Новости культуры в Русском Журнале / Образование

Сегодня в гостях у "Директорского клуба" Виктор Александрович Фертман, организатор и бессменный директор "Государственной Столичной гимназии". Столичная гимназия основана в 1993 году, но, несмотря на свою молодость, быстро вошла в десятку лучших школ Москвы.

Русский Журнал: Начнем с нашего традиционного вопроса - как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в образовании?

Виктор Фертман: С моей точки зрения, дела обстоят не просто плохо, а очень плохо. Мы стоим на грани кадрового коллапса, если уже не перешли ее. Мне кажется, что основные проблемы в образовании связаны не с деньгами, а с людьми. Если представить себе совершенно гипотетическую ситуацию, что сейчас дали в образование много денег и стартовая зарплата учителя будет тысяча долларов, то это все равно ничего не изменит. Потому что у нас образовалась возрастная "яма", лет в 10-15, и нет серьезного преподавательского состава младше 40 лет. Отдельные люди из поколения 25-30-тилетних скорее являются исключением, лишь подтверждающим общее правило. Где-то государством был допущен страшный просчет, причем достаточно давно. При советской власти в школе было много интересных людей, по разным причинам они оказывались здесь: не было другой работы, поступали в педвузы, потом распределялись в школы, как-то приживались и так далее. А дальше что произошло? Открылись разнообразные другие в озможности интересных и более достойно оплачиваемых работ. И очень многие из школы ушли, потому что работа в школе неблагодарная, денег не приносящая и вообще весьма специфическая. Остались сейчас в образовании лишь отдельные энтузиасты, а большинство - люди, которые нигде в условиях конкуренции не устроились. Школа, к сожалению, - неконкурентная среда. А у серого учителя - серые ученики, никуда от этого не деться. Помните, у Маяковского есть страшные строчки, в одном из стихотворений о грядущей революции: "Запомните, в шестнадцатом году из Петрограда исчезли красивые люди". Вот так же исчезли красивые люди из школы.

РЖ: У Маяковского - в шестнадцатом году, а эти в каком?

В.Ф.: А вот как рыночная экономика пришла, в начале 90-х. Ничего плохого я про рынок сказать не хочу и ностальгии по советским временам не испытываю, но школа оказалась к рынку не готовой. Нигде в мире нет такой низкой оплаты труда, такой незащищенности педагога и отсутствия перспектив. Я смотрю на ситуацию крайне пессимистически и выхода не вижу. Нужны колоссальные финансовые вливания в отрасль (которых не предвидится), нужны масштабные пиаровские акции, направленные на поднятие престижа учительского труда, акции, рассчитанные на годы.

Государство этого не понимает. Министры, которые у нас сменяют друг друга, люди не школьные, это в основном вузовская публика. Школа для них вопрос темный. Я глубоко убежден, что при сохранении нынешних подходов к политике образования через пять-десять лет в Москве работать будет некому. Я не беру сейчас регионы - там просто податься некуда, поэтому люди идут в школу и даже в очереди стоят. Мне рассказали страшную историю о том, как в одном провинциальном городе дали взятку директору школы, чтобы он взял на работу. Мы тут очень веселились на эту тему - в Москве впору давать взятку учителю, чтобы пришел. И с каждым годом положение усугубляется.

РЖ: А некоторые ваши коллеги, с которыми мы беседовали ранее, утверждают, что школа - это привлекательная инвестиционная среда, куда можно и должно вкладывать...

В.Ф.: Узнаю эти идеи. На мой взгляд, школа не является привлекательным инвестиционным полем, потому что долгосрочные перспективы сейчас бизнес не интересуют. Да и никогда никого не интересовали в нашей стране. У нас бизнес живет короткими перебежками. А в краткосрочной перспективе школа абсолютно непривлекательна. Разговор на тему, что вложение в образование - это вложение в будущее, просто красивые слова.

При этом я не очень понимаю, какие инвестиции имеются в виду. Если речь идет о родительских деньгах, то это иллюзия, что многие родители готовы платить. Репетиторство - отдельный разговор, это скорее болезнь современной школы. А основные инвестиции - в репетиторство. Мы сейчас проходим курсы повышения квалификации в Высшей школе экономики, и нам там все время твердят, что общество готово платить за образование - только берите, берите, берите. Директора школ из регионов слушают все это с круглыми глазами: у них там рубля никто не понесет, потому что его часто просто физически нет, этого рубля. Я знаю многие московские школы, где попытки привлечь родительские деньги наталкиваются на изумленное: "У нас же бесплатное образование!?"

РЖ: А государство, с вашей точки зрения, понимает, что у нас не бесплатное образование? Или, как и в вопросе с кадрами, оно не в курсе?

В.Ф.: Государство не понимает в образовании самого главного - невозможно, не вкладывая ничего, что-то получать. То, что происходит сейчас, - это и есть то самое "ничегоневкладывание". Государственные вложения идут только на то, чтобы поддержать умирающего больного. Школа больна - ее можно лечить радикально, а можно просто поддерживать жизнь. Жизнь поддерживается - но не более того. В Москве, кстати, это происходит лучше, чем во многих местах - но хуже, чем, например, в Перми. У них идет эксперимент с нормативным финансированием - это когда деньги идут за учеников: грубо говоря, сто у меня учеников - значит, сто рублей, тысяча учеников - тысяча рублей. Идея вообще-то очень неплохая, но она приходит в противоречие с массой вещей. Например, с казначейством. Если казначейство будет опять диктовать схему расходов, то это полная ерунда.

Я помню начало 90-х, когда я был директором 956 школы. Тогда вышел знаменитый 45 приказ, который позволял нам работать самим. То есть я, условно говоря, получал кусок денег и делал, что было необходимо. Платил из него зарплаты и премии, ремонтировал школу, мог развивать образовательный процесс, отправлять учеников на отдых и так далее. И на все хватало. И стимулы были искать новые пути. Мы, например, первые в округе поставили счетчики для воды, за что коммунальные службы до сих пор нас простить не могут. Ведь мы до этого не просто переплачивали, а платили в шесть раз больше, чем должны были! Они списывали на бюджетные учреждения все свои утечки, а мы сказали - хватит!

Конечно, и в этой системе есть изъяны. Были, например, директора, которые, мягко говоря, тратили деньги не на то. В общем, все это прекратилось. Так вот, если нормативное финансирование будет так построено, что даст возможность директору планировать самому, то это будет здорово. А если над нами будет висеть казначейство, как сейчас, то смысла и в нормативном финансировании нет. Ведь мы сейчас сами ни за что не платим. Так у меня есть стимул экономить воду или электричество? Нет, потому что платятся не мои деньги. У меня есть стимул купить мебель подешевле и получше? Нет, потому что это решают за меня. И это придумали государственные люди, чиновники, которые хотят, как им кажется, сократить расходы, прекратить коррупцию и так далее, но, по-моему, порождают новое разбазаривание средств.

РЖ: Если все так плохо, то что же заставляет вас идти на работу? Не просто же желание как-то провести эти 5-10 лет, за которые все загнется?

В.Ф. Мы - я имею в виду школьных работников - привыкли работать. Это вообще-то хорошая привычка. Затем - надо понимать, что система образования очень консервативна. А в силу этого трудно разрушаема. Мы сумели сохраниться и в 80-е, и в 90-е, не разрушились и сейчас. Более того, образование едва ли не самая стабильная структура, по крайней мере в Москве. Так что в каком-то смысле сила инерции играет роль благую.

РЖ: Но инерция - это сила, тянущаяся из прошлого. А в будущем ничего не манит? Неужели никаких целей впереди образование себе не ставит?

В.Ф.: Дело-то вот в чем: цели нам должно поставить общество. А оно само не понимает и не формулирует, какими качествами должен обладать выпускник школы - как гражданин, как потенциальный носитель рабочей силы, как семьянин и так далее. Общество должно сформулировать нам социальный заказ - а оно этого не делает. Сейчас вообще нет образовательной доктрины, все разговоры о ней - только разговоры.

У нас в гимназии мы, например, пытаемся формировать личность с либеральным сознанием. Поскольку общество мне ничего другого не заказывает, то я делаю то, что мы считаем необходимым. Собственно, потому я ввязался в историю с созданием гимназии (а было это уже почти 12 лет назад), что мне хотелось делать свое.

Что же касается более узких, операциональных умений, то тут проще формулировать. Когда начиналось у нас движение по организации гимназий, то идея состояла в том, чтобы уйти от школы памяти к школе мышления. Ребенок должен быть не столько накачан информацией, сколько получить инструментарий для того, чтобы искать и перерабатывать информацию самому. Мы же для себя определили, что одно из основных умений, которым должен обладать выпускник, это умение работать с текстом, с любым текстом. Если он умеет это делать - он умеет все.

РЖ: Хорошо, давайте тогда про этих самых выпускников. Вы работаете директором почти четверть века. Изменился ли портрет ученика школы за это время? Запросы детей? Подходы к учебе?

В.Ф.: Прежде всего, образование как процесс в какой-то степени потеряло свою ценность. Ученики стали более прагматичны. И не только ученики, но и родители. "На кой ляд вы пристаете к моему Васе с "Войной и миром", если он эту книгу больше в жизни в руки не возьмет" - такой разговор раньше был невозможен. Было убеждение - как же без этого, этого нельзя не знать. Теперь логика другая: а зачем мне это знать? То, о чем я говорю, не хорошо и не плохо - нужно просто это понимать. Пришло другое время, значит, надо по-другому работать.

РЖ: Вот вы государство ругали за то, что оно ничего не понимает в образовании, а разве планируемый сейчас переход к профильной школе - не ответ государства на то изменение, о котором вы только что говорили?

В.Ф.: Тут ведь какая интересная штука получается. Америка, Англия сейчас пришли к выводу, что они заигрались со своим образованием. Особенно США со своей профильной школой, где в старших классах можно взять себе какой-нибудь экзотический набор предметов, вроде баскетбола, чего-нибудь еще в этом же роде - и американскую историю как обязательную дисциплину. Они доигрались до того, что, допустим, Силиконовая долина состоит из индусов, китайцев и выходцев из России. И сколько бы они ни хихикали по этому поводу, вряд ли это их не беспокоит. Я общался недавно с руководством Британского колледжа по переподготовке кадров (это аналог наших институтов усовершенствования) - так они в ужасе от того, что происходит у них в образовании, и хотят вернуться к тому, от чего мы сейчас уходим! К обязательной системе школьных предметов, например. Я опять же не говорю, что это хорошо или плохо. Просто весь мир ходит по кругу. Мы же радостно наступаем сейчас на те грабли, на которые весь мир уже наступил.

Я недавно был в Венгрии и видел работу одной из будапештских гимназий. А венгерское образование - одно из сильнейших в мире. Так вот, там классическая система - в том смысле, что они изучают все предметы. На разумном, правда, уровне, но все. Это о профильной школе.

Теперь о стандартах - тоже часть исходящей от государства деятельности. Я имел несчастье быть причастным к их разработке. Всячески открещиваюсь от того, что я там делал. Через три часа работы я понял, что мы занимаемся полной ерундой. "Вот Александр Сергеевич Пушкин. Мы вот это стихотворение будем включать в стандарт или не будем? - Нет, не будем. - Почему? - А ну его, оно мне не нравится". Все это звучало примерно так. С 1992 года этой ерундой занимались - и дозанимались до того, что Верховный суд только что все это отменил. Конечно, стандарты нужны. Они просто необходимы, чтобы сохранить общее образовательное пространство. Только должны делаться и выглядеть не так. Стандарт должен быть минимумом. То же, что предлагалось, потянут далеко не все гимназисты. Кроме того, стандарт должен давать представление о предмете. А у нас простыни перечней: "Пушкин - столько-то стихотворений, Лермонтов - столько-то" - и так страницами. А стандарт для профильного уровня - то же сам ое плюс еще по два произведения. Что это за стандарт?

РЖ А как вы относитесь к ЕГЭ?

В.Ф.: Недавно в газете "Первое сентября" было опубликовано интервью с Исааком Калиной, который возглавляет теперь один из ведущих департаментов в Министерстве образования и науки. Он сказал там замечательную вещь - ЕГЭ должен быть обязательным не выпускным, а вступительным экзаменом. Если ребенок не собирается в вуз, зачем ему сдавать ЕГЭ?

При этом надо понимать, что ЕГЭ без стандарта делать нельзя. Просто опереться не на что. Я все жду, когда же кто-нибудь из грамотных родителей подаст в суд и выиграет дело о несоответствии уровня вопросов ЕГЭ существующей нормативной базе. Ответьте, на основании чего составлены вопросы ЕГЭ?

Если действовать по уму, то сначала нужно сделать стандарт для начальной школы, опробовать его в течение нескольких лет, потом уже стандарт основной школы - и так далее. А потом уже делать ЕГЭ.

Хочу сказать еще об одной акции властей, теперь уже московских, которая является разрушительной для образования. Это повышение зарплаты учителям...

РЖ: Вы не оговорились? Повышение зарплаты учителям разрушает образование???

В.Ф.: Именно так. Потому что повышение не коснулось ни воспитателей ГПД, ни работников дополнительного образования, ни библиотекарей, ни администрации, ни технического персонала. Сейчас идет массовый исход завучей из администрации в простые учителя. Завучи - это ведь все равно что сержанты в армии, старпомы на флоте. Это основной костяк управления в школе. Им теперь невыгодно работать - как учителя они будут получать гораздо больше. У меня не укладывается в голове, зачем это сделано. То, что учителя будут получать больше, - это здорово. Но почему со всеми остальными так поступили? Я подозреваю, что это какой-то средний чиновник придумал. Вряд ли инициатива исходит от Лужкова - думаю, что ему тоже объяснили так, чтобы эта вопиющая несправедливость не была замечена. Мне пришлось пойти на очень сложные ходы, чтобы внутри школы сгладить эту ситуацию.

РЖ: Но почему же уважаемые директора продвинутых московских школ не собрались, не сформулировали свои требования и не объяснили их власти? Или ваше слово ничего не значит?

В.Ф.: Я не вижу в последнее время у власти желания спрашивать что-то, общаться с нами, объяснять и выслушивать. Когда-то, лет 5-7 назад, этот интерес у власти был - теперь потихоньку исчез. Но этот вопрос заведет нас далеко...

РЖ: Хорошо, давайте поближе. Например, про вашу гимназию. Кстати, почему это гимназия, а не школа номер такой-то?

В.Ф.: Ну, во-первых, красиво звучит... А если серьезно, у нас совсем другая среда, по сравнению со школой, другая нагрузка на ученика. Учиться у нас сложнее. Кстати, по нашим опросам, на первое место среди мотивов, по которым родители приводят детей именно к нам, стоит "безопасность". В широком смысле - они знают, что детей здесь не изобьют, они не будут принимать наркотики, пить и курить. Это сегодня много. А потом уже в списке стоит получение знаний.

Профильного образования у нас в гимназии практически нет. Я вообще его противник. Ну не могут в массе своей дети к 10 классу определиться! Мы пошли другим путем - поточным. Есть два уровня преподавания предметов, и ребенок сам формирует свой образовательный план. Допустим, литературу на повышенном, а математику на пониженном уровне изучает. По набору все предметы представлены, а уровень разный.

Если уж есть необходимость создавать профильную школу, то надо дать ребенку в основной школе представление обо всех предметах, а затем позволить выбрать, что ему не изучать. Не что изучать, а что не изучать. Я гуманитарий? Так оставьте меня в старшей школе в покое с вашей физикой и химией. Я с ними познакомился на минимальном уровне? Представление об этих науках получил? Ну так давайте теперь я сконцентрируюсь на главном для себя. Тогда только возможно какое-то серьезное изучение.

Есть еще одна беда старшей школы - довузовская подготовка. По-честному, надо бы сказать: давайте мы закончим учить детей после 9 класса, пусть дальше с ними вузы развлекаются. Потому что они добрались до 10 класса, сейчас уже в 9-й влезают. Мы не можем с ними конкурировать. Учат они тому же, что и мы, но только под маркой поступления. Но я опять стал говорить об общих вещах.

Возвращаясь к своей школе - образование у нас очень востребовано. Правда, про старшую школу идет дурная слава - о том, что здесь труднее учиться, шесть дней в неделю, мы первого сентября ухитряемся шесть уроков делать, в день учителя, в другие праздники... Кроме того, у гимназии нет прямых договоров с вузами, что также забирает у нас часть старшеклассников в другие школы. Это нормально. Мы не ставим себе цель готовить учеников в вуз. Это специальная отдельная задача.

РЖ: Последний вопрос - чем может быть полезен другим ваш директорский опыт? Что за эти годы вы поняли или прочувствовали - как свое, добытое знание?

В.Ф.: Не надо бояться. Это, наверное, главное. В принципе не надо ничего бояться, потому что ничего страшного на самом деле нет.

Беседовал Сергей Волков