Есть одна очень важная международная организация. В совете директоров восемь человек – от разных стран. И вот членом совета избирают женщину, причем от очень маленькой страны, которая до этого в руководстве не была представлена. Триумфальный дуплет. Все счастливы. Я поздравил с этой победой феминизма и малых стран одну свою знакомую – потому что она, во-первых, была гражданкой этой маленькой страны, во-вторых – была активной феминисткой, а в-третьих – была подругой и коллегой новоназначенной крупной международной чиновницы.

— Да, приятно, — сказала она. – Одно только жаль: она уже давно совсем не женщина.

Она уже давно, как говорят русские, настоящий «мужик в юбке».

Ага. То есть в данном случае задача состоит не в том, чтобы на высокую руководящую должность попал человек женского пола с манерами командира или карьериста. А в том, чтоб это была именно женщина.

Но не как красивая, нежная и даже капризная «объективированная женщина» — как бы с мужской сластолюбивой точки зрения. Не как «жена и мать» с точки зрения классических политэкономов XIX века – то есть как демографическая машина и домашняя помощница рабочего человека. А как кто?

Не такой простой вопрос.

Попробуем ответить. Вернее, конечно же, не «ответить», зачем нам занимать очередь на Нобелевскую премию сразу по трем разрядам (литература, биология и борьба за мир) – а просто попробуем поразмышлять вот на какую тему:

Женщины в наше время образованы и самостоятельны. Кажется, женщин с высшим образованием больше, чем мужчин. С советских времен есть женщины и среди начальства, и это всячески пропагандировалось – например, в кино: «Член правительства» (простая русская баба избирается в Верховный Совет), «Весна» (красивая женщина – крупнейший ученый), «Прошу слова» (председатель горисполкома», «Москва слезам не верит» (директор фабрики).

Но с советских же времен наблюдалась банальнейшая тенденция – чем выше уровень начальства, тем меньше там женщин. Директора детских садов и ателье по ремонту одежды, главные бухгалтеры маленьких предприятий, главврачи районных поликлиник – почти сплошь женщины.

А вот среди директоров школ и главврачей больниц – женщин уже поменьше, и так далее по убывающей.

Отчего так?

Ведь и вправду, на самом верху советской властной иерархии засветилась лишь Екатерина Фурцева (первый секретарь МГК КПСС, то есть «хозяйка Москвы»; член Президиума ЦК КПСС, то есть член клуба из 18 высших руководителей СССР; и, наконец, министр культуры СССР в течение 24 лет, что означало явное понижение).

Фурцевой пришлось полной ложкой хлебнуть мужскую неблагодарность. Она сыграла едва ли не ключевую роль в разоблачении и разгроме группы высших партийных лидеров сталинской ориентации (Маленков, Молотов, Каганович и Шепилов) – которые в 1957 году собрались свергать Хрущева – но Хрущев через три года отправил ее «руководить культурой».

Не могу исключить, что в 1964 году на посту «хозяйки Москвы» она смогла бы помочь Хрущеву удержать власть. Но не могу исключить также, что Хрущев вывел ее из состава Президиума ЦК по причинам скорее психологическим: женщина! Не конкурент, разумеется, но – баба, одним словом. Мужику это нестерпимо. А мужик – рулит. Даже чисто количественно – особенно на верхних этажах.

В бухгалтерию завода мужчине трудно пробиться, и в детский садик при всем желании не устроиться (говорят, шведские мужчины недавно преуспели, но мы не в Стокгольме, мои дорогие) – а если кто и пробьется, то потом взвоет от всех специфических черт «женского коллектива». А женщине не пробиться в руководство крупной государственной или коммерческой структуры – а если и пробьется, то на нее обрушится столь же невыносимый камнепад специфических черт «мужского коллектива». Как говорится, себе дороже.

Женщины говорят о стеклянном потолке, который закрывает им путь на верхние этажи власти. Вроде бы все видно, вот он, этот этаж – но голова упирается в прозрачную стенку.

Увы, вся наша жизнь – во всяком случае, пока, сегодня, сейчас – насквозь пропитана гендерной спецификой.

Вот маленькая черточка, которую я отметил не так давно. Крупное государственное учреждение. Директор-мужчина и дюжина замов. Среди них – три женщины. К женщинам отношение самое доброе и рыцарственное, внимательное и предупредительное. Никто не рассказывает при них пошлые анекдоты, никто не делится подробностями своей личной жизни, не говоря уже о нецензурной лексике – хотя в чисто мужской компании это очень принято.

Но рыцарственость на этом не заканчивается. В частности, женщин-замов – из чистого чувства такта! – не зовут на неформальные начальственные посиделки. Не говоря уже о бане, рыбалке, охоте. Там «мужики» пьют водку, поругиваются матом, обсуждают деловые и прочие качества своих секретарш – но при этом решают главные вопросы корпоративной жизни. Прежде всего кадровые, отчасти и финансовые.

Так что на официальных заседаниях дирекции женщины-замы выслушивают готовые решения и голосуют за них. Даже если они проголосуют против, что такое три против девяти (вернее, против десяти, включая шефа)? А постоянное, упорное, какое-то обструкционистское голосование против – это уже угроза собственной позиции заместителя директора.

Но это еще не все. Мужчины-замы часто с удовольствием повторяют: «Наши жены – дружат!» Это правда, их жены иногда участвуют в этаких двухэтапных мероприятиях на даче у самого главного: сначала все обедают вместе, а потом – ну просто как в старозаветной Америке – мужья идут к хозяину в кабинет, пить коньяк и говорить о делах, а жены остаются за столом пить чай с пирожными и, как говорилось в той же Америке – «щебетать». Разумеется, в этом «щебетании» проскакивают некоторые важные нотки касательно политики корпорации и прочих насущных дел.

Женщины-замы на такие посиделки не ходят и своих мужей не водят. Оно и понятно: в мужской директорской компании мужьям делать нечего, а оставаться сидеть за столом с женами – и вовсе нелепо. Столь же нелепо звучала бы фраза из уст женщины-замдиректора: «наши мужья дружат». То есть пока мы, серьезные дамы, в неформальной обстановке обсуждаем стратегию развития нашей конторы, милые мужья в соседней комнате попивают пиво и говорят о футболе, рыбалке, автомобилях и мотоциклах.

Хотя, собственно, почему нет? Казалось бы, все верно и все справедливо. Если мужчине-руководителю кадровая служба подбирает секретаршу не только по профессиональным качествам, но и по внешности – фронт-офис должен сиять и очаровывать! – тогда кого надо искать для женщины-руководителя? Молодого мужчину модельной внешности? Или наоборот, уютную немолодую даму?

А что делать с тесным дружеским «мужским общением» мужской части начальства? Запретить вообще? Недопустимое вмешательство в личную жизнь. Оставить все как есть? Сохранение гендерной сегрегации, которая неизбежно приводит к дискриминации. Заставить женщин-руководительниц пить водку с мужчинами-руководителями? Или наоборот, заставить мужчин пить легкое сухое вино с женщинами? Ничего не понятно.

Смешные вопросы. Но от того, как мы их решим, зависит будущее равноправия женщин. Не лозунги и призывы, а конкретное «здесь и сейчас». Зависит устранение или хотя бы реальная корректировка вот этой утомительной гендерной специфики.

Той специфики, которая для женщин в высшем руководстве резервирует такие, что ли, «материнские» и «нежные» позиции. Женщина – министр образования? Прекрасно. Культуры? Отчего же нет! Здравоохранения? Еще лучше! (Недаром в СССР роддома носили имя Крупской, кондитерских фабрик и швейных фабрик – тоже. Но не было танковой дивизии имени Клары Цеткин или детского сада имени маршала Блюхера).

Пока у нас есть единственная женщина, возглавляющая совсем «внегендерное» (проще говоря, «мужское») ведомство – глава Центробанка Эльвира Набиуллина, ранее – министр экономического развития. А вот назначить женщину на «силовое» ведомство – пока нет у общества таких сил. Не у правительства, а именно у общества.

Сомневаюсь, что наше общество примет – сегодня, сейчас, я имею в виду – женщину на посту министра внутренних дел, иностранных дел или обороны.

Об этом свидетельствуют насмешливые комментарии к фотографиям женщин — министров обороны европейских стран. Тут, во-первых, традиционная путаница между министром обороны (который занимается военным строительством, кадровым обеспечением, закупкой вооружений, заказами новой техники и т.д.) – и начальником генштаба. Этот последний должен быть опытным генералом, а министр – должность вполне штатская.

Гендерную специфику удалить или хотя бы перестроить трудно, она очень сильно въелась в сознание общества. Мне не раз говорили, что здесь работает механизм, сходный с «законом Уайнера-Соуэлла», который гласит: в многонациональном обществе каждый этнос стремится занять свою социально-экономическую нишу. Так и здесь: в школах, поликлиниках и бухгалтериях – рулят женщины. В корпорациях и министерствах – мужчины.

Но все это меняется на глазах. Уже давно татарин не дворник, еврей не музыкант, грек не торговец. Этническое перестало быть социальным. А социальное происхождение ведь тоже раньше было вечным клеймом: «кухаркиных детей» не пускали в гимназию. Этно-расовые и сословные барьеры фактически рухнули.

Довольно скоро стеклянный потолок гендерных ограничений разобьется вдребезги. Главное – не пораниться его осколками.

Вся надежда на женщин, которые и на высших ступенях власти не перестанут быть женщинами. То есть носительницами душевной красоты, спокойной мудрости и особой, чисто женской способности сопереживать, чувствовать чужую боль и утешать.

Денис Драгунский