— Доллар опять подорожал, — говорит торговка рыбой (в магазине «Добрынинский», хоть это и не важно).

— А нефть дешевеет, — отзывается покупательница, дама лет шестидесяти пяти.

Общаются, они, впрочем, без вдохновения. Рутинный обмен сведениями: «Все плохо». — «Да, спасибо, возможно, будет хуже, икры дайте поллитра».

Бедность – новая модная тема.

Мы бедные!

Мы бедные?

Конечно, если от твоих доходов осталась треть, то ничего приятного тут нет. Не будем разводить истерический позитивизм. К тому же и работы стало меньше, и платят уже не так хорошо. В общем, как-то все не бодро.

Но вот знаменитая колумнистка Евгения Пищикова написала, что бедность — это свобода. Мол, когда ты хорошо зарабатываешь и живешь в обществе потребления, то тебе все время надо что-то кому-то доказывать, и делаешь ты это, потребляя еще больше. А сейчас в тренде новая скромность, и не надо рвать жилы, показывая, что у тебя всё лучше всех. Можно уже подумать о чем-то еще.

С одной стороны, это мнение верное. Весь мировой опыт показывает, что в эпоху благополучия, сверхдоходов, перепроизводства и высоких цен на природные ресурсы творческий потенциал затухает.

Вот после Второй мировой везде был невероятный подъем — прямо на руинах возникали Rolling Stones, Beatles, Чак Берри, Элвис Пресли. Весь рок-н-ролл. Из бедности уже на десять лет позже вырос и панк-рок. Появились битники.

Можно вспомнить период между Первой и Второй мировыми войнами, вспомнить Хемингуэя и Генри Миллера, но и так очевидно, что шок, катаклизмы, революции, бедность — все это раздражает творческий нерв.

Так устроен мир: от недостатка денег люди сочиняют себе новые занятия, от излишков появляется сытая леность... и все это движется по кругу.

Конечно, в отличные нефтяные годы у нас был договор с государством: они нам курс евро, мы им типа лояльность. Сейчас все это ругают, но, с другой стороны, многие построили дома, купили квартиры, выучили детей, поездили по свету, набрались впечатлений. Хорошее было время. Но у всех в России были сверхдоходы. Пять рублей вместо одного. И было понятно, что так долго продолжаться не будет.

Средний немец получает свои 1200 евро чистыми и считает, что у него все отлично. Тряпки — на распродажах, отпуск — три раза в год, из них один или два раза — в Германии, на своих северных курортах. В Португалии люди счастливы зарплате в 600 евро. При этом все слухи о каком-то жутком португальском кризисе, о том, что там повсеместная бедность, — ерунда. Отлично все живут. Просто такой уровень в среднем по Европе. В Италии вообще ужасная безработица. Люди в Челябинск уезжают работать — и счастливы. Или на пособии, а жить — с мамой.

Конечно, в России все привыкли ощущать себя успешными, даже почти high middle классом, и реальность сейчас как-то мерзко покусывается и почесывается, и всем, видимо, страшно. Но, если честно, мы же привыкли жить бедно. Кто как не мы?

Вот в 1990-е все были бедные. Или, скорее, нищие. Это был развал, инженеры и актеры ходили в дворники, мужчины шли в бандиты, женщины — в проститутки или содержанки, подсолнечное масло по талонам, мрак и безысходность. Но уже году к 1995-му все стало не так плохо. Расцвел бизнес — каким бы он ни был. Появилось много рекламных бюро, дизайн-бюро. Люди строили дома и покупали туда всякие диваны стоимостью как квартира в хрущевке.

В 1998-м все опять упало. Выходишь на улицу летом и решаешь, что купить — воду или сигареты (выбираешь, конечно, сигареты). У меня тогда было два незабываемых месяца: я только начала писать, а журналы как раз перестали платить, и я ела консервированный горох, тушенную в молоке морковку, хлеб и карамельки. Первые деньги, которые удалось выдрать (половину гонорара), были потрачены на борщ — так я научилась его готовить.

При этом многие опять же купили квартиры, которые стали стоить от 11 до 30 тысяч долларов. Сама не верю в то, что в 2002-м двухкомнатная (47 квадратных метров) квартира в Сокольниках обошлась в 42 тысячи долларов. На 2013 год это уже 11 миллионов рублей, по курсу 2002-го — $300 000.

В 2004-м нефть стоила чуть за 30 долларов за баррель, с 2005-го по 2006-й подорожала с 40 до 60, и дальше цена шла вверх вплоть до 2013-го.

Спасибо нефти, что она с нами так. Может, можно было меньше тратить и быть дальновиднее, но это как стенать с похмелья: «Я больше никогда». Были деньги — мы их тратили. Потому что до того у нас их или никогда не было, или были, но в те времена, когда на них нечего было купить.

Суть в том, что в течение жизни все очень меняется. И это не всегда зависит от курса валюты или цен на нефть. Я знаю людей, которые в самые худшие времена очень много зарабатывали (жуликов сейчас не считаем, говорим о приличных людях) и которые бедствовали в самые сытые годы. Потому что так складывалась их собственная история.

Я почему-то хорошо помню, как в 1993 году, когда мне было 18 лет и я еще жила с папой, я вышла из дома и шла по Сретенке. Была зима, и было ужасно холодно, и все было таким мрачным, серым, скучным, едва светили фонари, и признаки жизни были только в киоске в районе Лукова переулка. Тогда в таких ларьках продавалось все: и поддельный алкоголь, и краска для волос, и сумки, и порножурналы, и какие-то чипсы. Меня приворожили белые туфли. Кошмарные лаковые белые туфли. Мне так их хотелось. Зимой. В минус тридцать. Я потратила на них все деньги. И ни разу не надела, конечно.

Я часто вспоминаю эту историю. И сейчас мне кажется, что я нашла в ней мораль. Даже когда все плохо, и холодно, и на душе погано, в нас есть желание и силы мечтать. О временах, когда будет тепло, и когда все переменится, и когда ты будешь идти куда-то в своих белых туфлях.

Арина Холина