Источник: veris-sacri.livejournal.com

Вот они с мамой стоят на террасе, которая выходит на озеро. Между террасой и озером в бронзовом кресле сидит бронзовый император Клавдий, закутанный в тогу с задумчивым выражением на благородном лице. Нет, Тоша не помнит годы царствования Клавдия, но знает, что это было очень давно, за много веков до Екатерины Первой, да и Второй тоже. Он знает, что Клавдий принадлежит к тому таинственному и очень далекому прошлому, которое называется древней историей. Он знает также, что в те времена люди были другими. Они носили другую одежду и поклонялись другим богам. Прямо тут же, на террасе стоят статуи некоторых из этих божеств. Они очень красивые, но есть одна среди них, которая восхищает Тошу больше всех. Он подходит к статуе и спрашивает:

— Мама, кто это?

— Это Медицейская Венера.

Да, Тоша вспомнил Венера, она же Афродита. Тоша читал про нее много рассказов и видел другие ее статуи. Ее изваяния всегда прекрасны, но это прекраснее всех. Почему? наверное, потому что здесь ее можно видеть полностью, ведь на ней нет одежды. Теперь Тоша вспоминает, что он видел ее и в прошлом году, но тогда она его так не впечатлила. Почему? Он не знает, но у него перехватывает дыхание, и где-то в животе начинает щекотать. Она напомнила ему о чем-то. Да, она напомнила ему о пляже и обнаженной женщине с пуделем.

— Мама, а Венера еще живая?

Мать улыбается: — Глупенький, она не живая. Ее никогда не было. Это просто статуя.

— Но я думал, она была богиней?

— Ну да, люди воображали, что есть такая богиня, но это они сами придумали. Они просто сделали статую и сказали, что это богиня.

— Но зачем они это сделали?

— Ах, Тоша, ты такой смешной. Я не знаю, почему. Потому что они были невежественны: они были идолопоклонники, язычники. Они не знали истинного Бога, вот и придумывали себе богов.

Все это кажется странным. Вдруг Тошу осеняет:

— Мама, но откуда мы знаем, что наш Бог истинный?

Мама больше не улыбается:

— Тоша, ты не должен задавать такие вопросы. Наш Бог не только наш Бог, он Бог всей твари, и всегда им был. Он создал вселенную. Мы знаем это, потому что он сам открыл это нам.

— Но почему он не открыл все это этим, другим людям?

— Ах, Тоша, ты задаешь чересчур много вопросов. Я не могу тебе это объяснить. Ты еще слишком мал.

Тоша больше не задает вопросов, но он полон сомнений. В глубине души он чувствует разочарование: почему эта прекрасная Афродита не существовала на самом деле? Как это возможно, что ее никогда не существовало, если так много людей думали, что она существовала? К тому же, она выглядит словно живая. Она так по-доброму улыбается Тоше. Тоша вздыхает.

— Знаешь, мама, говорит он наконец, когда я женюсь, я хочу, чтобы моя жена выглядела точь-в-точь как Венера.

— Что? Ах, Тоша! и мама вдруг начинает смеяться, и она смеется и смеется, но этот смех не обижает Тошу. Тоша любит, когда мама смеется вот так, даже если не понимает, что смешного он сказал. Вдруг мама словно вспоминает о чем-то, перестает смеяться, и берет Тошу за руку.

— Пойдем, говорит она торопливо, уводя Тошу от прекрасной Афродиты.

Тоша идет за ней. Он уходит, но не может не оглянуться на богиню.

— Что ты все время оборачиваешься? спрашивает мама, и теперь она почти сердится. У тебя очень плохие манеры. Ты должен смотреть прямо перед собой, а не назад, когда ты в общественных местах.

Тоша вздыхает, но он это предчувствовал. Он больше не за городом. Он достаточно хорошо помнит по опыту прошлой зимы, что в городе надо иметь хорошие манеры.

(Gleb Botkin. The God Who Didnt Laugh. New York: Payson & Clarke Ltd., 1929. P. 21-24).

Илл.: Екатерингоф, современный вид