Учим английский язык, читая классическую литературу.

He rose, relinquishing the Spaniard to his men. "Make him fast," he bade them. "Truss him, wrist and heel, but don't hurt him - not so much as a hair of his precious head."

- Связать ему руки и ноги! - приказал **** своим людям и добавил: - Чтобы ни один волосок не упал с драгоценной головы этого мерзавца!

The injunction was very necessary. Frenzied by the thought that they were likely to exchange the slavery from which they had so lately escaped for a slavery still worse, they would have torn the Spaniard limb from limb upon the spot. And if they now obeyed their Captain and refrained, it was only because the sudden steely note in his voice promised for Don Diego Valdez something far more exquisite than death.

Такое предупреждение было отнюдь не лишним, так как его люди, рассвирепев от мысли, что им угрожает рабство более страшное, чем то, из которого они только что вырвались, были готовы разорвать испанца в клочья. И если сейчас они подчинились своему капитану и удержались от этого, то только потому, что стальная нотка в голосе **** обещала дону Диего де Эспиноса-и-Вальдес не обычную смерть, а нечто более изощренное.

"You scum! You dirty pirate! You man of honour!" Captain **** apostrophized his prisoner.

- Грязный пират! - презрительно бросил ****. - Где же твое честное слово, подлец!

But Don Diego looked up at him and laughed.

Дон Диего взглянул на него и засмеялся.

"You underrated me." He spoke English, so that all might hear. "I tell you that I was not fear death, and I show you that I was not fear it. You no understand. You just an English dog."

- Ты недооцениваешь меня, - сказал он по-английски, чтобы все его поняли. - Да, я говорил, что не боюсь смерти, и докажу это! Понятно, английская собака?!

"Irish, if you please," Captain **** corrected him. "And your parole, you tyke of Spain?"

- Ирландская, с твоего разрешения, - поправил его ****. - А где же твое честное слово, испанская скотина?

"You think I give my parole to leave you sons of filth with this beautiful Spanish ship, to go make war upon other Spaniards! Ha!" Don Diego laughed in his throat. "You fool! You can kill me. Pish! It is very well. I die with my work well done. In less than an hour you will be the prisoners of Spain, and the Cinco Llagas will go belong to Spain again."

- Неужели ты мог допустить, чтобы я оставил в ваших грязных лапах прекрасный корабль, на котором вы сражались бы с испанцами? Ха-ха-ха! - злорадно засмеялся дон Диего. - Идиоты! Можете меня убить, но я умру с сознанием выполненного долга. Не пройдет и часа, как всех вас закуют в кандалы, а "Синко Льягас" будет возвращен Испании.

Captain **** regarded him steadily out of a face which, if impassive, had paled under its deep tan. About the prisoner, clamant, infuriated, ferocious, the rebels-convict surged, almost literally "athirst for his ****."

Капитан ****, спокойное лицо которого побледнело, несмотря на густой загар, испытующе взглянул на пленника. Разъяренные повстанцы стояли над ним, готовые его растерзать. Они жаждали крови.

"Wait," Captain **** imperiously commanded, and turning on his heel, he went aside to the rail. As he stood there deep in thought, he was joined by Hagthorpe, Wolverstone, and Ogle the gunner. In silence they stared with him across the water at that other ship. She had veered a point away from the wind, and was running now on a line that must in the end converge with that of the Cinco Llagas.

- Не смейте его трогать! - властно скомандовал капитан ****, повернулся на каблуках, подошел к борту и застыл в глубоком раздумье. К нему подошли Хагторп, Волверстон и канонир Огл. Молчаливо всматривались они в приближавшийся корабль. Сейчас он шел наперерез курсу "Синко Льягас".

"In less than half-an-hour," said **** presently, "we shall have her athwart our hawse, sweeping our decks with her guns."

- Через полчаса он сблизится с нами, и его пушки сметут все с нашей палубы, - заметил ****.

"We can fight," said the one-eyed giant with an oath.

- Мы будем драться! - с проклятием закричал одноглазый гигант.

"Fight!" sneered ****. "Undermanned as we are, mustering a bare twenty men, in what case are we to fight? No, there would be only one way. To persuade her that all is well aboard, that we are Spaniards, so that she may leave us to continue on our course."

- Драться? - насмешливо улыбнулся ****. - Разве мы можем драться, если у нас на борту всего двадцать человек? Нет, у нас только один выход: убедить капитана этого корабля в том, что мы испанцы, что на борту у нас все в порядке, а затем продолжать наш путь.

"And how is that possible?" Hagthorpe asked.

- Но как это сделать? - спросил Хагторп.

"It isn't possible," said ****. "If it...." And then he broke off, and stood musing, his eyes upon the green water. Ogle, with a bent for sarcasm, interposed a suggestion bitterly. "We might send Don Diego de Espinosa in a boat manned by his Spaniards to assure his brother the Admiral that we are all loyal subjects of his Catholic Majesty."

- Как это сделать? - повторил ****. - Конечно, если бы... - Он смолк и задумчиво стал всматриваться в зеленую воду. Огл, склонный к сарказму, предложил: - Конечно, мы могли бы послать дона Диего де Эспиноса с испанскими гребцами заверить его брата адмирала, что все мы являемся верноподданными его католического величества, короля Испании...

The Captain swung round, and for an instant looked as if he would have struck the gunner. Then his expression changed: the light of inspiration Was in his glance.

Капитан вскипел и резко повернулся к нему, с явным намерением осадить насмешника. Но внезапно выражение его лица изменилось, а в глазах вспыхнуло вдохновение.

"Bedad! ye've said it. He doesn't fear death, this damned pirate; but his son may take a different view. Filial piety's mighty strong in Spain." He swung on his heel abruptly, and strode back to the knot of men about his prisoner. "Here!" he shouted to them. "Bring him below." And he led the way down to the waist, and thence by the booby hatch to the gloom of the 'tween-decks, where the air was rank with the smell of tar and spun yarn. Going aft he threw open the door of the spacious wardroom, and went in followed by a dozen of the hands with the pinioned Spaniard. Every man aboard would have followed him but for his sharp command to some of them to remain on deck with Hagthorpe.

- Черт возьми, а ведь ты прав! Проклятый пират не боится смерти, но у его сына может быть другое мнение. Сыновняя почтительность у испанцев - весьма распространенное и сильное чувство... Эй, вы! - обратился он к людям, стоявшим возле пленника. - Тащите его сюда! И, показывая дорогу, **** спустился через люк в полумрак трюма, где воздух был пропитан запахом смолы и снастей, затем направился к корме и, широко распахнув дверь, вошел в просторную кают-компанию. Несколько человек волокли за ним связанного испанца. Все, кто остался на борту, готовы были примчаться сюда, чтобы узнать, как **** расправится с предателем, но капитан приказал им не покидать палубы.

In the ward-room the three stern chasers were in position, loaded, their muzzles thrusting through the open ports, precisely as the Spanish gunners had left them.

В кают-компании стояли три заряженные кормовые пушки. Их дула высовывались в открытые амбразуры.

"Here, Ogle, is work for you," said ****, and as the burly gunner came thrusting forward through the little throng of gaping men, **** pointed to the middle chaser; "Have that gun hauled back," he ordered.

- За работу, Огл! - приказал ****, обращаясь к коренастому канониру, указав ему на среднюю пушку. - Откати ее назад.

When this was done, **** beckoned those who held Don Diego.

Огл тотчас же выполнил распоряжение капитана. **** кивнул головой людям, державшим дона Диего.

"Lash him across the mouth of it," he bade them, and whilst, assisted by another two, they made haste to obey, he turned to the others. "To the roundhouse, some of you, and fetch the Spanish prisoners. And you, Dyke, go up and bid them set the flag of Spain aloft."

- Привяжите его к жерлу пушки! - приказал он и, пока они торопливо выполняли его приказ, сказал, обратясь к остальным: - Отправляйтесь в кормовую рубку и приведите сюда испанских пленных. А ты, Дайк, беги наверх и прикажи поднять испанский флаг.

Don Diego, with his body stretched in an arc across the cannon's mouth, legs and arms lashed to the carriage on either side of it, eyeballs rolling in his head, glared maniacally at Captain ****. A man may not fear to die, and yet be appalled by the form in which death comes to him.

Дон Диего, привязанный к жерлу пушки, неистово вращал глазами, проклиная капитана ****. Руки испанца были заведены за спину и туго стянуты веревками, а ноги привязаны к станинам лафета. Даже бесстрашный человек, смело глядевший в лицо смерти, может ужаснуться, точно узнав, какой именно смертью ему придется умирать.

From frothing lips he hurled blasphemies and insults at his tormentor.

На губах у испанца выступила пена, но он не переставал проклинать и оскорблять своего мучителя:

"Foul barbarian! Inhuman savage! Accursed heretic! Will it not content you to kill me in some Christian fashion?" Captain **** vouchsafed him a malignant smile, before he turned to meet the fifteen manacled Spanish prisoners, who were thrust into his presence.

- Варвар! Дикарь! Проклятый еретик! Неужели ты не можешь прикончить меня как-нибудь похристиански? Капитан ****, не удостоив его даже словом, повернулся к шестнадцати закованным в кандалы испанским пленникам, спешно согнанным в кают-компанию.

Approaching, they had heard Don Diego's outcries; at close quarters now they beheld with horror-stricken eyes his plight. From amongst them a comely, olive-skinned stripling, distinguished in bearing and apparel from his companions, started forward with an anguished cry of "Father!"

Уже по пути сюда они слышали крики дона Диего, а сейчас с ужасом увидели, в каком положении он находится. Миловидный подросток с кожей оливкового цвета, выделявшийся среди пленников своим костюмом и манерой держаться, рванулся вперед и крикнул: - Отец!

Writhing in the arms that made haste to seize and hold him, he called upon heaven and hell to avert this horror, and lastly, addressed to Captain **** an appeal for mercy that was at once fierce and piteous. Considering him, Captain **** thought with satisfaction that he displayed the proper degree of filial piety.

Извиваясь в руках тех, кто с силой удерживал его, он призывал небо и ад отвратить этот кошмар, а затем обратился к капитану с мольбой о милосердии, причем эта мольба в одно и то же время была и неистовой и жалобной. Взглянув на молодого испанца, капитан **** с удовлетворением подумал, что отпрыск дона Диего в достаточной степени о****ет чувством сыновней привязанности.

He afterwards confessed that for a moment he was in danger of weakening, that for a moment his mind rebelled against the pitiless thing it had planned. But to correct the sentiment he evoked a memory of what these Spaniards had performed in Bridgetown. Again he saw the white face of that child Mary Traill as she fled in horror before the jeering ruffian whom he had slain, and other things even more unspeakable seen on that dreadful evening rose now before the eyes of his memory to stiffen his faltering purpose. The Spaniards had shown themselves without mercy or sentiment or decency of any kind; stuffed with religion, they were without a spark of that Christianity, the Symbol of which was mounted on the mainmast of the approaching ship. A moment ago this cruel, vicious Don Diego had insulted the Almighty by his assumption that He kept a specially benevolent watch over the destinies of Catholic Spain. Don Diego should be taught his error.

Позже **** признавался, что на мгновение его разум возмутился против выработанного им жестокого плана. И для того чтобы прогнать это чувство, он вызвал в себе воспоминание о злодействах испанцев в Бриджтауне. Он припомнил побледневшее личико Мэри Трэйл, когда она в ужасе спасалась от насильника-головореза, которого он убил; он вспомнил и другие, не поддающиеся описанию картины этого кошмарного дня, и это укрепило угасавшую в нем твердость. Бесчувственные, кровожадные испанцы, со своим религиозным фанатизмом, не имели в себе даже искры той христианской веры, символ которой был водружен на мачте приближавшегося к ним корабля. Еще минуту назад мстительный и злобный дон Диего утверждал, будто господь бог благоволит к католической Испании. Ну что ж, дон Диего будет сурово наказан за это заблуждение.

Recovering the cynicism in which he had approached his task, the cynicism essential to its proper performance, he commanded Ogle to kindle a match and remove the leaden apron from the touch-hole of the gun that bore Don Diego. Then, as the younger Espinosa broke into fresh intercessions mingled with imprecations, he wheeled upon him sharply.

Почувствовав, что твердость вернулась в его сердце, **** приказал Оглу зажечь фитиль и снять свинцовый фартук с запального отверстия пушки, к жерлу которой был привязан дон Диего. И когда Эспиноса-младший разразился новыми проклятиями, перемешанными с мольбой, **** круто повернулся к нему.

"Peace!" he snapped. "Peace, and listen! It is no part of my intention to blow your father to hell as he deserves, or indeed to take his life at all."

- Молчи! - гневно бросил он. - Молчи и слушай! Я вовсе не имею намерения отправить твоего отца в ад, как он этого заслуживает. Я не хочу убивать его, понимаешь?

Having surprised the lad into silence by that promise - a promise surprising enough in all the circumstances - he proceeded to explain his aims in that faultless and elegant Castilian of which he was fortunately master - as fortunately for Don Diego as for himself.

Удивленный таким заявлением, сын дона Диего сразу же замолчал, и капитан **** заговорил на том безупречном испанском языке, которым он так блестяще владел, к счастью как для дона Диего, так и для себя:

"It is your father's treachery that has brought us into this plight and deliberately into risk of capture and death aboard that ship of Spain. Just as your father recognized his brother's flagship, so will his brother have recognized the Cinco Llagas. So far, then, all is well. But presently the Encarnacion will be sufficiently close to perceive that here all is not as it should be. Sooner or later, she must guess or discover what is wrong, and then she will open fire or lay us board and board. Now, we are in no case to fight, as your father knew when he ran us into this trap. But fight we will, if we are driven to it. We make no tame surrender to the ferocity of Spain."

- Из-за подлого предательства твоего отца мы попали в тяжкое положение. У нас есть все основания опасаться, что этот испанский корабль захватит "Синко Льягас". И тогда нас ждет гибель. Так же как твой отец опознал флагманский корабль своего брата, так и его брат, конечно, уже узнал "Синко Льягас". Когда "Энкарнасион" приблизится к нам, то твой дядя поймет, что именно здесь произошло. Нас обстреляют или возьмут на абордаж. Твой отец знал, что мы не в состоянии драться, потому что нас слишком мало, но мы не сдадимся без боя, а будем драться!

He laid his hand on the breech of the gun that bore Don Diego.

Он положил руку на лафет пушки, к которой был привязан дон Диего.

"Understand this clearly: to the first shot from the Encarnacion this gun will fire the answer. I make myself clear, I hope?"

- Ты должен ясно представить себе одно: на первый же выстрел с "Энкарнасиона" ответит вот эта пушка. Надеюсь, ты понял меня?

White-faced and trembling, young Espinosa stared into the pitiless blue eyes that so steadily regarded him.

Дрожащий от страха Эспиноса-младший взглянул в беспощадные глаза ****, и его оливковое лицо посерело.

"If it is clear?" he faltered, breaking the utter silence in which all were standing. "But, name of God, how should it be clear? How should I understand? Can you avert the fight? If you know a way, and if I, or these, can help you to it - if that is what you mean - in Heaven's name let me hear it."

- Понял ли я? - запинаясь, пробормотал юноша. - Но что я должен понять? Если есть возможность избежать боя и я могу помочь вам, скажите мне об этом.

"A fight would be averted if Don Diego de Espinosa were to go aboard his brother's ship, and by his presence and assurances inform the Admiral that all is well with the Cinco Llagas, that she is indeed still a ship of Spain as her flag now announces. But of course Don Diego cannot go in person, because he is... otherwise engaged. He has a slight touch of fever - shall we say? - that detains him in his cabin. But you, his son, may convey all this and some other matters together with his homage to your uncle. You shall go in a boat manned by six of these Spanish prisoners, and I - a distinguished Spaniard delivered from captivity in Barbados by your recent raid - will accompany you to keep you in countenance. If I return alive, and without accident of any kind to hinder our free sailing hence, Don Diego shall have his life, as shall every one of you. But if there is the least misadventure, be it from treachery or ill-fortune - I care not which - the battle, as I have had the honour to explain, will be opened on our side by this gun, and your father will be the first victim of the conflict."

- Боя могло бы и не быть, если бы дон Диего де Эспиноса лично прибыл на борт корабля своего брата и заверил его, что "Синко Льягас" по-прежнему принадлежит Испании, как об этом свидетельствует его флаг, и что на борту корабля все в порядке. Но дон Диего не может отправиться лично к брату, так как он... занят другим делом. Ну, допустим, у него легкий приступ лихорадки и он вынужден оставаться в своей каюте. Как его сын ты можешь передать все это своему дяде и засвидетельствовать ему свое почтение. Ты поедешь с шестью гребцами-испанцами, из которых сам отберешь наименее - болтливых, а я, знатный испанец, освобожденный вами на Барбадосе из английского плена, буду сопровождать тебя. Если я вернусь живым и если ничто не помешает нам беспрепятственно отплыть отсюда, дон Диего останется жить, так же как и все вы. Но если случится какая-либо неприятность, то бой с нашей стороны, как я уже сказал, начнется выстрелом вот из этой пушки, и твой отец станет первой жертвой схватки.

He paused a moment. There was a hum of approval from his comrades, an anxious stirring among the Spanish prisoners. Young Espinosa stood before him, the colour ebbing and flowing in his cheeks. He waited for some direction from his father. But none came. Don Diego's courage, it seemed, had sadly waned under that rude test. He hung limply in his fearful bonds, and was silent. Evidently he dared not encourage his son to defiance, and presumably was ashamed to urge him to yield. Thus, he left decision entirely with the youth.

Он умолк. Из толпы его товарищей послышались возгласы одобрения, а испанские пленники заволновались. Эспиноса-младший, тяжело дыша, ожидал, что отец даст ему какие-то указания, но дон Диего молчал. Видимо, мужество покинуло его в этом жестоком испытании, и он предоставлял решение сыну, так как, возможно, не рискнул советовать ему отвергнуть предложение **** или, по всей вероятности, посчитал для себя унизительным убеждать сына согласиться с ним.

"Come," said ****. "I have been clear enough, I think. What do you say?"

- Ну, хватит! - сказал ****. - Теперь тебе все понятно. Что ты скажешь?

Don Esteban moistened his parched lips, and with the back of his hand mopped the anguish-sweat from his brow. His eyes gazed wildly a moment upon the shoulders of his father, as if beseeching guidance. But his father remained silent. Something like a sob escaped the boy.

Дон Эстебан провел языком по сухим губам и дрожащей рукой вытер пот, выступивший у него на лбу. Он в отчаянии взглянул на отца, словно умоляя его сказать что-нибудь, но дон Диего продолжал молчать. Юноша всхлипнул, и из его горла вырвался звук, похожий на рыдание.

"I... I accept," he answered at last, and swung to the Spaniards. "And you - you will accept too," he insisted passionately. "For Don Diego's sake and for your own - for all our sakes. If you do not, this man will butcher us all without mercy."

- Я... согласен, - ответил он наконец и повернулся к испанцам. - И вы... вы тоже согласны! - с волнением и настойчивостью произнес он. - Ради дона Диего, ради меня, ради всех нас. Если вы не согласитесь, то с нами расправятся без всякой пощады.

Since he yielded, and their leader himself counselled no resistance, why should they encompass their own destruction by a gesture of futile heroism? They answered without much hesitation that they would do as was required of them.

Поскольку дон Эстебан дал согласие, а их командир не приказывал им сопротивляться, то зачем же им было проявлять какой-то бесполезный героизм? Не раздумывая, они ответили, что сделают все, как нужно.

**** turned, and advanced to Don Diego.

**** отвернулся от них и подошел к дону Диего:

"I am sorry to inconvenience you in this fashion, but..." For a second he checked and frowned as his eyes intently observed the prisoner. Then, after that scarcely perceptible pause, he continued, "but I do not think that you have anything beyond this inconvenience to apprehend, and you may depend upon me to shorten it as far as possible." Don Diego made him no answer.

- Очень сожалею, что я вынужден оставить вас на некоторое время в таком неудобном положении... - Тут он на секунду прервал себя, нахмурился, внимательно поглядел на своего пленника и после этой едва заметной паузы продолжал: - Но я думаю, что вам уже нечего опасаться. Надеюсь, худшее не случится. Дон Диего продолжал молчать.

Peter **** waited a moment, observing him; then he bowed and stepped back.

Питер **** еще раз внимательно поглядел на бывшего командира "Синко Льягас" и затем, поклонившись ему, отошел.