Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

"Искусство Public Relations: Психология&Философия"

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Идеи для бизнеса: миссия выполнима" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Июль 2012   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Леонид Жуков

Статистика

2.125 подписчиков
+1 за неделю
←   Все выпуски   →

"Искусство Public Relations: Психология&Философия"


Семинар "Искусство Public Relations: Психология&Философия"
АДРЕС ПОДПИСКИ: www.subscribe.ru/catalog/psychology.hjd
Ведущий рассылки: Леонид Жуков. ЖЖ: http://leonid2004.livejournal.com; lbg@mail.ru; генеалогия, оргконсультирование, индивидуальная и групповая терапия.

ОБЪЯВЛЕНИЕ. Начала работу группа "Практика философии"; в процессе формирования группа "Литературный клуб". Соответственно, речь идет о коллективной практике философского мышления и об осмыслении современной литературы. Кому интересно, присоединяйтесь.


PHI. PR. ЦИТАТА. ЛУМАН. АРИСТОКРАТИЯ
Поначалу дворянство реагировало на это "инволютивно", т. е. усиленным применением старых средств к новым ситуациям, при помощи генеалогии и геральдики. Возникает изысканное, специфическое для аристократии "письмо" гербов и оружия, девизов и эмблем, церемониальной привилегизации/депривилегизации с основанным на всем этом кодексе чести, задействующем своего рода "гиперкоррективный" (как сказали бы лингвисты) процесс обучения. Рождение как существенный и безусловный (а также юридически легкий в обращении) критерий
выдвигается на передний план, тогда как моральные заслуги оказываются дополнительным фактором: хотя их по-прежнему учитывают, они больше не являются решающими. Соответственно - карьерное восхождение мыслимо теперь уже не посредством доблести (хотя в этом всегда сомневались такие юристы, как Бартолус), но только через нобилитацию. С Другой стороны, в раннее Новое время, особенно - в XVI в., собственная эпоха воспринимается как время распада, что - в пересчете на аристократию - означает, что каждый род в каждом
поколении должен возрождать свое значение посредством Доблести (= морали), чтобы с течением времени не выродиться. С помощью всех этих изменений знать приспосабливается к "абсолютистскому государству" и в то же время способствует тому, что в государстве, наряду с проведением реформ юстиции, аристократия утверждается в качестве средства политической консолидации. Подчеркивается требование повысить усилия по воспитанию молодого поколения аристократии, чтобы приспособить его к особенностям аристократического образа
жизни; это приводит к основанию соответствующих институтов. Их закрытость для нижних слоев становится отчетливой. На знание, распространяемое посредством книгопечатания, реагируют отвержением "педантства" и культивированием изысканной беседы, анекдотами и афоризмами, стилевыми средствами Ларошфуко. Прежде всего, сохраняется презрение к прибыльной деятельности (исключения: Англия и Италия). Оно возникает из аристотелевского определения, что в счет идет только старое богатство (уже наличествующее при рождении).

Однако же, пожалуй, наиболее бросающейся в глаза новинкой является прямо-таки невротическое подчеркивание "чести" и ее защита в провоцируемой дуэли. Лучше всего понять это бросающееся в глаза, необычное по интенсивности настаивание на чести, если увидеть, от чего оно отличается, а отличается оно от действий, мотивированных случайностями и удобствами, т. е. от fortune. Честь придает поступкам логическую связность, а погоня за удобными случаями обращения к ней делает поступки зависимыми. Посредством понятия чести
аристократия реагирует на возрастающее разнообразие экономических и политических отношений, каким она открыта больше других слоев. В то же время понятие чести - как раз из-за этой защитной функции - остается специфическим для аристократии. Честь ускользает от любых рациональных соображений, даже от тех, что касаются собственной семьи и собственной жизни индивида. Это преувеличение может считаться симптомом того, что старые порядки не работают, одно лишь происхождение уже не предоставляет индивиду достаточных
возможностей для выражения, индивидуальная уязвимость возрастает - и для всего этого разыскиваются опять-таки "аристократические" формы выражения и вытеснения. Лишь в XVIII в. эта норма ослабляется на поведенческом уровне до расплывчатого homme aimable. В вопросе чести, как мы сегодня читаем, XVIII столетие является не особенно блестящим. Ибо теперь честь - при более изменчивых отношениях политической оппозиции, направлений литературного вкуса, хозяйственных флуктуации, при которых землевладение в конечном счете
причисляется лишь к своего рода капиталовложениям, является своего рода кредитом, который можно использовать для многих пока неопределенных целей - и все еще, не в последнюю очередь, для завязывания полезных контактов. Некогда бывшее определяющим различие противоположных понятий honestasi/utilitas отступает на задний план и заменяется социальным престижем. Что бы ни думал отдельный представитель знати наедине с собой - литература XVIII в. производит впечатление, будто общественные отношения, восприятия и симпатии
теперь рассчитывались в отношении их плодотворности индивидуально, и что только так еще можно обосновать стабильность общественного порядка (Луман-6, с.153-154).
В избранное