> Определение координат духовной жизни

> У православных подвижников и по идее, и на практике мониторинг отсутствует, тогда как в духовном подвиге он остро необходим. Когда православный подвижник побеждает страсть – блуда, гордости и т.д., он не может позволить себе это признать, у него есть запрет на принятие этой победы и предписание о ее невозможности. Признать себя победителем – признак гордости. В отсутствие ориентиров подвижник заявляет и верит, что находится на дне.

> Здесь мы можем фиксировать классический «парадокс лжеца»: «Критяне всегда лгут», – сказал Эпименид; он – критянин, значит, если он сказал правду, то солгал, если солгал, то сказал правду. Если святой призна́ет, что он свят, значит, он не свят (гордец); а если он свят и адекватен, то мы должны поверить ему, что он не свят и многогрешен. Если подвижник искренен в свидетельстве о своей кромешной греховности, то его нужно не прославлять, а пожалеть. Но если этим он хотел показать свое превосходство (хотя бы в том, что видит свои грехи) – он не свят, ибо лукавит и превозносится.

> В этой ситуации подвижник, даже преодолевая страсть в целом, начинает отыскивать у себя ее мельчайшие частицы. Святые отцы исходили из предпосылки, что «зрение греха своего и рожденное им покаяние суть делания, не имеющие окончания на земле» (Свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. 2, 127), и продолжали осуждать себя за мельчайшие помыслы и даже за «семя тли» до самого смертного одра. Возможно, обнаруживаемые грехи у них действительно были, но необходимость обнаружения была гораздо важнее их наличия. Ведь и само желание снискать благодать святитель Игнатий называет гордостью: «Если в тебе кроется ожидание благодати, – пишет он, – остерегись: ты в опасном положении! Такое ожидание свидетельствует о скрытном удостоении себя, а удостоение свидетельствует о таящемся самомнении, в котором гордость. За гордостью удобно последует, к ней удобно прилепляется прелесть» (там же). «Воспрещается безрассудное, разгоряченное стремление к открытию в себе благодатной сердечной молитвы; воспрещается это стремление потому, что причина его – неведение или недостаточное знание и гордостное признание себя способным к благодатной молитве и достойным ее» (там же).

> Не признавая себя способным к благодатной молитве и вообще к успеху в духовной жизни, подвижник застревает в своем движении. Не потому, что он плох – ни в коем случае, – а потому, что у него методологический сбой: он не знает, победил он страсти или нет, так как не может признать, что победил хотя бы одну. Значит, нужна система координат, которая говорила бы нам, идем мы или стои́м на месте. На этот вопрос, к сожалению, не может ответить традиционная православная духовность.

> Монашеская духовность ориентирована на созерцание. У мирян ситуация совсем другая, поэтому механическое наложение благочестивых монашеских практик на нашу жизнь непродуктивно.

Краткая схема духовной жизни

> Счастье как заповедь

> Первый наш догматический ориентир – счастье, понимаемое как религиозный призыв. Ноги созданы, чтобы ходить, а не болеть, а ду́ши – чтобы радоваться, поэтому счастье нужно религиозно понимать как предназначение каждого дня. Если мы проживем день счастливо, то исполним замысел Божий, а если несчастливо, значит, сегодня человек не раскрылся, не реализовался, он всё еще в муках рождения. Наша первая религиозная задача – прожить день счастливо. Счастье не обязательно должно заливаться громким смехом, оно может быть и тихим – разным.

> Счастье зависит не только от вещей и событий, а во многом и от того, позволяем ли мы себе быть счастливыми. Мы можем решать, что́ сделает нас счастливыми. И есть простые навыки, которые в этом помогут.

> Упражнения

> 1. Благодарить Бога за мелочи. Проживая день, мы не должны ждать от Бога больших событий вроде найденного клада или рукоположения в епископа. Нужно благодарить за то, что́ есть, за самые мелкие мелочи, тогда постепенно мы научимся эти мелочи замечать, настроим свою внутреннюю оптику на прекрасное, умиротворяющее, радостное. Например, в дневниках о. А.Шмемана часто встречается благодарность за тихий вечер, уютное кафе и т.п.

> 2. Планировать развлечения. Верить в будущее и планировать что-то приятное, небольшие развлечения – это ценная функция психики. Подсветка каждого дня элементом развлечения помогает нам пережить и преодолеть трудности.

> 3. Делать физические упражнения. Психосоматика и соматопсихика в значительной степени воздействуют на наше самоощущение. Если мы чувствуем беспричинное уныние или какие-то невротические симптомы, нужна физическая нагрузка: движения, упражнения, тренажерный зал, бассейн и т.п. Тренировка тела – это эротический элемент, который так или иначе доставляет нам эстетический и эмоциональный комфорт.

> Мониторинг

> Нужно практиковать эти три пункта до тех пор, пока у вас не возникнет желание радовать других, а также радужные планы, увлеченность и ощущение, что 80 процентов окружающих вам приятны. Получилось? Значит, вы на верном пути.

> Иисус говорит: Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (Ин.10:10). Здоровое желание каждый день кого-то радовать говорит о том, что вы наполнены жизнью с избытком и готовы поделиться ею с другими.

> Об этом же свидетельствуют и радужные планы – мечты о том, чтобы начать хорошее дело, куда-то поехать, что-то прочесть.

> Увлеченность не появляется сама по себе, для нее нужен некий азарт, энергия движения, ведущая к новому.

> Запишите на листочке имена людей, с которыми регулярно общаетесь, и посчитайте, сколько из них хороших – по отношению к вам. Если вы считаете, что половина списка – негодяи, продолжаем практиковать упражнения, которые должны привести вас к принятию 80.

> Я не равен своим состояниям

> Вторая наша догма: «Я» не есть мои состояния. Перестав отождествлять себя со своими состояниями, мы будем меньше зациклены на себе, понимая под «собой» свои эмоциональные состояния. Растождествление себя и своих душевных порывов поможет нам отыскать и свое «Я», и ближнего за всплесками гнетущих или будоражащих чувств, страстей и настроений.

> Упражнения

> 1. Размышления: кто такой «Я» и что такое мои состояния? Анализ грехов.

> Человек живет в эмоциональном поле. Все наши эмоции – возмущение, зависть, привязанность, целеустремленность и т.д. – животного происхождения. Полезно иронизировать над этим, растождествляя себя со своими состояниями: на меня нахлынуло уныние, радость или зеленая зависть, я на белом коне и т.д. Мы не просто пишем «Я», потом глагол, но и должны это понимать так, что «Я» стои́т отдельно от своего действия и состояния. Мои состояния – это не «Я», это – животное, которое во мне. Оно может быть (не)довольно, в борении или побеждено, неважно, так как «Я» не сводится к своим состояниям. В этом ключе нужно рассматривать и «грехопадения», то есть состояния, которые нам не нравятся. По сути, мы контрабандой протащили собственную оценку своих и чужих дел, приписав ее Богу и назвав «грехом». Это особенно заметно, когда в одной среде грех типа курения не считается грехом, а в другой – считается. Кто-то может слушать heavy metal или death metal и быть православным, а кто-то считает это грехом – потому что одному это нравится, а другому не нравится.

> Чтобы автоматически не придавать своим вкусам и оценкам сакрального смысла, требуется практиковать растождествление. Случилось человеку согрешить – он должен рассудить: что это было, что мной двигало? В грехе мы ощущаем, что по отношению к нам было совершено насилие: «Я» и эмоция, «Я» и настроение здесь противопоставлены. «Я не хотел этого делать» или «я не полностью хотел это делать», поэтому сейчас я об этом сожалею. Конфликт поведенческих матриц Раскольникова: «Я – тварь дрожащая или право имею?» Одна матрица дала ему право на убийство, а другая никуда не делась, она продолжала представлять свою линию поведения как правильную. И Раскольников, считая, что «право имеет», в то же время продолжал считать это преступлением. Эту же двойственность мы можем заметить в себе согрешающем. «Я» не свожусь к злому поступку, меня вынудила какая-то страсть, какое-то состояние, например, я был обижен, поэтому выпалил оскорбление. Здесь для меня очевидно, что мои эмоции – это не «Я».

> Ведь и покаяние, по сути, это когда человек говорит: да, эти эмоции есть во мне, но настоящий «Я» – не такой. «Я» настоящий отрекаюсь от конкретной части моей эмоциональности хотя бы потому, что я ее не полностью контролирую. Моя эмоциональность – это мое «оно».

> Человек же, который всецело и решительно кается после некоего события, своим покаянием закрывает себе путь к анализу события. Реактивное самооправдание – равно как и самоукорение – не дает пространства для анализа, а без него событие повторится еще много раз. Многократное наступание на грабли, к сожалению, становится частью исповеди и духовной жизни на много лет, так как человек не осознал, каким образом он приходит к тому или иному событию, а только кается, как это ужасно и как он ужасен.

> 2. Калейдоскоп дня перед Богом.

> Мы уже говорили, что духовную жизнь человека перед Богом лучше всего обозначать пунктирной молитвой, молитвами-репликами. Таким образом мы привязываем свою жизнь к Богу, эти моменты запоминаются, и когда вечером мы станем перед Ним, этот день будет как на ладони. Маленькие трехсекундные молитвы представляют нам самим этот день, дают ему эмоциональное наполнение и обращают к Богу. Кроме того, для нас станет очевидным, что волнение нашего житейского моря – это не «Я». Да, меня в течение дня штормило: я находился то на гребне волны, то под водой. Но в конце дня я могу посмотреть на эту траекторию со стороны и сказать, что ни тот, кто был сверху, ни тот, что оказался снизу, – не «Я».

> Мониторинг

> 1. Прогноз состояний.
> Мы начинаем осознавать, как примитивны основные эмоциональные ходы нашей психики, перестаем ценить их как нечто особенное: ах, какое Благое Дело / Большой Грех я совершил! Какая же я сволочь и мерзкий подонок / святой и славный! Часто мы муссируем свой грех, и нам это кажется благочестивой самокритикой. Но так закладывается основа для осуждения: увидев, как то же самое делает другой, мы по аналогии решим, что и он совершает великий грех. Самоукорение опасно для окружающих! Большинство наших грехов родом из дикой природы, как и наша эмоциональность: ты съел пирожок своего брата, не сдержался, и это делает тебя животным. Зная себя, мы можем прогнозировать свои состояния, не обязательно с целью изжить – хотя бы воспринимать их спокойнее. Не нужно ставить задачу во что бы то ни стало сопротивляться состоянию, достаточно фиксировать, что оно неприятно. Мне неприятно, что я фыркаю на тещу, когда она приезжает в гости, поэтому я стараюсь этого не делать. Бог здесь ни при чём, я борюсь за собственный комфорт. Наша внутренняя реакция на события и состояния во многом прогнозируема. И мы должны прогнозировать и готовиться, чтобы во время эмоционально-рефлекторной реакции прибегнуть к самоиронии.

> 2. Ирония над текущим состоянием.
> Признаком духовного взросления является самоирония по поводу своей духовности. Вот я поел – и стал добрее, вот меня хвалят – и я люблю человечество. Откуда эти «духовные подъемы»? От моего животного, откуда и «адская бездна» грехопадений. Самоирония поможет нивелировать масштаб нашей добродетели и греховности, не снижая остроту восприятия похвал, обид и т.п. Каяться, как нам привычно, в своих реакциях постфактум тоже хорошо, но иронизировать безопаснее: истовым покаянием мы увеличиваем значимость процессов, в которых каемся. В притче о блудном сыне (Лк.15:11-32) отец невысоко оценил поход блудного сына «на страну далече»: то, что сын воспринимал как великое падение и полную потерю сыновнего статуса, для отца не имело значения. Сын уходил с пафосом и возвращался тоже с пафосом, заготовив специальную речь. Но для любящего отца ничего не значили категории вины и справедливости, для него было важно другое: сына не было, теперь он есть! А всё остальное, о чём переживали оба сына, неважно. Самоиронией мы отделяем «Я» от своих чувствований; таким образом, в нас проявляется, что «Я» не равно состояниям. У меня может быть много различных состояний, но я претерпеваю их, как корабль – шторм, попутный ветер, штиль. Путь переживания о своих эмоциях, хороших или плохих, чрезвычайно травматичен, а выделение своего «Я» есть существенное продвижение в духовной жизни, которое избавит нашу самоидентификацию от критических повреждений.

> «Я» ≠ IQ

> На предыдущем этапе именно с помощью интеллектуальных способностей мы распутывали связку с эмоциями. Именно интеллект сказал нам: зачем переживать из-за эмоций, надо наслаждаться процессом жизни! Наша терапевтическая ирония держится на интеллектуальной работе. Но ведь мой интеллект – это тоже не «Я», я не равен своим интеллектуальным способностям.

> Бывает, нам недостает IQ для выполнения сложной интеллектуальной задачи. В этот момент мы говорим: «Я не понимаю!» Что за «Я», которое (не)понимает? В этом простом высказывании мы отделяем себя от функции своего интеллекта. Это важно для общения с ближними, которые чего-либо не понимают, чей интеллект настроен на другого рода задачи, чья компетенция лежит в другой области.

> Упражнения

> 1. Заметки о невозможности принять.

> При выполнении интеллектуальных задач мы должны подмечать те моменты, когда мы всё понимаем, но принять не можем. Древнегреческий философ Зенон Элейский удивлял апориями – логически верными, но парадоксальными рассуждениями, Иммануил Кант – антиномиями, С.Кьеркегор, Л.Шестов, М.Мамардашвили и другие мыслители также подчеркивали важность парадоксов человеческого мышления. Даже рассматривая картинки с оптической иллюзией, мы хотя и согласны с тем, что изображение движется, но принять это как действительность не можем. В более сложных случаях мы не можем принять реальность в противовес иллюзии. Особенно актуальны эти дилеммы для материалистов. Современная философия сознания и нейропсихология постулируют для нашего мышления отсутствие свободы воли и вообще эпифеноменализм (иллюзорность) сознания. Это теория тождества Д.Льюиса и Д.Армстронга, физикализм Д.Свааба и С.Харриса, человек-зомби Д.Деннета и др. Соглашаясь с отсутствием свободы воли, человек, таким образом, соглашается с тем, что он не может соглашаться или не соглашаться. Ведь он согласился с тем, что у него нет свободы воли. Но если человек есть механизм, то всё есть механизм; и тогда это утверждение теряет смысл.

> Осознание невозможности принять тот или иной тезис или феномен очень полезно для нашего самопознания. Вот Господь наш Иисус Христос заповедует нам: вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить (Мф.20:25-28). Этим Он уничтожает всякую иерархию в христианстве. Мы это понимаем и хотим принять, но не в силах. Ведь мы так же ясно понимаем и то, что даже мост через реку не построишь без иерархии: главный инженер, ответственные начальники – прорабы, подчиненные – строители. Иерархия стои́т во главе угла всякой конструктивной работы: от урока математики в школе до запуска космического корабля без старшего и подчиненных ничего не выйдет. Таким образом, мы вроде бы принимаем правоту Христа, но не до конца: наша система понимания дает сбой, наш аппарат нас подводит. Кого это – «нас»? Опять же мое «Я».

> 2. Анализ суммы своих мнений как суммы чужих мнений.

> Все мы имеем какое-то мировоззрение, спорим, отстаиваем свое мнение. Однако если присмотреться к себе (очень советую!), мы увидим, хоть и не сразу, что так называемое «мое мнение» состоит из калейдоскопа прочитанных книг, услышанных идей, неосознанных влияний, бесед, отсылок и упоминаний. Не будь нас, «наши» мысли кочевали бы в головах других людей, в тех или иных вариациях. Круговорот идей, догадок и открытий в целом безличен, несмотря на то, что производится мозгом конкретного человека.

> Таким образом, мое драгоценное индивидуальное мнение (как смысловая конструкция) и вся наша интеллектуальная картина мира представляет собой лоскутное одеяло красивых фрагментов чужих мнений. Чем-то напоминает ворону, которая тащит блестящие предметы себе в гнездо. Заметим это в себе, и чужая критика и развенчание «моих» идей перестанут быть болезненными. Ведь интеллектуальные поделки – не то же самое, что «Я», мое «Я» – это другое.

> Если мы хотим любить друг друга, важно перестать определять людей по параметрам: свой/чужой, хороший/плохой, святой/грешник, (не)правильно рассуждает – всё это заслоняет от нас человека, мешает дойти до него. Например, провозглашенный язычником тезис о существовании четырехликого Брахмы или Святовита (бога Солнца, огня, войны и урожая у части древних славян) тоже возник из мозаики перемешавшихся понятий. И чаще всего языческие высказывания типа «Бог – четырехликий» построены по тому же алгоритму, что и христианский тезис «Бог – трехликий». Эти утверждения очень разнятся, но могут быть идентичны по своей ценности и алгоритму создания высказывания. Например, батюшка сказал одной женщине: «Нельзя причащаться во время месячных». Другой батюшка сказал другой женщине: «Можно причащаться во время месячных». Эти женщины поступают по-разному, но по сути они делают одно и то же – то, что сказал батюшка.

> Когда мы сможем увидеть человека как себя, отделив себя от всех своих особенных характеристик, нам будет проще воспринять ближнего, даже если он еретик. Поняв себя, нам будет легче понять его мышление, реакции и оценки, легче будет его любить.

> Мониторинг

> «Я – не мои характеристики» означает, что моя оценка моего характера обусловлена параметрами моего интеллекта. Мы говорим: «я – плохой человек», «я – жадный человек», «я – ленивый человек» и т.д. Звучит неплохо, даже вроде бы смиренно. Но, заявляя о своих недостатках, я, получается, доверяю своему когнитивному анализу. Я имею свое мнение и обнародую свое суждение – стало быть, я в плену своего IQ. Кто-нибудь скажет: «А я считаю вас глупым человеком!» – и мы оба, доверяя своим оценкам, будем спорить до хрипоты, доказывая свою правоту. Всё потому, что мы не учли: наша картина мира, как плод интеллектуальной жизни, держится на тождестве «меня» и «моих характеристик». Но «Я» – не есть мои характеристики; «Я» – по ту сторону своих внешних, эмоциональных и интеллектуальных данных. А мои характеристики сложились из IQ и различных обстоятельств моей жизни, знакомств, книг, фильмов и т.д.

> Спокойное осознание этого не раз поможет нам в жизни встать над ситуацией, не ввязаться в борьбу за «себя» там, где на самом деле речь идет не обо мне, а о сопутствующих параметрах.

> «Я» (как таковое) существует только перед Богом. Мы воспринимаем друг друга как эволюционные существа. Нам нравится есть помидоры, они нам кажутся вкусными, так как они полезны для организма; гнилой помидор по той же причине кажется невкусным. Собаки едят экскременты, и им нравится, потому что у них другой ЖКТ. Когда мы в ближнем видим опасность, он нам кажется некрасивым, наглым и т.д.; если же мы не видим в нём реализации своих интересов, то, каким бы он ни был, можем не видеть его в упор. К сожалению или к счастью, наша оценка зиждется на эволюционной системе, которая никогда не запрашивает человека, а только его характеристики. Наше «Я» остается невостребованным, люди даже вступают в брак, оценивая своего жизненного спутника по известным характеристикам.

> Это функциональный уровень коммуникации. Общение с учителем, продавцом-консультантом, полицейским происходит на уровне функций, человек целиком (с его внутренними переживаниями, ментальным пространством и т.п.) в этой конструкции отношений не воспринимается. Следовательно, человек, с которым мы коммуницируем на этом уровне, может быть без потерь заменен другим – продавцом, полицейским и т.д., роботом или компьютерной программой. Можно провести мысленный эксперимент, демонстрирующий тезис «У вас нет друзей, вы дру́жите с функциями». Представьте: вы доподлинно узнали, что один из ваших друзей с некоторых пор вас презирает, оговаривает перед общими знакомыми, ворует у вас деньги, спит с вашей женой, – останется ли он после этого вашим другом? Нет. Значит, сто́ит человеку изменить свою ролевую функцию по отношению к вам, как он лишается статуса друга. То есть он – как корпускула единичной личности – вас не интересует, важно его соответствие потребностям (которые формируются как формы компенсации недостающих элементов вашей психики).

> Пользуясь компьютерной аналогией, можно сказать, что файл «сама личность», как правило, не запрашивается ни друзьями, ни коллегами, ни любовниками – только параметры, недостающие психике в качестве компенсаторных компонентов. Более высокий уровень коммуникации возможен, если применить метафизические понятия «душа» и «Бог» на практическом уровне. Душой мы условимся называть некую единичную корпускулу «Я» человеческой личности – того, кто воспринимает свое мышление в актах «я мыслю», «я не чувствую», «я не понимаю». Глядя внутрь себя, мы не без труда, но всё же отличаем свое «Я» (себя) от своих психических данных: способностей и неспособностей, а также от своего интеллекта (IQ). Особенно отчетливо это видно в актах радости понимания чего-либо или осознания неспособности понять. Наблюдая себя, мы можем предположить, что аналогичные уровни самосознания есть и у других; однако такое перенесение не дает подлинного знания, скорее, проецирует на другого нашу «Я-концепцию».

> В акте коммуникации более-менее качественно воспринимается только то, что выдается вовне двумя субъектами, ментальное пространство собеседника во многом остается «вещью в себе». И если мы можем знать, что в том или ином случае неадекватно выразили свой внутренний мир и качество переживаний, то от нашего собеседника нам достается только «мысль изреченная» (Ф.И.Тютчев) и некий конвенционально понимаемый язык эмоциональной экспрессии.

> При более детальном анализе выявляется, что при коммуникации связка «запрос – удовлетворение» наблюдается внутри одного сознания, то есть происходит взаимосвязь с (наличествующими и недостающими) компонентами нашей психики, или иначе: самоудовлетворение посредством другого. Только Бог может воспринимать человека неэволюционно, неадаптивно. И только Он может дать пространство взаимовосприятия человека человеком по ту сторону психических и телесных качеств. В данном контексте существование Бога выступает как практическое пространство коммуникации. Эволюционный же уровень взаимодействия «Я» с другой личностью не требует от нее свободной ментальной единичности, и развитие компьютерных технологий с каждым годом всё больше подтверждает это. Сегодня ведутся успешные разработки диалоговых программ типа «Яндекс Алиса» (https://alisayandeks.ru) или «Google Assistant» (https://assistant.google.com). Пока эти программы ориентированы на довольно примитивные диалоги, но в опциях «Алисы» уже есть возможность поговорить на общие философские и житейские темы.

> Нетрудно согласиться с оптимизмом разработчиков в том, что в недалеком будущем эти компьютерные приложения смогут компенсировать или вовсе заменить «человеческое» общение (в кавычках, так как приложения, соцсети, онлайн-игры и т.п. уже достаточно определенно выявили безличность и прагматичность почти всех видов человеческого взаимодействия). Резюмируя, можно сказать: развитие электронных технологий XXI века выявило бесчеловечность межличностной коммуникации. Об этом еще в середине XX века прямо писал К.С.Льюис (Человек отменяется. 1943).

> Некоторые исследования в этой области исходят из посылки о казуальной замкнутости сознания и стремятся найти материальный субстрат коммуникативности. «Мы не удивимся, – пишет П.К.Гречко, – если со временем будут открыты гормоны взаимопонимания. Ведь найдены уже гормоны счастья – эндорфины. Правда, неясно: мы счастливы, потому что организм выработал эндорфины, или эндорфины вырабатываются, потому что мы счастливы?» (Диспозиции: онтологическая перспектива и коммуникативная аппликация). Методы химической стимуляции состояний, близких к счастью, существуют уже сейчас, но в них подозревают примерно ту же подмену, что и в функциональной коммуникации личностей.

> Эволюционная невостребованность глубокого восприятия другой личности есть общий удел всех коммуникаций, в том числе и коммуникации с Богом. В большинстве религиозных традиций и теологем Бог рассматривается как источник благ. Так же как и друг от друга, людям постоянно нужно от Него доброе или злое, но не Он Сам. Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою; что же будет нам? (Мф.19:27), – чистосердечно вопрошают апостолы Христа. Вопросы «Каково же Ему Самому?» или «Кто есть Он Сам помимо выгоды или угрозы от Него для нас?» почти не затронуты в мировых религиях. Личность Бога, как и личность человека, оказывается принципиально ненужной ни для выживания, ни для удовлетворения телесных и психических потребностей.

> Реальность и необходимость этого уровня коммуникации всегда будет ставиться под сомнение. Большинство людей удовлетворяет функциональный уровень коммуникации, у них нет дефицита личности и мотивации к ее развитию и исследованию. «Друг», дающий почувствовать заботу, спасающий от одиночества, ассистирующий в интеллектуальных играх, разделяющий или регулирующий эмоциональные потоки, оказывается вполне достаточным собеседником и спутником проживания. Интересно, что в фильме режиссера и сценариста Спайка Джонза «Она» (получившем в 2013 году «Оскар» за лучший сценарий) главный герой влюбляется в свою электронную собеседницу Саманту; в целом сюжет не кажется невероятным, если предположить полную функционально-психологическую удовлетворительность таких электронных приложений в будущем. Здесь уместно вспомнить и нашу сильно развитую способность к антропоморфизации, <наделению свойствами личности> объектов коммуникации: люди разговаривают с домашними животными, выстраивают отношения с любимыми предметами, персонажами компьютерных игр и т.п.

> Так и с «девушкой» Алисой Яндекс можно дружить, ее можно и полюбить, потому что она способна удовлетворить наши интеллектуальные запросы; была б в теле, могла бы удовлетворить и телесные.

> Эта ситуация ярко высвечивает тот факт, что наше «Я» никому не нужно и не может быть нужно, кроме Бога. Только Бог нас и видит, просвечивая паче рентгена, по ту сторону всех наших приключений.

> Бог

> Обретение Бога на мониторах не зафиксируешь. Мы Им живем и движемся и существуем (Деян.17:28). Бог – это финал всякого объяснения одного через другое.

> Только поняв, что единичная корпускула нашего «Я» никому не нужна, мы начинаем нуждаться в Боге качественно иначе. Только тогда мы ахнем: «О, Господи! Ты у меня один, больше никто меня не видит!» И осозна́ем всю пошлость отношения к Богу как аппарату удовлетворения наших запросов. Вши вот тоже впиваются и сосут, что им требуется для жизни; вроде и близки к человеку, но конкретный индивидуум им не нужен, только полезные вещества.

> По умолчанию душа человека – язычница. Ей требуется не Бог, а нужные от Него элементы: здоровье, успех и т.п. «Господи, не накажи, прости нас» – тоже биологично. Чувство вины – это чувство опасности (сейчас тебя Зевс молнией покарает!), прощение – чувство безопасности. Для мольбы о прощении достаточно животного инстинкта, угрозы от Бога или внутреннего конфликта, но здесь нет необходимости Бога. По С.Кьеркегору, религия как форма отношения с Богом возникает после того, как человек исчерпал все этические и эстетические смыслы, осознал их как пустотные. Тогда религиозность становится свободной.

> Немалая часть светлых подвижников и грехолюбцев так или иначе посвятили свои силы страстям: одни – чтобы их не допустить, другие – чтобы их удовлетворить. До беспредметного общения с Богом Самим по Себе доходили немногие. Дети Божьи опознаю́тся по тому, что интересуются: «А как там Бог, как Он прожил мой день?» Мнение о том, что Он всегда на пределе блаженства, полезнее было бы вынести за скобки. Забота о Боге есть адекватный ответ заботе Бога о нас. Это выход ума за кольцо эгоцентризма. Ведь даже самое святое очищение себя от страстей есть некоторая форма обращенности на себя, возделывания себя любимого/ненавистного.

> Как бы героичен ни был святой в борьбе за свою чистоту, «человек не может быть свободен от страстей; он может сдерживать их, но совершенно не иметь их не властен», говорит Златоуст. Досадно было бы потратить всю свою жизнь на сдерживание того, над чем ты не властен.

> Что же нам делать? Идти со Христом, праведен ты или грешен, нести с Ним свой крест. Если желаешь не грешить, прими снотворное, а если хочешь быть не только грешником, успей сделать что-то доброе в мире, который едва ли вспомнит, что ты был.