Re: перфорин.
Здравствуйте, Любарский.
Good morning, afternoon, evening, Любарский.
Thursday, January 2, 2014
Вы писали 2 января 2014 г., 23:11:19:
You wrote 02.01.2014, 23:11:19:
Из Стругацких....
РАССКАЗ О ГИГАНТСКОЙ ФЛЮКТУАЦИИ
Я был тогда еще совсем мальчишкой и многого тогда не понял и многое забыл,
может быть самое интересное. Была ночь, и лица этого человека я так и не разглядел.
А голос у него был самый обыкновенный, немножко печальный и сиплый, и он изредка
покашливал, словно от смущения. Словом, если я увижу его еще раз где-нибудь на
улице или, скажем, в гостях, я его скорее всего не узнаю.
Встретились мы на пляже. Я только что искупался и сидел на камне. Потом
я услышал, как позади посыпалась галька - это он спускался с насыпи, - запахло
табачным дымом, и он остановился рядом со мной. Как я уже сказал, дело было ночью.
Небо было покрыто облаками, и на море начинался шторм. Вдоль пляжа дул сильный
теплый ветер. Незнакомец курил. Ветер высекал у него из папиросы длинные оранжевые
искры, которые неслись и пропадали над пустынным пляжем. Это было очень красиво,
и я это хорошо помню. Мне было всего шестнадцать лет, и я даже не думал, что
он заговорит со мной. Но он заговорил. Начал он очень странно.
- Мир полон удивительных вещей, - сказал он.
Я решил, что он просто размышляет вслух, и промолчал. Я обернулся и посмотрел
на него, но ничего не увидел, было слишком темно. А он повторил:
- Мир полон удивительных вещей, - и затем затянулся, осыпав меня дождем
искр.
Я снова промолчал: я был тогда стеснительный. Он докурил папиросу, закурил
новую и присел на камни рядом со мной. Время от времени он принимался что-то
бормотать, но шум воды скрадывал слова, и я слышал только неразборчивое ворчанье.
Наконец он заявил громко:
- Нет, это уже слишком. Я должен это кому-нибудь рассказать.
И он обратился прямо ко мне, впервые с момента своего появления:
- Не откажитесь выслушать меня, пожалуйста.
Я, конечно, не отказался. Он сказал:
- Только я вынужден буду начать издалека, потому что, если я сразу расскажу
вам, в чем дело, вы не поймете и не поверите. А мне очень важно, чтобы мне поверили.
Мне никто не верит, а теперь это зашло так далеко...
Он помолчал и сообщил:
- Это началось еще в детстве. Я начал учиться играть на скрипке и разбил
четыре стакана и блюдце.
- Как это так? - спросил я. Я сразу вспомнил какой-то анекдот, где одна
дама говорит другой: <<Вы представляете, вчера дворник бросал нам дрова и разбил
люстру>>. Есть такой старый анекдот.
Незнакомец этак грустно рассмеялся и сказал:
- Вот представьте себе. В течение первого же месяца обучения. Уже тогда
мой преподаватель сказал, что он в жизни не видел ничего подобного.
Я промолчал, но тоже подумал, что это должно было выглядеть довольно странно.
Я представил себе, как он размахивает смычком и время от времени попадает в буфет.
Это действительно могло завести его довольно далеко.
- Это известный физический закон, - пояснил он неожиданно. Явление резонанса.
- И он, не переводя дыхания, изложил мне соответствующий анекдот из школьной
физики, как через мост шла в ногу колонна солдат и мост рухнул. Потом он объяснил
мне, что стаканы и блюдца тоже можно дробить резонансом, если подобрать звуковые
колебания соответствующих частот. Должен сказать, что именно с тех пор я начал
отчетливо понимать, что звук - это тоже колебания.
Незнакомец объяснил мне, что резонанс в обыденной жизни (в домашнем хозяйстве,
как он выражался) вещь необычайно редкая, и очень восхищался тем, что какой-то
древний правовой кодекс учитывает такую ничтожную возможность и предусматривает
наказание владельцу того петуха, который своим криком расколет кувшин у соседа.
Я согласился, что это действительно, должно быть, редкое явление. Я лично
никогда ни о чем таком не слыхал.
- Очень, очень редкое, - сказал он. - А я вот своей скрипкой разбил за месяц
четыре стакана и блюдце. Но это было только начало.
Он закурил очередную папиросу и сообщил:
- Очень скоро мои родители и знакомые отметили, что я нарушаю закон бутерброда.
Тут я решил не ударить в грязь лицом и сказал:
- Странная фамилия.
- Какая фамилия? - спросил он. - Ах, закон? Нет, это не фамилия. Это...
как бы вам сказать... нечто шутливое. Знаете, есть целая группа поговорок: чего
боялся, на то и нарвался... бутерброд всегда падает маслом вниз... В том смысле,
что плохое случается чаще, чем хорошее. Или в наукообразной форме: вероятность
желательного события всегда меньше половины.
- Половины чего? - спросил я и тут же понял, что сморозил глупость. Он очень
удивился моему вопросу.
- Разве вы незнакомы с теорией вероятностей? - спросил он.
Я ответил, что мы этого еще не проходили.
- Так тогда вы ничего не поймете, - сказал он разочарованно.
- А вы объясните, - сердито сказал я, и он покорно принялся объяснять. Он
объявил, что вероятность - это количественная характеристика возможности наступления
того или иного события.
- А причем здесь бутерброды? - спросил я.
- Бутерброд может упасть или маслом вниз, или маслом вверх, - сказал он.
- Так вот, вообще говоря, если вы будете бросать бутерброд наудачу, случайным
образом, то он будет падать то так, то эдак. В половине случаев он упадет маслом
вверх, в половине - маслом вниз. Понятно?
- Понятно, - сказал я. Почему-то я вспомнил, что еще не ужинал.
- В таких случаях говорят, что вероятность желаемого исхода равна половине
- одной второй.
Дальше он рассказал, что если бросать бутерброд, например, сто раз, то он
может упасть маслом вверх не пятьдесят раз, а пятьдесят пять или двадцать и что
только если бросать его долго и много, масло вверху окажется приблизительно в
половине всех случаев. Я представил себе этот несчастный бутерброд с маслом (и,
может быть, даже с икрой) после того, как его бросали тысячу раз на пол, пусть
даже на не очень грязный, и спросил, неужели действительно были люди, которые
этим занимались. Он стал рассказывать, что для этих целей пользовались в основном
не бутербродами, а монетой, как в игре в орлянку, и начал объяснять, как это
делалось, забираясь во все более глухие дебри, и скоро я совсем перестал его
понимать, и сидел, глядя в хмурое небо, и думал, что, вероятно, пойдет дождь.
Из этой первой лекции по теории вероятностей я запомнил только полузнакомый термин
<<математическое ожидание>>. Незнакомец употреблял этот термин неоднократно,
и каждый раз я представлял себе большое помещение, вроде зала ожидания, с кафельным
полом, где сидят люди с портфелями и бюварами и, подбрасывая время от времени
к потолку монетки и бутерброды, чего-то сосредоточенно ожидают. До сих пор я
часто вижу это во сне. Но тут незнакомец оглушил меня звонким термином <<предельная
теорема Муавра-Лапласа>> и сказал, что все это к делу не относится.
- Я, знаете ли, совсем не об этом хотел вам рассказать, - проговорил он
голосом, лишенным прежней живости.
- Простите, вы, вероятно, математик? - спросил я.
- Нет, - ответил он уныло. - Какой я математик? Я флюктуация.
Из вежливости я промолчал.
- Да, так я вам, кажется, еще не рассказал своей истории, - вспомнил он.
- Вы говорили о бутербродах, - сказал я.
- Это, знаете ли, первым заметил мой дядя, - продолжал он. Я был, знаете
ли, рассеян и часто ронял бутерброды. И бутерброды у меня всегда падали маслом
вверх.
- Ну, и хорошо, - сказал я.
Он горестно вздохнул.
- Это хорошо, когда изредка... А вот когда всегда! Вы понимаете - всегда!
Я ничего не понимал и сказал ему об этом.
- Мой дядя немного знал математику и увлекался теорией вероятностей. Он
посоветовал мне попробовать бросить монетку. Мы ее бросали вместе. Я сразу тогда
даже не понял, что я конченый человек, а мой дядя это понял. Он так и сказал
мне тогда: <<Ты конченый человек!>>
Я по-прежнему ничего не понимал.
- В первый раз я бросил монетку сто раз, и дядя сто раз. У него орел выпал
пятьдесят три раза, а у меня девяносто восемь. У дяди, знаете ли, глаза на лоб
вылезли. И у меня тоже. Потом я бросил монетку еще двести раз, и представьте
себе, орел у меня выпал сто девяносто шесть раз. Мне уже тогда следовало понять,
чем такие вещи должны кончиться. Мне надо было понять, что когда-нибудь наступит
и сегодняшний вечер! - Тут он, кажется, всхлипнул. - Но тогда я, знаете ли, был
слишком молод, моложе вас. Мне все это представлялось очень интересным. Мне казалось
очень забавным чувствовать себя средоточием всех чудес на свете.
- Чем? - изумился я.
- Э-э-э... средоточием чудес. Я не могу другого слова подобрать, хотя и
пытался.
Он немножко успокоился и принялся рассказывать все по порядку, беспрерывно
куря и покашливая. Рассказывал он подробно, старательно описывая все детали и
неизменно подводя научную базу под все излагаемые события. Он поразил меня если
не глубиной, то разносторонностью своих знаний. Он осыпал меня терминами из физики,
математики, термодинамики и кинетической теории газов, так что потом, уже став
взрослым, я часто удивлялся, почему тот или иной термин кажется мне таким знакомым.
Зачастую он пускался в философские рассуждения, а иногда казался просто несамокритичным.
Так, он неоднократно величал себя <<феноменом>>, <<чудом природы>> и <<гигантской
флюктуацией>>. Тогда я понял, что это не профессия. Он мне заявил, что чудес
не бывает, а бывают только весьма маловероятные события.
- В природе, - наставительно говорил он, - наиболее вероятные события осуществляются
наиболее часто, а наименее вероятные осуществляются гораздо реже.
Он имел в виду закон неубывания энтропии, но тогда для меня все это звучало
веско. Потом он попытался мне объяснить понятия наивероятнейшего состояния и
флюктуации. Мое воображение потряс тогда этот известный пример с воздухом, который
весь собрался в одной половине комнаты.
- В этом случае, - говорил он, - все, кто сидел в другой половине, задохнулись
бы, а остальные сочли бы происшедшее чудом. А это отнюдь не чудо, это вполне
реальный, но необычайно маловероятный факт. Это была бы гигантская флюктуация,
ничтожно вероятное отклонение от наиболее вероятного состояния.
По его словам, он и был таким отклонением от наиболее вероятного состояния.
Его окружали чудеса. Увидеть, например, двенадцатикратную радугу было для него
пустяком - он видел их шесть или семь раз.
- Я побью любого синоптика-любителя, - удрученно хвастался он. - Я видел
полярные сияния в Алма-Ате, Брокенское видение на Кавказе и двадцать раз наблюдал
знаменитый зеленый луч, или <<меч голода>>, как его называют. Я приехал в Батуми,
и там началась засуха. Тогда я отправился путешествовать в Гоби, и трижды попал
там под тропический ливень.
За время обучения в школе и в вузе он сдал множество экзаменов и каждый
раз вытаскивал билет номер пять. Однажды он сдавал спецкурс, и было точно известно,
что будет всего четыре билета - по числу сдающих, - и он все-таки вытащил билет
номер пять, потому что за час до экзамена преподаватель вдруг решил добавить
еще один билет. Бутерброды продолжали у него падать маслом вверх. (<<На это я,
по-видимому, обречен до конца жизни, - сказал он. - Это всегда будет мне напоминать,
что я не какой-нибудь обыкновенный человек, а гигантская флюктуация>>). Дважды
ему случалось присутствовать при образовании больших воздушных линз (<<это макроскопические
флюктуации плотности воздуха>>, - непонятно объяснил он), и оба раза эти линзы
зажигали спичку у него в руках.
Все чудеса, с которыми он сталкивался, он делил на три группы. На приятные,
неприятные и нейтральные. Бутерброды маслом вверх, например, относились к первой
группе. Неизменный насморк, регулярно и независимо от погоды начинающийся и кончающийся
первого числа каждого месяца, относился ко второй группе. К третьей группе относились
разнообразные редчайшие явления природы, которые имели честь происходить в его
присутствии. Однажды в его присутствии произошло нарушение второго закона термодинамики;
вода в сосуде с цветами неожиданно принялась отнимать тепло от окружающего воздуха
и довела себя до кипения, а в комнате выпал иней. (<<После этого я ходил как
пришибленный и до сих пор, знаете ли, пробую воду пальцем, прежде чем ее, скажем,
пить...>>) Неоднократно к нему в палатку - он много путешествовал - залетали
шаровые молнии и часами висели под потолком. В конце концов он привык к этому
и использовал шаровые молнии как электрические лампочки: читал.
- Вы знаете, что такое метеорит? - спросил он неожиданно. Молодость склонна
к плоским шуткам, и я ответил, что метеориты - это падающие звезды, которые не
имеют ничего общего со звездами, которые не падают.
- Метеориты иногда попадают в дома, - задумчиво сказал он. - Но это очень
редкое событие. И зарегистрирован только один, знаете ли, случай, когда метеорит
попал в человека. Единственный, знаете ли, в своем роде случай...
- Ну, и что? - спросил я.
Он наклонился ко мне и прошептал:
- Так этот человек - я!
- Вы шутите, - сказал я, вздрогнув.
- Нисколько, - грустно сказал он.
Оказалось, что все это произошло на Урале. Он шел пешком через горы, остановился
на минутку, чтобы завязать шнурок на ботинке. Раздался резкий шелестящий свист,
и он ощутил толчок в заднюю, знаете ли, часть тела и боль от ожога.
- На штанах была вот такая дыра, - рассказывал он. - Кровь текла, знаете
ли, но не сильно. Жалко, что сейчас темно, я бы показал вам шрам.
Он подобрал там несколько подозрительных камешков и хранил их в своем столе
- может быть, один из них и есть тот метеорит.
Случались с ним и вещи, совершенно необъяснимые с научной точки зрения.
По крайней мере пока, при нынешнем уровне науки. Так, однажды ни с того ни с
сего он стал источником мощного магнитного поля. Выразилось это в том, что все
предметы из ферромагнетиков, находившиеся в комнате, сорвались с места и по силовым
линиям ринулись на него. Стальное перо вонзилось ему в щеку, что-то больно ударило
по голове и по спине. Он закрылся руками, дрожа от ужаса, с ног до головы облепленный
ножами, вилками, ложками, ножницами, и вдруг все кончилось. Явление длилось не
больше десяти секунд, и он совершенно не знал, как его можно объяснить.
В другой раз, получив письмо от приятеля, он после первой же строчки, к
изумлению своему, обнаружил, что совершенно такое же письмо получал уже несколько
лет назад. Он вспомнил даже, что на оборотной стороне, рядом с подписью, должна
быть большая клякса. Перевернув письмо, он действительно увидел кляксу.
- Все эти вещи не повторялись больше, - печально сообщил он. - Я считал
их самыми замечательными в своей коллекции. Но только, знаете ли, до сегодняшнего
вечера.
Он вообще очень часто прерывал свою речь, для того чтобы заявить: <<Все
это, знаете ли, было бы очень хорошо, но вот сегодня... Это уже слишком, уверяю
вас>>.
- А вам не кажется, - спросил я, - что вы представляете интерес для науки?
- Я думал об этом, - сказал он. - Я писал. Я, знаете ли, предлагал. Мне
никто не верит. Даже родные не верят. Только дядя верил, но теперь он умер. Все
считают меня оригиналом и неумным шутником. Я просто не представляю себе, что
они будут думать после сегодняшнего события. - Он вздохнул и бросил окурок. -
Да, может быть, это и к лучшему, что мне не верят. Предположим, что мне бы кто-нибудь
поверил. Создали бы комиссию, она бы за мной везде ходила и ждала чудес. А я
человек от природы нелюдимый, а тут еще от всего этого характер у меня испортился
совершенно. Иногда не сплю по ночам - боюсь.
Насчет комиссии я был с ним не согласен. Ведь и в самом деле, он не мог
вызывать чудеса по своему желанию. Он был только средоточием чудес, точкой пространства,
как он говорил, где происходят маловероятные события. Без комиссии и наблюдения
не обошлось бы.
- Я писал одному известному ученому, - продолжал он. - В основном, правда,
о метеорите и о воде в вазе. Но он, знаете ли, отнесся к этому юмористически.
Он ответил, что метеорит упал вовсе не на меня, а на одного, кажется японского,
шофера. И он очень язвительно посоветовал мне обратиться к врачу. Меня очень
заинтересовал этот шофер. Я подумал, что он, может быть, тоже гигантская флюктуация
- вы сами понимаете, это возможно. Но оказалось, что он умер много лет назад.
Да, знаете ли... - Он задумался. - А к врачу я все-таки пошел. Оказалось, что
я с точки зрения медицины ничего особенного собой не представляю. Но он нашел
у меня некоторое расстройство нервной системы и послал сюда, на курорт. И я поехал.
Откуда я мог знать, что здесь произойдет?
Он вдруг схватил меня за плечо и прошептал:
- Час назад у меня улетела знакомая!
Я не понял.
- Мы прогуливались там, наверху, по парку. В конце концов я же человек,
и у меня были самые серьезные намерения. Мы познакомились в столовой, пошли прогуляться
в парк, и она улетела.
- Куда? - закричал я.
- Не знаю. Мы шли, вдруг она вскрикнула, ойкнула, оторвалась от земли и
поднялась в воздух. Я опомниться не успел, только схватил ее за ногу, и вот...
Он ткнул мне в руку какой-то твердый предмет. Это была босоножка, обыкновенная
светлая босоножка среднего размера.
- Вы понимаете, это совершенно невозможно, - бормотал феномен. - Хаотическое
движение молекул газа, броуновское движение частиц живого коллоида стало упорядоченным,
ее оторвало от земли и унесло совершенно не представляю куда. Очень, очень маловероятное...
Вы мне теперь только скажите, должен я считать себя убийцей?
Я был потрясен и молчал. В первый раз мне пришло в голову, что он, наверное,
все выдумал. А он сказал с тоской:
- И дело, знаете ли, даже не в этом. В конце концов она, может быть, зацепилась
где-нибудь за дерево. Ведь я не стал искать, потому что побоялся, что не найду.
Но вот, знаете ли... Раньше все эти чудеса касались только меня. Я не очень любил
флюктуации, но флюктуации, знаете ли, очень любили меня. А теперь? Если этакие
штуки начнут происходить и с моими знакомыми?.. Сегодня улетает девушка, завтра
проваливается сквозь землю сотрудник, послезавтра... Да вот, например, вы. Ведь
вы сейчас ни от чего не застрахованы.
Это я уже понял сам, и мне стало удивительно интересно и жутко. Вот здорово,
подумал я. Скорее бы! Мне вдруг показалось, что я взлетаю, и я вцепился руками
в камень под собой. Незнакомец вдруг встал.
- Вы знаете, я лучше пойду, - сказал он жалобно. - Не люблю я бессмысленных
жертв. Вы сидите, а я пойду. Как это мне раньше в голову не пришло!
Он торопливо пошел вдоль берега, оступаясь на камнях, а потом вдруг крикнул
издали:
- Вы уж извините меня, если с вами что случится! Ведь это от меня не зависит!
Он уходил все дальше и дальше и скоро превратился в маленькую черную фигурку
на фоне чуть фосфоресцирующих волн. Мне показалось, что он размахнулся и бросил
в волны что-то белое. Наверное, это была босоножка. Вот так мы с ним и расстались.
К сожалению, я не мог бы узнать его в толпе. Разве что случилось бы какое-нибудь
чудо. Я никогда и ничего больше не слыхал о нем, и, по-моему, ничего особенного
в то лето на морском побережье не случилось. Вероятно его девушка все-таки зацепилась
за какой-нибудь сук, и они потом поженились. Ведь у него были самые серьезные
намерения. Я знаю только одно. Если когда-нибудь, пожимая руку новому знакомому,
я вдруг почувствую, что становлюсь источником мощного магнитного поля, и вдобавок
замечу, что новый знакомец много курит, часто покашливает, этак - кхым-кхум,
значит это, знаете ли, он, феномен, средоточие чудес, гигантская флюктуация.
Жилин закончил рассказ и победоносно оглядел слушателей. Юре рассказ понравился,
но он, как всегда, так и не понял, выдумал все это Жилин или рассказывал правду.
На всякий случай он в течение всего рассказа скептически усмехался.
- Прелестно, - сказал Юрковский. - Но больше всего мне нравится мораль.
- Что же это за мораль? - сказал Быков.
- Мораль такова, - объяснил Юрковский. - Нет ничего невозможного, есть только
маловероятное.
- И кроме того, - сказал Жилин, - мир полон удивительных вещей - это раз.
И два. Что мы знаем о вероятностях?
конец
цитаты--
Трудно создать хорошую теорию, опираясь исключительно на факты. Теория должна
быть разумной, а факты не всегда таковы. Д.Бидл
С уважением, Кондратьев Сергей.
Sincerely yours, Kondratiev S.V.
Thursday, January 2, 2014 mailto:kon***@a*****.ru
