Нет, ну вы слышали, а?! Она назвала его библиотеку атавизмом! Да ещё и добавила, что такие, как он - рудимент на теле человечества. Библиотека Михаила Семёныча была предметом его гордости, можно даже сказать "фамильной гордости", а также самым дорогим его достоянием. Ровесники завидовали ему. Ещё бы, ведь у большинства из них не было и десяти печатных книг.
У Михаила Семёновича было целых три книжных шкафа. В семье Хользуновых вообще было принято много читать. Его дедушки с бабушками, его родители, да и сам он, пока это ещё было возможно, самозабвенно собирали книги.
От бабушек и дедушек ему достались в нескольких экземплярах полные собрания сочинений Горького, Толстого, Пушкина, Достоевского и многих других. От родителей он унаследовал множество романтических книг, как то: Стендаль, Анн и Серж Голон, Вальтер Скотт. Сам же он ещё в школьные годы собрал неплохую коллекцию русскоязычной и иностранной фантастики, как в переводах, так и в оригинале.
Когда в Россию пришла демократия, его светлой памяти родители с чистой совестью выкинули весь соцреализм, скопившийся на антресолях за долгие годы советской власти.
Не стоит думать, что коллекция была ограничена только романтикой, русской классикой или фантастикой. Были в ней и маги, и концептуалисты, и такие, не подпавшие под чёткое определение жанра, авторы, как Александр Грин. Все три поколения честно вносили также свою лепту мировой теологии, философии, сказок и поэзии, научных трудов.
Уже гораздо позже, после популяризации электронной бумаги и смерти родителей, пришлось продать пару повторных собраний сочинений. И на эти деньги была куплена и по последнему слову обустроена престижная 300-сотметровая квартира на тридцать втором этаже экокомплекса Молоково, подальше от шумных центральных районов типа Свиблово.
Было у него, к примеру, три комплекта зародышевого фентези Волкова, один из которых он обменял на антологию Стивена Браста у английского друга по переписке. Второй экземпляр сборника Божидара он выменял у отца своей командировочной французской любовницы на Шарля Бодлера, а "Пощёчину общественному вкусу" на Артюра Рэмбо.
И вот сегодня эта нахалка, его дочь, дерзит ему в столь грубой форме. И потому лишь, что он мягко поправил её, когда она вместо "экслибрис" сказала "экскалибур". Будто она не понимает, что если бы он в двадцатых последовал всеобщей сдаче книг на фабрики одежды, у них не было бы сейчас такой богатой квартиры и высокого социального статуса.
В 17-том году появились первые издания на электронной бумаге. Хотя к тому моменту большая часть молодёжи уже читала с КПК, эти издания стали модными, а потом и необходимыми. Они вошли в норму и привели в 20-том к массовому психозу владельцев печатных книг.
Психоз длился три года, и всё это время отчаянные разочаровавшиеся люди несли книги в утиль. Закончился он вместе с почти полным исчезновением печатной продукции, которую к тому моменту вообще перестали выпускать.
Вскоре модными стали уже печатные книги, и стоимость сохранившихся библиотек взлетела, как акции Microsoft, а сами библиотеки превратились в коллекции. Однако с тех прошло уже 15 лет, и в 2038 году люди уже не пользовались электронной бумагой.
Широкое распространение имело прямое скачивание информации в мозг. Это стало легкодоступным, потому что к тому моменту Xoro уже довели до ума и нашли применение "феномену Глуздарева", или же правилу деструктуризации сознания.
И вот теперь павший жертвой НеоНТР Михаил Семёнович сильно переживал из-за ссоры с дочерью. Он совсем перестал понимать Ани. С некоторых пор, а именно с её дня рождения, на который ей был подарен новёхонький "родной" транслятор kod'а, Ани стала всё больше времени проводить в сети.
Часто можно было наблюдать на их кухне такой диалог:
- Солнышко, я купил два билета на выставку современной психографики, не хочешь сходить?
- Нет.
- Да ладно, составь старику компанию, что от тебя убудет что ли?
- Папа, ну я же тебе тысячу раз говорила, я всё это уже видела, а если нет, то могу посмотреть в любой момент. В сети есть всё.
- Но дочка, ведь смотреть репродукцию и живую картину на реальной бумаге, висящую перед тобой на стене музея это, как говорят в Одессе, - две большие разницы.
- Пап, во-первых, в Одессе так давно уже не говорят. А во-вторых, ну как ты не понимаешь - в сети не репродукции, там всё совершенно реальное и гораздо живее, чем на музейной стене. Там картинку можно покрутить, почувствовать её запах...
- Но ведь и в музее можно почувствовать запах, и, главное, в музее-то оно настоящее.
- Пап, в сети тоже всё настоящее, но гораздо тоньше, ярче, вкуснее. Неужели это так сложно понять.
- Нет, не понимаю, доча, прости.
Тем более странным было внезапное отдаление, что отец был отнюдь не консерватором и, в отличие от других коллекционеров, не жил только за счёт своих книг, а соответствовал ритму жизни большого города. Он работал на немаленькой должности директора городской сети и, хотя и не прошёл почти обязательного нынче нанообучения, был отличным специалистом, рубившим что в софте, что в железе наравне с молодёжью.
Так же, как мода когда-то подняла его в ряды элиты, сейчас она рушила его личную жизнь. Во всём были виноваты дурацкие трансляторы, которые разлагали сознание на kod, а потом перемещали в порт сети. Основная цель человеческого существования - познание - упростилась до такой степени, что вести плотскую жизнь стало просто неинтересно.
Ани почти жила в сети. Она выходила в реал только чтобы выполнить свои гражданские обязанности и справить естественные потребности. Общение прекратилось, так как когда Михаил Семёнович уходил на работу, она проверяла свою почту перед универом, а когда приходил, она делала в интернете домашнее задание.
В универе было скучно, там диктовали прописные истины, которые она знала и так, а все знания, которые им давали, можно было гораздо быстрее и надёжней усвоить, скачав в натруженную студенческую голову. Ани регулярно спорила с преподавателями. "Как же, - говорили они, - нельзя же позволять, чтобы всё за тебя всё делали машины. Надо учиться работать своими мозгами". Они не понимали, что в Интернете человек как раз и работал своими мозгами, непосредственно мозгами. И это развивало гораздо лучше
тупой зубрёжки. Процесс обучения, с её точки зрения, был крайне неудобен и чрезмерно затянут.
Прошла уже неделя с момента того нелицеприятного воскресного разговора, когда Ани вдруг исчезла. Отец метался, места себе не находил, обзвонил все справочные по несчастным случаям. Он взял два дня в счёт отпуска и бегал по городу в поисках своей единственной дочери, кроме которой у него никого в этом мире не было. Сон по ночам не приходил, и душная липкая темнота вынуждала его напиваться до отключки.
И вот, ближе к ночи второго дня, когда он уже лыка не вязал от усталости и водки, она заявилась домой, так же внезапно, как и ушла. Прогромыхала металлическими ботинками по площадке, позвякала у двери ключами и невозмутимо вошла, включив в прихожей свет. Отец мигом протрезвел и задохнулся от смеси радости с гневом. "Ты жива, слава Богу! Где ты была, чёрт возьми?".
Оказалось, что двое суток она безвылазно проторчала в сети. На какой-то университетской тусовке вышла просмотреть вечерние новости, да забыла поставить программу возврата. И просидела на huckdiary всё это время, совершенно забыв о часах. Там у неё был уже определённый статус, на её дневнике висело уже полторы тысячи посещений. Сформировалась среда общения, этакий неформальный кружок, где к её мнению прислушивались. С ребятами было интересно общаться. И, что немаловажно, с ними
было о чём поговорить, в отличие от отца и однокурсников. Они оживлённо обсуждали последние новости полезного софта, сплетничали про полубогов их вселенной - различных программистов и хвастались параметрами их умений в Maxima 4d online.
Однако они несколько заболтались. Что прошло двое суток, она поняла, только получив рассылку за среду. Очень хотелось остаться с друзьями, ведь когда уходили одни - появлялись другие и она со столькими ещё не успела поболтать. Но на носу был коллоквиум, отец, поди, наверняка волновался, да и тело не помешало бы покормить. В результате она наскоро закинулась hurryачей едой и неохотно поехала домой.
После такого оборота дела Михаил Семёнович твёрдо принял решение сводить дочь к психоаналитику и поставить надёжный подсознательный блок трансляции. Ани знала, что за её проступок последует наказание, но думала, что её в худшем случае забанят на неделю благодаря служебному положению отца. О полном прекращении прямого скачивания она не могла помыслить и в кошмарных снах.
На следующий день отец скрутил её и волоком втащил в кабинет врача. На табличке над дверью значилось "Иосиф Бернштейн". Кабинет оказался оформленным в стиле модерн. Круглый деревянный, что по тем временам большая редкость, стол. Круглые деревянные же стулья, обитая натуральной чёрной кожей кушетка, опять таки на деревянных ножках. Паркет, обои с изображением фантасмагорической карты.
Лысый доктор с непомерно большой квадратной головой и венчавшими хищный нос роговыми очками полуиздевательски спросил:
- Ну-с, на что жалуемся, больной?
- Иосиф,м-м-м, - замялся её отец.
- Адамович, - подсказал врач.
- Иосиф Адамович, мне бы дочке блок трансляции поставить, а то совсем загуляла...
- Я не хочу! Не позволю! Не смейте! - закричала Ани.
- Ничего, у нас это частый случай. Сейчас мы тебе поможем, тебе совсем не будет больно, даже приятно... - говоря это, Иосиф Адамович неотрывно смотрел ей в глаза, удерживая её взгляд. Она почувствовала, как тело наливается тяжестью и свет в её глазах плавно померк. Через полчаса работа была готова, и отныне доступ в сеть ей был закрыт по желанию её же мозга.
Промучившись с неделю, выполняя все задания письменно и получая информацию о жизни только из биовизора, Ани всё же не сдалась. И жизнь дала ей второй шанс. К ней подрулил парень с ВМК, хорошо осведомлённый о её проблеме, и предложил простое решение в обмен на совместный ужин.
- Я слышал, у тебя определённые трудности в общении с компьютером...- парень широко улыбнулся.
- Да что ты можешь об этом знать?! Не лезь лучше, - вспылила она, возмущённо уперев взгляд в его наглые глаза.
- Больше, чем ты думаешь. Я ведь уже не один год с программами общаюсь.
- Например? - ей, против её желания, уже стало интересно.
- Например как снять блок, - улыбка стала ещё шире.
- И как же это? - разговор становился всё интереснее и интереснее.
- Сначала пообещай поужинать со мной в "Бьянко", - казалось, что он сейчас лопнет от распиравшего его веселья. "Бьянко" был дорогой ресторан, выдержанный в стиле второй половины двадцатого века, для ностальгирующих и не обделённых деньгами старичков.
- Типа первое свидание? За твой счёт, - отпираться не имело смысла, так как она знала, что спать не сможет, если не попытается.
Впервые она была в ресторане и ела настоящую приготовленную вручную еду, а не hurry пищу. И надо сказать, это ей понравилось. Парень, которого звали Владиславом, был очень мил и даже подарил ей натуральную розу. Вечер прошёл замечательно, и весь следующий день она провела под впечатлением вкрадчивой живой музыки и терпкого кальвадоса.
Влад понимал, что девочка заигралась в сеть и потеряла контакт с реальностью. И будь его воля, он бы ни за что не стал её разблокирывовать, но тогда у него не было бы и шанса затащить её на свидание. А, став близким ей человеком, он мог бы постепенно открыть для неё прелести нормальной жизни и мало помалу отучить её от сети. бы ни за что не стал её разблокировать, но тогда у него не было бы и шанса затащить её на свидание. тается.
Вечером пятницы он отвёл её к знакомой крысе, широко известному в узких кругах чёрному хакеру Triplleg'у. Крысы были порождением классовой перестройки 25-го года.
Когда забитая прослойка интеллигентов вдруг взмыла на верхнюю социальную ступень, мир перевернулся с ног на голову, и часть уважаемых ранее технарей потеряла идейную базу и, разочаровавшись в жизни, ушла в канализацию. Вскоре крысы организовали мощную криминальную структуру, которая стала диктовать правила игры корпоративным боссам.
Именно из городских подземелий появлялись официальные технические новинки и "чёрный", не одобренный патентоведами, хард и софт. Оттуда же раскатывались по миру волны энергоинформационного терроризма и поступали на сетевые барахолки убойные kod'овые наркотики.
Хакер Triplleg не был спецом по программному обеспечению, он был спецом по мозгам. Когда они вошли в его просторную хакерскую келью он, зажав монокль левым глазом, что-то паял в средненьких размеров микросхеме. Он обернулся, отложил паяльник и воскликнул:
- О, Дух, здорово, дружище. Чем на этот раз порадуешь?
- Девушке надо блок снять.
- Та-ак. А скажи-ка мне девочка, какая у тебя выходная частота, насколько оптимизирован мозг, есть ли битые кластеры, какой чипсет, какой объём ПЗУ, сколько метров в день качала, сколько бит визуалки?
Ани малость прифигела от такого количества свалившихся на неё вопросов, ни на один из которых не могла дать ответ. А она ещё думала, что неплохо шарит в современных технологиях.
- Слышь, старый, не грузи ламера-то, - попросил Владик.
- Ладно, кто хоть ставил?
- Бернштейн, - в один голос ответили Ани с Владом.
- А, знаем такого, хороший спец, качественную защиту ставит. Но ничё, и не таких козлов мы взламывали. Вот, помнится, в тридцать шестом у одной шишки из Xoro оперативные кластеры залипли, так я их ему в два счёта поднял. Или во вторую техногенную... ах, да вы ж поди и не слышали про неё. Ну, да что это я всё о себе да о себе. Голову сюда положи.
Ани положила подбородок на высокую стойку, Triplleg опустил перед ней какое-то ржавое забрало, что-то там подкрутил, и тут началось. Ощущение было такое, будто каждую клеточку её мозга вырывают, рассматривают под лупой, через которую падает солнечный свет, а потом колошматят отбойным молотком. Хакер то и дело сплёвывал и матерился непонятными словами, вроде: "эозинофил тетраплоидный".
За полтора часа болезненного копания сканером в коре головного мозга он удалил из головы Ани все следы деятельности психоаналитика. За это крыса была вознаграждена тремя антикварными zip-дискетами, которые можно было спихнуть на чёрном рынке за полторы штуки еврейских. Ани едва держалась на ногах, когда Влад выводил её из подземелья.
Благодаря Владиславу Ани начала получать вкус к реальной жизни, и всё реже пользовалась возвращёнными ей возможностями. Отец нарадоваться на неё не мог и только диву давался, как современная медицина может переменить человека. Он не знал, что дочка сняла блок, а та, в свою очередь, всячески поддерживала его уверенность, подключаясь только с чужих портов.
"Ани, - говаривал, бывало, Влад, - ни одна запись музыки не передаст энергетики живого музыканта, не заведёт тебя так, как это сделает человек, экстатически крикнув что-либо в микрофон. Никакой виртуальный секс не позволит тебе почувствовать пульсацию крови в родном теле, не передаст чувств, оживающих в зарождающемся стоне. И там ты никогда не поймёшь, что такое парная телятина, зажаренная в винно-медовом соусе, - на этих словах он обычно улыбался, - Поверь мне, я знаю сетевую кухню получше
многих, ведь сеть - это мой мир". И Ани всё чаще с ним соглашалась.
Но случилось так, что однажды правые пропихнули в госдуму закон о введении комендантского часа в рунете для лиц, не достигших двадцати одного года. И дума, не долго думая, одобрила закон в трёх чтениях. Совет Федерации и президент тоже возникать не стали.
В тот вечер на форуме в huckdiary творилось нечто невообразимое. Чаще всего можно было слышать реплики наподобие: " Да как они вообще посмели. Неужели эти жирные идиоты полагают, что если мне нет двадцати одного, то я не полноценная личность и не могу себя контролировать, и отвечать за свое поступки. Мы взрослые, вполне сформировавшиеся люди и мы способны сами постоять за себя. Мы не позволим каким-то лживым бюрократам лишать нас наших естественных прав! Это свободная страна, так почему же
никто не считается с нами. Мы им покажем, как плевать на свой народ!" Подобное мнение вызвало всеобщую солидарность и поддержку.
И тогда группа политизированной лейбористской молодёжи в знак протеста скачали себя в сеть, уничтожив при помощи идеологически преданных товарищей трансляторы. Местонахождение группы оставалось неизвестным, поскольку крысы по каким-то своим соображениям предоставили им укромный уголок. Так как прилепить новые аппараты на виски оборзевшим героям было некому, их тела вскоре должны были умереть.
Отцу Ани сказала, что уедет на выходные к Владику, и он искренне порадовался за наладившуюся личную жизнь дочери. О том, что она была в числе фанатиков, он узнал только в понедельник. Во вторник крайний срок человеческой выносливости вышел, и без воды жизнь в телах борцов за идею оборвалась. Их так и не нашли.
Абсолютно, дьявольски спокойный Михаил Семёнович с утра пораньше подъехал на своём электромобиле к офису. Он успел обзвонить всех сотрудников и обрадовать их внеочередным выходным по случаю дня траура. Уверенной улыбкой он поздоровался с флегматичными охранниками и прошёл в свой кабинет, неся в левой руке дипломат.
На своём персональном компьютере он без труда вычислил по последовательности нолей и единиц сервер, на котором находилась его дочь со своими друзьями. Вызвал окно отключения питания на участке. За пользователей он не беспокоился - трансляторы вынут их автоматически.
Положил руки на клавиатуру, закрыл глаза, вздохнул. И нажал enter. "Я люблю тебя, малыш", - прошептал он и прилепил к виску кругляш транслятора. Допотопный термитный заряд в дипломате должен был сработать через пять минут.
