Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Iron Felix

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 274 RSS
←   Июнь 2006   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://www.of13.narod.ru/
Открыта: 16-07-2005

Автор
Voller

Статистика

274 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Iron Felix Деревенский киберпанк


НЮРКИНО ГОРЕ
  
   1. Самогонщица бабка Нюрка проснулась рано - едва светать начало. Кряхтя, выбралась из гамака, сунула ноги в опорки и потопала до ветру.
   Оступилась на крыльце, едва удержалась. "Не к добру", - мрачно подумала старуха. И пробуравила глазами двор. Угол зрения у бабки был широкий, как у кобылы - сто восемьдесят градусов. Поэтому единым взором охватила все хозяйство. Гидропоника... скотобойня... коровник... свинарник... Вроде все было в порядке. На брезентовых грядках следов Чужих тоже не наблюдалось. Алюминиевых огурцов - Нюрка вмиг подсчитала - не убавилось. А вот... Бабка ахнула матом и заковыляла к наглухо закрытому вольеру.
   Не веря глазам, пересчитала по пальцам. Так и есть - одного змия не хватало. Да какого! Самого ценного - топтуна. Змеюки спят еще, сложив крылышки, хрюкают во сне. А змия-пахана нет. В задней стенке вольера - дыра. Вот гад, прожег мочой дыру в сетке и слинял.
   Старуха задумалась. Высокая, худая, желтая, как сама желчь, она нащупала за ухом лимфочип, щелкнула по нему ногтем и напряженно замерла. Вслушивалась, внюхивалась - определяла направление, куда рванул драгоценный экземпляр.
   Змиев-горилычей выращивать трудно. Девки-змеюки живучи, как кошки. Неприхотливые, хоть вообще технологию не соблюдай. А вот змиев надо холить и лелеять, ухаживать, кормить по норме и расписанию. Недоглядишь - сдохнет. Кто девок брюхатить будет? Уж этого Нюрка берегла пуще заначенных за иконами аварийных киловатт-часов - последний производитель оставался. Остальные - кто заразу подцепил, змиев грипп, кто от старости загнулся, кто от любовного передоза.
   Ведь говорила прабабка Наина, колдунья из какого-то непонятного нии-наинотехнологий: берегите, детки, горилычей как зеницу ока. Мол, зарубили мне админы-толстолобики из кручёного совета диссертацию по этой теме, пусть потом покаются. Только у вас такое чудо будет. Оно всю жизнь кормить будет и вас, и детей ваших, и внуков. Умница была, не то что мы - три видеокурса образования.
   Не обманула прабабка, мир её пеплу. Змий-горилыч оказался главным кормильцем. И потому не трогали, доили только в крайнем случае - его основное дело девок ублажать, чтобы неслись. А вот девок - доили. На то они и девки. Бывало, конечно, и забивали. Но редко. В основном, добывали из них самогон, бодяжили до сорока оборотов, разливали по бутылям и продавали. Тем и жили.
   Брюхо змиево - толстое, мясное - готовая закуска, надо только в огонь сунуть. А в панцире самое богатство - горилка первосортная. Два в одном фуфырике, как любила приговаривать прабабка.
   Нюрка с сестрой и братьями развели горилычей целую ферму. Три змия, остальные девки, которые исправно неслись. Змии вылуплялись редко. Потому и ценились особо. Да еще беда стряслась: как-то змий да змиюка, из молодых, - сговорились, что ли? - сбежали и потерялись. Искали их всяко, используя пеленгаторы и другие прабабкой завещанные возможности. Не нашли. Поговаривали потом, видели их там, сям - уже и с приплодом, но изловить не удалось. Наверное, сгинули уже давно - мужики на выселках в округе на бухло чуткие. Многие специально охотились, разведав об особой начинке зверя. А может человолки нефтебазовские сожрали.
   Беглецов прокляли и вычеркнули из памяти, усилив охрану оставшихся горилычей.
   Когда родственники разъезжались, честно поделили змииное семейство. И горя не знала Нюрка. До сегодняшнего дня. Как назло - подходил срок осеменения девок. А кто ж теперь их работать будет? Это к сестре придется ехать на поклон, просить производителя. Так она ж три шкуры сдерет, скареда! Да и добираться до нее - самокатом неделя без малого. Пока туда да обратно - перегорят девки. Жди потом очередной течки. На что жить-то? Опять же - время оброка для лешака подходит. А текущую девку доить нельзя - передрищешься, коли попьешь такого самогончика. Кому чужому можно и толкнуть, конечно. Но не лешему.
   Бабка Нюрка встрепенулась: учуяла след. Притянула взглядом походную сумку, перекинула ее через плечо, помолилась на крыльцо, под которым были спрятаны святые мощи прабабкиного Бога - Пентиума-четвертого, и двинулась в лес, ориентируясь по СВЧ-запаху.
   Не раз Нюрка благодарила прабабку, хоть и помнила смутно: лицо, морщинами изрешеченное, глаза зеленым светятся... Позаботилась покойница о потомках. Одарила всех на тридцать три колена вперед. Новорожденным младенцам чипы собственноручно вшивала, приговаривая: для глаза, для носа, для уха, для сраму... Через поколение чипы и вживлять уже не надо было: дети сами такими начали рождаться. Многое поведала прабабка - про полигоны ядрёные, про опыты всякие, про лоботомию без иглы и скальпеля. Но то Нюрка плохо помнила. Не надо оно было для жизни. Вот как ночное зрение включить или СВЧ-обоняние, или телекинез - ночью разбуди, Нюрка вспомнит! Потому как - польза от этого великая. Спасибо, Наина - Нюрка на ходу повернулась в сторону уже скрывшегося в зарослях чертополоха хутора и не поленилась еще раз перекреститься.
  
   2. След змия-горилыча был нехороший. Вонючий след. Куражился блудняк, почуяв волю, бражкой на кусты мочился. Нюрка уже знала, что змиюшку ей не увидеть. Но упорно двигалась вперед - убедиться, что не попал змий живым в чужие руки. Нельзя того допустить - так бабка велела. Чтоб ни одна чужая душа не ведала. Если кто из людей узнает, увидит - извести. Только разве их всех переведешь? Увы, не минздрав... Пронюхали, конечно, на выселках давно про Нюркино богатство, но соваться боятся: защитная система при хозяйстве - будь здоров.
   К тому же, есть у змеюки хитрость одна - мешок зловонный. Змий-горилыч на воле охотиться не может - неповоротливый. Так он грибов болотных нажрётся, переварит и струёй вонючей лягушек травит. Те дохнут одномоментно. А он пирует, чавкает. Если при разделке, не дай Пентиум, повредишь мешочек - становишься как та лягушка.
   Так что, для незнающего человека змий опасен. Может, какие олухи уже возле змиевых останков и лежат, оцепенелые...
   Долго шла Нюрка. Вдоль и поперек болото исходила, с хлунём болотным почелмокалась - давненько не встречались. Нет, нюркин паршивец мимо не пробегал... Но шлялись недавно по болоту у-у-уроды городские - то ли туристы-экстремалы, то ли охотники. Самый главный, самый ловкий, самый умный в пень-перевёртыш в-пень-дюрился. И хлунь тут же стал хвастаться трофейным многоразовым презервативом.
   - Недобитые во-о-он туда убежали... Нах! Ух!
   Затрепыхалось Нюркино сердце, заёкало. Вышла на поляну. А там у кострища - только панцирь, пробитый в двух местах. Упала Нюрка на колени, взвыла.
   - Ой, ты змий-змиюшка! На кого меня покинул! Как же я теперь! О-ой! Милиция!!!
   Оторав положенное, Нюрка оборвала вой на полуслове, поднялась, деловито отряхнулась, обнюхала поляну мобильным сканером. Та-ак. Двое. Один точно городской. От городских все беды. Чего б путного делали. Нет, только гадят везде и всюду. Ну, с этим просто - как прабабка велела. А вот второй... Нюрка переключила чип-локатор в глюконный диапазон. Со вторым сложнее. Мутант.
   Насчет нелюдей у прабабки особое мнение было. Нюрка как-то подслушала-подглядела: прабабка из сундука тетрадь толстенную достала, плакала. А потом самогону напилась, все кричала, простить просила, виноватилась. Нюрка тогда только и разобрала, что чем-то прабабка на работе своей провинилась перед выродками. А так как Наина в семье святой почиталась, Нюрка шибко задумалась: как тем двоим отомстить за змия, чтобы и завет прабабки выполнить, и память её не потревожить - мутанта не задеть.
   Думала Нюрка, думала и придумала. Ежели направить за теми двумя кислотный туман, то человек точно сгинет. А нелюдь, может, и спасется. И совесть Нюркина чиста будет.
   Нюрка решила - Нюрка сделала. Перекинула сумку на живот, открыла, залезла в нее чуть ли не с головой, вынырнула с грушей-клизмой в руке. Поднесла грушу поближе к глазам, потыкала пальцами в мини-клавиатуру, подумала, изменила параметры моделирования промвыхлопа. И, вытянув руку вверх, с силой сдавила грушу.
   Из клизмы вылетела микро-торпеда и с хулиганским посвистом понеслась в заданном направлении. Нюрка удовлетворенно хмыкнул, отряхнула руки, бросила грушу в сумку и побрела восвояси, думая, что надо будет телепатически связаться с сестрой: пусть отправит одного топтуна с сыном. И племянник погостит, а то совсем забыли одинокую Нюрку, и осиротевшее хозяйство поправится. Правда, запросит сестрица - безбожно. Ничего, поторгуемся...
   Лешего, что ли вечерком в гости пригласить, стресс снять? С лешим не соскучишься, у лешего в голове сотни уморительных партизанских шуток. Сперва по паре стопок самогону ядреного - ах, какая вонь... Потом - в баньку!
   Леший признавал баньку только по-черному. Чтобы вокруг термоядерной топки никаких новомодных свинцово-радиационных глупостей. Чтобы из ковшика сивушной бражкой - да на урановые стерженьки... Уххх!
   А уж завтра, с самого ранья, придется тащиться в город на базар - огурцы-вибраторы продавать. Эх-ма, тяжела ты, фермерская доля...

Фатеева Людмила Юрьевна

=============================================

не новое

 Недавно ко мне приходил друг. Тогда у него были черные кожистые крылья и при этом белые одежды (в трауре Китая). Он посмотрел на меня и у него сразу отвалились оба крыла. Я хмыкнул прямо в телефонную трубку, но посторонился и пропустил его в свою квартиру. Обычно он всегда насмехается над моей ужасной привычкой швырять все на пол, в том числе и женщин, которые бывают у меня. Но тут он ничего не сказал споткнулся о собственные лежащие на полу крылья и прошел в комнату. Я попрощался с одной девушкой, которая вот уже второй час пыталась обмотать свой телефонный провод вокруг моей глотки, и, нажав на отбой жестом палача, прошествовал за ним. Обойдя его кругом, я только теперь заметил, что у него в солнечном сплетении торчит кинжал. Я вздохнул - значит, придется идти в какую-нибудь из моих библиотек и искать средство для заращения ран. Тут меня абсолютно вывел из себя тот факт, что он ко мне приперся мучиться. Я сам отношусь к любителям помучиться, но только когда знаю, что из этого что-нибудь выйдет. Я посмотрел на него и, подойдя к своему рабочему столу, взял пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и с мстительным видом закурил. Он заныл при помощи одних только глаз - такое умеет делать только он - отчего меня передернуло самым ужасным образом. Это значило, что сигарет у него нет. Но он был из тех премерзких людей, которые будут ждать пока им предложат того, чего они так хотят. Я сделал еще более мстительный вид и спрятал пачку в ящик стола. Затем я сел напротив него и, профессионально прищурившись, посмотрел на его катану. Она была хороша, а вот у раны видок был тот еще. Я подумал, что не ожидал, что он окажется такой живучей сволочью. Он исподлобья взглянул на меня и мрачно сказал:
  - От меня ушла Анжела.
  От неожиданности я нервно расхохотался. В памяти всплыл образ этой самой Анжелы. У меня она ассоциировалась с мечтой зоофила-мономана, помешанного на крупном рогатом скоте. О-о, из нее вышла бы замечательная мама для Минотавра, даже быка к ней не надо было. Единственное, чего я не знал и до той поры не мог постигнуть, так это причастность к Анжеле моего друга. Мало этого, я недоумевал, каким это образом она ухитрилась нанести ему эту рану. Должно быть, она сделала это, когда он спал. Я сказал ему о своей догадке. Он изумленно посмотрел на меня.
  - Как ты узнал? - подозрительно спросил он. Я хихикнул. Если и дальше я буду так же веселиться, то часам к трем ночи у меня пойдет кровь из носа. Я уже пробовал. Поэтому я стараюсь не курить траву.
  - Не скажу, - категорически покачал головой я. Он с завистью наблюдал за облачком дыма из моих легких. Потом он снова заныл при помощи глаз (эта его привычка доводит меня до нервного тика) и мысленно попросил меня исследовать рану поближе. Я посмотрел на потолок, но быстро опустил взгляд, потому что на месте люстры висела голая тусклая дерьмовая лампочка и из проводки был вытянут в припадке бешенства каким-то из моих друзей или подруг довольно длинный провод в виде петли. Когда я находился в доме один и ни с кем не говорил по телефону, у меня возникала навязчивая идея относительно того, не оторвется ли провод, если я повешу на него свои жалкие 50 кг. Вдобавок к этому меня сильно забавляло, когда я представлял себе вид себя повешенного. Вот и сейчас у меня перед мысленным взором возникла эта картина. Он возмущенно посмотрел на меня - как я смею смеяться, вместо того, чтобы исполнять его просьбу? Тогда я хмыкнул - меня умиляют такие наглые люди - и, без особой заботы о его ощущениях, выдернул нож из его межреберья, прокомментировав этот неприятный процесс словами:
  - Да нахрен тебе сдалась эта тупая меч... корова?
  Он не особо заботился о том, чтобы в моем доме было тихо. Потому что тут он заорал во всю глотку:
  - АЙ!!!
  На самом деле он заорал:
  - Да я же люблю ее, черт тебя дери!
  - Все вы покушаетесь на мою неприкосновенность, - мрачно сказал я, уязвленный последними его тремя словами. - Пусть он только попробует.
  - Что?.. - пренебрежительно отозвался он. Ему хотелось, чтобы я сейчас уже (как это сделал бы любой из его других друзей) бегал бы за всякими бинтами, обезболивающими уколами и припарками. А я сидел и цеплялся к словам.
  - Пусть он только попытается, этот черт, - угрожающим тоном сказал я. Почему-то тот педерастический черт представлялся мне именно таким, как мой бесполезный друг. Сигарета у меня закончилась, я затушил ее об стол (друг мой был таким материальным, что при тушении сигареты об стол начал дергаться, как будто обшивка стола была составляющей его кожного покрова). Тогда я вспомнил о том, что люблю экспериментировать. Я открыл один из ящиков, достал оттуда самый красивый и самый острый метательный нож из всех, которые у меня имелись, прицелился и швырнул его прямехонько в рану, оставленную Анжелой. Я решил на некоторое время заключить творческий альянс с этой коровой.
  - А как от тебя можно не уйти? - с цинизмом полюбопытствовал я. - Ты себя хоть раз в зеркале видал?
  Однако тут он сам крепко схватился за рукоятку и уверенно вытащил из себя нож. Потом он даже сделал попытку швырнуть его обратно в меня, но он ни хрена не сображал в метании ножей.
  - От кого я это слышу? - обиженно буркнул он. - В смысле, замечание относительно внешности.
  Нож улетел куда-то за окно. Я ухмыльнулся.
  - Мои девушки так не считают, - бросил я и встал со стула, потом пошел на кухню, чтобы сделать себе чашку кофе. Я начинал хотеть спать. Я думал, этот раненый останется хотя бы на месте, однако он поперся за мной.
  - Отвлеки меня, - вдруг нудным голосом попросил он. - Расскажи мне о своей личной жизни.
   При словах "личная жизнь" я сам того не ожидая вдруг нервно захихикал. Вспомнилось мне то, чем мне предстоит заниматься в течение предстоящей недели. Два дня назад я был в картинной галерее. В последнее время наша галерея стала цениться. Вот там я увидел мулатку. Она была из Америки (их теперь тут стало как собак нерезаных), и совершенно не говорила по-русски. Она пленила меня своей необычностью. Вдобавок к тому, что у нее была такая замечательная кожа цвета молочного шоколада, у нее еще была идеальная тоненькая фигура, красивое лицо и длинная шея. Волосы у нее были почти прямые. Плюс все это прилагалось на, что самое удивительное, маленький рост - не больше саниметров ста шестидесяти. Она была просто миниатюрной копией статуй, которые изображают египетских женщин. В картинной галерее кроме меня был еще один придурок по имени Гриша. Я сказал ему: "Генрих. Иди и погуляй куда-то в район восточных натюрмортов", а сам стал наблюдать за девушкой из шоколада повнимательнее. Она была с какой-то нашей старушкой-переводчицей. Та честно отрабатывала свой хлеб и выкладывала о той или иной картине все, что знала, на чистейшем и отшлифованном до блеска литературном английском. Однако мулатка явно не привыкла к оксфордскому акценту старушки и сильно скучала. Мне стало жаль их обеих, и я выгреб из карманов все свои деньги, потом отозвал в сторону старушку и вручил ей те самые двести долларов, которые рассчитывал крутануть пару с Амалией. Бабулька сказала, что это ее двухмесячное жалование и счастливая уперлась. Я же подошел к девушке и пользуясь своим образованием разговорно-литературного английского переводчика (!) разговорил ее. Эта прелесть оказалась до того наивной, что, сама не ведая, что творит, познакомилась со мной и даже по прощанию (я проводил ее до гостиницы, поскольку денег на кофе и проч. у меня не осталось. А все из-за проклятой бабульки) дала мне свой мобильный телефон. Теперь я собираюсь завтра получить зарплату и потаскать эту милую девицу туда, куда ей только захочется. Чтобы она знала, какие хорошие бывают рыжие больные на голову люди. Чувствую, что она влетит мне в копеечку, но оно того стоит. Но все это будет завтра. А сегодня (у меня создалось полное впечатление, что я уходил и только пришел) у меня есть дурацкий друг который задает тупые как сибирский валенок вопросы.
  Я посмотрел на него с презрением.
  - Знаешь, в чем состоит столь небывалый успех моей личной жизни? - зло спросил я. Он помотал головой и на лице его отобразился живейший интерес. Это вконец меня взбесило, и я рявкнул. - В том, что я никому не рассказываю о ней, вот!
  Он изобразил оскорбление всем своим видом. Я нервно хихикнул.
  В этот тягостный для нас обоих момент спасительным явился звонок телефона. Вообще я сильно не любил этот звук, поскольку когда мне еще было лет девятнадцать, мне каждое утро в восемь, как раз когда я засыпал, звонила мать одной девочки, честь которой я, мягко выражаясь, запятнал, и поливала меня такой руганью, которую не услышишь даже в тюрьме. Самым нелепым и идиотским во всей этой истории мне казалось, что я каждое утро снимаю трубку и дожидаюсь, пока она сама не нажмет на сброс. При этом я в последнее время уже даже не говорил: "Алло". Это была такая игра. Она всегда начинала одинаково: "Мне нужно сказать вам много грубых вещей". Прослушав эту, мою любимую фразу, я клал трубку на диван возле подушки и продолжал спать дальше. Когда я просыпался, в трубке слышались короткие гудки. Так вот, я пошел снял трубку. Звонила Амалия. Замечательная девушка. Ее кучерявые всегда чистые волосы почти такого же ярко-рыжего оттенка, как и мои. Она сообщила мне что приедет. Хотя я предупредил, что у меня есть только кофе и коньяк. Она фыркнула и сказала, что сегодня она крутит зарплатню, а в следующую субботу - моя очередь. Как бы то ни было, Амалию я ценю больше других. Она слишком умная и все время разная, чтобы на нее можно было забить болт. Поэтому я часто провожу выходные именно с ней. Одно время этот самый бесполезный друг ей интересовался, но я из глодавшего меня желания все время делать другим назло даже не назвал ему ее имя.
  - Кто звонил? - напустив на себя такой расслабленный вид и засунув руки в карманы джинсов (идиотский жест) осведомился он. Он выглядел очень одиноким и мне даже стало его немного жаль.
  - Амалия, если тебе это о чем-то говорит, - с некоторым пренебрежением ответил я. Он пожал плечами. Этот человек не имел ни малейшего понятия о том, как следует вести себя в моем доме, поэтому чувствовал себя на редкость неловко и неуютно. Зато рана у него на солнечном сплетении совсем почти затянулась. В голове у меня возникла идейка по поводу того, что для полного выздоровления можно было бы наложить на него швы в виде какой-нибдь девки из компании, которую с минуты на минуту притащит Амалия. Сначала я подумал о Нинке, но потом решительно отмел эту мысль в сторону - с Нинкой я наверняка еще буду трахаться. Абсолютно то же самое предположение заставило меня выбросить на пол еще девок десять. Наконец я вспомнил об одной - она была явно недоразвита умственно, зато большая и довольно толстая. Меня мутит от толстых женщин (мне нравятся замученные или жилистые, типа Лизоньки или Нинки соответственно), а вот ему пойдет в самый раз. Тут до меня дошло, что я не спросил Амалию, на машине она или пешком. Если первое, тогда она будет у меня минут через пять. Этот ненавистный друг оттащил меня от моих мыслей за шею.
  - Что ты завтра утром делаешь? - спросил он. Я подозрительно отнесся к этому вопросу. Возможно, и скорее всего, судя по его наглым глазам, им двигало не простое любопытство.
  - А то ты не знаешь, - мрачно бросил я, возвращаясь в кухню и наливая кипяток в чашку.
  - И что ты все-таки делаешь? - настаивал он. Я вкрай разозлился и решил: пусть лучше горькая, но правда.
  - Трахаюсь, - уже поспокойнее сказал я. Я так и знал, что для его изгаженной пуританским воспитанием психики это слово явится большой нагрузкой. Он расширил глаза. Это вызвало у меня просто истерическое хихиканье. Наступила тяжелая пауза, в ходе которой я пытался унять хихиканье, а он крутил шарики у себя в голове.
  - И с кем? - наконец выродил он. Я знал - еще стоит ждать последа в виде язвительных фраз о беспорядочности моей "личной жизни", о риске венерических заболеваний и вообще. Вот до какой степени бедняга мне завидовал.
  - Ну, с особой противоположного пола не старше двадцати семи лет, это точно, - ответил я, взял свою чашку, прошел в комнату и сел на пол перед рефлектором. Он пошел за мной; его явно добил тот факт, что я сел на пол и, кроме того, поставил на него чашку. Я снова посмотрел на потолок и наткнулся на петлю. Цепь ассоциаций пронеслась у меня в голове и вызвала фырканье. Он, несомненно, принял это на свой счет и обиженно замолк. Я ухмыльнулся. Это тоже такая игра. Бедняге только двадцать один год и он, как и все мои друзья и я в том числе, совершенно озабочен только одним вопросом - кого бы трахнуть? Он не был виноват в том, что ему нравятся толстые и тупые женщины; возможно, его мать была толстой и тупой женщиной. Скорее всего она ей была, потому что привила ему такой ужас перед словом "секс" и так далее, что он не только не мог его произнести и заменял его дурацкими эвфемизмами вроде "личной жизни", а приходил в ступор даже когда кто-нибудь другой его произносил. Я тоже любил всякие эвфемизмы, особенно к выражению "заниматься сексом", так что иногда, терзаемый желанием довести его до истерики, просто начинал говорить их все подряд. Как правило, он выбегал из комнаты, заслышав первые две буквы слова "ебаться". Так что бывало он уходил раньше, чем успевал познакомиться с кем-то дельным, потому что все напивались, быстрее всех - я, а потом я (все это со слов Амалии, я ей просто доверяю. Сам я ни хрена не помню) начинаю цепляться к какой-нибудь новенькой девочке из Амалиной компании, девочка пугается, всем (и девочке тож) это в кайф, кроме меня, потому что все чего я хочу это секс, и тогда я начинаю материться. Бедный протестантский придурок подпрыгивает на диване при каждом моем слове. Амалия с него ржет, я тоже ржу, потому что она ржет, он от этого краснеет, и тут я кидаю свой главный козырь против него - я начинаю говорить о минетах. Этого уж он вынести не может и пулей выскакивает из комнаты и начинает лихорадочно одеваться. За ним чаще всего выбегает Нинка. Она уже наполовину раздета чьими-нибудь смелыми руками, и, поскольку придурок весьма неопытен и поэтому несдержан, он семимильными шагами продвигается к эякуляции от созерцания ее всегда горячего мускулистого тела. Я продолжаю его доводить, и, вместо того, чтобы открыть ему дверь, я грубо хватаю Нинку и целую ее. От моих грубостей Нинка заводится как хорошая машина, я же наблюдаю за ним краем глаза - он почти уже кончает, а на лице его написано только одно - бешеная зависть ко мне и желание быть на моем месте. Тогда я прикидываюсь пьянее чем я есть, снимаю с себя Нинку и говорю ему, тыкая пальцем Нинке в лицо: "Эта девочка...", я не успеваю договорить, Нинка снова лезет на меня (она шалеет от того, что перед ней - я, и к тому же на нас смотрит этот придурок), я выворачиваю ей руки, чтобы отстала, и всем нам этот факт только в кайф. "Так вот, эта девочка не любит парней, которые быстро кончают", - говорю я, специально для него старательно проговаривая слово "кончают", чуть ли не по буковкам. Нинка выдирается, это не составляет особого труда - она сильнее меня, выше меня, когда трогаешь ее горячее тело, то под пальцами ощущаются только мускулы. Не понимаю, почему она меня так любит. Она просто с ума сходит, когда я ее лапаю. Он - придурок - стоит и смотрит, об уходе давно забыто, он смотрит только на Нинку. Просто для справки - Нинка смуглая, хоть и блондинка, а я очень бледный - отчасти потому что рыжий, отчасти потому что кровь из носа у меня идет часто и подолгу. Придурок смотрит на Нинку, и на мои руки, отчетливо выделяющиеся на ее загорелых (всегда загорелых - у ее родителей хватает денег, чтобы направить свою дочь в солярий в холодное время года)бедрах. Нинка впадает в какой-то транс - транс под названием "она меня хочет" и, выгибаясь позвоночником, начинает драть с меня футболку. У него капают слюнки. Меня настолько забавляет его рожа, что я продолжаю играть. Нинка сначала играла, но теперь уже распалилась и отделаться от нее будет непросто. Нинка ростом выше меня сантиметров на десять, и весит тоже килограмм на семь больше, поэтому, когда весь ее вес ложится на мои ноги, в тот момент она, опираясь спиной о коробку закрытой двери в комнату, в очередной раз выбирается на меня, стоять мне становится очень тяжело. Вдобавок от нее идет жар, как от печки, и мне жарко. Зато весело. Если бы я оставил игру, то давно уже расхохотался бы. Амалия спасает дело. Она выходит из комнаты, и я, оставив Нинку, прямым ходом переключаюсь на нее. Это прекрасно, сразу чувствовать Амалию после Нинки. Она бледная почти такая же как и я, прохладная. Но Амалию ты на глазах у такого придурка не заведешь. Ее вообще нужно уметь завести. Поэтому ее поцелуи спокойны и холодны. Этого не скажешь о придурке. Нинка уходит в комнату и закрывает за собой двери. В комнате уже все ржут. Я тоже начинаю хихикать, и, тыкаясь Амалии носом в ухо, почти телепатически прошу ее мне подыграть. Она любит играть, она умеет играть. Только теперь завожусь я. Амалия не такая гладкая и горячая, как Нинка, к тому же ей всегда холодно и поэтому на ней какой-нибудь свитер и еще короткая такая майка, забыл, как такие у них называются. Мне уже наплевать на придурка, я лезу к ней под свитер и задираю его ей на голову. Она не очень хочет оголяться, но, хоть она и немного выше меня, она слабее и поэтому свитер остается на том месте, которое я для него определил. Амалии оно не нравится, и поэтому она высвобождается из ворота этого свитера и кидает его на пол. Коридор у меня узкий и поэтому свитер не попадает на пол - он попадает на придурка. Тот ловит его совсем как клиент опытной стриптизерши. У Амалии есть один талант - он сводит меня с ума, что приводит к не всегда приятным для нее последствиям - она умеет так целоваться взасос, как это умеет делать только она. Тогда я совсем теряю голову и, машинальным движением вытасиквая из кармана джинсов ключи, кидаю их в придурка. Жест красноречивый "хочешь, уходи", но он их не ловит, они с бряцаньем валятся на пол, а он снимает уже надетые ботинки и подходит к нам вплотную - с понтом он хочет пройти в комнату, а на самом деле он просто хочет услышать запах духов Амалии. Тут дает себя знать моя паранойя - я злюсь оттого что он так по-идиотски себя ведет, и это сказывается на Амалии; я толкаю локтем придурка и волоку Амалию в кухню. Она не хочет, еще не настолько хочет, но мне это по хрену. В разных ситуациях, но уже много раз (почти всегда) я беру ее без ее на то желания, но это только такая видимость, потому что если бы ей это до конца не нравилось, то она не приходила бы ко мне каждую субботу-воскресенье. Хлопает дверь в комнату, я втискиваю Амалию на электроплиту. Если никто не заходит в кухню, значит, это придурок зашел туда. Теперь он всю ночь будет пялиться на Нинку. А Нинка будет методически добиваться любви Винта - это неформал. Я его вообще не знаю. Он меня тоже. И Амалия не знает. Винт будет обкурен Амалиной травой, и поэтому он вылезет на Нинку, а та рада стараться. Вообще Нинка каждую ночь таких вот сборищ, пока я деру Амалию или еще черт знает кого на кухне, в комнате выдает всем порцию бесплатной первоклассной порнухи. Она даже любит трахаться при всех, неважно с кем - почему-то чаще других, если Амалия не выходит из комнаты, это оказываюсь именно я - Нинка на мне помешана, и это было приятно только на первой неделе знакомства. Когда это продолжается полгода подряд, это уже можно назвать сексуальными домогательствами. Придурок будет сидеть и смотреть, как Нинка скачет на Винте, пока не кончит. В смысле придурок не кончит. Потом у него начинаются проблемы. Почти одетая Нинка конечно как скакала, так и будет скакать на почти одетом Винте, а вот придурок сидит и продолжает смотреть на этот разврат. Все остальные тоже смотрят, но только отвлеченно. Может, у самых слабонервных, эрекция, но до эякуляции еще далеко. Винт в отпаде - в его-то состоянии такая девка просто сокровище - все что ему надо, это следить за тем, чтобы Нинке было на чем скакать. А она изредка приоткрывает ближайший к толпе глаз и смотрит - кто наблюдает. Видит рожу придурка, сдирает с себя кофту, остается в спортивной маечке. Чтобы показать товар лицом, она может даже сделать Винту "вокруг света", но это редкость. Как правило, она слишком увлечена, чтобы думать о том, что будет после. Хотя начинает Нинка быстро, довести ее до полного женского счастья очень непросто и занимает черт знает сколько времени. Нинка ускоряет темп, Винт практически в отключке. Я захожу в комнату, за мной плетется недовольная и мрачная Амалия. Она готова меня убить, но через несколько часов она уже будет стебаться вместе со мной с того, что делает придурок. Винт начинает терять терпение; Нинка хорошая наездница, и поэтому она резко сбавляет шагу и натягивает повод. После этого порнуха обеспечена еще на полчаса. Я курить траву сегодня не буду, потому что у меня и так сегодня было достаточно поводов для носового кровотечения. От нехрен делать я начинаю осмотр своих посетителей. Начинаю осмотр с Винта. Он длинный, худой (у Нинки пруха на замученных), и зверски похож на Дейва Гроува, который имел честь быть барабанщиком в Нирване с 89 года. Нинка мне хорошо известна. У нее не очень красивое лицо, но зато иногда подкупает ее привязанность ко мне, и тогда я трахаюсь с ней, трахаюсь как полный идиот, потому что в день Нинкой пользуется бессчетное количество людей. Лизонька пару раз рассказывала, что Нинка ей звонила. Чем я могу дразнить придурка? Рассказами о том, что Нинка хочет одного меня. И вообще я этим всех могу дразнить. Потому что они видят Нинку. Говорят: "Какая девка..." и через несколько часов она будет уже скакать на них, но я всегда порадую их фактом ее собачьей привязанности. Мне не верят, но это не проблема - я могу просто позвать Нинку, и, когда она обернется, сказать: "Слышишь, они тут не верят, что ты меня хочешь..." Это говорить я не люблю, но иначе Нинка меня просто не поймет. Она мономанка, и поэтому когда она меня видит, у нее рефлекс. Это как опыт Павлова. Рыжий для разговоров не предназначен - эти слова красным шрифтом бегущей строкой появляются у нее в голове. Придурок по-прежнему сидит и смотрит на них - он так увлекся созерцанием любовной сцены, что, похоже, совсем забыл о том, что ненароком спустил в джинсы. Это весело. Толкаю Амалию локтем, делюсь своими соображениями. Она все еще сильно уязвлена и обижена - на этот раз она немного переборщила с сопротивлениями, и я озверел вкрай - но она не может не ухмыльнуться. Значит, стебаться она будет уже через полчаса. Потом смотрю на Колю. Коля - мой друг. Он ужасно похож на девушку, отчасти еще потому, что у него волосы достают до середины глотки, где-то так. Да и вообще он похож на девушку, к нему даже мужики на улицах цепляются. Меня это веселит, а он бесится. Он не отрываясь смотрит на Аню, этой девочке всего четырнадцать, и все мы ждем, пока она еще годик подрастет. Коля в нее влюблен. Аня с садистским выражением лица ломает шоколадку. От долгого созерцания ее я прихожу к выводу, что Коля страдает сексуальным расстройством класса "А" под кодовым названием "педофилия". Ей вот четырнадцать, а она плохо выглядит на девять. Я знаю, чего он на ней помешался. У нее длинные черные волосы, они вьются большими испанскими кольцами и, несмотря на это, достают до талии. Интересно, где она взяла шоколадку? Я не понимаю Колю. На его месте я не сидел бы и не смотрел, если бы она мне так нравилась.
  Еще тут есть девушка с затейливым именем Маргарита. Она лесбиянка, но только вот Мастера женского пола в нашей компании нет, так что она частенько прибегает к услугам сильной половины. Потом Иван - еще один придурок, которому кажется, что он великий врач. Когда я на него смотрю, мне вспоминается исключительно доктор Хи-Хи из фильма с аналогичным названием. Потом Вася. Реальный пацан, пишет неплохие рассказы. Вот только девушки у него нет, потому что у него вес почти такой же цифры, как и рост.
  Мы сидим до рассвета. Первым исчезает Коля, он уходит где-то в полшестого утра, со своей милой улыбкой сообщив мне, что его уже тошнит от созерцания Нинкиной мускулатуры. Потом уходит придурок. Амалия высказывает предположение, что он пошел стирать джинсы. Затем намылились Вася и Ваня. Кстати, вполне возможно, что они братья. Потому что не любят друг друга, а всегда уходят одновременно. Аня пытается выклянчить у меня сигарету, я долго дразню ее, не давая ей прикурить и заявляя, что спички детям не игрушка. Лицо у этой девочки абсолютно занято глазами, поэтому нос и рот как-то теряются. Амалия уходит быстро, она уже не обижена и просит меня об одном - чтобы до конца недели я сохранил хотя бы рублей двести, чтобы было что крутить. Я сам вытуриваю Винта, Маргариту и Аню, в нагрузку к ним прилагая пьяную в стельку Нинку. Все остальные, если кто-то и остался, ушли, и я наконец-то лег спать
  
  Во вторник ко мне пришел Коля. Он знает, как надо себя вести, поэтому ничего не ждет. Он снял куртку, ботинки, прошел в мою комнату, открыл ящик стола, взял пачку сигарет и закурил. Потом он сел на диван. Я расположился на полу напротив него. Он молча покурил еще немного, затем серьезным тоном сказал:
  - Знаешь, в чем главная проблема преждевременной эякуляции?
  Я отрицательно покачал головой. Последний раз, когда я этим интересовался, был лет двенадцать назад, и поэтому я уже успел подзабыть такие подробности нашего ремесла.
  Коля выдержал паузу. Затем он печально вздохнул и сказал:
  - Ну вот. И я тоже не знаю.
  Я захихикал. Он посмотрел на потолок, потом снова на меня.
  - Слушай, рыжий, а когда ты тут один, у тебя не возникает желание повеситься на этой петле, а?
  Я захихикал немного громче. Он тоже ухмыльнулся. Потом он решил похвастаться.
  - Я сейчас иду к Ане.
  Я посмотрел на него. Когда он вот так вот улыбался, я понимал, почему его все путают с девушкой.
  - Так какого хрена ты ее не трахнешь? - полюбопытствовал я, помолчал и добавил. - Педофил ты чертов.
  Он хихикнул, и, слегка задумавшись, высказал предположение, что его это не попрет. Я пожал плечами.
  - Ты там знаешь, чем занимается Аня шесть дней в неделю.
  Коля вдруг вспомнил одну вещь.
  - Знаешь, у нее такие тупые подружки.
  - Зато, Коля, большинство из них уже пригодны для ебли, - не особенно подыскивая слова, ответил я. - Я имею в виду, в физиологическом смысле.
  - Ты говоришь намеками, - обвинил он меня. Наступила тишина, и мы оба вдруг стали прислушиваться, как будто должны были услышать нечто очень важное. Потом это нас развеселило и мы расхохотались. Что мне всегда нравилось в Коле, так это то, как он смеется. Истерически. Просто до эпилептического припадка.
  Он немного успокоился и сказал:
  - Пошли к Ане вместе со мной.
  - Коля, - сказал я. - Если там буду я, то ты уже не сможешь ее полноценно трахнуть. Сделай это и перестань уже заниматься всякой мелочью. Кстати, а с чего это ты вдруг заинтересовался преждевременной эякуляцией?
  Это вызвало у него взрыв хохота.
  - Ну, - сказал он и снова захихикал. - Просто больше половины всех моих знакомых на это жалуются.
  - Девушки тоже? - без всякого поинтересовался я, но он захихикал громче в несколько раз.
  Он перевел дыхание.
  - Ну все, я пошел, - сказал он, не тронувшись с места. При этом оба мы знали, что раз уж он пришел ко мне, значит, теперь он непопределенный отрезок времени (от недели до месяца) будет валяться у меня на диване и читать мои умные книги. Мне-то что, я почти и не сплю на диване.
  Я хмыкнул.
  - Ну иди, - сказал я. - Но только учти, что в шесть вечера я встречаюсь с Джессикой.
  - С кем, с кем? - недоуменно посмотрел он на меня. Меня это развеселило.
  - Да, брат. Я вышел на интернациональный уровень, - заметил я и рассказал ему сагу о мулатке. Он фыркнул.
  - Значит, получается, что ты теперь против расизма? - сделал он свои выводы.
  Я даже обиделся.
  - Я-то? Можем замутить новый Ку-Клукс-Клан, если захочешь, но только не раньше, чем я ее трахну.
  Он снова фыркнул. Я посмотрел на него с оскорбленным видом, потом, откопав в ящике флэшку, засунул в уши наушники и включил.
  Но Коля протянул руку и выдернул наушник из моего левого уха.
  - Слушай, рыжий, - он вообще всегда так начинал любую новую тему. Я вздохнул и нажал на pause.
  - Ну?
  - Мне интересно, почему ты все-таки сексоман, - сказал он. Я хмыкнул.
  - Знаешь, мне это тоже интересно.
  - Нет, давай разберемся, - с упрямством в голосе сказал Коля. Он учился на психиатра. Весело. Я позволил ему попрактиковаться на себе.
  - Давай.
  - Скажи, может, это из-за детства? У тебя было хорошее детство? - задумчиво произнес он.
  - Конечно, - с раздражением в голосе отозвался я. - Оно было просто безоблачным.
  - И что были за проблемы? - проигнорировав мои чувства, продолжил психоанализ Коля. Он уже неплохо умел копаться в мозгах. Поэтому я постарался успокоиться.
  - Не было у меня никаких проблем вообще, - но успокоиться у меня не получилось. - За исключением того, что я никогда не знал своего отца, мать у меня была шлюхой, младшая сестра - наркоманкой, от детского садика до одиннадцатого класса меня все пиздили и дразнили, а потом моя девушка покончила с собой.
  - Может, она плохо кончила? - оставив на минуту излюбленную роль психиатра и покосившись на меня, поинтересовался Коля,
  - Что ж, вполне может быть, - отозвался я. - Мне на ту пору было всего 15. Я еще ни хрена не соображал.
  - Ты говоришь, что тебя часто били, - задумчивым тоном проговорил Коля. Стало ясно, что он снова выбрался на сцену. Обычно он не скупился на ругательства, но это же сцена! цензура!
  - Да, брат, - тоном брата 2 ответил я. - Один раз меня так ебанули головой об стену, что я два часа встать не мог.
  - Вот с этого дня и идут все твои беды... - голосом Леголаса сказал Коля. Но он и сам этого не выдержал и весело захихикал. Я не преминул обратить на это его внимание.
  - Все... Кастинг не пройден, чувак. Следующий.
  От этого он просто истерически захихикал.
  - Знаешь, - продолжал я. - Я вот недавно был в Инет-клубе. Там у меня есть одна Аленушка...
  - Почему ты меня не позвал в инетклуб? - спросил он, моментально утихомирившись. - Мне так нудно было.
  - Не далее как вчера вечером я с ней пообщался, - сделав вид, что не слышу, сказал я. - Так вот, она мне рассказала, что парень у ней тож рыжий, ему 21 год, и он не в состоянии ее удовлетворить...
  Коля снова меня перебил. Его, как и меня, как и всякого, у кого нет с этим проблем, веселили все эти россказни.
  - Значит, он преждевременно эякулирует? - воскликнул он. Я пожал плечами.
  - Хрен их там знает, кто что преждевременно. Так представляешь, в воскресенье эта рыжая свинья нажралась и стала приставать к другой телке.
  - Рыжий, - в глазах у Коли огоньком зажглась идея. - Трахнем ее.
  - Ненавижу групповуху и отлиз, - заявил я. - Ты об этом кстати знаешь.
  - Тогда по очереди, - не растерялся Коля. - В разное время на разных квартирах.
  - Ты ее не видел, - мрачно сказал я. - Я ее тоже не видел.
  - Неважно, - Коля (чертов мономаньяк) все больше погружался в идеи гуманизма. - Должна же девушка узнать, что такое нормальный секс.
  - Коля, - вкрадчиво ответил я. - То, что происходит между мной и девушками, или, может, между тобой и девушками, называется "Заебись", а нормальный секс есть тот самый неумелый трах с преждевременной эякуляцией и все делы.
  У Коли не нашлось слов. Он промолчал и обиделся.
  - Философ, бля, - наконец сказал он. Я хмыкнул.
  - Ты определись, философ или бля, - заметил я.
  - Философ и бля, - сказал он. Но на лице его уже появилась ухмылочка. Он не умеет скрывать своих чувств.
  В дверь позвонили. Я открыл - на пороге была Маргарита.
  - О, Марго, - цинично сказал я. - Наираспрекраснейшая из всех лесбиянок мира.
  Она развеселилась, сняла свои туфли и прошествовала в комнату.
  Коля и Маргарита - отдельная история. Тогда в воскресенье вечером она его попросту не заметила. Маргарита хоть и лесбиянка, но она довольно сильно заинтересована в Колином внимании, отчасти потому, что он действительно очень похож на девушку, отчасти потому что он в свое время был в нее влюблен. Коля тоже непротив Маргариты, потому что она красивая, хоть и делает вид, что она грубее, чем есть на самом деле. Вообще Маргарита не лесбиянка. Не настоящая лесбиянка. Это просто такая игра. Сомневаюсь, что ее когда-то в жизни хоть раз трахнула какая-то женщина. А вот я ее трахнул, и неоднократно при этом.
  
  Мы с Колей вечером проводили Маргариту и пошли проебывать деньги в Инет-клуб. Там мы сели за отдельные машины.Я как всегда сел в качестве РыжегоИЗлого, а Коля (он мне не сказал, но мне было несложно додуматься) назвался NirvanaForever. В чате я приставал к девушкам, а потом встретил Лешу. Леше - 18 лет, и это чувак с моего двора, который обычно подгоняет мне траву. Ник у него был Обкуренный, и когда он меня узнал, он сразу же меня разозлил херней про картошку, тогда я проследил, как ему в общаке забили стрелу за то что сильно понтовый. Я даже хотел поехать посмотреть как его там будут пиздить, но потом вспомнил, что ко мне должна приехать девушка Маша, и еще должна приехать девушка Ира, но эта не ко мне, а к Коле. В общем нас как опытных сексоманов ожидала ебля, а на Лешу я решил забить и посоветовал его врагу отпиздить его от меня ногами. У Коли не лучше - ему встретился какой-то рэпер, он нагнал на Курта много всякой х*йни. Коля обиделся и стал так гнать, что его моментально забанили на полчаса. Он вскочил и пересел на другую машину, после чего продолжил гнать еще хуже. Его забанили на час, он снова пересел. В клубе было всего 15 машин, за одной из них сидел я, а за другой еще какой-то чувак. На остальных 13 Коля успел посидеть. В конце я всех послал и сказал, что иду заниматься растлением малолетних, меня благополучно выпроводили, и я вытащил Колю за шиворот (парень так распалился, что поставил на открытое). На улице было холодно, он сразу отрезвился, но все равно был очень злой. Я шел по улице и курил, потом я изобразил из себя нетрезвого и пристал к какой-то светловолосой дуре, которая торопилась на свидание. Я гнал с нее, Коля веселился, а когда пришел ее парень, я перестал изображать и, с цинизмом посмотрев на него, сказал, что не понимаю, как такую можно трахать? Он оказался таким лохом что даже попытался полезть в драку. Вообще мы по отдельности не очень любим драться, но на глазах у этой дуры мы с Колей не сговариваясь решили, что иногда попрактиковаться не мешает. В общем, мы немного побили этого лоха, позволили блондинке немного поорать, а потом плюнули на пол и смылись оттуда, пока не набежали люди.

Ткачук Александра Владимировна
В избранное