| ← Ноябрь 2002 → | ||||||
|
1
|
2
|
3
|
||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
4
|
5
|
6
|
7
|
9
|
10
|
|
|
12
|
13
|
14
|
15
|
16
|
17
|
|
|
19
|
20
|
21
|
22
|
23
|
24
|
|
|
26
|
27
|
28
|
29
|
30
|
||
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://mayklov.narod.ru
Открыта:
30-01-2002
Автор
Статистика
86 подписчиков
0 за неделю
0 за неделю
-… на тебе, менты. На том же самом месте, что и вчера. Те же самые. "Растолкай Васильевича", - говорит мне Геннадий. Васильевич пьянючий. Я его толкаю, а он: "Ну что там за фигня?". Я ему, так, мол, и так, менты. Он поднимается, достает из заначки две бутылки водки. Выходит и менту в руки, без разговоров. Садится в машину, и мы едем. Надо было видеть рожи этих ментов. У нас криминала лет на десять, а он две бутылки…
-У меня троюродный дядька… На Азовском море. Так он фанат зимней рыбалки. У него отпуска никогда летом не было. Все только зимой, хотя неплохим начальником мужик работает. На рыбалку он идет в легких штанах, легкой куртке и чуть ли не в тапочках. Все снаряжение и теплые вещи на санках. Придет, переоденется в сухое и рыбалит. Те же, кто рыбалит раз в месяц по субботам прутся в тулупах, унтах, ушанках. Попробуй, пройди так километров 15. Будешь весь мокрый. А если там еще для сугрева… Так и замерзают. Насмотрелся я на этих жмуров. Приезжал к дядьке на каникулы. Идешь по льду - сидят. Дядька им буркнет привет, и идем дальше. А у них уже лед на лицах. А один раз встречаем вот так группу из 4 человек. У одного из кармана пачка сигарет торчит. Дядька: "Мужик, дай закурить". Тот, естественно, молчит. Он: "Мужик, ты глухой, или тебе сигарет жалко?"
Я ему говорю: "Ты что, не видишь, что он мертв?" Он: "Правда?" Берет у него сигарету, прикуривает. "Ладно, говорит, нам пора. Счастливо оставаться." Так вот, идем мы с ним. Солнце, тихо, мороз. Народу, как на Бродвее. Все на рыбалку. Дошли почти до места, он останавливается. С пол минуты стоит, потом, как закричит: "Беги! Бросай все и беги!" Разворачивается и на полном ходу к берегу. Вижу, не шутит человек. Я за ним. Снасти, одежду, все побросали. Жалко. Я ему: "ты чего?" а он мне: "Стихия идет!" Бежим. Все на нас, как на дураков смотрят. Он им кричит, чтобы уходили, а они пальцем у виска крутят… Потом и ветер поднялся, хороший ветерок. Я тогда прыгаю на санки, и раскрываю куртку, как парус. Дядька тоже на чем-то едет. А там берег еще обрывистый. Метров пять. Выбирались мы уже на автопилоте. Только добрались домой, я спать. Сил никаких. Даже не разделся. Просыпаюсь, смотрю в окно на
сарай и не понимаю. А у сарая крыши нет. Снесло нахрен. Много тогда людей погибло…
Домой мы вернулись только вечером. Васильевич так и остался спать в машине. Тарзан вышел раньше, в степи.
-Останешься? - спросил Геннадий.
-Да нет, я пойду. Спасибо.
-А то оставайся. Место есть, да и мне все веселее.
-Нет, спасибо. Мне действительно надо.
-Ну, надо, так иди.
-До свиданья.
-Подожди.
Он скрылся в машине.
-На вот, держи, - три пятисотки.
-Да нет, не надо, - смутился я.
-Держи. Это твоя доля. Заработал.
-Да я же ничего не делал.
-Никто ничего не делал. Бери, - он сунул мне деньги в карман.
-Спасибо большое.
-Поесть не хочешь?
-Спасибо…
-Ну, тогда до встречи.
-До встречи,
Мы крепко пожали руки.
-Ты это… Я завтра уезжаю. Ключ будет вот здесь, - он показал мне малозаметный гвоздь, - если надо… ты не стесняйся.
-Спасибо.
Я хотел еще что-то сказать этому, по сути, совсем чужому мне человеку, как-то выразить нахлынувшую на меня волну сыновней нежности, но в голову лезли только банальные глупости, и я решил ничего не говорить. Только спасибо, и все.
Я повернулся и быстрым шагом пошел прочь от приютившего меня странного человека с не менее странными друзьями. Я вновь был бездомным беглецом, бойцом с тенью, параноиком. Впереди был весь мир, страшный, организованный в борьбе со мной, с такими как я мир. В кармане было чуть больше двух тысяч рублей, в голове самый насущный в мире вопрос: Куда? И откуда-то из глубины подсознание ко мне пробился тихий спокойный ответ: Вовик.
Конечно же Вовик! Как я мог о нем забыть! Позвонить? Или лучше нагрянуть незваным гостем? Немного подумав, я решил обойтись без звонка. Не до церемоний.
-А я о тебе только что вспоминал, - сказал мне Вовик, открывая дверь.
-Я не помешал?
-Заходи. Чай будешь?
-Буду. Ты точно не занят?
-Заходи. Хорошо, что ты пришел. Мне тут с тобой поговорить надо.
-Мне тоже.
-К чаю, правда, ничего нет.
-Сходить?
-Сходи.
-Что лучше взять?
-Не знаю. Бери, что возьмешь.
-…Васильевич - коняка, - продолжил я рассказ, - облава, менты… Поймают, загудит ведь по полной. Он и так уже лет десять отсидел как минимум. Так ему мало уйти ему еще след надо оставить на память. Нет, Васильевич - коняка. То дерьма им какого в бак насыплет, то, пока они его там ищут, колеса или аккумулятор скрутит. У ментов во время облавы.
-Адреналин.
-Хрен его знает. Они настолько не от мира сего. Дикарь. Настоящий дикарь. Тебе бы его увидеть.
-Еще чаю?
-Пол чашечки. А у тебя дунуть нет?
-Я все.
-Что все?
-Больше не дую, не пью, не курю. Только девочки и спорт.
-С унитаза свалился?
-У меня в субботу видение было.
-Как в средневековых романах?
-Как в средневековых романах.
-Глюк поймал?
-Это было видение, настоящее ведение.
-И ты был совершенно трезвым.
-Я был под офигенной травкой.
-В потолке открылся люк…
-Говорю же тебе, не глюк! Еще раз повторить?
-Ладно, не глюк, только не кипятись.
"Кто-то настойчиво звонил в дверь, не прерываясь ни на секунду. Нажал, наверно, пальцем на кнопку, облокотился на стену и заснул. Хорошо так заснул. Крепко, а, главное, надолго. Так можно звонить годами, да что там годами - веками. И плевать, что суббота, что утро выходного дня, что нормальные люди спят и вставать из-за таких вот уродов не собираются. Так нет же, будет звонить пока звонок не сожжет, а потом начнет дверь выносить. С такими без автомата смерть.
Просыпаться совсем не хотелось. Утро - это всегда дерьмово. По будням это работа. Надо вставать, спешить, преодолевать тошноту. Меня всегда умиляли до глубины души разговоры о любимой работе, как самом большом счастье в жизни. Не понимаю, как можно любить работу. Работа - она и в Африке работа. От одной тошнит больше, от другой меньше. В конце концов, от любой работы возникает будничное тупое брезгливое отвращение. И не дай бог, если любимое дело станет работой!
Меня от работы тошнило и тошнило жутко, а в последнее время стало тошнить и от выходных. Что с того, что сегодня суббота? Очередной идиотский день, который надо убить, вычеркнуть, сорвать лист календаря, но только после всех этих хождений, тупых разговоров и прочей рутинной трепотни, которая зовется жизнью. Целый ритуал, и все для того, чтобы вечером со словами "приговор приведен в исполнение" мысленно спустить флаг и уткнуться лицом в подушку. А на следующее утро опять то же самое, опять такой же буднично-бесцветный день со всеми этими бабами, друзьями, работой…
Твою мать! Эта дрянь мне звонок сожжет!
-Да иду уже!
Это был Дима. Залепил жвачкой звонок… Рожа довольная.
-Как дела?
-Все там будем.
-А я с гостинцем от деда-Маразма?
-Хорошая?
-Зверь. Оттуда. Чувак в автомобильных покрышках провез.
-Тогда колоти.
-Ставь чайник.
Дима колотил и рассказывал очередную байку, которая якобы ему приснилась ночью, словно я был каким-нибудь Фрейдом. Я сидел, тупо смотрел в никуда и старался воспринимать Димину трепотню исключительно как звуковые колебания.
-Где у тебя спички?
-Сейчас.
Не найдя спичек, я зажег газ от пустой зажигалки, которую забыл по счастливой случайности отправить в мусорное ведро.
-Представляете, бабе упал на голову телевизор, - рассказывал Дима за чаем. Представьте себе: Едет баба в автобусе, никого не трогает. Практически только что после больницы - была черепно-мозговая травма. Сотрясение и все такое. Сидит возле выхода у окна. Никого не трогает. Тут мужик с телевизором мимо проходит, на выход, а над головой телевизор несет, чтобы, значит, пройти можно было. И надо же было мужику его не удержать. Роняет он его и прямо ей на голову. Она даже сознание потеряла. Очнулась на конечной…
-Ты мне оставишь на пару тяг?
-Куда тебе?
-Сыпь сюда, - я поставил перед ним чайное блюдце.
Дима долго ковырялся в карманах, пока не извлек два кропалика не более мышиных какашек, каждый завернутый в отдельную бумажечку.
-Не жлобись.
-Этого тебе с головой хватит. Два раза на двоих. Трава убойная. Не переборщи.
-Я только раз курил такую. Две затяжки и чуть не обосрался.
-Эта не хуже. Ладно, мне пора.
Теперь надо было куда-нибудь уткнуться, чтобы не мешать траве. Трава как хорошее мясо. Главное не мешать. И все будет зашибись. Что у нас по ящику, хотя, какая разница. В принципе, можно и не включать…
Звонок. На этот раз Валя.
-Привет.
-Я вижу, ты уже хороший.
-Есть еще порох в пороховницах и молоко в креницах, - и я показал настоящий крен.
-Криницах, от слова крынка.
-Все равно заходи.
- Я не на долго. За мной муж заехать должен, так что давай без ужина при свечах и прочего геморроя.
-Ты проходи.
-Можно я в туфлях. Они чистые.
-Будут грязными. Мне чего-то лень убирать.
-Слушай, я тоже хочу.
-М… - я развел руками, дескать, все хорошо.
-Хорошая?
-Одна мышиная какашка на взвод солдат.
-Куда идти?
-На кухню.
-Тогда заодно и чаю.
-Заодно и чаю, - повторил я за ней по складам и поставил чайник.
Травка действительно была превосходной. Я немного подумал, и поделил какашку пополам. Мне уже хватит, а Вале одной будет слишком. Я еще пока не некрофил.
-Тебя теперь муж к любовникам возит? - спросил я, взрывая косяк.
-Я на работе.
-И он верит?
-Пусть только попробует не поверить.
-Воспитала?
-Где у тебя кроватка?
-В спаленке.
-Хочу на ручках в кроватку, и медленно.
-Хорошо, будем как на похоронах.
-Давай еще на дорожку, - предложила Валя, прихорашиваясь после душа.
-А не дохрена.
-Могу я устать на работе?
-Хорошо.
На дорожку так на дорожку, тем более что делать мне все равно больше нечего.
-Ладно, котик, не скучай.
Дверь я закрывал уже на автопилоте. Я не Негоро, я - Себастьян Перейро, - выводила пульсация в голове. Я не Негоро…
-Я не Негоро, - повторил я, доползая на четвереньках до кровати, - следующая остановка - "Тот свет".
Я медленно отключался, исчезал, растворялся в небытии, превращался в покрывало, подушки, полотенце, еще пахнущее Валей. Я не Негоро…
Мое внимание привлекло медленное движение. Оно было повсюду и нигде. ЭТО! Оно медленно приближалось ко мне со стороны кайфа, наползало, как вражеский танк, медленно, лениво, буднично-неторопливо, перетекая на своих ложноножках серой амебной тенью. Оно безразлично ползло за очередной жертвой, которых здесь... А жертва и знать ничего не знает, распласталась поперек дивана и пошевелиться не может, поймала крючок и за жабры. Вот он тепленький, даже не трепыхается. Да только не угадали, господа хорошие, ошибочка вышла. Не должен был я видеть, ох не должен. А надлежало мне умереть. Впустить это и умереть. Тихо умереть, радостно, с проникновенной улыбкой на лице. Оно даже не пытается прятаться. Зачем? Кайф - его территория, и пока действует травка, а действовать она будет еще о-го-го! Знатной дурью подогрел Дима. Так что куда мне деваться. Потрепыхаюсь тут для
разнообразия. Оно даже скорости не прибавило.
Миллионы лет, миллиарды, сидело оно себе в мире теней, по ту сторону, не знаю даже, по ту сторону чего. Дремало себе, скучало. А тут мы - падкие на удовольствия дурачки. Травка, табак, выпивка, кое-что по серьезней… Все и не перечислишь, а каждый год что-то новое, сами очередную наживку придумываем для себя, очередной мост в мир кайфа, где за сладкой иллюзией ждет тебя совершенно реальное нечто во всей своей красе. Подползет, пустит в тебя свое щупальце, и все, и больше ты не человек, рука, нога, глаз… А кто и просто десерт. Его только впусти, и уже не ты, а оно пьет, курит, нюхает, колет, пока не высосет тебя до последней капли, чтобы взяться за очередного идиота, захотевшего красиво пожить.
Оно все ближе, ближе и ближе. И всего обидней, что ему глубоко наплевать… Я для него очередная котлета. Я или кто-то другой. Ему никакой разницы, совершенно никакой. Обидно вот так, погибать никем.
Холод! Я вспоминаю, как мне было плохо зимой, когда, накурившись в теплой машине, пришлось идти на мороз. Меня тогда трясло, как при хорошем гриппе с температурой и болями во всем теле. Холод! Ванная! Мне бы еще с дивана слезть. Я же головы поднять не могу. Тело как вата, совсем меня не слушается. Мы с телом по отдельности. Каждый за себя.
Оно превращает нас в муравейник, где у каждого своя роль, своя задача. Оно контролирует все: мысли, чувства, поступки. Все, как хочет оно. Толпа муравьев с серой тенью вместо сознания. Серый бог и допинг, как мост, тамбур между мирами. Одних оно жрет, и они скурвиваются моментально. Другие - рабочие муравьи. Надо же кому-то работать, чтобы после тяжелого трудового дня опрокинуть стаканчик или забить косяк. Надо же расслабляться, а по-другому, без всего этого они уже не могут. Есть и хранители врат. Вся наша доблестная наркомафия вместе с табачными и алкогольными магнатами. Эти следят за тем, чтобы людям хватало отравы, чтобы двери всегда оставались открытыми. Есть и миссионеры. Это те, кто делает кайф модным, превращая его в шик, в образ жизни, в стиль. Это те, кто любыми способами предлагает тебе яд. Они ищут новые жертвы.
И тут оно заглянуло мне в глаза. Его взгляд проник мне прямо в душу, все эти миллионы лет ленивой смерти, весь потусторонний ужас хлынул в меня, унося с собой на самое дно самой страшной действительности. А эта тварь так же лениво, не спеша, так же буднично, рутинно будет нанизывать меня на свое щупальце, очередную агонизирующую бусинку. И быть мне куклой, очередным персонажем с торчащими из меня ниточками, в этом огромном кукольном театре, где разыгрывается представление, слишком похожее на жизнь, а куклы продолжают считать себя людьми, думать, что это они вершат, строят, ломают, жгут, любят, работают, отдыхают. А каждая мысль, каждое слово, каждый жест отныне принадлежит ЕМУ.
Столь близкое знакомство придает мне силы, и я заставляю себя упасть с дивана. Боль. Обычно я боюсь боли, как ребенок. Я даже прививок избегаю любой ценой, а у стоматологов закатываю истерики, пока мне не дадут самый сильный наркоз, все равно продолжаю трястись, как перед смертью. Никогда не думал, что буду радоваться боли. Кое-как доползаю до ванной. Еще усилие (прямо "Повесть о настоящем человеке"), и я на месте. На меня льется ледяная вода.
-Не нравится?
Тварь вбирает в себя щупальца, а меня колотит озноб. Терплю, пока голова совсем не становится ясной. Меня бросает в жар. Это в ледяной воде. До меня наконец-то доходит, что это не наркотический бред, что все взаправду, на самом деле, и перейди я эту грань… Я чувствую себя вернувшимся из ада. Прочь! Выскакиваю из ванной и бегу на кухню греться горячим чаем. Никаких допингов! Второго шанса у меня не будет, тем более что я меченый. Это взгляд навсегда со мной, блуждает в дебрях подсознания."
-Это ужасно! Вернувшись, я вижу вокруг себя только трупы, только кукол, только тени. Ни одного живого лица. Везде Оно, везде его слуги, его рабы. Я живу среди теней.
-И что ты собираешься делать? - задал я вопрос, который боялся задать себе.
-Жить, затаиться и жить. Я не Христос, чтобы страдать за человечество. Я буду сидеть тихо, делать вид, что все нормально, что ничего не произошло. А что ты предлагаешь? Кричать, объяснять, пытаться достучаться до людей, заставить их задуматься? Бесполезно. Живые слишком трусливы для этого. Они зарыли головы в здравый смысл и ничего не хотят слышать. О куклах и говорить не приходится. С ними даже не поговоришь…
-А может это был Джа? - спросил я, чтобы хоть как-то остановить его словоизвержение.
-Джа? - он посмотрел на меня как на идиота.
-Ну да, являлся же к Карлосу Мескалино. Почему бы к тебе не прийти Джа?
-Ты меня за идиота считаешь?
-Знаешь, после того, что мне довелось пережить, я уже ничего не считаю. Только мне слабо верится в групповое сумасшествие.
-А может мы и вместе, потому что давно уже сумасшедшие?
-Вряд ли. Таких добровольных клубов по интересам еще не было. По крайней мере, без персонала.
-У тебя есть объяснение получше?
-Я не верю в объяснения. Любое объяснение - это более или менее правдоподобная отмазка, тогда как действительность может быть совсем иной.
-А если без философий?
-Если без философий, то это эксперимент.
-Как у Стругацких?
-Как у Стругацких. Только еще круче. Широкомасштабный бесчеловечный эксперимент, направленный… Черт, я даже не знаю, в чем его суть.
-Ты тоже попал? - спросил Вовик сочувственно.
-А ты знаешь?
-Нет, но судя по тому, как ты говоришь…
Вовик?! Мне вдруг стало не по себе. Ну конечно, только Вовик знал Магу, Наталью и Свету. А со Светой я у него познакомился. Фактически он меня с нею и свел. В принципе, просчитать мое поведение в определенных обстоятельствах… Нет, друг, это уже паранойя. Манечка преследования в собственном соку. Так до чего угодно, до любой пакости можно ведь додуматься, и все будет логично, чертовски логично. Если уж Вовик и связан с экспериментом… Конечно, его использовали, использовали, как меня, как Галюсика, как Магу, как даму с вуалью. Что же это за мудаки, если они себе позволяют… А с другой стороны, кто я для них? Кто я такой по сравнению с целью эксперимента. Этого гребаного эксперимента, сломавшего не одну жизнь! Кто я для них? Даже не Иов, так, лабораторная лягушка, вся в пятнах от кислоты и рубцах от тока…
Резкий, настойчивый звонок в дверь прервал мои мыли.
-Чайковского трахаете? - на пороге был улыбающийся Дима, - а я вам глоток природы принес. Как на счет свежей душистой травы?
-Только не здесь, - оборвал его Вовик.
-Я объявляю свой дом безъядерной зоной?
-У него видение было.
-Явился господь?
-Тебе все шуточки.
-Ну так расскажи, чтобы и мне посерьезнело.
-Я увидел настоящее лицо дури.
-Все видят лицо дури.
-Нет, я увидел настоящее лицо твари, которая нас пожирает во время кайфа.
-Знатный, должно быть, глюк.
-Знаешь, это как у господина Моуди, - начал умничать Дима, когда Вовик закончил свой рассказ, - очень подробно, очень кропотливо, очень старательно, очень правдоподобно, и так далее. Все хорошо, если бы не одно но. Клиническая смерть не является смертью. Это всего лишь остановка сердца. И вообще не известно, что считать окончательной смертью. Человек умирает постепенно. Одни органы умирают раньше, другие позже… Так и ты. Что у нас есть? Ты накурился, что-то увидел, перепугался. Может быть, для тебя это и был какой-то сигнал, но возводить твое видение в ранг объективной реальности, по меньшей мере, натянуто. У Толика совсем другие видения. Он разговаривает с травой, он с ней дружит, он наблюдает ее от семечки и до окончания кайфа. Ели ты ему скажешь, что трава - это рабство. Он просто тебя не поймет.
-Потому что и ты, и он в ее лапах. Вы просто не хотите признать, что трава - это серьезно, потому что тогда надо что-то делать. А этого вы совсем не хотите. Вам и так удобно, а что за этим стоит…
-Ты прав, нам так удобно, нам хорошо, нам здорово, так зачем мы будем что-то менять?
-Ты случайно не знаешь, что там с Дуремаром? - Сменил я тему.
-Менты замели, с утра пораньше.
-Что-то серьезное?
-Если ему верить, отмазался. Показал ментам кучу статей об использовании конопли в медицинских и магических целях, наговорил им кучу всего…
-Ты его видел?
-Он заходил ко мне после ментовки.
-Так его из-за этого?
-А ты думал из-за чего?
-Не знаю, слишком уж они как-то действовали…
-А ты видел?
-Я ночевал в огороде.
-Круто.
-И как тебе удалось?
-Ползком, потом через дырку в заборе… Он за меня ничего не говорил? Я имею в виду, там.
-Там за тебя вообще разговора не было. Кстати, я кое-что принес. Специально для вас. Только послушайте, - он развернул пожелтевшую методичку и начал читать: "Лягушка кладется на стол под стеклянный колпак. Через одну-две минуты производят постукивание по крышке стола, при этом отмечают реакцию животного на стук. Затем подкожно в брюшной области вводят 1мл. 0,02% раствора стрихнина. Через каждые 2-3 минуты повторяют стук по столу. Отмечают постепенное усиление реакции на раздражение. Наконец, наступает время, когда в ответ на звук возникают генерализованные судороги в виде гипертонуса мышц-разгибателей…". Или вот: "Готовят спинальную лягушку, т е лягушку с удалением головных частей центральной нервной системы, кроме спинного мозга. Затем лягушку подвешивают на штативе за нижнюю челюсть. Выжидают несколько минут пока не пройдут явления шока. Раздражение
кожных рецепторов задней лапки производят растворами серной или соляной кислоты возрастающей крепости, каждый раз изменяя время рефлекса. Погружаются только кончики длинного пальца и всегда на одинаковую глубину. Перед каждым новым раздражением остатки кислоты от предыдущего раздражения тщательно смывают погружением лапки в стакан с водой…". Этот опыт, помнится, нам рекомендовали проделывать в школе. А вот еще: "Лягушку заворачивают в салфетку так, чтобы голова ее осталась открытой. Ножницами делают поперечный разрез кожи позади ноздрей, от краев которого проводят два длинных косых разреза до туловища лягушки. Образовавшийся трапециевидный лоскут кожи отгибают вниз. Срезают верхнюю часть черепной коробки. Для этого делают небольшой поперечный разрез кости по краю переднего разреза кожи, а затем осторожно (чтобы не повредить мозг), прижимая брашну ножниц к крышке черепа, срезают ее
с двух сторон и обнажают головной мозг. После вскрытия черепной коробки головной мозг перерезается по заднему краю больших полушарий. Удаляют из полости черепа части мозга, лежащие кпереди от разреза. Лягушку подвешивают за нижнюю челюсть на штативе и через пять минут определяют время сгибательного рефлекса задних конечностей, пользуясь 0,5% раствором кислоты. Пробу повторяют три раза с интервалом 1-2 минуты. После каждого определения тщательно обмывают лапку водой. После определения времени рефлекса разрез просушивают ватным тампоном и накладывают на него небольшой кристаллик поваренной соли. Через одну минуту измеряют значение рефлекса. Пробы повторяют через каждые 3 минуты. Примечание. Если после наложения кристаллика соли наступают конвульсии, значит соль затекла в нижележащие отделы мозга. Мозг следует промыть, осторожно просушить ваткой и опыт повторить снова." А вот как рекомендуется
делать ЭКГ: "Лягушку обездвиживают разрушением спинного мозга, прикалывают к дощечке спиной вниз, вскрывают грудную клетку. В области сердца вскрывают сердечную сумку, перевязывают уздечку и перерезают. К верхушке сердца прикрепляют специальный зажим - серфин. Нитку, идущую от серфина соединяют с тензометрическим датчиком…"
-Перестань! - не выдержал я.
-Что, нервишки?
-Тут и без того хреново…
-Уроды, - поморщился Вовик.
-Великая наука требует великих жертв, и несколько миллионов лягушек по сравнению с…, - Дима замялся, - в принципе не важно.
-Лучше бы они друг другу так ЭКГ измеряли, сволочи.
-Измеряли. Все это было, потом, правда, это назвали преступлением против человечества и долго обсуждали в Нюрнберге.
-А лягушек резать - это нормально?
-Кого-то же надо резать. Нам без этого нельзя. Евреев нельзя, негров нельзя, индейцев нельзя, гомосексуалистов и тех нельзя… Если еще лягушек запретить…
-Ну ладно, когда это действительно необходимо, например поиск нового лекарства или еще… но вот так, рекомендовать проворачивать подобные вещи на уроках…
-Воспитания необходимой доли исследовательского садизма у учащихся.
-Тогда почему все так вопят о насилии на экране?
-На экране - это аморально.
-А на уроке морально.
-На уроке морально. И после уроков, например, с соседскими кошками тоже морально.
-Мораль, нравственность… Она как презерватив - куда хочешь, туда и растягиваешь, лишь бы не лопнул.
-А потом и с соседскими детками, - продолжил свою мысль Дима.
-Не понимаю, почему для этого не воспользоваться рецидивистами и прочей дрянью?
-Ну как же. Какими бы они ни были, они представители человечества, или высшей формы жизни, мать ее … . Точно также в свое время нигде в мире не казнили особ королевской крови.
-Геноцид. Биологический геноцид в самом отвратительном его проявлении.
-А как ты хотел. Мы без этого не можем. Вся наша цивилизация основана на принципе иерархии. Всегда есть те, кто второго сорта. Признай мы в них таких же, подобных нам, как мы все должны будем ужаснуться: Концлагеря для животных, уничтожение ради интереса, бесчеловечные, хотя вернее сказать очень даже человечные опыты, зоопарки… мы же подмяли под себя все, и нам ничего больше не остается, как уничтожать их и дальше, лишая их подобно христианам души, и обучаясь в школах ради так сказать, научного интереса резать их на уроках. Поэтому везде декларируется только одна ветка исследований, говорящая, что у животных интеллекта нет, что они низшие твари, следовательно…
-Это было давно и неправда. К тому же отсутствие интеллекта у животных - это вопрос спорный, и как не пытаются умничать ученые мужи, до сих пор не доказанный.
-В конце прошлого века, а у нас годов до пятидесятых, шестидесятых, я точно не помню, господствовало мнение, что наука знает почти все. То есть, все глобальные открытия уже сделаны, и задачей науки теперь является выяснение деталей. И вот когда они окунулись в детали, поняли что все совсем не так, и они нихрена почти не знают, совсем нихрена.
-А слоны и бегимотики горюют, когда кто-то из них погибает, они несколько дней скорбят, отгоняют хищников. Вороны считают. Проводили эксперимент. Не помню только с воронами или с сороками. Сторожка в лесу, куда по каким-то делам залетала ворона. Детали я уже не помню. Так вот, когда в нее заходили люди, она ждала на дереве. Причем, входило, например, семь человек, а выходило шесть. Она ждала седьмого.
-Ничего удивительного. По ящику показывали, муравьи умеют считать, умеют складывать и вычитать, у них есть язык для передачи информации, как и у пчел. И он намного сложней, чем люди себе представляли. Дельфины рисуют и занимаются любовью с другими видами ради удовольствия.
-У дельфинов и скорость мышления выше, чем у нас.
-А крысы? Не смотрели передачу про крыс? Так вот, создали модель кухни и запустили туда семью крыс. Везде, естественно, камеры. Из еды им оставили на кухонном столе куриные яйца, в этих… с ячейками…
-Понятно.
-Так что они сделали. Одна крыса забралась на стол, а другая легла на пол на спину возле стола. И та со стола кидала ей яйца на живот. Нижняя поймает яйцо, обхватит его лапками, тогда другая крыса тянет ее за хвост в норку. Ни одного яйца не разбили. В другой раз им оставили бутылку с растительным маслом. Немного масла на дне. Они повалили бутылку, и по очереди засовывали туда хвосты. Одна крыса засунет, а другие потом ее облизывают. И так по очереди.
-Одним из основных признаков отсутствия интеллекта считалось отсутствие речи, что было принято априорно. Разумное существо может быть только таким, как мы, а их речь, видите ли, совсем не похожа на нашу.
-Интересно, что бы сказали эти гении, если бы им дали послушать разговор двух модемов?
-Прикол хотите? Fuck modem.
-Второсортность - это клеймо, которое позволяет не считаться с интересами, и даже более того, навязывать свои. Индейцы, женщины, кавказцы на рынке… Достаточно кого-то признать второсортным…
-Дерьмо.
-Вот-вот, поэтому мальчики и девочки, воспитанные в духе жизнь прекрасна, когда получают путевку в жизнь, выходя на улицы, в люди, лишенные иммунитета, испытывают такой шок...
-Точно как домашние коты, которых впервые выносят погулять.
-Только коты не садятся на иглу и не кончают с собой, так никогда и не поняв, почему наш Боженька, а он есть любовь, позволяет происходить такому.
-Социальный иммунитет. Жизнь такова, какова она есть, и чем раньше ты сможешь маневрировать в потоке жизни, тем больше шанс не свернуть себе шею.
-А боженька - это любовь?
-Смотря, что понимать под любовью.
-Это сложный вопрос. Слово любовь может быть использовано в любом смысле… Например, глагол не люблю. Не люблю - это от отсутствия обожания до ненависти. Так же абсолютное равнодушие можно тоже обозначить словом не люблю.
-Я считаю, что любовь - это одно из тех понятий, которые невозможно определить, только испытать.
-В любом случае любовь - это отсутствие выбора и сужение сознания. Пока ты не любишь - ты свободен выбирать, но стоит тебе влюбиться, и ты становишься параноиком. Ты больше никого не видишь и не слышишь.
-А как же те, кто любит, но изменяет?
-Чушь. Либо ты любишь, либо изменяешь. Иначе это не любовь. Привычка, вожделение, но не любовь.
-Тогда бог - это любовь. Ничто так не вяжет по рукам и ногам, как бог.
-Это не бог. Это религия. Бог - это совсем другое. Я бы сказал, что религия, так называемая организованная религия, и бог - это противоположные вещи.
-Что?
-Бог - это особое интимное переживание человека.
-А как же добро и зло, Бог и Дьявол?
-Добро и зло… Это раньше было добро и зло, Бог и Сатана. Бог - это добро, это любовь, это белые крылышки и золотой открытый сфинктер над головой. Сатана - это зло, это тьма, черные волосы по всему телу, рога, хвост… Портрет обманутого женой сына Азербайджана или Африки.
-Скорее всего. Потому что когда впервые увидели негров, то от своей невоспитанности решили, что это демоны, а уже потом поняли, что их можно назвать обезьянами и заставить работать на плантациях.
-Сегодня добро и зло стали более приземленными, более текучими, бытовыми. Более того, они диффундируют между собой, растворяются друг в друге, меняются местами. Что же до персонификации… О персонифицированном добре начала нового тысячелетия вообще ничего не могу сказать - не встречал, а вот персонифицированное зло лучше всего сейчас изображать в виде сотрудника милиции или гражданина в штатском из более серьезного учреждения. Этих народ все еще боится.
-А как их не боятся, если это кандидаты № 1 на не спровоцированную агрессию. Ты можешь вообще никого не трогать и попасть к ним под раздачу.
-Но чем-то они все равно движимы?
-Инстинктами. Первобытными инстинктами, как впрочем и все мы.
-А как же разум?
-Разум позволяет нам выпиливать по дереву и трепаться на кухне. В основе же нашего поведения до их пор лежат инстинкты, темные неосознаваемые инстинкты, поэтому современная психотерапия на сознание практически не обращает внимание.
-Ты был у Дуремара, когда его замели? - дошло, наконец, до Вовика.
-Не совсем. Я спал в огороде среди анаши.
-Не холодно? Или у тебя лохматость повысилась, и ты теперь можешь зимой на снегу спать?
-У него там диван.
-Посреди анаши?
-Ты что, Дуремара не знаешь?
-Гонит?
-Как обычно.
-О чем?
-Сейчас он занят теорией научно мастурбации.
-У него же баба есть.
-Я же говорю, теорией. Он мне весь вечер прожужжал о том, что детский онанизм развивает мышление.
-А о связи онанизма с мистическим буддизмом он не говорил?
-У него и такая теория есть?
-А ты не слышал? - Дима удивленно посмотрел на Вовика.
-Мы с ним давно не виделись.
-Ты много потерял.
-Ну, во-первых, онанизм делает человека самодостаточным, во-вторых, это действие ради действия или неделание, в третьих, можно распевать слово онанизм как мантру. ОНАН позволяет настроиться на связь с космосом, а ИЗМ определенным образом раздражает гортань, что улучшает работу наших мистических желез.
-Прямо новая религия.
-Любая религия, в принципе, онанизм.
-Как, собственно, жизнь.
-Я тут новое стихотворение написал, - перебил наши глубокомысленные рассуждения Дима, - послушайте.
Од достал из кармана мятый тетрадный листок и начал читать:
Я твоя шлюха, милая
Я твоя шлюха
Я прихожу по звонку и
Удаляюсь по мановению руки
Удаляюсь наскучив, надоев, освободив твое лоно для новой любви
Я шлюха, и мне…
Но это никого не интересует
Никому нет дела до этого, ни тебе, ни кому либо еще
А временами и мне самому -
Твоей шлюхе, милая.
Ни много, ни мало
Я шлюха и мне
У твоих ног собирать грязные купюры житейской мудрости
Брошенные на пол щедрой рукой
Я шлюха, а ты…
Тише, тише…
Твое имя не должно быть осквернено ни здесь, ни сейчас
Какими бы бесконечными ни были эти здесь и сейчас,
Эти, мать их, здесь и сейчас
Но я твоя шлюха, милая
Я снова здесь
Жду указаний
Подобный Будде или хорошему слуге
Но я не Будда, я не слуга
Я шлюха
Я просто шлюха
И мне наплевать…
-Господа, а вы обратили внимание на мой букет? - спросил Вовик.
-Нет.
-Тогда обратите внимание. В вазе на телевизоре…
В вазе на телевизоре стояли пять представителей искусственной флоры. На 35-40 миллиметровых стеблях из алюминиевой проволоки распустились цветы-тампаксы с цветоложем и чашелистиками из укороченных (обрезал ножницами) аплекаторов. Листья, по два у каждого растения, были выполнены из прокладок на каждый день для трусиков танга. Получилось очень даже ничего.
-Красавец, - выдавил из себя Дима после приступа смеха, - после такого и покурить не грех. Пойдем? - предложил он мне.
-Покурим или курнем?
-И курнем, и покурим.
-На балкон, - милостиво разрешил Вовик.
-Как скажешь.
-Как у тебя, кстати, дела? - спросил Дима, протягивая мне дымящуюся папиросу.
-Запарился. Они постоянно на хвосте. Если бы не факты можно было бы подумать, что это паранойя. Я постоянно чувствую на себе их взгляд.
-Может, это эксперимент?
-Что ты хочешь этим сказать?
-Ничего кроме того, что это подходит под понятие эксперимента, а именно доведение человека до крайнего состояния.
-Ты хочешь сказать, что ОНИ пустили меня по лабиринту?
-А ты думаешь, что ты их дурачишь? Посмотри на себя. Ты от пьяного участкового сбежать не сможешь, не говоря уже о сверхмогущественной, как ты их описал, организации.
-Тогда что мне делать?
-Что бы ты ни сделал, все равно тебя отимеют. Так что расслабься и попробуй получить удовольствие.
-Насколько ты уверен, что это эксперимент?
-А что не эксперимент? В каком-то смысле все эксперимент. Огромный широкомасштабный эксперимент непонятно кого непонятно зачем. Бог, инопланетяне, случай, причуды материи… Какая в принципе разница? Какая нам в принципе разница…
Что-то Дима слишком нервный для доморощенного философа. Он нервничал и нервничал сильно, пытаясь спрятать за филосовствованием свою нервозность.
-Что-то не так?
-Не знаю. Предчувствие у меня нехорошее. Болит душа, хоть ты ее выверни… Знаешь, я начинаю верить в твои бредни…
Продолжение читайте в следующей рассылке
ДЕМОНЫ СЭРА ЧАРЛЬЗА
-Когда же все это кончится! Я скоро сойду с ума! - Бурчал по привычке старый сэр Чарльз Гай. - Я скоро сойду с ума!
С утра ныли колени и чесались зубы. Зубов у сэра Чарльза давно уже не было - вечность назад они сгинули в потоке времени, а вот, поди ж какая дрянь, продолжали чесаться каждый раз перед дождем под аккомпанемент ноющих суставов. Интересная штука организм. И ведь не десны чешутся, а зубы, давно исчезнувшие зубы. Эх, старость!
Сэр Чарльз, охая и бормоча себе под нос, обходил свой некогда величественный замок. Делал он это, надо сказать, исключительно повинуясь привычке, автоматически, давно уже не зная, зачем он все это делает. По привычке заходил в пустую кухню, по привычке шел в давно уже пустующую людскую, по привычке охал и бурчал себе под нос. Сэр Чарльз жил привычками. Только они придавали хоть какую-то иллюзию смысла его одинокому и давно уже не нужному никому, даже самому сэру Чарльзу существованию. И замок старел и ветшал вместе с сэром Чарльзом.
Да, когда-то его замок был центром светской и культурной жизни всей местной аристократии. Днем и ночью играла музыка. Шуршали платья красавиц. Холеные джентльмены курили сигары, вели беседы о лошадях, дамах… И он, красавец, денди, под ручку с Элизабет… Сколько же ее уже нет?
Все это ушло, исчезло, кануло в небытие. Давно уже превратились в прах свидетели тех светлых дней. Остался один он в своем старом ветхом замке. Жалкое напоминание былого величия. Одинокий старик среди упадка и затертых до серого состояния воспоминаний. И только привычки связывали его с реальностью, превращая каждый новый день в точную копию предыдущего. Бесконечная вереница одинаковых, тоскливых дней.
Ужас! - Воскликните вы. Но настоящий ужас начался пару месяцев назад, когда в его замке появились демоны. Сначала он даже обрадовался - какая никакая, а компания, но вскоре исчадия ада показали свое истинное лицо. Они явились окончательно отравить и без того жалкое существование сэра Чарльза. Если в аду есть сословия, то его демоны были из разбогатевших на торговле шерстью мещан, возомнивших себя аристократией. Подобно улитке, они повсюду оставляли за собой осклизлый след пошлости и безвкусицы. Пошлость была во всем: В их вечных манерничании и жеманстве, в их безвкусных, достойных карнавальных шутов нарядах, в аляпистой мазне на стенах в дорогих рамах… Перечислять можно было до бесконечности.
Когда же он попытался представиться своим незваным гостям, их поведение… Курица, возомнившая себя хозяйкой, с визгом бросилась бежать. Ее лысеющий толстый супруг махал библией, как начинающий теннисист ракеткой, вопил угрозы и проклятия, совсем неподобающие джентльмену. Прыщавые же сопляки лет тринадцати и пятнадцати принялись швырять в него чем попало.
Больше оскорбленный сэр Чарльз решил не показываться им на глаза. Неспособный помешать демонам, он покорно наблюдал за гибелью своего замка. Они опошлили все. Натащили каких-то невообразимых блестящих штучек, понавешали шторок, с цветочками, понаклеили кричащих обоев.
Когда же последние следы былого аристократизма были уничтожены, они привели гостей - таких же безродных демонов, как и сами. Гости охали и ахали, гуляя по замку, и даже не пытались скрыть своей зависти. Уже в дверях хозяйка, чтобы окончательно добить гостей с какой-то мрачной торжественностью заявила, что у них в замке есть и старое фамильное приведение.
Сэр Чарльз покрылся холодным потом. Она говорила о нем!
На сегодня все. Заходите ко мне на сайт.
Или пишите сюда
| http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru |
Отписаться
Убрать рекламу |
| В избранное | ||
