Эх, солдатики...

Мне повезло с началом своей военной карьеры. Да, в общем-то, и с карьерой в целом тоже повезло...
Подмосковная «придворная» часть, головная в системе. Но главное не это. Мне повезло с людьми, рядом с которыми и под чьим командованием получилось служить, и с теми, кем мне как командиру взвода пришлось командовать. Конечно, не обо всех я вспоминаю с теплотой и уважением, но общее впечатление осталось исключительно хорошее.
Я не могу здесь вспомнить всех. По разным причинам. Возможно, когда-то созрею до рассказов о начальниках и сослуживцах, а пока расскажу о людях, которым очень недолгое время пришлось служить под моим началом. Особенностью части вообще и моего взвода радиоперехвата в частности были очень непростые солдатики. Не все, конечно, но хватало людей, которые вызывали и уважение, и удивление, и прочие нестандартные чувства.

Первое знакомство

Я зеленый лейтенант, пришел в канцелярию, сел за свой стол, открыл тетрадь, приготовил ручку и наказал «замку»: «Зови первого».
Кое-кого я уже знал. Всего лишь полгода назад в ходе последней стажировки я исполнял в этом взводе обязанности взводного. Настоящий командир взвода тогда был в отпуске и готовился к убытию заграницу, а сейчас уже убыл, т.е. мы с ним так и не встретились. Изменилось немногое - пару новых сержантов, ефрейторов добавилось, личный состав (чтоб ему было хорошо) частично уволился, а частично добавился - ровно на четверть.
Тетрадка была заполнена предыдущим командиром взвода и в некоторых местах исправлена моими же пометками - за время стажировки я кое с кем уже поговорил, но, в общем, тогда глубоко не вникал, не предполагал еще, что вернусь.
У меня оставалось одиннадцать неизвестных мне бойцов.
- Рядовой ...ский по вашему приказанию...
- Садись. Имя - отчество... Образование (да?!!!)... Отец. Должность (ёпрст!!!)
- Скажите, Сергей Михайлович, а с какой целью вам вообще в Советскую Армию захотелось идти с такой фамилией, таким папой и таким, пардон меня, образованием - после второго курса МГИМО?
- Знаете, товарищ лейтенант, мой папа - умный человек.
- Боюсь показаться не совсем интеллигентным, но судя по должности вашего папы, об этом можно догадаться, даже будучи полным дауном.
- Он мне сказал: «После армии никто и никогда не сможет тебе сказать, что ты папин говнюк». Идти а армию перед институтом неудобно - школу забудешь и поступать придется не по-честному, а в нашей семье это не принято. Идти по окончанию - выбьют из тебя всю дипломатию.... Это не в ваш адрес будет сказано, товарищ лейтенант. Я ж вижу, что вы не такой, и папа мой готов это всячески поддержать...
Этот рядовой оказался лишь небольшой кочкой на минном поле. Из бесед с бойцами я понял главное: хорошо, что я всего лишь лейтенант, и мне, по большому счету, на все эти блатные заморочки плевать. Началась моя веселая лейтенантская карьера.
В принципе, почти все блатные бойцы моего взвода, примерно, половина разной степени «крутости», были нормальными пацанами, трезво осознающими свое место в жизни, неглупыми ребятами. Большинство из них никогда не кичилось своими родителями, которые, очевидно, и сами этому способствовали. Но не все.

Солдат «А»

Вызванный к замполиту части в самые первые дни своей службы, в чрезмерно мягкой доверительной беседе, в обход острых углов, легчайшими намеками и в русле основной линии партии я был зверски нацелен на внимательное отношение к солдату «А», которого до этого вообще никак не выделял. А между тем, как оказалось, скромный солдатик систематически по своему желанию ходил в кабинет командира части звонить папе, причем командир в это время кабинет скромно покидал. В субботу утром чаще всего его не оказывалось в роте, хотя из нас никто никогда не включал его в списки увольняемых. Никто из начальства от батальона и ниже (то есть мы) перед ним не лебезил, но ему этого и не требовалось - все его проблемы решались на уровне командования части. Он был в моем взводе, и я с ним, конечно, изредка общался, но исключительно на бытовом уровне. Особых проблем он создавал, отличался заметной кичливостью, но его старались не трогать в полном согласии с известной пословицей. Специалист был так себе, да и сам по себе такой же - мелкий, серый, малозаметный. Дружбу, по-моему, ни с кем не водил. А через полгода уволился. И слава богу.
Если вам интересно, то был он очень поздним ребенком в семье, где папа занимал высокую должность в МИД СССР. Мама заведовала московскими экскурсиями и чем-то там еще в этой области, старшая сестра была майором милиции - начальником чего-то в ОВИРЕ, а братец занимал пока не высокую, но весьма ответственную должность в КГБ. И плюс дедушка - заслуженный чекист СССР, генерал в отставке, ветеран СМЕРШ...
В качестве особого поощрения у нас было приято увольнение с вечера пятницы до утра понедельника, или в вариациях, но не раньше и не позже, шли те, кто имел право себе это позволить, причем, как правило, мимо непосредственного ротного командования.
Пацана увозили и привозили в часть на черной Волге с охраной.
Как-то я его спросил по поводу возможности экскурсии по интересным местам, с намеком на маму, конечно. Через неделю его мама встречала 40 человек на КПП с автобусом и стопкой книг «Путеводитель по Москве». Нас привезли к оружейной палате, всунули в километровую очередь между японцами и испанцами (причем те счастливо соглашались), всучили каждому бойцу путеводитель и показали все.
Потом мама еще делала мне билеты в Большой (с трудом) и Малый (без труда), но общее впечатление о сыне не исправила.

Пётр Фёдорович

Пётр Фёдорович родился в самое-самое Советское время, но в Соединенных Штатах, естественно, Америки. И не то, чтобы он изучал иностранный английский язык специально, просто он в нем родился и жил, поскольку его папа был на то время важным лицом в диппредставительствах СССР в США, точнее знаю, но не скажу. Не суть важно, но первые семь лет Пети прошли почти беспрерывно в рабочей обстановке дипломатической среды высшего уровня. Так что импортный язык и воспитание советского дипломата он впитал вместе с молоком мамы.
Петя был настоящим интеллигентом. Матом не говорил, голос не повышал, в тумбочке у него всегда стояла банка кофе «для всех» и томик чего-нибудь на языке оригинала. Ротный, старшина и иногда комбат называли его Петром Федоровичем. Сержанты Петю практически никогда не видели - он был переводчиком в отделе на отшибе, служил, можно сказать, на вольных хлебах, в роте появлялся изредка и чаще после отбоя, и был умен не по годам. Создавалось впечатление, что он может заткнуть за пояс кого угодно, но ни в коем случае не будет этого делать. Ибо не интеллигентно.
В силу командования взводом я с Петей иногда сталкивался чаще других. Он был просто фантастическим переводчиком, любившим язык из дикого к нему интереса. Петя коллекционировал американский военный сленг и каждому новому слову радовался, как ребенок свежей игрушке. Работа его была такова, что, будучи простым рядовым, он ежедневно убывал на суточную смену и неизвестно когда возвращался. Хотя у него и был как-бы сменщик, и тоже не сильно простой парень, но уровень совсем не тот. Поэтому никто и не рассматривал его как полноценную замену Пете, да и работали они обычно в паре, работы хватало.
Петя жил своей жизнью. Никто в части не мог похвастаться таким. Над Петей не было начальников. Совсем не было. Он якобы считался моим подчиненным, но путь от отдела, где он работал и частично жил, до роты, где числился - два километра, а служебная необходимость решала любые проблемы. При желании Петя мог все. Он уходил после завтрака, приходил часто после отбоя, иногда и вовсе не приходил, ночуя в отделе. Мог по звонку уйти в отдел среди ночи.
А, между тем, Петя был обыкновенным рядовым (позднее ефрейтором) и имел обыкновенную русскую фамилию.
Папа Пети в это время руководил редакцией самого главного журнала социалистической действительности, причем редакция эта находилась за пределами нашей великой родины СССР...
Заслуги Пети были столь велики, что редчайшие просьбы о двухсуточном увольнении, примерно, раз в полгода - в редкие приезды папы в Москву, слушались глупо:
- Петя, твой папа может позвонить командиру части, и он сам тебя к нему привезет на столько, на сколько ты захочешь.
- Мой папа это понимает, но не считает возможным так поступать...
Блин, все без исключения прочие Папы могли так поступать, а Петин нет. Впрочем, вопрос всегда решался без вопросов. Из увольнения Петя всей командирской линии привозил небольшие подарки - Мальборо, растворимый кофе, прикольные безделушки. Всегда. Со скромными словами: «Папа очень просил вас принять...»
Увольняли Петю чуть ли не со слезами. Очень скоро после увольнения он покончил с собой, выбросившись из знаменитой высотки. Несчастная любовь. Тьфу.

Чай... Кофе... Какао...

В мой первый новый год ротный собрал нас взводных и провел распределение заданий. Блатных взводов было два из четырех, включая мой. Только у меня 42 человека, а в другом 18. И у меня, как бы это сказать, бойцы были значительно многограннее что ли. Поэтому другому взводу достались редкие для Совка торты (типа «Птичье молоко», «Прага» и пр.) на всю часть в плохо представляемом умом количестве - что-то около сотни, там мама чем-то таким вкусным заведовала типа управления ресторанами Москвы. Мне же остался почти весь остальной список - по сути, весь съедобный совковый дефицит в количествах «на командование части, батальона, нам немного и солдатикам на новогодний стол».
Достал тетрадочку, почитал пап с мамами, выбрал торгового представителя одной продуктово-закупочной конторы по импорту, позвал солдатика. Нормальный солдатик - негромкий, ничем особо не выделяющийся, спортсмен хреновый, специалист не плохой, но не гений, особых проблем не создающий, в увольнения на двое суток мимо списка не убывающий. Видимо, крутости папы не хватает.
- Хочешь домой на пару суток перед самым новым годом? Нужно кофе растворимого приличного банок 50. Естественно, не задаром.
- Не вопрос.
- А чаю приличного можешь?
- Не вопрос.
- А что еще из продуктов можешь?
- Да все могу. Список напишите. Не первый же раз...
Условно говоря, он мог все из списка, но я все же разделил его на троих. Остальные двое вроде и не были связаны с продуктами, но тоже все могли.
Так я впервые попробовал настоящий цейлонский чай в полукилограммовой железной банке. Деньги за него с меня брать отказались.
Шо б я так жил, как мои солдатики встречали Новый год. Редкое французское шампанское там, похоже, тоже было. Но я встречал НГ дома, НГ на службе - святая обязанность замполита. Мне выпало 1 января, это много хуже.

Сержанты

Уже на финише командной карьеры был у меня сержант Пп, это фамилия такая. Не могу ни соврать, ни приукрасить: здоровенный русский на лицо парень, мастер спорта по боксу, окончивший 4 курса уже не помню какого питерского (тогда ленинградского) института, носил очень популярную молдавскую фамилию Попа. И ужасно ее стеснялся. При этом на боевом посту в отделе сидел на телефоне, отвечал на постоянные звонки, представлялся «Оператор поста ..., сержант Пп». В сержанты идти хотел, но боялся. По итогу он был у меня сначала комодом, потом замком, и со всех сторон отличным сержантом, если бы не вот этот комплекс неполноценности своей фамилии. Сколько я ни говорил с ним по этому поводу, помогало слабо. А ведь никто и никогда не мог посмеяться над ним - шкаф 6 на 10 и прямой с левой, если что. Хотя ни разу не припомню, чтобы до этого доходило.
Увольнялся старшим сержантом и очень благодарил за то, что все же армия существенно помогла ему поднять собственную самооценку и кое-что понять в этой жизни.
Кстати, в части тогда в одно время было два Попы. Второй был натуральным молдаванином.

Раз уж разговор пошел о сержантах, не могу не вспомнить еще трех человек, тоже замкомвзводов. Все трое, правда, не из моего взвода, но очень колоритные, запомнились. Вообще, комбат единственной нашей роте разрешал на выходные назначать ответственными не офицеров, а сержантов-замков, лишь бы только не замполита.

Козюренко - хохол в самом хорошем смысле. Невысокий, коренастый - почти квадратный, с неизменно угрюмым выражение лица исподлобья. Любимое выражение: «Товарищ солдат, я вас сейчас ухуярю!» Пардон, из истории слов не выкинуть. При этом достаточно было лишь этой риторической угрозы. Иногда, правда, она подтверждалась «легким» нажатием квадратного пальца на вторую пуговицу сверху на гимнастерке жертвы, этого было более чем достаточно. Отличался тем, что никогда не стоял в стороне, всегда участвовал в том, что поручено взводу. Если сказано копать, он копает как экскаватор, и ни один самый последний говнюк не может не копать, потому что см. начало абзаца.

Совсем не помню фамилию, то ли аварец, то ли черкес, в общем, северный Кавказ. Метр девяносто росту, черные как смоль густые брови и усы (ему можно), взгляд, как это ни банально, орлиный. Орел-мужчина и есть, сразу хочется спеть «Хасбулат удалой...» Окончил конезаводческий институт, 24 года, мне 25. Но скромный и тихий, что мусульманская девица. Никак не вяжется характер с внешностью.
Редкий случай: не хочет идти в сержанты, просто ужас в глазах! Как уже опытный (год служу) «ломаю» его с только пришедшим лейтенантом - командиром 1-го взвода, его солдатик.
- Смотри: тебе 24, им по 18, у тебя высшее образование, ты жизнь повидал! Ты отличный солдат, и будешь отличным сержантом!
- Нэ буду! Я хороший солдат, а сэржант буду плохой, я их поубиваю!
- Тебе даже голос повышать не придется, одного вида хватит. Ты лошадьми руководил, а это ж даже сложнее, чем людьми!
- Нэт. Кони лучше людэй. Они умные, они слушаются.
Долго ломали, с огромным трудом уговорили сначала просто попробовать, с условием, что через неделю, если не пойдет - нет проблем, поставим другого.
Ну, все, как я и предполагал - поднял он свои смоляные очи на солдатика, солдатик уже обомлел. Карма. Увольняли со званием по максимуму. Не помню, чтобы хоть раз голос на подчиненного повысил, но взвод стал отличным. Тоже лично благодарил за то, что заставил сержантом стать. Для них это важно, очень важно.

Еще один тоже северный кавказец по национальности, но москвич и служил чуть раньше предыдущего персонажа. Тоже большой красивый взрослый мужчина после нескольких курсов известного института. Только его уговаривать в сержанты не надо было. От армии он взял по максимуму, уволился старшим сержантом и членом партии. Один из трех, кого комбат разрешал оставлять по выходным ответственным по роте вместо офицеров.

Артист

Я гордился тем, что выпустился из училища со вторым классом по специальности, а не с третьим, как большинство выпускников. А на первой же проверке в части выполнил норматив и получил первый, срок позволял. Ну, никак нельзя было мне отставать от моих же сержантов - «первоклассников», некоторые их которых и мастерский норматив выполняли. Солдат первого класса не помню, но это больше из-за того, что на эти классы требовалось быть отличниками по всем основным предметам боевой подготовки, и если политподготовка практически ни у кого проблем не вызывала, то вот физо и строевая...
Был у меня солдатик редкого разгильдяйства. Во-первых, паталогически хромой, что, правда, не мешало ему быть чемпионом части по настольному теннису. Т.е. в строю он не ходил, от физо был освобожден. И к тому же был безмерно любим начальником клуба и замполитом части, поскольку играл чуть ли не на всех музыкальных инструментах вообще и на барабанах в нашем солдатском ВИА в частности. Плюс рисовал всякую наглядную агитацию. И язык подвешен так, что уболтает кого угодно. И совсем не дурак. На смены, естественно, не ходил, на «сидячих» занятиях появлялся крайне редко, а на «ходячих» вообще никогда. Классную квалификацию имел третью, как разгильдяй и бесполезный во взводном и ротном «хозяйствах» человек. К моменту моего прихода был он уже последнего срока службы, в роте я его почти не видел, разве что перед отбоем.
И вот накануне знаменательного события - крупнейшего ежегодного учения стратегических сил очевидного вероятного противника он просит меня поставить его на смену.
- Зачем тебе? - спрашиваю.
- Вы ж сами понимаете - мой пост самый важный на учениях, а у меня за двое предыдущих учений благодарности от командира части. Мне новая благодарность побоку, у меня их от запмолита полно, но эта ж молодежь на постах все испортить может...
Поговорил с отдельскими: по их мнению, парень действительно спец от бога, а я и не знал...
В общем, отработал он как всегда на отлично, да еще и с артистизмом: все бланки оформлены размашистым идеальным почерком с обратным наклоном, мягким карандашом, заточенным «лопаточкой», была такая фишка в нашем деле. Одно слово - артист.
После этого стал он на взводные занятия по СЭС (станционно-эксплуатационная служба, т.е. по специальности) захаживать. Я с собой из училища пленки привез с нормативами до мастера и выше - ему было интересно. Жаль, уволился вскоре.
------------------------

Были и другие, конечно. Был даже диссидент, стихи антисоветские писал и «голоса» на сменах слушал. Впрочем, голоса и музыку слушали все. С некоторыми москвичами и позднее поддерживал отношения, однако, не долго. В 88-м или 89-м, точно не помню, на гребне очередной борьбы с чем попало свалилась на нас жесточайшая директива разогнать всех местных (не именно блатных) бойцов по периферии. Явно не от большого ума решение, но у нас к нему подошли творчески, насколько это возможно: почти полностью поменялись составом с частью из-под Питера. Тоже неплохие ребята были, тот же «сержант Пп» оттуда. А потом Союз начал заканчиваться и началась задница, правда я в то время уже был уже начальником смены в спутниковом отделе, а потом и на КП перешел...

Всем моим солдатикам спасибо. Они очень многое значили для меня в самом начале моей военной карьеры, мы учились друг у друга. Хочется думать, что и меня хоть кто-нибудь из них иногда вспоминает, надеюсь, добрым словом.