В предыдущей главе рассматривалась торговля между социалистическими и капиталистическими странами; в этой главе мы расширим наш анализ, изучив торговлю (и более обобщенно, экономические отношения) между социалистическими странами.

В будущем торговли между социалистическими странами вообще не должно быть. Торговля предполагает, что по-прежнему продолжает существовать отдельная собственность, хотя бы и государственная, а в мировой социалистической экономике собственности быть не должно. Взамен мы предлагаем систему, в которой производительные ресурсы и продукты принадлежат международным организациям. Возможно, это звучит немножко абстрактно, но эта ситуация, которая установилась в СССР после сталинской революции 1928-1931 годов. Советская конституция 1936 года декларировала, что земля, ее недра, воды, леса, заводы, фабрики, шахты, рудники, железнодорожный, водный и воздушный транспорт, банки, средства связи, организованные государством крупные сельскохозяйственные предприятия (совхозы, машинно-тракторные станции и т.п.), а также коммунальные предприятия и основной жилищный фонд в городах и промышленных пунктах являются государственной собственностью, то есть всенародным достоянием.

Разделы Конституции 1936 года, касающиеся политических свобод и демократического процесса, соблюдались больше на словах, но приведенное выше утверждение о государственной собственности соответствовало действительности. Важно осознавать, что государство, о котором шла речь, было межнациональным, а конкретное распределение ресурсов находилось в руках межнациональной планирующей организации - Госплана. Различные национальности в СССР не были связаны международной торговлей, хотя и участвовали в межнациональном разделении труда.

К этому разделению труда по-прежнему подходят принципы сравнительных преимуществ Рикардо. По причине природных богатств Республика Азербайджан имела сравнительное преимущество в производстве нефти, Узбекская республика - хлопка и т.д. Подобные преимущества сохраняются при любой социальной системе и для плановиков было экономически рационально сделать эти республики центрами нефтяной и хлопковой промышленности соответственно (хотя мы вернемся ниже к некоторым проблемам узбекской хлопковой экономики).

Такое разделение труда в некоторых отношениях отличается от вводимого международной торговлей. Во-первых, продукция различных национальных отраслей принадлежит межнациональной организации, а не местной компании или национальному государству. Перемещение товаров через национальные границы не предполагает их покупки или продажи. Товары распределяются согласно потребностям, заложенным в план, в рамках единой системы собственности. Поскольку права собственности не изменяются, а распределение выполняется планом, а не рынком, обмен между различными республиками не основывается на мировых ценах участвующих в этом товаров. Следовательно, отдельные республики ограждены от колебаний этих цен. С другой стороны, пока социалистическое государство существует в окружение капиталистического мирового рынка, есть причины не пренебрегать полностью мировыми ценами. Если в долговременном периоде некоторые товары можно получить дешевле путем торговли с капиталистическими экономиками, а не внутренним разделением труда между социалистическими республиками, этот факт должен учитываться плановиками.

Всеобщий характер социалистических экономических отношений также делает возможным создание унифицированной межнациональной системы оплаты за труд. При рыночной системе уровень зарплаты в национальных экономиках различается. В индустриализирующейся экономике с большим сельскохозяйственным сектором этот сектор будет тянуть уровень зарплат вниз. Любое значительное повышение зарплаты невозможно, потому что оно вызовет поток рабочих, устремившихся из сел в города. В межнациональном социалистическом государстве расценки определяются не условиями рынка, а политикой государства. Государство может установить стандартные общие расценки на конкретные работы. Так, разница в ставках между различными республиками СССР была гораздо меньше, чем если бы на их месте были различные капиталистические национальные государства с точно таким же начальным уровнем культурного и экономического развития.

В системе международной торговли менее развитые страны могут догнать более развитые только, если а) обладают более высоким уровнем накопления произведенного внутри страны капитала или б) финансируют накопление капитала, занимая деньги у более развитых стран. Если в стране нет внутренних инвестиций, ее развитие, вероятно, будет более медленным, а если она берет займы, то, вероятно, вскоре обнаружит себя по уши в долгах, с большой частью труда, утекающей в карманы иностранных капиталистов. С другой стороны, в межнациональной системе социалистического планирования центральный план может выделить ресурсы на развитие более отсталых областей, и вопрос займов при этом даже не возникнет. Предположим, что металлургическая промышленность Сибири создана с помощью оборудования, произведенного в России. В рамках системы торговли перемещение оборудования будет оплачено кредитами, и Сибирь становится должником России. При межнациональном планировании долги не появляются, поскольку не происходит перемещения собственности.

Впрочем, если национальные или региональные различия при социализме могут в принципе быть устранены быстрее, это еще не значит, что так и будет происходить. Мы должны задать вопрос: а захотят ли более развитые страны или регионы помогать менее развитым. Вопрос этот имеет некоторое отношение к дискуссиям о возможности построения "социализма в одной стране", которая проходила в СССР в 20-х годах. Троцкий занял позицию, что Россия неспособна, даже вместе с другими республиками СССР, построить социализм в одиночку. Советский Союз в целом слишком отстал и изолирован. Троцкий и его сторонники считали очень важным поощрять революционные силы в Восточной Европе. Сталин же, с другой стороны, доказывал, что у Советского государства после разгрома революционных движений в Германии и других странах нет выбора, кроме как действовать в одиночку. СССР не мог ждать Запад. Более того, нельзя жертвовать интересами единственного в мире социалистического государства ради потенциальной революции где-нибудь еще. Если выживание СССР требует достижения какого-то согласия с силами капитализма, и если это, в свою очередь, ставит границы возможностям Советского Союза поддерживать революционные силы Запада, то так тому и быть.

Понятно, что за каждой стороной в споре была своя правда. Позицию Троцкого легко представить как пораженческую, учитывая отсутствие революции в Западной Европе; аргументы Сталина, похоже, подтвердились работой советской плановой экономики 1930-х годов. Но с перспективы 1990-х, когда Советский Союз превратился в развалины, кто-то может задаться вопросом, а не изоляция ли и отсталость СССР, на которые указывал Троцкий, в большой части виноваты в крайней слабости советского социализма. Конечно, вопрос, мог ли СССР действовать тогда по-другому, чтобы выйти из изоляции, крайне спорный.

В любом случае, к нашему обсуждению имеет прямое отношение предположение Троцкого, что если революция будет расширяться, что рабочие классы Западной Европы охотно помогут своим восточным товарищам строить более совершенный социализм. То есть, Троцкий апеллировал к той же самой международной солидарности и к тому же идеализму, который выше имели в виду и мы. И опять встает вопрос: насколько реалистична эта идея?

Для сравнения имеет смысл кратко рассмотреть причины, по которым развитая капиталистическая страна может пожелать стимулировать "развитие" (в той или иной форме) стран третьего мира. Мы можем выделить четыре таких причины:

1) Чтобы эксплуатировать дешевый труд, доступный в развивающейся стране (который также может использоваться для снижения зарплат в самой метрополии). При этом в развивающейся стране могут строиться фабрики и какая-то инфраструктура, но труд, доверяемый таким странам, вероятнее всего будет неквалифицированным (сборка и тому подобное).

2) Чтобы разрабатывать источники сырья. Опять-таки, для этого в развивающейся стране может в какой-то степени строиться производство (добыча полезных ископаемых и плантации). Но такое развитие несет с собой для развивающейся страны риск попасть в зависимость, полагаясь только на один или несколько товаров для получения доходов от экспорта и становясь, следовательно, крайне уязвимой при ухудшении условий торговли. Кроме того, крупномасштабная добыча полезных ископаемых может привести к разрушению окружающей среды.

3) Чтобы развить в развивающейся стране рынки сбыта продукции экономики метрополии. Эту причину особо выделяла Роза Люксембург, доказывавшая, что без постоянного создания новых рынков развитые капиталистические экономики будут по самой своей природе подвержены кризисам перепроизводства.

4) И наконец, мы должны выделить мотивацию к "развитию" страны третьего мира, лежащую за пределами открытого экономического эгоизма, даже в случае капиталистических экономик. Может играть свою роль идеология, или колониального характера (связанная с предполагаемым превосходством культурной и социально-политической системы метрополии, которым ревностные колониальные администраторы желают поделиться с местным жителями), или социал-демократического, разделяющая в некоторой степени идеалы социалистического интернационализма. Впрочем, практическое влияние последней, скорее всего, так и останется минимальным.

Теперь мы можем задаться вопросом, как вышеперечисленный список связан с возможной мотивацией отношения развитой социалистической страны с развивающейся. Причина No. 1 должна полностью отсутствовать в отношениях между социалистическими странами. Причина 3 тоже не относится к делу, потому что в плановой экономике не может быть недостаточного внутреннего спроса. Остаются пункты 2 и 4. Что касается пункта 2, то социалистическая экономика также заинтересована в бесперебойной поставке сырья и, следовательно, в развитии экономик развивающихся стран как поставщиков. Но с точки зрения социалистического интернационализма к такого рода развитию следует относиться осторожно из-за упомянутых выше опасностей.

Советское государство гордилось, что более развитые регионы, например Европейская Россия, сделали огромный вклад в экономическое и культурное развитие таких областей, как Центральная Азия, без отношений эксплуатации, присущих капиталистическому миру. Хотя это говорилось вполне заслуженно, есть основания беспокоиться о пути развития, например, Узбекистана с его монокультурой хлопка. В отличие от развивающихся стран капиталистического мира за границами СССР, Узбекистан не был отдан на милость мировым цен на хлопок. С другой стороны, разрушение окружающей среды как результат экономики хлопка было особенно сильным, вплоть до высыхания Аральского моря, из которого брали воду для больших проектов орошения, требующихся для выращивания хлопка в Средней Азии. (Хотя надо заметить, что развитие, пренебрегающее экологией, не было ограничено окраинами СССР).

И наконец мы возвращаемся к четвертой причине: идеологической. Можно надеяться, что при социализме развитые страны или регионы захотят выделить ресурсы для помощи менее развитым соседям, не подсчитывая при этом собственную прямую выгоду - или, другими словами, что дух социалистического эгалитаризма преодолеет региональные и культурные границы. Может быть, это слишком наивно? Однако кроме попыток выравнивания относительно отсталых регионов СССР мы можем еще привести пример "региональной политики" в капиталистических национальных государствах при социал-демократических правительствах. Такая политика, которая, похоже, действительно включала перемещение ресурсов в менее развитые регионы, хотя и вызывала недовольство, но тем не менее в целом считалась людьми правильной. Мы хотим сказать, что в этом случае содержится важная мораль, особенно, если сравнить выделение ресурсов в рамках региональной политики с довольно крошечными размерами "международной помощи". То есть, похоже, что добиться одобрения народа для продвижения равенства легче, когда речь идет о регионах, составляющих часть унитарного государства, а не о различных национальных государствах. Люди, похоже, более склонны считать проект выравнивания честным и разумным, когда это выравнивание происходит внутри "их страны", даже если "их страна" велика и разнообразна, как СССР.

В отсутствие развитого чувства сверхнациональной общности, при наличии его антагониста - государственных учреждений разделенных стран - система финансирования развития будет расценена более развитыми нациями как невыгодная. В более развитых странах может возникнуть национальное чувство негодования против менее развитых. Примерами могут служить требования экономической автономии подкованными балтийскими республиками СССР, выставленные, когда легитимность советского государства стала уменьшаться. Любые уступки, сделанные в этом вопросе более развитым странам, будут делаться за счет менее развитых.

В отличие от положения в СССР, в социалистических странах, созданных после войны, - в Китае, на Кубе, в ГДР и т.д. не было единых межнациональных планов. Разделение труда между ними выполнялось посредством торговли, которую обычно балансировали с каждой страной отдельно. В результате по сравнению с капиталистическим миром возникали потери в двух местах. Во-первых, система двухсторонних торговых балансов давала меньше возможностей для разделения труда, чем было бы возможно при многосторонней торговле и конвертируемых валютах. Во-вторых, капиталистические мультинациональные компании организуют международное техническое разделение труда, разрабатывая международные планы своего производства. Форд, к примеру, координировал производство своих автомобилей во всем мире и его филиалы в различных странах специализировались на кузовах, двигателях и т.д. Без такой международной организации социалистические страны страдали от расточительного дублирования основных отраслей промышленности и от мелкомасштабного производства.

По изложенным выше причинам, в интересах социалистической системы в целом, чтобы социалистические страны подчинили свои экономики межнациональной системе планирования. Для этого нужно поступиться национальным суверенитетом, что, по крайней мере, поначалу, столкнется с сильной политической оппозицией.

И в капиталистическом мире национальные государства теряют суверенитет из-за интернационализации мировой экономики. Она происходит в форме либерализации торговли, возрастания роли мультинациональных корпораций и создания международных прото-государств вроде ЕС. И здесь процесс интернационализации создает политическое сопротивление. Некоторые национальные политики, видя, как размывается власть их институций, пытаются затормозить этот процесс. Для этого в их арсенале есть целый набор национальных шовинистических идеологий, оставшихся от более ранних стадий истории капитализма. Но политики, выступающие против глобализации, сопротивляются ходу истории. Даже Тэтчер не смогла передать своей партии Тори собственную нелюбовь к Европейскому валютному союзу.

В целом, после 1970 года капиталистические политики менее склонны поддаваться реакционному экономическому национализму, чем социалисты. Совместные действия части буржуазных правительств в конце 70-х - начале 80-х годов создали своего рода протекционизм, похожий на существовавший во времена Великой Депрессии тридцатых. Вожди социалистических стран, напротив, выразили гораздо меньше желания подчинить свои национальные экономики единой плановой системе. Почему?

Одно из возможных объяснений заключается в том, что политический класс социалистических стран имеет (или имел) намного большую автономию, чем в капиталистических странах. Класс, который сильнее всех заинтересован в развитии социализма, - это рабочий класс, и предполагалось, что класс профессиональных политиков в социалистических странах представляет интересы трудящихся. Класс с самой сильной заинтересованностью в продолжении развития рыночных экономик - это класс капиталистов, и ответственные политики в капиталистических странах принимают эти интересы во внимание. В капиталистических странах ведущие политики часто заодно являются и бизнесменами. Это могут быть богачи, занимающиеся политикой в качестве хобби, или политики, которых после их успеха могут пригласить в советы директоров компаний. В любому случае существует обмен людьми между деловой и политической сферами.

При этом коммерческие занятия вознаграждаются лучше. Если капиталистический политик решит бросить политику и податься в промышленность, то его уровень жизни не упадет. Такого обмена между членами политической элиты и рабочим классом в социалистических странах нет. Социалистический политик, вернувшийся в рабочий класс, как сделал Александр Дубчек после советского вторжения в Чехословакию 1968 года, почувствует падение дохода и социального статуса. Такие перемещения редко когда были добровольными.

Статус и доход социалистических политиков зависит только от их положения в национальном государстве. У них есть сильная личная мотивация сохранять автономию страны, даже перед лицом долговременных экономических аргументов, свидетельствующих против нее. У этих аргументов нет защитника внутри страны. Голос капиталистических классов на Западе хорошо слышен, и они понимают свой долговременный интерес в интернационализации. Сказать тоже самое о рабочих в социалистических странах нельзя. Опыт торговли и ТНК учит буржуазию интернационализму. Социалистические рабочие, проводя всю жизнь в одной стране, нанятые своим собственным национальным государством, беспокоятся об интернационализации меньше.

Интернационализм рабочего класса определенно существует в социалистических странах: посмотрите на десятки тысяч кубинцев, добровольно едущих в Анголу в качестве солдат, врачей и учителей. Но, как показала недавняя история, местные политики вполне могут подстегнуть национальные чувства, чтобы усилить машины своих государств.

Из-за важности роли, которую государство играет в социалистической экономике, социалистические страны не могут интернационализироваться на экономическом уровне без политического союза. Если бы Коминтерн не был распущен во время Второй мировой войны, он мог бы дать толчок, необходимый для достижения политического единства только что возникших государств рабочих. Существование одной международной политической партии как минимум играло бы роль сопротивления давлению национализма.

По мере все большей и большей интернационализации экономических отношений значение национального суверенитета становится все более и более классовым вопросом. Самым важным правом страны, остающимся у страны, является право выбрать путь капитализма или социализма. Это поняла Тэтчер, кричавшая, что не для того она боролась с заразой социализма на британской почве, чтобы та вновь появилась под защитой Европейской комиссии. По иронии судьбы, это то самое право государства, которое люди Никарагуа защищали годами кровавой войны против контрас.

Даже маленькие страны могут освободиться от капитализма и установить у себя социалистическую экономику, если политическая ситуация благоприятна и страна может защитить свои границы. Но если маленькая социалистическая страна последует политике изоляции по албанской модели, ее экономическое развитие будет замедлено. Парадоксально, но лучший способ для новой социалистической страны защитить свое решение строить социализм - это вступить в политический союз с другими социалистическими странами.

Официальные власти распевают на все лады песни об общинах. Мы слышим разговоры о социальных службах общин, о программах для общин и так далее, а в это же время экономическое развитие разрушает любую естественную основу для общины. Община может существовать только на основе совместной деятельности. В современных городах мы наблюдаем, главным образом, не общины, а территории для проживания. Люди едут на работу через весь город или даже в другие города. На территории своего проживания они едва знают своих соседей; их друзья часто живут в совершенно других местах. Территория проживания и место работы разделяются, и люди знакомятся с товарищами по работе, которые могут жить за несколько миль от них. Община существует лишь для детей, посещающих местные школы. Среди матерей община детей откликается эхом. Но когда дети вырастают, сообщество сверстников ускользает от них.

Это неизбежно приводит к усилению индивидуалистических ценностей, хорошо подходящих капитализму, но служащих слабой опорой социализму. Среди мужчин этот индивидуализм усугубляется долгими годами мирной жизни, когда вырастали поколения, не знающие ни дисциплины ни сплоченности военного сообщества. Для процветания социализма необходимы общинные корни. Необходимы сообщества, в которых бы люди сотрудничали и работали на общее благо. Но сообщество нельзя создать из воздуха с помощью магических заклинаний. Необходима реальная экономическая поддержка. Должны существовать социальные формы, которые объединяли бы людей вместе для решения реальных проблем, и решения были бы лучше, чем дают институты капиталистического общества.

Среди социалистических стран наиболее значительная попытка развить институт общин предпринималась в Китае в период народных коммун. Это был величайший в истории кооперативный эксперимент, включавший около 800 миллионов людей. Коммуны были большими, часто более 30000 членов. Они занимались сельским хозяйством и легкой промышленностью, обеспечивали своих членов образованием и здравоохранением. В собственной милиции люди получали навыки военной подготовки и обороны. Имелись также органы местного самоуправления. В Китае коммуны были созданы для замены экономической системы в сельском хозяйстве, и они сделали возможным развитие программ по мелиорации и социальному обеспечению, которые экономика не занималась.

Если мы попытаемся применить идею коммуны к развитым индустриальным обществам, то очевидно, что необходимо будет внести значительные изменения. Так как в сельском хозяйстве сейчас занято очень немного людей, мы должны планировать в терминах городских коммун.

Главная функция коммуны - заменить семью. Китайские коммуны заменяли семью как сельскохозяйственную единицу. Современные городские коммуны должны будут заменить более старые экономические роли, сохранившиеся еще в буржуазной семье. Поскольку бóльшая часть экономической деятельности, осуществляемой городским жителем, имеет целью удовлетворение нужд в экономике более широкого масштаба, город или городской район не имеет той степени внутренней самодостаточности, которая была типична для китайских коммун [1]. Именно по этой причине мы сосредоточимся на их потенциальной роли как замены внутренней экономики. Это не означает, что мы исключаем возможность применения аналогичных принципов организации для единиц большего масштаба чем маленькие города или большие деревни.

Но мы должны, однако, заметить перед началом обсуждения, что мы не предлагаем принудительную коллективизацию. Наша цель - исследовать теоретические возможности форм коммунальной жизни, а практическую реализацию этих возможностей оставим для граждан будущего социалистического содружества. Коммуны будут преуспевать, только если сумеют продемонстрировать свои преимущества в качестве альтернативы буржуазной семье.

После этого предупреждения, мы можем составить следующий список видов деятельности, в которых коммуна может заменить семью:

1. Жилищное строительство

2. Приготовление еды

3. Уход за детьми

4. Организация досуга

5. Уход за престарелыми.

Давайте подробно рассмотрим эти виды деятельности и вопросы, которые при этом возникают.

Первый вопрос, от которого зависят все остальные, - это число людей в коммуне. Мы предполагаем, что она должна быть намного меньше, чем в китайской модели - возможно, от пятидесяти до двухсот взрослых. Именно такое количество людей выбрано по экономическим причинам, которые мы изложим в ходе описания каждого вида деятельности коммуны.

Мы предполагаем, что коммуны будут обеспечивать своих членов жильем. И сейчас существуют жилищные кооперативы, делающие то же самое, но они не вмешиваются в экономику самого домохозяйства. Поэтому в жилищных кооперативах планировка домов остается ориентированной на нуклеарную семью. Кооператив обеспечивает семьи индивидуальными домами. Коммуна же должна дать жилье отдельным людям внутри большого коммунального дома.

Коммунальное жилье в СССР ассоциировалось с переполненными квартирами и недостатком удобств; коммунальные квартиры были довольно малы и не приспособлены для этой цели. Чтобы коммунальное строительство стало привлекательным предложением, оно должно давать людям по крайней мере столько же личного пространства, сколько они могут получить в обычном доме, а коллективного пространства больше, чем они могли бы там получить. Мы предполагаем, что каждый взрослый член коммуны должен иметь по меньшей мере одну комнату для личного использования. Вероятно, стоило бы расширить этот принцип на всех членов коммуны, вышедших из подросткового возраста.

Коммунальная организация жизни, естественно, должна повлиять на типы зданий. Пригородный одноквартирный дом или квартира в высотном здании целиком адаптированы для нуклеарной семьи. Коммунам придется создать новый тип архитектуры. Интересное обсуждение этого вопроса, основанное на собственных исследованиях датских "bofoellesskaber" - "жилищных общин", дают Durret and McCamant (1989). Эти архитекторы не предполагают такой степени общности, какую предполагаем мы, но в их концепцию "совместного проживания" входят помещения для совместного питания и ухода за детьми, а также кооперативные магазины, стиральные машины, комнаты для фоторабот и так далее. Можно также использовать некоторые элементы архитектуры религиозных общин или колледжей (хотя оба этих типа зданий не рассчитаны на семьи, и потому страдают недостатком пространства для детей).

Мы предполагаем, что члены коммуны будут сотрапезниками, то есть будут питаться вместе по крайней мере часть времени. Отсюда вытекает необходимость коммунальных кухонь и столовой, владение или по крайней мере распоряжение крупной кухонной техникой и выделение труда на приготовление пищи. Мы можем предложить два принципа на которых может основываться организация приготовления еду. Оба в широком смысле совместимы с коммунистическими принципами. Или коммуна предоставляет некоторым своим членам работу поваров на полный рабочий день с соответствующей оплатой, или вводится дежурство на кухне по расписанию. К рассмотрению относительных преимуществ той или иной системы мы вернемся ниже.

Размер коммуны должен быть достаточным, чтобы оправдать дополнительные (по сравнению с обычной семьей) затраты на приготовление пищи. Например, ежедневная выпечка хлеба не экономна для хозяйства отдельной семьи, но для ста человек становится вполне оправданной.

Размер коммун должен быть выбран достаточно большим, чтобы было оправдано иметь как минимум детский сад и, возможно, начальную школу. Огромные экономические преимущества общей заботы о детях очевидны. Значительный процент женского населения будет освобожден от необходимости самостоятельно растить детей - от труда низкой производительности. Эти женщины смогут принять участие в общественном труде с более высокой производительностью. В результате они больше дадут обществу и получат независимый доход.

Мы предполагаем, что коммуны должны располагать средствами на обеспечение спортивных сооружений и возможностей отдыха, которые сейчас доступны только высшим классам. Коммуна, скажем, из ста человек будет в состоянии позволить себе плавательный бассейн, гимнастический зал и одного-двух пони для детей. Во дворе можно оборудовать качели, спортивные конструкции и так далее. Было бы целесообразно иметь общественные помещения для танцев и музыки. Предметы, которые находятся за пределами возможностей большинства отдельных граждан, например, яхта, вполне могут быть по средствам коммуне. Городская коммуна могла бы владеть домом в сельской местности для отдыха своих членов в праздничные дни. Для передвижения можно завести один-два микроавтобуса, автомобиль и велосипеды.

Основная инфраструктура коммунальной жизни - коллективное приготовление пищи и присутствие в здании молодых здоровых людей должны значительно облегчать жизнь пожилым. Если услуги по стирке и уборке также предоставляются коммуной, то пожилые люди могли бы пользоваться ими и не подвергать себя изоляции в доме престарелых. Для более трудоспособных пожилых людей работа в коммуне обеспечит возможность по-прежнему играть активную роль в обществе, и не страдать от вынужденного безделья.

Основное преимущество коммун - возможность пользоваться эффектом масштаба. Именно поэтому они превосходят экономику отдельной семьи. Коммунальный уход за детьми прогрессивен именно потому, что экономит усилия и раскрепощает людей. Разумеется, если бы все было наоборот, и жизнь в коммуне требовала бы увеличения затрат человеко-часов на присмотр за детьми, то понадобились бы другие очень веские причины, чтобы ее оправдать. Экономическая эффективность коммуны имеет два аспекта: экономия непосредственно труда и экономия средств производства. Экономия труда имеет место потому, что основные работы по приготовлению пищи и присмотру за детьми внутри существующей нуклеарной семьи выполняются не в самых эффективных размерах. Приготовление ужина на 50 человек требует меньше затрат труда, чем приготовление ужина каждым из этих 50 человек по отдельности. Более реалистически можно сказать, что приготовление еды на 50 человек потребует меньше труда, чем потребовало бы, если бы эти 50 человек жили в 20 семьях, как это происходит сейчас.

С экономией средств производства дела обстоят несколько более хитро. Рассмотрим проблему посещения уборной. Если вы живете в типичном британском доме, то есть только одна уборная, которая находится в ванной комнате. Если другой член семьи принимает ванну, то это будет невыносимо. С другой стороны, если 50 людей живут в большом доме с 20 уборными, то вероятность обнаружить, что все они заняты, минимальна. Таким образом можно уменьшить количество уборных на человека и при этом иметь гарантию, что всегда найдется свободная. Пространство и ресурсы, сэкономленные на уборных, можно будет использовать для чего-либо другого.

Аргумент, который применялся к уборным, может быть расширен и на другие удобства. Коммуна может оправдать установку внутренней АТС, и тогда понадобиться меньше внешних линий, чем если бы такое же количество людей было разбросано по отдельным домам с отдельными телефонами. То же самое относится к офисному оборудованию, такому как компьютеры и ксероксы, которые ни к чему одной семье, но могут эффективно использоваться в коммуне. Так как определенный процент дохода коммуны будет тратиться на товары длительного пользования, ее члены получат доступ к более широким возможностям, чем если бы они жили в отдельных семьях.

Наше предположение о том, что городская коммуна должна быть меньше, чем китайские Народные коммуны, основывается на предположении, что тот тип экономики, о котором говорилось выше, начинает истощаться при размере коммуны примерно в двести человек. В экономической литературе можно найти концепцию "минимально эффективных масштабов" (МЭМ) - это самый малый возможный размер завода для заданной отрасли, при котором можно получать прибыль за счет значительной экономии на масштабе. МЭМ может сильно отличаться в различных отраслями промышленности; например, для маслобойни он должен быть гораздо больше, чем для фабрики пластмассовых игрушек. Если мы можем определить МЭМ для городской коммунальной жизни, то нет смысла создавать коммуны больше этого размера. "Малое - прекрасно" - девиз довольно потрепанный, но очевидно, что коллективного демократического принятия решений и взаимной заинтересованности проще достичь в коммуне меньшего размера. А смысл коммун в том и состоит, чтобы добиться не только экономической эффективности, но и этих менее осязаемых преимуществ.

В Китае члены коммуны за выполненную работу получали оплату в рабочих единицах. Это были единицы расчета, действующие внутри коммуны. Во время сбора урожая люди получали долю урожая, зависящую от количества работы, выполненной ими в течении года. Рабочие единицы, используемые для расчетов внутри коммуны, не были юанями - национальной валютой Китая. Они являлись правами использования внутренних ресурсов коммуны, но не давали ее членам прямого доступа к ресурсам страны. Этот принцип в общем виде применим для экономических систем, основанных на иерархии коммунальной собственности. Давайте рассмотрим, как он может работать для городских коммун.

Работа, выполняемая членами коммуны, может быть разделена на два виды: выполняемая внутри коммуны и выполняемая для экономики страны. Это разделение может совпадать или не совпадать с разделением людей на тех, кто работает главным образом на общую экономику, и тех, кто работает главным образом на коммуну. Труд, вложенный в общую экономику, увеличивает количеством стоимости в форме товаров и услуг. Эти услуги и товары принадлежат в первую очередь стране в целом, и общество распределяет трудовые талоны между теми, кто выполнил работу. Трудовые талоны позволяют трудящимся получать в магазинах товары эквивалентной стоимости. Возникает вопрос. Если член коммуны работает на общую экономику, то следует ли выдавать государственные трудовые талоны ему лично или коммуне?

В принципе могут использоваться обе системы. Если члены коммуны получают государственные трудовые талоны, то коммуна взимает с них плату за членство. Или же труд, выполненный членами коммуны, считается ее собственностью. Примерно таким же образом в капиталистической экономике работа, выполненная служащими субподрядчика, является собственностью субподрядчика. Если J&M Consultants PLC предоставляет консультационные услуги правительству, то правительство платит именно J&M, а не ее отдельным служащим. После того как J&M снимут сливки с прибыли, служащие получат свою долю дохода.

В коммуне не будет эксплуатации, но принцип остается тем же: доходы от труда, вложенного в общую экономику, принадлежат всей коммуне, а не отдельному члену, выполнившему работу. Приимущество этой процедуры состоит в том, что она уравнивает внутренний и внешний труд. Независимо от того, провел ли я рабочий день на коммунальной кухне или работая на общую экономику, коммуна заплатит мне в коммунальных рабочих единицах. Эти единицы я могу потратить на оплату коммунальных взносов, на оплату еды в коммунальной столовой, а также конвертировать в государственные трудовые талоны по текущему обменному курсу. Мы упоминаем обменный курс, потому что неочевидно, что коммуны смогут установить стоимость внутренних рабочих единиц, равную государственным трудовым талонам. Чтобы разобраться в этом вопросе, мы должны подробно рассмотреть порядок расчетов в коммуне.

Для начала рассмотрим коммуну в целом. Предположим, что коммуне выдаются государственные трудовые талоны в количестве, равном количеству часов труда, отработанному членами коммуны за определенный период. Налоги могут взиматься либо индивидуально, либо коллективно. Если мы считаем, что национальные государственные талоны выплачиваются непосредственно коммуне, то предположим также, что налоговые обязательства тоже имеют коллективные.

При такой системе получается, что валовый доход коммуны в трудовых талонах есть общее количество часов, потраченное членами коммуны на выполнение внешней работы. Чистая прибыль равна валовому доходу минус государственный налог за этот временной период. После коллективной закупки товаров, остаток откладывается в фонд распространения. Такой фонд - это общее количество национальных трудовых талонов, доступное для использования членами коммуны, чтобы они могли купить для себя "внешние" товары.

Возьмем отдельного члена коммуны. Если в коммуне вся работа учитывается одинаково, то для расчета его общего трудового вклада, можно просто сложить часы, потраченные им на выполнение внутренней и внешней работы. Предположим, что коммунарка Джейн отработала 36 часов. Теперь надо учесть обязательства членов коммуны по отношению к коммунальному общему фонду. Этот фонд должен покрывать внешние затраты, указанные выше (государственный налог и коллективная закупка внешних товаров), но, помимо этого, он должен еще покрывать и все внутренние коллективные расходы труда - обеспечение нетрудоспособных членов коммуны, основные коммунальные услуги - уборка и ремонт коммунального имущества. Наша коммунарка должна отдать некоторую часть в этот фонд - допустим, 12 часов. Она получает кредит в рабочих единицах равный 36 минус 12, то есть 24 часа, которым может свободно распоряжаться. Или же она может использовать эти рабочие единицы, чтобы приобрести дополнительные коммунальные товары и услуги (те, которые не гарантируются правом членства в коммуне, а оплачиваются отдельно - например, отдельные продукты или услуги парикмахера). Она может обменять их на государственные трудовые талоны, чтобы купить товары, произведенные вне коммуны. Как раз здесь и возникает вопрос об обменном курсе.

Допустим, коммунарка Джейн желает обменять рабочие единицы стоимостью в 16 часов на государственные трудовые талоны. Другие члены тоже захотят обменять часть своих рабочих единиц. Посмотрим, какой получается общий спрос на обмен и при каких условиях члены коммуны смогут получать внутренние рабочие единицы, равные по курсу государственным трудовым талонам. Это зависит от соотношения общего спроса и фонда распределения коммуны, о котором говорилось выше. Если эти величины равны, то проблемы нет - потребность в талонах по обменному курсу 1:1 равна доступному предложению. Случайные временные расхождения между спросом и фондом распределения не являются проблемой, но заставляют коммуну держать в качестве буфера какое-то количество трудовых талонов (вероятно, в форме депозита - см. главу 7). Но если имеется постоянное несоответствие, то коммуна не сможет организовать свободный обмен рабочих единиц по равному курсу. Если спрос превысит объем фонда распределения, коммуне придется "обесценить" рабочие единицы. Например, если распределительный фонд за конкретный период равен 1000 часов, а спрос - 1200 рабочих единиц, то правильным курсом будет 1,2 внутренних рабочих единицы за трудовой талон.

Чтобы изучить этот вопрос подробнее, полезно будет рассмотреть пример коммунальных трудовых расчетов, показанный в табл. 12.1. Как видно из таблицы, общая доступная сумма рабочих единиц равна сумме а) фонда распределения (о котором говорилось выше) и б) общей дополнительной работы, выполненной внутри коммуны. (Определение последнего термина смотрите в комментариях к таблице). В данном примере их общая сумма оказалась равной 2200 часов, но это не случайность и не специальный подбор цифр - она следует из принципов учета, положенных в основу таблицы. Если коллективный фонд коммуны сбалансирован, общий вклад всегда равен общим расходам.

Изучая баланс коллективного фонда, мы видим, что нужно для поддержания обменного курса между рабочими единицами и трудовыми талонами на уровне один к одному. Все, что коммунары могут сделать с имеющимися в их распоряжении рабочими единицами, - это потратить их на продукты дополнительного внутреннего труда или обменять на государственные трудовые талоны [2]. Таким образом, если сумма потраченная членами коммуны на дополнительные внутренние товары и услуги, равна количеству труда, вложенному туда, то спрос на государственные трудовые талоны как раз будет равен фонду распределения, и можно установить обменный курс один к одному. В примере, приведенном в таблице 12.1, в распоряжении имеется 2200 рабочих единиц, распределительный фонд равен 1000 и 1200 часов выделены на вспомогательные внутренние работы. 1200 доступных рабочих единиц потрачены на продукты неосновных внутренних работ, спрос на государственные трудовые талоны и их предложение будет равно 1000.

Таблица 12.1. Пример расчета средств коммуны

Следовательно, для поддержания курса один к одному требуется необходимых три условия: коммуна должна правильно вести учет; коллективный фонд должен быть (в среднем) сбалансирован; и в нем должен иметься резерв неосновных внутренних работ, как минимум равный спросу членов коммуны. Постоянная нехватка распространяемых трудовых талонов при обменном курсе 1:1 сигнализирует о нарушении одного или нескольких этих условий. Например, предположим, что коммуна тратит на неосновные работы по кухни больше, чем собирает платы за питание - то есть будет иметь место повышенный спрос на трудовые талоны, который приведет к понижению курса рабочих единиц. Это простая арифметическая задача. Вероятно, питание в рабочих единицах "стоит" слишком мало, а это легко исправить. С другой стороны, проблема может быть в распределении труда. Если для коммунального питания требуется слишком много труда по сравнению с потребностями членов коммуны в питании, то потребуется перераспределение рабочего времени коммунаров.

При условии полной занятости во внешней экономике, это не должно стать проблемой. Коммуна не должна быть "последней надеждой на работу", абсорбирующей излишнее предложение труда, и не должна этого делать, если желает поддерживать паритет внутренней трудовой единицы.

При изложении вопроса мы предполагали, что коммуна при расчетах одинаково рассматривает внутренний и внешний труд. То есть, коммуна назначает своим членам одну рабочую единицу в час, не делая различия между работой, выполненной внутри коммуны или во внешней экономике. В этом случае обменный курс должен установиться правильно и любое отклонение от равенства выдает ошибку в расчетах либо в распределении труда. Но в принципе коммуна может оценивать внешний труд несколько выше или ниже внутреннего. Допустим, члены некоторой коммуны пришли к заключению, что внешняя работа менее привлекательна, чем внутренняя, и поэтому готовы выплачивать премии за внешнюю работу. При этом необходимо, чтобы обменный курс рабочих единиц был равен курсу, используемому при расчетах. Таким образом, если коммуна решила, что за внешнюю работу выплачивается десятипроцентная премия, то члены коммуны, работавшие на внешнюю экономику, получат 1,1 рабочих единиц, а обменный курс будет равным 1,1 рабочей единице за трудовой талон. Поскольку одна из целей коммуны - уничтожить разделение труда по признаку пола и помочь поддерживать равенство людей, мы не рекомендуем действовать таким образом, а лишь указываем, что это возможно.

При распределении обязанностей коммуна может руководствоваться одним из двух принципов. В первом случае за членом коммуны закрепляются конкретные обязанности. Коммуна содержит рабочих, занятых полный рабочий день - поваров, нянь и т. д., а также других членов, работающих полный день на государственную экономику. Во втором случае может иметь место смена обязанностей, то есть человек сегодня выполняет работу няни, завтра - садовника, а оставшиеся три дня работает на государственную экономику [3].

Оба варианта имеют свои достоинства и недостатки. Циклическая смена обязанностей уменьшает для человека риск погрязнуть в однотипной работе и дает возможность избежать половой дискриминации, но при выполнении постоянных обязанностей человек может добиться большего мастерства в работе. Радикальная форма циклической смены обязанностей может создать препятствия для государственной экономики. Эффективность ее проектов экономики может пострадать из-за невозможности рассчитывать на полную занятость своих работников.

Коммуны могут владеть зданиями и средствами производства, применяющимися для внутренних работ. Это может быть оборудование для приготовления еды, духовые шкафы, миксеры и т.д. Кроме того, легкие транспортные средства, такие как легковые машины или фургоны, тоже могут принадлежать коммуне. Коммуна также может арендовать землю у государственного агенства. Для коммун также имеет смысл иметь право взаимодействия с государственными органами. Очевидно, что коммуны должны иметь возможность заключать договоры о работе на государственную экономику, но они могут также брать на себя целые проекты [4], использующие труд коммунаров. Для этого общая экономика может арендовать коммуне во временное пользование другие средства производства. Например, коммуна может взять на себя работу по доставке молока в городские районы и получить в пользование цистерны для его перевозки. Общественный порядок

Что касается создания коммун, то как минимум должны существовать учреждения, которые могут собрать вместе людей, желающих вступить в коммуну - своего рода "брачные агентства". Кроме того, для поддержки коммун могут быть созданы общественные фонды. В эти фонды могут передаваться постройки, находящиеся в общественном владении, или им может предоставляться целевой кредит на строительство специальных зданий. Налоговую политику может ориентироваться не на нужды нуклеарной семьи, а на коммуну. С другой стороны, если коммуны действительно имеют ряд существенных преимуществ перед семьями, и, следовательно, способны предложить своим членам более высокий уровень жизни, то заранее неясно действительно ли им требуется статус официального благоприятствования на длительный период времени. Возможно, однако, что социалистическое правительство пожелает поощрить экспериментирование и преодолеть общественный консерватизм путем переходной политики систематической поддержки коммун.

[1] Китайская улица или переулок в городе имеют экономико-политическую функцию, схожую с функцией коммуны, расположенной в сельской местности.

[2] Люди могут не захотеть тратить весь свой доход за каждый период, но предполагается, что они не могут сберечь свои коммунальные рабочие единицы как таковые. Если кто-то захочет их сохранить, то ему придется приобрести государственные трудовые талоны. (О формах сбережений см. глава 7)

[3] Маркс и Энгельс предвидели такое чередование, при которой кто-либо может "утром охотиться, днем ловить рыбу, вечером разводить крупный рогатый скот, выступать в роли критика после обеда..." ("Немецкая идеология").

[4] "Проекты" и различия между проектом и традиционным социалистическим "предприятием" обсуждаются в главе 14.

При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна