Последние новости

Случай из жизни трейдера (31)
2009-12-01 10:09 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

– Товарищ лейтенант, – на меня все больше и больше давила совесть. – Вы знаете, я пьяный уснул на лавочке… Я твердо сейчас не могу сказать, украли мои деньги или нет, а может, я их просто потерял… Не помню… Но этот бомж сидел рядом со мной. Поэтому вы не должны этого Мельникова так строго судить.

– А что это вы за него заступаетесь? Бомжей очень любите?

– Да нет, но…

– Поверьте мне, люди, которые отсидели большие срока (он так и сказал «срока»), уже никогда не смогут жить по-человечески, – лейтенант милиции посмотрел на меня довольно внимательно. – Что, жалко его вам стало? Давайте, подписывайте протокол, берите деньги и езжайте домой, небось, жена заждалась.


– Товарищ лейтенант, а давайте в протоколе немного изменим текст. Напишем, что Мельников нашел деньги, потерянные пьяным гражданином Шацким, и хотел их отнести в милицию, а пока думал, как их отнести, был задержан и отправлен в отделение, где, находясь не в очень трезвом состоянии, признался в краже, которой на самом деле не было.

– Ловко вы все это сочинили. Вы, случайно, не писатель?

– Пока еще нет.

– Значит, Мельников ваши деньги нашел, и хотел их отнести в милицию… Ну, рассмешили, – и лейтенант хитро посмотрел на меня. – Наверняка, у вас там, на лавочке интересный разговор был, да?

– Ну, был… – как-то понуро ответил я.

Мне совершенно не хотелось рассказывать лейтенанту о подробностях нашей беседы, потому что они вывели бы ментов на Надьку и ее деньги… В этот момент заговорил сержант:

– Пал Егорыч, пора идти домой!

– Сейчас, Дим, пойдем, – ответил лейтенант.

Наступила пауза. Сержант пошел успокаивать задержанного.

– Ну, и что вы хотели мне сказать? – продолжил разговор офицер милиции.

– Я хотел сказать, что я действительно подарил Мельникову деньги. Но он оказался дураком. В таком случае мы поступим следующим образом…

Лейтенант, открыв рот, смотрел на меня, как смотрят дети на сказочную фею перед Новым Годом.

– Мы поделим эти деньги вот как. Доблестная милиция провела работу по искоренению преступления, потратив на Мельникова и Шацкого довольно большое количество времени. Значит, милиции причитается.

Не стесняясь, я собрал со стола все деньги, отсчитав лейтенанту тридцать тысяч рублей.

– Другому участнику происшествия мы не дадим даже одного рубля, – тут я сделал паузу. – Поскольку не надо быть мудаком, и проходить мимо удачи… Но мы дадим ему свободу. А остальное я заберу себе, как сторона, тоже, пострадавшая.

Через несколько минут лейтенант с довольным лицом провожал меня до выхода из отделения:

– Владимир Васильевич, и все же, не для протокола… Почему вы хотели Мельникову подарить сто тысяч рублей, я так и не понял.

– Пал Егорыч, я и сам не понял…

Лейтенант остался стоять, недоуменно глядя мне в след.

Дома, уже поздно вечером, я сидел за своим рабочим столом и подводил итоги дня:

«Все замечательно, счет не заблокирован, он функционирует и с него можно снимать деньги. Вот этим я и займусь в ближайшую неделю. А что касается этого инцидента с бомжом, то здесь я смудил. На хрен надо было устраивать всю эту камедь? Никому это не нужно… Тоже мне, добренький дядя, ходит по Москве как Санта-Клаус и дарит гражданам, которых встретит на улице в поздний час, сто тысяч рублей. Все-таки ты, Шацкий, мудак. Как там, в древних китайских новеллах, если твой сосед упал в колодец, то не спеши его оттуда вытаскивать. Может, у него тяжелая карма и он попал в колодец за свои дурные поступки. И если ты его спасешь, то разделишь его кармическое наказание… Вот так. А ты говоришь – возьми мужик, сто тысяч рублей и ни в чем себе не отказывай… Да, вот, оказывается как судьба то выворачивается. То Надька, то ее муж, то продюсеры… Все они одного поля ягода».

Следующие три дня я отдыхал и ничего не делал. Я просто гулял по Измайловскому лесу и прикидывал, за сколько дней я сниму со счета пять миллионов рублей:

«Эти деньги можно снять и за один раз, но это будет выглядеть подозрительно. Поэтому деньги надо выводить по частям, но какие это должны быть части? Если по сто тысяч рублей, да один раз в неделю, то это получается пятьдесят недель – целый год! Нет, это долго… А если по пятьсот тысяч, то это десять недель… Тоже долго. Какой кошмар! Вывести деньги по генеральной доверенности – и то проблема».

Но эти мысли меня очень сильно грели: как-никак, а у меня будет почти целых двести тысяч долларов!

«А что бы я хотел иметь на эти деньги? Ну, дом под Москвой, не обязательно кирпичный и необязательно на Рублево-Успенском шоссе, а где-нибудь на Рязанщине или под Бородино… Там очень красиво, там русский дух, там Русью пахнет… Рубленный двухэтажный дом с участком в пять или лучше в десять гектар, чтобы никто не ходил. Когда, живя в США, Мстислав Ростропович купил огромный участок земли в двадцать гектар, то журналисты его спросили: «Зачем вам столько земли, вы же не фермер»? Ростропович ответил: «Затем, чтобы никто не ходил». И я его очень хорошо понимаю. Это сильно! Приехал к себе на дачу, а там лужок в пять гектар, рядом озеро, лес и тишина. Как хорошо! Поставил во флигеле телескоп и ночью смотришь в звездное небо… Класс! И чтобы никого не было видно и не было слышно. А то приезжаешь сейчас на дачу – участочек маленький-премаленький: семь соток. Ну, какой здесь отдых? Подъехал сосед на своей машине, двигатель не заглушил и включил музыку какой-то говенной попсы… А потом ушел к себе в дом, видимо, жену обнимать и целовать, давно не видел, уехал ведь как с полчаса. А музыка из его автомобиля разрывается на весь поселок, мол, послушаете, соседи, какой я крутой, я вон, какие песни слушаю! Потом, как только этот моральный урод поставил в гараж свою машину, другой сосед, приняв на грудь пятую рюмку, начинает ругаться матом на свою жену и что-то с ней обсуждать. Наверное, соседских кур, которые к нему под забором лазают и вытаптывают его лук и морковь. Безобразие! В добавление ко всему этому почти всю ночь из районного клуба несутся мелодии современной молодежи типа «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…» или «Нас не догонишь…» или «Какая страшная ты у меня…». А утром еще один сосед прямо в семь часов утра начинает пилить дрова бензопилой – очевидно, для вечернего шашлыка. Одним словом, отдых по полной программе.

А что бы ты еще хотел? Яхту морскую – вот, что бы ты хотел. Но яхты дорогие, от ста тысяч до нескольких десятков миллионов долларов. Яхта – это песня. Яхту надо держать где-нибудь на Средиземноморье, Майорке, или на острове Ибица. Но яхту можно снять. А зачем снимать, когда можно свою иметь? Есть же у некоторых людей дома на юге, и живут они в них по два или по три месяца. Так и с яхтой: приезжаешь на остров Майорку, в городок Порто-Христо, а там твоя яхта, небольшая такая яхта, метров пятнадцать длиной. Вот вам и отдых… Живешь на ней месяца три – либо с семьей, либо с друзьями. Класс! Высший пилотаж! Но на яхту нужны большие деньги. Миллион долларов точно надо. Ты же говорил, что и за сто тысяч можно купить… Да, можно, но это будет рыбацкий баркас с парусом. Без камбуза, без кают, без туалета и без ванной. Тоже хорошо, но друзей уже не пригласишь. Они не поймут простоты рыбацкой жизни. Ладно, Шацкий, как говорит жена, «вылась из автомобиля», размечтался… Дом под Москвой на территории в десять гектар, морская яхта водоизмещением в сто двадцать тонн... Нужно сконцентрироваться не на мечтах, а на том, как снять деньги. То ли все пять миллионов сразу, то ли… Ну, про это я уже думал и ничего не придумал. Начну потихоньку, а там жизнь подскажет».

В понедельник я опять поехал в компанию «Боцман плюс» снимать деньги. Снял без проблем сто тысяч рублей, правда, когда ждал кассира, в голове пошли мысли, что вроде, я эти деньги ворую, но силой воли я эти мысли отбросил:

Я что, убил кого, кого обманул? У меня на руках генеральная доверенность на полное управление счетом гражданки Мельниковой».

Однако и в этот раз я вышел из офиса компании, будто стукнутый пыльным мешком по голове. В голову полезли дурацкие мысли, мол, оставшиеся в живых бандиты за мной следят, да и сыщики с Петровки побросали всю работу и также за мной наблюдают из-за каждого угла. Чтобы успокоиться и «запутать за собой хвост», я пошел бродить по Москве. И незаметно для себя я оказался около метро «Смоленская». Я зашел в казино и сразу же направился к новым игровым аппаратам с утроенным бонусом. Их преимущество перед другими аппаратами заключается в том, что они могут дать единовременный выигрыш до миллиона рублей. Но для начала такой игры в кармане игрока должна находиться серьезная сумма денег. До сегодняшнего момента у меня таких денег не было: поигрывал я иногда на пятьсот рублей, но не больше. А тут в кармане сто тысяч!

Играя на автоматах в казино, ты отдыхаешь от суеты сегодняшней жизни, разгружаешь свой адреналин, который у некоторых людей, как у меня, имеет свойство накапливаться и выплескиваться наружу в самых неподходящих жизненных ситуациях. Например, стоишь в пробке. Десять минут, пятнадцать… А потом тебе начинает хотеться со страшной силой долбануть впереди стоящую машину, затем резко вывернуть на тротуар и помчаться по нему со страшной скоростью… По приезде домой, после таких пробок и страшного сдерживания себя от тех действий, которые были описаны выше, твой адреналин угрожает разрушить тебя как личность. И еще… При всякой игре ты должен контролировать ситуацию и не давать своим эмоциям контролировать тебя. Умей выставлять стопы – как в жизни, так и в игре. В игру еще не вошел, а уже прикинь, где ты из нее выйдешь, если она пойдет не по твоему сценарию. То есть, сколько денег ты готов потерять? Все, которые есть в кармане, или только десятую часть от них, или пятую? Это ты должен предусмотреть еще перед игрой. Это правило биржевых игроков. Действует не только на фондовом рынке, но и в жизни.

Итак, я начал играть: то рублик поставлю, то пять, то двадцать. Стоп решил поставить на десяти тысячах. Как просажу десять тысяч рублей, так все, покину казино. Автомат то даст немного денег, то отнимет. Это обычный процесс. Стою, поигрываю, отдыхаю. Но мысли крутятся вокруг Мельниковой. Жалко Надежду… Очень жалко… И чем дальше по времени от этих печальных событий, тем больше сострадания я обнаруживал у себя к ней.

«Вот, ты Шацкий, хотел молебен в церкви заказать по невинно убиенной Надежде, где же молебен? Но я еще не все деньги снял… Как сниму пять миллионов, так и исполню обет».


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (30)
2009-11-30 11:18 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я выпил половину и протянул ему остаток. Он взял чекушку со словами:

– Ну, что, брат, небось, неприятность какая?

– Да нет, наоборот, все очень хорошо, но все очень непросто! – ответил я.

– А что сейчас просто? – завелся бомж, отхлебывая водку из чекушки. – Вот, например, я, бывший горный инженер, кандидат наук, специалист по определению мест залегания руд и составления карт этих самых залеганий…

После этих слов меня внезапно начало мутить. С чего бы? Пытаясь как-то привести себя в порядок, я поправил галстук и спросил моего собеседника:

– Ну, и каким же макаром тебя угораздило стать таким оборванцем?

– Бомжем что ли? Да очень просто.


И он начал мне рассказывать, как он жил с красивой молодой женой в Петербурге, как ездил в командировки в Челябинск и Магнитогорск читать лекции студентам о горном деле. И как однажды он вернулся из командировки раньше времени и застал свою жену с молодым, наглым парнем. Он задумался и закурил.

– И что было дальше? – спросил я.

– А дальше – как у генеральши. Обычная семейная разборка с мордобитием. Сначала я врезал по морде жене, уж очень я ее любил… А потом этот парень полез заступаться.

Бомж опять замолчал и допил чекушку. Потом произнес:

– Ну, я этого парня жестко оттолкнул, и он поскользнулся на банановой кожуре. Они пили коньяк, зажирали его бананами, и запивали соком. Кожура упала с сервировочного столика на пол.

В этом месте я вспомнил, как Надька все время порывалась разбавлять вискарь какой-то дрянью.

Рассказчик продолжил.

– И надо такому случиться, что этот парень при падении ударился головой о батарею отопления. Ну, и помер сразу… И вот, моя жена сидит на полу, рыдает и гладит голову этому типу… Гладит и гладит… Понимаешь, она его жалеет! Не себя, не меня, а его… У, сука, блядь, дура… Дверь входную на щеколду не могла закрыть, мозгов совсем у баб нет.

И он тяжело вздохнул.

– Потом был суд, где эта сука так все вывернула, что… – бомж опять вздохнул. – Одним словом, дали мне срок по максимуму – десять лет. Ну вот, я его отмотал, приехал в родной Петербург, а эта блядь продала квартиру. Как это она сумела сделать, я до сих пор не понял… Я же в ней был прописан, плюс квартира моя и моих родителей, и к тому же она приватизирована, там моя доля была пятьдесят процентов…

Он опять закурил.

– Ну, – подтолкнул я его, чтобы вывести из воспоминаний, – чем дело то кончилось?

– Чем, чем? Эта сучка укатила за границу с каким то новым ебырем и с моими деньгами за мою же квартиру. А я стал жить у матери в коммуналке, на Гороховской улице, а тут мамаша возьми да помри. Дом вскоре пошел под капитальный ремонт. Какая-то фирма его забрала под офис, а на мамашиной квартире я прописан не был… – бомж опять вздохнул и закашлял. – Подался я в Москву. Думал, что у вас тут лучше. А какой хрен лучше? Здесь тоже херня. Вот так и живу. То на вокзале, то в подвале, то на чердаке… Вот тут намедни, залез я на чердак девятиэтажки, и только стал на ночлег укладываться, как вдруг приперлись жильцы с верхних этажей. Давай, кричат, уебывай, спать нам мешаешь, детей своим грохотом будешь! Ну, одним словом, прогнали меня с чердака… Ну, я ушел, но потом пришел и насрал им под двери…

Он опять замолчал. Молчал и я, потихоньку приходя в себя, однако я чувствовал, что внутри меня опять начинает ползти противный холодок.

– В этом году в вашей Москве выдалась очень холодная зима, – вдруг неожиданно продолжил бомж. – Я хотел даже на юг куда-нибудь уехать, но совсем нет денег.

Мой собеседник опять тяжело закашлял:

– Да и здоровья совсем нет… Помирать я скоро буду, никому я не нужен… Видимо, надо отойти на тот свет… Но я ничего еще толком не сделал, ничего еще толком не успел…

– А чего ты хотел-то сделать, чего же ты не успел?

– Да хотел книгу обо всем об этом написать, чтобы молодежь знала, как легко оказаться на дне… Да денег нет… Вот, сегодня хорошо, теплый день, скоро лето…

– Как зовут-то тебя?

– Подворотные пацаны зовут меня лириком.

– А фамилия, имя?

– А… Мельников я, Иван Ильич, горный инженер.

Тут мне по-настоящему стало плохо. Я почувствовал, что теряю сознание. Какая-то непонятная и незнакомая мне энергия прошибла меня сверху донизу. Однако после этого наступил момент какого-то прозрения, что ли… Отдельные детали мозаики, которые крутились и вертелись в моем мозгу со времени начала знакомства с Надькой, начали складываться в единую картину… Бывает же такое! Вот, оказывается все как произошло… С минуту я все еще сомневался, что передо мной сидит первый муж Надежды Петровны, но потом я уверился, что так оно и есть. Мне захотелось расспросить моего нового знакомого про подробности его жизни с женой, но вместо этого я начал ему быстро и нервно говорить примерно следующее:

– Слушай Иван Ильич, у меня есть немного денег, – и с этими словами я протянул ему все деньги, которые сегодня снял со счета. – На, бери. И попробуй начать жить заново. Денег тут не очень много. Но, возможно, ты с них раскрутишься и накроешь мне поляну, но, только смотри их не пропей, я дал тебе эти деньги, чтобы ты попробовал жить по-другому. Ну, давай брат, удачи тебе.

И я было поднялся, чтобы уйти.

– Стой! – закричал Иван Ильич на весь бульвар. – Стой! Ты, наверное, сумасшедший! Такие деньги мне даешь! Тут, наверное, не меньше миллиона рублей, да?

– Иван, – говорю я ему уже строго. – Забирай деньги и начинай новую жизнь!

Иван кричал мне что-то вслед, размахивая руками с зажатыми в них купюрами, но я уже быстро уходил от него в сторону метро «Арбатская». Последующее я помню, почти как сон… Дойти до метро мне не удалось. Я был задержан милицией. Меня привели в местное отделение, где уже сидел Иван Ильич. Перед ним на столе были разложены пачки денег – моих денег.

Ко мне обратился молодой лейтенант:

– Ваша фамилия, имя, отчество?

Я ответил. Молодой лейтенант молча записал.

– Так… Чем занимаетесь, где работаете?

– Я пенсионер.

– Ни в жись не поверю, чтобы пенсионер бомжу сто тысяч рублей просто так дал, – сказал лейтенант, обращаясь к стоящему рядом сержанту.

– Это ваши деньги? – и он ткнул не очень чистым пальцем на лежащие перед ним купюры.

– Нет, это деньги не мои, а вот этого господина, – и я указал на Ивана Ильича.

Иван Ильич засопел и задергался:

– Это он… Это все он… Он все подстроил… Это он их мне подбросил, чтобы меня менты повязали… У, сука… – бомж сжал кулаки и его лицо налилось кровью.

Я быстро понял, что был неправ, сделав Мельникову такой царский подарок. В голове закрутилось: «Надо быстро стопорить позицию». И я решил забрать свой щедрый подарок назад:

– Товарищ лейтенант, позвольте, я вам все объясню. Этот гражданин украл мои деньги самым бессовестным образом. Сегодня я получил зарплату за последний год в компании, где подрабатываю консультантом по вопросам фондового рынка.

– Что за фирма?

– Фирма Боцман плюс, один из ее офисов находится здесь, на Староконюшенном переулке. И вот, получив свои кровные, я зашел в кафе. Там я выпил водки, грамм двести, дальнейшее помню слабо… Кажется, я присел на лавочку и задремал, а этот тип увидел, что я сплю, и залез ко мне в карман, выкрав мои деньги.

– Врешь, очкастая сука, – зашипел бывший горный инженер. – Ты мне их сам подарил, типа, на, мужик, начинай новую жизнь.

– Стойте, стойте, – лейтенант замахал руками. – Я ничего не понимаю.

Работник милиции попытался сосредоточиться:

–Ты, – обратился, он к бомжу, – только что говорил, что этот товарищ тебе эти деньги подбросил?

Мне стало весело, я решил валять дурака и дальше, до полного изобличения бывшего горного инженера.

– Или ты врешь, старик, – продолжал лейтенант, обращаясь к бомжу. – Что, разве тебе такие деньги дали просто так? Либо врет этот товарищ.

В этом месте молодой офицер строго посмотрел на меня. Я отреагировал сразу:

– Послушайте, я что, сумасшедший, такие деньги дарить незнакомому человеку?

– Но вначале вы сказали, что подарили деньги этому гражданину без определенного места проживания, – продолжил дискуссию лейтенант.

– Да, что вы, товарищ лейтенант, я просто крепко выпил, поэтому и понес всякую околесицу. Верните мне мои деньги, – с этими словами я потянулся к пачкам, лежащим на столе.

Вдруг бывший горный инженер рванулся со стула, быстро схватил несколько пачек и метнулся к двери с криком «Это мои деньги»! Но он не успел сделать и несколько шагов как безмолвно стоящий рядом сержант сбил его с ног и надел на него наручники.

– Все ясно, – сказал лейтенант. – Будем оформлять грабеж.

Бомжа увели в обезьянник. Лейтенант тоже вышел из кабинета, и я остался один. Пошли такие мысли:

«На хрен я вязался в эту историю? Что я за мудак? Все мне мало, решил выебнуться, мецената из себя начал изображать. Вот, бомжа подвел, как теперь быть»?

Через некоторое время лейтенант вернулся и протянул мне протокол, где было написано, что я подвергся ограблению, и у меня было украдено сто тысяч рублей гражданином Мельниковым И. И., без определенного места проживания и источников доходов, который сознался в содеянном.

– Все правильно? – спросил лейтенант. – Если правильно, то подписывайте протокол, забирайте свои деньги и идите домой, а то время уже позднее… И, не забывайте о доблестной милиции, которая вернула вам деньги.

– А что теперь будет с Мельниковым?

– Будет суд, куда и вас, возможно, пригласят, как потерпевшего. А потом гражданин Мельников поедет отбывать срок.

– И сколько ему дадут? – встревожено спросил я.

– Года три, а может, и больше, он же уже сидел. С такими, как он, в судах не чикаются.


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (29)
2009-11-28 10:48 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я вышел на улицу. На улице был великолепный солнечный день. После посещения прокуратуры я пошел в Измайловский лес. Гуляя по его тропинкам, я прокручивал в голове все детали моего допроса и готовился к новому приглашению в прокуратуру.

«Ну, многое не рассказал, многое утаил… А какого хрена я должен Понтюхину все выкладывать? Он что, мне отец родной? Вот, когда на меня бандиты наехали и я жил в страхе за свою жизнь и за жизнь своих близких… Вот, если бы опера появились именно тогда, то я бы ничего не скрывал, я бы все выдал, что знал. А теперь – на хрен они мне сдались? С чего мне им все рассказывать? Это моя тайна. На Надькином счете лежит колоссальная сумма денег, и я знаю пароли к этому счету. И я участвовал в создании этой суммы, я прошел через ужасные передряги и едва не погиб… А теперь приходят менты… Владимир Васильевич, расскажите нам все, и этим вы поможете следствию. Замечательно, значит, взять и все им рассказать»…


Прошло время – может, неделя, а может и другая. Опять меня стало выворачивать изнутри, особенно по ночам. Ну, не могу спать, хоть убей. То в каких-то кошмарах снится Надька, то в виде ангелов появляются бандиты. Игла, с крыльями за спиной, мне говорит: «Отдай деньги убиенной тобою Надежды». То моя мать, давно умершая, советует мне слабым голосом: «Сынок, отдай им деньги, отдай». Я просыпаюсь весь в поту, слова матери застряли в голове, как заноза. Какие деньги? Кому надо их отдать? Непонятно. Но что мать с того света о чем-то предупреждает – это понятно.

А мысли бегут… Как там, у Газманова: «Мои мысли, мои скакуны». Мои мысли хуже – они как тараканы. Необузданные тараканы, которые роятся в голове:

«Надьки, видимо, уже нет в живых. Бандитов тоже. А кто уцелел – сели крепко, лет на пятнадцать-двадцать. Менты знают много, но у них нет на меня состава преступления. Я никого не убивал и никого не грабил. Я честно исполнял Надькины поручения. Представим себе, что опера опять кидают мне предьяву. Фи, Владимир Васильевич, какое мерзкое слово вы употребили – предьява. Что за сленг? А с кем поведешься, у того и наберешься. У нас страна такая – блатная, воровская. Спасибо большевикам и Иосифу Сталину – бандиту и стукачу царской охранки. Вы, Владимир Васильевич, от нас утаили, что являетесь доверенным лицом гражданки Мельниковой. И что, разве я должен упасть им в ноги со словами не казните, я все вам поведаю? Так, что ли? Но ты дал им подписку, что ты не лгал… Но я им действительно не лгал, я им просто не сообщил, что являлся управляющим, вот и все. Это, кстати, наши личные с Надькой отношения, и по российской конституции никто не имеет право вмешиваться в эти отношения, тем более, они не нарушают закон. Нет состава преступления. А если его нет, то, значит, пошли все на хер»!

Мысли, мысли…

«Кстати, под моим управлением находится более трех с половиной миллионов долларов США, а я читаю лекции за три рубля… Володя, не гневи Бога, у тебя все замечательно, у тебя великолепная работа, которая тебе очень нравится… Но эти деньги… Они жгут меня, они требуют, чтобы я их снял со счета, они хотят, чтобы я ими завладел, чтобы я имел их… Фу ты, опять эти мысли… Имел, завладел… Ну, хорошо, деньги требуют, чтобы я просто пользовался ими во благо своей семьи. Под рукой такая сумма денег, а ты… Что ты? Этой суммой ты не можешь пользоваться. Вроде, ты богат, но на твоем личном счете денег нет. Как можно спать, как можно есть, как можно читать лекции, когда рядом лежат такие деньжищи, более трех с половиной миллионов долларов? Если по курсу двадцать семь рублей за доллар, то получается девяноста пять миллионов рублей. Все, покой потерян окончательно и бесповоротно. Вот, если бы эту сумму в Сбербанк положить? Да под семь процентов годовых? То сколько получится в год? Итак, шесть миллионов шестьсот пятьдесят тысяч рублей. А сколько это в долларах? Ого! Вон сколько – целых двести сорок шесть тысяч зеленых. Какие лекции? Какие ученики? Какой фондовый рынок? Пусть все катятся на хер… Двести сорок шесть тысяч зеленых в год! А основной капитал лежит в банке. При нашей жизни и тридцать тысяч долларов в год хорошо, а тут вон какие деньжищи, и это только процент… А интересно, сколько это получается в день? Боже мой, шестьсот семьдесят четыре доллара! Это же восемнадцать тысяч рублей… Некоторые семьи месяц на такие деньги живут, а где-нибудь на периферии, скажем в Ивановской области, это вообще уже серьезная сумма. И что, я эти деньги разве не заслужил? Мне Надька их доверила, у меня на них есть доверенность. Надька их поручила не брокерам из Боцмана, не Васе и не Феде, и не ментам, и, тем более, не продюсерам… Она мне их доверила. Я их заслужил! Я их заслужил, заслужил, заслужил… Но, деньги не твои, а убиенной Надежде. Нехорошо брат, нехорошо… Пользоваться деньгами мертвых. Мертвых… А зачем мертвым деньги, а? Зачем, я вас спрашиваю? Вот, если получу Надькины деньги, то закажу молебен за упокой ее души на десять тысяч долларов».

За окном волком подвывает ветер. Я не сплю, считаю и пересчитываю Надькины деньги, стал почти что сумасшедшим. Следующей ночью ко мне пришли мысли иного порядка:

«Сейчас ты раскатаешь губы на Надькины деньги, а там, смотришь, менты чего придумают или Надькины родные найдутся. Ведь, если ее нет в живых, то родственники вступают в наследство через полгода. А сколько времени прошло – а о ней ни слуха, ни духа… О, как раз где-то шесть месяцев! Надо проверить ее счет. Завтра этим я и займусь, а то глядишь, а денег-то никаких там уже и нет… А где же они? А их Надька сняла или какой-нибудь ее родственник, мать, отец или дядя родной. Я же ее родственников не знаю. Да ты, Шацкий, совсем спятил… Как мертвый может деньги снять? Да, крыша дома твоего начинает потихонечку ехать».

И вот, рассуждаю я так про себя, и вдруг пошла дремота. Снится какое-то озеро. Красивое такое озеро, и вода в нем чистая-пречистая. В воде отражается синее небо, по берегам камыши, кое-где видны отмели и вокруг полная тишина. Я поворачиваю голову и вижу на берегу озера несколько двухэтажных кирпичных домов с небольшими ухоженными садиками. И между этими домами вроде как Надежда идет и говорит, обращаясь ко мне, мол, выбирай себе любой дом и покупай его, они здесь недорого стоят. А я ее тихо спрашиваю:

– А где это мы?

Она отвечает:

– В Финляндии. Правда, хорошо?

Я просыпаюсь в своей московской квартире. «Вот, – думаю, – сон интересный…». Я решил, что Надька с того света дает мне добро на использование ее денег.

Утром, на открытии биржи я звоню в компанию «Боцман плюс». Там как всегда: «Ваш звонок очень важен для нас…». В трубке раздался знакомый голос:

– Рыков слушает.

Я ему говорю пароль, номер счета и кодовое слово. Потом уточняю:

– Купи в рынок одну тысячу акций Газпрома.

Он отвечает через минуту:

– Есть! Куплена одна тысяча акций по двести сорок один рубль.

– Хорошо, – говорю я ему. – Вадим, а скажи мне, сколько перед нашей сделкой было денег на счете?

– Одну минуточку… Так… Девяносто пять миллионов шестьсот тысяч девятьсот восемьдесят рублей.

– Спасибо.

Я отключил мобильник, заметив, что слегка вспотел:

«Все в порядке, деньги на счете. Теперь их надо выводить. Причем сначала надо вывести комиссионные за управление ее счетом. Справедливо? Конечно, справедливо. Чего это ты, Шацкий, все тушуешься, как будто берешь не свое? Давай смелей, вон, сколько времени прошло, а ты все кругами ходишь, вокруг да около… Сколько ты заработал вместе с Надькой? Более двадцати миллионов рублей. Какова твоя доля? Двадцать пять процентов. Это более пяти миллионов рублей. Вот с этой суммы ты и начни».

Ну, а что там «Газ»? Как всегда, если купишь, то по закону подлости цена сразу начинает падать… Продаю ранее купленное в рынок по цене двести тридцать девять рублей. Потери – две тысячи, ну да ладно, шут с ними… Моя задача была не столько заработать денег, сколько проверить счет. Итак, пора выводить деньги, генеральная доверенность есть… Я лезу в прикроватную тумбочку и нахожу там этот документ. Он выдан шесть месяцев назад… Такого-то числа, такого-то года… Мельникова… Паспортные данные… На Шацкого… Сроком на три года... Отлично. Все на месте. Сердце бешено колотится в груди. Я опять вспотел. Ну, как тут не вспотеть? Да ты, Шацкий, оказывается богат! Но эти деньги надо еще уметь и снять. Да, чего тут уметь? Пошел и снял!

На следующее утро к одиннадцати часам, прилично одевшись (даже галстук повязал) я еду в компанию «Боцман плюс». У меня с собой паспорт и генеральная доверенность. Я немного волнуюсь, но не сильнее, чем при посещении стоматолога. Приезжаю в главный офис. Со всеми встречными здороваюсь и прохожу к сотрудникам, которые открывают счета и оформляют договора. Я очень вежливо задаю вопрос:

– Как снять деньги?

Меня подводят к девушке Вале. Я ее знаю. Это именно она год назад открывала счет Надежде. Она тоже меня помнит:

– Здравствуйте, Владимир Васильевич, а какую сумму вы хотите снять?

К этому вопросу я был готов. Сначала я решил, что сниму пять миллионов, однако потом подумал, что это слишком резко и нагло. Про себя подумал: «Надо выводить деньги постепенно. Сначала-то выведу один миллион, а потом посмотрим». Но когда Валентина повторила свой вопрос, то я растерялся и промямлил: «Сто тысяч рублей».

Она взяла мой паспорт и доверенность, а потом вышла из кабинета, где мы общались. Меня начало трясти:

«А вдруг, что-то не так? Вдруг все сорвется? Ведь я начинаю забирать не свои деньги… И кто тебе дал на это право? Стоп… Я это право выстрадал с бандитами, с ментами… Я это право заслужил».

Вошла Валентина:

– Все в порядке, можете идти в кассу и получить деньги. Возьмите расходный ордер.

После ее слов я вошел как бы в летаргический сон и побрел по коридору. Как я получал деньги в кассе и как вышел на улицу, я четко не запомнил. Потом я пошел бесцельно бродить по городу. Наконец я нашел себя сидящем на скамейке на Гоголевском бульваре рядом с каким то грязным бомжом, пьющим из бутылки пиво. Я как бы проснулся.

– Ну, что, очкарик, пивка хочешь? – прохрипел бомж.

Он был похож на большого ребенка: субтильное телосложение, робкая улыбка…

– Пивка? Давай, не откажусь.

Бомж протянул мне недопитую бутылку. Я жадно засосал внутрь себя остаток жидкости. Бомж посмотрел на меня оценивающим взглядом и полез в карман. В руке у него появилась чекушка.

– Маханешь?

- Давай, наливай.

Бомж начал отвинчивать пробку:

– У меня нет стакана. Давай так, из горла.


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (28)
2009-11-26 15:36 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Он говорит, как бы не обращаясь ни к кому:

– Вы ведь теперь все заняты, вы ведь теперь все у нас предприниматели… Образовалась длинная пауза. Потом Понтюхин спросил:

– Вы знали Надежду Ивановну Мельникову?

– Знал.

– Ну, и что вы можете о ней сказать?

– Женщина лет пятидесяти. В молодости, наверное, была привлекательной. Она училась больше года назад на наших курсах.


– В какой компании?

– Я с ней познакомился на курсах в Сити-центре. Они проводились по выходным дням. Потом я ей дал несколько индивидуальных занятий…

В этом месте Сергей Иванович протягивает мне ряд фотографий:

– Взгляните, здесь ее нет?

Я внимательно просматриваю снимки. На третьем ее лицо.

– Вот, – говорю я, – ее фотография.

Опер по особо важным делам что-то фиксирует в толстой тетради:

– Хорошо, а что еще вы намерены нам рассказать?

– Спрашивайте.

– Вы не бывали у нее дома? Не было ли у вас с ней более тесных отношений?

Я про себя подумал: «Начинается. Ну, точно как у бандитов».

– Вы о чем?

Он как-то нехорошо усмехнулся:

– Я просто спрашиваю, не бывали ли вы у нее дома, не имели ли вы с ней близких отношений?

Я внутренне содрогнулся и железным голосом произнес:

– Сергей Иванович, я с Мельниковой проводил индивидуальные занятия в помещении компании Феко.

– Хорошо, хорошо. Значит, дома вы у нее не были?

– Дома у нее не был, – ответил я, а у самого в голове завертелась мысль:

«Опять ты, Шацкий, начинаешь врать, опять, как с бандитами – унесет тебя твой язык куда-нибудь очень далеко. У ментов возможностей все выяснить наверняка больше, чем у продюсеров. И опять по ночам спать не будешь».

Понтюхин сказал:

– Значит, пишем, что не были.

Я резко перехватываю инициативу:

– Я с ней несколько раз встречался.

Оперуполномоченный:

– С этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Один раз мы с ней были в кафе на Кропоткинской, один раз – в какой-то квартире на Беговой.

– Дом на ножках?

– Да, дом на ножках. Мельникова пыталась торговать на бирже, и я ей показывал, как эта торговля ведется.

Полковник сказал:

– Ну, вот. Видите, вы были у нее дома…

– Откуда мне знать, что это ее дом? Может, это была съемная квартира.

– Хорошо, хорошо. Владимир Васильевич, а что было дальше?

– Интересный вопрос вы задаете. Что значит, что было дальше? Дальше ничего не было.

Про себя я подумал: «Каков вопрос, таков ответ». Потихоньку я стал раздражаться.

– Хорошо, Владимир Васильевич. А вот эти люди к вам не обращались?

И с этими словами Понтюхин показывает мне целую серию фотографий. А на них Игла в профиль и в анфас, вид сзади, вид сверху, вид с какой-то блядью, фотка на фоне загородного дома, фотка с козочкой, фотка с розочкой… Затем пошли фотографии Юриста, затем Офицера, затем Степана, потом фотографии еще каких-то людей, а в конце этой фотографической галереи оперуполномоченный выложил на стол довольно большой снимок, на котором «продюсеры» были сняты все вместе на каком-то озерном пикнике, видимо со своими семьями.

Понтюхин спросил:

– Узнаете кого-нибудь?

– Узнаю!

И я показываю на фотографии Иглы, а также на фотографии Юриста, Офицера и Степана.

– А другие вам не знакомы?

– Нет, другие не знакомы?

– Ну, хорошо. Владимир Васильевич, а при каких обстоятельствах вы с ними познакомились?

– Ни при каких обстоятельствах я с ними не знакомился. Месяца два тому назад, представившись сотрудниками милиции, они мне учинили допрос про Мельникову.

– И что же они хотели узнать?

– А шут их знает. Задавали такие же вопросы, как и вы. Где я с ней познакомился, как училась, открыла ли счет? Вот в таком вот ключе…

– И где же она открыла счет?

Я про себя подумал: «Ну вот, пошло-поехало. Что отвечать? Правду? Или обойдется? Потяну время, а там ответ сам собой придет» – решил я.

– Я ей советовал открывать счета в разных фирмах. Это правильно с точки зрения торговой стратегии. Торгуешь через одну фирму, а наблюдать за рынком можно через другие фирмы. Замкнет одну контору, ну, какой-нибудь сбой программы или серверы не выдержали массовый сброс акций, а вторая функционирует. И ты видишь, что происходит на рынке. А еще лучше три фирмы. Это вообще класс. Замкнет один глаз, а у тебя еще два осталось, не ослеплен. Если же, не дай Бог, замкнет вторую, то ты все равно отслеживаешь ситуацию. Это один из базовых принципов биржевой торговли. Вот так.

– Ну, а все же, в какой фирме она открыла счет?

– Я не знаю, – твердо сказал я. – Может в Коммерце, может в Авроре, может в Бета-банке, а может вообще нигде, это ее тайна.

– Хорошо. А давно вы видели Мельникову?

– С прошлого лета. Она куда-то поехала отдыхать.

– А не знаете куда?

– Нет, не знаю. Но с тех пор я ее не видел.

– А скажите, Владимирович Васильевич, Мельникова уезжая, вам ничего не поручала?

– Что значит поручала? Я что, ее слуга или нарочный?

Оперуполномоченный полушутя-полусерьезно говорит:

– Ну, цветы там полить, или собаку выгулять…

И в этом месте он посмотрел на меня так, как, наверное, матрос Железняк смотрел на мировую контру. Я ему отвечаю довольно твердо:

– Ничего не поручала.

Он ответил эхом:

– Значит, ничего не поручала. Хорошо, так и запишем.

– А из ее окружения вы никого не знали?

– Сергей Иванович, я из ее окружения никого не знал.

– Значит, у вас с Мельниковой были чисто деловые отношения?

– Да, у меня с Мельниковой были чисто деловые отношения и я вам уже об этом говорил.

– Может быть, она вас на своей машине куда-нибудь подвозила?

– Да, как-то раз подвозила.

Опер сразу всколыхнулся:

– А не помните, в каком месте Москвы это было?

– По-моему, где-то в районе Бауманской улицы.

– А не помните, при каких обстоятельствах?

– Да, помню. Я ей давал книгу Александра Элдера. Это учебник по фондовому рынку и она мне ее возвращала. А сама она там была, кажется, в парикмахерской, а потом она меня подвезла до метро.

– До какого метро?

– До метро Курская.

– Хорошо. А еще что-нибудь полезное для следствия вы не можете вспомнить? – сказал Понтюхин с нажимом.

Я сделал глубокий вздох и через паузу ответил:

– Сергей Иванович, таких учеников, как Мельникова, у меня не меньше десятка. И Надежда Петровна среди них ничем особенным не выделялась.

Опер посмотрел куда-то через меня и тихо произнес:

– Значит, вы богатый человек.

Во время допроса он все время писал шариковой ручкой в толстой тетради. Наконец, он сделал паузу, взял тетрадь, и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Минут через пятнадцать он вернулся с небольшой папкой, из которой достал несколько листов бумаги:

– Это протокол вашего допроса. Сейчас я вам его зачитаю, и если все так, то вы его подпишите.

И он начал мне читать вслух то, чего я ему наговорил. Когда он закончил, я попросил его дать мне протокол для ознакомления. Я внимательно прочитал текст, по ходу сделав несколько замечаний. Сергей Иванович их учел, и я подписал протокол в нескольких местах. В заключение он дал мне подписать еще одну бумагу, где было написано, что при даче ложных показаний меня могут привлечь к судебной ответственности. Затем Сергей Иванович протянул мне мой паспорт, сказав, что больше он меня задерживать не будет. И дальше очень ласково добавил:

– Но, если вы меня обманули, то мы встретимся еще один раз.

В этом месте я ему сказал:

– А зачем мне вас обманывать?

– Ну, вот тогда я вас и спрошу, зачем.


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (27)
2009-11-25 10:21 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Прошел февраль, прошел март, жизнь потекла по накатанной колее. Опять лекции по фондовому рынку, опять командировки. Хорошо! Ни тебе звонков по телефону дурацких, ни тебе бессонных ночей… Просто хорошо жить. В такое время очень сильно начинаешь ценить свою семью, свою работу, свою квартиру, весь свой мир. Да, теперь я начинаю любить свое окружение, свой город, свою жизнь. Даже маршруты, по которым я перемещаюсь по Москве. Вообще говоря, езда по столице нашей Родины на автомобиле меня обычно раздражала, а теперь все стало просто замечательно. Моя работа – самая лучшая в мире, все мои друзья, знакомые и ученики – самые замечательные люди. Красивые, веселые, умные, просто супер, а не люди. А что касается жены, сына, то вообще лучше них никого нет! И ты начинаешь их любить, так, как никогда прежде. Потому что семья – это Божья награда.

Да, это было прекрасное время. Потом я потихоньку пришел в себя, и через несколько месяцев мне в голову пришла мысль, что к этому счастью необходимо какое-то количество денег.


«И, самое интересное, что они рядом, но трогать ты их не моги. Как не моги? А так, не моги, и все тут. Черт, что за ситуация? Три с половиной миллиона долларов лежат на счете, которым ты управляешь, а трогать их нельзя, вроде не твои. Но комиссию то свою я хоть могу взять? В семье денег особенных нет, а тут рядом, только протяни руку, такая офанаренная гора деньжищ».

Опять я начал по ночам плохо спать, опять начал думы думать. Идут дни, идут недели, идет весна, на улице замечательная погода… Я прихожу к мысли, что деньги, которыми я управляю, нужно перевести в более реальное управление, то есть, взять и перебросить на свой счет.

Где-то в конце мая я прихожу домой после лекции. Дверь открывает Катя. Она смотрит на меня очень напряженно. Я ее спрашиваю:

– Что случилось?

– Дусик, – отвечает она мне очень осторожным голосом, – сегодня был какой-то звонок, вроде из милиции.

– И что сказали? – спросил я, а внутри уже пополз знакомый холодок.

– Тебя спрашивал мрачным голосом какой-то мужик.

– Ну, и что хотел?

– Спрашивал, где ты находишься? Где работаешь? Также сказал, что ему нужно с тобой поговорить.

– И что ты ему сказала?

– Ну, что, что? Что тебя нет, что ты в данный момент читаешь лекцию по фондовому рынку, вот и все. Он обещали перезвонить, но, если хочешь, то сам можешь набрать его номер. Вот телефон и фамилия – Понтюхин Сергей Иванович.

– Хорошо, Катюш, завтра я решу что делать, а сейчас я хочу поесть и лечь спать, что-то я устал сегодня.

Ночью я проснулся, сердце колотится:

«А ментам что от меня нужно? Наверное, они хотят задать вопросы про Мельникову, а также про продюсеров. Наверняка, у них есть сведения, что я что-то знаю. Наверное, Степан им про меня рассказал, он же был только ранен. Завтра ментам сам позвоню» – решил я наконец, и, успокоившись, тут же заснул.

На следующий день, часов в одиннадцать, я звоню по телефону, который дала мне Катя:

– Мне Понтюхина.

– Понтюхин слушает.

– Моя фамилия Шацкий. Вы вчера мне звонили домой. Я хочу узнать, по какому вопросу?

– Нам с вами, Владимир Васильевич, надо побеседовать, – говорит Понтюхин очень мягко. – Когда вам удобно? Сегодня? Завтра? Или вас повесткой вызвать, а то вы теперь все очень занятые…

– А в чем, собственно говоря, дело?

Понтюхин продолжает разговор очень вежливо:

– Когда подойдете?

Я отвечаю растеряно:

– Не знаю… – Ну, давайте завтра, часа в два. А куда ехать?

– Значит завтра. Двадцать восьмого мая, в два часа дня. Записывайте адрес. Улица Бауманская дом девять, дробь двадцать три, зайдете в отдел пропусков с паспортом. Записали?

– Записал.

– Ну, и хорошо, ждем.

Опять мне стало как-то не по себе, опять снизу живота пополз холодок, опять пошли мрачные мысли:

«То тебе бандиты, то тебе менты… Где вы были раньше, пару месяцев назад? Что-то я не помню, чтобы вы мне в то время звонили, а вы так мне были нужны, так нужны… А теперь вы мне не нужны! Вы всегда появляетесь тогда, когда это уже никому не нужно. Здорово, конечно, что вы этих порешили. Ну, а теперь что? Начнут расспрашивать, кто, да что… Надо выработать с ними правильное поведение. Не говорить им ничего лишнего, да и вообще ничего им не говорить. Не знаю, мол, ничего. Если от волка ушел, то надо бы и от медведя уйти».

На следующий день я поехал на Бауманскую. Приезжаю. Выхожу из метро, сажусь на трамвай, проезжаю три остановки и выхожу около огромного зеленого здания, угол улицы Бауманской и угол улицы Радио. Подхожу к входу, читаю: «Московская городская прокуратура». В бюро пропусков отдаю паспорт, мне говорят «Подождите». Хорошо, сижу, жду. Мимо меня проходят какие-то люди, тоже суют свои паспорта в окошечко, но им выписывают пропуска через десять секунд и они идут на вход, а я сижу. Проходит минут десять, а мне ничего не выписывают, я начинаю нервничать. Минут через двадцать из окошечка раздается голос:

– Шацкий, подойдите.

Подхожу, мне дают какую-то розовую бумажку и говорят:

– Вход с другой стороны.

Я спрашиваю:

– С какой еще с другой?

Мне объясняют:

– Пройдете вдоль забора, и с другой стороны здания увидите вход, понятно?

Хотя мне ничего не понятно, я киваю, мол, все ясно:

– А паспорт?

– А паспорт получите позже.

Вот такие дела. Я пошел. Забор длиннющий-придлиннющий, здание занимает целый квартал. Подхожу с другой стороны. Ворота. Рядом железная дверь и звонок. Звоню. Выходит охрана – два военных с автоматами на плечах. Протягиваю им розовую бумажку, они пропускают меня в небольшой коридорчик со стоящей в углу деревянной лавкой и говорят: «Садитесь, сейчас за вами придут». Лязгает замок железной двери, и я оказался как бы в камере. Очень неприятное ощущение. Еще ничего не спросили, а ты уже в камере, мол, все про тебя ясно, ты подозреваемый. Класс!

Сижу минут двадцать. Наконец, входит мужчина лет тридцати пяти:

– Шацкий?

– Да.

– Пойдемте.

Опять лязгает замок и мы в коридоре. Проходим метров двадцать. Лифт, девятый этаж, выходим в узкий коридор, и через несколько секунд провожатый приглашает меня зайти в кабинет. Он тоже очень узкий, с огромным письменным столом. Он завален большим количеством каких-то бумаг.

– Садитесь, – предлагает провожатый.

Сажусь на неудобный стул перед огромным столом. Провожатый уходит. Я остаюсь один. Минут через пятнадцать в кабинет входит пожилой, усталый человек с кипой бумаг. Он садится за стол, начинает что-то быстро писать, потом поворачивается ко мне и спрашивает:

– Шацкий?

Я отвечаю раздраженно:

– Да, Шацкий.

– Владимир Васильевич?

– Он самый.

– Хорошо, рассказывайте… Где вы в последнее время работаете? Чем вообще занимаетесь? Нам давно хотелось с вами побеседовать.

– А с кем я имею честь разговаривать?

– Да, забыл представиться. Полковник Понтюхин Сергей Иванович, оперуполномоченный по особо важным делам.

– Слушаю вас, Сергей Иванович, – сказал я очень вежливо.

– Где работаете?

– Да уже нигде не работаю, я пенсионер.

Оперуполномоченный вскидывает на меня глаза:

– Хорошо выглядите. Как здоровье, Владимир Васильевич?

А сам что-то быстро пишет.

– Здоровье, слава Богу, нормальное.

– Где-нибудь подрабатываете?

– Да, подрабатываю. Читаю лекции по фондовому рынку России.

– Ну, и как?

– Что как?

– Фондовый рынок.

– Впереди грядет финансовый кризис, поэтому акции российских предприятий покупать не рекомендую.

– А вот я слышал, что для покупки ценных бумаг сейчас хорошее время.

– Это от кого вы слышали?

– Да сейчас об этом везде говорят. По радио, по телевидению. Заманивают во всякие там пифы. Да, кстати, а что это такое?

– Это паевые инвестиционные фонды. Покупаете пай какой-нибудь компании и управляющий этими паями все за вас сделает, – я выдерживаю паузу. – Но это не значит, что вы обязательно заработаете денег.

Сергей Иванович, удивленно:

– А почему?

– Да потому, что фондовый рынок не всегда растет, а в данный исторический момент он может упасть, то есть, цены на акции будут значительно ниже.

– Хорошо, что вы мне это подсказали, а то жена мне говорит, мол, пойди, сними деньги со счета в Сбербанке, там очень маленький процент дают, и купи лучше пифы. Они вон как растут, особенно паи компании Маривелл. За два года они выросли на двести четыре процента…

– Сергей Иванович, – перебиваю я оперуполномоченного. – Давайте ближе к делу. Зачем вы меня вызвали?


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (26)
2009-11-24 13:42 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я вернулся домой вечером. Мои сразу с порога меня спрашивают:

– Где ты был? Мы очень волнуемся, твой телефон не отвечает.

– Все в порядке, все живы, славу Богу, чего волноваться… Я думал о том, что нам теперь делать… Поживем пока так, а там посмотрим... – как мог я попытался успокоить жену и сына.

Молча попили чай. После чая я вышел на застекленную лоджию. Я смотрел на улицу. В голову опять пришла мысль, что при игре в шахматы, если попадаешь в трудное положение, главное тянуть время, а там смотришь, твой противник грубо ошибется.

Утром следующего дня я снова поехал в центр города. Кате и Максиму сказал:

– Сидите дома. Но если вам очень сильно надоест, то сходите погулять в Лианозовский лес, погода все-таки хорошая. А я поехал на разведку. Телефон будет включен. Приеду вечером.


Опять иду по улицам, опять размышляю:

«Телефон включен… А чего бояться? В своем то Отечестве, как говорится? Они что, по телефону меня вычислят? Они что, по телефону меня убивать будут? – от этой мысли мне стало очень хорошо, и я начал обращать внимание на окружающий мир, на витрины магазинов, на припаркованные машины, на женщин, идущих навстречу. – Ничего, надо потерпеть, все в мире меняется, через сто лет об этом никто помнить не будет, да какой через сто, уже через пятьдесят лет все будет по-другому… Вон, пятьдесят лет назад в Кремле сидел Хрущев, на улице движение было редкое, легковых машин мало, проезд в метро стоил пятьдесят копеек, а в троллейбусе сорок. Народ был одет во все темное. Темные костюмы, темные плащи, темные пальто, на головах черные, дурацкие шляпы. Мужчины все как будто из банды Аль-Капоне. В магазинах ничего нет, прилавки пустые, а если какой товар появляется, то за ним мгновенно выстраивается огромная очередь».

Позвонил Косте. Он сообщил, что успешно провел занятие. Я его спросил:

– Меня никто не спрашивал?

– Никто. А что, тобой кто-то должен интересоваться?

– Спасибо, Константин, что выручаешь. Скоро встретимся.

Вечером я поехал домой. Вылез из машины, подхожу к Витиному дому, раздается звонок на мобильный. Я говорю:

– Але, слушаю.

В трубке молчание, затем голос Иглы:

– Ну что, еврейская морда, сбежал? Но мы, тебя, блядь, найдем. Готовься… От нас еще никто не уходил. Мы твои яйца на чугунной сковородке жарить будем. Мы…

Я отвечаю ему очень резко:

– Пошел на хер, урод! Если ты будешь меня доставать, то я всех вас сдам ментам! Понял?

Я так заорал, что на меня залаяла собака, которую прогуливала старушка. От разговора с Иглой и от собачьего лая у меня заболела голова, во рту появилась сухость. Выключив мобильный телефон, я поспешил на квартиру к Вите. Все уже были дома, ждали меня. Катя говорит:

– Ты опять не включил телефон, и мы с Максимом волнуемся…

Я ее перебиваю довольно резко:

– Я тебя прошу, оставь меня сейчас в покое, видишь, меня всего трясет… Я очень устал.

Потом я говорю ей совсем мягко:

– Катюшка, пока не спрашивай меня ни о чем.

Витя из угла кухни задает мне вопрос:

– Ты когда в милицию пойдешь? Хочешь, завтра вместе с тобой схожу?

– Вить, давай это завтра и решим.

Ночью я проснулся. Сердце стучит, будто пробежал ни один километр. Сам ни в одном глазу. Лягу и так, и сяк... Ну, не могу я спать на чужих постелях! Пошли нехорошие мысли:

«Витя прав, надо идти в милицию… А что милиция? Даже если этих арестуют, то дело до суда не дойдет… И что мне это даст? Только усугублю свою позицию. С другой стороны, так жить нельзя. А почему, собственно говоря, нельзя? Что у человека самое главное? Наверное, его жизнь, жизнь его семьи. Даже самец муравья в тяжелый момент жизни спасает свое потомство, своих детей, свою самку. Поэтому ты все сделал правильно. Да, сейчас нам живется совсем не комфортно, совсем не весело, но если бы меня убили, то моей семье было от этого лучше, что ли? Да нет, я все сделал правильно. Слава Богу, все здоровы и живы».

Так прошло дней пять. Жена два раза ездила на работу, и я ее встречал около музыкальной школы. Брал такси и увозил к Вите. Костя пока читал лекции «в одно лицо». От нечего делать я пытался помогать Вите и в его магазине, и на автомобильной стоянке, где он бал председателем, но как-то раз он мне мягко сказал, занимайся, мол, своими делами. Тогда я стал ходить в местную библиотеку и проводить в читальном зале все свое свободное время. А времени у меня теперь стало предостаточно. В библиотеке я читал все подряд: свежие газеты, журналы, книги по истории и просто художественную литературу. Так прошла еще одна неделя. Как-то раз, набрав пачку свежих газет, я пролистывал очередной номер «Коммерсанта», где на странице криминальной хроники наткнулся на следующий текст:

«Вчера вечером во вторник, на улице Зацепа сотрудниками управления по борьбе с организованной преступностью города Москвы была успешно проведена операция по ликвидации банды известного вора в законе «Кощея» (он же Петр Кожухов), неоднократно судимого за особо опасные преступления (убийства, похищения людей, вымогательства крупных сумм денег как на территории России, так и за рубежом). Его банда отличалась громкими убийствами наших соотечественников на территории Великобритании. Проводя операцию по захвату банды, сотрудники РУБОПа столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Квартира, где скрывались преступники, была блокирована, но сдаться бандиты отказались. Учитывая особо опасный состав банды, оперативниками был открыт огонь на поражение. Из девяти человек, находившихся в квартире, было убито семеро. Это вор в законе «Кощей» (Петр Кожухов), вор в законе «Игла» (Захар Игнатьев), известный бандит «Офицер» (Сергей Прапорщиков), их подельник «Адвокат» (Иван Круглов), бандит «Водила» (Владимир Токарев), связной банды со странами Европы Владимир Соловей и их бухгалтер Авель Тараканов. Еще двое бандитов, оказавших сопротивление, были схвачены. Один из них Степан Кирсанов, секретарь шайки, в тяжелом состоянии отправлен в больницу, а личный шофер «Кощея» Геннадий Пенкин с легким огнестрельным ранением дает показания в следственном изоляторе. Среди оперативников есть раненые. В столице Великобритании – Лондоне, была проведена аналогичная операция по захвату филиала банды. Операция прошла успешно, ведется следствие».

Я стал лихорадочно перечитывать эти строки, пока перед глазами не замелькали желтые, красные, зеленые круги, лицо Надьки, лицо Степана, потом перекошенная рожа Иглы и маленькая девочка, играющая мячом на асфальте, а потом я кратковременно потерял сознание. Когда я очнулся, надо мной склонилось приятное лицо библиотекарши. Она пыталась поправить мое тело, которое сползало вниз со стула:

– Товарищ, товарищ, вы в порядке? Что с вами? Может, вызвать скорую? Отвечайте!

Она поддерживала меня обеими руками. Я ей улыбался идиотской улыбкой и шептал, что все очень хорошо. Она куда-то сбегала и принесла пузырек с корвалолом:

– Пожалуйста, выпейте вот это лекарство. Оно вам поможет.

Я выпил и стал собираться домой. Ноги были ватные, голова кружилась. Я спросил у женщины:

– Вы не дадите мне эту газету на один день?

Она медленно ответила:

– На руки газеты не выдаются, но я могу сделать ксерокс.

– Пожалуйста, сделайте копию вот этого текста, – и я вяло ткнул рукой в прочитанную мною статью.

Голова продолжала кружиться. Через пару минут работница библиотеки принесла ксерокопию, а еще через пару минут, поблагодарив женщину, я бежал домой к Вите, прихватив в магазине бутылку дорогого коньяка.

К Вите на квартиру я влетел со статьей и с бутылкой в руках, крича:

– Спасены, спасены!

Катя, как старушка, что-то вязала на кухне, посматривая телевизор. Как же за эти дни она постарела! Как-то вся сжалась, стала какая-то маленькая. Красота ее поблекла. Я кинулся к ней и стал целовать ее в щеки и в губы… Оторвавшись от жены, я закричал:

– Все кончилось, мы сейчас уезжаем домой!

Она смотрела на меня непонимающе.

– Максим, – продолжал вопить я. – Иди скорее сюда! Мы спасены, понимаешь спасены! Всех этих милиция накрыла и в Москве и в Лондоне. Ура! Я об этом только что прочитал в газете.

Катя выхватывает у меня газетный листок и, вчитываясь в каждую букву текста, замирает. Вошедший Максим пытается читать текст через руки Катерины. В это время в квартиру входит Витя. Я из кухни ему возбужденно кричу:

– Все обошлось, слышишь, все закончилось! Мы сегодня уезжаем домой.

– Что обошлось? – спрашивает Витя, входя в кухню.

Катя, отложив газету, начинает беззвучно плакать. По ее щекам текут слезы. Я обнимаю ее, глажу рукой ее нежные волосы:

– Ну, успокойся… Все хорошо, все живы, все дальше устроится… Ну, это жизнь, ну так получилось… Ну, не надо…

И незаметно для себя тоже начинаю плакать. Одним словом картина из итальянского кино шестидесятых годов. Витя, прочитав статью, внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Это точно они?

– Да, Вить, точно. Я их клички и род деятельности изучил очень хорошо.

Затем я как-то неловко достал из целлофанового пакета бутылку коньяка и молча начал наливать всем, даже Максиму. Закончив эту процедуру, я обвел всех присутствующих сумасшедшим взглядом, и тяжело сказал:

– Это дело обмыть надо.

Выпили молча. Потом еще выпили.

– Сегодня поедете? – спросил Витя.

– Да, сегодня.

– Может, завтра с утра?

Я посмотрел на Катю:

– Нет, сегодня, прямо сейчас.

– Как же мы поедем? – всплеснула руками жена. – Ты же выпил!

– Да, выпил, но сейчас мы поедем на такси, а машину я заберу через два дня. Собирайтесь.

Через час мы уже ехали домой через Алтуфьевское шоссе, через МКАД и через Гольяново… В машине было тепло и уютно, звучала приятная музыка.

Приехали – квартира в запустении. Цветы не политы, стали засыхать. Везде пыль, в каждом уголке квартиры чувствуется отсутствие хозяев, хотя прошло всего-то чуть более двух недель. Начали убираться. Максим сразу схватился за телефон, звонит своим друзьям:

– Але! Да! Я завтра в колледж приду. Что? Не слышу… Да, у нас в семье были важные дела.

Все обрадовались, что вернулись домой. Даже кошка заурчала, начала тереться о мебель, о косяки дверей, стала по-хозяйски обходить все углы квартиры. Мне показалось, что она начала проверять, все ли лежит на месте.

На следующий день Максим пошел в колледж, а Катя в свою музыкальную школу. Я тоже вышел из дома – пошел гулять по Измайловскому лесу.

«Хорошо, когда у тебя есть семья, когда есть теплая, уютная квартира, когда есть покой и размеренная жизнь…»

Глубоко вздохнув морозный воздух, я довольно бодро зашагал по лесной дорожке, внутренне улыбаясь себе. Ни тебе Надьки, ни тебе бандитов… Правда, Надежду жалко.


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (25)
2009-11-23 15:06 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

– Я что-то твоих шуток не понимаю.

– Значит так. Давай, собирайся, и побыстрее. Нам надо скорее уехать из этой квартиры.

– Что случилось?

– Несколько месяцев назад у меня появилась ученица по фамилии Мельникова. Она дала мне в управление три с половиной миллиона долларов.

Жена задает закономерный вопрос:

– И ты проиграл все ее деньги?


Я отвечаю ей довольно резко:

– Слушай в этом месте меня внимательно. Ничего я не проиграл. Она уехала в Лондон к мужу, попросив меня поуправлять ее счетом. Я ей заработал шестьсот тысяч долларов. Но в Лондоне с ней и с ее мужем что-то случилось. Возможно, их убили.

Катя всплеснула руками и замерла, как будто окаменела.

– И вместо нее в Москву нагрянули бандиты, которые трясут меня уже несколько дней и угрожают убить, потому что я им не рассказал о деньгах этой самой Надежды. Поэтому, я боюсь за тебя, за себя, за Максима... Поэтому, пока эта ситуация не рассосется, мы должны пожить в другом месте.

– Может твоим, этим, как их там, бандитам, стоит все рассказать и отдать деньги?

– Нет, Кать, уже поздно. Процесс пошел не так, как хотелось.

– А где же мы будем жить?

– Я уже договорился с Витей, пока поживем у него, а там посмотрим.

– У Вити… А как же мама, как же кошка?

– Что мама? Что кошка? Мы же остаемся жить в Москве! У нас есть машина, мы будем навещать твою маму, а кошку возьмем с собой. Давай собирайся, возьми какие-нибудь простые вещи, свитера, брюки, теплые носки.

Таня как сидела на стуле, так и осталась сидеть, как будто ее пришпилили к нему булавкой. В это время зазвонил мой мобильник.

– Владимир Васильевич, это Степан. Мы хотели бы с вами сегодня встретиться, часа через два. Метро Смоленская, но только ресторан Шим-Бим. Это практически там же, но только чуть подальше.

Я буркнул:

– Хорошо.

– Значит, мы договорились. Ресторан Шим-Бим в пять часов.

Я отключился.

– Это они? – Катя смотрит на меня глазами, полными слез. – И ты к ним сейчас поедешь?

Я как заору:

– Куда поедешь? Ты что, рехнулась? Собирайся немедленно, мы уезжаем к Вите.

– А Максим?

– Катя, собирай скорее вещи. Времени очень мало. Максима мы возьмем прямо из колледжа. Ну, не смотри на меня так, давай делай что-нибудь, у нас времени всего два часа.

Жена очень медленно, как старушка, поднялась со стула и начала собирать майки, носки, трусы… На это мне было очень больно смотреть. Катюшка в этот момент постарела лет на десять, а может быть, и на все двадцать.

Я опять пошел в комнату-библиотеку и позвонил свояку:

– Вить, я сейчас приеду к тебе с Максимом и Катюшкой.

– А что случилось?

– Да нет, ничего, просто так получается.

– Нет проблем, приезжайте.

В это время в дверь позвонили. Я подбежал, смотрю в глазок, это Максим.

– Это хорошо, что ты пришел пораньше, – я нежно хлопаю его по спине. – Быстро ешь, мы сейчас уезжаем к Вите.

– Пап, а с чего это мы к Вите едем?

– Давай, сынок, побыстрее ешь, и не спрашивай меня ни о чем, потом все расскажу.

Я, Максим и Катюшка сидим на кухне. Мы медленно жуем бутерброды, пьем чай. Катя, естественно, обед в такой обстановке не приготовила. Над нами сгустилась мрачная тишина.

– А как же мы теперь будем жить? – Катюша смотрит на меня влажными глазами.

– Как жили, так и будем… Сейчас надо поберечься.

– И сколько это будет продолжаться?

– Не знаю, Кать… Время покажет. Но, если честно, то этих я боюсь.

Через час, в начале пятого, мы вышли из квартиры с чемоданом и со спортивной сумкой. Несем кошку и какие-то узлы. Молча садимся в машину. Отъезжаем от «Сбербанка». Свой «Форд» я всегда ставил около входа в отделение «Сбербанка» – там больше места, чем у подъезда, да и посветлее, да и камера наблюдения направлена на вход. Но, как только мы сели в машину, я заметил, как два молодых парня, одетые в спортивные костюмы, выскочили из «Сбербанка» и метнулись к «девятке» с тонированными стеклами. Я ударил по газам, но передо мной переключился светофор. Красный свет! Девятка встала за нами. Я напряг свое зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть через боковое зеркало. Светофор переключился на зеленый, и я повернул на Среднюю Первомайскую улицу, рванув по ней со скоростью восемьдесят километров в час – «девятка» за мной. В голове застучало: «Эта девятка, наверняка, подослана бандитами».

Проскочил одну улицу, другую – преследователи едут за мной, не отставая. Резко сворачиваю в первый попавшийся переулок, затем во двор какого-то дома, там прижимаюсь к припаркованным машинам и выключаю габаритные огни. Наступает тишина. Сердце бешено бьется. Проходит минута, проходит вторая. Нас никто не преследует, кругом тишина. Первой нарушала молчание Катя:

– Володя, это были они?

– Кать, я не знаю. Возможно, они.

Мы посидели еще несколько минут. А потом потихоньку поехали через Сиреневый бульвар к Преображенской площади и Краснобогатырской улице. Проехали ВДНХ. Не прошло и двадцати минут, как мы были у Вити в Бибирево. Подъехали к его дому. Я позвонил ему по мобильному телефону. Он вышел минут через пять:

– Во как! С вещами, с женами, сыновьями и с кошками. Володь, что произошло?

– Вить, давай помогай. Бери вещи, я потом тебе все расскажу.

Молча поднимаемся на третий этаж, молча входим в квартиру. Там еще совсем недавно жила семья: Витя, его жена Маша – моя сестра, а также ее сын Гена плюс веселая собачка Чарлик. Теперь остался один Витя, остальные члены семьи умерли от пьянства. Сначала сестра. Боясь умереть от рака груди, которого у нее не было, она начала потихоньку пить, уйдя из жизни в возрасте пятидесяти лет – отказали почки. Потом племянник. Он каждый день махал пиво. Бутылочек по десять. «Клинское» – продвинутое, «Арсенальное» – с мужским характером, «Балтика №9» – темное, крепкое. Одним словом, в возрасте шестнадцати лет мальчик пристрастился к пиву, а в двадцать семь его не стало. А Чарлик после всего этого сдох от тоски и старости.

Нашим глазам предстала трехкомнатная, пыльная, неухоженная квартира, полная вещей моих родителей и моей сестры. Вхожу в ванную комнату помыть руки, а там деревянная, обструганная, потемневшая от воды и времени доска, чтобы в ванне сидеть было удобно, когда моешься, сделанная руками моего отца лет тридцать тому назад. В горле встал комок слез. Моего отца уже давно нет, матери нет и вот теперь нет сестры родной и племянника. Я говорю свояку:

– Вить, давай в магазин сходим.

– Да вроде все есть.

– Пойдем тогда просто прогуляемся.

Выходим на улицу. На улице густой темный вечер. Идем по бульвару. Я говорю:

– Вить, слушай меня внимательно. Больше года назад у меня появилась ученица по фамилии Мельникова… – дальше я изложил в сжатой форме все то, что со мной приключилось. – И вот, Вить, мы у тебя. Извини, что без предупреждения. Времени не было.

Он очень тяжело вздохнул, помолчал.

– Может быть, тебе пойти в милицию?

– Может.

Мы помолчали. Затем потихоньку пошли в магазин. Там что-то купили и пришли домой. Молча это «что-то» пожевали и уперлись в телевизор. Там шел забойный фильм про бандитов.

На следующий день я встал рано – на чужой постели спится плохо. Я сразу стал собираться на улицу. Катя спросила:

– Ты куда?

– Пойду на разведку. А вы пока сидите дома, никуда не ходите. В случае чего звоните на мобильный телефон.

Я поехал с Витей на его машине. Отвез его в Останкино, до дверей его собственного магазина, а потом поехал в центр города побродить по улицам, подумать. Походил по улицам часа три. Проголодался, съел полкурицы гриль, связался с Константином:

– Позвони Носорогу и скажи, что будешь читать лекции по внутридневной торговле вместо меня.

– А что случилось?

– Что случилось? Много чего случилось, это не телефонный разговор, при встрече расскажу. Ну, давай.

Иду по улице и думаю, а как теперь жить.

«Сюда нельзя, туда нельзя. На сколько меня хватит? Неделя, другая, третья… Месяц, другой, третьей… Это что же получается? Живем у Вити, вроде все живы-здоровы… Катерине надо на работу. Мне тоже. Максиму надо учиться, да и Витя от нас через несколько дней сойдет с ума. Да, ситуация так себе».


Продолжение

Зайдите сюда чтобы найти еще много интересных блогов о трейдинге.

Случай из жизни трейдера (24)
2009-11-22 17:17 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Наступил понедельник. Я встал с постели, побрился, позавтракал, съел отварное яйцо, пару бутербродов с колбасой и выпил чашку крепкого чая. Посидел в библиотеке, подготовился к занятиям, и часа в четыре начал собираться на работу, надо читать лекцию в компании «Феко».

Приезжаю я туда. Руководят этой компанией три молодых человека. Я вхожу в офис, а они все трое сидят и очень напряженно на меня смотрят. Я им говорю:

– Привет, а что случилось?

Один из них, Артур, говорит мне с напряжением в голосе:

– Владимир Васильевич, мы бы хотели с вами поговорить.

– Хорошо.

– Вы знаете, сегодня к нам приезжали из милиции и очень сильно интересовались вашей деятельностью. Очень много расспрашивали о ваших учениках, в частности о какой-то Мельниковой, даже фотографию показывали. Как вы это все можете объяснить?


– Наша фирма очень молодая, – продолжил другой молодой босс по имени Андрей. – И нам не хотелось бы иметь проблемы с правоохранительными органами.

Я им сразу отвечаю:

– А почему вы решили, что они из милиции?

– Они нам какие-то документы показывали.

– Ну, вы даете, вот что значит современная молодежь! Какие-то документы, – перефразировал я реплику Андрея. – А вы эти документы хорошо смотрели?

Современная молодежь переглянулась. Мой вопрос остался без ответа.

– Как они выглядели? – спросил я.

– Один очень здоровый, мордатый. А второй высокий и молодой. Кажется, Степаном зовут, – ответил Артур.

Я слегка побледнел, и, садясь на стул, выдохнул:

– Это не милиция.

Я прочитал лекцию кое-как. По дороге меня всего трясло и знобило. «Ах, засранцы, – думал я про себя. – Как это у них все быстро получается, резину не тянут». Приехал домой, маханул водки грамм триста… А как тут не махануть? Нервы ведь никуда не годные. «Все, – думаю я про себя. – Завтра они выйдут на счет Надьки. Работают очень оперативно». В одиннадцать вечера зазвонил мобильный телефон:

– Ну, козел старый, ну, блядь, мы тебя просили все по-честному… – раздался голос Иглы. – А ты, сука…

Я пытаюсь что-то говорить, типа «Вас не слышно… Кто это?», а самого уже трясет.

– Завтра мы тебе, урод, уши промоем, завтра ты у нас колоться будешь, сука страшная!

Дальше я уже ничего не слышал, так как вошел в полуобморочное состояние. Свет из кухни, работающий телевизор – все пульсировало и прыгало перед глазами. Подкатывала тошнота. Я тяжело опустился на диван. Надо немедленно что-то делать. Я отключил мобильник. Немного посидел, стал успокаиваться. В голове пошли следующие мысли:

«На звонки не отвечаю, а завтра, прямо завтра, Катюшу и Максима отправляю к своему свояку в Бибирево, потому что мне объявили войну. Сам тоже исчезаю из квартиры и поживу где-нибудь, может быть, у того же Вити. Он живет один в трехкомнатной квартире. Моя родная сестра была ему жена, но несколько лет назад она умерла, и сын их тоже умер... А параллельно я иду в РУБОП и всех этих сдаю. Пошли на хер, еще мне угрожать будут… Пускай мне будет плохо, но им тоже будет плохо».

Я не спал всю ночь, думая, как рассказать об этом жене.

«Ей надо рассказать об этом довольно мягко, чтобы не создавать панику. С другой стороны, ну как не создавать панику, если приходится прятаться? Наверное, надо сказать вот как… Катя, меня хотят убить, но ты не волнуйся, все будет хорошо. А с завтрашнего дня мы поживем у Вити в Бибирево... Да, хороший заход… Меня хотят убить, но ты не волнуйся... Жили мы, жили, не тужили, а теперь вдруг будем жить на другом конце Москвы. Вот такие дела… Хотят убить, а ты не волнуйся».

Утро, солнце, мороз, день чудесный, а на душе скребут кошки. Вставать не хочется. Время – девять часов. Максим ушел в колледж, а жена на кухне с кем-то разговаривает по телефону. Я напряг слух. Вроде, она общается со своей восьмидесятипятилетней матерью:

– Мама, мама, ты слышишь меня, или нет? Ну не брала я твоих часов. Что? Не брала я и твоих старых штон, слышишь меня, не брала!

Жена вешает трубку. Тут же новый звонок. Мое сердце нервно забилось, вдруг это «продюсеры»? Слышу голос жены:

– Он еще спит, что ему передать? Володя, подойди к телефону.

Подхожу, а самого трясет. На проводе интеллигенция:

– Але, привет Володь, это Костя. Сегодня утром мне позвонил Носорог…

И тут я как заору:

– И что?
– Ты чего психуешь? Он просто хотел, чтобы ты для сотрудников Боцмана прочитал лекцию по внутридневной торговле. Сколько это будет стоить? Две тысячи рублей в час? Хорошо, считай, что договорились, я ему перезвоню.

Я прилег опять, но не спать, а так, полежать, собрать мысли в кучку… День предстоял тяжелый. Опять звонок, но не по телефону, а в дверь. Я соскакиваю с постели и истерично кричу Кате:

– Не открывай, не открывай!

И чуть ни падаю на пол. Жена спрашивает:

– Что с тобой?

Опять звонок в дверь. Жена открывает, я лежу около кровати, ни жив, ни мертв. Слышу женский голос:

– Сахар по семнадцать рублей килограмм, не желаете?

Я вскакиваю с кровати и бегу в прихожую:

– Не желаю, – ору я истеричным голосом, а самого трясет до тошноты.

Жена смотрит на меня в упор:

– Что происходит?

Я весь напрягся и хотел ее выдать следующей текст: «Мою ученицу, которая дала мне в управление три с половиной миллиона долларов, убили. Теперь хотят убить и меня. Поэтому нам нужно пожить в другом месте». И только я открыл рот, как по телефону раздался звонок.

– А, Вера, привет, – начала разговор Катя.

Я быстро оделся, выскользнул из квартиры и пошел по улице, куда глаза глядят. А в голове, как сидит заноза одна мысль: «Как же это все рассказать жене»? А на улице хорошо… Солнце, легкий морозец. Дело идет к весне. Иду я по улице, сам не знаю куда. А голова работает, как во время тяжелого экзамена. Мысли двигаются со страшной скоростью:

«Так, сегодня вторник, на работу идти не надо… Где ключи от машины? Ага, вот они… А где мобильник? Нет мобильника. Видимо, дома оставил. Ну и хрен с ним, без него сейчас лучше».

Хожу, думаю… Ноги принесли меня к залу игровых автоматов. В кармане четыреста рублей. Начинаю играть, прихожу в себя:

«Ко мне домой бандюки сразу не нагрянут. Хотя, по правде говоря, хрен их знает, они такие шустрые… Приедут, позвонят в дверь. Катерина, как представитель интеллигенции, сразу им откроет, и они начнут ее пытать».

В этом месте мне опять стало нехорошо. Я подумал, что надо скорее идти домой. Я смотрю на игровой автомат, на нем вертятся картинки, я опускаю в приемник какие-то деньги… Ко мне подошла операционистка:

– Кофе хотите?

Я ей отвечаю:

– От вас позвонить можно?

– Можно, – отвечает она. – Только из бара.

Звоню домой, телефон занят. Возвращаюсь к автоматам. Опять начал крутить одноруких бандитов. Опять крутятся перед глазами веселые картинки. Вот прыгающий, сексуально визжащий помидор, вот апельсины, сливы, лимоны… В сердце вошла тревога Она не выходит. Я снова звоню домой. Трубку взяла жена:

– Володь, ты где?

– Да тут… Отъехал, – я начинаю врать. – Хотел у приятеля взять картину, да колесо на машине спустилось. Вот, меняю его. Скоро приеду. Да, кстати, мне никто не звонил?

– Нет, не звонил.

– Ладно, скоро буду.

«Так, – говорю я сам себе. – Сколько сейчас времени? Ага, час дня. Значит, время еще есть. Скоро из колледжа придет Максим, а Катя сегодня не работает. Надо принимать решение… Ты, Шацкий, конечно, слабак. За такое дело берешься, а все время ссышь. Что же ты так себя неуверенно ведешь? Вот мой компаньон, Бориска, на что был резок и агрессивен, не в пример мне. На него тоже наехали бандюганы. Выставили претензии на два миллиона долларов. И, что? Где он? На кладбище он, вот он где… Уже семь лет лежит. Застрелили. Тоже вроде сначала с ним вели разговоры, а потом во дворе собственного дома, ранним утром… Пошел он машину свою переставлять, соседу его машина мешала выехать со двора. А там засада. Шесть пуль в голову и шею. Умер на месте. Нет, с такими пацанами надо быть начеку. Я знаю, их угрозы – это не просто пустой треп. Что им языком-то молоть? Парни мрачные, серьезные. Разговор у них короткий, раз и в овражек. Одним словом, принимаю решение: сегодня со всей своей семьей уезжаю из квартиры».

Прихожу домой. Жена гладит мои рубашки. От этой мирной, житейской картины мое сердце сжалось, и на глаза навернулись слезы. Открываю шкаф и забираю все наличные деньги в размере двадцати семи тысяч рублей, беру сберкнижку и паспорта – свой и жены. Начинаю собирать чемодан и спортивную сумку. Катя удивленно спрашивает:

– Ты что, в командировку собираешься? А почему мне ничего не сказал?

– Да, в командировку, – механически отвечаю я.

Иду в комнату-библиотеку и звоню Вите, свояку:

– Как дела, Витек?

– Нормально.

– Ты сейчас где?

– Сейчас? Я в Останкино, в магазине, но через час поеду домой.

– Витек, я хочу к тебе сегодня приехать в гости, не возражаешь?

– О чем речь, Володь? Давай, приезжай, я всегда тебя рад видеть.

Возвращаюсь к жене. Катя продолжает гладить:

– Я не поняла, ты что, уезжаешь в командировку?

Я говорю ей очень медленно:

– Екатерина, сегодня мы все уезжаем в командировку. У нас на сборы два часа.


Продолжение

Случай из жизни трейдера (23)
2009-11-21 10:03 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

«Да, ну и ситуация! Собирай свои вещи, забирай семью и куда-нибудь сваливай. Во как! Ну, ладно Шацкий, только без паники, тебя по жизни много раз пугали. Ну, выйдут они на компанию Боцман. Даже если потом обнаружат там счет Надьки, то откуда они узнают, кто счетом управляет? Ах, черт, – тут я себя треснул по лбу. – А Генеральная доверенность? Да, и еще. Я же в конце прошлого года брокеру компании Боцман Вадиму Рыкову рекомендовал Надежду как свою лучшую ученицу. И Вадим, по-моему, это зафиксировал. Ай-яй-яй, вот это плохо, они со своими деньгами легко могут об этом узнать, дадут мальчику-брокеру денег, и тот им все и расскажет».

Домой пришел ни жив, ни мертв, бледный, как смерть. Жена спрашивает:

– Что случилось?

– Да так, в одной фирме учеников набрать не можем.

– И поэтому нужно так нервничать? Ты береги себя, у нас мальчик еще маленький.

Я ей отвечаю эхом:

– Буду беречь.


Одиннадцать часов вечера, все в доме уснули. Я прошел в библиотеку, уселся в кресло и крепко задумался.

«Так, у меня есть два дня: суббота и воскресение, плюс полдня понедельника. К вечеру понедельника продюсеры наверняка уже многое узнают. Что я могу предпринять? Ну, например, подкатить к Вадиму и попросить его не раскрывать тайну Надькиного счета. Допустим, Вадим согласится. А потом, появятся продюсеры, дадут ему денег – несколько тысяч долларов, и он мигом им все расскажет. А если его пугануть. Чем? Рассказать ему, что бандиты ищут деньги Мельниковой? Ну и что? Он все это выслушает и побежит либо к руководству компании, либо к своим коллегам. Они станут все это обсуждать. Впрочем, Вадим может затаиться и начать свою игру. Наверное, сказать все Рыкову – это не очень хороший ход. Тогда как же быть? Встретиться с руководством Боцмана и предупредить их? Да, так было бы неплохо, но тогда деньги Надежды уйдут либо к брокерской компании, либо к ее наследникам, либо к государству. А если с руководством компании обсудить этот вопрос за определенный процент? Но где гарантия, что они захотят со мной делиться? Скажут, спасибо за информацию. Деньги Надежды ведь у них, а не у тебя. Что же делать? С кем посоветоваться? Может быть, с Ковалевым, он парень толковый, один из моих старых приятелей... По жизни он попадал… И с кредиторами, и с бандитами, тертый калач, одним словом. Это интересная мысль… С кем еще можно посоветоваться? Со свояком – он тоже знает все эти тонкости не понаслышке. Дай-ка я составлю список своих знакомых, которые могут соображать в таких делах. Так, Ковалев, свояк, Ногин, Митя, Боб, Костя… Да, не густо. Вообще говоря, посмотришь вокруг с холодным вниманием, и увидишь вакуум. Да, в таком деле одному тяжело. Вот, например, Константин, мой партнер, сразу начнет, говорить, что надо идти в РУБОП, ведь деньги не твои, что ты колотишься, ты же все сделал, как тебя просили, и так далее. Константин – это законченный интеллигент и социал-демократ. Так, как же мне быть, кому довериться? Да, довериться некому».

Из спальни выходит жена:

– Ты спать собираешься? Посмотри, время уже три часа ночи.

– Собираюсь, – автоматически отвечаю я.

«Как этот, с красной рожей, сказал… Нам чужого не надо, но и своего мы никому не отдадим. У бандитов денег не может быть по определению. Откуда у них деньги? Они что, производят что-нибудь? Чем-либо торгуют, что-либо изобретают, фантазируют, творят? У них в голове только две извилины, а также знание двух арифметических действий: отнять и поделить. Может в целом ребята они неплохие, добрые к своим женам, к своим детям, поддерживают своих престарелых родителей. И в своей работе они смелые, сплоченные, дисциплинированные, упорные, прямолинейные, как улицы Нью-Йорка, но что касается творчества, то тут у них все поставлено плохо. Надо идти спать. Время уже четыре часа, но как спать, когда начались такие дела»?

Опять бессонная ночь. Опять думы. Желание борьбы и апатия к жизни присутствуют во мне одновременно. Я уже немолод и нет такого куража, как раньше, лет двадцать тому назад.

«Да, Шацкий, стареешь… Ну, ладно, ближе к теме. А тема очень интересная. На Надькином счете больше трех с половиной миллиона долларов, которыми я управляю. Знаю пароли и коды, есть даже доверенность, вот они деньги, бери – не хочу. Как это бери, деньги ведь Надькины? Но ее нет в живых… А ты в этом уверен? Нет, не уверен, но догадываюсь. Да… Тут как в русских народных сказках: прежде чем принцессу спасти или клад найти, надо немало подвигов совершить, и со змеем Горынычем сразиться и ведьму вокруг пальца обвести и упырей не испугаться».

Просыпаюсь от боли в сердце – еще и помереть раньше времени можно... Так, вернемся к ситуации, что мы имеем?

«Мы имеем Надькин счет, на котором три с половиной миллиона долларов. Это раз. И бандитов, которые этот счет ищут. Это два. Можно, конечно, это счет бандитам сдать, но это значит, что ты подписал акт о безоговорочной капитуляции. Эту ситуацию можно оговорить с руководством компании Боцман, но это ход довольно слабый. Можно также сдаться милиции, но это вообще непонятно зачем. Можно чисто по-русски ничего не делать, и ждать. Мол, само все рассосется. Так, Шацкий, думай, думай, но как можно думать после бессонной ночи? А что надо было делать? Спать надо было, вот что надо было делать. Так, сегодня суббота, сегодня продюсеры будут отдыхать, поэтому у меня есть два дня – суббота и воскресение. За эти два дня нужно найти правильное решение. Сдать бандитам счет – это значит сдаться, я уже об этом думал. Да и после получения денег они тебя могут порешить. Зачем? А как свидетеля. Пока у них денег нет, ты им нужен. Может быть, сбежать? А почему я должен бежать? Ну, если не бежать, то затаиться и все. Уехать куда-нибудь, а там, смотришь, ситуация и рассосется.

А они пробьют три фирмы и выйдут на счет Надежды. А там как-нибудь снимут деньги. У них, наверное, есть методы. А может, их ментам сдать? Пойти, скажем, завтра в региональное управление по организованной преступности и рассказать сотрудникам милиции все. Потом встретиться с бандитами под предлогом того, что я кое-что вспомнил. Они придут, менты их повяжут. И что дальше? Никакого состава преступления, через пару часов их выпустят. А вечером того же дня ты будешь валяться во дворе своего дома с дыркой в голове. Тебе это надо?

Может, с кем посоветоваться? – пошли мысли по второму кругу. – Ты же об этом уже думал. Но кто тебе может что-то посоветовать? В этой ситуации ты находишься более полугода. Как ты сможешь передать свои мысли, свои чувства, свои ощущения тому же Ковалеву? Ведь он, несмотря на весь свой опыт, очень далек от твоей ситуации. Даже если ты ярко, красочно, в течение нескольких часов, все это ему расскажешь, то толку будет мало. Конечно, он тебя выслушает, посочувствует, потом вяло что-нибудь посоветует. И, что дальше? Рассказывая ему все это, ты потеряешь духовную силу, потому что понадеешься на его помощь и на его подсказку. Пойми, что это твоя ситуация, это твой шанс. Причем здесь Ковалев? Кроме того, зачем мешать сюда свояка, зачем здесь менты или руководство компании Боцман? Здесь есть только ты и они. Все. Здесь больше никого не должно быть. Если ты кого подключаешь, значит, ты слабак. Но ты же сам себе говорил, что в этом деле одному тяжело... Да, тяжело, очень тяжело, но никто тебе не сможет грамотно помочь, да еще времени у тебя мало – всего два дня. Вот было бы хорошо, если бы мне удалось подставить продюсерам подножку или как-нибудь их надурить»!

Я задумался, прилег на диван, задремал, но, через десять минут проснулся. В комнате, отражаясь в зеркалах, ярко играло солнце. Я продолжал размышлять:

«Ну, вышли они на компанию Боцман. И как бы они стали действовать? Давай поразмышляем, как бы в данной ситуации действовал бы ты? Итак, ты узнал бы адрес компании, дальше выяснил, открыт ли в ней счет у госпожи Мельниковой и сколько на этом счете денег, а дальше попытался бы их снять… Но как? Снять – это невозможно. Нет, возможно! Деньги можно снять через Шацкого, то есть, через тебя. Точно, Володя, они тебя убивать не будут, даже если узнают, что ты им много чего не рассказал. Ты им нужен! Они тебе скажут приблизительно вот что… Хоть ты и дурил нас и заслуживаешь сурового наказания, но мы ребята добрые и тебя прощаем, но ты искупишь свою вину и поможешь нам снять Надькины деньги со счета.

Но, как они узнают об открытии счета гражданкой Мельниковой? Как, как? Очень просто. Они притворятся, что хотят открыть счет для себя, узнают всю структуру компании и при оформлении документов выйдут на брокеров. Дальше они задружатся с одним из них, пригласят его в ресторан, там начнут прессовать – либо угрозами, либо деньгами. Брокер, если не дурак, берет деньги и раскрывает служебную информацию. Сливает им номер счета. Вот так, фенита ля комедия.

Конечно, брокер может пожаловаться президенту компании, Боцманову. Парень не промах. Рожа у него огромная, кожа толстая, глазки маленькие. Недаром все зовут его Носорогом. В 90-е годы он раскрутился буквально с нуля. Сначала торговал резиновыми лентами для элеваторов, потом занялся ценными бумагами. Своих в обиду не даст. И продюсеров не испугается. Если и пойдет с ними на свидание, то приведет с собой мордатых телохранителей. Объяснит Игле и Офицеру, мол, так и так, действительно на счете гражданки Мельниковой есть такая-то сумма. Скорее всего, Носорог с бандюгами общий язык найдет – рыбак рыбака видит издалека, по сути, он такой же жлоб. И Надькины деньги они попилят. И ты, Шацкий, останешься жив и здоров. Но без денег.

Однако самое плохое, если бандиты продолжат тебя прессовать. И ты собираешься им противостоять? У тебя нет ни денег, ни опыта борьбы, и здоровья у тебя, кроме всего прочего, не так много. Поэтому надо собирать семью и сваливать. Сваливать… Интересно, а как? Жена работает в музыкальной школе. Это недалеко от дома. Сын учится в колледже, колледж тоже рядом. Дополнительно у тебя на руках кошка, а также восьмидесятипятилетняя теща, которая в полном маразме лежит в своей квартире. И тещу надо каждый день навещать. Сваливать? Ты о чем, старина»?

Наступило воскресенье. Я встал весь разбитый, и к двенадцати часам дня пошел погулять в Измайловский парк. Иду по дорожке, погода хорошая, теплая. Сквозь ветки деревьев пробиваются солнечные лучи. Люди гуляют с детьми и с собаками. Бабушки – с внуками, мамы – с колясками. Много велосипедистов, а также старичков-спортсменов в вязаных шапочках и дурацких штанах. В московских парках в выходные дни всегда так. Иду по дорожке, думаю, но ничего придумать не могу.

«Мысль бьется около одного – в борьбе с продюсерами моя позиция очень слабая. Нет у меня ничего – только фантастические идеи, типа пойти на Черкизовский рынок и у черных купить пистолет. Нет, лучше старый наган с магазином барабанного типа, и к нему шесть патронов. А затем надо устроить засаду у офиса компании Боцман плюс. Как только продюсеры подъедут, открыть огонь на поражение. Может, кого убью… Во всяком случае, я их сильно напугаю... Но только на один день, ведь эти ребята не из пугливых. После этого случая они с еще большей силой будут копать. И в Боцмане, и в Феко... А зачем так сложно? Просто в следующий раз, когда мы встретимся в ресторане, я, как Майкл Корлеоне в Крестном отце, открою огонь на поражение. Шесть выстрелов, шесть трупов. Вот так, всех сразу и замочить».

Одним словом, в голове сплошной бред.

«Гуляй, Шацкий, гуляй... Вот я и гуляю. Да, Надькины деньги неправедные. Да, это кровавые деньги. Ты думаешь, что на таких деньгах можно стать счастливым? А что, деньги других богатеев очень праведные, так что ли? Наверняка, если сильно копнуть, у всех рыльца в пушку. Но, как говорится, не пойман – не вор. Гуляй, Шацкий, гуляй. Где честные, где нечестные? Кому знать? За всем стоит Бог. Захочет – даст, а не захочет – не даст, и даже все отнимет.

Значит так, – решил я. – Что будет, то и будет. Я ничего не делаю. Бандюгам не помогаю, но и пистолет не покупаю. Все в руках Божьих!

И от этой благостной мысли мне стало очень хорошо. Я успокоился, угомонился, вздохнул полной грудью морозный воздух и пошел домой.

«Что будет, то и будет. Принцип у-вей, прав был великий китайский философ Лао-Цзы. Главное – это недеяние. Дернешься – получишь полный рот гнилых помидор».

Я пришел домой через четыре часа с раскрасневшимися щеками. Выпил водки, прилег подремать. И снится мне сон, будто я на белой лошади скачу через горный перевал, а перевал весь в глубоком снегу. Легковые и грузовые машины буксуют, а я, легко преодолевая все эти сугробы, приезжаю в горнолыжный городок. Гостиница «пять звезд», номер люкс. И я вижу себя, сидящего рядом с камином, с рюмкой коньяка, рассматривающим шахматную партию. Передо мной доска с расставленными белыми и черными фигурами. Вдруг появляется женщина, одетая во все белое, очень напоминающая Надежду. Она наклоняется ко мне и говорит: «Все будет хорошо. Володя, успокойся, они скоро все сгорят». Потом женщина неожиданно сгребает рукой все черные фигурки и кидает их в камин. Они резко вспыхивают, и через минуту от них ничего не остается.

Просыпаюсь, и чувствую, что мне очень хорошо, как будто я помолодел лет на двадцать. Голова ясная, кровь так и играет по жилам. Класс! Посмотрел я на себя в зеркало, и точно – выгляжу так, будто сбросил пару десятков. Волосы на голове стали черные и на щеках румянец играет.


Продолжение

Случай из жизни трейдера (22)
2009-11-20 09:00 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я прошел в библиотеку (это у нас в квартире третья комната), хряпнул еще водки и задумался:

«А чего я, собственно говоря, боюсь? Ну, соврал им слегка, кое-какую информацию утаил… И если Надьки нет в живых, то деньги на ее счете принадлежат… Так, стоп. А кому они принадлежат? Родственникам… Но, может, они ничего об этих деньгах и не знают? Так… А если компании Боцман плюс? Государству? Во всяком случае, они принадлежат кому угодно, но только не этим. А эти, – я еще хряпнул водки, – будут искать фирму, где Надька держит деньги. А пока у них ничего нет, поэтому они и пытаются что-то наскрести. Завтра, наверняка, они будут искать Надькины деньги с новой силой. Если же вспомнить сегодня, то сегодня я даже косвенно им не обмолвился насчет фирм… Нет, еще раз стоп. Когда я с Костей говорил по телефону о подмене, то упомянул Феко. Или рассказал им об этой компании раньше. Ладно, раньше, так раньше, не все ли равно – рассказал, так рассказал. Эх, черт возьми, они легко могут пробить все компании, с которыми я как-то связан. Но, с другой стороны, на каком основании эти фирмы будут выдавать неизвестным с улицы информацию о своих клиентах? Но продюсеры наверняка имеют какие-то рычаги неформального давления на персонал брокерских фирм, или просто денег дадут брокерам, есть, мол, такая Мельникова, и те за деньги могут всю важную информацию просто слить. Ах, да, вот еще что… Если продюсеры узнали мой телефон через Надьку, то наверняка в ее телефоне остались мои звонки к ней и ее ко мне, но, с другой стороны, там уже все стерлось и вообще неизвестно где ее телефон. Может, он лежит в сейфе начальника полиции Скотленд-Ярда. Эх! Надька, Надька… Что же произошло в этом туманном Лондоне»?


Спать я лег поздно, и, лежа в постели, ворочался с бока на бок. Слегка дремал, и в голове крутились мысли: правильно ли я все сделал?

«А что правильно? – думал я, – что не правильно? Какое это сейчас имеет значение? Сейчас надо спать. А все-таки, хороши продюсеры! Как копают, как копают! Да, есть у них мотивация. Знают, за что копают, деньги не малые. Володя, надо спать… А Надьку и ее мужика бандиты порешили. Денег с них дернули, да, видимо не все. Чувствуют, что где-то что-то осталось. Вот и напрягаются. Ну, хорошо, напрягайтесь ребята, напрягайтесь… Я нигде не засвечен, я все Надькины сделки исполнял через телефон. А в Боцмане что, мой голос разве записывали? Ладно, хорош, надо спать… Ну, а если эти выйдут на боцманов, ну и что? Что, разве компания им сразу кинется отдавать Надькины бабки? Кто вообще они такие, эти продюсеры? Бандиты – вот кто они такие. Спать, спать… Правда, я не знаю их шефа. Может, он велик... Приедет, даст налом один миллион долларов и представители компании Боцман плюс отдадут бандитам деньги Надьки. Да о чем это я думаю? Ведь брокерская фирма и так получит Надькины деньги через несколько лет, и, причем, безо всякого криминала. Хотя, по правде говоря, могут объявиться наследники, или государство наложит на эти деньги свою руку… Володя, давай засыпай, наверное, уже четыре часа утра. Однако, какой сон, если пошла такая игра? А все-таки интересно, есть ли у меня какие-то права, или нет? Да нет у тебя никаких прав, у тебя есть только пароли, явки и генеральная доверенности на вывод денег. Стоп! У меня есть генеральная доверенность. Да, у меня есть генеральная доверенность! А я совершенно забыл об этом... Так у меня есть генеральная доверенность! Но это уже другая песня. Хорошо, надо спать… Ну, как тут спать? Если у меня есть генеральная доверенность, то денег этим козлам я не отдам… Какие деньги? У них что, от Надежды есть генеральная доверенность? Нет у них ничего. Они бандиты. А я управляю деньгами Надьки. Я имею на эти деньги генеральную доверенность, значит, я должен деньги Надьки не только умножать, но и защищать! Вот, оказывается как! И только так».

Ночь тянулась, как подмокшая сигарета, едва тлея.

«А что я могу в такой ситуации сделать? Что, что… Только положиться на Бога. Деньги не мои, а Надькины. Но ее, по-видимому, нет в живых, а как это проверить? Надо подумать… Но, как противостоять этим? – и тут у меня закипела на продюсеров страшная злоба, – Кто им вообще дал право на деньги Надежды? Кто им дал право так со мной разговаривать? Кто они вообще такие? Однако, что это ты, Шацкий, такой смелый стал, лежа в постели? Несколько часов назад, разговаривая с ними, ты краснел, бледнел, и трясся от страха. А если ты такой крутой, взял бы и сказал им, что ты о них думаешь… Типа, вашу мать, – дал бы кулаком по столу, – пошли на хер, ничего не получите, это деньги Надьки, и я ими управляю. Но это путь порочный… Вспомни, у тебя был приятель, звали его Борис. Он был очень крутой, но на него наехали еще более крутые, а он их послал. Теперь на кладбище лежит. Ладно, хорошо, надо спать. Наверное, уже шесть часов утра».

После этого я провалился в какую-то мутную дрему.

На следующий день с девяти утра начинаю названивать Сергею. Как это ни странно, его телефон, несмотря на воскресное утро, уже включен. Я говорю ему быстро и собранно:

– Привет Сергей, это Стар. Слушай внимательно.

– Да, а что случилось?

– Сергей! То, что я тебе скажу – очень серьезно, поэтому слушай меня внимательно.

– А что случилось?

– Сергей, возможно, что сегодня или завтра к тебе подойдут мрачные мужики, понял, какие?

– Нет, не понял. А что случилось?

Я опять пытаюсь разъяснить своему товарищу суть дела:

– Слушай меня внимательно, твою мать, внимательно слушай.

– Да слушаю.

– Возможно, сегодня, завтра или послезавтра… Кстати, ты сегодня вернешься в Москву?

– Да, вернусь к вечеру.

– Так вот, сегодня или завтра к тебе подойдут или тебе позвонят неприятные люди. Понял какие?

Сергей ответил сдавленным голосом:

– Понял.

– Так вот, они начнут тебя расспрашивать, мол, знаешь ли Шацкого? Скажешь, что знаешь, понял?

– Понял, скажу, что знаю.

– Молодец. Дальше они тебя спросят, приходил ли Шацкий заниматься к тебе в феврале или в марте с некой ученицей по имени Надежда Мельникова. Скажешь, что приходил с какой-то Надькой, но фамилию не помнишь. Понял или нет?

– Понял, а что случилось?

– Потом, Сергеич, потом. На днях с тобой встретимся, и я тебе все объясню. Ну, давай, дорогой, и помни, что для нас все это очень важно.

– Давай, до встречи.

«Так, – говорю я себе. – А что дальше»? А дальше надо расслабиться. Сергеича я предупредил. Дома никого нет. Жена ушла на работу, сын пошел в колледж заниматься физкультурой. В час дня по мобильному телефону раздается звонок:

– Владимир Васильевич, здравствуйте. Это Степан, приезжайте к пятнадцати часам сегодня на то же место.

Я отвечаю:

– Хорошо.

А сам себе говорю: «А что тут, собственно говоря, хорошего? Опять пытать будут, козлы вонючие».

Приезжаю. Опять метро «Смоленская». Опять английский паб. Вхожу, смотрю, сидит один Степан. Я ему:

– Привет!

– Здравствуйте, Владимир Васильевич.

– Здравствуйте, Степан, а где же остальные? – вырвалось у меня.

– Позже подойдут. Что-нибудь выпьете?

– Давай коньяка, грамм сто.

Сидим, я потихоньку потягиваю коньяк, Степан тоже себе что-то заказал.

– Владимир Васильевич, а в каких фирмах вы читаете свои лекции?

Я про себя: «Все, начинается». Но этот вопрос я ждал:

– В компаниях Боцман плюс и Феко.

Я вижу, что Степан все аккуратно записывает.

– А где они находятся?

– Боцман на улице Мясницкой, дом шестнадцать. Феко – Котельническая набережная, дом девятнадцать или… Сейчас я не помню, но, если вам надо, то я уточню.

– Уточните, пожалуйста, нам это очень важно.

Тут в ресторан входят «продюсеры». Впереди Игла, за ним какой-то мужик с красной рожей, а после него Офицер.

Игла начинает разговор на веселой ноте:

– Привет, Степан!

И тут же официанту:

– Что-нибудь мясное и бутылку водки Абсолют.

Официант:

– Мясное блюдо всем пятерым?

Я сразу отказался, хотя время было обеденное. В такой компании кусок в горле застрянет.

Игла спросил у Степана:

– И, как наши дела?

– Владимир Васильевич рассказал мне, в каких фирмах он читает лекции.

– Ну, и в каких?

Степан заглядывает в свой блокнот и перечисляет компании, которые я назвал. Мужик с красной рожей поворачивается ко мне. Его глаза посажены недалеко друг от друга.

– Значит, в этих фирмах вы читаете лекции о фондовом рынке?

– Да, читаю.

– Как давно?

– Года три.

– Значит, Надежда Петровна Мельникова брала у вас уроки торгового мастерства на рынке ценных бумаг. Я правильно понял?

– Да, правильно.

– Как часто?

– Но вчера я об этом уже рассказывал.

Игла говорит очень мрачно:

– Отвечай, Стар. Не утомляй.

– Как часто, не помню… Но всего она взяла у меня три занятия.

Тот, что с красной рожей, продолжает допрос:

– И сколько вы брали с нее за урок?

– Одну тысячу рублей за один час.

Игла прокомментировал мой ответ с нескрываемой иронией:

– О, не мало!

– И она исправно платила? – продолжил допрос краснорожий.

– Да.

– И, как ученица, она была способная?

– Да, хотя фондовый рынок не создан для женщин. На рынке надо иметь мужскую хватку, а женщины – существа мягкие, нежные и миролюбивые. Фондовый рынок – это сплошная война!

– И зачем же вы тогда ей это ввинчивали, если знали, что у нее ничего не получится?

– А затем, что она мне деньги платила, и ей очень нравилось торговать.

Тут я понял, что допустил промах. Как раз этого им говорить не стоило.

– Во, как! – встрепенулся Игла. – Ей очень нравилось торговать. Значит, она торговала, а в прошлый раз ты нам сказал, что не знаешь, торговала она, или нет!

Я быстро нашелся:

– Дело в том, что когда ты обучаешь ученика, то желательно, чтобы он выполнял домашние задания. А эти домашние задания он выполняет через виртуальную торговлю, то есть, он торгует на листке бумаги. Виртуально купил – сделал запись. Виртуально продал – опять сделал запись. Такая торговля помогает ученикам понять происходящее на фондовом рынке, наработать некоторые навыки и освоиться в обстановке, не подставляя реальные деньги.

Всю эту тираду я выдал на одном дыхании. Возникла пауза. Игла молча наливал водку своим бойцам. Тот, что с красной рожей, маханул водки и, обращаясь к своим, произнес:

– Искать надо в этих фирмах.

– Верно, Юрист, – подхватил Офицер. – Надо пробить именно эти компании. Наверняка Надька сунула свое бабло в одну из них.

Я замер от напряжения.

– Правильно, Стар? – подмигнул мне Офицер.

Внутренне похолодев, я пожал плечами. Хотя я и ожидал такого поворота дел, но, все равно, с волнением справиться не мог.

Внезапно Юрист задает следующий вопрос:

– Она тебя ни о чем не просила, когда в Лондон улетала? – И его глазки хорька впились в мое лицо.

И тут на свое удивление я им говорю довольно жестко:

– Ребята, какого хера, вы ко мне привязались? Я вам еще раз повторяю, что вашу Надьку я не видел с марта месяца.

Юрист продолжил нажим:

– А может, ты чего забыл, или специально нас дуришь, а может ты… – и вот тут он выдает. – А может ты у нее управляющим был, или помогал ей советом, куда деньги вкладывать, а?

Я сильно побледнел и промямлил что-то вроде «да нет, не спрашивала она ничего». Тут Юрист схватил меня левой рукой за шею и привлек к себе. Я почувствовал его зловонное дыхание:

– Игла же тебя предупреждал, – зашипел он, – правду расскажешь, денег получишь. Обманешь, ну сам знаешь, в вашей Москве легко потеряться.

Тут из меня весь алкоголь улетучился, и я затряс головой, мол, мне все понятно.

– Что тебе понятно? – снова вступил в разговор Игла. – Не видишь, правильные пацаны нервничать начинают, а ты нам лабуду какую-то гонишь. Мы что, не чувствуем, что ты нам чего-то не договариваешь? Кончай баланду травить! Давай все по-честному выкладывай.

Тут в моем сознании раздался чей-то голос: «Стоять, Володя, стоять! Нет у них ничего»! В этом момент к столу подходит официант, приносит мясо и водку. «Продюсеры» начинают жрать. Не есть, а именно жрать. По их рожам течет жир. Они пьют водку, как минеральную воду.

– Налить? – спрашивает Игла.

Я отказываюсь. Сижу с чашечкой кофе и допиваю остатки гущи. «Продюсеры» попили, пожрали и помолчали. Тот, что с красной рожей, возобновляет допрос:

– Значит так, Валерий Васильевич…

Я ему:

– Владимир Васильевич.

Он:

– Неважно… Ты уже понял, с кем имеешь дело. Нам нужно знать про Надькины деньги все! Все – куда они подевались и как их найти. Поэтому мы в Москве. И пока мы этих денег не найдем, мы будем с тобой встречаться. Ты спросишь, а почему так? – вывел он пьяным, сиплым голосом. – А потому что Надька, сука, со своим мужем нас кинула в одной теме. Поэтому мы ищем деньги, свои деньги. Нам чужого не надо, но и своего мы никому не отдадим. Понятно?

Киваю головой, отвечаю:

– Понятно.

– Я нутром чувствую, что ты что-то скрываешь. Учти! Узнаем – пеняй на себя, мало тебе не покажется.

Затем, не обращаясь ни к кому, Юрист выдал:

– Евреев терпеть не могу, суки поганые, Христа, предали… Адольф был прав, – Юриста все больше развозило, – только исправительные лагеря и газовые камеры. Собрать бы всех евреев на стадионе и закидать скрипками и шахматами… А потом поджечь.

Игла сидел, нагло смотрел на меня и мерзко улыбался. Вдруг Юрист резко встал, кинул на стол какие-то деньги и, не прощаясь, вышел. Вслед за ним покинули ресторан и остальные «продюсеры».

А я так и остался сидеть на стуле, как советские космонавты Добровольский, Волков и Пацаев, погибшие на своих рабочих местах от разгерметизации спускаемого аппарата.

Продолжение

Случай из жизни трейдера (21)
2009-11-19 13:19 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я тоскливо подумал: «Копают, как негры в угольной шахте».

Одеваемся. Выходим их паба. На улице темно и сыро, время – часов семь вечера, но свежий воздух после нескольких часов допроса подействовал на меня живительно. Голова стала свежее, и мысли потекли более рассудительно.

Переходим Садовое кольцо, подходим к метро «Смоленская» Филевской линии, заворачиваем в Проточный переулок. Я иду впереди со Степаном, а «продюсеры» идут сзади, и на приблатненном языке, перемежая слова матерными выражениями, обсуждают текущее положение вещей:

– Захар, чего делать-то будем? – спросил Офицер.

Он обращался к своему товарищу по имени только в крайних случаях.


– Я твою мать, шефу говорю, давить надо было потом, пока все от них не узнаем, а он бля, мудак, говорит, что надо сразу всех. А потом, после этих дел, он улетел в Штаты… И у нас теперь почти ничего нет, кроме этого сраного брокера. Ни хера мы так не узнаем… И денег не увидим, и время потеряем, – ответил Игла.

На этом моменте разговора мои ноги стали подкашиваться, и я чуть не упал. Степан меня поддержал:

– Владимир Васильевич, аккуратнее, вы нам еще пригодитесь.

Про себя я подумал: «Да, пригожусь… Сначала Богу пригожусь, потом себе пригожусь, затем своей семье пригожусь, своим друзьям, может быть, пригожусь, а вам козлам…».

Офицер меня спрашивает:

– Правильно идем, брокер?

– Правильно.

И тут я вспомнил, как два года назад у Сергея я давал индивидуальные занятия милой девушке. Ее звали Леночка. Я вспомнил, как мы с ней сидели перед компьютером коленка в коленку, как Сергей, хозяин квартиры, всегда ставил перед нами вазу с яблоками и виноградом, а я объяснял Леночке, как анализировать графики цен с помощью «японских свечей». В перерыве она ела яблоко и мяукающим голосом просила: «Владимир Васильевич, поершите мне волосы на затылке, а то моя рука вся в яблоке», и я ершил и гладил ее, и моя рука уходила в ее роскошные волосы все глубже и глубже… Да, давно это было, с тех пор прошло уже два года.

Наконец дошли. Вот дом Сергея, вот второй подъезд. Стоим перед подъездом. «Продюсеры» мне говорят:

– Ну, давай, звони.

– Я не знаю номер его квартиры на память. Этот номер отмечен у меня в записной книжке. А она дома.

– А код знаешь?

– Откуда?

– А как же ты сюда ходил? Кода не знаешь, телефона не знаешь… – Игла начал опять заводиться.

– Давайте подождем, – предложил Степан. – Сейчас кто-нибудь выйдет из подъезда, а мы войдем.

Действительно, минут через пять из подъезда выходит девушка с рыжей собакой. Я думаю: «Обыкновенная девушка выходит из дома, чтобы погулять с собакой. Наверное, у этой девушки в жизни все хорошо». Я посмотрел на нее – и в моем взгляде было и отчаяние от того положения, в которое я угодил, и зависть к ее мирной жизни, к ее молодости, к ее красивой собаке, к ее независимости от «этих»… Поймав на секунду мой взгляд, она отшатнулась и ускорила шаг.

Мы вошли в подъезд. Сразу появилась консьержка:

– Вы к кому?

– К Сергею Сергеевичу, – отвечаю я.

– Из двадцать второй, что ли?

– Да, из двадцать второй.

– А там никого нет, полчаса назад все ушли.

В разговор резко вмешивается Игла:

– Куда ушли?

– Да я не знаю. Сказали вроде, что будут завтра.

Наступило тягостное молчание. Внутри меня поднималось ликование: «Класс! Сергеич уехал, допроса с пристрастием не будет».

– А фамилия его Мальцев? – Игла возобновил диалог с консьержкой.

– Нет, фамилия его Ефимов, – она оказалась разговорчивой. – Ефимов его фамилия, а вы что, его фамилии не знаете?

В этот момент она очень внимательно посмотрела на нас.

– Офицер, – обращаясь к своему товарищу, сказал Игла. – Кругом одни евреи.

Затем, повернувшись к Степану, он сказал:

– Все записывай! Номер квартиры, фамилию, адрес… Все записывай!

Выходим из подъезда. Офицер обращается к Степану:

– Возьми у этой тетки телефон Филателиста.

Степан вошел обратно в подъезд, а мы стоим, ждем. Девушка с рыжей собакой возвращается с прогулки. Проходя мимо нас, она непроизвольно прижимает собаку к себе, как бы пытаясь защитить ее от нас – непонятных, мрачных людей. Но в этот момент ее симпатичный рыжий пес со страшным рычанием кинулся на Иглу. Девушка с большим трудом его удержала на поводке. Игла тоже с большим трудом удержал себя от того, чтобы не достать пистолет и ни пристрелить собаку, ограничившись строгим замечанием:

– Блядь, профурсетка сраная, держи своего кобеля крепко, а то мы его корейцам продадим на пирожки.

Из подъезда вышел Степан. Игла его спросил:

– Записал?

– Все записал, – ответил Степан.

– Во, видишь, Стар, у нас, как в аптеке, – прокомментировал текущую ситуацию главный «продюсер».

Медленно идем по Проточному переулку к Садовому кольцу.

– Сколько времени? – спрашивает Офицер у Степана.

– Без десяти девять.

– Так, – говорит Офицер сам себе, – пора звонить шефу.

Он достает телефон и отходит в сторону. Мы стоим, ждем. Меня сильно знобит. Через минуту Офицер возвращается и говорит мне очень строго:

– Значит так. О нашей встрече никому ни слова. Ясно?

Отвечаю, что ясно. Офицер продолжает:

– Завтра опять встретимся. Ничего не планируй.

– В это же время? – слабым голосом спрашиваю я.

– Возможно, в это же время. Все.

Бандиты быстро поймали такси и умчались. Я сделал несколько шагов и прислонился к газетному киоску. Постояв так минут десять, я пошел к метро, волоча ноги, как старый дед. По дороге я зашел в зал игровых автоматов и начал бешено играть, заказав по ходу дела сто пятьдесят грамм. Я треснул водки и медленно стал приходить в себя. Мысли вертелись в голове как диски в одноруком бандите:

«Надька, продюсеры, деньги на счете, Сергей Сергеевич… Правильно ли я все сделал? Что они хотят? Денег они Надькиных хотят. Поэтому и копают со страшной силой… Стоп, Володя, давай по порядку. Что они знают? Они знают мою фамилию, мое имя и отчество, мой номер мобильника, наверняка, знают, где я живу, знают, чем я занимаюсь. Кроме того, знают о Сергее Сергеевиче, у которого я действительно проводил несколько занятий, правда, не с Надькой. Интересно, а зачем продюсеры так подробно копают? Вероятно, хотят прокачать весь круг моего общения. Ну, и дальше что? Выйдут они на Сергея, ну и что? А вот что… Они поймут, насколько он в этом процессе замешан, а также разберутся, вру я им, или нет. Значит, надо немедленно звонить Сергею и предупредить его обо всем. Но я не знаю номера его мобильного телефона. Так, а как быть? А вот как – надо перезвонить Константину, у него наверняка есть телефон Сергея. А теперь давай думать дальше. Про компанию Феко продюсеры уже знают, однако, по большому счету, козырей на руках у них нет».

Тут меня молнией пробила страшная догадка. Я вспомнил слова Иглы, которые он сказал, когда мы шли по Проточному переулку: «давить надо было потом, пока все от них не узнаем». Итак, теперь мне кое-что понятно. Надьки нет в живых. Вот почему молчит ее мобильник. И на этом месте меня так колыхнуло, что я едва удержался на ногах. Раздался звон, и рядом стоящий мужчина воскликнул:

– Гляди, папаша, ты бонус выиграл.

Я посмотрел на него, как через открытое окно, и вышел на улицу. Там шел дождь.

Я пришел домой очень поздно. Жена встретила меня на пороге квартиры:

– С каждым разом ты приходишь все позже и позже. Ты точно был на занятиях? А может, ты себе подружку завел?

Я взглянул на нее, как на ненормальную, и ничего не ответил. Я прошел на кухню и позвонил Константину. Мой партнер оказался дома и, несмотря на поздний час, еще не спал. Я ему говорю деревянным голосом, ни здравствуйте, ни до свидания:

– Кость, это я, ты не знаешь телефон Сергея Филателиста?

Константин отвечает:

– Сейчас посмотрю… Да, вот, нашел, записывай.

Я записываю номер, и сразу его набираю. Однако, телефон Сергея отключен. Жаль. Жена обиделась, ушла спать. Это хорошо, а то бы начала расспросы. Она у меня такая нервная, такая хрупкая, такая беззащитная. Вся в высокой музыке, сплошные эмоции, сплошные нервы. Тут же мне в голову пришла мысль о том, что Бог над нами существует либо в виде света, либо в виде струящихся звуков высокого порядка, либо как чудесный аромат, либо во всех этих формах одновременно.


Продолжение

Случай из жизни трейдера (20)
2009-11-18 18:26 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Обращаясь к своим, Игла сказал:

– Я же говорил, что Надька вбухала свои миллионы в этот как его… В фондовый рынок.

– Значит, ты ее учил торговать, – Офицер возобновил допрос. – А скажи нам, Надька все-таки начала торговать на фондовом рынке, или нет?

– После наших занятий она несколько раз мне звонила, спрашивала мое мнение о том, куда пойдут цены. И я ей давал советы, что делать.

Игла в этом месте спросил:

– Она спрашивала, что ей купить, или просто интересовалась ценами?

Я про себя подумал: «Эти ребята схватывают тему очень быстро».


– Конечно, спрашивала. Однажды я посоветовал ей купить акции Газпрома.

В этом моменте и Офицер, и Игла подскочили на своих стульях:

– Когда это было? – спросил Игла.

– Я уже точно не помню, кажется в мае.

– Ну, и что, купила она акции, или нет?

– Я не знаю. Может, купила. А может, и не купила.

Тут я почувствовал, что инициатива в этой затянувшейся беседе переходит в мои руки. Игла и Офицер как-то обмякли. Я продолжил:

– Но после этого акции Газпрома крепко просели.

Офицер переспросил:

– Что это значит – просели?

– Это значит, что цена на одну акцию упала до двухсот двадцати рублей.

– Точно, Офицер, – зашипел Игла. – Это было летом. Надька вколотила в этот Газпром все свое бабло.

– Я думаю, – подхватил Офицер, – миллионов пять там точно лежат. Шеф считает, что у нее в это время было десять лимонов зелени, не меньше. Сдачу мы взяли всего на пять, а где остальные?

– Где, где… Ясно где, наверняка акции купила, – сквозь зубы выдавил из себя Игла.

Наконец принесли бутерброды с икрой. Бандюганы молча начали их жевать.

– А скажи нам, Стар… – Офицер начал новую тему, – не был ли ты у нее в гостях? Она у нас такая гостеприимная была...

Я опять вспотел и у меня задергался левый глаз.

– Нет, у нее дома не был. Не приглашала, – твердо сказал я.

– Значит, не приглашала… – как бы про себя, не обращаясь ни к кому, медленно вывел Офицер. – А на бирже, значит, играла. Хорошо.

И здесь неожиданно:

– Ну, и как у нее дома?

Я вспотел еще сильнее, сглотнул слюну, и осипшим голосом отвечаю:

– Не знаю, не был.

А про себя отмечаю: «Страшные психологи». Офицер на меня внимательно посмотрел и говорит:

– Значит, где она, говоришь, жила?

– Не знаю, где она жила, – я пытаюсь отпарировать их атаку с возмущением в голосе, но у меня это получается из рук вон плохо.

– Стар, зачем ты нам врешь? – к разговору вновь подключился Игла.

От напряжения у меня начала кружиться голова.

– Захар Иванович, помните, я вам говорил, что у нее был дом на Николиной Горе. Это дом ее мужа, – из угла стола подал голос Степан.

– Еще есть дом на Каширском шоссе, – продолжил перечисление Офицер.

– Она его достраивала, – подкорректировал Степан.

– Потом, – добавил Офицер, – апартаменты на проспекте Вернадского и квартира на Фрунзенской набережной.

В этом месте я чуть не упал в обморок. Изменение моего состояния не осталось незамеченным. Игла тут же спросил:

– Что это ты, Стар, побелел?

Я заплетающимся языком промямлил:

– Все в порядке.

Никогда бы про себя не подумал, что я такой трус.

– И еще у нее, кажется, была квартира в районе стадиона Динамо, – Степан решил подвести итог. – Когда наши пацаны ее в прошлом году вели, то заметили, что она в этом районе часто тусовалась.

У меня сердце ушло в пятки. Образовалась пауза. Трое бандюков смотрели на меня, пытаясь понять, лгу я им, или нет. Я содрогался под их взглядами, как броненосец «Князь Суворов» во время Цусимского боя содрогался под ударами крупнокалиберной японской артиллерии. В этом месте Игла, в котором неожиданно возгорелась искра милосердия, указал на бутерброды с красной икрой:

– Бери, Стар.

Я взял один бутерброд и стал есть. Он был очень свежий, но я этого не заметил. Я жевал его, как кусок глины. Несмотря на то, что я принял внутрь довольно большое количество калорий, я почувствовал, что стал уставать. Мои жизненные силы были на приделе. Не спрашивая разрешения у моих сотрапезников, я резко встал и вышел в туалет. Там я заставил себя быстро проанализировать сложившуюся ситуацию.

«Что я имею? Я имею трех наглых субъектов, непонятки с Надькой и ее счет в три с половиной миллиона долларов. И эти типы ищут Надькины деньги. Это очевидно. А почему ищут? Неясно. А что тут неясно, у них с Надькой какая-то своя каша. Ну и зачем мне в эту кашу лезть? А ты уже залез в эту кашу по самые уши… Ну, и как быть? Как быть, как быть… Видимо, надо продолжать эту камедь до победного конца».

– Ты где был? – мрачно спросил Игла.

– В туалете… А что, разве нельзя?

– Значит, ты не знал, где жила Надька? – Игла продолжил допрос с новой силой.

– Не знал.

В этом месте я подумал: «Если бы они имели информацию о точном месторасположении квартиры на Беговой, то наверняка потащили бы меня туда для опознания. Консьержка, отвратительная тетка, меня бы сразу выдала». Я с трудом доедал бутерброд.

– Ну, подкрепился, Стар? – ехидно спросил Игла. – Поехали дальше.

Здесь он обратился к Офицеру и к Степану:

– Надо наших московских пацанов поднять, и напрячь их с Надькой. Может, они чего вспомнят.

– Хорошо, я отметил, – прореагировал Степан.

Я опять занервничал: «А вдруг доберутся до дома на Беговой? Тогда мне несдобровать».

– Так ты говоришь, – сверкая золотой фиксой, опять запел Игла старую песню, – что она играла на бирже?

– Во-первых, я этого не говорил, а во-вторых, я не знаю, играла она на бирже или не играла.

– Но, как ты думаешь, – вновь подключился к допросу Офицер, – делала Надька какие-либо операции на бирже или нет? Да, кстати говоря, расскажи нам заодно, где вы познакомились?

– Я выступал в Сити-центре на дне открытых дверей от финансовой компании…

Тут раздался телефонный звонок на мобильнике Иглы.

– Але, але, да, да... Я тебе, лошара, еще раз говорю, что мы тебе дадим сто, сто пятьдесят тысяч зеленых, но ты найди людей, которые смогли бы сделать этот фильм. Понятно? Я так и думал, что тебе понятно. Но стой, самое главное, – тут он так заорал, что все в ресторане опять стали оглядываться на наш стол, – самое главное, чтобы я был в этом фильме продюсером, понятно? Ну, хорошо, пока. Так, на чем мы остановились?

Тут я заметил, что они тоже стали уставать. Степан заглянул в свой блокнот:

– Мы остановились на том, что Владимир Васильевич проводил в Сити-центре день открытых дверей.

Игла подтвердил:

– Да, в Сити-центре.

Опять раздался телефонный звонок, но уже на мобильнике Офицера.

– Да, слушаю, – он встал из-за стола и отошел к гардеробу.

Вернувшись через пять минут, он резко объявил:

– Все, расплачиваемся и пошли.

Игла спросил:

– В чем дело?

Офицер:

– Звонил шеф. Велел пробить Сергея Филателиста и затем доложить ему.


Продолжение

Бесплатный семинар по фондовому рынку в Москве
2009-11-17 10:39 v_gaevskiy
24 ноября 2009 г. в Москве Центр Финансового Образования и инвестиционная компания "Риком-Траст" проводят бесплатный семинар по фондовому рынку.

Вход свободный.

Встречу проводят:

* Гаевский Валерий Владимирович, профессиональный биржевой трейдер (стаж 15 лет)
* представители инвестиционной компании "Риком-Траст"

В программе встречи:

* современное состояние российского фондового рынка
* ближайшие перспективы мировой экономики
* что нужно для самостоятельной работы на фондовом рынке
* особенности национальных инвестиций и спекуляций
* учебный курс для новичков на фондовом рынке "Основы биржевой торговли ценными бумагами"
* услуги, предлагаемые инвестиционной компанией "Риком-Траст"
* очное и дистанционное обучение работе на фондовом рынке
* ответы на вопросы

Дата: 24 ноября 2009 г.

Время: с 18:00 до 20:45.

Адрес: Москва, Проточный переулок, д. 6., Ближайшее метро - «Смоленская», Филевской или Арбатско-Покровской линии.

Схема проезда - http://www.ricom.ru/map.html

Случай из жизни трейдера (19)
2009-11-17 10:31 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Принесли коньяк. Я его выпил одним махом.

– Так, значит, зовут его Сергей, а фамилию не помнишь, а как его кличка? – продолжил допрос мой оппонент.

– Его кличка Филателист.

– Значит, Сергей Филателист, – хмыкнул Игла. – А фамилию, говоришь, не помнишь?

– Не помню.

– Плохо, что не помнишь, – мрачно выдавил из себя Игла. – Надо вспоминать.


И тут я опять вспылил, видимо, на меня подействовал выпитый ранее коньяк.

– А какой хрен разница, у кого я обучал вашу Надьку?

Тот бандит, который звался Игла, весь покраснел, а затем, ткнув огромный кулак мне в лицо, угрожающе зашипел:

– Ты, старый козел, отвечай, что тебя спрашивают, а не умничай. Понял?

Я ответил довольно робко:

– Понял.

Тут Игла говорит своему товарищу:

– Офицер, этого Филателиста нужно искать прямо сейчас, а то завтра будет поздно.

– Верно, Игла, – ответил Офицер.

Затем он довольно вежливо обращается уже ко мне:

– Владимир Васильевич, ты говорил, что этот Филателист живет где-то рядом?

– Да, недалеко, на Смоленской набережной.

– Вот и хорошо. Если вы там несколько раз были, то наверняка помните и дом, и подъезд, не так ли?

Я опять вспотел: «Да, бандюки работают что надо, и у мертвого все вытрясут».

– Ребята, – говорю я им, – мы уже здесь сидим полтора часа. Мне на работу надо идти.

– Никуда ты сегодня не пойдешь, – отпарировал Игла.

– Как это, не пойду? Мы так не договаривались...

Тут же я получаю легкий удар от Иглы в бок:

– Тихо, сидеть, тут все решаем мы. Давай, звони и откладывай свою работу.

Я про себя думаю: «Ну, твою мать, кажется, я попал по самый небалуй. Манеры у них и у Надьки сходные – и от нее, и от них, я слышу эту фразу, мол, откладывай свою работу, у нас мало времени». Набираю телефон Константина, его номер не доступен. Тут почему-то мои руки затряслись, и мобильник упал на стол.

Игла сразу же это отметил:

– Что это у тебя ручонки дрожат?

Я отпарировал шуткой:

– С вами не только руки, но и член дрожать будет.

Он усмехнулся и попросил официанта принести триста грамм водки. В это время я продолжаю набирать номер Константина, однако безрезультатно. Когда принесли водку, Игла молча налил себе в стакан для минеральной воды грамм сто, затем выпил, потом еще налил, а потом еще выпил, и все это, не закусывая.

– Звони, давай, звони, а то я сейчас сам позвоню.

Я опять набираю номер Константина. Уф, наконец-то он отвечает. Я ему говорю:

– Костя, привет. Я сегодня провести занятие не могу, так что выручай.

– А что случилось?

– Потом объясню.

– Ну, ладно. Сегодня я проведу занятие за тебя.

– Спасибо, до связи.

Игла спросил:

– Ну что, дозвонился?

– Да.

– Ну, и хорошо.

А сам еще водки заказывает. Наступает пауза. Мы сидим, ждем заказ.

– Ну, чего ты, Стар, съеборился? – вроде как даже дружелюбно кивает мне Офицер. – Ты нас не бойся. Если все нам будешь рассказывать честно, то мы тебя не тронем. Да еще и денег дадим.

Опять наступило молчание. Офицер его прервал, снова обратившись ко мне:

– Пока водку несут, расскажи нам, чему ты Надьку обучал. Все рассказывай, для нас каждая деталь важна.

– Чего рассказывать? Что-то я не очень понимаю, что вам надо.

– Рассказывай все, – Игла нахмурился.

Я опять пробую шутить:

– О себе, что ли рассказывать?

Игла позеленел от злобы и ударил кулаком по столу.

– Все о Надьке. Понятно тебе! – заорал он.

С соседних столов стали оглядываться. Бармен и официант, которые стояли у стойки, бросили на нас тревожные взгляды.

Я опять вспотел. Как можно спокойнее говорю:

– Спрашивайте.

Вдруг Офицер задает несколько странный вопрос:

– Как она выглядела?

– Женщина лет пятидесяти, небольшого роста, вообще говоря, обыкновенная. В молодости, наверное, была недурна. Женщина, как женщина, одним словом.

Офицер, Степану:

– Все записывай.

– Как одевалась? – продолжил свои расспросы Офицер.

– Очень просто. То свитер и джинсы, то светлый костюм, то…

Успокоившийся Игла в этом месте задал вопрос:

– Зимой, и в светлом костюме?

– Сверху дубленка была одета, – ответил я ему довольно резко.

– Она тебе о себе что-нибудь рассказывала? Ты говоришь, что несколько раз с ней вместе был, – Офицер был особенно любопытен.

Я довольно сухо отпарировал:

– Я с ней занимался вопросами фондового рынка России, а не просто с ней был.

– А как долго проходили ваши занятия?

– Обычно часа два, иногда три. Я ей объяснял правила внутридневной торговли, потом шел разбор ошибок.

Офицер меня перебил

– А ты сам-то хорошо знаешь эти правила?

– Я на фондовом рынке пятнадцать лет.

– А скажи нам…

В это время принесли водку. Игла обратился к своим:

– Мужики, выпьете со мной?

Степан покачал головой, мол, нет, Офицер же согласился:

– Налей мне грамм сто.

Наливая водку из графина Офицеру, Игла обратился к стоящей недалеко официантке, с лица которой не сходило напряженное выражение, видимо, краем уха она слышала наш разговор:

– Принеси десять бутербродов с красной икрой.

Игла с Офицером маханули водки. Затем, не оборачиваясь ко мне, Офицер задал довольно простой вопрос:

– Денег то на фондовом рынке поднять можно?

– Можно, – ответил я. – Но надо серьезно работать. Это бизнес специфический. Тут надо многому учиться.


Продолжение

Случай из жизни трейдера (18)
2009-11-16 11:00 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Так проходит неделя, другая, уже конец ноября. Вдруг мне на мобильный телефон приходит звонок:

– Мне Владимира, – говорит мужской голос.

– Да, это я.

– Нам надо с вами встретиться по очень важному делу.

В ответ я говорю очень вежливо, почти ласково, напрягая все свои жизненные силы:

– А с кем я говорю?

Когда несколько лет назад мои финансовые дела шли очень плохо, такие звонки меня изрядно беспокоили.

– Меня зовут Степан, я хотел бы с вами сегодня встретиться где-нибудь в центре города.


Я посмотрел на часы. Было около трех часов дня. Через три часа у меня лекция в компании «Феко».

– Степан, а какой вопрос вас интересует, и кто вы, или от чьего имени вы со мной говорите? Я думаю, что сегодня встреча у нас вряд ли получится. Извините, у меня через несколько часов лекция. Давайте попробуем завтра.

– Наша встреча очень важна как для вас, так и для нас. И, Владимир, у нас очень мало времени. Поэтому хотелось бы встретиться именно сегодня. Это ненадолго. Пожалуйста, приезжайте. Станция метро Смоленская синей линии, шестнадцать часов. На выходе из метро есть английский паб Джон Фулл.

В разговоре возникла пауза. Степан спросил:

– Владимир, вы меня слышите?

– Да. Хорошо, а как я вас найду?

– А вы заходите в паб. Я там уже буду вас ждать. На мне будет яркий свитер с цифрами девяносто девять.

– Ну, хорошо, но это как-то неожиданно.

Степан отвечает вежливо:

– Ожиданно, неожиданно, это не важно, – и с нажимом добавляет, – пожалуйста, не опаздывайте.

Я одеваюсь, а сам весь напрягся: «Наверняка, это звонок как-то связан с Надеждой». Жена спрашивает:

– Куда это ты так рано собрался?

Я ей что буркнул и вышел из квартиры. К метро я пошел пешком, чтобы хоть немного сконцентрироваться.

«Что я имею? Звонок от незнакомого человека. Ну, и что? Чувствую, пойдет разговор про Надьку. Это серьезно, а если это серьезно, то это либо менты, либо… Надо быть чрезвычайно внимательным в ответах, и не говорить ничего лишнего» – решаю я.

Приезжаю на «Смоленскую». Напротив входа в метро действительно располагается английский паб «Джон Булл». Вхожу неспеша. Обвожу публику взглядом и вижу в углу за столиком высокого спортивного парня лет двадцати восьми и в красном свитере с цифрами «99». Я направляюсь прямо к нему, предполагая, что за мной уже могут наблюдать.

– Здравствуйте, Степан.

– Владимир, здравствуйте, садитесь. Что-нибудь выпьете? Водки, коньяка, пива, чаю?

– Можно коньяка.

Он:

– Хорошо. Официант, два коньяка по сто и лимон.

И затем резко наклоняется ко мне со словами:

– У нас к вам вот какой вопрос…

И в ту же секунду из-за соседнего стола встают два габаритных мужика и садятся к нам. Я сразу понял, что это бандиты. Внутри все задрожало, и мне с трудом удалось справиться с волнением.

Один из бандитов начал говорить сразу, еще не сев за стол:

– Ваша фамилия Шацкий?

Я отвечаю:

– Да, Шацкий.

– Вы были знакомы с Надеждой Петровной Мельниковой?

В этом месте я вспомнил, что если при игре в шахматы с пятиминутным контролем ты попал в трудную позицию, то надо тянуть время, делая нейтральные ходы, авось, противник ошибется, или же у него упадет флажок – кончится время.

– А вы из органов?

– Да, – сказал один из них, – мы из органов, причем из компетентных.

Мой собеседник криво усмехнулся. Я говорю:

– Надежда Петровна была моей ученицей. В начале этого года я провел с ней несколько занятий на предмет обучения основам торговли на фондовом рынке России.
Один из них говорит:

– С этого места поподробнее. Когда и где вы проводили занятия? Как часто? И чем ваши занятия закончились?

– У меня много учеников, – начал я довольно небрежно, – поэтому я не могу точно сказать, сколько занятий она у меня взяла, но, кажется три. Одно в феврале и два в марте.

Один из них, с мрачной рожей, меня спросил:

– Значит, одно занятие в феврале и два в марте?

Я стараюсь отвечать как можно расслабленнее:

– Да, всего три. Одно занятие я провел с ней в компании Феко, я там преподаю, а два других у своего приятеля, который живет недалеко отсюда. Помню, что в компании были какие-то технические трудности.

– Какие же это там случились технические трудности? – спросил меня тот, с мрачной рожей.

В это время принесли коньяк. Я быстро хлопнул рюмку и закусил лимоном.

– Ну, не удалось провести занятие в Феко, у них были какие-то проблемы с компьютерами. Поэтому пришлось заниматься у приятеля. А что тут такого? – видимо, на меня начал действовать коньяк. – Да, перенесли занятие к приятелю, он человек порядочный.

Один из них говорит:

– Степан, все записывай.

Степан перед собой держит ручку и записывает в небольшой блокнот все, что я говорю. «Тоже мне, журналист» – отметил я. Замечание «старшого» про запись очень болезненно меня резануло. Я опять вспотел, и стал судорожно думать: «Зачем я соврал про Сергеича»? Но было уже поздно, процесс, как говорится, пошел.

Тот, который вроде главный, мне говорит.

– Владимир Васильевич, а как его фамилия, не вспомните?

В этом месте я еще сильнее вспотел и отвечаю:

– У нас на бирже все друг к другу по кличкам обращаются. Вот, у меня кличка Стар. Есть у нас Ферзь, есть Кровельщик, есть Музыкант.

И, не давая им опомниться, сбивая их наглый ритм, обращаюсь к Степану:

– А еще коньяка грамм пятьдесят можно?

– Конечно, – отвечает он. – Официант, повторить!

А «старшие» сами ничего не ели и ничего не пили, только пристально меня изучали. Один из них говорит другому:

– Ха, Игла, секи, у них клички, ну, совсем как у нас.

Потом обращается ко мне:

– Слышь, Стар, нам по этому делу важно все. Понял? Любая мелочь важна.

Я сделал непонимающее лицо:

– Но я и так вам все подробно рассказываю.

– Ты, Стар, давай про этого Сергеича нам рассказывай. Как мы поняли, он где-то недалеко живет…

– Поэтому, – подхватил другой, – давай, звони ему. Мы тоже хотим с ним познакомиться.

– Но в данный момент у меня нет его номера телефона.

– А вспомнить не можешь? – с нажимом сказал тот, у которого была бычья шея. – Ты же проводил у него индивидуальные занятия.

– Да, проводил, – я стараюсь говорить как можно расслабление, – но это не значит, что мы друзья.

– А его фамилию или адрес ты знаешь?

– Ну, вы ребята даете! Фамилию, паспортные данные, где прописан, есть ли родственники за границей, где ключ от квартиры, в которой деньги лежат…

– Ты, парень, с нами не шути, – завелся с полуоборота тот, которого звали Игла, – а то мы быстро тебя шутить отучим.

Другой, с такой же мерзкой рожей, говорит своему коллеге:

– Игла, поостынь, не заводись.

И, обращаясь ко мне, более ласково, но все же с нажимом:

– Сейчас, Володь, ты выпей коньяка и мы дальше потолкуем.


Продолжение

Случай из жизни трейдера
2009-11-16 10:32 v_gaevskiy
По многочисленным просьбам читателей публикация повести продолжена в открытом режиме.

Мы будем благодарны всем, кто разместит анонс повести В.В.Гаевского «Случай из жизни трейдера» в ваших журналах или на других ресурсах интернета.

И большое спасибо всем, кто это уже сделал!


Продолжение повести - здесь

Случай из жизни трейдера (17)
2009-11-13 08:43 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Из моих мыслей по поводу дележа прибыли я ничего не вынес. Поэтому я решил отдохнуть от фондового рынка, а также от суеты и напряжения жизни. На цены не смотрел, гулял по Измайловскому лесу, и так провел несколько дней. Настроение хорошее, погода хорошая. Наступила какая-то безмятежность души и тела.

Я смотрел на природу, наблюдал за людьми, которые гуляли в лесу. Однако через некоторое время мысли снова переключились на деньги Надежды, на наши финансовые отношения, и я опять начал сильно беспокоиться, заплатит она мне деньги или, как в прошлый раз, начнет динамить. Затем я подумал, что Надежды нет в Москве, и что же тут, волноваться, но, после этого на меня налетела новая волна страха и подозрительности.

Так прошла неделя, затем другая. За окном август. Жена опять мне говорит:

– Лето уже почти прошло, съездили бы куда-нибудь с Максимом.

Я ей:

– А ты с нами поедешь?

Она:

– Куда поедешь? Мама себя плохо чувствует, и ремонт на даче надо доделывать.


Итак, я решил поехать на Азовское море, в село Мысовое. Мы там уже отдыхали несколько лет подряд, когда с деньгами было совсем плохо. Место хорошее, красивое. Рядом с селом – застывший грязевой вулкан Казантип. Приезжаем, народу полно, жара, все пьют пиво и водку. В общем, отдыхают. Ну и мы с Максимом пытаемся отдыхать, но не очень-то получается. По ночам, вместо того, чтобы спать, приезжий народ с еще большей силой пьет водку и пиво, и слушает на местной дискотеке песни типа «Нас не догонишь». Какой уж тут сон? Музыка с побережья разрывает ночь, спать жарко. Десятки комаров тоже поют свою песню, а в голове пульсирует мысль: «Под твоим контролем три с половиной миллиона долларов, три с половиной миллиона долларов, три с половинной миллиона… три…». И где-то здесь ты вырубаешься, но спишь очень тревожно, как будто вокруг тебя вьется какая-то субстанция или какая-то энергия, пытаясь тебе что-то передать.

Промучился я так дней десять и уже ближе к отъезду, поздно ночью, вышел из нашего домика на двор. Вокруг красота, роскошное южное небо, мириады звезд. Вега из созвездия Лиры, Альтаир из созвездия Орла, Арктур, Капелла – все они горят, как крупные брильянты, и через весь небосвод мерцает Млечный Путь. Я сделал несколько шагов в сторону туалета и примыкавших к нему сараев, как вдруг заметил какие-то тени у этих строений. Я резко остановился, напрягся и стал всматриваться в темноту. И тут ко мне пошел как будто какой-то воздух, причем довольно густой и плотный. А потом вроде как шепот, или ветер по кустам, и я увидел, как какая-то тень, напоминающая силуэт женщины, быстро удаляется от меня. Мое сердце бешено забилось, и я покрылся потом.

Придя в домик, я лег на кровать. Не спалось. Я лежал с открытыми глазами и размышлял, что это было? То ли явь, то ли сон? К утру я задремал с мыслями о том, что все у меня нормально, «Газ» закрыл хорошо, деньги в семье есть, с Максимом отдыхаем, только вот от Надежды звонка давно нет, ну, да ладно, скоро она позвонит.

Но она не позвонила. Ни через месяц, ни через два. Мы приехали в Москву. Жена плотно занята ремонтом. На даче живут таджики, весь участок завален строительным мусором, а также кирпичом, песком, цементом и деревянным брусом. Караул! Работы нет, лекции не читаем, на фондовом рынке полный застой. Я пытался помочь жене в перестройке дачи, уйти с головой в ремонт – возил со строительного рынка какие-то блоки, поролон, сайдинг и еще всякую лабуду. Но в душе оставалась тревога. Она не проходила ни днем, ни ночью, и как червь точила меня изнутри в области пупка. Что это такое? Непонятно, но я чувствовал, что это мое состояние как-то связано с Надькой.

Время шло, тревога не прекращалась. И я решил позвонить моей ученице сам. Номер у меня, славу Богу, есть. Набираю – он недоступен, опять набираю – опять недоступен. Она сказала: «Уезжаю на несколько месяцев». Это было в середине июня, а сейчас у нас конец августа. Пора бы ей уже и появиться. И опять тревога, и опять какая-то вибрация, идущая из середины живота.

Где-то в середине сентября поздно вечером я сидел перед телевизором и смотрел последние новости, а там рассказывали про какой-то криминал на территории Англии, про наших граждан, имеющих там недвижимость и про русскую мафию, которая третирует этих граждан. Краем глаза смотрю передачу, параллельно готовлюсь к занятиям. На экране появляется глава Скотленд Ярда, который рассказывает о том, что за последние несколько лет в Великобритании были отмечены случаи убийств россиян, имеющих недвижимость в Соединенном Королевстве, и что правоохранительные органы страны ведут серьезную работу по этим случаям. Он продолжал говорить, но я его уже не слушал. Через меня прошел поток энергии и перед глазами поплыли красные круги. Было такое ощущение, что меня пробила молния. Я как будто теряю сознание и в это время слышу женский шепот: «Помни, помни обо мне».

В эту ночь я не мог спать. Задремал только под утро. И мне приснился сон, будто бы иду я по лесу, залитому солнцем, по вьющейся тропинке, кругом трава по пояс, деревья, кусты, и будто бы я выхожу к чудесному озеру, а по нему плывет белоснежная яхта с белыми парусами. На яхте никого нет, а на парусах написаны то ли буквы, то ли цифры. Я подхожу к самой воде и читаю: «Помни, помни обо мне, и все у тебя будет хорошо». Просыпаюсь с нормальным настроением и, как будто знаю, что мне надо делать.

Однако время идет, а что делать, я по-прежнему не знаю. Уже конец сентября, а от Надьки ни привета, ни ответа. Ее телефон молчит. У меня под рукой три с половиной миллиона долларов, но эти деньги пока лежат мертвым грузом. Я решил выждать еще месяц, а потом принять меры. Правда, какие меры я буду принимать, я четко себе не представлял.

«Что там Надька говорила, когда уезжала? Что уезжает на несколько месяцев. Несколько, это сколько? Два, три, четыре, пять? Нет, пять это много – почти полгода. Значит три, четыре – это максимум. А сколько у нас прошло? О, уже три с половиной месяца… Ладно, еще немного подожду» – утешал я себя, как будто мое ожидание могло на что-то повлиять».

Мы с Костей продолжали читать лекции по фондовому рынку, даже съездили в командировку в Волгоград. Красивый, теплый город. Правда, несмотря на капиталистический путь развития, который избрала наша страна, Волгоград остался городом прокоммунистическим.

Короче, не успел я оглянуться, а уже начало ноября. Солнечных дней мало, по ночам заморозки, дни короткие, ночи длинные. Автомобиль заводится плохо, да еще и печка не работает. Одним словом, как сказал классик – «Гусей крикливых караван / тянулся к югу / Приближалась довольно скучная пора / Стоял ноябрь уж у двора».

От Надежды ничего! Это становилось даже интересно. А если Надька не появится вообще никогда? Я стал задавать себе вопросы:

«Это как это не появится? Как, как? А, просто – автомобильная катастрофа, сердечный приступ, несчастный случай… Мало ли что? Почему она пропала? Почему ее телефон не отвечает? С тех пор, как она уехала, прошло больше пяти месяцев, а с ее последнего звонка прошло более трех. Что это значит? Если так пойдет дальше, то, как быть»? Для себя решаю, что как-то надо выяснить, что с Надеждой: «Я же знаю, где она жила, но, может, та квартира была съемная. И что мне это дает? Кто я ей? Управляющий? Я знаю ее фамилию, я знаю ее пароли, ну, и что дальше? А что я вообще о ней знаю, как говорится, по существу? Да, ничего»!

Все эти мысли настолько меня поглотили, что я стал как лунатик. Плохо ел, плохо спал, плохо выглядел, да и лекции о фондовом рынке стал читать тоже плохо. Константин спрашивает: «Что с тобой, устал?» Я ему: «Да, мол, устал». А сам у себя спрашиваю:

«Что же с Надькой»?


КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ


Хотите узнать, что было дальше?
О том, что для этого нужно, читайте здесь.

Случай из жизни трейдера (16)
2009-11-12 12:34 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Время близится к обеду. Открываются рынки Европы. И началось: Европа вроде вверх. Наш рынок притаился, а потом стремительно пошел на повышение. И вот, цена по «Газу» – триста пятнадцать рублей пятьдесят копеек. «Вот так замечательно, вот так славно, интуицию не обманешь» – говорю я сам себе. Пошел на кухню что-нибудь съесть, а в голове свербит мысль: «Буду закрывать Надьку только по триста двадцать рублей. Сколько я ей нарежу дополнительной прибыли… О, не меньше трех с половиной миллионов рублей. Класс! Может, еще премию какую подкинет».

И вот с такими мыслями я сижу на кухне, пью кофе, намазываю масло на хлеб и вдруг меня что-то толкнуло. Стремительно возвращаюсь к компьютеру. О, матерь Божья! Торги по нашей бумаге идут на уровне триста шесть рублей и цифры в окне заявок стремительно меняются с больших на меньшие. Ах, черт! Быстро набираю телефон «Боцмана». В трубке раздается: «Ваш звонок…» и пошла обычная мура. Наконец, я дозвонился. Говорю быстро и энергично:

– Немедленно продайте в рынок Газ… Да… Сто тысяч … Исполнено? Хорошо. Почем? По триста четыре рубля за акцию? Хорошо.


Да на фондовом рынке такое бывает очень часто – была какая-то цена и вот, уже ее нет! Мечты, мечты, как сладок ваш обман… «Ну, хорошо… Хоть так, – думаю я про себя. – А что же ты, дорогой, не закрыл весь объем, кому ты оставил еще восемьдесят семь тысяч акций»?

А цена по «Газпрому» уже двести девяносто восемь рублей с копейками. Во как! Поторговал, называется. Вечером приезжаю на лекцию в компанию «Феко», смотрю цены. «Газ» закрылся по двести девяносто шесть рублей. Говорю сам себе: «Ну, и что теперь делать? Как себя вести, если котировки упадут еще ниже? Вот олух, придумал себе какую то цену в триста двадцать рублей, и в итоге остался в покупке еще на восемьдесят тысяч акций… Придурок, ну как так можно торговать? Ведь тебе было сказано продать все по триста рублей. Начал выеживаться и довыеживался».

Потом для меня наступило несколько тяжелых дней. Цена по «Газпрому» все время находилась в ценовом коридоре от двухсот девяноста четырех до двухсот девяноста семи. Мои мысли начали крутиться около этих цифр: «А может, надо закрыть оставшийся объем по этой цене? Ведь от первоначального количества у меня осталось меньше тридцати процентов бумаг... На них я чего-то недоберу, но ведь я продал более ста семидесяти тысяч акций по цене выше трехсот рублей! А, раз так, то у меня есть запас прочности». Я взял калькулятор и посчитал, что если оставшиеся бумаги продам даже по двести девяносто четыре рубля, то, все равно, я выхожу на искомую сумму в девяносто три миллиона рублей. «Значит, – определил я для себя, – нижний уровень цены по Газпрому, на который я согласен – это двести девяносто четыре рубля». После этих нехитрых вычислений я успокоился и продолжил наблюдения за ценой.

Прошел еще один день. Цена вяло сползла к двухсот девяноста пяти рублям. Я напрягся: «Может, на этом уровне все и закрыть»? Пока думал, цена уже на рубль ниже. Набираю номер «Боцмана»: «Ваш звонок…» и пошло, поехало… Цена еще на рубль ниже… Хватаю калькулятор и быстро считаю, устраивает ли меня цена по двести девяноста три рубля? Вижу, что устраивает. Опять телефон, опять «Боцман», опять «Ваш звонок…» Ура! Дозвонился. На проводе Рыков:

– Пароль?

Отвечаю, и пока идет идентификация моей личности, цена «Газа» уверенно пошла вверх. Я замер и восторженно смотрел, как цена прибавила рублик, затем другой.

– Але, Але... Вы будете, что-нибудь делать? – Вадим меня потерял.

Я молча повесил трубку.

«Конечно, остаток можно закрыть и на этих ценах. Но, ведь хочется большего, – размышлял я. – Чем выше я закрою позицию, тем больше вероятность того, что Надька отметит мой подвиг».

«Газпром» оправдал мои ожидания и потихонечку стал подрастать. Через день его цена была опять триста рублей. Я для себя решил: «Если дернет хоть чуть-чуть вниз, сразу закрою весь объем». Но «Газ» дернул вверх и, притом очень сильно. Сначала мелькнула цена в триста пятнадцать, а в пятницу торговля уже шла по триста двадцать два рубля. Я опять весь синий от внутреннего напряжения: «Ура! Вот она, желанная цена! Давай, закрывай весь объем!» Но я что-то медлю, видимо, жду цену выше.

За два часа до закрытия торгов цена была триста двадцать пять рублей с копейками. Принимаю волевое решение и продаю пятьдесят тысяч акций. Но, закрытие сессии происходит по максимальной цене этого дня – триста тридцать два рубля и десять копеек. «Твою мать, – говорю я сам себе. – Как закроешься, все продолжает расти, как держишь, все падает, да что же это такое»?

А это фондовый рынок, это его сущность. Пленных он не берет, и все время норовит отнять у вас денег. Поэтому трейдеру нужно терпение и концентрация.

В субботу и воскресенье я на даче, но мне что-то не отдыхается: в голове сплошные мысли – как рынок поведет себя в понедельник, как откроется, как будут двигаться цены? Не выдерживаю, и под тем предлогом, что с утра надо идти к стоматологу, вечером в воскресенье срываюсь в Москву, несмотря на уговоры жены побыть на даче до понедельника.

Утром в понедельник, в десять часов тридцать минут по московскому времени я уже перед монитором. Открытие рынка – это очень эмоциональная точка, а если у вас открытая позиция, то эмоции ощущаются особенно сильно, потому что у вас на кон поставлены деньги.

Как я и ожидал, рынок открывается вверх и через час цена оказалась в районе трехсот тридцати восьми рублей. К обеду на этом уровне она начала пилиться, а к вечеру достигла отметки в триста сорок рублей и начала быстро падать. Я и глазом не успел моргнуть, а торговля по «Газу» пошла уже по тремстам двадцати одному рублю. Я закрыл оставшиеся акции в количестве тридцати семи тысяч четырехсот восьмидесяти штук по цене в триста восемнадцать рублей и облегченно вздохнул: «Все, Газ весь закрыт, план выполнен, а местами даже и перевыполнен. Теперь можно расслабиться».

«Ведь мы с Надькой сделали где-то один миллион долларов, – беру калькулятор, считаю, оказалось всего двадцать миллионов рублей или семьсот шестьдесят шесть тысяч долларов США. – Конечно, за три месяца это неплохо. А как со мной Надька будет рассчитываться? Наверное, всю прибыль разделит на четыре части и одну отдаст мне… Это сколько же получается? Почти сто девяносто тысяч долларов. Уф! Класс. Однако, возможно, она кинет мне еще десять тысяч долларов и скажет: «Ты, Володя, молодец», а двадцать два процента от прибыли не даст. Так что вылазь-ка из автомобиля, размечтался. Жадные они, эти миллионеры. А вот эти два миллиона рублей, сверху заработанные, как с ними быть? Как она меня вознаградит»?


Продолжение

Понравилось? Поделись с друзьями! Поставь ссылку на http://v-gaevskiy.livejournal.com/

Случай из жизни трейдера (15)
2009-11-11 12:37 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Мне снится сон. Высокая гора. Жарко. Страна вроде Египта, и большое количество людей катят на гору огромный-преогромный шар из чистого золота. Я проснулся. К чему это может быть?

Через день «Газпром» открылся с большим ценовым разрывом вверх и стал торговаться по цене в двести девяносто один рубль. Вот, видимо, к чему был сон – к росту на фондовом рынке. На следующий день «Газпром» дошел до двухсот девяноста семи рублей, а день этот, как сейчас помню, был пятницей, а это означало, что в понедельник, скорее всего, цены будут еще выше. По опыту знаю, что торговцы, не успевшие купить растущие акции в пятницу, в понедельник пытаются наверстать упущенное.


Жена уговаривает меня поехать на дачу. Я соглашаюсь, однако уже в воскресенье я собираюсь уезжать. Жена мне говорит:

– Володя, ты устал. Посмотри, как ты выглядишь. Ты уже не отдыхал целых три года. Что, нельзя поехать домой завтра с утра? И машин будет меньше, и выспишься на свежем воздухе.

Убедила, я остался на даче до понедельника. В голову лезут мысли: «Газ с утра рванет вверх и я не смогу его закрыть, поскольку буду в дороге». Ночью спал плохо, хотя и на свежем воздухе. Ни свет, ни заря, помчался в Москву. То, что я поднялся в шесть часов утра, не помогло – недалеко от МКАДа я застрял в мрачной пробке. На Варшавском шоссе перевернулся трейлер с фруктами и забил всю проезжую часть. Одним словом, в десять часов тридцать минут – это время открытия рынка, я еще в дороге. Набираю по мобильнику номер брокерской компании «Боцман плюс», а там как всегда: «Ваш звонок очень важен для нас, оставайтесь на линии…». Энергии в телефоне ноль, я начинаю злиться на себя, на жену, на судьбу. Наконец, меня соединяют. Я почти кричу, что это счет сто сорок семь, что пароль такой-то, что договор такой-то, что это Мельникова… Тут происходит обрыв связи. Я снова набираю «боцманский» номер, там опять мне говорят о важности моего звонка, далее музыка из кинофильма «Эммануэль», наконец, я слышу в трубке голос Рыкова:

– Я вас слушаю.

– Какая цена по Газпрому?

Вадим успевает мне ответить:

– Цена триста один рубль.

Я истошно кричу:

– Продайте все в рынок!

Бац, телефон отключается, энергии нет... Однако за то время, что я разговаривал по мобильнику, пробка рассосалась. Наконец-то я въезжаю на МКАД и через пятнадцать минут я уже дома. Сразу включаю компьютер, смотрю цены. «Газпром» торгуется по двести девяносто девять рублей. Ах, черт! В голове пронеслись мысли: «Все провалил, не закрыл Надьку по триста рублей, а ведь такая цена была, вот тебе и отдых на даче, вот тебе и сон на свежем воздухе». Смотрю график движения акций: максимальная цена была триста семь рублей, а сейчас падает… Что делать? Надька не поймет, как это я проморгал цену в триста семь рублей. Принимаю волевое решение – крыть все, набираю телефон компании «Боцман плюс», говорю пароль и номер договора. На связи Рыков:

– Да слушаю.

– Продайте акции Газпрома в рынок.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч бумаг!

Через минуту Вадим продает весь объем по цене двести девяносто девять рублей. «Хорошо, – думаю я про себя. – Пусть хоть так, чем никак, цена близка к искомой… А то, кто знает, вдруг котировки начнут падать? Но в данном конкретном случае часть бумаг уже продана. Однако что делать дальше? Целый месяц я ждал эту цену, и вот, такой компот... Получается, все пропустил… Пропустил, или еще побьемся»? Сижу перед компьютером в страшной концентрации, боюсь даже дышать и потихоньку шепчу, как колдун: «Ну, давай Газок, давай, выпрыгни еще раз к цене в триста рублей, ну что тебе стоит»? А цена в это время болтается на уровне двухсот девяноста восьми рублей. Так проходит час, другой, третий… Время тянется очень медленно. Позвонил Костя, мой партнер:

– Как сам?

– Я? Да все нормально. Что думаешь по рынку?

– Думаю, – отвечает Константин, – что будет ход вниз. Газ будет стоить рублей двести девяноста.

«Нормально, утешил, лучше бы и не звонил, – подумал я про себя. – Так, сколько мне еще закрывать? О! Еще двести шестьдесят тысяч акций… Немало». Сбегал на кухню, нарезал колбасы и хлеба, налил чаю, перекусил и опять к экрану монитора. Смотрю внимательно в окно котировок. Вроде, «Газ» опять начал подрастать. Хорошо. «Давай, давай, – думаю про себя. – Еще хоть рублик, твою мать, очень надо, Газок, очень надо». Но «Газ» прилип к цене в двести девяносто девять рублей и пилится на этой отметке уже два часа. К закрытию рынка цена оставалась та же. За десять минут до закрытия я отвлекся на телефонный звонок, и когда снова взглянул на экран монитора, не поверил своим глазам. Цена по «Газпрому» была триста четыре рубля за акцию. Я сразу вспотел, руки, конечно, затряслись. Сразу набираю телефон «Боцмана», там опять: «Ваш звонок очень важен для нас», потом занято, а время сессии истекает, торги вот-вот закроются. Я так напрягся, что готов был выскочить из своего тела. Страшная гримаса перекосила мое лицо. Наконец, меня соединяют с брокером, и я не кричу, я просто ору:

– Продать Газ в рынок!!!

Но в этом месте я сам себе задаю вопрос: «А сколько акций продать? Вдруг завтра цена будет выше»? Вадим предельно вежлив:

– Сколько лотов?

– Мельникова, пароль такой-то, договор такой-то, – говорю я в телефонную трубку, тщетно пытаясь совладать со своими эмоциями. – Сто тысяч Газа продать в рынок!

– Хорошо, – отвечает брокер.

И тут в телефоне что-то затрещало, запищало, и связь нарушилась. Я в шоке: «Успели продать или нет? Ну, почему всегда в ответственные моменты происходит всякая фигня»? Опять набираю телефон брокера, сам весь на иголках. «Ваш звонок…». Затрахали, вашу мать, с вашим предисловием.

– Да, Рыков слушает.

– Вадим, это Мельникова, договор…

– Да я понял.

– Вадим, ты понял, что нам надо было продать сто тысяч акций Газпрома?

– Я-то понял, но объем был очень большой, торги уже заканчивались, и ваша заявка прошла частично. Так, сейчас посмотрю… Да, прошло семьдесят две тысячи пятьсот двадцать бумаг по цене триста четыре рубля и пятьдесят копеек.

– Жаль, Вадим.

– Да ладно, не расстраивайтесь, завтра цена наверняка будет выше.

– Ну, хорошо, – говорю я. – Хоть ты успокоил.

Беру калькулятор, начинаю считать. Первый раз я закрыл пятьдесят тысяч акций, второй – семьдесят две тысячи пятьсот двадцать, значит, осталось закрыть еще сто восемьдесят семь тысяч четыреста восемьдесят штук. «Значит, я продал более сорока процентов ее акций, – рассуждаю я про себя. – Хорошо… А что хорошего? Она же сказала закрыть все по триста рублей… А что если завтра цена будет ниже трехсот рублей? Да, открывать позицию тяжело, но и закрывать ее не легче. Ну, да ладно, пора идти спать. Утро вечера мудренее».

Жду завтрашнего дня. Думаю про себя: «Да ведь никто не знает, какое это будет завтра… Можем открыться резко вверх, можем по своей, а можем и резко вниз».

И вот наступает это «завтра». В голове крутятся различные варианты открытия рынка, сплошные фэнтези. Хочется, чтобы рынок открылся со страшной силой вверх, либо, на худой конец, хотя бы по своей. Торговец, у которого большая позиция, мечтает об открытии в свою сторону, но часто его мечтам не суждено сбыться. К сожалению, фондовый рынок двигается по своему сценарию.

Открытие. Смотрю на «Газпром». Ура! Он открывается по триста десять рублей и сорок копеек. В голове проносится мысль: «Ну, Володя, давай, закрывай весь Газ, вот отличная цена для фиксации прибыли». Но, вместо того, чтобы продать все в рынок по текущим ценам я что-то медлю. Перед глазами вращается число 320. «Вот, где надо закрывать весь Надькин объем» – при торговле часто так бывает, когда в голове возникает образ или цифра, которая довлеет над тобой. Что это? Наверное, вмешивается Бог.

Действительно, цена начинает резко уходить вверх. Раз, и торговля идет уже по триста двенадцать рублей. Два, и торги по «Газу» идут по триста четырнадцать, три – и я вижу цену в триста пятнадцать. «Фиксируйся, – какая-то железная спица появляется в голове, – отличная цена, чего тебе еще надо? Чего надо? А где цена в триста двадцать рублей? И, если она будет, то зачем тогда фиксироваться по цене, которая меньше на целых шесть рублей»? Такие-то мысли лезут в голову. Это, кстати говоря, еще одна сложность работы на фондовом рынке. Мои мысли – мои скакуны.


Продолжение

Понравилось? Поделись с друзьями! Поставь ссылку на http://v-gaevskiy.livejournal.com/

Случай из жизни трейдера (14)
2009-11-10 15:18 v_gaevskiy
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.

Я приехал домой и чувствую: со мной что-то не так. Посидел в кресле, посмотрел телевизор. Пробовал начать читать какую-то книгу. Где там… Мысли разбегаются, тут уже не до чтения. Пошел на кухню, выпил водки. Немного – грамм сто пятьдесят. Потом еще маханул грамм сто:

«А что, собственно говоря, я нервничаю? Ну, что такого особенного произошло? Надька доверила мне свой счет. Что здесь страшного? Ну, не знаю я о ней ничего, ну, не знаю я происхождения ее денег, не знаю ее родословную, вообще ничего о ней не знаю. Ну и зачем мне это знать? Мне нужно помнить только об одном: закрыть ее позицию по триста рублей за акцию, вот и все. Возможно, никто и не подозревает о том, что она мне что-то поручила. И, что такого произойдет, если я закрою ее позицию по цене в триста рублей»?

Постепенно я успокоился, но ночью, все равно, спал плохо, так как мне пытались сниться какие-то кошмары. Якобы, я захожу в туалет, и после того, как спустил воду, она через край унитаза начинает заливать всю квартиру. Или вот еще: поднимаюсь к себе домой, а после третьего этажа ступеньки становятся маленькие, и пройти наверх, практически невозможно. Через некоторое время, однако, я уже спал спокойно, и ничто меня не волновало. И, как мне показалось, я понял причину, почему дергался: до этого жизненного момента таких поручений я еще никогда не выполнял.

Неожиданно звонит Надежда:


– Владимир, я тормознулась на несколько дней, тут возникли кое-какие дела, и я подумала, что тебе надо дать доверенность на вывод денег, вдруг они мне понадобятся, а я буду далеко от Москвы. Поэтому, давай подъезжай через час на Кропоткинскую с паспортом. Мы там это дело быстро оформим.

Я отвечаю:

– Хорошо.

И начинаю быстро одеваться, понимая, что это важно для Надежды. Но еще больше понимаю, скорее на подсознательном уровне, что это еще более важно для меня.

Встречаемся через час. Надежда в легком бежевом костюме с зонтиком в руке и с маленькой сумочкой. Видя меня, быстро подходит. Мы идем по Гоголевскому бульвару. Она говорит:

– Владимир, времени у меня очень мало. Здесь, недалеко есть нотариальная контора. Быстро оформляем доверенность и разбегаемся… Понимаешь, я подумала, что деньги понадобятся, а меня в Москве нет, а Газ может достигнуть цены в триста рублей через неделю… А потом деньги на счете будут болтаться без дела, вот тогда ты их переведешь на счет в один дружественный мне банк, у меня там все схвачено.

Это она говорит на ходу, то прибавляя, то замедляя шаг.

– Вот, пришли, – выдохнула она. – Так, быстро заходим. Кто последний?

Надежда задает этот вопрос пожилой толстой женщине. Та молчит, уставившись в журнал «Караван историй».

– Вы не скажите, кто последний к нотариусу? – повторяет Надежда свой вопрос.

– Ну, я последняя и за мной занимал кто-то, – отвечает толстая тетка.

Надежда тут же, без стука, входит в кабинет.

– Гражданка, куда же вы идете без очереди? – заволновалась толстуха, и попыталась было подняться с кресла.

Когда же она встала, Надежда уже приглашала меня зайти в кабинет. Толстуха пыталась схватить меня за рукав:

– А вы, молодой человек, куда пошли?

Но в дверях показался нотариус – миловидная дама, которая вежливо сказала:

– Гражданка Мельникова и гражданин Шацкий, пройдите пожалуйста, а вы, – обратилась она к негодующей женщине, – пойдете после них.

Процедура оформления документа заняла минут двадцать. Мне была выдана генеральная доверенность на совершение сделок купли-продажи ценных бумаг и вывод денежных средств с Надькиного счета сроком на один год.

– Я думаю, что тебе нужна доверенность на год. На больший срок ее выдавать не надо, – сказала Надежда, глядя в потолок. – За год все образуется.

Затем мы опять быстро пошли в сторону метро «Кропоткинская» и моя ученица торопливо говорила мне следующее:

– Как позицию закроешь, то переведешь деньги в Первый индустриальный коммерческий банк, там у меня счет открыт, но… – в этом месте она резко остановилась и, глядя мне в глаза, медленно произнесла. – Но это ты будешь делать только по моему звонку, понял? Вот реквизиты банка и номер моего счета.

Она передала мне бумажку с рядом написанных цифр:

– На, возьми, не потеряй, а то по телефону неудобно говорить, сто раз надо повторять цифры, а в трубке все пищит и трещит… Ну, все, дорогой, мы пришли. Я буду тебе звонить, а ты мне будешь все докладывать. Давай, пока!

Она чмокнула меня в щеку, быстро перешла улицу и улетела на такси в неизвестном направлении. Почему-то мне стало очень грустно.

Я стал следить за рынком. «Газпром» не падал и не поднимался. Он спокойно торговался в узком коридоре: двести восемьдесят на двести восемьдесят три рубля. Вот вам и вся торговля. Очень часто на фондовом рынке цены акций торчат на одном месте. Начинающие торговцы думают, что цены на бумаги могут только расти. На самом деле цены могут месяцами стоять на одном месте. В этом и заключается одна из сложностей биржевой торговли.

Итак, я слежу за ценой акций «Газпрома» день, другой, третий и вдруг мне приходит в голову мысль «проверить» Надькин счет: я же управляющий, а управляющий должен иногда очень оперативно принимать решения на рынке и действовать. Либо покупать бумаги, либо продавать. И для этого нужно опробовать, как компания выполняет поручение, чтобы устранить возможные заминки заблаговременно.

И вот, в начале июля (а Надьки в Москве уже не было больше десяти дней), я набираю телефонный номер «Боцмана». Автоответчик начал повторять привычную фразу: «Ваш звонок очень важен для нас, дождитесь ответа оператора, либо наберите в тональном режиме…». Потом в трубке раздается приятная музыка в духе «Эммануэль». Минут через пять меня соединяют с брокером:

– Мне господина Рыкова, – говорю я.

– Рыков слушает.

– Мой пароль утес, – я стараюсь изо всех сил говорить спокойно. – Счет сто сорок семь, купите мне в рынок две тысячи акций Газпрома…

Меня прерывают:

– Повторите еще раз ваше кодовое слово.

– Утес.

– Хорошо, я вас слушаю.

– Две тысячи акций Газпрома купите в рынок.

– Так, – отвечает брокер, – покупаем в рынок… Все, готово. Куплено две тысячи акций Газпрома по цене двести восемьдесят рублей двадцать копеек.

– Отлично!

Мое сердце учащенно бьется. Ура! Все великолепно, Надькин счет работает, пароли и явки тоже работают.

Через день я закрываю эту позицию с небольшой прибылью. Настроение улучшается, начинаешь осознавать свою причастность к управлению большими деньгами.

Прошла неделя, прошла другая, а цена «Газпрома» все та же: двести восемьдесят рублей. Иногда чуть выше, иногда чуть ниже. «Газ» болтается в проторговке. Цена никуда не идет. Однако по своему опыту знаю: чем дольше цена стоит в проторговке, тем сильнее будет последующее движение.

Как-то раз я еду в метро на занятие в компанию «Боцман плюс» и раздается звонок по мобильнику. Ничего не слышно, в трубке какой-то треск, но чувствую – звонит Надежда, и я ору на весь вагон:

– Ничего не слышу, еду в метро, перезвоните, пожалуйста, через двадцать минут.

Ровно через двадцать минут звонок. В трубке Надькин голос:

– А сейчас слышишь?

– А сейчас слышу.

– Здравствуйте, Владимир! Как наши дела?

– Здравствуйте, Надежда. Все в порядке, Газ под контролем. Но в последнее время он не растет.

– Стоит? Как всегда, страдает сухостоем? Ладно, действуй по плану. Как поднимется к трестам рублям, сразу закрывайся.

– Это понятно, – отвечаю я.

– Я время от времени буду тебе позванивать, чтобы ты не скучал.

– Когда приедешь в Москву?

– Точно еще не знаю. Но думаю, что не раньше, чем через три месяца. Все, пока.

– Пока, – и тут я уловил в ее голосе нотки какой-то грусти.

Дни летят, проходит неделя за неделей, фондовый рынок просто умер, ничего на нем не происходит. Жена говорит:

– Володь, давай сгоняй с Максимом на юг, пока еще каникулы, пока еще лето не кончилось.

Я ей на автомате отвечаю:

– Хорошо, давай поедем в середине августа.

Она говорит:

– Какой-то ты все-таки странный стал.

Я про себя подумал:

«Да, я сейчас очень странный. Что, я разве должен тебе рассказывать, как мне доверили более трех миллионов долларов? Для того чтобы во время отдыха мы вместе колотились и дергались? Отдохнуть хорошо, но для этого нужно, чтобы Газ рванул вверх к искомой цифре. Там его бы закрыть, а уж потом можно поехать и на юг».


Продолжение

Понравилось? Поделись с друзьями! Поставь ссылку на http://v-gaevskiy.livejournal.com/