Последние новости

Сильно ли Мы отличаемся в своем развитии??? И нужна ли систематизация в медиации?
2015-12-14 11:33 zelimov
С чего началась данная статья?
Долгое время покупаю и подписываюсь практически на всю литературу, связанную с медиацией. Совсем недавно мне попалось очень интересное исследование Боба Руди (США/занимается частной практикой в качестве медиатора, юрист.) Как говорит мой друг Иван: " Правду говорить легко и приятно!!!)))"
Тезисы статьи:
- возможности для карьеры в сфере разрешения споров начнут расти, как общая экономическая ситуация начнет улучшаться (с этим тезисом не поспоришь и применимо к России);



- успешными практикующими специалистами в данной сфере сплошной занятостью станут лишь немногие, а большинство из тех, кто хотел бы работать в данной сфере, займет должности, где разрешение конфликтов будет лишь частью их обязанностей (данный тезис точно применим к любым отраслям в любых странах)

....стоит отметить, что как выяснилось, среди людей, занимающихся частной практикой с сфере медиации и фасилитации публичных споров, лишь небольшой процент получает благодаря этой деятельности действительно высокой доход, в то время как по достаточно реалистичным оценкам большинство провайдеров данных услуг зарабатывает с их помощью не более 50000 долларов в год (правда, имея возможность дополнять этот доход через другие виды деятельности)...

Получается, что в принципе институт медиации в США находится на таком же уровне развития с точки зрения уважения к специалистам и взаимодействия с государством. Хуже лишь-то, что академическое сообщество захватило институт медиации до его полного какого-либо развития... Как говорится, чтобы и не думалось.

Как такое возможно? Почему в России такое же медленное развитие медиации? И на сколько Мы все отличаемся друг от друга, когда находимся в конфликте, споре или желании быть у власти, в желании "быть"!!!

Или же Мы идем по тому де пути, что и США?! И почему медиация имеет те же этапы развития, и к чему это приведет, если институт будет основан не на реалиях конфликта и опыте человечества, а на простом капиталистическом опыте экономии средств бюджета судов и тд и тп. К чему это приведет, если гуру медиации начнут. А скорее начали и в России, что докатывается законодательством и до родного Поволжья.((((

Колин Руле (исполнительный директор Modria.com, крупнейший поставщик услуг альтернативного урегулирования споров в Силиконовой долине):"Каждый менеджер в США участвует в разрешении конфликтов. Мы хотим, чтобы каждый обладал навыками для этого"

Но полагаю такое желание есть и у каждого менеджера не только в США. )))

Роберт Джонс (директор FCRN Consensus Center - штат Флорида), отмечает все более широкое применение технологий совместной выработки решений в государственном и частном секторах, что стимулирует приобретение соответствующих навыков.

Крис Ханиман (управляющий партнер Convenor Conflict Managment) сформулировал задачу профессии медиатора следующим образом: "Мы обладаем определенными знаниями и распространяем их в организациях". Если рассмотреть глубже его рассуждения то можно увидеть, что он призвал культивировать "навыки в разрешении конфликтов в масштабе больших социальных групп, всего общества; стремится трансформировать нашу культуру таким образом, чтобы каждый человек обладал навыками разрешения конфликтов.

...

"Институт омбудсмена стал активно развиваться в 1980-х гг. В 1983 году более тысячи человек работало омбудсменами в государственном и частном секторе и в университетах... (в России же данный институт является абсолютно новым, а также непонятно по каким принципам выбирают тех самых омбудсменов как на уровне федеральном, так и на уровне региональном. Хотя на региональном понятно)))). Поставил улыбочку, потому что соблюдаются все те же принципы кумоства, что и в других отраслях жизнедеятельности на нашей родине. В 1983 году я только родился и в своем же регионе (Ульяновская область, Россия) являюсь первым сертифицированным тренером медиации))), но кому это надо если принципы не меняются, а методы медиации также являются эффективными если их использовать. Но зачем их использовать, если з/п омбудсмена может пригодиться в своих полит. и личных целях. Удивительно то, что некоторые из них в принципе не понимают, что такое медиация и альтернативное урегулирование споров (в смысле в Ульяновске). Сообщать об этом Губернатору региона просто не имеет смысла, несмотря на то, что он является специалистом в области Юриспруденции и номинально возглавляет даже Ассоциацию Юристов России по Ульяновской области, так как данная ситуация во всех регионах одинакова и не только в медиации, увы.)
"Деятельность омбудсмена должна сочетать несколько методов альтернативного разрешения споров:
- переговоры;
- установление фактов;
- арбитраж;
Кроме того они должны изучать обстоятельства дела иинапправлять запросы в те органы власти, которые могут помочь в каждом конкретном случае... (Что по-русски называется просто административным ресурсом, собственно только его практически и используют российские омбудсмены"

Что же лучше?
Наличие специалистов, которые системно захватят власть в отрасли?
Или же лучше наличие специалистов, которые работают ради HR PR, основываясь на административном аппарате и ресурсе?

Вопрос бы больше риторические

Лично для меня это одинаковые вопросы!

Удивительно, но в России данная отрасль видимо нужна больше лишь как одно из условий вступления РФ в ВТО. Доказательства наличия института в РФ простые (если кому интересно, напишу в личку какие это доказательства для ВТО)

Пустота на пустоте(((((((((((


Даже в Америке есть медиаторы, которые до сих пор надеються. Вот пример. Медиатор Триша Джонс и Росс Бринкет в своей книге утверждают: "Мы ожидаем, что сфера разрешения конфликтов вскоре наряду с медиацией станет одной из основ этого поля деятельности. Мы уверены, что в ближайшие десятилетие конфликт-коучинг может так же успешно внедриться по всей стране, как это сделала медиация в 1980-х гг." Но есть ли она медиация у них, или есть просто такой же институт как и в России.


Во всех странах развивается семейная медиация ( но это общая тенденция даже там, где нет законодательства о Медиации и АРС)

Медиация развивается там, где суд имеет возможности направлять на процедуру. Но у этого факта есть много минусов и плюсов. Вот еще один пример, - "Центр разрешения споров JAMS (основан в 1979 году) - один из крупнейших в мире поставщиков услуг в сфере альтернативного разрешения споров. В настоящее время в организации работает около 300 профессиональных медиаторов, большинство из которых - бывшие судьи и адвокаты. Через компанию проходит в среднем ежегодно более 12000 дел в США и по всему миру.

О чем это говорит?! Увы все о том же....

При этом данное же сообщество говорит, что есть бесплатная медиация (финансируемая различными фондами и прежде всего государством, но специалист не будет работать без денег - это его хлеб. Ученик будет, но хочет ли сторона этого, большой вопрос). По-моему мнению, бесплатная медиация может существовать лишь в малой части, когда реальные специалисты решили просто кому-то помочь, искренне и от всего сердца. Как только туда попали гос средства там же сразу и появятся медиаторы как и адвокаты по назначению/адвокат вроде есть, но ему не платит клиент - выводы делайте сами на сколько возможно встретить бесплатного хорошего адвоката(((.

Систематизация любого благородного дела чаще всего зло для ее развития. И медиация не исключение.

Мои твиты
2015-12-10 15:09 zelimov

• Чт, 09:23: ТАКТИКА ПОДАРКОВ И ПОЧЕМУ В БИЗНЕСЕ НЕ СТОИТ ДАРИТЬ И ПРОСИТЬ «ПРОСТО ТАК» https://t.co/Wsy2yYdCKE

ТАКТИКА ПОДАРКОВ И ПОЧЕМУ В БИЗНЕСЕ НЕ СТОИТ ДАРИТЬ И ПРОСИТЬ «ПРОСТО ТАК»
2015-12-10 12:23 zelimov


После окончания школы предпринимательства Университета Чикаго в 1971 году Дэвид Г. использовал полученные знания для создания собственного бизнеса. Фирма, которую он основал - «Многосторонние консультации по фондам», основывает свои решения по инвестициям на тех академических исследованиях, которые Бут воспринял от своих профессоров в Чикаго. Такой теоретический подход сделал своё дело: в управлении сейчас находится 378 миллиардов долларов.



Неудивительно поэтому, что, когда Бут решил поделиться своими доходами, он по-думал о своей альмаматер. В 2008 году Бут сообщил декану школы предпринимательства о своём намерении пожертвовать 300 миллионов долларов, что на тот момент было крупнейшим подарком, когда-либо полученным Университетом Чикаго (или вообще какой-либо школой предприниматель¬ства), - как пишет Пол Салливан в своей недавней статье о крупных пожертвованиях колледжам. Признав, что Бут пожертвовал гораздо больше, чем школа намеревалась его просить, декан предложил назвать школу его именем.
Такая идея не приходила в голову Буту. «Я просто хотел отдать свой долг и все», - сказал он Салливану.
В большинстве случаев в ходе деловых переговоров мы стараемся занимать жёсткую позицию в отношении наших интересов, не отдавая ни центом больше, чем это необходимо, даже когда мы хотим, чтобы наш оппонент был удовлетворён их результатом.
Но в то же время, как и Бут (теперь уже тёзка Школы предпринимательства Бута при Университете Чикаго), многие из нас упускают возможность использовать в ходе переговоров те подарки, которые мы делаем от своего имени или от имени наших организаций. Мы можем не использовать такую возможность по разным причинам. Возможно, как и Бут, мы видим в пожертвовании возврат долга и вовсе не считаем его подарком. Может быть, мы считаем, что связывание с подарком неких условий может нанести ущерб нашим благородным намерениям и удовлетворению от совершения доброго дела. Мы можем опасаться показаться непорядочными, расчётливыми или даже жадными.
И хотя, безусловно, дух бескорыстного дарения глубоко оправдан в случае с подарками на день рождения или добрыми делами в нашей личной жизни, он часто является ошибкой в деловом мире. Когда мы не оговариваем условий наших подарков, мы обычно оставляем выгоду на столе. Ведь даже если мы не хотим получить взамен ничего материального, мы всегда желаем по крайней мере быть уверенными,что наши пожертвования используются по назначению и приносят пользу в мире. Когда мы не ведем переговоры о нашем подарке, мы можем испытать разочарование в получателе и в самих себе, если подарок не оценен по достоинству или используется не так, как мы предполагали.
Вот почему здесь мы предлагаем некоторые советы относительно того, как обсуждать подарки, чтобы они приносили максимально возможную пользу всем сторонам.

Что можно обсуждать?
Подарки бывают разных видов: благотворительные пожертвования в помощь организациям или частным лицам; бонусы или вознаграждения за статус, ваш или вашей организации, и так далее.
Когда вы собираетесь сделать подарок, задумайтесь над целями вашего пожертвования. Вы просто хотите сделать доброе дело? Хотите поощрить достижение максимальной эффективности в работе, в конечном счёте к вашей же выгоде? Как вы в идеале хотели бы, чтобы использовался ваш подарок?
Определив свои цели, вы сможете составить список вопросов, которые вы хотели бы обсудить с потенциальным получателем подарка. Ниже предлагаются примеры таких вопросов:
Размер и вид предложения. Как будут определяться размер и компоненты подарка? Готовы ли вы обсуждать с другой стороной увеличение его размера, или это предложение, в котором торг неуместен? Если другой стороне позже снова понадобятся деньги или ресурсы, может ли она снова обратиться к вам, или это единовременное пожертвование?
Участие. Подумайте, нужно ли обсудить заключение договора, устанавливающего, как должен использоваться ваш подарок. Возможно, вы заинтересованы в участии в принятии решений по проекту, который вы будете финансировать. Будьте осторожны, поскольку могут существовать юридические или этические ограничения в отношении соглашений «услуга за услугу». Например, спонсор высшего учебного заведения не может выбирать, кто будет назначен заведующим спонсируемой кафедры.
Налоги на инвестиции. Посмотрите, есть ли у вас возможность помочь получателю извлечь наибольшую пользу от подарка. Например, чтобы минимизировать налоговое бремя 'Университета Чмнаго, Бут решил внести пожертвование в виде выплаты дивидендов, а не в виде передачи акций своей компании.
И, конечно же, прежде чем начинать переговоры о крупном пожертвовании, вам необходимо обсудить связанные с ним налоговые, финансовые и юридические вопросы с вашим (или вашей организации) бухгалтером и юристом.

Подарки со скрытыми условиями
При встрече с потенциальными получателями объясни¬те им, что для вас эта встреча является началом переговоров, а не простой формальностью перед подписанием чека. Вы можете сказать: «Мне хоте¬лось бы обсудить, как мы все можем извлечь выгоду из будущего финансового благополучия вашей организации».
Благодаря принципу взаимности вам вряд ли придётся долго убеждать ваших партнёров увидеть в дарении улицу с двусторонним движением. Многочисленные психологические исследования свидетельствуют, что у человеческих существ существует сильное внутреннее побуждение отвечать на поведение других подобным образом, как в позитивном, так и в негативном плане. В переговорах мы склонны проявлять взаимность в отношении уступок, угроз, эмоций и обмена информацией. Поэтому не удивляйтесь, если получатель вашего пожертвования предложит вам вознаграждение за него даже без просьбы об этом, как это сделал Университет Чикаго в ответ на пожертвование Бута.
Взаимность - вещь не обязательная, поэтому будьте готовы вести обсуждение вашего подарка в настойчивой манере и не чувствуйте себя виноватым из-за того, что выдвигаете условия. Вы имеете право предусмотреть механизмы, направленные на увеличение шансов обоюдного удовлетворения от сделки.
«Подарки с условиями» общеприняты в корпоративном мире. Например, в 2010 году Миллард «Микки», председатель и управляющий компании, предложил творческому директору розничных продаж Дженне Лайонс бонус в размере 1 миллиона долларов, связав с ним значительные условия. Если Лайонс уйдёт из компании в течение двух лет, она должна вернуть бонус полностью; если уйдёт в течение четырёх лет, она должна выплатить половину суммы. Вероятно, в том числе благодаря и таким вознаграждениям Лайонс до сих пор находится на посту творческого директора компании, и, как говорят, у неё очень близкие и доверительные рабочие отношения с Дрекслером.

Удовлетворение потребностей принимающего
Обсуждение способов удовлетворения ваших требований в связи с подарком - лишь одна сторона переговоров. Вы должны быть также готовы расспросить другую сторону о его или её интересах в отношении подарка.
Вот история, которую рассказал профессор Гарвардской школы предпринимательства Дипак Малхотра. Несколько лет назад группа управляющих собралась вместе и решила удивить одну из административных сотрудниц фирмы неожиданным продвижением по службе. Эта женщина, которую звали Дорис, проработала на фирме 30 лет, и через несколько лет должна была уйти на пенсию. Управляющие хотели отпраздновать это событие и поблагодарить её за отличную работу, но бюджет не позволял увеличить ей зарплату. Продвижение по службе было по сути своей символическим жестом, который не изменял зарплату Дорис или её обязанности, а лишь способствовал повышению её престижа.
Сначала Дорис была обрадована и благодарна за продвижение. Она даже не расстроилась из-за того, что продвижение не сопровождалось увеличением зарплаты. Но когда она узнала, что стала самым низкооплачиваемым сотрудником из всех, имевших ту же должность, она была глубоко оскорблена. Она попросила увеличить зарплату, но ей отказали. В результате Дорис приняла решение уйти из фирмы даже несмотря на связанную с этим потерю надбавок к пенсии, поскольку сочла, что с ней поступили неподобающим образом.
Как свидетельствует данная история, подарки имеют больше шансов привести к обратным результатам, если они даются в одностороннем порядке, чем когда они обсуждаются. Сюрприз может быть приятным, но мы знаем, что вопросы справедливости и другие нематериальные аспекты могут сильно влиять на реакцию получателя. Управляющие гораздо лучше вознаградили бы Дорис, если бы они прямо спросили её, что было важным для неё и какое выражение признательности за свою работу она хотела бы получить.
В наших переговорах мы должны стремиться дать то, что действительно востребовано. Обсуждая подарок с получателем, мы можем сделать так, чтобы радость дарения принесла пользу всем вовлечённым сторонам.

О ЧЁМ ВЫ ДОЛЖНЫ ПОДУМАТЬ, КОГДА ПРОСИТЕ КОГО-ЛИБО О ПОДАРКЕ?
• Стройте отношения постепенно. Люди, которые хорошо нас знают, скорее будут склонны обсудить с нами пожертвование, чем те, которых мы только что встретили. По этой причине полезно развивать отношения с теми, кого мы можем позже просить о помощи.
• Определите их потребности. По мере общения с потенциальными спонсорами задавайте такие вопросы, которые помогут вам определить, что они ценят больше всего, а затем ищите недорогие способы содействовать им в получении того, чего они хотят, в большем объёме. Например, спонсор может быть заинтересован в правах на наименование, в рекламе или в том, чтобы совершить пожертвование в честь любимого человека.
• Обратная связь. Не надо брать деньги и сразу убегать. Чтобы помочь спонсорам почувствовать свою вовлечённость и вашу благодарность, держите их в курсе развития тех проектов, в финансировании которых они оказали поддержку. Их мнение и советы могут помочь вам скорректировать ваш курс в случае необходимости.

Журнал «Медиация и право» № 3 (37) сентябрь 2015

Всегда ли мы можем вести себя этично?
2015-12-07 12:28 zelimov
о том, почему мы порой невольно склоняемся к обману в ходе трудных переговоров и о том, как правильно дарить и принимать подарки в сфере бизнеса.
ПОЧЕМУ В СЛОЖНЫХ ПЕРЕГОВОРАХ СПОРЩИКИ МОГУТ БЕССОЗНАТЕЛЬНО ВЫБИРАТЬ ТАКТИКУ ОБМАНА
Как отмечает Нью-Йорк Таймс в одном из августовских номеров, недостаточная прозрачность в переговорах между больницами и страховщиками, известными как «предпочитаемые поставщики услуг», - основная причина резкого роста стоимости медицинских услуг в США.



Проблема начинается с необоснованных и заоблачных цен, которые больницы устанавливают на свои услуги и материалы, например, $77 за марлевый компресс или $1 000 за зубную щетку, - сообщает Тина Розенберг. РРО пытаются по¬лучить скидку, но больничные сети научились эффективно отстаивать свои завышенные расценки. Многие больничные сети также настаивают на включении положений о конфиденциальности, запрещающих РРО разглашать истинную стоимость медицинских услуг своим клиентам, к которым относятся 80 % всех застрахованных американцев. Затем клиент, за¬глянув в свою страховку и увидев, что он получил скидку 50 % на протезирование коленного сустава, может подумать, что совершил удачную сделку, даже не подозревая, что скидка даётся от чрезмерно завышенной больницей цены.
Почему РРО не отказываются от положений о конфиденциальности? Почему они не могут получить более низкие цены от больниц? Потому что у РРО более слабая переговорная позиция, чем у больничных сетей, - считает Розенберг. РРО руководствуются желанием угодить своим клиентам, выстраивая крупные сети. Но по мере того, как больничные сети укрупняются, они становятся всё более незаменимы¬ми для страховщиков, и цены взлетают.
Как показывает приведённый пример, выбор в ходе переговоров этически сомнительного поведения - такого, как сокрытие расценок от потребителей, - может быть вызван целым рядом факторов, в том числе сильной переговорной позицией и возможностью диктовать свои условия. Два новых исследования посвящены ситуациям, когда переговорщики склонны под-даться искушению вести себя неэтично. Их результаты показывают, как мы можем защититься от соблазна нарушить собственные этические принципы, и в то же время не дать другим водить себя за нос.

Когда этика угасает
Осознанно или нет, но, находясь за столом переговоров, мы принимаем серию «микро-этических решений», - пишут Мара Олекалнс, Кристофер Дж. Хоран и Филип Л. Смит (из Университета Мельбурна в своей новой статье в журнале «Журнал деловой эти¬ки»). Такие решения часто подразумевают выбор: раскрыть, сокрыть или исказить информацию, которая потенциально может ухудшить нашу позицию и принести пользу нашим оппонентам. Например, мы можем поддаться искушению утверждать, что имеем лучшие предложения от иных сторон, чем это есть на самом деле; настаивать, что нас сильно беспокоит какой-либо вопрос, хотя он нам совершенно безразличен, или скрывать непривлекательные аспекты товаров или услуг, которые мы продаём.
Структура и социальная таких решений может привести к этическому угасанию - термин, введённый исследователями Энн Тенбрунсел и Дэвидом Мессиком для описания тенденции к постепенному исчезновению этического измерения при определённых обстоятельствах. Этическое угасание позволяет нам отклоняться от наших высоких моральных стандартов и действовать неэтично - даже не осознавая, что это происходит.
Олекалнс и её коллеги провели лабораторный эксперимент, в ходе которого они изучили воздействие различных факторов на этическое угасание в переговорном процессе. Исследователи провели симуляцию переговоров о трудоустройстве, в которой участвовали пары студентов. Студентам предложили список вопросов для обсуждения: место работы, зарплата и так далее, - и список с количеством очков, которые они могли получить за обсуждение каждого из вопросов. У каждого переговорщика был один «без¬различный вопрос», - то есть вопрос, за который очки не начислялись.
После проведения переговоров исследователи обратили внимание на те случаи, когда участники использовали свои «безразличные вопросы» в качестве козырной карты в переговорах - например, пытаясь использовать их при выработке компромиссных решений или прямо утверждая, что этот вопрос важен для них. Поскольку этот вопрос на самом деле не имел реальной ценности для участников, такое поведение рассматривалось как проступок умолчания(сокрытие важной информации) или действия (открытый обман).
Результаты показали, что те участники, которые чувствовали себя более слабыми в ходе пе¬ли, что у ник нетальтернативы),были менее склонны к обману, чем те, которые считали свою позицию более сильной (в результате наличия других серьёзных альтернатив).
Помимо манипулирования чувством силы участников исследователи также предприняли шаги по изменению регулирующего фокуса участников - то есть их подхода к целям переговоров. При помощи инструкций некоторые были нацелены на продвижение, имели установку к активным действиям с принятием значительной степени риска. Другие по сценарию были нацелены на предотвращение, они были бдительны в отношении возможных угроз и настороженно воспринимали риски перемен.
Участники, получившие установку на активные действия с фокусом на продвижении, были более склонны к умолчанию, тогда как сконцентрированные на предотвращении, скорее совершали проступок действия. Исследователи вы¬двинули теорию, что участники, сфокусированные на продвижении, уделяют больше внимания потенциальному вреду, который может повлечь за собой открытый обман, чем сфокусированные на предотвращении, пытающиеся предотвратить краткосрочный ущерб для себя.
Таким образом, результаты исследования говорят, что, помимо возможности выбора и собственного морального кодекса, этичность нашего поведения в ходе переговоров может зависеть от взаимодействия множества факторов. В результате мы должны обращать особое внимание на то, что можем действовать обманным путём, даже если не имеем такого намерения.

Взгляд с неэтичной точки зрения

из Университета Адольфо Ибаньеса (Чили) и его коллеги изучали, как такая полезная во многих ситуациях черта характера, как взгляд на ситуацию с позиции оппонента, может привести к обратным результатам и способствовать неэтичному поведению в некоторых переговорах.
Считается, что попытка взглянуть на ситуацию глазами другого связана с большим со-чувствием и альтруизмом, меньшей подверженностью влиянию стереотипов и более объективными решениями. Однако такой взгляд в некоторых обстоятельствах может повлечь за собой антисоциальные действия, более эгоистичное поведение в условиях конкуренции, более жёсткие ответные меры и более негативное отношение к членам других групп.
В ходе четырёх экспериментов Пирс и его коллеги установили, что взгляд с точки зрения другого может увеличивать предрасположенность переговорщика к нечестному поведению. В одном из экспериментов, например, испытуемые участвовали в онлайн-игре, в которой им надо было решить, сколько своих очков они должны передать в общий пул (ответы других игроков при этом симулировались). Некоторые из оппонентов участников эксперимента выглядели готовыми к сотрудничеству, другие - склонными к соперничеству. Одну группу участников спросили, что они сообщат своим оппонентам относительно своих очков и количества очков, которое они готовы передать в пул. Другую группу попросили предположить, сколько очков, по их мнению, передадут в общий пул их оппоненты и почему.
Около четверти участников (91 из 358) сказали неправду о количестве своих очков. Причем если оппонент был представлен склонным к соперничеству, а не к сотрудничеству, те, кого просили взглянуть на ситуацию с его точки зрения, были гораздо более склонны ко лжи, чем те, кто был сфокусирован лишь на своих собственных намерениях.
Исследователи выдвигают теорию, что взгляд с точки зрения другого расширяет диапазон наших отношений с людьми. В ситуациях сотрудничества рассмотрение точек зрения друг друга обычно имеет благотворные последствия для всех. Но в контексте соперничества такой взгляд, как представляется, привлекает наше внимание к конфликтующим интересам другой стороны и к угрозе, которую он может представлять. Такой результат исследования является ещё одним поводом для придания переговорам атмосферы сотрудничества даже когда вы сосредоточены на извлечении прибыли для себя.

О НЕЭТИЧНОМ ПОВЕДЕНИИ В ХОДЕ ПЕРЕГОВОРОВ
•Обман бывает очень сложно обнаружить, но личная встреча, развитие отношений и множество заданных вопросов могут снизить ваш риск быть введенным в заблуждение.
♦ Как показывают исследования, большинство людей могут прибегать к обману хотя бы в незначительной степени, чтобы улучшить свои результаты при выполнении различных задач. Кроме того, мы склонны находить способы оправдания такой лжи задним числом.
♦ Вы можете снизить свои шансы действовать неэтично, наметив собственный этический стандарт до начала переговоров. Определите, какое поведение переходит рамки дозволенного, и создайте план действий при возникновении этических дилемм за столом переговоров.

О ВЗГЛЯДЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДРУГОГО
♦ Принимая во внимание позиции других, мы склонны преувеличивать лежащие на поверхности как сходства, так и различия между нами. Поэтому обдумывайте и прямо подвергайте сомнению мотивы заявлений оппонента в течение всех переговоров, а не только в начале.
♦ Исследования показывают, что вы можете усилить свою способность взглянуть с чужой точки зрения, если будете копировать поведение оппонента, например, положение тела или рук.
♦ Взгляд с точки зрения другого - познавательная задача, включающая анализ того, как думает другой. Она отличается от сопереживания, попытки соединиться с кем-либо эмоционально. Взгляд с чужой точки зрения может быть особенно полезным при стратегическом анализе, тогда как сопереживание более соответствует ситуации, когда вы стараетесь урегулировать конфликт или построить новые отношения.

Журнал «Медиация и право» № 3 (37) сентябрь 2015

Мои твиты
2015-12-01 15:29 zelimov

• Вт, 10:06: Пейзаж на фоне спора и суда https://t.co/iPrJqIMN00

Пейзаж на фоне спора и суда
2015-12-01 13:06 zelimov
Я буду использовать визуальные образы, чтобы показать, насколько процесс медиации отличается от рассмотрения дела в суде и насколько значительное влияние оказывает медиация на мир разрешения споров. Для начала давайте посмотрим на цвета. На картине состязательности пред нами предстаёт монотонный мир черного и белого: позиция совершенно белая (моя) или совершенно чёрная (другого). Мы или ангелы, или демоны, абсолютно правы или абсолютно неправы. Это необычный мир, редко до¬пускающий отклонения от линейного разделения. И на самом верху картины - затмевающий всё образ фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы -день Страшного Суда.




На нашем портрете медиации цветовая палитра драматически меняется. Чёрный и белый цвета, несомненно, присутствуют в некоторых местах, но большей частью они сменяются оттенками серого - признание того, что ничья картина не идеальна, что каждый из участников спора частично прав и частично ошибается, что все мы способствуем сами тем или иным образом появлению проблем, с которыми мы сталкиваемся в конфликтной ситуации. Это и более человечное изображение, ибо человеку свойственно ошибаться. Здесь мы видим многие цвета человеческих эмоций: красный - злость, зелёный -зависть, и множество компонентов и комбинаций всей цветовой палитры. Это подчёркивает тот факт, что причины и основания должны быть найдены и поняты для того, чтобы установить баланс между интересами спорщиков. Мотивом на заднем плане выступает не внушающий трепет свод Сикстинской капеллы, а более мягкая, более добрая картина моста над бурными водами (если можно создать в воображении визуальный образ классики Саймона и Гарфункеля).
Взглянув на героев, изображенных на обеих картинах, можно увидеть кардинальное изменение ролей. В состязательном режиме первые роли исполняют представители юридических профессий: судья, а за ним адвокаты в их традиционных костюмах, воротниках, а порой и в париках. Право - это дело аргументации, поэтому всё внимание направлено на говорящих. Участник спора потерян на зад¬нем плане, он старается всё расслышать и понять (как правило, и то, и другое - безрезультатно). Герои говорят на своём собственном языке и произносят такие фразы, которые никто больше не использует; запутанный юридический язык дав¬но вытеснил нормальную речь. Непонимание ясно выражено на лице клиента.
На сцене медиации на переднем плане выступают стороны спора, они занимают главные места за столом переговоров, и даже их адвокаты играют второстепенные роли. За этим сто-лом язык прост и понятен - это потому, что говорят сами стороны. Первостепенное значение имеют интересы сторонних потребность в достижении урегулирования, которое позволит сэкономить время, средства и сохранить отношения. И хотя юристы так же руководствуются прежде всего правовыми нормами и прецедентами, их клиенты оказываются куда более практичными, поскольку управляют своей ситуацией, проблемами и потребностями для поиска приемлемых решений. Право может иметь тенденцию следовать букве закона, но стороны всегда имеют возможность отказаться от некоторых прав, чтобы хорошо окончить спор. И если наши правовые процедуры дают спору эликсир долгой жизни, то каждый из спорщиков хочет, чтобы он умер ранней смертью. Поэтому язык, отношения и объекты внимания за столом переговоров полностью отличаются от диалога в суде. И окончание дела знаменуется не победной улыбкой одержавшего верх юриста и унынием проигравшего, а рукопожатием между сторонами.
Обратите внимание ещё на некоторые детали пейзажа. На картине медиации добавлено новое измерение. Кажется, будто художник ввёл нас в трёхмерное пространство. Мы вышли за пределы фактов и позиций в судебных прениях, чтобы обнаружить имеющую решающее значение дополнительную информацию и истинные интересы. Наши судебные документы говорят нам, чего хотят стороны, но только в процессе медиации и конфиденциального разговора с нейтральным лицом они могут честно рассказать, почему они хотят того, чего, по их словам, они хотят, и чего они хотят в действительности. И из этих существенных интересов складывается фундамент для благоприятного решения и урегулирования.
Помимо большей глубины, перспектива портрета медиации значительно расширена. В состязательном режиме изображение однонаправлено и ограничено - это вызвано убеждённостью в правильности собственной позиции, непреодолимым желанием, чтобы другая сторона была побеждена, и уверенностью в этой победе. В медиации освещение сконцентрировано на слабости собственной позиции - сложности поиска доказательств и прецедентов. А также на понимании того, что победа сомнительна, и даже если и будет достигнута, может оказаться недолгой и не принести желанных плодов. Кроме того, разум останавливается на альтернативах урегулированию: неизбежных расходах, замораживании договоров, ухудшении отношений. Такие размышления расширяют перспективу обзора стороны, прислушивающейся к новому течению мысли - правовому реализму. Этот расширенный горизонт обзора настоящих ставок в деле неизбежно подталкивает к движению навстречу урегулированию.
Палитра картины медиации чрезвычайно богата. Кисти и краски запечатлевают на ней все виды споров: имущественные - в отношении товаров или интеллектуальной собственности; личные - супружеские, трудовые, в сфере услуг; публичные - вовлекающие общины, религии, государственные ресурсы. Эти инструменты позволяют также разрешать споры на самой начальной стадии, когда они ещё едва видимы. И могут использоваться вплоть до полномасштабных сражений, включая те, которые продолжаются даже после того, как последний апелляционный суд вынес своё решение.
Действительно, на холсте медиации протяжённость, ширина и глубина пейзажа расширились.
Мы увидели, что в галерее медиации стороны являются более играющими игроками, более удовлетворёнными в связи с большим исполнением их желаний. А как насчёт других игроков, что происходит с ними?
Медиация оказывает влияние на профессиональную деятельность, а также на жизнь юристов. И хотя некоторые могут подозревать исходящую от неё угрозу своей профессии, более мудрые видят в медиации скорее новую профессиональную возможность, и принимают её в качестве ценного инструмента для разрешения споров.
Юристы скоро поймут, что её использование в определённых обстоятельствах соответствует интересам их клиентов, а также что рекомендация её клиентам соответствует их собственным интересам как специалистов, стремящихся оказать наиболее качественные услуги. Помощь клиенту в процессе медиации соответствует давнему желанию всех юристов - выступать в роли лица, урегулирующего конфликт, а не просто знатока кодексов гражданского и уголовного процесса. И юристы оценят ещё два момента: медиация свободна от напряжения, в отличие от судебного процесса. И необходимые для неё умения - это те умения, которые помогают в жизни, а не толь¬ко в праве: слушание, стремление к пониманию, осознание того, что существует две стороны медали, и что «или/или» -не единственная возможность, и победителями могут оказать¬ся обе стороны. Действительно, на картине медиации мы видим лицо улыбающегося юриста, находящегося в большем согласии с самим собой. В конце концов, фраза «счастливый юрист» не всегда должна быть оксюмороном (то есть внутренне противоречивым утверждением).
А каким предстаёт перед нами медиатор, это так ярко запёчатлённое новое лицо, которое теперь ведёт стороны от противостояния к урегулированию? Практикующие это искусство и науку говорят, что они получают удовлетворение во всех отношениях: удовлетворение от выполнения хорошей работы, от приобретения уважения сообщества, от благодарностей (обеих сторон) и от прибыльной практики в тех случаях, когда медиация становится профессией.
Любое реалистичное изображение судьи должно отображать не только величие его должности, но и тот постоянно увеличивающийся груз дел, которым он стонет. Медиа в значительной мере помогает судьям, серьёзно разгружая судебную канцелярию, что позволяет судье быстрее и внимательнее рассматривать те дела, которые действительно требуют внимания. Более мудрый судья ценит медиацию не только за уменьшение своей загруженности, но более всего потому, что она является лучшим способом урегулирования конкретно¬го дела. Судьи играют важную роль в структуре медиации: они создают схемы судебной медиации и управляют ими, они способствуют росту общественно¬го доверия к этому институту, поддерживая медиацию в своих решениях и на публичных форумах. И отставной судья, способный сменить директивный режим общения на режим взаимодействия, может стать хорошим медиатором. Здесь искусный художник сделает набросок фигуры «доброжелательной власти», и это тоже не обязательно должно быть внутренне противоречивым утверждением.
Итак, вид нашего суда изменится. Он больше не будет местом, куда люди приходят только для вражды. В нём, конечно же, будет отделение судебного процесса, но в нём будет также присутствовать множество услуг и возможностей по альтернативному разрешению споров. Арбитраж. Нейтральная оценка на ранней стадии. Судебное урегулирование. И, естественно, медиация. Очень важное значение будут иметь метод и критерии выбора подходящего для спора средства разрешения; действительно, это будет определять соотношение между затраченными усилиями и успехом. Вместо разделения методов разрешения споров на основной (состязательный) и альтернативные (все остальные), тем самым опуская последние на ступеньку ниже, мы будем классифицировать всю судебную систему как «подходящее разрешение споров». Наши суды будут тогда походить на образ библейского дома с многими обителями, где ожидает помощь тех, кто оказался в конфликтной ситуации. (Я гораздо больше предпочитаю такое название часто употребляемому «суду с многими дверями», которое будит во мне ассоциации с вращающейся дверью пятизвёздочного отеля.)
Но мы должны также изобразить красные флаги, предупреждающие нас о возможном злоупотреблении медиацией. Какой бы полезной она ни была, в этой жизни всё можно использовать по-разному. Например, медиация может быть использована как способ затягивания судебного разбирательства. Или для получения конфиденциальной информации и изучения сильных сторон оппонента. Медиация во многом зависит от доверия к этому методу в обществе, и недостаток честности у одного медиатора может нанести больше вреда, чем сотня неурегулированных дел. Важное значение имеет также компетентность; хорошее обучение, правильный инструктаж и повышение квалификации - первоочередные вопросы, которые следует решить, прежде чем начинать широкое применение медиации.
Кстати, западная и восточная модели тех картин, о которых мы говорили, тоже различаются. Конечно, основы медиации везде одинаковы, будь то в Денвере или в Дели. Однако операционные парадигмы будут изменяться в зависимости от различий в культуре и поведенческом взаимодействии. В разных культурах существуют разные значения языка и молчания, разная потребность в определенных формах диалога. И нам нужно постоянно иметь это в виду, чтобы помимо готовых схем пользоваться накопленным традиционным знанием, опытом и мудростью.
Видите, насколько отличается современный портрет от старого! Он богаче тонами и оттенками, шире в перспективе, глубже по содержанию. И он включает общее изображение всех, кто участвует в споре и вовлечён в его разрешение. Действительно, ведь это революция в жизни права, когда мы достигаем консенсуса с оппонентом. Можно с уверенностью считать, что такой портрет ста¬нет одним из величайших творений в области права и общественной жизни.
Медиация - это идея, чьё время пришло, и оно пришло в самый нужный момент. Наш мир - это мир сужающихся возможностей и увеличивающихся конфликтов, наполненный враждующими людьми, семьями, компаниями, сообществами и нациями. Нам нужно осознать и принять эту новую парадигму, чтобы увидеть те новые перспективы, которые предлагает нам медиация. Она вносит законченность в нашу судебную систему, которая должна быть чуткой к потребностям общества и проблемам нашего времени.

Журнал «Медиация и право» № 3 (37) сентябрь 2015

Мои твиты
2015-11-28 15:31 zelimov

• Сб, 08:11: Мониторинг Доступной среды в Ульяновской области. https://t.co/L12dR9Fs03

Мониторинг Доступной среды в Ульяновской области.
2015-11-28 11:11 zelimov
https://vk.com/videos153879062?section=all

ЧЕННАЙСКАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ МЕДИАЦИИ ПРИ СУДАХ В ИНДИИ
2015-11-26 11:28 zelimov
«Я понял, что настоящее назначение юриста состоит в том, чтобы соединять отделённые друг от друга стороны. Этот урок настолько неизгладимо отпечатался во мне, что большую часть своего времени в течение двадцати лет юридической практики я посвятил достижению частных компромиссов по сотням дел. И от этого я ничего не потерял - даже денег; и, конечно, не потерял свою душу». Мохандас К. Ганди



В индийской правовой системе в последние десятилетия происходят важные изменения, назревшие еще в XX столетии. Дело в том, что за время, прошедшее с момента обретения Индией независимости, её население значительно выросло, экономика и уклад жизни претерпели огромные изменения и, как следствие этих факторов, в стране произошёл резкий рост числа судебных разбирательств. Это неудивительно, ведь в Индии стремительно растет количество представителей среднего класса и вообще людей, обладающих высшим образованием. Соответственно индийцы стали больше знать о своих правах и проявлять больше настойчивости в отношении их соблюдения. В результате по некоторым оценкам на сегодняшний день в Индии в судах находится около 30 миллионов дел. При этом суды настолько перегружены, что средняя продолжительность рассмотрения дела от подачи искового заявления до вынесения судебного решения составляет от пятнадцати до двадцати лет. Неудивительно, что среди участников судебного процесса растёт недовольство стоимостью и сроками традиционного судопроизводства. Вот почему сегодня для более быстрого рассмотрения споров индийские судьи и адвокаты по всей стране проводят работу по имплементации программ медиации при судах.
Вообще-то в Индии, как и во многих других восточных странах, альтернативные методы разрешения споров так или иначе использовались на протяжении всей истории. Более того, в Индии, где высоко ценятся личная ответственность и подотчётность местному сообществу, подход, основанный на взаимодействии сторон, на протяжении столетий был основным способом разрешения споров. Система пончоята, при которой уважаемые старейшины деревни помогают в разрешении возникающих в общине споров, и сегодня продолжает оставаться общепринятым методом разрешения конфликтов Данная система заключается в том, что конфликтующие жители деревни встречаются с членами панчаята, чтобы высказать свои жалобы и пожелания и достичь урегулирования возникшего спора. Как правило, вся деревня наблюдает за ходом обсуждения на общем собрании Члены панчаята выслушивают позиции сторон и пытаются достичь такого решения, которое соответствовало бы их потребностям и интересам. Когда взаимно приемлемое урегулирование не может быть достигнуто, решение принимает панчаят. Этот орган играет роль, подобную роли местной администрации, поскольку его целью является под¬держания мира, добрососедских отношений и тесного взаимодействия внутри общины.
Система лок адалат (народных судов) была учреждена индийским правительством для урегулирования споров с помощью примирения и компромиссов. Первый лок адалат был проведён в Ченнаи в 1986 году. Лок адалат принимает к рассмотрению дела, задерживающиеся в судах в пределах его юрисдикции. Председательствующими судьями в лок адалат являются отставные судьи, в качестве двух других участников процесса обычно выступают юристы и социальные работники. Рассмотрение дела проводится бесплатно Если дело уже находится в суде, то в случае урегулирования спора лок адалатом судебная пошлина возвращается. При этом, в отличие от обычного суда, лок адалат не обязан строго соблюдать процессуальное законодательство и правила, относящиеся к предоставлению доказательств, при рассмотрении спора по существу
Необходимым условием передачи дела на рассмотрение лок адалата является согласие обеих сторон на урегулирование. В ходе разбирательства стороны представляют свои доводы, а коллегия судей даёт оценку спора. Когда стороны представлены адвокатами, они не принимают активного участия в процессе Решения лок адалата подлежат обязательному исполнению сторонами, а его постановления могут исполняться в соответствии с процессуальными нормами. Лок адалат очень эффективен для решение споров о денежных требованиях. Такие споры, как иски о разделе имущества, причинении вреда здоровью, а также споры с участием страховых компаний, также могут быть легко урегулированы в рамках системы лок адалата. Этот базирующийся прежде все¬го на оценке процесс альтернативного урегулирования споров уже показал свою состоятельность при решении многих дел, и несомненно будет и в дальнейшем использоваться в качестве одного из способов разрешения споров в Индии.
Арбитраж - ещё один твёрдо установившийся процесс альтернативного разрешения споров, используемый в Индии. Арбитраж законодательно регулируется индийским Законом об арбитраже и примирение 1996 года. Данный за¬кон основывается на типовом законе, разработанном Комиссией ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) в 1985 году. Однако приходится признать, что опыт арбитража з Индии оказался не слишком удачным. Арбитражный процесс здесь зачастую такой же долгий, формальный, дорогостоящий и непредсказуемый, как и судебная система. Вот почему адвокаты и стороны, как правило, не рассматривают арбитраж в качестве жизнеспособного способа разрешения споров.
Так или иначе, за последние десять лет члены Коллегии адвокатов и Коллегии судей Индии были вынуждены признать, что, несмотря на доступность систем пончаят, лок адалат и арбитража, судебная система нуждается в чём-то большем. Изучая опыт США, где в некоторых юрисдикциях наблюдались схожие проблемы с долгими сроками рассмотрения дел, и рассматривая решения своих американских коллег, индийские судьи понимают, что успешная реформа судеб¬ной системы должна включать в себя развитие медиации при судах. Медиация обладает богатым потенциалом для разрешения большого объёма споров по широкому спектру вопросов, она дает шанс на сохранение отношений между спорщиками, дает им возможность прийти к творческому решению и в целом предоставляет им доступ к правосудию менее дорогим и более быстрым способом. Представителям индийского юридического сообщества известно, что в США существуют программы, предусматривающие обязательную медиацию, и положения об этом включаются в коммерческие договоры в качестве обязательного условия для обращения в судебные инстанции. Кроме того, они с интересом отмечают, что американские адвокаты и отставные судьи видят в медиации новую дорогу для профессиональной карьеры. Они больше не считают медиаторов угрозой для своей практики и эффективно выступают для своих клиентов в новой роли адвоката в процессе медиации.
В середине 90-х годов минувшего столетия лидеры индийского юридического сообщества признали, что для помощи судам в более эффективной организации ведения дел медиация должна быть включена в список возможных вариантов разрешения споров по подходящим для этого гражданским и коммерческим вопросам. Индийский закон об арбитраже и примирении 1996 года предоставляет правовые рамки для процесса медиации. Подобно законодательным актам в области медиации, принятым в США, Закон раз¬решает добровольное использование медиации с защитой конфиденциальности и с возможностью достижения юридически обязательного к исполнению соглашения. В 2002 году была принята статья 89 Гражданского процессуального кодекса, позволяющая направлять дела на медиацию или примирение. Затем в мае 2003 года под эгидой Правовой комиссии Индии была проведена национальная конференция по вопросам имплементации статьи 89, в которой приняли участие ведущие адвокаты, судьи и специалисты в области разрешения споров. Конференция Правовой комиссии привлекла большое внимание к медиации, дала значительный импульс для её развития и привела к появлению экспериментальных медиативных проектов в городах Бомбей, Калькутта и Ахмадабад.
В штате Тамилнаду интерес к иституционализации медиации впервые был проявлен в июле 2001 года, когда здесь был учреждён Индийский центр медиации и разрешения споров. Сегодня этот центр, находящийся в городе Ченнаи (ранее известном как Мадрас) пользуется поддержкой судей и ведущих адвокатов как Верховного суда Индии, так и Высокого суда Мадраса. Здесь ведется организация обучения медиаторов, проводятся семинары для судей, адвокатов, представителей организаций по альтернативному разрешению споров, предоставляются консультационные услуги в области АРС. Кроме того, центр способствовал учреждению коллегии высококвалифицированных ней¬тральных лиц для помощи в раз¬решении передаваемых на их рассмотрение судом или сторонами спорных вопросов.
Как американка индийского происхождения, имеющая более чем двадцатилетний опыт работы в области альтернативно¬го разрешения споров, я всегда была заинтересована в оказании помощи Индии в её стремлении к институционализации АРС в рамках судебной системы. Из опыта моей прежней одиннадцатилетней работы на должности директора Департамента услуг по разрешению споров Верховного суда штата Вирджиния я знаю, что медиация снижает давление на судебную канцелярию, приводит к лучшим и более долговременным соглашениям, предоставляет больший доступ к правосудию и приводит к росту удовлетворённости участников споров. В апреле 2002 года я имела честь быть приглашённой Индийским центром медиации и разрешения споров для обучения первой группы нейтральных лиц для работы в коллегии Центра по медиации. Группа из 24 участников состояла из отставных судей Высокого суда, адвокатов высоко¬го ранга, отставных высокопоставленных правительственных и административных чиновников и корпоративных лидеров. Я специально разработала об¬учение и ролевые игры так, чтобы они отвечали потребностям индийской культуры и правового контекста. Обучение прошло с большим успехом и я была удивлена, как быстро участники схватывали новую концепцию медиации и насколько они горели желанием применить её на практике. Глубина задаваемых вопросов, открытые и серьезные дискуссии, свободный обмен мнениями и идеями многое говорил о профессиональном уровне участников и их интересе к изучаемому предмету. Во время моего пребывания в Ченнаи я также была приглашена консульством США, чтобы рассказать Ассоциации адвокатов и коммерческим лидерам о программе развития альтернативного разрешения споров. Но несмотря на все усилия по объяснению тех выгод, которые предоставляет медиация, некоторое время в центр медиации не обращался ни один спорщик. Ситуация в корне изменилась лишь тогда, когда Верховным судьёй Высокого суда Мадраса в марте 2005 года был назначен Маркандей Катчу, убеждённый сторонник медиации. Он всегда выражал озабоченность по поводу большой загруженностью делами Высокого суда и обеспокоенность тем фактом, что утрата доверия судебной системой ведёт к развитию стихийных внесудебных способов разрешения конфликтов (таких, как самосуд и даже уголовно наказуемые акты возмездия). И когда несколько адвокатов обратились к Верховному судье с предложением рассмотреть возможность формальной интеграции медиации в судебную процедуру для снижения нагрузки на судебную канцелярию, он ответил согласием. В результате Центр медиации и примирения Тамилнаду 9 апреля 2005 года был официально признан в качестве первой связанной с судом программы медиации Высокого суда Мадраса. Центр был размещен прямо при входе в Высокий суд, что обеспечило простой доступ к нему для участников судебных споров.
Верховный судья пригласил меня снова приехать в Ченги на неделю с 20 по 26 июня 2005 года, и подготовить презентацию для судей Высоко¬го суда по преимуществам интеграции медиации в судебные процедуры, вопросам ведения дел и политики в связи с медиацией при судах, а также для адвокатов по процессу медиации и роли адвоката, представляющего клиента в ходе медиации. Кроме того, персонал Центра по медиации и примирению Тамилнаду обратился с просьбой провести новый курс для восстановления навыков участников, прошедших подготовку в 2002 году, а также 20-часовое обучение навыкам медиации для группы из 40 адвокатов и отставных судей. Совет правительств штатов оказал поддержку недельной серии обучающих программ. Мой коллега Дэвид Майкл, директор службы медиации Северной Вирджинии и бывший директор Многопрофильной программы разрешения споров Высокого суда округа Колумбия, оказал мне помощь в проведении этих программ.
Около 40 судей приняли участие в формальной ориен¬тации и презентации Высокого суда Мадраса. Мероприятие завершилось серией вопросов и ответов, за которыми был ясно виден серьезный интерес к медиации в качестве связанного с судом способа разрешения споров. Таким же образом примерно 80 старших членов Коллегии адвокатов посетили семинар о роли адвоката в процессе медиации, и их реакция оказалась не менее заинтересованной. Затем было проведено 20-часовое обучение навыкам медиации для приблизительно 40 членов Коллегии адвокатов, в ходе которого участники продемонстрировали высокий уровень вовлечённости и интереса к процессу медиации. Курс закончился торжественной церемонией с яркими речами о ценности медиации, в.которых участники курсов выразили признательность за проведённое обучение. Позднее я имела удовольствие провести дополнительные курсы для членов Коллегии адвокатов в Ченнаи в 2006 и 2008 годах.
Сегодня Центр медиации и примирения Тамилнаду пользуется успехом, поскольку ему оказывают сильную поддержку судьи Высокого суда Мадраса. Деятельность Верховного судьи привела к передаче значительного количества дел для попытки урегулирования с помощью медиации. Причем это произошло сразу после принятия решения об интеграции медиации в работу суда: буквально на следующий день после проведения первого информационного семинара для судей Высокого суда на рассмотрение центра уже было передано семь дел, и с тех пор это стало обычной практикой. В настоящее время центр (так же во многом благодаря поддержке Верховного судьи и некоторых ключевых членов Коллегии адвокатов) начинает пользоваться значительным доверием среди судей и адвокатского сообщества. Члены Коллегии адвокатов, прошедшие дополнительные и начальные курсы обучения медиации, вероятнее всего, составят основную группу медиаторов для предоставления услуг в судах. И их услуги определенно будут востребованы, поскольку освещение в средствах массовой информации способствовало значительному росту популярности этого проекта. В те недели, когда проходило обучение, пресс-конференции, интервью и неформальные беседы были отражены в многочисленных статьях в ведущих южноиндийских газетах.
В настоящее время в Индии на федеральном уровне прикладываются значительные усилия к поддержке обучения медиаторов и интеграции медиации в работу судов, и судья Катчу надеется, что Ченнайская модель может быть использована в качестве национальной модели для связанных с суда¬ми программ медиации. Кроме того, в будущем он надеется на создание национального института подготовки медиаторов, на регулярное проведение семинаров и многопрофильных конференций(на которые, в том числе, будут приезжать эксперты в области АРС из-за рубежа). Он и другие лидеры движения альтернативного разрешения споров в Индии рассматривают также проблемы формального обучения и сертификации медиаторов, этического руководства для медиаторов, единообразия политики и процедур в отношении передачи судами дел на медиацию, технического содействия судам в поддержке развития программы, оценки программы, а также проведения и публикации исследований.
Многие годы я с радостью и удовольствием проводила обучение медиации адвокатов и судей в США, но возможность работать в Индии стала одним из самых трудных, интересных и приносящим внутреннее удовлетворение событий в моей профессиональной карьере. Я чрезвычайно благодарна за то, что была вовлечена в посадку одного из первых зёрен на пути институционализации медиации в моей родной стране, и надеюсь, что на будущем международном саммите азиатско-тихоокеанского региона по медиации Индия будет признана страной, имеющей наиболее действенную и эффективную программу альтернативного разрешения споров в мире.

Журнал «Медиация и право» № 3 (37) сентябрь 2015

Новости медиации
2015-11-24 10:18 zelimov
В РОССИИ
Федеральный институт медиации подготовит методистов для работы с органами опеки и попечительства
Федеральный институт медиации объявил о наборе слушателей в группу подготовки методистов для работы с органами опеки и попечительства. Обучение осуществляется в рамках выполнения положений «Концепции развития до 2017 года сети служб медиации». Программа обучения состоит из нескольких модулей, и занятия по ней начнутся уже в октябре 2015 года. Участие в программе - бесплатное. Более подробную информацию можно получить на сайте ФИМ.
Ранее в рамках реализации той же концепции ФИМ сформировал группу по подготовке кадрового состава медиаторов для развития сети служб медиации в образовательных учреждениях. В группу вошло 20 слушателей, отобранных по результатам собеседования из 85 кандидатов. Занятия в этой группе начнутся в конце сентября.




Национальная организация медиаторов провела общее собрание
3 сентября крупнейшая российская саморегулируемая организация медиаторов НП «НОМ» (Национальная организация медиаторов) провела общее собрание своих членов.
В соответствии с требованиями законодательства, предъявляемыми к саморегулируемым организациям, на собрании были утверждены отчет президиума и президента НП «НОМ» за 2014 год, годовая бухгалтерская отчетность за 2014 год по итогам аудиторской проверки, утвержден проект сметы на 2016 год, а также утверждены анкеты индивидуальных членов НОМ и организаций-членов НОМ для проведения внешней проверки контроля соответствия требованиям НП «НОМ».
По состоянию на июль 2015 года в Национальную ор¬ганизацию медиаторов входит 118 индивидуальных членов и пять организаций. НОМ была совместно учреждена в 2011 году -Ассоциацией юристов России, Российским союзом промышленников и предпринимателей, Торгово-промышленной палатой РФ и АНО «Центр медиации и права». В 2013 году организация по¬лучила статус СРО.

ЗА РУБЕЖОМ

В Нью-Йорке провели конференцию по ОРС
С 3 по 5 июня в Нью-Йорке под эгидой Школы права Университета Пейс прошла международная конференция по онлайн-разрешению споров. Эта встреча привлекла огромное внимание профессионального сообщества: ведь сегодня онлайн разрешение споров является одной из наиболее интенсивно развивающихся областей АРС. Различные платформы для разрешения споров онлайн стали появляться с начала 2000-х годов на волне развития интернета и электронной коммерции, и сегодня обретают все больше пользователей
по всему миру. Неудивительно, что конференция собрала профессионалов из разных частей света. В ней приняли участие многие ведущие мировые эксперты в области ОРС, предприниматели в сфере IТ, исследователи и теоретики права, в том числе профессор Этан Кач (Университет Массачусетса), Валентин Каллипел (Университет Монреаля), Орна Рабинович-Эйни (Университет Хайфы), Ноа Ханфт (президент СРК -Центра Политических Исследований, Индия), Дебора Масуччи (председатель Международного института медиации), Джеймс Медамед (глава крупнейшего ресурса в области медиации), Колин Рул (глава известной во всем мире компании в области разрешения коммерческих споров, США) Збинек Лоебл (глава УоизУсе, фирмы, создавшей программу для разрешения споров онлайн), Мики Огума (замглавы Агентства по потребительским спорам Японии) и другие. Конференция завершилась круглым столом, посвященным влиянию, которое оказывает развитие технологий цифрового правосудия на сферу разрешения споров и круг навыков, которыми должны обладать специалисты в этой области.

В Бухаресте обсуждали службы пробации
9-10 июня в Бухаресте (Румыния) состоялась 20-я конференция директоров тюрем и служб пробации (то есть служб, осуществляющих контроль за условно осуждёнными и помощь в социальной реабилитации освободившихся заключённых), проводимая под эгидой Совета Европы. Темой конференции стали современные стратегические вызовы, стоящие перед пенитенциарной системой и службами пробации.
В частности, немало внимания было уделено функционированию тюрем и служб пробации в ситуации экономического кризиса и сокращений сотрудников, проблемам открытости этих институтов к взаимодействию с общественными и правозащитными организациями, гражданским обществом, местными сообществами и частными компаниями. Другой важной темой была проблема радикализации заключенных и поддержки ими экстремистских политических организаций, а также роль пенитенциарной системы в борьбе с этой тенденцией.
В конференции приняли участие делегаты из более 40 стран, в том числе из России, а также многочисленные представители международных организаций.

В Лиссабоне состоялась Летняя школа по восстановительному правосудию
С 13 по 17 июля в Лиссабоне (Португалия) прошла Летняя школа по восстановительному правосудию, проводимая Европейским форумов восстанови-тельного правосудия. Основной темой Летней школы стала «Директива о правах жертв», принятая Европейский парламентом и Советом Европы в 2012 году и расширяющая применение механизмов восстановительного правосудия.
В школе приняли участие представители Бельгии, Финляндии, Германии, Португалии, Литвы, Польши, Японии, Испании и ряда других стран, в том числе и представители России.
Летние школы по восстановительному правосудию проводятся с 2005 года. В России в 2014 году прошла утверждение «Концепции развития до 2017 года сети служб медиации в целях реализации восстановительного правосудия», согласно которой в нашей стране планируется системное развитие инструментов восстановительного правосудия для применения в отношении малолетних правонарушителей, не достигших возраста уголовной ответственности.

Журнал «Медиация и право» № 3 (37) сентябрь 2015

Второй круглый стол по "Доступной среде в Ульяновской области" (социально-ориентированная медиация)
2015-11-16 11:26 zelimov
http://ulpressa.ru/2015/11/12/733029/

О медиаторах и медиации: глобальный обзор (часть 2)
2015-11-13 10:33 zelimov
Продолжая эту тему, в обзоре мы спросили об источнике компенсации у тех медиаторов (примерно половина), кто обычно или иногда получали вознаграждение. (Чтобы полностью понять Таблицу 3, полезно знать, что 47 респондентов указали, что обычно они не получают вознаграждение за процедуру проведения медиации, но некоторые из этих 47 на другой вопрос анкеты об источниках оплаты ответили, что все же в некоторых случаях их работа оплачивается). Из тех, кто получает вознаграждение, больше половины получили оплату от сторон, четверти заплатил суд, а еще 20 % получили компенсацию из других источников. В Индии большинству респондентов платил суд; в Израиле, Нидерландах и Испании боль¬шей части медиаторов работу оплачивали стороны конфликта.



Почти половина респондентов, получивших вознаграждение, считала его адекватным. Но чуть больше половины так не считала. Так или иначе, большинство медиаторов в Австралии, Гонконге, Израиле, Нидерландах и Испании считали свою компенсацию соответствующей.
Зная, что многие медиаторы работают не только в судах, мы также спросили респондентов, есть ли у них возможности организовывать процедуры медиации. Почти две трети респондентов ответили, что у них имеются соответствующие возможности. Интересно, что хотя респонденты из Бразилии и Китая не рассматривали свои компенсации как адекватные, они были самыми большими оптимистами касательно возможностей практики медиации в будущем. Возможно, само по себе удовлетворение работой очень значимо для них, или они ожидают, что объединение медиативной практики, проведения тренингов, юридической практики и прочей профессиональной деятельности сможет поддерживать их существование.
Как видно из Таблицы 4, на вопрос, какой процент дел с применением медиации урегулирован, почти половина респондентов сообщила об уровне урегулирования по крайней мере 60 %, и примерно треть - между 40 % и 60 %. У тех же, кто успешно разрешил меньше 20 % споров, зачастую оказывалось и меньше практического опыта. Наиболее четкий паттерн прослеживался с уровнем урегулирования и компенсацией. В Австралии, Гонконге, Индии, Израиле, Нидерландах и Сингапуре обычно большее количество часов медиации, большее число дел, и более щедрая компенсация коррелировали с более высокими показателями урегулирования споров. В Словении и Испании среднее количество часов, среднее число дел и компенсация коррелировали со средним диапазоном урегулирования. У респондентов из Бразилии большее число случаев и высокие показатели урегулирования дел не соотносились с типом дел или наличием/отсутствием компенсации, хотя в комментариях было отмечено снижение готовности продолжать медиацию без вознаграждения. Типы дел обычно разнообразны, поскольку диапазон опыта по всему миру огромен, и определенные типы дел, как показали результаты опроса, заметно не коррелировали с более или менее успешным урегулированием. Впрочем, немногие респонденты ответили на этот вопрос: возможно, они не считали его обязательным, либо не вели такого учета.


Таблица 3. Компенсация за медиацию - источники Число респондентов=84
Источники компенсации (если есть) Число респондентов Процент респондентов
Суд 23 27%
Стороны 44 52 %
Другие 17 20%
Обычно неоплаченные. 47

Комментарии медиаторов
В последнем вопросе обзора предлагалось дать общие замечания, комментарии. Наблюдения респондентов часто затрагивали их цели; расширение сферы их работы, идентификацию и обучение заинтересованных сторон; потребность расширять ресурсы, направляемые на развитие АРС и практик . Из ИЗ респондентов 43 оставили комментарии по различным проблемам медиации. По частоте упоминания эти проблемы простроены
в следующей последовательности: вознаграждение, обучение (и регулирование), поощрения и государственное образование. По каждой из этих проблем мы отметим ключевые моменты, затронутые респондентами, и по¬делимся отдельными выдержка¬ми из их высказываний.

О компенсации (вознаграждении)
Доступность ресурса затрагивает два аспекта медиации: существует ли возможность получения достаточно профессионального обучения и насколько адекватно вознаграждение, чтобы обеспечить нормальное существование и поддерживать уважение к процессу. Проблема компенсации прозвучала в большинстве комментариев.

Таблица 4: Дела с применением процедуры медиации - успешное разрешение. Число респондентов=90
Процент успешно завершенных дел Число респондентов Процент респондентов
0-20 11 12 %
21 8 9%
41-60 27 30%
61-80 33 36%
>80 11 12 %

Гонконг: «Слишком много обученных медиаторов и слишком мало судебных дел с применением медиации; есть тенденция «скушать заживо» нашу профессию - люди готовы предоставлять слишком много услуг бесплатно, даже для коммерческих дел. Если платят адвокатам, почему в таком случае не надо платить медиаторам?»

Об обучении медиаторов
Испания: «Самое важное, что упускают на тренингах - это личностная работа, которая так необходима, чтобы стать хорошим медиатором. Практики и методики изучены, но работа с личными качествами и привычками абсолютно упущена».
Почти половина респондентов сообщила, что 60% процедур завершаются соглашением, и примерно треть оценила их успешность между 40 % и 60 %. У тех же, кто успешно разрешил меньше 20 % споров, зачастую оказывалось и меньше практического опыта
самых важных проблем, связанных с качеством обучения: важны не только техники, но и навыки межличностного общения, наблюдение за работой опытных медиаторов и коучинг.
Проблемы во многих странах- отсутствие возможностей для получения практического опыта, потребность в менторстве и обратной связи от опытных практиков. В результате - различие в компетентности медиаторов, которое может быть усилено разными стандартами аккредитации.
Обучение несовершенно: избыток учебных часов, большинство из которых бесполезны, и большинство тренеров никогда не проводило или даже не приближалось к медиации на практике».
Как было отмечено ранее, в Испании требуется пройти учебный курс объемом 250 учебных часов, но есть несколько провайдеров тренингов, которые сами только что прошли курс обучения и не имеют никакого опыта практической работы
Китай: «Чтобы быть пре¬восходным медиатором,вы должны обладать знаниями в области социальных дисци¬плин, таких как психология; медиаторы также [должны] владеть навыками вербальной коммуникации».

О преимуществах медиации
В то время как медиация сберегает для суда и время и деньги (что часто является основным фактором для развития программ медиации), многие суды, к тому же, поняли, что повышение доверия общественности и удовлетворения различными вариантами процесса разрешения споров -важная параллельная цель. Благодаря АРС люди почувствовали, что у них есть голос и что с ними обходятся справедливо. Медиаторы заметили, что враждебность может быть снижена, и разрешения споров можно добиться быстрее и дешевле, чем через суд. Словом, медиация способствует росту удовлетворения людей системой правосудия. В дополнение к упоминанию всех этих преимуществ для общества и отдельных людей, несколько респондентов отметили, что медиация способствовала повышению собственного личностного и профессионального роста.
Китай: «Цель медиации состоит в том, чтобы помочь сторонам найти и понять свои проблемы через видение третьей стороны (медиатора)».
Сингапур: «Самая большая выгода для меня состоит в том, что во время обучения медиации, фактически, изменения произошли во мне самом - появилась способность к активному слушанию и способность увидеть точки зрения других людей прежде, чем что-то сказать».
Испания: «В Испании за прошедшие два десятилетия культура медиации в сфере труда/занятости развивалась, и с течением времени становилась более эффективной и профессиональной.Развитие программ обучения также оказывало положительный эффект для практики медиации».
Испания: «С другой стороны,... я понимаю, как важно и как существенно убедить общество и профессионалов (адвокатов, судей, и т.д.) в преимуществах медиации, потому что часто именно сами юристы выказывают нежелание или недоверие к процедуре медиации».
Индия: «Индия - страна с разнообразными социальными, религиозными, культурными и экономически¬ми истоками. Есть насущная необходимость рассказывать о преимуществах медиации на базовом уровне, пред¬почтительно в среде местных жителей, определенных сообществ. Но для этого необходимо передать обучение медиации самим местным жителям».
Испания: «Многие адвокаты и судьи получают с обучением медиации навыки и знания, ко¬торые благотворны для личного и профессионального раз¬вития - как для адвокатов, так и для нейтральных лиц».

Чего мы не знаем?
Этот обзор - всего лишь слабая попытка получить некоторую основную информацию о практике медиации в представленных странах. В будущем исследовании мы спросили бы о многих дополнительных вещах - таких, как: . Опыт и профессии медиаторов неадвокатов. Чем они занимались до того как пришли в медиацию?
. Обучение медиаторов: какова его структура и содержание? Сколько времени оно длилось?
. Обучение на месте (производственное обучение)и другие учебные методы: как они выглядят?
. Направления на медиацию: какие типы дел и из каких источников?
. Скрининг дел: обучают ли медиаторов скринингу и выбору? Ведутся ли обсуждения о границах применимости ме¬диации, какие типы дел подхо-дят для медиации?

Стратегические тенденции, затрагивающие практику медиации
Наши респонденты ведут свою деятельность по всему миру в разных учреждениях, некоторые из них работают в системе законодательной, государственной власти, в политике и партийных структурах. Правительства, суды и международные организации, от Комиссии ООН по праву международной торговли до Американской арбитражной ассоциации, все более и более приходят к пони¬манию ценности различных вариантов разрешения споров, особенно медиации.
Европейская Директива и Комиссии ООН по праву международной торговли - всего лишь два примера, где введение медиации явно поощряется и институционально поддерживается. Хотя во многих странах АРС появились как способ удовлетворения локальных потребностей, сегодня, кажется, постепенно происходит сближение методов, попытка установления неких единых стандартов и (в некоторых местах) регламентирование практики медиации. Сегодня мы видим большую институционализацию АРС глобально -и в странах, и через международные организации, такие, как Институт международной медиации, и мы наблюдаем усиление и профессионализацию в этой области благодаря попыткам продвигать прозрачные стандарты и методы.
По своей сути медиация предлагает добровольный, конфиденциальный, нейтрально-содействующий процесс для разрешения широкого спектра споров. Поскольку медиаторы во всем мире обмениваются опытом работы на международных тренингах и конференциях, мы уже прекрасно знаем, что добровольные, конфиденциальные и нейтральные компоненты медиации принимают различные формы в зависимости от истории, традиций, потребностей и ресурсов того или иного региона. Но мы все определенно выиграем от взаимного обмена методами обучения, практическим опытом друг друга, от смешения разных подходов, которые, будучи интегрированы в иных условиях, начинают свою новую жизнь и становятся признанными и уникальными уже для решения той или иной задачи в новом контексте. Хочется верить, что наше исследование станет первым шагом к подобному результату.

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

О медиаторах и медиации: глобальный обзор
2015-11-11 10:38 zelimov
Как ни странно, практических исследований, посвященных применению медиации в разных странах, основанных не на сухой абстрактной статистике, а на опросах действующих медиаторов, не так уж много. Тем более интересна небольшая работа, которую мы предлагаем вашему вниманию. Из нее можно узнать чрезвычайно интересные вещи: долго ли нужно учиться, чтобы стать медиатором в той или иной стране, часто ли там оплачивается труд медиатора, насколько это оплата справедлива, кто инициирует медиацию, и многое другое.



Как суды в качестве институтов разрешения споров отличаются друг от друга с точки зрения развития программ медиации при судах? Каким образом практики в разных странах создают основу для успешного развития программ АРС (альтернативного разрешения споров)? Как выбирают и обучают нейтральных лиц-медиаторов для этих программ, как интегрируют концепции развития АРС и оценивают программы?
Чтобы попробовать ответить на эти вопросы, мы решили выйти за пределы институциональной структуры программ медиации при судах и попытаться сделать краткий обзор на основе видения и опыта самих медиаторов . Цель нашего обзора - получить информацию о медиаторах, природе их практики, о том, кто направляет дела на медиацию, и насколько серьезно потенциальные пользователи в странах, которые они представляют, воспринимают медиацию в ряду возможных способов разрешения споров. Предварительное понимание этих проблем, на наш взгляд, могло бы стать дополнительным ориентиром политики развития и научно-исследовательской деятельности в сфере АРС.

Методология обзора
Мы обратились к высококвалифицированным медиаторам , тем, кого мы знаем лично в более чем десяти странах, большинство из которых работает в судах или в связанных с судами программах, с просьбой ответить на вопросы нашей анкеты. Целью опроса было описание практики медиации в их стране . Мы получили положительные ответы от наших контактных лиц в II странах: Австралии, Бразилии, Китае, Болгарии, Гонконге, Индии, Израиле, Нидерландах, Сингапуре, Словении и Испании . Затем каждое контактное лицо разослало онлайн короткие опросники медиаторам, в идеале 15 в своей стране. Таким образом, опросник был разослан в общей сложности 154 медиаторам, 113 из которых 73 %) приняли участие в опросе, хотя не все медиаторы ответили на все вопросы.
Наша цель состояла не в том, чтобы получить случайный набор данных со статистически значимыми результатами, а в том, чтобы получить представление о тех, кто проводит медиации, и узнать, и каков их опыт.

Результаты обзора
У респондентов-медиаторов, участвовавших в опросе, разное профессиональное образование и опыт. Из них небольшое число - судьи; остальные почти равномерно представлены адвокатами и представителями других профессий. Интересны различия по странам: среди респондентов из Австралии, Гонконга, Индии, Израиля, или Сингапура не было судей. Все респонденты из Индии оказались адвокатами-медиаторами.
Но, учитывая, что наши предварительные зарубежные контакты были в судах или связанных с судами институтах, а также то, что в американских судах, при которых действуют программы АРС, адвокаты-медиаторы часто превосходят по численности медиаторов-неюристов, мы ожидали увидеть среди респондентов больше адвокатов.
Больше чем половина респондентов из Бразилии была представлена медиаторами с неюридическим образованием, и 94% бразильских респондентов специализировались в разрешении семейных споров. В Китае респонденты-неюристы чаще специализировались на делах, связанных со здравоохранением, транспортом,трудовыми спорами или вопросами страхования. В Сингапуре пре¬обладала общинная медиация, а медиаторами выступали либо общественные лидеры, либо волонтеры, но АРС в суде также было представлено.
Продолжительность обучения медиаторов значительно различалась от страны к стране. Более 80 % респондентов прошли 40-часовой курс по ме-диации (см. Таблицу 1). В Испании, где получила развитие медиация в семейных и трудовых спорах, обучение медиаторов в среднем составляет 250 учебных часов и завершается аттестацией. Респонденты из Бразилии сообщили, что в их стране запущено дистанционное обучение для медиаторов. Все респонденты из Бразилии, Болгарии, Индии, Нидерландов, Сингапура, Словении и Испании прослушали более 40 учебных часов.
На вопрос, считают ли они их учебную подготовку по медиации достаточной, 70% респондентов ответили «да». Большинство респондентов с 40-часовым курсом обучения(приблизительно 66%), считало, что этого количества часов вполне достаточно, чтобы проводить процедуры медиации. Но при этом треть респондентов, прошедших курс обучения более 40 часов, чувствовала, что этого не¬достаточно. С другой стороны, некоторые респонденты, которые прошли курс обучения менее сорока учебных часов, считали достаточным и его.
Что касается тренингов, нас интересовало, занимаются ли активной медиативной практикой тренеры по медиации? Почти три четверти респондентов одновременно с медиативной практикой занимаются преподаванием медиации, включая фактически всех респондентов из Австралии, Бразилии, Китая, Индии, Нидерландов и Испании. Мы предполагаем, что некоторые из этих медиаторов, возможно,работают тренерами, чтобы заработать деньги, сохранять навыки, и быть на виду, одновременно с участием в проектировании и реализации программ при судах, информировании граждан о медиации как жизнеспособном способе разрешения споров. В опроснике также содержался вопрос о доступности разнообразных провайдеров образовательных услуг в области медиации. В Бразилии, Китае и Сингапуре обучение медиации в суде было доминирующим, в то время как в Болгарии, Израиле, Нидерландах и Испании преобладал частный сектор, представленный негосударственными организациями. Индийские и испанские медиаторы обучались у частных поставщиков образовательных услуг в равной степени как внутри страны, так и за ее пределами. Фактически два респондента отметили, что обучение стало настолько конкурентоспособным бизнесом, что они часто наблюдали, как только что закончившие курс медиации выпускники сразу начинают заниматься преподаванием.В целом внутренние частные поставщики образовательных услуг - наиболее распространенный источник обучения, но радует то, что медиаторы, кажется, готовы платить за обучение (хотя мы не спрашивали о деталях). Не-которые медиаторы сообщили о том, что прошли не один курс обучения.
Насколько опытны большинство медиаторов, работающих в программах при судах? Насколько они заняты? Ответы различаются от страны к стране (хотя между некоторыми странами есть сходство). В целом большинство респондентов провел, по крайней мере 100 дел, но при этом большая часть опрошенных медиаторов в Болгарии и Китае сообщила, что имеет опыт проведения менее 100 процедур медиации. Медиаторы из Австралии, Бразилии, Индии и Израиля оказались особенно опытными и заняты¬ми: большинство провели более 100 процедур медиации, и из их ответов следовало, что они работали более 20 часов в месяц (что мы оцениваем, как две или три процедуры в месяц).



Таблица 1: Учебная подготовка медиаторов - количество учебных часов. Число респондентов = 11
Количество учебных часов Число респондентов Процент респондентов
1-10 8 7%
11-40 II 10%
>40 91 83%

Любой, кто когда-либо про¬водил медиации в суде или в рамках программ при судах, знает, что очень важно, кто направляет на медиацию. Правда ли, что в большинстве случаев на процедуру медиации направляет суд, то есть высшие чиновники в суде или штатные работники программ, связанных с судом? Большинство респондентов 64%) сообщило, что они получают направления от суда или работников центров медиации при судах, и это еще раз доказывает, что центральную роль во встраивании медиации в правовые системы всех этих стран играет суд и программы АРС при судах. Второй наиболее распространенный источник инициирования медиации -сами стороны, и это позволяет предположить, что пользователи уже имели положительный опыт участия в медиации или были хорошо осведомлены о ее преимуществах. Больше половины респондентов в Австралии, Нидерландах и Испании были приглашены вести медиацию именно сторонами,в то время как в Бразилии, Болгарии, Китае, Индии, Израиле, и Словении тот же процент направляет суд.
В целом зарубежные респонденты, как и многие их коллеги в Соединенных Штатах, ведут большое количество самых разнообразных дел. Но при этом большинство респондентов указало, что они проводят медиацию в делах одного типа, что предполагает, что либо они не могут выбирать, либо не могут себе позволить иного, - и специализируются на определенной категории дел. Преобладают коммерческие, общегражданские и семейные споры, чуть отстают от них трудовые споры.
Мы также проанализировали, как и какие дела попадают к медиаторам. В Австралии, где процедура медиации часто обязательна, в большинстве случаев это личные обращения в сфере коммерческих, трудовых и общегражданских споров. В Китае, все направления были выполнены судом и одинаково распределены между коммерческими, семейными и общегражданскими дела¬ми. В Бразилии в большинстве случаев суд направляет на медиацию дела в сфере коммерческих, семейных, общегражданских споров и споров между соседями. В Индии в большинстве случаев суд направляет на медиацию дела, касающиеся семейных, общегражданских, земельных и денежных споров. В Израиле большинство направлений от суда - это семейные и коммерческие споры. В Нидерландах в большинстве случаев обращения исходят от сторон, это касается коммерческих и общегражданских дел. В Испании в сфере занятости и семейных спорах обращения исходят от физических лиц или сторон. В других странах, судя по нашему обзору, паттерны обозначены не столь четко.
Еще один аспект, важный как для медиаторов в Соединенных Штатах, так и за рубежом, и которого мы касались в обзоре, -это вознаграждение медиаторов. Больше половины из ответивших на вопросы, сообщили, что им оплачивали работу, но с другой стороны это означает, что почти половина медиаторов предоставляют свои услуги бесплатно. Большинство респондентов из Австралии, Гонконга, Индии, Израиля, Нидерландов, Сингапура, Словении и Испании получают вознаграждение; большинство респондентов из Бразилии, Болгарии и Китая - нет. Из частных разговоров с некоторыми респондентами мы пони¬маем, что у недавно прошедших обучение медиаторов возникают большие сложности с наработкой опыта, и потому работа на безвозмездной основе может быть для них единственным шансом получить практику.

Таблица 2: Типы дел, где применяется медиация Число респондентов =170
Типы дел Число респондентов Процент респондентов
Общинные споры 34 31%
Коммерческие 74 67%
Потребительские 36 32%
Уголовные 13 12%
Трудовые 56 50%
Семейные 70 63%
Общегражданские 66 59%
Земельные иски 27 24%
Денежные иски 47 42%
Иски соседей 47 42%
Ущерб,
причиненный
жизни или
здоровью 29 26 %

Продолжение следует. . .

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

Почему юристы противятся медиации? (часть 2)
2015-11-06 11:38 zelimov
Все решения и действия, связанные с выявлением,рекомендацией и претворением в жизнь вариантов разрешения споров и конфликтов, как и вообще все акты выбора и всё поведение человека, начинаются с восприятия. Человек воспринимает мир через рецепторы, позволяющие ему видеть, слышать, ощущать прикосновение, запах и вкус. Смыслы, извлекаемые из воспринимаемых ощущений, влияют на принимаемые решения, на совершаемые действия и на видение будущих перспектив. Недавние успехи в области неврологии продемонстрировали, что подобные смыслы образуются в мозгу человека преимущественно как результат протекающих внутри мозга эмоциональных реакций.



Существует достаточно общепринятое мнение о том, что в человеческом мозгу в общем и целом используются два способа принятия решений. Первый - это построенный на осознании и логике медленный процесс мышления, восприятия и оценки вариантов, для чего используется прифронтальная кора; второй же - более быстрый, полностью основанный на эмоциях и остающийся преимущественно на уровне подсознания. В теориях принятия решений почти всё внимание уделяется когнитивному, рассуждающему мозгу, но на самом деле большая часть наших мыслей и действий обусловлена работой второй из перечисленных систем, основанной исключительно на эмоциях. Мозг человека постоянно посылает и воспринимает нервные импульсы, связанные с угрозой, безопасностью, с реакциями «нравится» и «не нравится» и другими всевозможными смыслами, по сути своей чисто эмоциональными. Множество, а то и большинство решений, принимаемых человеком, порождены этими быстрыми, эмоциональными, практически не требующими усилий мозговыми реакциями.
Юристы стран мира считают свои анализы, прогнозы и действия рациональными. Одна-ко серьёзные данные нейрологии говорят, что это не совсем верно. Рациональный ход принятия решения часто нарушается многочисленными и легко поддающимися идентификации эмоциональными факторами. Многие из них являются результатом того, как быстро¬действующие подсознательные эмоциональные системы в мозгу воспринимают, истолковывают и реагируют на информацию. Многие объясняются тем, что мозг, работая со сложными ситуациями, «срезает углы» - в том числе и тогда, когда решение необходимо принять в контексте выявления, оценки и применения методов разрешения спора или конфликта. Наконец, попадая в неопределённые ситуации, человеческий мозг начинает ещё чаще воспринимать действительность эмоционально и «срезать углы», а все споры и конфликты, по крайней мере на ранних этапах, создают существенную неопределённость.
Построенное на эмоциональных паттернах принятие решений, протекающее стремительно и по преимуществу вне сферы действия сознания, бывает сложно заметить и пред-отвратить. Подобные реакции обычно срабатывают эффективно, но иногда дают сбои, при-чём по конкретным и единообразным причинам. Подобные сбои нередко приводят к необъективным, неэффективным и неоптимальным решениям и действиям. Многие сбои происходят в контексте спора или конфликта (или попытки его разрешения); некоторые из них влияют и на выбор в пользу суда, а не медиации.
Чтобы справиться с подавляющим напором внешних стимулов, человеческий мозг воспринимает действительность избирательно, причём это потенциально ведёт к необъективности. Человек замечает и уделяет повышенное внимание одним аспектам наблюдаемых событий и ситуаций и игнорирует другие. Каждый выбирает, структурирует и оценивает внешние стимулы уникальным образом, в результате чего разные люди могут оценивать одну и ту же ситуацию очень по-разному
На восприятие влияет всё то, чему данный человек обучен и что он пережил в своей жизни Юристов стран мира учат, что споры и конфликты надо решать через суд; многие из них, как можно предположить, и на собственном опыте переживали те или иные аспекты судопроизводства. Это оказывает влияние на то, как они беседуют со своими клиентами, как оценивают подходы к разрешению спора или конфликта, - и в результате они воспринимают лишь те аспекты ситуации, которые связаны с решением вопроса через
суд, а обычно это факты, существенные с точки зрения компенсации понесённого ущерба. Тот же суммарный опыт подталкивает их к тому, чтобы игнорировать или же уделять мало внимания интересам, вопросам отношений между людьми и во¬обще таким решениям, в которых нет победителей и проигравших, а ведь именно такие подходы составляют корневую суть успешной медиации, хотя играют крайне мало роли в судебных разбирательствах.
Избирательность восприятия отражает тенденции к восприятию реальности через призму себялюбия и эгоцентризма, то есть с учётом знаний, опыта и интересов лишь данного индивидуума. Считая собственное восприятие объективным и разумным, человек также считает, что и другие, наблюдая те же события и ситуации, что и он сам, и выводы делают точно такие же, а тем, кто делает из тех же ситуаций выводы иного рода, зачастую приписываются неразумные и вредоносные мотивации.
Когда возникают разногласия, человек обычно уверен, что всё необходимое уже узнал, хотя на самом деле наш мозг сплошь и рядом ограничивается лишь крошечными порциями, подчас принимая лишь около одного процента всего массива поступающих из окружающего мира стимулов. Исходя из своей лишённой объективности веры, люди начинают искать только такую информацию, которая подтверждает их точку зрения, а всё прочее игнорируют. Этот процесс подобен судебному разбирательству, движимому утверждениями, которые базируются лишь на некоторых, а отнюдь не на всех данных, могущих быть полезными в контексте спора или конфликта.
Риск, вызываемый необъективным восприятием действительности, умножается, когда атмосфера спора или конфликта заставляет людей видеть друг друга в категориях «свой-чужой». Возникает гнев, недоверие и заинтересованность в самосохранении; сопутствующие сильные эмоции влияют на вы¬бор средств, которыми человек будет разрешать конфликт. Сильные чувства подозрительности, предательства, неуважения вызывают желание совершить отмщение, покарать соперника. Под влиянием этих-то эмоций люди и решают обратиться в суд, соблазняемые возможностью на¬казать врага, навредив ему психологически и финансово.
Неполное, искажённое, избирательное и однобокое восприятие порождает ещё большие перекосы, становящиеся следствием эгоцентризма, чрез¬мерного оптимизма и излишней самоуверенности. Безосновательная самоуверенность ведёт к сбрасыванию со счетов маловероятных событий, к вере в собственную удачу и к незамечанию возможных неблагоприятных последствий. Вдобавок к этому необъективность восприятия способствует необъективности прогнозирования будущего: человек циклится на себе,
У юристов всех стран есть общий связанный с образованием опыт, побуждающий их делать акцент на рассмотрении дела через призму закона, а не через призму интересов сторон, без оглядки на такие методы разрешения споров, как переговоры и медиация
От таких реакций умножается и сила приверженности исповедуемым убеждениям, и узость восприятия новой информации. Восприятие мира в категориях «свой-чужой» усиливает тенденцию к получению только такой информации, которая не противоречит уже имеющимся взглядам, к игнорированию или сбрасыванию со счетов тех данных, которые их опровергают, к нежеланию сменить угол зрения даже в том случае, когда воспринимаемая информация начинает противоречить сама себе.
и его прогноз начинает отражать лишь уже имеющиеся у него убеждения. Многие необъективные прогнозы, делаемые юристами, связаны с необоснованным завышением благоприятности ожидаемого приговора. В ходе одного опроса американские юристы заявили, что умеют точно предугадывать решение по своему делу лучше, чем 80 % всех остальных юристов. Необъективные, безосновательно самоуверенные и неточные прогнозы зачастую и подталкивают юристов к тому, чтобы рекомендовать своим клиентам обращение в суд.
Восприятие, суженное под воздействием избирательного внимания к фактам, в сочетании с переходом к видению мира в категориях «свой-чужой» и усиленное им, зачастую убеждает участников спора в том, что ценности их и их соперников ограничены и диаметрально противоположны. Эти заблуждения могут выражаться по-разному - «сколько пирог ни дели, а больше он не ста¬нет», «игра с нулевой суммой» - и они отражают человеческую убеждённость в том, что в ситуации спора или конфликта все люди всегда хотят одно¬го и того же и всегда оценивают желаемое одним и тем же об¬разом. Если исходить из подобных убеждений, то получается, что победа одного соперника неизбежно оборачивается поражением другого. Ещё больше это заблуждение подкрепляется тем, что законы вне зависимости от того, применяется ли система обычного или гражданского права, чаще всего измеряют права и компенсации только в деньгах. Заблуждения «нулевой суммы» и «неувеличивающегося пирога» побуждают юристов как обычного права, так и гражданского рекомендовать клиентам обращение в суд, потому что при обращении в суд интересы всех сторон сводятся к встречным претензиям «или - или», где победитель получает всё, чего добивается.
Искажённое избирательное восприятие, вышеописанные заблуждения и построенная на эгоцентризме и чрезмерном оптимизме безосновательная самоуверенность в сочетании друг с другом создают мощную, построенную на эмоциях привычку мозга: страх потери. Страх поражения мотивирует человека избегать всего, что хотя бы напоминает о потере. Исследования стабильно показывают, что люди в большей степени готовы активно избегать потерь, чем стремиться к приобретениям. Страх пе¬ред потерей - это врождённый дефект человеческого мозга, связанный с эмоциональной сферой. Каждый, кто испытывает эмоции, подвержен этому дефекту.
Обычно люди оценивают свои приобретения и потери в привязке к неким «опорным точкам», которые ошибочно считают объективными. Как правило, судебные приговоры и становятся такими ориентирами, а на них уже ссылаются адвокаты, когда выбирают, какой метод разрешения спора или конфликта порекомендовать или применить. При таких критериях человек сопоставляет, с одной стороны, перспективу выиграть дело и получить всё желаемое (чрезмерный оптимизм и безосновательная самоуверенность), с другой - туманные перспективы медиации, результат которой обычно несколько меркнет на фоне плодов блистательной победы в судебном или арбитражном процессе. Поэтому-то юристы и боятся, что медиация сулит уменьшение приобретаемого, и ассоциируют её с нежелательными уступками. Этим же объясняется и вера некоторых юристов в то, что медиация -это такое прикрытие, за которым скрывается не более чем перспектива получить меньше денег.
Юристы всех стран мира испытывают все описанные эмоциональные мозговые реакции и принимают быстрые готовые решения, что абсолютно закономерно. То же происходит со многими, а то и с большинством их клиентов, когда спор или конфликт перерастает в ситуацию, требующую обращения к специалисту. Подобные реакции и готовые решения зачастую ещё и вступают во взаимодействие и усиливают друг друга, создавая мощный, всеобъемлющий настрой на победу или поражение. Такой настрой и формирует действия, выстраивающие всю деятельность по разрешению спора или конфликта как действия, направленные на приобретение максимальной выгоды.
Такой настрой на победу или поражение поощряет выбор в пользу суда и порождает заметное нежелание выбирать медиацию. Американские юристы обыкновенно подходят к разрешению споров и конфликтов с настроем на победу или поражение. При дальнейшем взаимодействии они сохраняют этот же настрой и отказываются воспринимать информацию, которая ставит под вопрос его уместность. Опросы показывают, что американские юристы упорно применяют тактику максимизации выгоды при ведении переговоров и урегулировании споров и конфликтов, потому что ими движет пресловутый настрой на победу или поражение. Один опрос, в котором приняло участие 515 адвокатов и судей, показал, что 71 % всех дел, в которых они так или иначе участвовали, решились путём переговоров по схеме «победа или поражение». 67% юристов, опрошенных в рамках ещё одного исследования, сказали, что на переговорах больше всего стремятся максимизировать получаемую выгоду.
Каждый из рассмотренных необъективных, эмоциональных, связанных с работой мозга перцептивных процессов и схем принятия готовых решений достаточен для того, чтобы убедить юристов в необходимости решать споры и конфликты судом. В сочетании и взаимодействии друг с другом, одна¬ко, эти эффекты создают мощное кумулятивное воздействие, привлекающее людей к судам и уводящее их от медиации. Соответственно, большинство американских адвокатов (как и, видимо, юристов всех стран мира) почти автоматически воспринимают суд как запасной вариант на тот случай, если переговоры без помощи медиаторы не дают результата. Кроме того, они придерживаются этого убеждения, не понимая, какие потенциальные преимущества может нести медиация.
4. ВЫВОД. ДЕЛАТЬ МЕДИАЦИЮ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ
Широкий ассортимент предрассудков, обусловленных эмоциональными факторами, особенностями работы мозга и инвентарём «готовых решений», вкупе с мощным влиянием юридической культуры и осложнённый мотивами компенсации, контроля и комфорта, удовлетворительно объясняет, почему юристы стран мира не хотят решать споры и конфликты медиацией. Исследования показывают, что юристы, поучаствовавшие в сеансах, проведённых высокопрофессиональными медиаторами, лучше относятся к медиации, чем те, которые в ней никогда не участвовали. Также становится ясно, что участие в сеансах медиации зачастую побуждает юристов начать считать медиацию более приемлемым вариантом, чем суд, и рекомендовать её своим клиентам и коллегам. Это подсказывает нам полезный способ противодействия широко распространённой предубеждённости против медиации: разрабатывать системные подходы, поощряющие юристов участвовать в сеансах медиации.
Некоторые коммерческие дела решаются медиацией в обязательном порядке в соответствии с требованиями соответствующих параграфов о разрешении конфликтов, фигурирующими в контрактах. Что касается другого рода споров и конфликтов, то программы медиации, прикреплённые к судам, в США начали вводить в начале 1980-х, разрешая или поощряя передачу дел о разводах и прочих семейных делах медиаторам. Эта практика вскоре распространилась и на другие виды судебных тяжб.
Первый опыт работы этих программ показал, что простое поощрение медиации не помогает, потому что юристы начали сопротивляться её внедрению по вышеизложенным причинам. В Малайзии просто юридически закрепили поощрение медиации, но это не при¬вело к значительным успехам. В Перу юристам стали предъявлять требование обсуждать вариант с медиацией, что привело к распространению телефонных диалогов следующего содержания: «Вы же согласны, что нет никакого смысла решать данное дело медиацией?» - «Да!»
Решение проблемы таково: делать медиацию обязательной. В 1987 году Флорида первой среди всех штатов США сделала медиацию обязательной для всего широкого спектра судебных дел, кроме уголовных. С тех пор решение суда об отказе в заведении дела и передаче его медиаторам стало довольно вероятным событием. Согласно такому решению, юристы и все лица, уполномоченные заниматься урегулированием, обязаны провести сеанс медиации и обсудить возможности решения всех спорных вопросов. Участия в переговорах от них не требуется, но явка обязательна. Собранные данные позволяют сделать вывод, что от 55 до 75 % дел, передаваемых на медиацию в штате Флорида, решаются именно на сеансах медиации, и что подавляющее большинство остальных решаются хоть и в суде, но благодаря развитому в ходе медиации успеху очень быстро.
Двадцать два штата США последовали примеру, поданному Флоридой. Ещё несколько штатов применяют чуть иные подходы к обязательной передаче дела медиаторам до заведения дела в суде. Более двадцати пяти лет опыта работы помогли большинству юристов Флориды забыть о своём былом скепсисе в отношении медиации, потому что они поняли, как сильно медиация помогает ходу переговоров и повышает их качество. По неофициальным данным, количество дел, в добровольном порядке передаваемых медиаторам без директивы суда, во Флориде растёт, что объясняется пониманием юристами преимуществ медиации, испытанной ими на собственном опыте.
Вдобавок к этому почти все окружные суды в США теперь имеют программы медиации, большинство из которых носит обязательный характер. Благодаря медиации, назначаемой по директиве суда, юристы Австралии, Великобритании и Канады стали лучше понимать смысл медиации и чаще прибегать к ней. Страны Африки и Европы тоже движутся в том же направлении. Польша перешла от необязательной медиации коммерческих дел к обязательной. В Аргентине ещё в середине 1990-х разработали успешную программу обязательной медиации, которая отлично работает и сейчас.
Многим юристам достаточно один или два раза поработать с высокопрофессиональным медиатором, чтобы осознать, что они не знали или не понимали всего необходимого для адекватного сравнительного анализа и прогнозирования перспектив медиации и судебной тяжбы. Этот же опыт помогает юристам понять, что избирательное и однобокое восприятие действительности снижает их объективность при анализе и повышает
опасность делать неоправданно оптимистичные, необъективные прогнозы. Медиация помогает юристам лучше понимать слабые стороны собственных позиций и перспективы соперников, а это позволяет им оказывать своим клиентам более качественную помощь в принятии решения по итогам сравнения потенциального выигрыша и убытка, сравнивая возможные итоги медиации с пересмотренными, более корректными прогнозами исхода судебного разбирательства.
Во время частных, конфиденциальных сеансов с умелыми медиаторами юристы очень часто собственными глазами видят возникновение таких смыслов, которые были бы упущены в контексте судебного заседания, и при этом подобные смыслы играют важнейшую роль в решении проблемы. Это помогает юристам понять, как умелые медиаторы справляются с проблемами предрассудков, расширяя ассортимент вариантов решения, учитывая всевозможные интересы и предлагая такие меры компенсации, которых суды обычно не предлагают, например, извинения, бартерные сделки и налаживание связей на будущее. Это же помогает юристам избежать со-вершения обычных ошибок при ведении переговоров, объясняемых непониманием важных фактов, законодательных норм и возможных условий будущего соглашения.
Опыт работы с умелым медиатором может помочь юристу понять, как медиация зачастую снимает искажения, вызванные однобоким восприятием действительности, и снижает враждебность соперников. Эффективно работающие медиаторы зачастую реагируют на глубинные эмоциональные переживания, выражая благодарность, выстраивая дружеские отношения, уважая самостоятельность и признавая статус. Они прино¬сят свет туда, где раньше был только жар, - они без осуждения принимают сильные эмоции, испытываемые конфликтующими. Признание и принятие сильных чувств (обычно это происходит на закрытых сеансах) позволяет выразить уважение. Оно же позволяет участникам процесса «спустить пар» и «разрядиться», что может позволить им на время перейти к конструктивной беседе. Наконец, зачастую при этом порождаются новые полезные смыслы, позволяющие прояснить интересы и способствующие более тщательному анализу возможных затрат и выгод, сравнивая риски, затраты и вероятные результаты обращения в суд с одной стороны и медиации с другой. Наблюдая за тем, как медиатор пускает в ход эти важнейшие навыки, юрист, возможно, лучше справится с дискомфортом, связанным с бурной эмоциональной динамикой переговоров, проходящих при содействии медиатора.
Введение обязательного участия в медиации может помочь юристам увидеть, что медиация призвана развивать имеющиеся у них навыки анализа сложившейся ситуации и оценки исхода тяжбы, а не уничтожать их. Акцент при этом переносится с достижения победы на решение проблемы - зато медиация позволяет юристу сыграть важную роль, помогая клиенту продумать, сравнить и сделать выбор между лучшими вариантами, придуманными в ходе медиации, и инициированием или продолжением судебных разбирательств. Наконец, медиация поможет юристам удовлетворить свои чисто человеческие позывы найти решение проблемы, залечить ущерб, нанесённый индивидууму или организации, и сделать жизнь более гармоничной и продуктивной.

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

ПОЧЕМУ ЮРИСТЫ ПРОТИВЯТСЯ МЕДИАЦИИ?
2015-11-02 13:34 zelimov
Сколько бы ни говорилось о том, что медиация не является конкурентом состязательного правосудия, а скорее приходит ему на помощь, разгружая судебную систему сколько бы ни повторялось слов о том, что адвокаты могут выиграть от медиации так же, как и судьи, включив ее в свой инструментарий для более эффективной защиты интересов клиентов, юридическое сообщество, открыто или тайно, активно или пассивно - но продолжает сопротивляться этому методу. Почему так происходит? И каким образом можно преодолеть это сопротивление?



Представители человеческого рода наделены внуши¬тельными способностями вступать друг с другом в конфликты и споры, а вот набор вариантов по разрешению таких разногласий у них ограничен. Варианты по разрешению конфликтов и споров, имеющиеся в нашем распоряжении, таковы: 1) уйти от конфликта; 2) урегулировать конфликт к обоюдному согласию, прибегнув к переговорам или к медиации;3)привлечь к вынесению решения сторонних лиц, прибегнув к судебной тяжбе или арбитражу, и наконец, 4) применить силу, осуществить принуждение или насилие. Чаще всего люди выбирают вариант с уходом от конфликта, причём происходит это повсеместно. На втором месте по частотности применения - переговоры, следом идёт обращение к арбитру. Увы, но к силе, принуждению и насилию тоже прибегают слишком часто, и, пожалуй, эти методы по частоте применения идут следующими. Медиация, идущая через посредство незаинтересованных лиц, помогающих ходу переговоров и повышающих их качество, является неотъемлемой частью культурных традиций во многих странах Азии, Африки и Латинской Америки. Однако вне данного контекста этот ценный вариант применяется, пожалуй, реже остальных.
В последние десятилетия медиацию всё чаще включают в соcтав судебных систем и применяют для разрешения конфликтов и споров, которые в противном случае решались бы судом. В США медиация, привязанная к суду, начала появляться в 1980-х годах. Эта тенденция быстро перекинулась на Австралию, Канаду и Великобританию; несколько медленнее тот же процесс шёл в странах Западной Европы, Африки, Азии и Латинской Америки. Несмотря на то, что это эволюционное развитие продолжается и теперь, во многих странах мира уже разработаны институты медиации, легко доступные для клиентов, столкнувшихся с конфликтами и спора¬ми, могущими повлечь судебное разбирательство или арбитражные процедуры.
Исследования показали, что многие участники подобных споров осознают преимущества, которые зачастую даёт медиация в сравнении с разбирательством в суде. В США, например, директора коммерческих компаний считают, что медиация лучше, чем суды, помогает разрешать конфликты и споры без потерь в области коммерческих отношений. По их мнению, медиация даёт результат за более короткий срок, чем требуется для завершения судебного процесса. Также они считают, что медиация в целом обходится дешевле, чем тяжбы и арбитраж.
Несмотря на распространение подобных взглядов, предприниматели не так часто прибегают к медиации. Одно исследование, охватившее 609 американских компаний, показало, что часто к медиации прибегает лишь 19 % компаний. Представители 158 компаний в Германии ответили в ходе опроса, что, по их мнению, медиация - вещь хоть и полезная, но применяется редко. Опрос представителей 70 французских компаний показал, что к медиации коммерческих конфликтов и споров прибегают лишь в 39 % случаев.
Как и следует из приведённых цифр, судебные разбирательства остаются самым распространённым средством разрешения конфликтов и споров в США, Европе и Латинской Америке. Внутригосударственные споры предпочитают решать в суде, межгосударственные - с помощью арбитражных процедур.
Основным сдерживающим фактором, не позволяющим более широко применять имеющиеся механизмы медиации, является противодействие юристов её применению. Конечно, не все юристы противятся медиации. Многие из них внесли большой вклад в развитие прикреплённых к судам медиационных программ во всём мире, и тем не менее создаётся впечатление, что большая часть профессиональных юристов - противники методов медиации. Главный из числа факторов, тормозящих распространение медиации, - это то, что юристы зачастую отказываются рекомендовать медиацию своим клиентам. И это имеет значение по той причине, что в большинстве стран адвокат либо сам решает, каким методом будет решён тот или иной спор или конфликт, либо консультирует клиента по части выбора метода.
Есть серьёзные свидетельства в пользу того, что адвокаты зачастую или вообще не упоминают медиацию как один из доступных вариантов, или не представляют полного анализа достоинств и недостатков медиации в сравнении с судебным процессом. Согласно одному исследованию, адвокаты, участвующие в семидесяти незакрытых судебных процессах коммерческого характера, даже не упоминали медиацию как один из вариантов разрешения спора. Представители 86% итальянских компаний, участвовавших в другом исследовании, сообщили, что их адвокаты не рекомендуют рассматривать медиацию как альтернативу суду. Опрос 2 300 юристов из штата Огайо показал, что только 14 % из них регулярно рекомендуют своим клиентам медиацию, а 27 % не делают этого никогда. Есть несколько исследований, показывающих, что американские юристы занимаются медиацией достаточно редко; в одном опросе «часто», «обычно» или «всегда» на вопрос о частоте занятий медиацией ответило лишь 17 % респондентов. В Польше, когда прошло уже три года с момента введения медиации в Гражданско-процессуальный кодекс страны, местные юристы всё ещё не выказывали желания решать конфликты и споры с её помощью.
В данной статье рассматриваются причины, по которым юристы многих стран мира противятся медиации даже не¬смотря на то, что их клиенты понимают и ценят её многочисленные преимущества перед судами. Нами произведён краткий анализ трёх групп факторов, объясняющих повсеместно распространённые настроения против медиации. Это: 1) общие культурные традиции, основанные на специальных знаниях и юридическом образовании; 2) мотивы компенсации, контроля и комфорта; и 3) предрассудки, объясняющиеся особенностями работы человеческого мозга в процессе восприятия выбора и принятия решения. В конце статьи мы рекомендуем разработчикам медиационных программ делать такие программы, прикреплённые к судам, обязательными, а не рекомендательными, чтобы юристы смогли ощутить на себе преимущества, которые во многих случаях медиация даёт по сравнению с судом.

I. ОБЩИЕ КУЛЬТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ
Профессиональным сферам присуще наличие общих баз абстрактных знаний, общих норм и некоего багажа опыта, связанного с образованием; всё это вырастает из вышеупомянутой базы и в то же время служит её дальнейшему наращиванию. Несмотря на то, что в вопросе источников и особенностей развития закона среди стран мира наблюдаются большие различия, юристы всех стран исповедуют общие нормы и имеют общий багаж опыта, связанный с законом, правовыми доктринами и процессуальными правилами. В рамках этих норм и это¬го багажа опыта делается акцент на парадигме прав и компенсаций, призванных разрешать споры и конфликты в рамках судебного процесса. Это порождает общемировую тенденцию: все юристы считают, что конфликты должны разрешаться путём применения законодательных правил к фактическим ситуациям, связанным со спорами и конфликтами. Эти тенденции подталкивают юристов к тому, чтобы видеть мир через призму законов и прав, что оказывает мощнейшее влияние на их тактику приёма и передачи информации при общении с клиентами.
Основывая своё восприятие на нормативных правилах и правах, юристы лучше справляются с задачей по переводу комплексных многофакторных ситуаций в привычные рамки судебного процесса. Такой способ восприятия очень ценен, но в то же время избирателен, поскольку в его рамках на некоторых вещах делается особый акцент, а некоторые игнорируются. Так, в ситуации спора или конфликта подобное избирательное восприятие помогает сделать особый акцент на восприятии информации о предусмотренных законом компенсационных мероприятиях, на юридических и фактических аспектах, позволяющих обосновать или же опровергнуть применимость того или иного права, на вопросах, связанных с уликами и доказательствами, на важных свидетелях, на ценных документах и на структуре финансового ущерба. С другой стороны, подобное избирательное восприятие уводит из поля зрения информацию об интересах, о вопросах, связанных с личными отношениями, и о нефинансовых аспектах дела. Снимается акцент и с таких аспектов, как переориентирование участников спора навстречу друг другу, удовлетворение их эмоциональных потребностей и поощрение обоюдного уважения, дружелюбия и самостоятельности.
Юристам всех стран присущи определённые культурные ценности, побуждающие их делать акцент на традиционных, консервативных решениях и не позволяющие им с лёгкостью принимать перемены. Присущая человеку вообще тенденция придерживаться знакомых, традиционных подходов составляет некий «предрассудок статус-кво», который, судя по всему, особенно сильно про¬является в людях, выбирающих карьеру профессионального юриста. Законы меняются крайне медленно; этот процесс требует тщательнейшего рассмотрения и оценки как в системах с гражданским правом, так и в системах с обычным правом. Законодательные нормы создают структурированные рамки, которые удовлетворяют большинство юристов. К тому же по¬чти во всех юрисдикциях мира сформировались официальные подходы к судопроизводству с чёткими правилами, согласно которым и структурирует¬ся процесс разрешения споров и конфликтов в соответствии с этими правилами. Способы обретения решений, исходящих от сторонних лиц, тоже обычно ясны и прямолинейны.
У юристов всех стран есть общий связанный с образованием опыт, побуждающий их делать акцент на рассмотрении дела через призму закона, а не через призму интересов сторон, без оглядки на такие методы разрешения споров, как переговоры и медиация. Подавляющее большинство материала, преподаваемого в рамках подготовки профессионального юриста, акцентирует внимание на заучивании юридических доктрин, принципов и процедур. В большинстве юридических колледжей от учащихся требуют про-хождения курсов, где изучается функционирование судов. Этот универсальная расстановка акцентов как в явной, так и в скрытой форме учит, что суд - это лучший способ мирного разрешения споров и конфликтов.
Большая часть программ обучения на юриста, принятых в мире, не даёт или почти не даёт возможности освоить навыки и ценности, выходящие за пределы анализа содержательной стороны законов и изучения задач, актуальных при применении нормативных правил. Юридические колледжи в США 91 % учебного времени посвящают изучению законов, процедур судопроизводства и навыкам ведения дела в рамках концепции правоприменения. Лишь девять процентов учебного времени уходит на теоретическое и практическое обучение ведению переговоров на основе учёта интересов, медиации, опросам и консультированию, а также на обслуживание реальных клиентов с реальными проблемами. Сейчас практически все юридические колледжи США предлагают курсы по медиации и ведению переговоров, но набор на эти курсы ограничен, что не позволяет широким массам студентов получить к ним доступ. Малый набор на такие курсы обусловлен необходимостью реализации подходов к обучению, основанных на успеваемости. В среднем 73 % американских студентов-правоведов не имеют никакой возможности прохождения обучения с акцентом на разрешение споров и конфликтов и решение проблем на основе учёта интересов, без обращения в суд. В большинстве юридических учебных за-ведений стран мира дела с программой обучения обстоят так же или ещё хуже.

2. КОМПЕНСАЦИЯ, КОНТРОЛЬ И КОМФОРТ
В значительной степени со¬противление юристов внедрению медиации обусловливает мотив компенсации. В большинстве стран мира помощь клиентам в разрешении споров и конфликтов через суд и арбитраж составляет существенный источник дохода юристов Если исключить ситуации, позволяющие брать с клиентов определённый процент от спорной суммы, то большинство юристов в США получают гонорары, высчитываемые исходя из продолжительности времени, по¬траченного ими на подготовку к судебному процессу и на непосредственное участие в нём. Директора американских компаний жалуются, что система почасовой оплаты услуг юристов лишает их стимула прибегать к медиации. Многие считают, что почасовая схема убивает возможности быстрого и мало¬затратного урегулирования споров, побуждая юристов работать медленно и предпринимать больше действий, чем необходимо. В 2009 году было проведено исследование, которое показало, что медиация уменьшает продолжительность времени, затрачиваемого на каждое судебное дело. Изучив 15 тысяч уголовных дел, с которыми работали государственные служащие в должности помощника прокурора, специалисты выяснили, что медиация экономит в среднем по 88 часов рабочего времени юристов на каждое дело.
25 % опрошенных адвокатов в США подтвердили: они сами считают, что распространение медиации негативно скажется на их личном заработке. Аналогичные соображения экономического характера движут и специалистами в юрисдикциях гражданского права в других странах, где не применяется почасовая схема Юристы в странах Латинской Америки жало¬вались, что за работу в суде им платят, а за медиацию - нет.
Страх лишиться дохода из-за распространения медиации вызывает у юристов нежелание заниматься ею и в Дании, и в Италии, и в Шотландии. Главная проблема, мешающая выполнению директивы Евросоюза о решении всех территориальных споров посредством медиации, - это проблема придания медиации финансовой привлекательности для специалистов.
Действующие во многих странах нормы компенсаций юристам зачастую лишают специалистов стимула заниматься медиацией. Например, в некоторых обязательных и рекомендательных перечнях гонораров медиация вообще не фигурирует как отдельный пункт, из-за чего юристам становится сложно по¬лучить деньги за свою работу. В Германии действует система, согласно которой страховка по судебным издержкам за судебные процессы выплачивается, а за медиацию - нет. В Италии гонорар рассчитывается преимущественно исходя из количества представленных записок по делу и проведённых слушаний, а при медиации не требуется ни того, ни другого.
Нужно, чтобы системы АРС (альтернативное разрешение споров) перестали ассоциироваться с тревожным падением доходов юристов. Пусть для этого может потребоваться внести изменения в нормы компенсаций - тем не менее юристы должны получать свои деньги за подготовку и проведение сеансов медиации. Кроме того, им нужно разрешить разрабатывать схемы, основанные на ценностях и полученных результатах, и аналогичные им, чтобы они позволяли им получать на¬граду за своевременные, эффективные и высококачественные решения, полученные посредством медиации.
Обычно юристам нравится, когда вся работа по разрешению спора или конфликта ведётся под их контролем, а сами они находятся в центре процесса. В большинстве стран судопроизводство предусматривает предоставление контрольных полномочий и главенствующих ролей юристам, которые сохраняют за собой первенство до того момента, когда начинают действовать ответственные за принятие решений лица. Обычно юристам больше нравятся ведущие роли, чем ведомые, а на судебных процессах требуется именно их лидирующая роль в представлении обвинения и защиты, сборе убедительных улик и выдвижении письменных и устных аргументов. Во многих странах юристы имеют монопольное право представлять своих клиентов в суде. В ходе судебного процесса от юриста требуется применение с трудом заработанных знаний в области закона и своих профессиональных навыков для того, чтобы убедить принимающих решение лиц встать на их сторону. Клиенты же обычно доверяются знаниям и профессионализму адвокатов в соответствующих областях и позволяют им контролировать происходящее и занимать главенствующее положение в ходе разбирательств.
Медиация снижает степень контроля юриста над происходящим. На смену акценту на законах, уликах и доводах юридического характера приходит акцент на учёте интересов и решении проблем. Свои профессиональные познания адвокаты употребляют на то, чтобы выявить сильные и слабые стороны своих позиций, а также определить, каков может быть исход дела в случае недостижения договорённости, - а медиация не даёт им возможности проявить свой профессионализм в напряжённой умственной деятельности. При медиации снижается значимость основанного на знании законов профессионализма юристов, потому что в расчёт принимаются также различные не связанные с деньгами интересы, выходящие за пределы юридических рамок; акцент уходит в сторону от детерминизма, обусловленного применением тех или иных законов, а решения, необходимые для выхода на результат, принимаются исходя из прогнозируемых затрат, выгод и рисков.
Медиация применяет другой подход, менее официальный, основанный на поиске консенсуса и позволяющий клиентам принимать участие в процессе. Хорошо проведённая медиация позволяет клиентам высказываться и выслушивать других как на совместных заседаниях, когда встречаются все очерченных рамками их знаний и жизненного опыта. Многие вообще не хотят совершать действия повышенной по сравнению с обычным трудности и пониженной комфортности. Типичный американский прокурор в силу личных особенностей предпочитает абстрактные, объективные и безличностные подходы к проблемам, что хорошо сочетается с работой в суде, но хуже - с прикладными, субъективными и ориентированными на личность контекстами, в которые будут ставить его занятия медиацией. Надо полагать, что большинство юристов не только в США, но и во всём мире почти не обучаются или вовсе не обучаются корректно воспринимать и реагировать на человеческие эмоции. Действия, вызывающие негативные и враждебные эмоции, отвлекают внимание от решения проблемы и портят отношения. Действия же, стимулирующие позитивные эмоции, приближают решение и улучшают отношения. Американских адвокатов нужно обучать в теории и на практике, как прислушиваться, как сопереживать и как проходить через наполненные сильными эмоциями моменты, чтобы процесс медиации был для них более комфортным.

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

ДОЛЖЕН ЛИ МЕДИАТОР УМЕТЬ УБЕЖДАТЬ ИЛИ ЧЕМУ НАС НАУЧИЛИ 50 ЛЕТ ЭМПИРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ? (Часть 2)
2015-10-27 13:26 zelimov
Апелляция к страху
Уже более полувека специалисты по общественным наукам изучают эффективность апелляций к чувству страха при воздействии на поведение людей (преимущественно на материале здравоохранения и рекламы). Те, кто занимался этим вопросом на ранних этапах, воспринимали подобные апелляции на чисто эмоциональном уровне: страх, вызываемый подобными репликами, создаёт неприятный эффект, что заставляет человека искать облегчения, принимая содержащуюся в реплике рекомендацию.




Но более поздние исследования в области здравоохранения показали, что апелляция к чувству страха вызывает не только эмоциональные, но и когнитивные реакции, а их эффективность плотно привязана к тем мыслями, которые она порождает, а то и определяется ими.
Согласно выкладкам современных теоретиков, апелляцию к чувству страха можно разбить на две составляющие: угроза или опасность, перед которой оказывается человек, и рекомендуемое действие или решение, которое нужно совершить или принять, чтобы не понести ущерб. В свою очередь, эти составляющие тоже разбиваются на два дополнительных компонента - с точки зрения воспринимающего их человека. Угрозу человек оценивает на основе своего восприятия, во-первых, по степени её опасности, во-вторых, по её актуальности, то есть вероятности того, что он от неё пострадает. Рекомендуемые же действия оцениваются с точки зрения двух видов эффективности: вероятности того, что выполнение рекомендации устранит угрозу, и способности человека совершить данное действие.
В типичном эксперименте производились манипуляции с этими четырьмя переменными: каждому субъекту предлагался один из восьми возможных вариантов условий эксперимента. Показателен пример исследования, проведённого в 1987 году и связанного с раком груди. Студенткам-участницам исследования сначала предлагался или угрожающий текст (с драматичными выражениями, наглядными описаниями симптомов рака, а так же побочных эффектов радикальной химиотерапии и операций по удалению молочных желёз -с акцентом на подверженность студенток данному заболеванию на фоне стресса и неправильного питания), или не очень угрожающий (с гораздо менее жёсткими описаниями симптомов и их последствий; также сообщалось, что студентки редко заражаются данной болезнью). В дополнение к этому в текстах упоминалась или высокая, или низкая вероятность того, что желаемая реакция на прочтение (то есть самоосмотр груди) поможет выявить рак на ранней стадии, а также или высокая («правильно произвести самоосмотр груди очень легко»), или низкая («правильно осмотреть собственную грудь трудно, уплотнения сложно заметить») степень эффективности данной процедуры.
Подобного рода эксперименты показывают, что успешность апеллирования к чувству страха зависит от того, как испытуемые осмысляют вызывающую страх информацию. Если испытуемый оценивает опасность как невысокую (например, последствия не очень тяжёлые, или человек им не очень подвержен, или и то и другое) - страх возникает слабый и мотивация думать над полученной информацией дальше и предпринимать какие-то действия тоже бывает невысока. Таким образом, апеллирование к страху перед чем-то не очень серьёзным неубедительно. Но если оба аспекта уязвимости перед угрозой воспринимаются субъектом как высокие, возникает и мотив принять меры к собственному спасению.
Что именно человек готов сделать - зависит от его мнения об эффективности рекомендуемого действия. Если чело¬век в эту эффективность верит (как вообще, так и в плане своей способности совершить действие), то, вероятно, он постарается справиться с опасностью, совершив рекомендуемое, то есть попытка убеждения сработает. Но если человек не считает себя в состоянии отреагировать на угрозу так, что бы это было эффективно, то более вероятна попытка справиться с опасностью путём её отрицания, ухода от решения, подозрений в отношении источника, выдавания желаемого за действительное или какой-либо иной попытки воспротивиться рекомендуемому . В целом из литературы следует, что самыми эффективными оказываются такие апелляции к страху, которые вызывают его в наибольшей степени - до тех пор, покуда проблема действительно серьёзна, а предлагаемое решение и реалистично, и надёжно.

Апелляция к чувству вины
Убеждать посредством вызывания чувства вины - обычное дело при призывах записываться в добровольцы или делать пожертвования на благотворительность, а также при манипуляциях потребительскими предпочтениями. Апелляция к чувству вины, прямо или косвенно ставя аудиторию перед фактом противоречия между их личными стандартами и их же поведением, стремится спровоцировать у людей неприятные ощущения и заставить их искать облегчения, исправляя якобы существующие недочёты.
Попытки кого-то в чём-то убедить, применяя чувство вины в качестве рычага, могут принимать разные формы. Самый прямой путь - привлечь внимание субъекта к несоответствию его поведения его же стандартам или идеалам. Также для убеждения может применяться не чувство, а предчувствие вины. Для этого предлагается подумать, как человек будет себя чувствовать в будущем, когда его действия или бездействие приведёт к негативным последствиям или к несоответствию собственным стандартам.
Подобно апеллированию к чувству страха, убеждение через чувство вины имеет двухкомпонентную структуру «проблема - решение». Во-первых, чувство вины вызывается сообщением о нарушении действием или бездействием собственных личных норм или же каких-либо моральных или общественных принципов; во-вторых - рекомендуется пересмотреть своё поведение, исправив недочёт и тем самым избавившись от чувства вины
Масштабы проведённых в данной области исследований несколько ограничены в сравнении с эмпирическими исследованиями, касающимися апеллирования к чувству страха. Метааналитическое исследование отрасли, построенное на изучении результатов отдельных исследований, охватывающих период продолжительностью приблизительно тридцать лет, позволяет подвести итоги следующим образом: как и в случае с апеллированием к страху, чем серьёзнее вызываемое чувство вины, тем сильнее эмоциональная реакция. Только, в отличие от апеллирования к страху, апеллирование к чувству вины иногда приводит к чрезмерным результатам: с определённого момента чем больше в них серьёзности и открытости, тем меньше убедительности .
Показательно в плане экспериментальной методологии в данной области проведённое в 1995 году исследование рекламы зубных нитей, которые работающим матерям предлагалось покупать для собственных детей. Испытуемым предлагались тексты, которые должны были вызвать в них разной степени чувство вины, сначала небольшое («Чистота и свежесть зубов для ваших детей - это дело нитей РЮ55-1Т!»), потом среднее («Здоровье зубов твоих детей - в твоих руках! Не подведи родных!»), потом сильное («За здоровые зубы и дёсны твоих детей отвечаешь ТЫ - не ошибись - ДЕЛАЙ ВСЁ КАК СЛЕДУЕТ!»).
Результаты данного исследования показали, во-первых, что чувство вины было более сильным при ознакомлении со средними и жёсткими текстами, чем с мягкими; во-вторых, что при повышении «процентного содержания» вины от умеренного к более «вопиющему» реакцией на такое становился гнев и негативные оценки источника реплики(например: «Эта фирма пытается манипулировать моими чувствами и мнениями!»); в-третьих, что с ростом чувства вины уменьшается желание купить рекламируемый товар. Тексты, внушающие сильное чувство вины, воспринимаются как личный запал и попытка ограничить личную свободу, потому что исходят из таких источников, которым не позволяется критиковать поведение адресата. Результатом часто становится психологическое сопротивление - негодование, гнев - желание обрушить ответный дар на текст и на его автора. Такие же результаты отмелются и в исследованиях, касающихся вторжений в сферу личных отношений.
Интересно, что апеллирование к предчувствию, а не чувству вины (оно иллюстрируется вторым вариантом реплики медиатора в вышеописанном деле)приводит к несколько иным результатам. Недавно было проведено исследование : студентов просили пройти тестирование для донорской сдачи костного мозга в рамках национального месячника просвещения, посвященного проблемам костного мозга. Всем студентам раздали одинаковые описания болезней, при которых жизнь пациенту может спасти пересадка костного мозга, а также описания простых процедур тестирования; разница состояла в том, что разные тексты в разной степени вызывали в читателе предчувствие вины. Некоторым студентам раздали «обычные» тексты, в которых подчёркивалась опасность заболеваний крови, бороться с которыми можно, сдавая костный мозг, и содержались призывы вступать в коллегию доноров, а вывод звучал так: «Ты можешь спасти кому-то жизнь!» Остальным же достался текст, вызывающий повышенное предчувствие вины, потому что в нём дополнительно содержались краткие сюжеты о двух детях, заболевших лейкемией, один из которых умер из-за невозможности найти трансплантат, а другой пережил операцию, и жизнь у него сложилась хорошо. Второй текст завершался призывом: «подумай, каково тебе будет, если ты решишь отказать кому-то в помощи, когда это так просто».
По сравнению с теми, кому достался «обычный» текст, студенты, прочитавшие текст с усиленной резкостью, более высоко оценили уровень чувства вины, которое испытали бы, если бы не поучаствовали в программе; то же относилось и к степени их готовности предпринять первые шаги к донорству. Независимо от степени «жёсткости», подобные попытки убеждения не были встречены психологическим сопротивлением; испытуемые не находили в них ни¬чего предосудительного.
С точки зрения эффективности - страх и чувство вины, возможно, объединяет одно ограничение, актуальное по крайней мере для некоторых ситуаций в медиации: их воздействие может оказаться временным. Апелляции к чувству страха, похоже, действуют недолго, во всяком случае - если мерить продолжительность их действия готовностью испытуемых осуществлять свои намерения (например, намерение бросить курить) в течение длительного времени . Воздействие апелляций к чувству вины также может оказаться эфемерным. Например, при повторном опросе спустя неделю студенты, участвовавшие в эксперименте с костным мозгом и не попытавшиеся стать донорами, признались, что испытали менее сильное чувство вины, чем сами от себя ожидали .
Применительно к медиации изучение вопроса использования чувства страха, видимо, показывает, что мудрость кроется в прямых (а то и грубых) описаниях тяжести рисков и последствий в случае отказа от урегулирования. Если при даче оценок пытаться «смягчить удар» и использовать обтекаемые выражения, то степень веры в серьёзность угрозы может оказаться недостаточной для того, чтобы человек был готов изменить свою позицию. Более того, когда от предполагаемой эффект необходимого для выполнения обязательств по решению спора.
Таким образом, для успешной попытки переубедить человека, чтобы заронить семена сомнения или страха в его разум, может потребоваться выяснить причины, по которым он сопротивляется услышанному, и хотя бы в общих чертах показать (а то и заверить), какие действия или предложения приведут к решению. Может, таким образом, оказаться, что успешную негативную оценку не удастся осуществить, пока медиация не зайдёт достаточно далеко, при¬чём сначала потребуется провести довольно много времени наедине со спорщиком. Но когда медиатор поймёт, что клиент готов принять конкретное предложение, будет сравнительно просто убедить соперников(которые будут напуганы), что, делая своё предложение, они отведут от себя угрозу.
Апелляции к чувству и предчувствию вины тоже имеют свой потенциал убедительности, полезный для медиации, но для прямого применения таких приёмов нужна особая выучка. Независимо от обстоятельств найти такой уровень «жёсткости» воздействия, который вызовет мотивирующее чувство вины, но не произведёт отталкивающего эффекта, сложная задача. Даже между людьми, находящимися в близких отношениях личного характера, слишком жёсткое апеллирование к чувству вины вызовет лишь гнев и негодование, а уж постороннему человеку(например, медиатору) извлечь пользу из таких неприятных чувств -задача ещё более сложная. А уж если медиатор давал обязательство хранить беспристрастность и нейтралитет, то, скорее всего, любая легко заметная «ловушка вины» практически не имеет шансов сработать.
И ещё одно: если апелляция к чувству страха и вины не является надёжным средством изменения чужого мнения и поведения - чего же ждать от урегулирования, если оно достигнуто таким методом, но требует соблюдения долгосрочных обязательств? Если, к примеру, мать соглашается предоставить отцу (которого она ненавидит) право более часто и регулярно посещать их общего ребёнка, но при этом ею двигало (хотя бы в какой-то мере) чувство страха или вины - сможет ли то, что убедило её согласиться на примирение, убедить её ещё и соблюдать его условия в течение продолжительного времени? Для множества медиаторов, заинтересованных в стабильном соблюдении договорённостей, достигнутых при их посредстве, такая мера доступности их реплик может оказаться весьма важным соображением.

Общая дискуссия. Оговорки, уроки медитации и нормативные вопросы.
Описывая вышеупомянутые результаты исследований в вынужденно сокращённом виде, необходимо сделать ряд оговорок. Во-первых, такие утверждения, как: «Доказано, что вмешательства такого-то рода более убедительны, чем вмешательства такого-то рода», конечно, не подразумевают, что какое бы то ни было конкретное вмешательство с целью кого-либо в чём-либо убедить обязательно сработает или не сработает в некой конкретной ситуации. Общественные науки занимаются общими, а не частными вещами. Более того, теоретики считают, что переубеждение человека - процесс обычно постепенный, умственный настрой меняется не сразу, а шаг за шагом и в результате нескольких вмешательств, следующих одно за другим.
Во-вторых (и это более фундаментальное замечание), обрисованные нами результаты исследований относятся к вмешательствам с целью переубеждения в таких разнообразных сферах, как реклама, профилактика болезней, межрасовые отношения политика; практически никаких исследований, касающихся конкретно медиации, не проводилось. Делать претендующие на надёжность обобщения на основе некого корпуса эмпирических исследований, каким бы обширным или надёжным он ни был, - занятие скользкое. Конечно, мы заинтересованы в рассуждениях о том, насколько данное исследование применимо в сфере медиации, но в то же время мы очень хотели бы избежать слишком широких обобщений. Безусловно, исследования, сосредоточенные на эффективности убеждения в конкретном контексте медиации, принесли бы отрасли больше новых знаний.
Несмотря на эти ограничения, мы считаем, что обнаруженные закономерности позволят нам сделать важный прорыв в понимании того, как дискутировать во время сеансов медиации. Но для того, чтобы понимание произошло, отрасль должна справиться со своим педантичным отношением к самому объекту исследования. Во многих кругах, связанных с медиацией, само слово «убеждение» (в противовес более «дружелюбно» звучащему термину «решение проблем») звучит несколько пренебрежительно, ассоциируясь с хитренькими (или, наоборот, грубыми) посредниками, стремящимися выйти на договорённость любой ценой.
Но большинство медиаторов активно занимаются переубеждением, применяя самые разные способы - от призыва участников к полноценному, конструктивному участию в процессе и вызывания в них сочувствия интересам и проблемам соперников до исполнения роли «агента реальности» и высказывания оценок в более явной форме. Дебора Колб и Кеннет Крессел более пятнадцати лет назад писали, что, поскольку медиаторам часто испытывают дискомфорт в связи с имеющейся в их распоряжении силой убеждения, они нередко погружаются во «что-то вроде отрицания того, чем сами занимаются, и это отрицание мешает им учиться и не позволяет деятелям отрасли лучше понять сферу и пределы применения давления». Учитывая то, насколько повсеместно медиаторы всех ориентации занимаются переубеждением, - похоже, что уже пора начать бороться с этим барьером, не позволяющим нашей профессии развиваться.
Так какие же уроки, актуальные с точки зрения некоторых разногласий в сфере медиации, можно извлечь из данного исследования?

Квалификация медиатора
Во-первых, существует и широко обсуждается вопрос, касающийся относительной значимости профессионализма медиатора в предметных(а не процессуальных) областях . Раз выясняется (как уже говорилось), что для переубеждения лучше подходят подробные и откровенные доводы и выводы, значит - знания в области права и положения в отрасли должны быть важным критерием для медиатора, чья успешность может зависеть от способности быть убедительным.
«Помогающая» или «оценивающая» медиация?
Во-вторых, данная линия исследования может принести пользу, пролив свет на длительные теоретические споры о свойствах «помогающей» и «оценивающей» медиации. Пытающиеся быть убедительными медиаторы тем не менее избегают прямых и явных попыток переубеждать, обычно прикрываясь правом сторон на самоопределение. Даже в тех случаях, когда стороны открыто просят отклика со стороны медиатора, он «перестраховывается», выдавая полусырые оценки или делая непрямые, обтекаемые высказывания (и хорошо, если вообще их делая), причём это может касаться даже таких вопросов, на которые есть очевидные ответы - и всё это из страха показаться необъективным, склонным к принуждению или вообще действующим «неподобающе».
Настоящий корпус исследований может привлечь внимание к части полученных(но непроверенных)знаний о том, какие подходы к работе медиатора могут повысить качество процесса принятия решений сторонами. Вообще, если эти данные справедливы для нашей отрасли - многие медиаторы, возможно, на регулярной основе отказывают участникам процесса в информации, которая нужна им для полноценной оценки имеющихся вариантов, и приносят в жертву свой собственный успех в области оказания помощи в разрешении споров
Как уже говорилось, эмпирические сведения показывают, что прямые, открытые, полностью аргументированные и хорошо обоснованные декларативные заявления - это самый эффективный способ убедить человека пересмотреть свои давние убеждения и позиции. Более того, успешная апелляция к чувству страха не вызывает чисто эмоциональную реакцию, а, судя по всему, наводит на размышления - как о сущности угрозы, так и о собственной способности её от себя отвратить. Если этот накопленный эмпирический опыт стоит внимания, получается, что размышления, спровоцированные успешной апелляцией к чувству страха, видимо, способны нейтрализовать такие защитные и разрушительные тенденции, как гнев, излишняя самоуверенность, стыд и «уход в отказ». Если смотреть таким образом, то хорошо исполненная медиатором апелляция к чувству страха (обычно содержащаяся в оценочном высказывании) может даже улучшить ситуацию с самоопределением участников (по крайней мере в некоторых случаях).
Впрочем, как отмечалось выше, встаёт вопрос нормативного характера: уместно ли медиатору прибегать к таким «негативным» эмоциям с целью убеждения? Как недавно от¬метил политолог Дрю Уэстин, «так называемые чувства воз¬никли на миллионы лет раньше, чем осознанные мысли¬тельные процессы, которые мы называем разумом, и чувства движут нашими действиями гораздо более давно» . Медиация зачастую бывает весьма эмоционально насыщенным процессом, из-за чего паттерны общения и процесс принятия решений в значительной степени определяются чувствами, которые испытывают участники, причём не всегда это бывает полезно. Если медиатор высказывает какие бы то ни было оценки, стремится посеять сомнения в правильности позиии того или иного участника, то он должен на каком то уровне понимать, что это может вызвать у участника беспокойство или даже страх. Медиатор, пытающийся помочь участникам спора честно взглянуть на своё недостойное поведение в прошлом и на свою роль в возникновении спора, будь то напрямую или через смену ролей и извинения, должен понимать, что его вмешательства могут вынести на первый план чувства сожаления, вины и стыда. Все подобные вмешательства, как представляется, выходят довольно далеко за пределы общепринятой практики в медиации.
Но почему? Если как следует подумать о так называемых «негативных» эмоциях страха и вины, то окажется, что они вовсе не такие уж негативные. Страх, конечно, крайне адаптивная вещь, особенно когда он помогает человеку уйти от опасности или минимизировать риск. Способность сочувствовать тем, кому мы сами причинили боль, составляет основу совести и позволяет нам совершать моральные поступки по отношению друг к другу. В контексте медиации здоровая доза страха, введённая медиатором, может помочь участникам спора пересмотреть принятые ими по чрезмерной самоуверенности решения, возможно, не очень полезные для них самих в долгосрочной перспективе. Ну, а порция чувства вины вполне может помочь спорщикам более полноценно примириться с негативными последствиями поведения друг друга, благодаря чему они будут смотреть на произошедшее более объективно. Итак, если прямые оценочные утверждения и апелляции к чувству страха и вины со стороны медиатора не преувеличены - подобные вмешательства могут поспособствовать принятию более тщательно продуманных решений, то есть достижению такого эффекта, которого каждое незаинтересованное лицо и хотело бы достичь.

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

Верить или не верить потенциальным партнерам из Китая?
2015-10-23 11:05 zelimov
В большей степени мой блог посвящен Медиации, но развитие медиации в стране такое, что данный институт пока не разгрузит суды.))) Соответственно приходится задумываться о своих доходах в данной отрасли. Медиация скорее коммуникационный инструмент, позволяющий в конкретной методологии выстроить отношения. Но самое интересное то, что данная методологию работает практически в любых традициях и культурах.

Последнее время стало очень заметно то, что российские предприниматели (или те кто себя таковыми считает) пытаются тем или иным образом выстроить отношения с потенциальными партнерами из Китая для чего уже создано множество союзов и палат, но данные некоммерческие структуры чаще всего не имеют возможности проверить надежность того же самого партнера. Что делать? Как довериться, не зная настоящих целей? И как их выяснить?

Много вопросов.

К этому накладывается и постоянная пропаганда СМИ о том, что КНР для нас стратегический партнер. Население наше увы доверчиво. И стоит помнить о том, что в Китае тоже есть плохие люди. Есть, и в этом не стоит сомневаться. Наши нарративы о китайцах же чаще положительные. Ввиду этого стоит обратить внимание на то, что взаимопонимание между партнерами из разных стран часто достигается благодаря переводчику. ОБЯЗАТЕЛЬНО ИМЕЙТЕ СВОЕГО ПЕРЕВОДЧИКА, которому платите Вы. СТАРАЙТЕСЬ узнать как можно больше информации не только о контрагенте, но и о его окружении и уже реализованных проектах и тд и тп. В общем как всегда. Но выяснить истинные задачи Вашего потенциального партнера Вам поможет лишь общение и собственный опыт и интуиция. Используйте свои внутренние ресурсы и не бойтесь консультироваться со специалистами, не стесняйтесь приглашать их на переговоры, не бойтесь того, что Вы затягиваете процесс, и ни в коем случае не торопитесь в подписании документов пока не уверены.

P.S. Хотел сделать некоторый анализ случаев по взаимодействию с Китаем российских предпринимателей, решил почитать отзывы в сети, но Увы ничего нет, и отзывы практически отсутствуют.

Должен ли медиатор уметь убеждать или чему нас научили 50 лет эмпирических исследований?
2015-10-21 10:14 zelimov
Введение
Согласно американскому законодательству, если работник может доказать, что в его отношении нанимателем совершены наносящие вред действия (например, он не был принят на работу, не получил продвижения по службе или был уволен) на основании принадлежности к исторически ущемлённой категории лиц (например, женщин, расовых меньшинств или работников старше сорока лет), то он имеет право подать в суд и, если выиграет дело, получить от нанимателя денежную компенсацию, включающую неполученную зарплату и стоимость услуг адвоката. К таким искам применимо правило требования суда присяжных. Многие такие иски на раннем этапе досудебных разбирательств передаются на медиацию.




Предположим, что вы - медиатор с юридическим образованием, и вам поручено такое дело о дискриминации со стороны нанимателя. Истица, дама 59 лет от роду, утверждает, что сначала её не повысили в должности, отдав предпочтение более молодому сотруднику мужского пола, а спустя полгода уволили с должности офис-менеджера, тем самым дискриминировав по возрастному и половому признаку. Представители компании она производит бесшовные водосточные желоба -отвергают претензии истицы, утверждая, что она была уволена из-за экономических проблем, вызванных неблагоприятной конъюнктурой на рынке жилья. Несмотря на то, что характеристики на работе истице ранее выдавали положительные, а также на наличие нескольких доказуемых фактов делания ей начальниками замечаний сексистского характера - дело, мягко говоря, отнюдь не верное.Так, узнав об отказе в повышении, она закатила скандал в присутствии коллег и обозвала начальство такими словами, которые даже сама сейчас признаёт «непрофессиональными».
Обе стороны на медиации представляют юристы, и сеанс длится уже более пяти часов. Прозвучало требование вы¬платить 200 тысяч долларов за примирение; последовал длительный, напряжённый диалог по существу; медиатор высказал целый ряд замечаний, не содержавших, однако, никаких оценок; но и после этого стороны -усталые и сердитые - всё ещё не могут договориться, и разница между тем, сколько предлагают, и тем, сколько требуют, составляет 45 тысяч долларов. Адвокаты сторон очень по разному оценивают перспективы истицы выиграть дело, в значительной степени - из-за расхождения во мнениях касательно того, будет ли публичное «оказание неуважения» начальству со стороны истицы воспринято как аргумент в суде. Адвокат истицы утверждает, что этот эпизод никого не интересует и в суде неприменим, потому что в ответ на заявления истицы ответчик заявил: действиями компании руководили «чисто экономические соображения». Называя эти обстоятельства «предельно техническими», представители компании отвечают, что на «экономические соображения», повлекшие за собой принятие решения уволить её (а не кого-либо ещё) повлиял целый ряд рабочих факторов, включая бурный темперамент истицы и её жалобы на неудовлетворённость работой.
«Убеждающий» вопрос №1. Вопрос или утверждение?
Вы почти уверены, что позиция истицы по данному вопросу ошибочна, так как недавно апелляционный суд отверг очень похожие доводы (хотя есть небольшой шанс, что для данного дела будет сделано исключение). Кроме того, вы считаете, что на данном этапе переубедить истицу (или хотя бы заронить некоторые сомнения в её разум) крайне важно для окончательного преодоления разрыва между позициями сторон. Вы рассматриваете два возможных подхода к достижению желаемого.
1. Можно сообщить истице и её адвокату, что их доводы, скорее всего, приведут их к поражению. Например:
— С моей точки зрения, данный инцидент почти наверняка будет принят судом во внимание. А если это случится, то присяжным, скорее всего, ваша позиция совсем не понравится -по нашим-то временам, когда так тяжело с работой.
2. А можно задать истице и её адвокату вопросы, если потребуется - риторические, намекнув на рискованность их позиций с точки зрения закона. Например:
-Разве вас не беспокоит не¬давнее решение апелляционного суда?... Хм-м-м.. Но если суд примет во внимание данный инцидент, то что же будет с ваши¬ми шансами выиграть дело?
Если вы выберете второй вариант, то окажетесь отнюдь не в одиночестве. Убеждение собеседника путём задавания ему вопросов - приём, глубоко укоренённый в западной традиции риторики. Многие теоретики медиации вторят этому. Например, профессор Лела Лоув, рассуждая о долге медиатора гарантировать участникам процесса возможность принимать только полностью информированные решения, писала, что «задавание вопросов [касательно возможных исходов дела] согласуется с функциями медиатора, а вот ответы, даваемые напрямую или даже подсказываемые, - нет».
Почему многие медиаторы предпочитают не делать утверждения, а задавать вопросы, когда им нужно кого-либо в чём-либо убедить? У некоторых вопросы в меньшей степени ассоциируются с ситуацией спора, кажутся менее «давящими», чем утверждения, а также более соответствующими постулату о нейтралитете медиатора и праве на самоопределение сторон. Кто-то опасается, что утверждения о возможных исходах судебного дела равносильны даче юридической консультации, и считает это несовместимым с ролью медиатора. Кому-то вариант с задаванием вопросов может нравиться как способ заронить сомнения, не делая никаких конкретных прогнозов в непредсказуемом мире закона.Есть и такие, кто считает, что вопросы в сравнении с утверждениями лучше доносят смысл до адресата или же уменьшают вероятность сопротивления.
Практикующим медиаторам бывает более или менее комфортно в чём-либо убеждать своих собеседников - это зависит от их подготовки, мировоззрения и обстановки, в которой они работают. Но большинство из них мало знают о том, как можно по-настоящему эффективно переубеждать людей на сеансе медиации, и почему это так. К счастью для всей отрасли, полезных данных накоплено предостаточно.В последние пятьдесят лет (или около того) специалисты по общественным наукам добились значительных успехов, эмпирически демонстрируя, какие виды вмешательства с целью убеждения производят свой эффект -в самых разных контекстах, от рекламы потребительских товаров и кампаний по здравоохранению до работы с судом присяжных и политики. Мы проанализировали некоторые проведённые исследования с целью выяснить, что можно узнать о некоторых распространённых видах вмешательства медиатора в процесс.
Итак, помогает ли это исследование вам-и вообще медиаторам - понять, как эффективнее переубеждать человека: задавая вопросы или делая утверждения? Если медиаторы стремятся влиять на ход мысли участников спора мягким путём, то,как показывают эмпирические исследования, сообщить человеку что-либо напрямую -возможно, более эффективный способ, а намёки,как и вопросы, содержащие в себе завуалированное сообщение, могут оказаться контрпродуктивными.И вот почему:
♦ Вопрос как форма высказывания сам по себе иногда мешает осмыслению поступившей информации. Хотя некоторые исследования и показывают, что вопросы в большей степени, чем утверждения, подводят человека к размышлениям о по¬ступившей информации (а значит, более убедительны в том случае, когда сообщение пере¬даётся в настоятельной форме) - в ситуации, когда человек «весь там», т.е. лично затронут происходящим и уже погружён в глубокие размышления о нём -вопрос может отвлечь его от сосредоточенности на теме и даже помешать её обдумывать (именно к такому выводу привело хорошо известное исследование, касавшееся необходимости устраивать студентам новый универсальный экзамен перед выпуском) .
♦ Ещё вопрос может привести к переносу внимания на убеждающего, причём таким образом, что это снизит его убедительность. Если человек обладает хоть сколько-нибудь изощрённым пониманием приёмов убеждения, то применение вопросов вместо утверждений воспримется им как отклонение от ожидаемой нормы. Это, в свою очередь, заставит его обратить больше внимания на источник, от которого исходит сообщение, и на то, зачем это де¬лается, а не на само сообщение. А если оценка таким человеком сообщающего окажется негатив¬ной, то адресат «убеждающего» вопроса с еще меньшей вероятностью будет переубеждён (зато с большей - почувствует, что на него оказывают давление), чем если бы это же сообщение ему передали в форме утверждения. Собственно говоря, в парном исследовании, где воспроизводилась ситуация с исследованием на тему предвыпускного экзамена, задающих «убедительные» вопросы воспринимали как менее (!) профессиональных и не более вежливых, чем тех, кто просто делал утвердительные высказывания.
Важная оговорка: эксперты пока не пришли к единому мнению относительно того, какое определение следует дать понятию «риторический вопрос»; в разных работах используются разные формы, место размещения и количество риторических вопросов в споре, и всё это могло повлиять на сделанные по итогам исследований выводы.
«Убеждающий» вопрос №2. Односторонние утверждения или двусторонние? И насколько в явной форме?
Даже если уже решено сообщить «плохие новости» в форме прямого высказывания (как в нашем примере с вердиктом апелляционного суда и прогнозом решения по делу истицы), есть разные варианты относительно того, как обрамлять подобные высказывания. Например, можно в одностороннем порядке представить доводы в пользу того, что постановление апелляционного суда для ситуации истицы актуально. С другой стороны, можно обрисовать доводы как в пользу этого, так и обратные. Если представлять обе стороны, можно добавить ещё и изложение причин, по которым одна версия убедительнее другой. Можно более или менее открыто изложить подробности того, почему ваш прогноз окажется верным. Наконец, можно представить свой вывод ясно и конкретно - или сообщить его в подтексте и в обобщённой форме. Проливают ли данные общественных наук свет на все эти переменные факторы?
♦Излагать за одну сторону или за обе? Опровергать или не опровергать?
Что касается прямых утверждений, то проведённый в 1999 году метаанализ многочисленных исследований показал, что в общем и целом «последовательных доводов в пользу большей убедительности односторонних или двусторонних сообщений нет». Тем не менее, опровергающие двусторонние высказывания, то есть такие, в которых объясняются причины большей убедительности одного из представляемых доводов, «последовательно обгоняют односторонние сообщения по убедительности». И наоборот: не опровергающие двусторонние высказывания «значительно менее убедительны, чем односторонние».
♦ Явная или скрытая аргументация?
Открытость в аргументации тоже убедительна. Точнее, аргументы с явной ссылкой на источники и/или с более открытой дискуссионной опорой, согласно исследованию, «значительно более надёжны и существенно более убедительны, чем менее явные».
♦ Открытые или скрытые (или отсутствующие) выводы?
Наконец, эмпирические исследования показывают, что реплики с явно высказанными общими выводами значительно убедительнее реплик без выводов, а реплики с конкретными выводами значительно убедительнее реплик с обобщёнными выводами. Судя по всему, эти тенденции должны работать независимо от наличия у убеждаемого субъекта ранее существовавшей точки зрения, позитивной или негативной. Таким образом, нет никаких причин подозревать, что данный эффект сработает иначе, если адресат реплики отличается повышенной сопротивляемостью убеждающим репликам .
Применительно к рассматриваемому примеру получается, что убедительнее всего пред¬ставить свою точку зрения медиатор сможет, если полностью и в подробностях объяснит свои взгляды и выводы. Например:
— Можно, конечно, сказать, что постановление апелляционного суда ничего не значит. Но я, увы, считаю, что противоположная точка зрения гораздо убедительнее. Апелляционный суд постановил конкретно следующее:... Было и ещё два постановления окружных судов, которые со ссылкой на постановление апелляционного суда приняли подобные свидетельства в практически идентичных обстоятельствах (описываются обстоятельства)... Теперь позвольте мне высказаться конкретнее о том, как присяжные могут отреагировать на эти свидетельства и о том, какое воздействие они могут оказать на вашу способность убедить их в том, что вас дискриминировали...
Вопрос №3. Убедительны ли апелляции к чувству страха и вины?
Несмотря на все ваши попытки переубедить истицу и её адвоката насчёт свидетельств, они практически не сдвинулись со своих позиций. Скорее наоборот - они, похоже, постепенно перестают вести себя разумно. Вам кажется, что истица с высокой вероятностью проиграет дело, но есть неплохой шанс быстро уладить вопрос, если она согласиться снизить требования, скажем, на 25 тысяч долларов.
Вы раздумываете над тем, как можно донести до неё всё это. Можно попробовать вы¬звать в ней страх, например, таким образом:
—Думаю, есть существенная вероятность, что в суде вы проиграете. Кстати, независимо от того, выиграете вы или про¬играете, тот случай, когда вы оскорбили своих работодателей при коллегах, почти наверняка будет разобран в суде до мельчайших подробностей. Возможно, они попытаются представить вас как нелояльного человека,не умеющего работать в коллективе. Сейчас такая экономическая ситуация, так много людей ищет работу, что ваше поведение, будь оно даже оправданным, произведёт плохое впечатление на присяжных. Цикл производства новостей сейчас медленный, так что ваша история в принципе могла бы даже стать основой для сюжета в газете или на местном телевидении. А если это случится, то ваши перспективы найти другую работу резко ухудшатся из-за нежелательной огласки -опять-таки независимо от того, чем окончится суд.
Другой подход: попробуем взять её за чувство вины. Например, так:
— Я знаю, что вы - одинокая мать, и в последнее время вам тяжело растить сына-подростка, получая сначала только пособие по безработице, а теперь - лишь часть оклада за неполную занятость. Что будет с вашими обязательствами как матери, если после длительного ожидания суда вы проиграете дело, зная, что имели возможность получить приличные деньги по итогам медиации,но отказались от них?
Если вам кажется неудобным говорить что-то из вышесказанного - то вы отнюдь не одиноки. Многие теоретики и практики медиации в ужасе отпрянут при мысли о том, что занимающий позицию нейтралитета медиатор специально попытается вызвать чувство страха или вины или ещё какую-либо «негативную» эмоцию, чтобы заставить человека сдвинуться с занятой им позиции. Вероятно, вас будет смущать, что одна из вышеприведённых реплик - или даже обе - являются манипуляцией или даже насилием над истицей в процессе принятия ею решения. Но, помимо этих соображений нормативного характера, есть и более простые вопросы, а именно: результативны ли такие подходы к переубеждению -и если да, то почему и при каких обстоятельствах?

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

Будущее медиации: на пути к революции конфликта (продолжение)
2015-10-06 10:07 zelimov
Такое понимание способствует развитию нашего представления о том, как мы можем в корне перестроить и революционизировать системы, процессы и отношения, группы, учреждения и организации, культуры, контексты и ценности и даже синтаксис, стиль повествования и язык, которые мы используем в межличностном общении, а также социальные, экономические и политические отношения, путём замены антагонистического подхода, основанного на силе и правах, подходом, основывающемся на взаимодействии и учёте интересов сторон.



Алгоритм процесса проектирования систем

Когда мы рассматриваем процесс проектирования систем как таковой, независимо от того, будут ли использоваться такие системы в работе организаций публичного или частного сектора или же в семейных или супружеских отношениях, мы видим, что они следуют определённым правилам или моделям и выражают определённый набор разделяемых ценностей, и что такие правила, модели и ценности могут быть прямо выражены в форме критериев проектирования или как алгоритм, или процедура, который через последовательный ряд шагов приводит к ожидаемому результату.
Ниже приводятся очень простые общепризнанные критерии такого проектирования, ценности, принципы, стандарты или элементы, выраженные в виде алгоритма, которому с некоторыми уточнениями со стороны участников можно следовать при руководстве процессом создания систем или оценке существующих систем урегулирования с целью их совершенствования Они были задуманы не как фиксированные, окончательные и обязательные, а как указывающие путь возможной перестройки социальных, экономических и политических учреждений и культур с основывающейся на интересах сторон точки зрения:

♦ Все заинтересованные стороны включаются и приглашаются к всестороннему участию в выработке и применении решений в отношении сути дела, процессов и отношений между участниками.
♦ Всегда, если это возможно, решения принимаются в результате консенсуса, и никакое решение не считается окончательным до тех пор, пока все стороны не согласились с ним.
Многообразие и реальные противоречия рассматриваются в качестве источника для диалога, ведущего к выработке более приемлемых решений, достижению более здоровых отношений и большего единства взглядов.
♦ Стереотипы,предрассудки, предположения естественного превосходства и идеи о неоспоримой правильности считаются сеющими раздор и исключаются как однобокие описания более сложной, многосторонней, парадоксальной реальности.
♦ Открытость, искренность, понимание и сопереживание считаются более приемлемыми основаниями для общения
и принятия решений, чем скрытность, пафосные речи, оскорбления и обвинения.
♦ Диалог и свободное общение считаются более полезными, чем споры и перекрёстные допросы.
♦ Сила, жестокость, принуждение, агрессия, унижение
и доминирование отвергаются и как методы, и как результаты.
♦ Сотрудничество и взаимодействие имеют первостепенную важность, тогда как соперничество и враждебность - лишь побочные эффекты.
♦ Интересы каждого принимаются как законные, признаются и удовлетворяются всегда, где это возможно, если это не наносит ущерб интересам других лиц.
Процессы и отношения считаются по крайней мере столь же важными, а иногда и более важными, чем содержание конфликта.
♦ Внимание уделяется эмоциям, субъективным взглядам и чувствам в той же мере, что и логике, объективности и фактам.
♦ Каждый считается ответственным за участие в улучшении содержания, процессов и отношений, а также за поиск возможностей совместных усилий и трансформации.
♦ Участники приглашаются
к искреннему общению и самоанализу, приветствуются их усилия по достижению урегулирования, прощения и примирения.
♦ Осуществляется поиск системных источников хронических конфликтов с целью их нейтрализации и перестройки для недопущения повторения конфликтной ситуации.
♦ Успех считается достижимым для всех и заключается во взаимодействии с целью решения совместных проблем, в этом случае никто не будет считать себя проигравшим.
♦ Поощряется стремление участников к тому, чтобы извлечь уроки из конфликта и препятствовать его повторению, таким образом конфликт трансформируется и преодолевается.
Такой подход сделает возможным для медиаторов в значительной мере влиять на развитие хронических конфликтов не только между отдельными людьми, в семье, в браке и между парами, но и в сообществах, организациях и национальных государствах. Он приглашает людей прямо говорить друг с другом не только о своих воспоминаниях, фактах и мнениях, или даже о своих страхах и злости, но также и о своих невысказанных желаниях, стремлениях жить в гармонии,потребности в уважении и чувстве собственного достоинства, их любви друг к другу и их желании объединить усилия для решения тех проблем, которые их больше всего беспокоят.
В этом случае для медиаторов становится возможным создание таких систем урегулирования конфликтов, которые на деле превращают конфликты в поучительные уроки и открывают новые возможности для построения более искренних, глубоких и несущих удовлетворение отношений. Проектирование такого рода требует значительных навыков и мастерства, но это как раз те навыки, которые нужны для поддержания здоровых отношений в семье, группе или сообществе, и их надо развивать, каких бы усилий это ни стоило.

Откуда мы знаем, что лучшее будущее возможно?

Когда мы хотим представить себе будущее медиации на основании нашего опыта и с учётом наших ограничений, важно также не только иметь ясное представление о том, что подходы, основанные на интересах сторон, лучше подходов, основывающихся на силе и правах, но и чётко понимать, в чём заключается это преимущество.
Мы можем легко продемонстрировать, что урегулирование конфликтов во всех своих проявлениях (включающих решение проблем,групповую фасилитацию, переговоры при взаимодействии сторон,публичный диалог, снижение вреда и другие подобные методики), наглядно показало в связи с бесчисленными конфликтами за несколько последних десятилетий, что существует лучший результат, чем победа или поражение, более успешный процесс, чем обвинения и упрёки, более глубокие отношения, чем применение силы против и в отношении других.
Лучшие результаты достигаются, если обе стороны оказываются в выигрыше и никто не оказывается проигравшим, если бывшие противники ведут осмысленный диалог и достигают взаимоприемлемых решений и если сила применяется вместе с другими и для других в целях совместного творческого решения общих проблем. И это является не просто пожеланием или утопическим идеализмом, а постоянным повторяющимся результатом применения подобных методик к большому разнообразию споров в различных сообществах по всему миру.
Самые высокие результаты достигаются тогда, когда люди действительно осознают, что возможности для улучшения вытекают непосредственно из их противоречий, когда они преодолевают защитное поведение и эгоизм для достижения согласия и совместной выработки решений, когда они прощают друг друга и самих себя и когда они открывают свои сердца друг для друга, сопереживают своим оппонентам, извлекают уроки из своих конфликтов и пытаются восстановить и исправить свои отношения.

Эти высокие результаты еще более улучшаются и приобретают долгосрочный характер, если стороны выходят за пределы урегулирования и начинают совместно перестраивать нарушенное общение, процессы и отношения, контексты, культуры, системы и окружение, создаваемые или усугубляемые конфликтами, если они совершенствуют свои навыки урегулирования конфликтных ситуаций и если они ведут совместный активный поиск способов предотвращения возникновения подобных трудностей в будущем.
Такие результаты более высокого порядка могут быть достигнуты не только отдельными лицами, парами, семьями и соседями, но и в отношении большого разнообразия культур, трудовых коллективов, школ и организаций и, что особенно важно для наших дальнейших усилий, для целых обществ, сложных экономик, национальных государств и глобальных политических структур. Я верю, что наше будущее действительно может стать таким, если мы сможем как вместе, так и в отдельности представлять его себе и создавать его. И, как говорил Альбер Камю, настоящая щедрость по отношению к будущему состоит в том, чтобы отдавать всё настоящему.

Наши задачи

Наша главная задача поэтому состоит в том, чтобы связать те микроскопические, эмоционально переплетённые, подобные квантам,уроки, которые мы можем извлечь и подвергнуть очистке при урегулировании индивидуальных, межличностных и организационных конфликтов, с теми макроскопическими, абстрактными, подобными системным обобщениям уроками, которые мы можем из¬влечь из медиативного осмысления хронических источников социальных, экономических и политических конфликтов.
Если мы сделаем это, у нас появится возможность найти ряд уникальных творческих решений для глобальных конфликтов, положить начало инновационной, революционной перестройке наших социальных, экономических и политических процессов, общения, отношений и культур и встроить сложные механизмы взаимодействия в процессы, происходящие между нашими организациями и учреждениями, в отношения между ними, а также в их повседневную работу как в местном, так и в глобальном масштабе.
Это также поможет нам научиться большей эффективности в предотвращении, урегулировании, трансформации и преодолении конфликтов у их хронических системных источников, будь то личные, межличностные, супружеские или семейные конфликты,ссоры между соседями, административные или трудовые споры, социальные, экономические и политические разногласия или ширящееся число стычек по проблемам окружающей среды, от которых всё больше зависит наше существование.
Одна только идея того, что принципы урегулирования споров могли бы сделать наши общественные институты менее враждебными, избавиться от хронических источников экономических конфликтов, снизить ущерб от агрессивных, антагонистических политических споров и способствовать более глубоким, более дешёвым, более долговременным урегулированиям, является достаточной причиной для нас, чтобы направить нашу энергию и наше внимание в этом направлении. В более широком смысле изложенные здесь идеи могут способствовать возникновению ряда уникальных и глубоких дополнительных задач и возможностей у тех, кто хочет направить их на практические цели.
Наша первая задача - определить, как мы можем использовать теорию и практику урегулирования конфликтов для получения свежего осознания тех причин, по которым социальные,экономические и политические споры становятся настолько враждебными и непримиримыми. Это позволит нам разработать более широкий спектр способов предотвращения и урегулирования таких конфликтов и повысить эффективность противодействия приводящему в уныние безжалостному уничтожению общин, ожесточению жизни, утрате радости и удовольствия и опустошающим человеческим страданиям, которые становятся следствием ожесточённых конфликтов, происходящих ежедневно по всему миру.
Вторая задача - установить, можем ли мы использовать социальные, экономические и политические принципы для выявления тех системных факторов, которые заводят в тупик то, что на первый взгляд кажется чисто межличностными конфликтами. Это позволит нам применить широкий спектр социологических методов, экономического анализа и политических теорий для углубления и развития процесса урегулирования споров применительно к разнообразным видам конфликтов.
Третья задача - установить, можем ли мы применить принципы построения систем урегулирования конфликтов к коренным причинам хронических социальных, экономических и политических конфликтов и создать на основании этих принципов взаимосвязанный набор процессов, отношений и способов общения для организаций и учреждений, который станет более эффективным в деле предотвращения, урегулирования, трансформирования и преодоления конфликтов. Это позволит нам получить большие и лучшие возможности в управлении нашей социальной, экономической и политической жизнью и достичь более высоких ступеней развития в сфере конфликта и урегулирования, нежели в нашем нынешнем состоянии.
Наша четвёртая, значительно более глубокая задача состоит в том, чтобы прояснить человеческие, то есть те сердечные ценности, которые вдохновляют нас на более глубокое понимание урегулирования конфликтов и проливают свет на методики, позволяющие добиваться самых больших успехов. Это приведёт нас к тем глубочайшим внутренним преображениям, которые воодушевляют все процессы, основанные на взаимодействии и интересах сторон, поможет сделать их центром нашей социальной, экономической и политической жизни, найти более гуманные способы решения проблем защиты окружающей среды и других международных проблем, невзирая на разделяющие нас границы.
Пятая задача - выполнить все перечисленные задачи как на местном, так и на глобальном уровне, то есть начать практическое международное сотрудничество, направленное на содействие нашим братьям и сестрам в соседних странах по их выполнению. Это позволит нам понять, что конфликты не имеют границ и могут легко переходить любые границы и оказывать воздействие на всех нас. В этом случае мы сможем более сознательно и активно работать в направлении расширения возможностей урегулирования конфликтов на международном уровне и действовать совместно, невзирая на эти воображаемые разграничения, для решения наших общих проблем.
Шестая задача - внедрить все эти действительно революционные изменения так, чтобы это не повлекло за собой возникновения дополнительных конфликтов в результате применения процессов изменений, основанных на силе или правах (что может привести к усилению сопротивления тех аспектов, которые должны быть усовершенствованы). Это потребует от нас поиска новых путей усовершенствования чрезвычайно сложных и укоренившихся глобальных систем в контексте глубокой мысли Ганди о том, что мы должны быть тем изменением, которое мы хотим видеть в мире. Как указывал писатель Майкл Вентура, будущее живёт в наших индивидуальных, часто единичных и безусловно невыгодных, действиях по достижению целостности, или не живёт вообще.
Наша седьмая и, возможно, самая глубокая задача - найти в себе достаточно смелости, чтобы стать гражданами мира и «революционерами конфликта», взяться за изменение мира и представить себе, как его можно улучшить, и в то же время оставаться достаточно скромными, чтобы признавать наши несовершенства, сознавать опасность вмешательства в тех областях, которые нами полностью не изучены, и понимать, что в конце концов именно мы создаём наши конфликты, и именно нам необходимо изменяться в первую очередь.
Такое осознание ставит последнюю задачу, которая ведёт нас к самим себе, к нашей способности создать целостное, искреннее чувство Себя и Другого внутри себя, в то же время признавая наше многообразие, сложность и право на независимое самоопределение. Такое будущее создаётся внутри каждого из нас каждый день, в каждом конфликте, в каждом конкретном выборе, которые мы делаем как медиаторы. Как говорил известный историк Говард Зинн, «мы не должны ждать некоего великого утопического будущего. Будущее - это бесконечная последовательность настоящего, и жить сейчас так, как, мы считаем, должны жить человеческие существа, вопреки всему плохому, что нас окружает, является само по себе замечательной победой».

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015

Будущее медиации: на пути к революции конфликта (продолжение)
2015-09-30 13:51 zelimov
Некоторые границы возможного
Если мы хотим избежать простого фантазирования о возможном, нашим следующим шагом должно стать установление наиболее очевидных границ того, что может быть достигнуто Как личности, группы и общества мы боремся, развиваемся и формируемся, и делаем это на всеобщей и регулярной основе Чтобы понять, как это можно делать в будущем лучше или более эффективно, мы должны признать наличие ряда существенных ограничений нашей возможности изменять наше восприятие конфликта. Ниже я привожу список из десяти ограничений нашей возможности представлять себе и проектировать варианты будущего медиации:



♦ Сущность медиации, как и всех других способов урегулирования конфликтов, определяется прежде всего сущностью конфликта, который она призвана урегулировать В связи с этим мы не можем представлять себе такое будущее медиации или изобретать такие альтернативные методы урегулирования, которые не вытекают и не об¬условливаются сущностью конфликта
♦ Конфликт и урегулирование - это дуальные, противоположные, диалектически взаимодействующие процессы, подобные свету и темноте, добру и злу, положительному и отрицательному, в которых одна сторона никогда не может полностью преодолеть другую, если только обе не исчезнут. Вместо борьбы стороны должны взаимодействовать и развиваться вместе для достижения более сложного, более высокого уровня отношений, с новыми, свежими характеристиками более высокого порядка, которые нельзя представить себе с перспективы порядка более низкого. Уже по одной этой причине урегулирование никогда не сможет победить конфликт, да и не должно это делать, поскольку конфликт является производителем и необходимым побочным продуктом изменений.
Существует больше способов разделения людей и создания конфликтов, чем способов соединения людей и достижения урегулирования Как следствие, действует социальный вариант второго закона термодинамики, «энтропия отношений», делающий возможным достижение урегулирования только при наличии увеличения усилий, что ведёт за собой с течением времени усиление дезорганизации, так же, как это описывается в законах физики.
♦ Конфликт, как правило, является хаотическим процессом, и это означает, что он «значительно зависит от начальных условий» и потому непредсказуем на долгосрочной основе, когда небольшие изменения в параметрах, кажущихся незначительными, ведут к большому разнообразию последствий. Всё это вызывает в медиации «эффект бабочки», при котором мельчайшие изменения в одной области могут привести к значительным эффектам в другой.
Большинство человеческих конфликтов являются не случайными, уникальными и неожиданными, а хроническими, универсальными и систематическими, и потому могут потенциально служить объектом основанного на взаимодействии, стратегического вмешательства.
♦ Как показал Стивен Пинкер, количество и жёсткость конфликтов между людьми значительно снизились за последние несколько тысячелетий, и появились признаки расту¬щей уязвимости для медиативного вмешательства. Нет оснований ожидать снижения этой тенденции, но есть все основания предполагать, что она будет продолжаться и усиливаться по мере того, как мы учимся на неё воздействовать.
♦ В то же время по мере возрастания численности населения и расширения глобальной экономической активности большее давление будет оказываться на те недостаточные ресурсы, которые необходимы для поддержания окружаю¬щей среды и выживания, что предсказуемо повлечёт за со¬бой рост количества, интенсивности и стоимости конфликтов, а вместе с тем (но с неизбежным запозданием) осознание необходимости и важности усилий по их урегулированию
♦ Человеческая реакция на конфликт обусловлена боль¬шей частью нейрофизиологическими структурами и процессами, заложенными в мозге Данные нейрофизиологические процессы проходят в основном в двух направлениях, за каждое из которых отвечают разные нейропередатчики, и каждая из этих реакций имеет следствием разное поведение- антагонистический подход «драться или бежать», являющийся следствием выброса адреналина, влекущего за собой чувства страха и гнева, и основанный на взаимодействии под¬ход «стремиться и дружить», за который отвечает выработка окситоцина, вызывающего чувства доверия и заботы.С учетом этого нейробиология позволяет нам в некоторой мере влиять на выбор направления, по которому пойдет конфликт.
♦ Как указывалось выше, конфликты имеют подобную структуру и однотипны на всех уровнях, так что самый незначительный конфликт между людьми имеет те же черты, что и самый крупный; самый уникальный и специфический конфликт - те же черты, что наиболее обычный и универсальный Это позволяет использовать все методики, методы и стили урегулирования споров для усовершенствования как других методик, методов и стилей, так и всего процесса в целом. Все общепринятые методы, подходы и стили работы работают в некоторых конфликтах, но ни один из них не может работать всегда, для всех, во всех обстоятельствах и постоянно мы развиваемся не только как личности, но и как пары, семьи, группы, организации, общества, экономические и политические системы. Развивается как природа наших конфликтов, так и наши подходы к их урегулированию, двигаясь от простого к более сложному, утончённому и искусному Но для развития нам необходимо урегулировать или разрешить не только определенный конфликт, с которым мы столкнулись, но и его скрытую сущность, главенствующую при¬чину, разобравшись в том секретном уроке, который конфликт нам преподает самим своим существованием.
Большая часть указанных ограничений начинается не в будущем, но уже в настоящем, когда мы сталкиваемся с серьезными трудностями и проблемами, по мере того, как наш личный выбор создает перспективы и варианты развития будущего.

Почему конфликт необходим для урегулирования
В целях дальнейшего развития данных идей нам важно со¬знавать важность и ценность конфликтов, а не исходить автоматически из того, что они должны быть преодолены, урегулированы и приведены к соглашению Кроме того, чтобы полностью овладеть любой методикой и эффективно ее использовать, необходимо понять границы ее применения, и даже довести ее до такой точки, когда она начнет давать сбои, что позволит нам определить при ее разрушении элементы её сущности.
Медиацию часто представляют как универсальное средство от всех социальных болезней И хотя медиация и урегулирование конфликта почти всегда приносят пользу, бывают ли случаи с обратным результатом? При каких обстоятельствах конфликт может быть более предпочтительным, чем урегулирование, соглашение или частичное, усечённое разрешение?
Какова польза, например, от попытки Чемберлена провести медиацию в Мюнхене, когда в роли медиатора выступал Муссолини, а сторонами - государства «Оси» и союзники? Была ли Чехословакия приемлемым компромиссом? Кто присутствовал, а кто нет за столом переговоров, когда принималось решение? Как могло бы вы¬глядеть окончательное урегулирование этого конфликта?
Или как насчет многих попыток провести медиацию в отношении возраставших конфликтов по вопросам рабства перед Гражданской войной в США, каждая из которых лишь гарантировала продолжение его существования? Как насчёт конфликтов в отношении апартеида в ЮАР до выхода из тюрьмы Нельсона Манделы? Возможно ли в подобных обстоятельствах, что единственным способом достижения полного и окончательного разрешения конфликта является активное содействие его развитию'"' Какова в таких условиях роль медиации> Как можем мы установить, не гарантируют ли в реальности наши действия вместо урегулирования продолжение конфликта?
Или, на более личном уровне, в чем должна состоять медиация между убийцей и предполагаемой невинной жертвой до события? Или в случае с жертвой изнасилования, обитателем трущоб, живущим с крысами, или родителями подвергающегося растлению ребенка?
На этих примерах мы можем признать, что не только в межличностных отношениях - таких, как отношения в браке, в семье, на работе, - но и в отношениях между нациями, культурами, обществами существуют такие ситуации, когда конфликт должен проявиться, чтобы стало возможным определить его хронический и системный характер, и таким образом сделать возможным его реальное и полное урегулирование.
Из всего изложенного следует делать вывод не о том, что разрушительным конфликтам надо предоставлять возможность продолжаться неопределённое время, не предпринимая активных действий для их урегулирования, или что примирение не является основной целью, а о том, что существуют границы желательности досрочного прекращения конфликта без выяснения его скрытых тайн
Применение медиации может быть значительно расширено - не только в отношении социальных, экономических и политических противоречий, но и для проектирования социальных, экономических и политических систем или установления его систем¬ной несостоятельности, и что порой необходимо способствовать развёртыванию конфликта для его полного и окончательного урегулирования.
Если мы расширим наше определение роли разрешителя конфликта так, чтобы оно включало не просто остановку конфликта, но и помощь сторонам в его эффективном выражении, открытии и выявлении его скрытой сущности, содействии принципиальному противодействию его хронической природе и долгосрочному разрушительному характеру, мы сможем помочь участникам бороться более эффективно, сознательно и компетентно с их сущностными противоречиями - и таким образом поможем научиться их преодолевать.
В случае с хроническими социальными, экономическими и политическими конфликтами нам необходимо содействовать процессу создания лучших систем, основывающихся на приоритетном использовании подхода, базирующегося на интересах сторон, таких, как диалог и решение проблем путём взаимодействия, при которых, как на¬поминают нам Фишер и Ури, противодействие направляется на проблему, а не на людей.

Урегулирование хронических системных конфликтов
Так что же такое хронические конфликты? Я думаю, их можно определить как такие конфликты, которые люди, семьи, соседи, школы, организации, культуры, общества, экономики и нации:
♦ не урегулировали полностью;
♦ должны урегулировать для своего роста и развития;
♦ способны урегулировать;
♦ могут урегулировать, только если откажутся от старых подходов и станут использовать новые;
♦ не могут урегулировать в данный момент, поскольку испытывают страх, неудовлетворение, чувство опасности, неуверенности, злости или неприятия изменений.
Хронические конфликты частично можно определить по высокой степени повторяемости и низкому уровню урегулирования; по их стойкости в отношении неуважительного и антагонистического поведения и кажущейся иррациональности; по несоразмерности между высоким уровнем эмоций и кажущейся незначительностью проблем, вокруг которых разворачивается спор. Такие конфликты обычно принимают за случайное недопонимание, межличностное расхождение во взглядах и столкновение личностей, и несмотря на кажущуюся уникальность их причин и обстоятельств, характеризующих каждый конфликт, их фундаментальные сходства предполагают, что они не являются уникальными по существу, но представляют собой стандартную реакцию на лежащие в их основе системные причины
На основании опыта нескольких столетий мы можем определить ряд «мета-источников» хронических социальных, экономических и политических конфликтов Снова предлагаю список из десяти основных источников:
♦ социальное неравенство;
♦ экономическая несправедливость;
♦ политическая автократия;
♦ безразличие к охране окружающей среды и разрушительное поведение в области экологии;
♦ стереотипы, предубеждения, предвзятость и дискриминация;
♦ сверхконкурентные организации и экономическая жадность;
♦ иерархия, бюрократия, взяточничество и коррупция;
♦ системы, процессы и отношения, основывающиеся на силе и правах;
♦ агрессивные, бескомпромиссные подходы к решению проблем, переговорам и урегулированию конфликтов, а так же культура избегания конфликта или агрессии;
♦ всеобъемлющие, исключительные и односторонние под¬ходы к решению проблем, принятию решений и внесению изменений.
Ни один из этих источников не является неизбежным или непреодолимым в человеческих отношениях. Каждый из них может быть ограничен, разрешен и предотвращен, если мы понимаем его кажущуюся необходимость и лежащее в его основе логическое обоснование И, хотя существуют и другие источники, перечисленные выше десять редко обсуждаются в кругах, занимающихся урегулированием конфликтов, частично из-за сложности их обсуждения, частично из-за того, что глобальные проблемы, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время, требуют свежих решении по всем указанным вопросам, частично из-за того, что фундаментальная, глубокая транс¬формация в нашей реакции на конфликт возможна во всех этих сферах и, по-моему, ее осуществление в наших силах.
Учась предотвращению, разрешению, трансформации и преодолению конфликтов в относительно ограниченном контексте межличностных споров, мы можем познать более широкую истину: возможно создание более высокого социального порядка, чем тот, который основывается на неравенстве и подчинении; более высокого экономического порядке, чем тот, который по¬гряз в жадности и стремлении к краткосрочной выгоде; и более высокого политического порядка, чем тот, который полагается на силу и мелкие личные нападки
На более глубоком уровне через практику медиации мы можем прийти к выводу о том, что мы не можем полностью понять конфликт вообще или окончательно разрешить любой конкретный спор независимо от того, насколько ничтожным он является, без принятия во внимание иногда очень тонких и незаметных социальных (в области отношений), экономических (относящихся к справедливости) и политических(основывающихся на силе или правах) влияний, которые прямо и косвенно формируют подходы конфликтующих сторон и их медиаторов к пониманию разногласий и путей их преодоления
По мере развития более совершенных и эффективных методов разрешения индивидуальных и межличностных конфликтов мы обнаруживаем, что с небольшими корректировками они могут быть применены к спорам между организациями, учреждениями, конфликтам на рабочем месте, в школах и в сообществах. И далее нетрудно представить, как мы могли бы применить эти надлежащим образом модифицированные методы в более крупном масштабе к глобальным социальным, экономическим и политическим конфликтам.
Это потребует не только использования основанного на взаимодействии и позитивной оценке неагрессивного подхода к рассмотрению разногласии и многообразия и, следовательно, к самому конфликту, путем поиска системных источников хронической враждебности и антагонизма, но и признания, что каждый опыт переживания конфликта и противоположный взгляд содержит некую истину, которая может быть переосмыслена и реструктурирована таким образом, чтобы стать понятной оппонентам, что будет способствовать принятию более приемлемых взаимовыгодных решений.
В более глубоком и важном смысле это означает, что в достаточно крупном масштабе, при достаточно глубоком сопереживании и достаточно ясном понимании мы сможем преодолеть конфликты, основывающиеся на позиции «мы против них» и поймем наконец, что не существует «их», а есть только «мы» «Они», которых мы создаем в своём воображении, - это лишь оборотная сторона нашей боли и разочарования, нашего отхода от целостности, нашей потери способности к сопереживанию.

Журнал «Медиация и право» № 2 (36) июнь 2015