Последние новости

https://katenita.livejournal.com/322014.html
2018-05-13 03:29 katenita

Валерий Кузьмич, не поднимая глаз, встал из-за стола, тяжело оперевшись рукой на его деревянную поверхность. Всё нажитое поместилось в два небольших пластиковых пакета, которые сейчас стояли у двери в его комнате.

Говорить больше было не о чем. Пора было уходить.

Он развернулся и побрёл в комнату. Переоделся в парадный костюм с пиджаком, уложил домашние вещи и тапочки в собранные пакеты, присел на кровать и огляделся: в этой комнате он спал больше полувека.

Совсем молодыми ещё, вместе с женой Мурочкой (Аней по паспорту), въехали они в эту двухкомнатную квартиру, которую выделил им завод. Потихоньку выплатили деньги, родили сына. Жили-поживали, особого добра не наживали, но как-то и не горевали в общем. Потом умерла Мурочка и Валера, за 30 лет сроднившийся с ней, вдруг покатился вниз с огромной скоростью. Никогда не выпивавший что-то серьёзнее пива, он стал пропадать по несколько дней, напиваясь до полного бесчувствия и оставаясь ночевать у случайных знакомых. Потом грязный приползал домой, отлёживался, выслушивал упрёки сына, горестно кивая, но, не в силах противостоять обрушившемуся горю, снова уходил. Иногда он приводил с собой весёлую компанию, которую сын Алексей выгонял из дома, не слушая не единого слова.

Через пару лет сын, уставший от бесконечных батиных загулов и боявшийся, что в пьяном бреду тот продаст за бесценок кому-нибудь единственное ценное, что у них было  квартиру, отвёл отца к нотариусу, чтобы тот сделал дарственную.

Валерий Кузьмич клятвенно обещал сыну, что завяжет с таким, подрывающим здоровье, образом жизни и станет тихим пенсионером. Держался он с июля, дня похода к нотариусу, до декабря. В Новый год сын привёл домой девушку и объявил, что это Лена - его будущая жена. Они будут жить вместе. Он сразу понял, что невестка его не одобряет. Она поджимала губы, когда видела его и его вещи, старалась не приходить домой без Алексея, а если Валерий Кузьмич заходил на кухню, где она готовила, быстро сворачивала готовку и, не поднимая глаз, ухода в комнату. Он-то надеялся, что девочка наведёт уют, как было при Мурочке. В доме станет светлее, а выходило наоборот. И Валерий стал тихо попивать у себя в комнате, стараясь не попадаться на глаза молодым.

Наступила весна. И однажды вечером, в четверг в начале мая, сын позвал его на кухню, и, выставив бутылку водки на стол, объявил, что пора бы папане искать себе другое жильё. Дескать, Лена скоро будет мамой, а жить в такой обстановке - с пьющим свёкром, не убирающим за собой в туалете и ванной, она не может. При этих словах сын развёл руками, а потом похлопал папу по плечу и предложил сегодня же вечером, лучше прямо сейчас, покинуть помещение навсегда.

В принципе, ситуация назревала давно. И Валерий Кузьмич это понимал. Потому, уже с месяц, были собраны вещи. Только вот куда пойти - он не знал. Не было у него родных, дачи, друзей. Никого, к кому он мог бы обратиться за помощью.

Он поднялся, взял пакеты и пошёл к входной двери. Комната сына была закрыта. Кухня тоже. Он потоптался на пороге, надеясь, что сын всё-таки выйдет попрощаться, ведь неизвестно - свидятся ли, но никто не вышел. Валерий Кузьмич вытащил из кармана ключи, положил их на полочку под зеркало и пошёл, захлопнув за собой дверь. Обратного пути не было.

Выйдя из подъезда он остановился и, переложив пакеты из одной руки в другую, пошёл вперёд. На улице было темно, но не холодно. Сияли фонари, где-то недалеко мчали машины, у людей в которых был дом. У каждого. А у него не было. Пройдя несколько метров, Валерий Кузьмич растерянно остановился посреди дороги. Идти было совершенно некуда. Пенсия у него была настолько скудная, что хватало её только на питание. Ни о какой оплате любого жилья и речи не могло быть.

Мимо прошла компания припозднившихся коммунальных работников, громко переговаривавшихся на своём языке. Они совершенно спокойно обтекли стоявшего старика и через минуту пропали из вида. Больше на улице никого не было. Был почти час ночи. Через несколько часов наступит новый рабочий день и на окраине Москвы, где в основном жили рабочие лошадки города, так поздно все спали. Даже в высотках окна были тёмные, за редким исключением, где, наверное, были младенцы, просыпавшиеся покушать по режиму.

Валерий Кузьмич всё стоял и стоял на дороге, глядя перед собой и бессильно ссутулившись. Внутри тяжело пульсировало: бездомный, бомж, бездомный, без дома. В шестьдесят четыре года оказаться улице, без родных и друзей - это был итог, жирная черта бесцельно правильно прожитой жизни.

Он стоял на дороге до рассвета, растерянно оглядываясь по сторонам, поставив пакеты по бокам от себя. А потом побрёл вперёд уже не оборачиваясь. Осевшие пакеты так и остались лежать посреди улицы.

Прогулка
2018-01-10 00:40 katenita

Уже две недели назад началась зима, а снега ни на палец не насыпало - бесконечный поток серой хляби под ногами и над головой. И прогнозы такие..неутешительные: ждите, Мария Сергеевна, будет вам зима. Такая, что ещё приплясывать будете от холода, задержавшись лишнюю минуту на улице. До весны-то далекооо, не видать отсюда весны. А сейчас терпите, отложите замшевые сапожки в сторону, натяните калошки и месите мутную грязь.

Всё это Маша рассказывала себе сама. Сотрудники бюро прогнозов и знать не знали, что существует на свете такая Мария Цыгалёва - девушка недовольная погодой.

Ну а сегодня, наконец, повезло.  За вчерашний вечер и ночь снега насыпало столько, что можно было брать термос с горячим чаем, вкусные булки и уходить в лес на весь световой день.

Машка еле вытерпела до утра.

Как только рассвело, она натянула комбинезон, схватила рюкзак с термосом и запасными варежками и побежала на улицу. Морозный воздух мгновенно окрасил девичьи щёки румянцем и, здороваясь, крепко ухватил Марусю за тонкие пальчики.

Девушка заливисто рассмеялась и погрозила кому-то небесному: но-но-но, Мороз Иванович, не заставишь меня остаться дома, не испугаешь! И к двенадцати месяцам греться не пойду! У меня финский термокомбенезон, потеплее твоей дохи будет!

Взяв подготовленные с вечера лыжи и палки, Маша решительно направилась в сторону леса, сосредоточенно глядя под ноги, чтобы не сойти с узенькой дорожки, расчищенной дворником ещё засветло.

Подойдя к калитке, ведущей в лес, Маруся наконец и подняла голову и остолбенела: за забором начиналась сказка. Вековой лес, сплошь усыпанный пышным снегом, переливался на солнце, горстями разбрасывая серебряные искры. Небольшой, как будто бы, лес вдруг расширился во все стороны и занял Машину душу без остатка, даже немного перелившись счастливой слезой через край глаза. Простиравшаяся перед ней просека была засыпана пушистыми сугробами и казалось совершенно невозможным сделать первый лыжный шаг, нарушив сказочное равновесие, наступавшее со всех сторон.

Маша надела лыжи, взяла в руки палки и легко оттолкнулась. Лес прорастал отовсюду. От ослепительного зимнего солнца наворачивались слёзы, превращавшие сказочный лес в чуть размытое изображение чудной ювелирной витрины, беспрерывно выпускавшей заряды алмазного блеска, демонстрируя радужные грани каждой снежинки.

Через несколько минут Маша остановилась и посмотрела вверх: на фоне голубого неба чернели, переплетаясь, тонкие ветви деревьев. От их обнажённой беззащитности так щемило сердце, что Машка снова пролила несколько лёгких счастливых слёз. “Если бы я умела рисовать”, думала она, “Я не рисовала бы сочные зелёные луга, битком набитые жизнью. Я бесконечно рисовала бы эту безнадёжную хрупкость, не похожую ни на что на свете.”

Постояв пару минут и разместив в своём сердце столько гибкой древесной красоты, сколько было свободного места, Маша поехала вперёд. Оставляя лёгкие, почти незаметные следы лыж, она чувствовала свободу, как будто несли её вперёд не лыжи, а огромный воздушный шар в ярко-оранжевых квадратах, поднимаясь над землёй в корзине которого, ощущаешь одновременно беспредельную робость, тонкой иголочкой впивающуюся в сердце и какой-то яростный восторг от того, что летишь, летишь! И хочется высунуться из корзины, расправить где-то прячущиеся крылья, да и полететь выше и дальше шара, но вот уже горбоносый проводник осторожно берёт за рукав, качает головой и на своём галечном языке предостерегает от сумасшествия.

Свернув с просеки к лесу, чтобы сделать большой круг и доехать до графского озера и дубовой аллеи, девушка обернулась: вдалеке курился дымок, а трубу почти не было видно, так далеко она уехала. Дома ждали к вечеру и можно было, совершенно забыв о времени, поить себя студёным счастьем, полным кубком которого Марусю сегодня одарила зима.

Саша.
2018-01-04 18:48 katenita

Прошу извинить за многие и многие неточности. Это, так сказать, общий сюжет. Если будет настроение, кое-что изменится и допишется.

Саша с наслаждением потянулась и, осторожно приподняв лопатки, потрогала заживающие шрамы. В общем-то, было уже почти не больно. Оно и понятно: Ангел, даже бывший, обладает некоторыми преимуществами перед обычными людьми. Например, быстрой регенерацией тканей даже после сложных операций. Или ещё, что особенно нравилось Саше, способностью немного изменять себя без всяких косметических ухищрений. Конечно, речь не шла о том, чтобы изменять цвет кожи или разрез глаз, но уж размер губ или длину ресниц Александра могла менять под настроение как угодно часто. А она всё-таки будущая женщина, хотя и бывший бесполый Ангел.

Сегодня девушку выписывали окончательно. Все процедуры перерегистрации, которые она проходила до сих пор, сотни вопросов, десятки разговоров с Ангелами высшего ранга были давно окончены. Последней ступенью перед развоплощением в обычного человека было удаление крыльев. Как только шрамы подживали, бывший Ангел отправлялся восвояси, потеряв практически все способности и возможность вернуться. Таких вот бывших Ангелов, как Саша, было совсем немного, не более ста, а в том времени, куда стремилась девушка, не было ни одного.

Каждый Ангел, в этом не ошибались люди, был прикреплен к одной душе. Не к человеку, а именно к душе, чтобы защищать её, сопровождать при переходе из одной жизни в другую. Саша не знала подробностей, как именно зарождается новая душа и откуда берётся новый Ангел, но новорожденных душ было много и Ангелов как будто бы хватало на всех. (Правда, ходили слухи, что если человек, в которого была помещена душа, совершил при жизни какие-то чудовищные преступления, душу делили на несколько частей и раздавали новорожденным людям в разных концах земли, чтобы свести к минимуму возможность их единения и сотрудничества, хотя, надо заметить, с каждым новым столетием это становилось всё сложнее - люди выдумывали миллионы новых приспособлений, которые могли без проблем связать  два земных полюса в считанные секунды. Соответственно, Ангел, присматривавший за душой, был вынужден присматривать за десятком, а то и за сотней людей. Но это были только слухи. Сама Саша присматривала всего за одной душой.)

Для людей Сашина история была стара, как мир: она влюбилась. Не свыклась и притёрлась к своему человеку, а влюбилась настолько, что позволила себе вольности, категорически запрещённые Ангелам: делала жизнь его настолько беззаботной и счастливой, насколько это было возможно на земле. Её человек жил и работал в своё удовольствие. Ему не грозили аварии и катастрофы, случайные нападения и бытовые неприятности. Вокруг него был вакуум. Он мог бы даже встать перед скоростным поездом и остался бы жив. Поезд бы вылетел с рельсов, все люди бы в нём погибли, но он остался бы жив. И именно это и было категорически запрещено Ангелам: жертвовать другими людьми, отводя напасти от человека своего.

Александре предложили взять нового человека, но она приняла решение развоплотиться, чтобы прожить свою земную жизнь рядом с любимым. Она думала о том, что лишает его надёжного Ангела, а ей самой Ангела тоже никто не даст и они станут очень уязвимы. Но зато вместе. Рядом. Она не сомневалась, что сможет уберечь его.

Сейчас Саша сидела и прокручивала в голове всю жизнь своего человека, чтобы не ошибиться в месте и времени, где должна воплотиться. Это было довольно сложно, потому что Ангел, по сути, не сидел за плечом, а видел жизнь в другой плоскости, больше похожей на нагромождение кубов разных размеров и цветов: чем огромнее и темнее был куб, тем большая опасность грозила человеку. Тогда Ангел мог ринуться на помощь в обычную реальность и предотвратить катастрофу. Или не предотвращать, если душе было пора переходить. И вот по деталям, которые Ангелы выхватывали попадая в человеческую реальность, можно было понять в какой части земли и времени живёт их человек сейчас.

Крайне важно для Александры было ничего напутать, чтобы не появиться на столетие раньше или позже, или в каком-то месте, откуда выбраться ей вочеловеченной будет невозможно. Девушка долго проверяла все детали, просматривая прошлые свои вылазки в реальности и теперь, поглаживая крошечные шишечки на лопатках, из которых всего пару дней назад росли великолепные крылья, уверенно писала на заявке: земля, 21 век, год 2017, май-август, Москва.

Когда Саша решила развоплотиться, ей объяснили правила: она появляется на земле в выбранном месте кем-то, кто только что потерял свою жизнь. Технически это происходило так:  Ангел забирал подшефную ему душу, а ненужное тело оставлял развоплощённому. В зависимости от ситуации, подбирался возраст и условия для бывшего Ангела. Между тем, как человек терял душу и в него вселялся бывший Ангел, проходила доля секунды и человек просто жил дальше. Поскольку крайне маленькое число Ангелов уходило в люди, процедура отработана не была. И всё было известно примерно. Как окажется на самом деле, фактически не мог сказать даже Ангел высшего порядка. Откровенно говоря, Александру предупредили и о том, что получив жизнь внизу, она, возможно, никогда не вспомнит ради чего воплотилась. Попросту не будет знать об этом, дальше проживая человеческую жизнь. Любовь, которую испытывала Саша, была настолько сильной, что её не пугали никакие предостережения. Она знала, что найдёт человека на земле и сможет с ним соединиться.

Александра в последний раз оглядела Пространство и прикрыла глаза. Было пора. Теперь, когда она откроет глаза, ей придётся перемещаться привычными людям способами со скоростями, о которых, в силу их крошечных величин, Саша почти ничего не знала. Она не сможет ничего из того, что делала здесь. Ей придётся только догадываться о том, что может быть в будущем. Даже в следующую секунду, не говоря уже о завтрашнем дне.

Саша почувствовала, как просачивается сквозь Пространство, медленно опускаясь. Потом не стало ничего и, когда начали подключаться её человеческие чувства, она услышала равномерно тянущийся звук. Саша почему-то рефлексорно рванулась, ощутила, как что-то (новое тело?) выгнулось дугой, звук прервался и послышался странный рваный стук. Сердце, прозвучало у Саши в голове, это моё сердце. Получилось. Я человек. И я всё помню.

Всё вокруг резко наполнилось разными звуками и запахами. Не открывая глаз, она услышала голоса, дававшие друг другу указания: сюда, подвинь, осторожно здесь провод. Потом что-то укололо куда-то (в руку?) и, прошептав, “Лёка”, Саша отключилась.

**

Носилки погрузили в автомобиль реанимационной помощи. Человека, почти с головой укрытого простынёй, сопровождали врачи и пожилая женщина. Она говорила и говорила врачу: “Доктор, ничего, ну ничего не предвещало. Вечер проходил совершенно, как всегда. И вдруг, эта вспышка, мы так перепугались, свет выключился, мы не сразу поняли, что стряслось. Бегаем, суетимся, пока нашли свечи, ничего не заметили, потом включился свет, а Лёша лежит. Мы позвонили в скорую помощь, вы приехали, доктор, что будет? Что?”

- Пока не знаю. Организм молодой, здоровый. Будем ждать.

**

На улице была весна. С густыми запахами влажной земли, освобождающейся от снега, с крепким горьковатым ароматом берёзовых почек, с воробьиным настойчивым щебетом.

- Сынок, сыночек, смотри - весна пришла. Лёка, Лёконька, взгляни - ветки чёрные, но уже усыпаны бусинами почек. Скоро листва появится. Лёка, ну посмотри, поговори со мной, Лёка, Лёшенька!

Пожилая женщина склонилась к плечу молодого человека с осунувшимся бледным лицом. Заглядывала в его безучастные глаза, взывала к нему, растирая холодные руки. Ничто не вызывало ни малейшего отклика.

Внутри Лёки, без малейшего шанса на спасение, была заперта Саша.

Настроение с утра.
2017-11-01 11:19 katenita

Я не сразу поняла, что умерла.

https://katenita.livejournal.com/319541.html
2017-10-25 23:51 katenita

Аня перебежала через дорогу и забежала в трамвай, когда дверь уже почти закрылась. Ещё пара секунд и стоять бы ей на остановке минут десять, как минимум. Но молодой человек, вскочивший на подножку перед ней, намеренно задержался на ступеньке, чтобы девушка успела.

Пройдя турникет и оправив пальто, Аня осмотрелась по сторонам. Её невольный спаситель, симпатичный рыжеволосый мужчина с небольшой модной бородкой, стоял в двух шагах от неё и смотрел насмешливым взглядом, под которым девушка невольно покраснела.

Она сделала два шага вперёд:

- Спасибо за помощь. Погода на улице такая, что простояв ещё четверть часа, я бы точно отморозила что-нибудь важное.

- Да не за что!

Паренёк широко улыбнулся, пригладил волосы и сказал:

- Всегда рад помочь девушке. Тем более красивой.

Аня снова смутилась.

День определённо начался интересно: молодой человек смотрел с явным интересом, но не оценивающе, как ребята с её курса, а со спокойным интересом, как будто бы по её внешности пытался угадать кто она.

Парень протянул руку:

- Меня зовут Георгий, а тебя? Ничего, что я на ты?

- Ничего конечно. Меня Анна зовут.

- Красивое имя! Куда ты торопилась, Анна?

- На занятия. Я учусь в институте здесь недалеко. Уже опаздываю. Как впрочем всегда к первой паре.

Георгий рассмеялся.

- На кого же ты учишься, если не секрет?

- На психолога.

Ира понурилась и вздохнула.

- Ох и всыпят мне сегодня..

- Боишься что ли?

- Ну..В общем да, боюсь. Ужас как не люблю эти нравоучения.

- Так может прогуляешь совсем, раз не хочешь идти? Я бы тебя кофе угостил. Знаю здесь одно очень интересное местечко! Только для своих. Десерты - пальчики оближешь!

Аня немного помялась и согласилась.

Всё равно торопиться уже некуда. Лекция началась 10 минут назад и ждать до 11 утра в вестибюле универа ей совсем не хотелось. А пойти в кафе не было денег. Стипендия была две недели назад, а деньги, которые присылали родители, нужны были на еду и проезд.

Через две остановки молодые люди вышли. Георгий галантно взял девушку под локоток и повёл по направлению к скверу, попутно начав рассказывать какую-то историю о районе, по которому они шли.

- Вот так, Анечка, появился проект вон того дома. Немного странный, но для начала 20 века вполне себе ничего. Пойдём вон туда, во двор через арку. Там как раз кафе. Ты не пугайся, оно не так презентабельно, как высококлассные заведения, но внешняя оболочка ничто в сравнении с наполнением!

На этих словах Георгий залихватским жестом перекинул за плечо один конец кашне.

Аня невольно обратила на него взгляд: стильный, явно дорогой аксессуар сиреневого цвета, до странности не сочетался с остальной одеждой молодого человека, мрачноватым пятном настырно выбиваясь из общего, тщательно подобранного ансамбля: как многие рыжеволосые, Георгий отдавал предпочтение тёмно-зелёному и ржавому цветам. И вот к этой гамме фиолетовый не шёл совершенно.

Ребята повернули налево и вошли в арку старого кирпичного дома.

- Ох, Аня, ты откуда-то приехала в Москву, да? Так внимательно слушаешь!

- Да, а что заметно? Я из небольшого села под Тамбовом.

- Видно только из-за твоей особой внимательности - видно, что тебе интересна история города.

Он уважительно посмотрел на девушку, осторожно пожав ей руку.

Аня опустила глаза на дорогу, чтобы Георгий не увидел, как она признательна ему, случайному знакомцу, за такие добрые слова.

Она жила в столице уже полгода, но почти ни с кем не познакомилась. Загруженность в институте была огромная, не оставляющая свободного времени на молодые беспечные дела. Ане очень не хотелось уезжать обратно домой. Она мечтала окончить факультет и устроиться на работу. Благо, её будущая специальность была очень востребована: огромный город травмировал души и очень многим требовался хороший специалист, который поможет стать спокойнее и увереннее в себе.

Они вошли в небольшой сквер, вдоль которого стояли лавочки. Время было совсем раннее и вокруг никого не было.

Около одной из лавочек Георгий остановился и предложил Ане передохнуть пару минут, пообещав рассказать, какие знаменитые люди сидели на этой лавочке до неё.

Девушка присела, молодой человек стал что-то рассказывать ей, взволнованно жестикулируя и случайно выронил телефон, который, как назло, упал под лавочку.

- Ой, Георгий, так неудачно! Я сейчас достану.

Девушка наклонилась, рукой нащупывая телефон и не видя, как молодой человек мгновенно сняв кашне с шеи, натянул его между руками.

- Он дальше что ли упал, не вижу.

Девушка привстала, чтобы заглянуть под лавочку, но парень ловко накинул ей удавку на шею, и резко дёрнул, одновременно коленом упершись девушке в спину.

Аня осела на землю, даже не вскрикнув.

Аккуратно отряхнувшись и оправив куртку, Георгий снова накинул кашне на себя и осмотрелся по сторонам: на аллейке по прежнему никого не было. Несколько секунд он думал, что лучше: убрать девчонку за дерево или, наоборот, положить на лавочку?

Подумав, он положил Аню на лавочку, аккуратно сложив ей руки и ноги. Поправил одежду и пошёл, не оглядываясь. Он ведь не соврал ей про кофейню. Здесь действительно недалеко была недорогая кофейня с изумительными восточными сладостями и кофе. Он ходил сюда довольно часто, иногда оставляя “подарочки” в виде мёртвых девушек. Сегодняшняя была уже шестой.

Георгий и сам не всегда понимал, что с ним: время от времени, его тянуло вот так вот упереться коленом в хрупкую спину молодой девицы, да и избавить её от будущего, всего лишь посильнее затянув на её горле свой особый шарф, в который он вшил гитарную струну. Он бы, наверное, мог себе отказать, всё-таки он был не сумасшедшим, нет. Ему просто нравилось, как эти дурочки, ничего не подозревая, шли рядом с ним, как маленькие овечки. Ни одной не пришло в голову, что идти с мало знакомым человеком опасно. Ну вот за это и поплатились.

И больше ни мало не вспоминая о сегодняшнем происшествии, Георгий широкими шагами зашёл в кофейню и сел за столик у окна.

https://katenita.livejournal.com/316083.html
2017-08-09 10:38 katenita
Очередное творчество. Глава одна.

https://katenita.livejournal.com/315157.html
2017-08-08 15:44 katenita
Я почти переехала на фб. Если хотите - приходите. https://www.facebook.com/katenitad
Но сюда, иногда, дублирую записи. 

https://katenita.livejournal.com/314762.html
2017-08-05 21:13 katenita
Очередной дурацкий рассказик.

Валентина Ильинична, сложив руки на коленях, сидела на краешке продавленного дивана и тихо, молча сожалела о пробежавшей жизни.
Вот ей уже 76 лет, а что она видела? Что было такого, за что сейчас можно было бы уцепиться ускользающей памятью и испытать забытый, пусть и краткий прилив счастья или восторга?
Ничего.
Обычная серая дорога, местами в колдобинах, по обочинам такие же серые пыльные деревья и кусты, а над головой хмурое свинцовое небо - вот, что представляла собой её прошедшая жизнь.
Валентина Ильинична перевела взгляд на ковёр, висевший на стене. Когда-то он был пределом её мечтаний, казалось, что в доме с ковром всегда уют и покой, а на деле..Как получилось на деле, если сейчас она сидит одна в квартире, отгородившись от городского шума закрытыми окнами и надёжной дверью..

*
Валентина родилась в большой деревенской семье, где оказалась единственной девочкой. Пятеро бойких мальчишек помогали отцу и матери в доме и на огороде. Валю, мечтательную девочку с вьющимися каштановыми волосами, жалели и работа ей доставалась самая простая: летом отводить на выпас коз и корову, собирать ягоды и травы, а зимой только кормить скотину, да помогать матери с приготовлением обеда. Мать очень любила Валентину. Как выдавалась у неё свободная минута, она сажала девочку на колени и , грубыми, от работы, руками гладила по волосам и говорила: «В кого же ты такая уродилась Валя-Валентина?»

Уродилась Валя не проезжего молодца, как это иногда случается, а в отца — хмурого мужчину с тонкими чертами не по-мужски красивого лица. Илья, хоть и был неприветлив, семью свою любил, всегда старался принести детям гостницы, а жену баловал так, что соседки исходили завистью: то из города ей привёз зеркало в полный рост («Экая бессмыслица, возмущались бабы, чего разглядывать в деревне? Какую красоту наводить, если с утра до ночи так упахаешься, что сил нет лицо умыть, какие уж тут зеркала!»), то кресло-качалку сделал, чтобы удобнее было младенцев кормить и успокаивать. Сыновей любил, но держал в строгости: мужики растут! Распустишь — потом не сладишь. А вот Валю, как и жену, баловал без конца: то яркий кусок ткани для куклы принёс - на платье, то сколотил ей скамеечку маленькую, чтобы удобно играть было.

Жили не богато, но сыто. Дети учились в школе. Семья дружная, но с соседями особенно не сходились, не было необходимости.

*

О своих родителях Валентина Ильинична сохранила воспоминания очень тёплые. Всегда думала о них с благодарностью, а с братьями, кто ещё был жив ( Сеня да Саня) созванивалась раз в неделю.

Уехала она из деревни, как исполнилось 18 лет — вышла замуж за Колю, парня из соседней деревни. Когда он пришёл свататься, Вале было 16 лет и она впервые увидела будущего мужа, выглянув из-под ворот. Девочка обрывала в огороде траву, когда прибежал младший брат Сеня и заверещал: Валька, к тебе свататься жених пришёл. Со-о-олидный! Сапоги скрипят — с конца улицы слышно.

Выйти посмотреть Валя застеснялась, а вот из-под ворот, как в детстве, выглянуть было не так страшно, хотя и многого не видать — только те самые скрипучие сапоги.

Переехали молодые супруги в Москву, где Николай нашёл работу сначала в милиции, а потом на заводе. Валя пошла работать маляршей. Сначала жили в общежитии, где им дали комнату от завода, где трудился Коля, а потом, после рождения сына и дочки, выделили трёхкомнатную квартиру. Коля был на хорошем счету, за 5 лет доработался до начальника цеха.

*

Валентина Ильинична встала и, тяжело ступая, пошла на кухню. Вспоминая свою жизнь, она всегда мысленно делила её на два отрезка: до и после появления детей. Она и сама не знала почему так получается, долго размышлала над этим, выходило, будто она не была рада их рождению?

Поначалу была.

Владимир, сынок, родился недоношенным, восьмимесячным. С первого дня был беспокойный: плакал без причины, плохо спал, развивался с отставанием. После того, как пошёл, стало заметно, что по характеру он не просто угрюмый плакса, а ещё и, не по годам, злой ребёнок: мог обидеть младшего, не просто отобрав, а вырвав игрушку из рук, бросался песком, кусался до кровавых синяков. На все обвинения крутил головой, кричал и прятался под столом.

Ира, дочка, родилась через 3 года после Володи. Как будто в противовес сыну, спокойная, красивая девочка, с большими карими глазами. С Ирой в детстве не было никаких проблем. Когда Валентина, по состоянию здоровья, несколько раз лежала в больнице, пятилетняя Ира полностью взяла на себя весь сложный семейный быт: убиралась, готовила простые блюда, ходила в магазин со старшим братом. И потом, в то сложное время, когда Володя по глупости попал в тюрьму, она во всём поддерживала мать, помогая собирать нехитрые передачи, хотя отец строго-настрого запретил им передавать что-то Володе в тюрьму.

*

На кухне Валентина Ильинична зажгла комфорку и поставила греться тяжёлый закопчёный чайник. Дочка сколько раз предлагала кипятить воду электричеством, но Валентина не любила новшества. Голубой эмалированный чайник с изгонутым носиком, они с Николаем купили, переезжая в эту квартиру. Как и кухонный буфет, подумала женщина погладив гладкий лаковый бок мебели. Зачем нужно новое, если старое вполне пригодно для жизни? Когда вещи дряхлели, Валентина и Николай обычно отвозили их на дачу: в небольшом деревянном домике находилось место для всего: старая панцирная продавленная кровать, кушетка с изодранной обивкой, облупившийся комод, щербатая посуда, колченогие стулья, табуретки — супруги считали, что для временного проживания на даче подойдёт всё.

*

Мысли женщины снова вернулись к детям: хилый Володя, подрастая становится всё хитрее, наглее и злее. Не мудрено, что в 15 лет, связавшись с плохой компанией, эта, другими неоднократно протоптанная дорожка, привела его в тюрьму на долгих три года. В суде, где сгорая от стыда оказались Николай и Валентина, ему вынесли такой строгий приговор за хулиганство и нанесение телесного вреда. Кому и что сделал Володя, в семье так никогда и не поняли. Да и выяснять не было времени: вернувшись, отсидевший Владимир окончательно порвал с нормальной жизнью, стал выпивать, драться, много курил и стал водить домой грязных пьяных девок. Сменил несколько работ, постепенно скатившись до дворника.

Чтобы подрастающая Ира не видела этого непотребства, Николай разменял квартиру, отселив Володю в Подмосковье. Время от времени Валентина ездила к сыну, обстирывала его, покупала продукты, готовила, пыталась вразумить.

Ирина, как и раньше, проблем не приносила: закончив школу с отличием, она с лёгкостью поступила в один из институтов, разумно выбрав специальность, которая позволит ей, спокойно закончив его, просидеть в одном из НИИ всю жизнь.

Валентина всегда была спокойна за дочку, и, как показала жизнь, напрасно: на третьем курсе института, Ирина, как и все остальные, поехала на картошку перед началом учебного года. Поехать поехала, а вернулась другим человеком: стала выпивать. Сначала незаметно с подругами-друзьями, а потом всё более и более открыто. И к 23-м годам, Валентина Ильинична обнаружила дома тихую алкоголичку. Правда, устроенная отцом и матерью выволчка, Ире помогла: через несколько месяцев она вышла замуж за тихого спокойного мужчину. Переехав к нему, девушка держалась до рождения дочки, но через полтора года, снова стала тихо спиваться. Приезжая к матери, жаловалась на свекровь, мужа, безденежье и продолжала пить. А спустя несколько лет ушла от мужа, бросила дочку и уехала в другой город, откуда иногда звонила. А через 10 лет и звонить перестала. Жива ли она — неизвестно.

Валентина Ильинична вздохнула: так и не узнала, Ира, как тяжело и долго умирал отец, как, до последнего, боролась она за жизнь Володи, который умер через 2 года после отца.

Так и осталась Валентина одна. Сидеть сиднем в своей квартире, вспоминать жизнь, да думать, как могло бы повернуться, если бы..

Да что если бы..

Она дала детям и мужу всё, чтобы они жили хорошо и спокойно: почти никогда не ругала, не наказывала, сытно кормила и одевала, любила, как могла. Ни она, Ни Николай никогда не выпивали, дурного примера детям не подавали. Дома всегда было чисто и тихо.

Но вот поди же ты.. Оба выросли, какими выросли и сейчас никого рядом нет. Не за кем ухаживать, некому помогать. Сидит Валентина Ильинична весь день на стареньком диване, изредка выходит за продуктами, да созванивается с братьями. А в остальное время вспоминает жизнь, перебирает годы, пытаясь найти крупицу счастья, которого, может, и не было.

https://katenita.livejournal.com/314583.html
2017-07-24 00:26 katenita

У Ритки с детства была странная особенность: стоило ей краем глаза увидеть живописное произведение искусства, резонирующее с её душой, как она мгновенно перемещалась внутрь картины.

Полотно вдруг обступало Риту, скрывая в зыбком ирреальном мареве окружающие предметы и людей, оглушая совершенным ощущением бесконечности пространства. Резные старинные рамы тяжелого дерева раздвигались, открывая акварельные и масляные перспективы на многие километры вокруг.  Живопись, и так никогда не бывавшая плоской, сдвигалась вглубь и ввысь, приглашая исследовать пепельные горы или лавандовые поля. Наваждение могло продолжаться минуту или час,  и, выныривая, Рита некоторое время видела всё вокруг нарисованным широкими плотными мазками. И даже улицы чуть пахли скипидаром, пока не порыв ветра не уносил призрачный аромат к облакам.

Ритка всегда граничила с тем параллельным нарисованным миром, стараясь как можно меньше соприкасаться с ним глазами, чтобы не потеряться. И всё равно, даже в те дни, когда не было рядом картин, она ощущала себя сидящей на мраморном подоконнике перед окном, за которым вяло текла её реальная жизнь. Не та динамично-картинная, где женщины с удлинёнными лицами огорчённо кивали головами, покрытыми плотными покрывалами, сидя у источника в городском саду, а та самая настоящая, похожая на затёртый бумажный фантик. Почему контраст был таким разительным Рита не понимала..

Впрочем, последний месяц Рита жила в гостях у подруги, снимавшей виллу на рыжем итальянском взморье, где на целый городок была только одна картина, содержащая в себе порт, обильно утыканный причалившими корабликами. И эта картина Рите определённо была чужой. Девушку не бросало в неё с разбега, а так..немного обдувало морским бризом.

Здесь Рита много гуляла, впитывая обжигающие лучи солнца, читала толстенные приключенческие романы и спала на веранде виллы.

Сегодня с самого утра девушка ощущала непреодолимый приступ лени, сразу после завтрака уложивший её в яркий полосатый гамак, подвешенный на веранде специально затем, чтобы как можно полнее ощущать целительный воздух Адриатики. Внутри у Риты был совершенный штиль: четвёртый час она расслаблялась, осторожно подкачивая себя в гамаке, пяткой отталкиваясь от прохладного, выложенного плиткой пола.

- Ритка, привет. Посмотри, что я тебе принесла: это “Маяк Годреви” Кирилла Кроучера. Это чистый восто-о-о-орг!

Взбудораженная Марина, её итальянская подруга, одетая в белоснежный льняной комбинезон, взбегала по лесенке, ведущей на веранду. В руке у неё был какой-то рисунок.

Рита подняла голову, чтобы ответить Марине, её взгляд по касательной зацепился за пегое пятно картины и ..

Она стояла по колено в ледяной воде недалеко от берега. Перед ней возвышался бурый, поросший низким кустарником, холм, на котором рос, упираясь в небо ржавым флюгером, маяк. Пришвартованный слева голубой кораблик в рыжих подпалинах, формой походивший на ванну, дремотно гуднул матросам, расположившимся на склоне холма.

Рита обернулась, но сзади было только море и небо. Не было даже привычного Рите багета, обычно очерчивающего раму картины по всем направлениям. Было прохладно и ветер доносил отголоски смеха моряков, не собиравшихся покидать землю.

Девушка переступила с ноги на ногу, сморгнула и посмотрела вперёд: маяк отступал надвигаясь. Нереальность происходящего и невозможность покинуть эту странную картину напугали Риту. Она снова закрыла глаза, стала считать и открыла глаза только тогда, когда почувствовала, что вокруг расплывается неподвижный полуденный зной, а под ногами не скользкие камни, а материя гамака.

- Какая необычная картина!

- Не говори! Случайно увидела в интернете и сходила распечатать. Вот ещё - смотри, тебе понравится.

Марина протянула Рите другой рисунок поразившего её художника. Протягивая руку ей навстречу, Рита на мгновенье застыла: если из первой картины было так сложно выбраться, может не стоит смотреть на другие? Но Марина настойчиво протягивала ей распечатку.

..Рита стояла в воде, а перед ней, вытеснив всё остальное из виду, зияла стена кораллового цвета. К единственной обшарпанной деревянной двери вела высокая, грубо сколоченная, лестница-помост, около которой покачивались на тихих волнах гондолы. Пара гротескных окошек и один степенный балкон с выпуклыми металлическими перилами, бессмысленно таращились на девушку. Всюду по стене разбегались болотного цвета вспышки зелени - то ли она обрастала мхом, то ли плющом, то ли плесенью.

Прямо перед Ритой неспешно проплыла гондола, в каюте которой, в отсутствии клиентов, возлежал гондольер. Он напевал популярный мотивчик и лениво отталкивался от неосторожно попадающихся на пути стен длинным полосатым шестом, не обращая ни малейшего внимания на странную девушку.

Проводив лодку взглядом, Рита сосредоточила своё внимание на окне, ставня на котором болталась на одной петле, поскрипывая ржавым петушиным тенорком. По всем признакам было понятно, что картина изображает Венецию, только это какая-то изнаночная Венеция, где разрушающаяся стена перекрывает остальной мир.

Отсюда пора было выбираться. Главное, думала Рита, сразу не открывать глаза - неизвестно, что успела сунуть мне в руку Марина. Вполне возможно, что там, снаружи, я держу в руках что-нибудь японское или древне-греческое..

Раз за разом она закрывала и открывала глаза, надеясь оказаться на веранде, но ничего не получалось: Марина, напуганная впавшей в ступор подругой, выхватила у неё из рук рисунки, разорвала на мелкие клочки и пустила по ветру.

Возвращаться было неоткуда.

https://katenita.livejournal.com/314055.html
2017-07-15 14:01 katenita

Сидеть на кухне с чашкой кофе и чувствовать, как совсем рядом бежит день - это было бы бесценно, если бы не одно “но”: Ленка сейчас променяла бы миллионы кружек кофе, тысячи уютных вечеров и всего прочего, только бы иметь возможность жить этим днём, окунаться в его ледяные бурлящие воды, идти, бежать!

А именно окунаться Ленка не могла. Теперь навсегда она обречена сидеть у окна в кресле, облокотившись на спинку и смотреть, как жизнь утекает сквозь пальцы. Лена посмотрела на свои руки - они послушно лежали так, как час назад сложила их Ленина мама. Ни один мускул не дрогнет, даже крошечная жилка не бьётся на этих тонких пальчиках. Они просто лежат, как на картинах старых мастеров: аккуратное сложенные на коленях, не способные, теперь, поднять и пушинку.

Только не плакать, подумала Лена, только не жалеть себя.

Жалость к себе накрывала мгновенным вихрем: почему, почему именно так всё должно было случиться? Девочка, больше всего на свете любящая движение, чувствовавшая тончайшие его оттенки и выражавшая дивную красоту переливающегося огня, шквальный всплески ветра, монотонную моторику летнего ливня - она была была посажена, как цветок в горшок у окошка. Слёзы, которые Лена не могла утереть, стекали по лицу и заливались за шиворот. Внутри, в душе, была такая чернота, которую не под силу разогнать ничем.

Всегда - раньше это слово приносило только радость: всегда танцевать, всегда любить, всегда лето. Теперь всегда было - сидеть. Без права на помилование. Без ожидания исправления. Без единого шанса когда-нибудь ощутить под стопами деревянный пол танцевального зала, погладить гладкий шёлк пуант, закинуть вверх руки так, чтобы на спине сомкнулись лопатки.

Но даже сидя совершенно неподвижно, закрыв глаза, Лена ежедневно, ежечасно протанцовывала каждую свою партию в голове: два бантмана тандю, батман тандю жете, арабеск..

***

Лене было 16 лет. Одарённая хрупкая девочка больше 12 лет отдала танцу. Как это часто бывает у балерин, капризная Терпсихора забрала её душу в один момент, когда четырёхлетняя малышка случайно увидела по телевизору отрывок балета “Лебединое озеро”. Через три дня мама отвела её в танцевальную студию, откуда малышка быстро перелетела в плотно сбитую стайку юных балерин, подающих надежды, обучающихся в специальном корпусе балетной школы.

Леночка отдавала танцу всю себя. Не мысля ни единого вздоха без движения, она просто жила в балете: повороты головы, наклоны, текучие движения рук - всё это было не из реальной жизни. Всё это был Танец.

Довольно быстро Лену заметили педагоги: девочка была не талантлива, она была гениальна настолько, что её практически нечему было учить. Её тело не подавалось законам земного тяготения: она парила, перетекала, ускользала. Когда она, в воздушном жете, за секунду пересекала половину тренировочного зала, концертмейстер всерьёз напрягал слух, чтобы услышать лёгкий топоток приземления. Эфемерность девочки была настолько явной, что иногда пугала.

После трёх лет обучения Лену стали ставить в спектакли в самом известном театре страны. Крошечные партии сначала в кордебалета, вместе с другими малышками, потом небольшие полуминутные сольные вставки: для неё это не было славой, а лишь закономерным итогом огромного труда, вкладываемого в ежедневные тренировки. Для Лены это была ещё одна возможность станцевать.

Ещё через 4 года, специально для Лены был поставлен балет “Жизель”, после которого Лену узнавали не только балетоманы. Ей рукоплескал весь мир: миниатюрная малышка 13 лет, с матовой белоснежной кожей, рассказывала свои партии так, что невозможно было осознавать: в пудрового цвета пуантах такие же ножки, как у всех остальных. Глядя на Лену не нужно было знать о чём балет:  можно было просто следить за её ошеломительно прекрасными движениями.После её сольных партий никто в зале не находил в себе сил аплодировать: разве можно аплодировать восходу или закату, цветам или пейзажам, от которых замирает сердце..

При внешней популярности, Лена оставалась обычной девушкой. Отъезжая от театра на автомобиле после окончания спектакля, чтобы взволнованное кольцо почитателей ненароком не выпустило из неё дух, она отпускала водителя и одна шла пешком по сумрачным переулкам.

А на следующий день после спектакля, Лена торопилась на занятия, где Иван Андреевич, её главный учитель, легенда мирового балета, выговаривал Лене про допущенные неточности. Даже не неточности, а, скорее, вольности, допущенные Леной в забытьи танца.

Месяц назад, как и тысячу дней до этого, Лена задумчиво шла по вечерней прохладе, остывая после двухчасового сложнейшего спектакля, снова и снова протанцовывая его внутри себя. Задумавшись, девушка не обращала внимания на то, что происходит вокруг неё и, конечно, она не увидела мужчину, который осторожно шёл за ней.

До дома оставались считанные метры: в арку и налево, в подъезд и Леночка уже подняла голову, чтобы увидеть свет в окнах, как вдруг почувствовала руки на шее, и, не успев даже вскрикнуть, потеряла сознание от резкой боли в шее.

Через час её нашёл случайный прохожий. Через два она уже лежала на операционном столе и пожилой хирург, сняв перчатки, готовился сообщить родным Лены страшную новость: девушка не только никогда не сможет ходить. Скорее всего, всю оставшуюся жизнь, она проведёт в инвалидном кресле, не в состоянии двинуть даже мизинцем.

Когда Лена в первый раз, после трагедии, открыла глаза, она удивилась какой-то странной скованности тела и попыталась вспомнить, что произошло и где она находится. Её немного мутило и в целом, голова была какая-то гулкая, свободная от всего. Немного болела шея, но всё остальное как будто бы было в порядке. Только девушка, почему-то, не могла позвать маму: вместо звука из горла вырывался сип. И тело, Лену всё-таки очень беспокоило тело - ощущения были странными: головой она понимала, что вся состоит из тугих натренированных мышц, но, даже при большом напряжении, никак не могла сжать руки в кулаки, и поджать пальцы на ногах. Это было настолько странно, что она вдруг почувствовала панику. Привыкшая не просто управлять своим телом, а чувствовать каждый его сантиметр, постоянно ощущать эластичность мышц и волнообразные приступы ноющей боли в натруженных ногах и спине, она застыла от ужаса, забыв даже про дыхание. Тело молчало. Вместо тела была ошеломляющая пустота. Лена заканчивалась чуть ниже подбородка, там, где немного покалывало в шее. Остальное тело отняли.

***

Прошедший месяц был, как в тумане: бесконечные врачи и консилиумы, переезд в другую страну, где доктора пообещали восстановить хотя бы подвижность рук, рыдающая мама, тысячи писем от почитателей, репортажи, полицейские - всё это слилось в одну крошечную точку, удалённую от Лениного сознания на биллионы километров. Всё заслонила одна единственная мысль: я больше никогда не смогу танцевать.

Мама ругала девушку за бессмысленность взгляда и бесконечные слёзы. Она часами сидела рядом, растирала Лене прохладные руки и ноги, рассказывала о море, которое за окном, об играющих детях, о серебристой рыбе, которую рыбаки приносили на кухню их нового дома сразу после удачной рыбалки.

Девушка не отвечала. Она смотрела и смотрела на свои руки, надеясь на врачебную ошибку, пытаясь на миллиметр сдвинуть мизинец, вкладывая все силы, чтобы сдвинуть. И закрывала глаза, потому что всё было тщетно.

Она никогда не будет танцевать.

https://katenita.livejournal.com/313766.html
2017-07-08 16:59 katenita

Игорь сидел за креслом и хмуро ковырял плюшевую обивку. Для того, чтобы поместиться в излюбленное убежище, из которого он почти уже вырос, мальчику пришлось немного отодвинуть кресло от стены и дивана, рядом с которыми оно стояло. Получившийся просвет Игорь прикрыл колючим клетчатым пледом и теперь внутри было темно и уютно, правда немного пахло шестью, которую мама называла “мохер”, неизменно прыская в кулачок при каждом упоминании этого, в общем-то, совершенно обычного слова обозначавшего нитки, из которых был сделан плед. Вспомнив хихикающую маму, Игорёк несколько раз, на разные лады, проговорил про себя: мохер, мохер - попеременно протягивая то одну, то другую гласную, но смешнее от этого не стало. Непонятно чего мама каждый раз смеётся - пожал плечами мальчик.

Он прижался к прохладной стене, устроившись поудобнее и приготовившись к долгому ожиданию. С собой, на блюдце, он взял несколько любимых ирисок, упаковку мармеладных медведей и пару зефирок, а ещё маленький фонарик, упрямым лучом прорезавший любую, даже самую страшную и гулкую темноту. Помигав, для проверки лампочки несколько раз, Игорь задумчиво положил в рот ириску, языком пихнув её за толстую щёчку. Поразмышлять было о чём: сегодня должна была вернуться мама. Как сказал утром счастливый папа, сейчас он поедет за мамой и они вместе привезут домой сестрёнку Игоря, за которой мама уехала три дня назад. Поддевая ногтем старенький плюш кресла и перекатывая во рту конфету, Игорь пытался понять: рад он этой новой сестрёнке или нет. Какая она будет? Небось сразу раскомандуется, как Славкина.

Сестра его лучшего друга Славика была старшей школьницей и нещадно лупила того по рукам, если он дотрагивался до какой-нибудь из её вещей. А потрогать хотелось! На столе у девочки были не только ручки и тетрадки, но и вожделенный мальчишками канцелярский нож с выдвижным тонким лезвием, которое можно было обламывать, если часть его затупилась. Яркая пластиковая ручка ножа  удобно ложилась в руку и, крепко зажав нож в кулаке, можно было на минутку представить себя бесстрашным солдатом, прорубающимся в гуще врагов. Ровно на минутку, потому что потом в этой самой гуще возникала Клавка. Она безошибочно хватала отважного солдата за ухо, выдёргивала из рук опасную игрушку и, наподдав, выпроваживала ребят из своей комнаты. А Славику, за то, что без разрешения пришёл в комнату и трогал вещи, ещё и от родителей потом доставалось. Клава всегда жаловалась родителям на младшего брата, добиваясь взрослого разрешения закрывать комнату на ключ. Но пока добилась только того, что папа давал Славе подзатыльник и отнимал планшет на неделю.

Да, думал Игорь, поёрзывая тем местом, по которому буквально вчера злющая Клава наподдала веником, такую сестру не очень-то и хотелось бы. Хоть она и помогает Славке научиться считать и читает на ночь почти что взрослую книжку про отважного дядьку Монтакриста, но, пожалуй, лучше бы это был старший брат, как у Мишки.

Ох, что это был за брат! Мишка гордился им так, что у него чуть ли щёки не лопались, когда он, сам себя перебивая, проглатывая больше половины слов, размахивая руками, живописал друзьям про соревнования по яхтенному спорту, в которых участвовал его брат Артём. Чтобы Мишка пришёл в себя и перестал частить, кто-нибудь из ребят обязательно тыкал его пальцем в самый пупок. Тогда, на миг захлебнувшийся словами и воздухом Мишка замирал и, поправив майку, рассказывал более спокойно и понятно. И всё равно в его разговоры там и сям врывались непонятные словечки, смысла которых никто из мальчишек не понимал. Зато по ночам всем дружно снился взрослый Артём у румпеля, с, почти что каменным профилем, зорко вглядывающийся в линию горизонта, за которым, они точно это знали, бродит по берегу незнакомый враг. И все стояли у носового релинга, готовые ринуться в бой и в руке каждого был канцелярский нож с пластиковой рельефной ручкой.

Сам же Артём про Мишкины бахвальства не знал, с мелкими, как он их обидно называл, пересекался мало. Но уж если пересекался, то никогда не вопил, типа Клавки, а всегда учил делать что-нибудь интересное: вязать несложные морские узлы, рассказывал, как определять погоду и направление, если находишься вдали от берега, как собирать пресную воду.

Да, пожалуй надо набрать маме и попросить, пока не поздно и новая сестра ещё не знает дорогу домой (ул. Кирова, д. 113, кв. 18 - на всякий случай повторил Игорь), поменять её на брата. Можно даже не такого, чтобы был моряк, снисходительно подумал Игорь, а любого, пусть только у него будет суперский нож с плетёной шнурованной ручкой, как он видел в одном армейском магазине, куда ходил с папой. С таким ножом, это было понятно с первого взгляда, не было страшно ничего. Любой враг, даже поттеровский Воландморт бы трусливо сбежал, увидев одну только оплётку ручки.

И почти уже набрав номер, Игорь услышал, как в замке поворачивается ключ. Опоздал, огорчённо подумал мальчик, теперь уже если сестра въедет, не выгонишь отсюда ни за что. И он быстро юркнул обратно за кресло, приготовившись к самому худшему. Он ведь уже почти решил, что сестра ему не нужна. Все они задаваки и кривляки. Ещё и дерутся. Он немного потянул плед на себя, чтобы его сразу не заметили. По краям пледа были толстые концы бахромы и он увидел, как в комнату вошла мама. Она позвала: Игорёк, ты где? Выходи знакомиться с Анечкой.

- С Кирой, Галочка, с Кирой! - послышался смеющийся папин голос.

Игорь не шевелился, ожидая, когда в комнату пройдёт эта Аня-Кира и тогда, тогда он как выпрыгнет и закричит громким голосом: буууууууууууууу! Напугается она и, может повезёт, сбежит сама. Тогда уж родителям ничего иного не останется, как завести ему старшего брата.

Однако, в комнату никто не шёл, даже папа. И Игорёк осторожненько приподнял плед в просвете, чтобы осмотреться. Посреди комнаты стояла странно похудевшая мама с каким-то кульком, в который она, улыбаясь, вглядывалась.

Что-то привезла в подарок, догадался Игорь, наверное автомат с резиновыми пульками, а завернула, чтобы сделать сюрприз. Значит ожидаемая сестра была ещё более противной, чем он выдумал. Иначе, родители не стали бы делать такой дорогой подарок, от которого могли испортиться не только стеклянные дверцы книжных полок, но и некоторые мальчики на улице.

Решившись, Игорь сдёрнул плед, на секунду зажмурившись от яркого света, и вылез из-за кресла. (Подарок следовало взять сейчас же, пока мама не осерчала и не передумала отдать его кому-то другому или спрятать до лучших, никогда не наступающих, или наступающих ооочень нескоро, например через 6 дней, времён.)

Он осмотрелся: противной Киры-Анны нигде не было. Что же, пока можно обнять маму, рассказать как соскучился и, может даже, пожаловаться на Катьку из девятой квартиры, которая вчера стащила сиреневую пульку от нёрфа (он видел, как она положила её в карман, но всё отрицала и обратно не отдала, а пулька была редкая, ни у кого из ребят такой не было. Он случайно нашёл её на даче ещё прошлым летом и хранил дома, изредка вынося на улицу похвастать).

- Мама, громко сказал мальчик, я давно..

- Тише, Игорёк, малышка спит.

Какая ещё малышка, подумал Игорь, и почему спит?

А мама уже разворачивала тугой кулёк, в котором оказался совсем не автомат, а какая-то странного вида кукла в бумажных трусиках и с зелёным пупком, которая почему-то причмокивала крошечными губами.

Игорь подошёл поближе и прикоснулся к кукле: она была мягкая и тёплая, хотел ткнуть её пальцем, чтобы посмотреть что у неё внутри - такое же мягкое или жёсткое, но мама остановила руку уже практически в миллиметре от маленького тельца. Это и есть твоя сестра, сказала она мальчику. Твоя младшая сестрёнка Аня.

Игорь смотрел на младенца и в голове его проносились образы, которые он нафантазировал себе до этого. И почему только он решил, что у него есть шанс получить в родственники человека, у которого будет что-то, чем можно хвастаться на улице? Он посмотрел на крошечную, сжатую в кулачок ручку сестрёнки: даа, в такой ножик не удержишь. Да что там ножик - он положил на кулачок свой палец, который показался просто гигантским в сравнении с младенческим, и нахмурился, - как же она будет держать пистолет?

Он посмотрел на маму, которая с улыбкой наблюдала за знакомством детей.

- Мама, сказал он, она слишком мала для пистолетов и сабель, может быть ещё не поздно обменять её на старшего брата или, на крайний случай, автомат с резиновыми пульками?

https://katenita.livejournal.com/313599.html
2017-07-08 14:30 katenita

До Павлика не было дела никому. Он мог хоть в лепёшку разбиться, но никто не обратил бы на это внимание.

По крайней мере, ему казалось именно так.

И потому, в этот прохладный, ненастный осенний день, Павлик стоял никем не замеченный в коридоре и аккуратно дырявил стену найденным накануне шурупом. Там, в стене, был спрятан переход в другое измерение, где Павлик был бы самым нужным, самым лучшим ребёнком на свете. Там не приходилось бы совершать дурацкие поступки, чтобы только тебя заметили! Измерение было: Павлуша уже сто раз прикладывал к стене ухо в этом месте и слышал,точно  слышал, ласковый мамин голос, который звал его кушать. Ещё в этом месте что-то шумело и щёлкало, слышались звуки льющейся воды и весёлые голоса взрослых. Ну конечно, какие могут быть сомнения - другое измерение было именно тут и никак иначе. Надо только дырку расширить, чтобы хотя бы кулак пролез, а там бы его всего и затянуло.

О другом измерении Павлику таинственным шёпотом однажды рассказал папа. Он говорил, что одновременно с нашим миром, существует такой же мир рядом. Но только тот мир гораздо лучше нашего: мама там никогда не ругается, коленки, даже если на полном ходу свалишься с беговела, не сдираются в кровь, а бабушка и дедушка, такие горячо любимые, там сидят рядышком у деревенского своего дома, а вовсе не находятся в неизвестном раю, куда можно попасть только в неприятно пахнущих свежим деревом, узких ящиках.

Пашка сначала сомневался - всё же он не малыш какой-то, чтобы верить в сказки, хоть и папины, хоть и такие красивые! Но потом поверил. Поверил потому, что вскоре после этого папа исчез насовсем, но там, за стеной, он продолжал говорить и говорить с мамой, а потом они вместе хохотали совсем, как раньше, когда они ещё не кричали друг на друга шёпотом, за закрытой дверью кухни, думая, что мальчик спит.

Папа не сказал, где точно находится это другое измерение. Когда Павлик спросил у него, он только обвёл рукой комнату и сказал: оно везде. Но везде его не было. Мальчик проверял. Он долго ходил по квартире, прикладывал разгорячённую голову ухом к прохладной шершавости обоев, вслушивался в каменную тишину, но ничего не было. И только тут, в коридоре, совершенно случайно измерение открылось ему и, во что бы то ни стало, Павел решил туда проникнуть. О том, что тутошней маме не останется никакого Павлика, мальчик как-то не подумал. Ведь теперь у неё совершенно не было времени и  интереса к сыну. Она рано уходила, поздно приходила, и всё время подгоняла и ворчала на него: быстрее вставай, скорее ешь, перестань копаться, опять грязные ботинки. Однажды, Павлик помнил это, мама сказала ему: как я устала! Лучше бы меня совсем здесь не было! И Павлик понял, что она тоже скучает по папе и хочет побыстрее сбежать к нему в другое измерение. И тогда тут он останется совсем один! Даже без ворчливой мамы! Это было не просто страшно, это было так непостижимо, что маленькое сердечко начинало биться с отчаянной быстротой и он бежал в комнату или к телефону, чтобы проверить: здесь ли мама? Не бросила его, не исчезла, как папа? Мама была на месте. Она раздражалась неуместным звонкам сына или его быстрым душащим, счастливым объятиям облегчения. Прикрикивала и рывком освобождалась. Но она была, была тут! И это было хорошо.

Тихо сопя, Пашка пытался понемногу расширять дырочку. Маленькими пальчиками удерживать шуруп и так было сложно, а мальчик так волновался, что его могут заметить и тогда никакого измерения, а вместе с ним и папы, не будет, что ладошки его вспотели, скользкий гвоздик всё время норовил выскочить из руки и закатиться туда, откуда его было не достать. Один раз он почти завалился под плинтус и Павлик долго пытался выковырнуть его, даже немного поревел от испуга, что не сможет вернуть шуруп.

Павлуше казалось, что в неосвещённом коридоре он стоял уже целый день. Всё ковырял, ковырял, расширял дырочку пальчиком, убирая из отверстия каменную крошку и кусочки обоев. Больше всего он боялся, что не успеет и няня, увидев что он делает, накажет его.

Сегодня дома была только няня Лида, которой тоже не было дела до Павлика. Она все дни проводила в разговорах по телефону со своими воображаемыми подругами: как только приходила, садилась на кухне в кресло, снимала с телефона трубку, нажимала вразнобой кнопочки и долго-долго разговаривала с трубкой, задавая ей вопросы, как будто что-то выслушивая в ответ, глупо смеялась и вообще вела себя странно. Даже ему, пятилетнему мальчику, было ясно, что в трубке никого нет: он сто раз проверял. Когда Лида опускала трубку, он тут же подбегал, прислонял её, ещё теплую, к уху, но в ней была совершеннейшая тишина. Павлик дул, говорил что-то, но трубка молчала. Так он убедился, что друзья няни Лиды жили только в её воображении. Почти, как его папа жил в его голове, только папа раньше был на самом деле. И сейчас есть, за стенкой.

Няня следила за чистотой и могла здорово наподдать, поставить в угол даже за ковыряние стены. Она же не знала, что там измерение! И мальчик ни за что не сказал бы ей! Потому что тогда она могла бы пройти туда вместо него. А всем ли хватит места в другом измерении Паша не знал. Вдруг Лиде хватит, а ему нет.. Но что более вероятно, увидев дырку и грязь, няня отняла бы шуруп и нашлёпала.

Пашка зажал между губами язык, стал ковырять усерднее: дырочка была совсем крошечная, никак не просунуть в неё даже самый маленький пальчик, даже по ноготок он и то бы не влез. Мальчик не замечал, что уже текли и текли солёные слёзы по лицу, капали на воротничок любимой клетчатой рубашки, которая, промокая, неприятно липла к телу. Не замечал и того, что выл уже почти в голос и напуганная няня, задавшая ему несколько вопросов, не получив реакции, звонит на работу маме, чтобы та поспешила домой.

Он не замечал ничего, кроме того, что, как ему казалось, дырочка не расширяется, а сужается, срастается, не желая пропускать его, Павлика, в другое измерение, где нет места слезам и разочарованиям.

Мама Павлика приехала быстро: в середине рабочего дня улицы были практически пустыми, и такси довезло её до дома в считанные минуты. Увидев малыша, стоящего у стены, красного, плачущего так, что не оставалось сомнений: произошло что-то по-настоящему ужасное, она схватила его в охапку и стала кричать в маленькое личико: что, Паша, что случилось? Болит? Ударился? Что случилось? Она разжала с усилием сжатый кулачок, в котором был мокрый от слёз шуруп.

Пашка сбивчиво, прижавшись к ней всем телом, хриплым, от плача, голосом как заведённый повторял: не растёт, измерение, никак не попасть, я хотел, а оно, шурупик маленький, хотел дырку, чтобы мы, и теперь папы не увижу. И после этих сумбурных слов вдруг снова начинал рыдать, отчаянно, как будто случилось самое страшное, после чего нет и смысла смотреть на этот белый свет.

Мама, крепче прижимая к себе малыша, слушая что он говорит, чувствовала, как внутри как будто оттаивает что-то огромное, невыразимо вместительное, и оттаивая, заполняет собой мир, состоящий из неё и сына. Маленького отчаянного сына Пашки, поверившего в то, что за стеной не соседская квартира, а новый светлый мир без грусти, где Пашка скачет на одной ножке, обутой в сандалию, крепко схватившись за руки самых близких его людей: мамы и папы. И слышать было это вдвойне, втройне, вдесятеро страшнее от того, что она сама запретила бывшему мужу звонить малышу, надеясь, что так он быстрее забудет папу. И она забудет целый мир, который воплощали для неё Павлик и Сергей, после ухода которого её будто бы сковало льдом. И больно было даже думать, представлять себе, как Сергей ходит по тем же улицам, дышит тем же воздухом, улыбается и так же, как раньше, прерывая чтение, закладывает страницу пальцем, чтобы поскорее вернуться к книге.

И сидя у стены, крепко обнявшись, плакали два человека, большой и маленький. Плакали горько и безутешно, как бывает только в детстве, когда любая случившаяся беда не имеет начала и конца, а только мгновенно наполняет мир, вытесняя из него всё остальное. Плакали, не заметив, что Лида ушла, что на улице наступили уже сумерки и в квартире стало почти темно, только свет от фары проезжающего на улице автомобиля,  выхватывал из темноты неровные, будто рваные части мебели и игрушек. Плакали, чтобы никогда больше не ссориться, не огорчать и не давать повода проворачивать никуда не ведущие дыры, желая навсегда спрятаться друг от друга.

https://katenita.livejournal.com/313166.html
2017-07-07 11:26 katenita

Как хорошо было гулять и не помнить. Гладить листочки деревьев, сквозь просветы вглядываясь в бирюзовое небо, стоять босыми ногами в студёных ручьях, пока не почувствуешь, что ступни как будто растворились и ты паришь над ледяной водой. Как хорошо жить в вечном лете, откуда никто и никогда не выдернет по мелочам. Где нет косых стремительных дождей, где не бывает метелей и дрянных весенних холодов. Каждый день похож на предыдущий: такой же солнечный, тающий на сгибах локтей и коленках. Когда надеваешь что-нибудь и бежишь в поле поздороваться с солнцем: трава влажная от росы, недовольная полу разбуженная крапива не успевает выпустить свои колючие заряды, потому что ты уже пробегаешь мимо неё по медовой тропинке, отстающие берёзы торопливо прикрепляют треугольники пахущих листьев на сарафан и волосы.

Лилька бежала и бежала по хлёсткой траве, не собираясь останавливаться, даже если сильно заколет в боку. Она была совершенно свободна. Её не волновал ни день завтрашний, ни день вчерашний. Она бежала с распростёртыми объятиями, готовая заключить в них весь мир. Останавливалась, гладила колоски, ощущая под пальцами непривычную жёсткость. Присаживалась на корточки, проводила руками по длинным стелющимся травам и снова бежала. Торопилась на поле, где она будет окачена рассветным солнечным светом, как из ведра с холодной водой, когда сердце замирает на пол секунды от совершеннейшего восторга и на какое-то мгновение вокруг вдруг возникает звенящая пустота. А потом, через этот короткий миг, мир вдруг обрушивается такой глубиной, что сердце, снова не выдерживая, гулко грохочет внутри, напоминая маленький обиженный гром.

Добежав до середины поля, Лиля распустила тугую косу, которой спелёнывала волосы на ночь, чтобы они не проникли в её сны, не обвились вокруг тонких рук и ног, не разбудили. Восход сопровождали непременные призрачные тени, чуть дрожащие и тающие на глазах изумлённой Лили. Каждый день, каждый! она прибегал сюда встречать рассвет и никак не могла привыкнуть в величию происходящего чуда. Словно кто-то там, на востоке, аккуратно приподнимал крышку и новоиспечёное солнце являло себя миру: краешек, ещё немного, пара сантиметров и вдруг выкатывалось всё целиком - свежее, румяное, пышущее летним зноем, готовое дарить себя всем. И Лилька принимала этот сказочный дар: она запрокидывала руки над головой, вертелась и крутилась, пока нежные солнечные лучи обнимали её, ещё немного сонную, и шептали в маленькие ушки сотни секретов.

https://katenita.livejournal.com/313063.html
2017-07-06 18:35 katenita

О мечтах.
2017-06-26 10:43 katenita

Когда у тебя бесконечный круг забот и ты, как на карусели, закрыв глаза мчишься то на деревянной лошади, то в карете, нет времени остановиться и устышать себя. Кажется, что стоит отринуть все заботы хотя бы на месяц, и в голове родятся шедевры. Нееет, ты не потратишь время зря! Ты сразу огого как сделаешь! И лелеешь эту свою фантазию ровно до того момента, когда жизнь даёт тебе распрямить плечи и побыть в одиночестве.
Я отвезла на дачу Мику. Муж уходит на весь день. Я одна.
Казалось бы, можно кидаться грудью на амбразуры и одновременно писать рассказы, лепить красоту, танцевать и вообще расти над собой во все стороны.
Но это не совсем так.
Ладно. Это совсем не так.
Первую неделю мне было хорошо. Я разобрала квартиру, выбросила лишнее, убралась, отоспалась, начиталась.
А дальше.. а что дальше? Оказалось, что разговаривать с собой в тишине дома и леса совсем не то самое, что мечтать об этом.
Моя мечта побыть одной, отдохнуть - исполнилась на 100%. Но других мечт у меня не появилось.
Всё, что мне нужно - плана материального: квартира, какие-то вещи, собственный бизнес (надо ли оно мне вообще), но нет Далёкого и Непостижимого.
Я поняла, что не могу написать крутую книгу, не могу слепить-нарисовать-что угодно ещё сделать, чтобы это было интересно. Мне - возможно.
Муж говорит - если так сейчас получилось - придумай себе мечту.
Ему хорошо, он художник. Его мечта жить у моря, чтобы с утра? на рассвете, в спальне ветер приподнимал занавеску, напоминая свежим дыханием, как много ещё надо успеть. Муж бы пил апельсиновый фреш, надевал поношенные парусиновые шорты, соломенную шляпу, взваливал на плечо этюдник и босиком брёл по берегу вдоль линии прибоя. И рисовал бы, рисовал, рисовал!
А меня там нет. И Мику тоже. Потому что это мечта. В ней нет места повседневности.
А я бы не хотела этой мечты себе. Потому, что от жары у меня болит голова, потому что если бриз развевает занавеску, значит в доме кучи песка, потому что я не знаю никаких языков и мне, даже с книгами, будет скучно. И летать я боюсь. Для меня самолёт это пипец стресс.
Но вот если от всего абстрагироваться, то как жить дальше? Без Мечты? Может ли бизнес быть мечтой? Меня бы больше устроило, чтобы это было достижимым желанием. Потому что Мечта, она должна быть хрустальная и недостижимая. Похудеть, выучить язык, станцевать балетную партию - это может быть мечтами, а??
В общем, посидев дома и побесившись с жиру я поняла, что я услышала себя. И я оказалась внутри не тем человеком, который снаружи и по краям. В глубине пустота. Дымка. Морок.
А у вас есть мечта? Не материальная, типа купить дом или поехать на яхте, а такая - МЕЧТА прям.

Середина июня.
2017-06-15 11:31 katenita
Прошёл месяц, как я ушла из офиса. Две недели работала из дома и ещё неделю была на даче, откладывая последний поход в офис. И вот, только вчера сдала последние пароли и сегодня по-настоящему первый день, когда я могу сказать: я свободна.
Но я не могу )
Как только вчера я вышла из офиса и поняла, что никому не нужна (хотя мне казалось, что нужна ужасно) - я испугалась. Реально.
По моему плану, у меня свободное лето. Я отложила немного денег, примерно рассчитала и решила, что не просто отдохну, то есть потуплю в потолок на диване, а займусь собой - похожу в музеи, в театры, почаще на балет, на испанский, что-то поделаю творческое.
Но вот уже 20 часов я ищу работу. Судорожно просматриваю вакансии, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Мне стало страшно, что я ничего не найду. Ничего не умею, нигде не буду нужна.
Жуткое чувство я вам скажу.
Вместо того, чтобы выдохнуть, махнуть рукой и спокойно отдыхать, я с воспалёнными глазами торчу у монитора, обновляя сайты работы и более того!! Высылая резюме, зная, что я не пойду сейчас никуда в любом случае. Что хотя бы месяц могу реально отдыхать.
Но внутренний ужас: что я буду делать, если не получится найти работу??777 - просто сводит меня с ума. Я вся на нервах и на стрёме, вместо того, чтобы быть позитивной лапочкой, планирующей отпуск и параллельную уборку дома.
Буду стараться перебарывать себя. Успокаиваться и писать отчёты о том, как проходят спокойные дни моего релакса )

https://katenita.livejournal.com/311885.html
2017-05-15 20:53 katenita
Сегодня ушла с работы. С небольшим скандалом. В очередной раз поняла, что женский коллектив - эт зло. И пытаться дружить с девочками. И особенно давать свои аккаунты в инста, блогах и пр.
Ситуация, которая сегодня произошла - уже была. Полтора года назад. Из-за коммента в Инста меня считали практически преступницей. Сегодня, не понимая ситуации и не пытаясь в ней разобраться, на меня вывалили про неуважание и пр и пр и пр.
Честно говоря, когда босс меня крыл, я разрыдалась. И, хлопнув дверью, просто сбежала.
А теперь я рада.
Пусть делают, что хотят.
Одно неприятно: я не успела заработать на подушку безопасности и у меня совсем нет денег. Хорошо, если выплатят до 15 мая.
В принципе, я планировала отдохнуть месяц-другой. Но теперь, раз денег нет, скорее всего придётся ужаться.
Но в целом я рада. 

https://katenita.livejournal.com/310987.html
2017-04-26 23:48 katenita

Сегодня провела для новых девочек совещание и коротко обрисовала все задачи. У них были квадратные глаза и только один вопрос: почему я отсюда ухожу, если у меня зп сто тысяч. Ибо справляться с таким количеством заданий дешевле не стоит. Когда я им сказала сколько получаю, они меня нежно потрогали (может я андроид и деньги мне на электричество только) и покрутили пальцем у виска. Никто не понимает, зачем человек взваливает на себя такое количество заданий за такие деньги. Да ещё улыбается.
Честно говоря, получила полное моральное удовлетворение, глядя, как расширяются их глаза. А ведь это не всё ) Я ещё это распишу подробненько ))
Потеплело и мне полегче.
Свои сто дней я начну с 1 мая. Цели написала. Но нужно подготовиться - очень вкусные кольца с творогом купила )))

https://katenita.livejournal.com/310725.html
2017-04-25 22:53 katenita

Очень сложные дни. Просто пзц.
Сейчас буду жаловаться и заливать экран потоком сёз. Отойдите подальше.
Сразу хочу отметить, что буквально сегодня прочитала у девочек примерно то же самое. Видимо такое время сейчас. Подлое какое-то.

1. Работа.
Человек, которому я очень доверяла и поверяла свои мысли, размышления, сегодня, нервно дёргая ногой сказал, что ему надоела моя мышиная возня. Это было очень обидно.

2. Семья.
Миша провалился везде. По всем предметам. В школе 4-5. Хотели перейти в нормальную школу, но мимо 4-х пролетели. Причина одна, как с ней бороться - не знаю: невнимательность.

3. Финансы.
Их нет.

4. Настроение.
Совершенно депрессивное. Глубоко, по настоящему, когда ничего не радует вообще. Когда сплошные слёзы. Как-то надо выбираться, но не сил нет. Нет желания. Ощущение, что все предали и крах всего произошёл. Ни о каких 100 днях привычек и прочего - нет и речи. Свалилась так свалилась. И самое главное, что объективно - нет причины.

И это, наверное, не самое страшное. Я постоянно ощущаю, как будто меня сжимают, выдавливая воздух. Иногда я не могу дышать, иногда не могу уснуть или лежу и мне мерещатся совершенно дикие вещи, иногда я иду и у меня страшно гудит в ушах. Я не знаю, как от этого избавиться. Я весьма жизнерадостный человек, но последняя пара недель меня просто убивает. Я боюсь сойти с ума. Мне по настоящему плохо. Так плохо ни от чего, как не было никогда. Я не могу сосредоточиться, путаю слова, не слышу, что мне говорят. У меня потрясываются руки. В общем, это наверное сильный стресс и жуткая усталость от соответствия постоянного. На работу соответствия одному, дома иному. И я бы чудовищно хотела побыть одна, хоть пару дней. Погулять, не готовить, не делать ничего вообще. Гулять и гулять. Но не получается. И в ближайшее время - месяц наверное, не получится. Если честно, я не понимаю, что делать.

Дни 3,4.
2017-04-22 11:04 katenita

Оба дня на энергосберегающем режиме прожила. Вся в раздумьях, как выкарабкиваться из энергетической ямы. Проклюнулись первые цели на сто дней, от которых часть уже прошла ) Так что, вполне возможно, я обнулю счётчик и начну заново.
Из того, что я перед собой ставила, практически ничего не получилось.
Во-первых, новая сотрудница Катя была мной обругана начальнику. Но я объяснила причину своего поведения. Не уверена, что он не думает, что я сука. Но так и есть. Мне дико стыдно, но ему я могла вывалить всё: от того, чем  она мне не нравится до того, что я принцесса в короне и меня надо делить на 132. У нас отношения такие с ним. Это норм. Он мой психотерапевт )
Во-вторых, я напекла булочек. Сначала я попробовала, как они получились. Потом попробовала, чтобы понять, какие они остывшие. Третья была съедена вот только что, потому что интересно - засохли или нет. Бугага. Сплошное мучное.
В-третьих, смотрели с Мишей видео-блоги, вместо того, чтобы просто поиграть в настолки или порисовать. То есть комп опять тута.
Ну и дальше, по мелочам, всё мимо моих ста дней. Как будто специально.
Значит надо собрать себя в кучку, включить мозг и напрячь остатки силы воли и итить вперёд.
До увольнения месяц и неделя.
Ну не счастье ли )