В научно - исследовательском институте спецодежда полагалась рабочим, а инженеры и научные сотрудники ходили на работе в своей одежде Видимо те, кто писал соответствующие инструкции, считали, что инженеры не должны держать в руках ничего кроме ручки и карандаша. Может, где-то и были такие инженеры, но это не я. Очень любил везде совать свой нос. Если в лаборатории я был более-менее чистым, то когда мы проводили экспериментальные работы на опытном производстве, я был весь в эпоксидной смоле, блестел от стекловолокна, и от меня пахло растворителями. За неимением спецодежды я носил зимой в холодном цехе фуфайку, в которой моя мама ходила во время войны и оккупации. Как фуфаечка стала выглядеть за десять лет моей работы, вы можете увидеть на двух фотографиях.
Однажды ко мне подошел директор института и сказал:
− Завтра приедет из Москвы главный инженер Главка и захочет посмотреть опытное производство, так я тебя прошу, спрячься куда-нибудь, чтобы он тебя не видел.
А главный открыл дверь в цех и… направился прямо ко мне. Моя экспериментальная установка, длиной метров десять, была как раз напротив входа.
Подошел, поздоровался и протянул руку. Я извинился, показал ему свои грязные ладони и стал рассказывать, чем мы занимаемся, а наш директор сам на время куда-то спрятался.
Моя фуфайка прославилась на весь институт. Один слесарь – юморист добродушно надо мной подшучивал:
− Мама тебе, небось, говорила: - «Учись сынок, человеком станешь» − а ты учиться не захотел….
Однажды, к нам на опытное производство прибыл в качестве проверяющего от райкома партии, мой бывший сотрудник с бывшего места работы. Увидел меня в чудо-фуфайке во дворе и спросил:
− И это все, чего ты здесь достиг?
Я не собирался ему рассказывать, что здесь я не просто инженер, как на той работе, что здесь я стал руководителем группы, кандидатом технических наук, старшим научным сотрудником, что здесь у меня очень приличная зарплата, а фуфайку я после работы сниму. Если бы и захотел рассказать не смог бы. В это время из цеха выскочила женщина – оператор установки и закричала:
− Альберт Сергеевич, у нас «козел»!
Это значит, что весь технологический процесс остановился, и чтобы его запустить потребуется часа три тяжелой и грязной работы с раскаленным железом. Вот я похвастался ученой степенью, а кандидатом наук я стал не благодаря своим научным достижениям, а исключительно благодаря одной доброй женщине. Я должен был защищаться в ведущем ВУЗе страны − Ленинградском Политехническом Институте (ЛПИ), чем, вообще-то можно гордиться. Для защиты нужно было представить характеристику с места работы, с подписями директора, председателя профкома и парторга. Парторгом у нас был не то, чтобы круглый дурак, но придурок полный. А я однажды имел неосторожность неуважительно отозваться о научном коммунизме. Он это услышал и, как говорили, заявил с угрозой:
− Ну, пусть он ко мне придет за характеристикой!!!
И не видать бы мне ученой степени, как своих ушей, если бы не молодая, красивая и умная женщина, кандидат наук из другого отдела, которая была парторгом до него. Она сама предложила мне подписать характеристику тем числом, когда она была «у власти». С директором и председателем профкома проблем не возникло.
Однако моя будущая ученая степень еще раз висела на волоске уже во время защиты. На защите у меня было восемнадцать докторов наук − члены Ученого совета ЛПИ – все профессора. Название моей диссертации: «Разработка и исследование технологического процесса….». Опытные люди подсказали мне в свое время, что научная работа без длинных математических формул не смотрится. И посоветовали включить расчет… забыл уже как он называется, но с его помощью можно было доказать, что небольшое улучшение каких-то характеристик не является случайным и не находится в пределах разброса данных, а является достижением. Мне он даром был не нужен. Промышленность выпускала стеклопластик с электрической прочность 20 киловольт на сантиметр. Стояла задача довести прочность хотя бы до 40 кв / см. Нам с группой сотрудников удалось получить прочность 80 киловольт на сантиметр, т. е. вчетверо больше того, что умела делать промышленность, и вдвое больше того, чего бы ей хотелось. Умные расчеты я привел для красоты, не особенно вникая в их суть. А на защите один из профессоров придрался именно к этим расчетам, так как в отличие от меня, он съел в этом деле собаку, а может и не одну. Сначала я пытался что-то отвечать на его замечания, а потом, понимая, что ничего умного все равно не скажу, вообще замолчал. Этот противный профессор поговорил сам с собой, заявил, что он вообще не видит здесь предмета для защиты и сел. Мой научный руководитель сидит, смотрит в стол и молчит. Остальные члены совета тоже. Тишина.
Стою и думаю:
− Ждать, когда выгонят, или самому уйти?
И, вдруг, поднимается один из членов совета и говорит:
− Скажите, пожалуйста, а разве резкий перепад температур, не должен вызвать больших внутренний напряжений в материале?
«Вот те раз! – думаю,− неужели еще не все потеряно?»
За ним встает второй, потом третий члены совета и началось обсуждение по существу, которое меня не пугало, потому, что я все эксперименты делал своими руками, естественно с помощью сотрудников, и мог ответить хоть на тысячу вопросов.
Когда вопросы закончились и перешли к выступлениям, первым встал опять этот придирчивый профессор. Я от страха даже дышать перестал, а он говорит:
− Я по-прежнему считаю, что электрическая прочность здесь представлена слабо, но… − последовала эффектная пауза, после которой он продолжал: − Но диссертация-то технологическая, а технологический процесс представлен отлично! Просто великолепно представлен! Я считаю, что соискатель достоин присуждения ему степени кандидата технических наук!
Вот это была неожиданность, но как потом оказалось, только для меня. За ним стали выступать другие члены совета. Все меня хвалили. А привезенные мной образцы нового материала всех просто восхитили и не потому, что имели «сумасшедшую» электрическую прочность, а потому, что в отличие от стандартного стеклопластика такой же толщины, они были полупрозрачными.
Проголосовали единогласно, а я уже собирался было дверью хлопнуть.
Пришел на кафедру и рассказал о том, как чуть не выгнали, а ребята мне говорят: − Извини, мы забыли тебя предупредить. Он со всеми так поступает. Сначала макает соискателя в дерьмо, потом говорит: «− Фу, какой грязный! Ладно, сойдет и такой…». – Такой вот гадкий характер у профессора и доктора наук.
А в родном институте в Харькове повесили в вестибюле плакат с поздравлением новому кандидату наук. Мне рассказывали, что парторг нервно ходил мимо плаката туда и обратно, вопрошая:
− Кто ему подписал? Ну, кто же ему подписал?!
Очень был расстроен!
Вступите в группу, и вы сможете просматривать изображения в полном размере
Это интересно
+16
|
|||
Последние откомментированные темы:
-
David Lazar - лучшие фото
(2)
Лариса Белфорд
,
01.03.2022
-
Можно ли не восхищаться виртуозной акварелью Аруша Воцмуша?
(6)
Але4ка
,
01.03.2022
-
Фотопутешествие: Сорренто (Sorrento), Италия
(4)
VIKGOL49
,
01.03.2022
-
Бумажная живопись Альбина Талика
(6)
Lathos
,
01.03.2022
-
Запах детства на травах настоян... Шведский художник Йохан Кроутен
(8)
Flori
,
28.02.2022
20240426235826