Формирование отечественной школы конфликтологии

Отечественные мыслители, испытывая влияние зарубежных течений, вместе с тем отразили своеобразие российского общества во второй половине X I X и начале X X вв.

Петр Лавров и Николай Михайловский – представители так называемого субъективного идеализма. В центре их внимания находился общественный прогресс, но главным движителем и, следовательно, мерилом прогресса признавалась личность, ее всестороннее развитие в кооперации с равными себе. Отсюда выводилась необходимость предотвращать возникновение антагонистического конфликта между личностью и обществом. Утверждалось, что прогрессу служит не борьба за существование, а больше взаимопомощь и солидарность людей, приспособление социальной среды к потребностям личности.

Схожие положения лежали в основе социологических концепций идеологов народничества – Михаила Бакунина, Петра Кропоткина, Петра Ткачева.

Максим Ковалевский, опираясь на ставший популярным в России сравнительно-исторический метод, также усматривал сущность социального прогресса в упрочении солидарности между людьми. При этом он ориентировался больше не на личность, а на социальные группы и классы, стремился выявить общее и особенное в общественных явлениях, видел критерий прогресса во все более полном воплощении в человеческом общежитии идеи равенства и справедливости.

Свое видение проблемы социального конфликта высказывали и российские сторонники марксизма. Представители ортодоксального направления – Г.В. Плеханов, В.И. Ленин; Представители “легального” направления – П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский.

Заметный вклад в относительно новую область научного знания внес Питирим Сорокин, ставший одним из самых выдающихся представителей “социокультурной школы” в социологии, выразителем идей интеграции социальных и культурных систем. Будучи руководителем кафедры Петроградского университета, он определял социологию как науку о формах, причинах и результатах поведения людей, живущих в среде себе подобных. Сорокин подчеркивал: “Без знания общества и культуры, в которых рождается и растет данный индивид, никакие его личные черты – верования, идеи, убеждения, вкусы, пристрастия и то, что вызывает неприязнь, – не могут быть поняты. Без такого знания непостижимы поведение человека, образ его мыслей, манеры и нравы. Иными словами, конфликт непременно связан с удовлетворением потребностей людей, его источник заключен как раз в подавлении определенных, преимущественно базовых потребностей человека”.

Иван Александрович Ильин, обобщая свои наблюдения, писал: “Каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему лечится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет, плачет, сердится и отчаивается; по-своему улыбается, шутит, смеется и радуется; по-своему ходит и пляшет; по-своему поет и творит музыку; по-своему говорит, декламирует, острит и ораторствует; по-своему наблюдает, созерцает и творит живопись; по-своему исследует, познает, рассуждает и доказывает; по-своему нищенствует, благотворит и гостеприимствует; по-своему строит дома и храмы; по-своему молится и геройствует...; по-своему возносится духом и кается; по-своему организуется. У каждого народа свое особое чувство права и справедливости, иной характер, иная дисциплина, иное представление о нравственном идеале, иной семейный уклад, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом: “У каждого народа иной, особый душевный уклад и духовно-творческий склад”.

Среди наших российских современников, проводивших исследования, результаты которых стали появляться у нас лишь в 80-х гг. X X в., можно отметить такие работы, как: “Внимание конфликт!” Ф.М.Бо- родкина и Н. М. Коряк. Им удалось показать, что конфликт является одним из средств управления; Э.А. Уткин в учебном пособии “Конфликтология: теория и практика” рассматривает основные пути и методы предупреждения конфликтных ситуаций. Заслуживают внимания работы Н.В. Гришиной, А.Г. Здравомыслова, В.Н. Кудрявцева, А.С. Кармина, А.В. Дмитриева, А. Зайцева и др.

2)в социологии

Первые попытки создать социологическую теорию совершенствования социальной системы, где бы обосновывалась роль конфликта, относятся ко второй половине ХIХ века. В этот период появилась работа английского социолога Герберта Спенсера «Основы социологии», где подчеркивалась мысль об универсальности самого явления.

Приблизительно в это же время развивалась марксистская теория конфликта, основные тезисы которой заключались в следующем:

глубина конфликта между господствующим и подчиненным классом прямопропорциональна неравномерности распределения в системе дефицитных ресурсов;

вероятность сомнений подчиненных классов в справедливости распределения ресурсов тем более вероятна, чем выше порог осознания ими собственных интересов;

открытый конфликт между господствующим и подчиненным классом тем вероятнее, чем глубже осознание последним незаконности распределения ресурсов;

Поляризация противостоящих классов будет тем сильнее, чем более развита структура политического руководства, которая в свою очередь зависит от идеологической унификации членов коллектива;

Степень насильственности конфликта прямопропорциональна степени поляризации господствующих классов;

Уровень насильственности конфликта определяет уровень структурных изменений системы и степень перераспределения недостающих ресурсов.

Несколько позже - в конце ХIХ века появились работы немецкого социолога Георга Зиммеля. Его «Социология» (1908) ознаменовала собой появление нового направления изучения конфликта - функциональной теории конфликта. Зиммель также предполагал универсальность изучаемого явления, предполагал, что полностью гармоничное объединение людей вообще не может существовать. Объясняется это тем, что конфликт служит своеобразным механизмом саморазвития общества, и не будь конфликта, социум оставался бы всегда на одной ступени развития. Структуры же, лишенные динамики, в условиях нашего мира нежизнеспособны. Огромное значение имеют выводы Зиммеля о воздействии конфликта на внутреннюю структуру группы. Ученый первым обратил внимание на такие особенности: во время экстремальных ситуаций централизация группы усиливается вплоть до деспотии. Возникнув, такая централизованная структура стремится к выживанию и начинает искать нового противника. Порочный круг замыкается.

Проблема конфликта пронизывает все три главные направления творчества выдающегося немецкого социолога Макса Вебера: социологию политики, социологию религии и социологию экономической жизни. При анализе властных отношений Вебера интересуют не столько причины и характер актов насилия, сколько механизмы согласия с властными полномочиями. Для современного общества, по Веберу, наиболее адекватны рациональная система права, согласие с властью, основанное на законе, наличие конституционных основ правопорядка и развитого гражданского самосознания. В центре понимания конфликта лежит противодействие материальных и идеальных интересов различных статусных групп.

В первой половине ХХ в. проблема конфликта в социологии развивалась в рамках системно-функциональной школы. Интенсивно развивались прикладные социологические исследования, велся поиск эффективных путей решения конфликтных ситуаций местного уровня. Однако уже в середине ХХ века появились новые теории конфликта.

Структурный функционализм как направление исследования конфликта был сформулирован и обоснован Толкоттом (Талкоттом) Парсонсом (1902-1979) в работе "Структура социального действия", в которой конфликт рассматривается не как следствие, а как причина дестабилизации общества, как социальная аномалия. Поэтому главной задачей становится поддержание бесконфликтного существования общества. Схема действия, основанная на рациональном понимании субъектом своих собственных интересов, представляется Парсону недостаточной. В состав исходных элементов социального действия - цели. Средства и условия действования - он вводит и понятие нормы, которая проистекает из веберовского понимания действия. Если субъект действия учитывает в своих намерениях и целях реакцию других, то само это учитывание становится своего рода нормативным требованием к формулировке целей.

В середине ХХ века теория позитивно-функционального конфликта стала основой книги Льюиса Козера "Функции социального конфликта" (1956), в которой автор обосновал и положительную роль конфликта. По мнению Козера, борьба между группами способствует разряжению напряжения, выходу негативных эмоций, люди больше узнают друг друга, конфликт выполняет тестирующую функцию. Однако для этого конфликт должен быть управляем.

В конце 50-х годов немецкий социолог Ральф Дарендорф обосновал новую теорию социального конфликта, которая распространилась под названием «конфликтная модель общества». Она зафиксирована в основном труде ученого - «Класс и классовый конфликт в индустриальном обществе». Дарендорф утверждал, что общество в каждый момент своего существования меняется на всех уровнях, поэтому любое общество испытывает и все виды разноуровневых конфликтов. Этот ученый рассматривал марксизм как одно из серьезнейших направлений в развитии наших представлений о действительности, и его теория подверглась влиянию последнего. В частности он взял за основу понимания классового конфликта марксовскую теорию превращения «класса-в-себе» в «класс-для-себя».

В начале 60-х годов американский социолог Кеннет Боулдинг предпринял попытку создать универсальное учение о конфликте - «общую теорию конфликта». Первоначальную предпосылку появления конфликта он усматривал в природе человека, в его извечном стремлении к борьбе. Ученый выделил две модели конфликта - статическую и динамическую. Статическая модель подвергает анализу все стороны конфликта и отношения между ними. Динамическая модель рассматривает конфликт через изучение интересов сторон. Можно сказать, что эта теория находится на стыке социологии и психологии.

В 1962 году появляется работа Н.Смелсера «Теория коллективного поведения», в которой развиваюся некоторые мысли Парсонса (Смелсер, кстати, был другом и соавтором последнего). Здесь ученый рассматривает те формы коллективных действий, которые обычно рассматриваются как иррациональные. К их числу относятся разного рода возмущения, бунты, формы коллективного помешательства, паники. Коллективное поведение он определяет как «мобилизацию на основе некоторых убеждений, которые по-новому определяют социальное действие». В дальнейшем наметилась тенденция интеграции различных подходов к изучению конфликта.

3)в философии

Из известных сегодня материалов древнейшие исследования рассматриваемого вопроса относятся к VII-VI вв. до н. э. Все мы знаем, что конфликт лежит в основе построения философской системы Китая, в которой провозглашается постоянное противоборство присущих материи положительных (янь) и отрицательных (инь) сторон, приводящее, в свою очередь, к конфронтации их носителей. Но гораздо раньше - в древнейших законах хеттского царя Хаммурапи (1792-1750 гг. до н.э.) содержатся уже десятки способов разрешения конфликтных ситуаций.

Позднее конфликтологические вопросы обсуждались древнегреческими философами. В их взглядах по этой проблеме не наблюдалось единства. Некоторые считали, что конфликт органически присущ всем предметам и явлениям, а потому неизбежен и в силу этого - не может получить отрицательной или положительной оценки. Такого принципа придерживались Анаксимандр (ок. 610 - 547 до н.э.), Гераклит (кон. 6 - нач. 5 вв. до н.э.). Последнему принадлежат следующие изречения:

«Следует знать, что война всеобща, и правда борьба, и что все, что происходит, через борьбу и по необходимости» «В рождающемся соединяется, из расходящегося – прекраснейшая гармония, и все происходит через борьбу»

Отрицательно оценивали конфликты (в основном социальные, чаще - войны) философы Платон (ок. 428-348 до н.э.), Геродот (ок. 490-425 до н.э.). Последний полагал, что «никто настолько не безрассуден, чтобы предпочесть войну миру». Отрицательные мысли о войне высказывал Эпикур. Цицерон же (106-43 до н.э.) в трактате «О государстве» предложил разделять насилие на «справедливое» и «несправедливое» и выдвинул тезис о «справедливой и благочестивой войне».

Аврелий Августин Гиппонский Блаженный (345-430) в работе «О граде божьем» высказался вполне современно:

«...Те, которые нарушают мир, не ненавидят его как таковой, а хотят лишь другого мира, который отвечал бы их желаниям». Тем самым философ определил, что решающим является не сам процесс конфликта, а цель. То есть гипотетически, в случае удовлетворения всех потребностей индивида, он не должен конфликтовать.

В Средние века Фома Аквинский (1225-1274) выдвинул тезис о необходимости «авторизованной компетенции», т.е. санкции государства для ведения войны. И все же насилие для него - всегда грех. Очень содержательную попытку системного анализа конфликтов (преимущественно социальных) сделал Никколо Макиавелли (1469-1527) в трактате «Государь». Он считал конфликт универсальным признаком общества и объяснял это природной порочностью человека. Эразм Роттердамский (1469-1536) справедливо, видимо, отмечал, что «война сладка для тех, кто ее не знает» и указывал на наличие собственной логики начавшегося конфликта, который разрастается и втягивает в свою орбиту все новые жертвы. Мишель Монтень в своих опытах обращался к изучению внутриличностного конфликта и указывал на важность выхода накопившейся в процессе раздражения внутренней энергии, поскольку «страсти души изливаются на воображаемые предметы, когда ей не достает настоящих».

Фрэнсис Бэкон (1561-1626) впервые представил анализ системы причин социальных конфликтов. Томас Гоббс (1588-1679) в «Левиафане» обосновал концепцию «войны всех против всех» и считал, что главная причина конфликта заключается в присущем человеку чувстве конкуренции и желании как минимум равенства с остальными людьми. А это порождает соперничество, способное перерасти в открытый конфликт.

В Новое время Жан Жак Руссо (1712-1778) предложил хорошо известную вам теорию общественного договора, суть которой заключалась в предположении о том, что люди в состоянии договориться не предпринимать агрессивных действий друг против друга. Конфликт как многоуровневое социальное явление был проанализирован в работе Адама Смита (1723-1790) «Исследования о природе и причинах богатства народов». Естественно в этой работе рассматриваются социальные конфликты, причина которых, с точки зрения автора, кроется в классовой дискриминации. Эммануил Кант (1724-1804) считал, что «состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние... Последнее, наоборот, есть состояние войны, т.е. если и не беспрерывные враждебные действия, то постоянная угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено». Георг Гегель (1770 - 1831) усматривал причину конфликта в социальной поляризации между накоплением богатства и привязанностью к труду в рамках класса. Размышления о конфликте содержатся в работах Фридриха Ницше. Его размышления о морали «Утренняя заря» проникнуты мыслью о том, что конфликт свойственен человеку и всепроникающ, что, может быть, это одна из плодотворнейших сил сегодня. Однако, в книге «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого» философ представит нам другой идеал - своеобразный итог развития человеческого духа - Сверхчеловека, перешагнувшего тяготение обычных человеческих пороков и вставшего над конфликтами.

4)конфл.в религии

В христианстве отношение к конфликтам противоречиво, а в некоторых аспектах вовсе неразрешимо. Противоречивое отношение к насилию содержат книги Ветхого и Нового заветов. С одной стороны проповедуется ненасилие (подставь вторую щеку), с другой в книге "Исход" мы встречаем определение Бога как "мужа брани". Воззвание же к богу приносит победу в сражениях. Контент-анализ текста Библии, проведенный Анцуповым, Калаевым и Шипиловым, показал, что из 12407 понятий и категорий 1909 отражают проблему насилия (15.39%). Наиболее часто употребляемая в группе "насилие" категория - это категория "наказание" и производные от нее (25.9%). Призывы убить, убивать составляют 20.8% группы, "насилие", ненависть и злоба - 13.3%.

Среди категорий группы "мир и согласие" наиболее часто употребляется группа слов со значением "помощь, поддержка" - 26%. Негативное отношение христианства к войнам - достаточно современное образование. Лишь в нашем веке официальная католическая церковь обратилась к идее отрицательного отношения к насилию, а в самое последнее время то же наблюдается и в православии. Причина такого противоречия кроется, очевидно, в истории этого религиозного учения. Первоначально оно сформировалось как религия рабов и должна была защищаться, лишь позднее из гонимой властями секты она перешла в государственную религию Римской империи. Необходимость агрессии исчезла, но отголоски ее, выразившиеся в идее экспансии христианства, долго еще были слышны в Европе. Достаточно вспомнить крестовые походы ХI-ХIV вв. Кроме того, не стоит забывать, что не все христиане поддерживают позиции официальной церкви. Существует множество организаций (различные братства, секты), которые подчас далеко не так миролюбивы, как мы привыкли себе представлять.

Позиция Ислама в вопросе о конфликтах также противоречива. С одной стороны, ненасилие проповедуется как идеал социальной жизни. С другой - приветствуется борьба за расширение геостратегического пространства ислама и даже борьба между единоверцами. В Коране читаем: "А если пожелал твой Господь, то Он сделал бы людей народом единым. А они не перестают разноголосить." Причина таких противоречий кроется в изначальной многовариантности, которая обусловлена волей Аллаха. Буддизм и индуизм в этом смысле более последовательны. Они не приемлют насилие. В классическом буддизме нет даже такого понятия - зло (Сатана). Только в последнее время многочисленные войны побудили приверженцев буддизма заговорить о насилии. Однако в своих оценках они по-прежнему категоричны: необходимо жить в любви к ближнему, ибо "никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но с отсутствием ненависти прекращается она".

5)Современные концепции конфликта

Однако только в 50—60-е годы двадцатого столетия появились современные концепции социального конфликта. Наибольшую известность среди них получили концепции Л. Козера, Р. Дарендорфа и К. Боулдинга.

Американский исследователь Л. Козер в 1956 г. опубликовал книгу «Функции социального конфликта». В ней он утверждал, что не существует социальных групп без конфликтных отношений и что конфликты имеют позитивное значение для функционирования общественных систем и их смены. Если структурный функционализм видел в социальных конфликтах некоторую социальную аномалию или признак «расстройства» общества, то Козер стремился обосновать позитивную роль конфликта в обеспечении общественного порядка и устойчивости определенной социальной системы. Стабильность всего общества, по его мнению, зависит от количества существующих в нем конфликтных отношений и типа связей между ними. Чем больше различных конфликтов пересекается в обществе, тем более сложным является его деление на группы, тем труднее разделить членов общества на два лагеря. Значит, чем больше независимых друг от друга конфликтов, тем лучше для единства общества.

Козер классифицирует различные типы конфликтов в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце модели можно поместить полностью индустриализированные конфликты (типа дуэли), тогда как на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника. В конфликтах второго типа возможность достижения согласия сторон сведена к минимуму, борьба прекращается только в случае полного уничтожения одного или обоих соперников.

Значителен вклад в развитие концепции конфликта немецкого социолога Р. Дарендорфа, активного сторонника и пропагандиста концепции «посткапиталистического» и «индустриального общества», опубликовавшего в 1965 г. в Германии работу под названием «Классовая структура и классовый конфликт». Его концепция «конфликтной модели общества» строилась на «антиутопическом» образе мира — мира власти, конфликта и динамики. Если Козер как бы достраивал равновесную теорию общества до признания позитивной роли конфликтов в упрочении социального единства, то Дарендорф считал конфликт перманентным состоянием социального организма. «Не наличие, а отсутствие конфликта, — утверждал Дарендорф, — является чем-то удивительным и ненормальным. Повод к подозрительности возникает тогда, когда обнаруживается общество или организация, в которых не видно проявлений конфликта». Для него в каждом обществе всегда присутствует дезинтеграция и конфликт. «Вся общественная жизнь является конфликтом, поскольку она изменчива. В человеческих обществах не существует постоянства, поскольку нет в них ничего устойчивого. Поэтому именно в конфликте находится творческое ядро всяких сообществ и возможность свободы, а также вызов рациональному овладению и контролю над социальными проблемами».

В другой своей книге «Социальный конфликт в современности» Дарендорф в центр анализа общественного конфликта ставит структурную гипотезу о том, что ныне поле конфликта совпадает с проблемой права каждого гражданина на доступ к благам и с моделью отторжения от этого права. После того как были исчерпаны причины для соперничества «по вертикали», ликвидированы ресурсы классовой борьбы, современность предлагает новую схему конфликта вокруг самого статуса гражданина, который из предварительного условия и движущей силы «старого» классового конфликта (за право обладать вещами и благами) становится «новым» орудием политического удара и социального отторжения от определенных обществом возможностей доступа к вещам и благам. Происходит изменение соотношения между равным правом на обладание благами и неравной возможностью доступа к ним.

Критики такой точки зрения (В. Джаконини, Италия) считают, что, таким образом, социальный конфликт у Дарендорфа не совпадает с внутренней динамикой социальной сферы, а выявляется через феномены «исключения», «разделения», «маргинализации».

Иллюзия, что капитализм гарантирует благосостояние для всех, рушится, и географическая дистанция между «нами» и остальным миром становится все менее обнадеживающей. Возник новый источник конфликта: между «нами», т.е. большинством, устремленным в будущее, пользующимся все более изощренными товарами и благами, и «не нами», т.е. меньшинством (которому тем не менее суждено постоянно увеличиваться), все громче (хотя и не всегда внятно) заявляющем о приоритетной для себя проблеме обладания хоть какими-то товарами и благами, о том, что он нуждается в «помощи посреди изобилия».

Динамика социального конфликта оказалась как бы в определенной степени перевернутой: сейчас стало важным не столько «обогнать других», сколько «не оказаться сзади», «не быть отброшенным на периферию». Не случайно, что «почти» насильственные (а иногда и действительно насильственные) конфликты происходят между теми, кто «включен», и теми, кто «исключен», причем эти конфликты протекают в соответствии с традиционной схемой «войн между бедняками».

К. Боулдинг, американский социолог и экономист, в своей работе «Конфликт и защита. Общая теория» (1963) отмечал, что «все конфликты имеют общие элементы и общие образцы развития и именно изучение этих общих элементов может представить феномен конфликта в любом его специфическом проявлении». Это положение несет основную методологическую нагрузку как в «общей теории конфликта», так и в правовой по интерпретации.

Еще более усилилась ориентация на позитивное исследование конфликта в 70-е годы, когда кризисные события предшествующего десятилетия поставили под сомнение идею о равновесном состоянии общества. Особенно резкой критике в это время подверг идеи бесконфликтного состояния общественного развития американский социолог, виднейший представитель так называемой альтернативной социологии А. Гоулднер (1920—1980). С его точки зрения, основная задача социологии заключается в выяснении причин конфликтного состояния общества и в поиске путей преодоления кризисных ситуаций в общественном развитии. Глубинные основы кризиса западного общества А. Гоулднер видел в деперсонализации человека, в разрушении целостного взгляда на мир, в противоречивом отношении между знанием и властью.

Критикуя все существующие социологические подходы, в том числе и марксистский, за идеологичность, Гоулднер пытался освободиться от идеологии с помощью своей «критически-рефлексной» концепции. В социальной структуре современного западного общества он выделял три класса: старую буржуазию, или денежный класс капиталистов, пролетариат и, наконец, появившийся новый класс интеллигенции. Особое внимание именно к этому классу составляет основное содержание его концепции. Обладание культурным капиталом и культура критического дискурса (некая специфическая речевая общность) делают новый класс единственной надеждой социального прогресса. Гоулднер подразделял новый класс на две социальные группы: научно-техническую интеллигенцию и интеллектуалов (гуманитарную интеллигенцию). Именно на интеллектуалов он возлагал надежды, связанные с будущим общественного развития.

Что касается третьего этапа — современных исследований конфликта, то в западных странах наиболее отчетливо проявляются два основных направления. Первое связано с деятельностью институтов, изучающих в основном сами конфликты, и широко распространено в Западной Европе (Франция, Голландия, Италия, Испания), второе — с деятельностью институтов исследований мира, получивших широкое признание в США. В принципе цели этих институтов аналогичны, но достигаются они с помощью различных методологических подходов. В одних исследованиях первенствуют соображения о путях достижения победы (последователи Г. Бутуля считают, что более соответствует научному духу его высказывание: «Если хочешь мира, изучай войну»). Специалисты из институтов исследований мира придают первостепенное значение проблемам мира и согласия. В качестве примера можно назвать книгу Р. Фишера и У. Юри «Путь к согласию или переговоры без поражения», вышедшую в 1990 г. на русском языке.

Но особенно ярко новые тенденции в исследовании конфликта проявились в новом институционализме. В последнее время исследователи в области конфликтов обратили пристальное внимание на проблемы создания и функционирования локальных социальных образований, именуемых полями, аренами или играми.

Объяснение конфликта «классическими» теориями стало считаться неадекватным и слишком абстрактным. Новые институционалисты (Бурдье, Гидденс, Скотт, Флигстайн) пришли к выводу, что конфликт объясняется соперничеством старых институтов с претендентами на отдельных полях, их переходом в смежные поля, следствием чего является изменение позиций. Конфликты в этих условиях ориентированы на достижение того или иного конкретного результата.

Теория нового институционализма, таким образом, означает пересмотр традиционной концепции «конфликта субъектов» с упором на то, как участники конфликта ориентируют свои действия относительно друг друга. Конфликтующие субъекты учитывают наличие многих действующих лиц, интерпретируют намерения последних, моделируют собственные действия и убеждают окружающих действовать с ними заодно.

Правила взаимодействия на полях, принятые участниками конфликта, определяют границу возможного, позволяют уточнить свои интересы, установить, что делают остальные, и выработать собственную стратегию. Поле — это игра, которая зависит от культуры участников, их возможностей использовать социальные технологии, «читать» намерения соперников и уметь убеждать союзников в необходимости содействия. Словом, для участия в такой игре требуется «социальный талант» (Н. Флигстайн), т.е. способность активных участников добиваться соучастия, содействия, иногда манипулируя стремлением других удовлетворять собственные интересы. «Социально одаренные» люди — это люди, наделенные способностью понимать членов своей группы, их интересы и стремления, а также то, что думают по конкретному поводу представители других групп.

Когда группы видят перспективы, тогда и открываются новые поля. Кризис новых полей означает, что не установились стабильные правила взаимодействия и группам угрожает ликвидация. Действующие лица, наделенные социальным талантом, будут строить свои действия в целях стабилизации положения своей группы и ее отношений с прочими группами. Тут-то активные, социально одаренные участники, т.е. те, кого именуют «предпринимателями», могут предложить оригинальные культурные концепции и придумать «новые» институты. Они в состоянии образовать политические коалиции на основе достаточно узких коллективных интересов других участников с целью создания новых институтов.

Если поле устоялось, то те же самые «предприниматели» правила и двойственный характер взаимодействия используют либо для воспроизводства своего привилегированного положения, либо, если они «претенденты», для борьбы с доминирующими группами.

Если искусные «стратеги» занимают властные позиции в доминирующих группах, их энергия будет направлена на активное участие в игре. «Социально одаренные» участники строят свои действия так, чтобы удержать или улучшить позиции своей группы на поле.

Поля могут претерпевать кризисы в силу воздействия внешних факторов, в том числе в результате влияния других полей. Кризисы могут иметь место в результате умышленных или случайных действий политических сил либо вторжения на данное поле посторонних групп. В таких обстоятельствах доминирующие группы стремятся усилить свое положение, чтобы сохранить статус-кво. Периферийные группы могут взять сторону «претендентов» или вступить в коалицию с правительством с целью перестройки поля. Социальная текучесть ситуации допускает возможность сделок и новых соглашений. Но их инициаторами скорее всего будут представители периферийных групп или «претенденты», поскольку ни те ни другие не имеют обязательств перед существующим порядком.

Такой подход к государству и обществу помогает понять динамику современной реальности. Доминирующие участники социального процесса стремятся воспроизвести себя и дезорганизовать тех, кто бросает им вызов. Но они могут оказаться жертвами кризиса, спровоцированного зависимостью государства от других полей или вторжением представителей соседних полей. Новые институциональные проекты рождаются как внутри одного общества, так и в нескольких обществах сразу. Социально одаренные активисты, пользующиеся системами координат, позаимствованными у одного поля, могут попробовать создать другое поле. Такие возможности возникают как следствие умышленных или случайных действий правительства. Социально одаренные участники поля могут мигрировать туда, где увидят новые перспективы. Это означает, что в кризисные моменты поля находятся в состоянии трансформации.

События 80—90-х годов в России и Восточной Европе также привели к значительным изменениям в теоретических подходах к конфликтам. Ряд исследователей в этих странах призвали к принятию принципа теоретического плюрализма. В частности, подчеркивалось, что необходимо использовать все положительные элементы различных теорий: идей Маркса и Вебера, структурного функционализма, концепций Дарендорфа и Козера, взглядов Парето и Моска (Муча, Михальский, Польша). Другие исследователи (М. Яничиевич, Югославия) считают, что в первую очередь необходимо изучать закономерности «переходного периода» («транзиции»), поскольку именно они дают объяснение специфике конфликтов в постсоциалистических странах.

Что касается российских исследователей, то внимание к новому осмыслению существующих реалий был обусловлен двумя причинами. Во-первых, следуя марксисткой традиции и оперируя такими понятиями, как революция, классовая борьба, войны и т.д., ученые не могли объяснить все многообразие явлений и процессов, происходящих в окружающем мире. Во-вторых, Россия (СССР) вступили на чрезвычайно динамичный, противоречивый и во многом парадоксальный путь, который породил массу новых общественных (этнических, социальных, политических и духовных) феноменов, в свою очередь потребовавших их осмысления на основе, адекватной происходящим изменениям.

Анализ общественных процессов в России потребовал прямого внимания к элементам, обеспечивающим динамику изменений. Силы, которые уклоняются и сопротивляются принятым образцам и балансу власти и интересов, могут считаться предвестниками возникновения новых или альтернативных образцов появляющихся структур. В этих условиях конфликты предотвращают окостенение социальных систем, оказывая давление на рычаги возникновения инноваций. Столкновение ценностей и интересов и напряжение между тем, что есть на самом деле, и тем, что некоторые группы и индивиды чувствуют, есть конфликт между указанными интересами групп и требованиями новых групп своей доли богатства, власти и статуса.