Когда вы направляетесь в центральную зону Сахары, вам предстоит одолеть три пустыни.

Три пустыни это: «эрг» - традиционную волнистую пустыню дюн, «хам-маду» - плоскую каменистую пустыню и «шотт» - сверкающую соляную пустыню.

Продолжая свое путешествие, мы отправились в один из лагерей разведчиков нефти. Нам было интересно познакомиться с их работой, и мы выбрали эрг на крайнем юге Туниса.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/8gRShtA2nro

* * *

Когда мы заговорили в джипе об этих поисках и полученных результатах с друзьями-тунисцами, они сразу помрачнели и нахмурились, словно наши вопросы были им неприятны.

Все дело в том, что в этом районе нефть до сих пор не найдена.

Принадлежащая Тунису часть Сахары простирается на шестьсот километров. Примерно на той же широте в Ливии и западном Алжире под теми же песками были открыты самые богатые в Африке залежи нефти. А вот на территории Туниса ровным счетом ничего.

Но правительство Бургибы не хочет сдаваться. Желая продолжить разведку нефти в пустыне, оно предоставило концессии целому ряду компаний. Несколько стран ведут поиски нефти, и среди них Италия, представленная смешанным тунисско-итальянским обществом СИТЕП.

Мы решили своими глазами увидеть и запечатлеть на пленку жизнь одного из таких поисковых лагерей.

Среди множества разведывательных групп наш выбор пал на самую дальнюю, затерянную в пустыне.

Это был американский лагерь «Коронада».

Радио «Коронады» передало, что наша просьба удовлетворена, и лагерь изыскателей будет рад принять нас.

Добравшись до крайней южной точки эрга, мы свернули с дороги и направились прямо к лагерю разведчиков нефти, расположенному в самом жарком районе шотта, этой соляной пустыни.

Из лагеря нас попросили сообщить по радио точное время нашего прибытия. В случае задержки лагерные джипы немедля отправились бы на поиски. Путешествие по шотту всегда таит непредвиденные опасности: машина может расколоть соляную корку и увязнуть в подкорковой грязи.

Был час дня, жара достигала, как мы потом узнали, шестидесяти градусов. Наша поездка длилась уже восемь часов. Наконец на горизонте - возникли сначала радиоантенна, а затем сверкающий алюминиевый рулотт [дом-вагончик], машина-мастерская.

Наш шофер прибавил скорость, и это возымело роковые последствия.

Мотор устало чихнул и остановился. Мы с Лаурой обменялись молчаливым взглядом и, не сговариваясь, подумали одно и то же. Но для жалоб и вздохов времени не было: за несколько минут вынужденной остановки верх джипа до того раскалился, что нам казалось, будто это не машина, а доменная печь.

Мы спрыгнули на песок и пешком бесславно добрались до лагеря, от которого нас отделяло всего два километра. Вызвать по радио аварийную машину мы постеснялись.

«Да к тому же в эти часы весь лагерь спит, - объяснил нам шофер, - а отдых разведчиков нефти - это святая святых».

Группа лагеря «Коронада» - американская, но в ней работают техники различных стран, в том числе два итальянца. Одного из них, Нобиса, прозвали за его широкополую ковбойскую шляпу Пекос Билл, другого - Шериф. Вся атмосфера лагеря напоминает голливудские картины о временах золотой лихорадки.

Американцы, разведчики нефти из лагеря «Коронада», очень похожи на пионеров Дальнего Запада и ковбоев, какими мы привыкли их видеть в фильмах.

Когда я приехал в «Коронаду», Майкл, Бобби, Билл, начальник лагеря Гленн, подрывник Джонни и буровой мастер Пол, рыжий, прыщавый полуамериканец-полуирландец, казались мне персонажами, специально отобранными режиссером для очередного колоритного фильма о Дальнем Западе.

Таков уж «порок» моей профессии - в еврейской колонии Джербы я увидел сцену из библейского фильма, а здесь, в «Коронаде», почувствовал атмосферу бурной ковбойской жизни.

Не только окружающие меня люди, но и сам пейзаж, розоватая полоска гор на тающем от жары горизонте, напомнил мне эпизоды из классических голливудских фильмов-вестерн, где герои после неимоверных испытаний пересекают пустынные долины и находят прибежище в горах.

Правда, здесь нет коней, но будем считать, что их заменяют джипы, ну а алюминиевые рулотты - это современные фургоны ковбоев. Для полноты картины не хватает лишь индейцев, но при известной доле воображения за них можно принять кочевников, которые раскинули свои палатки возле лагеря.

Я сказал Пекосу Биллу и Шерифу Бьянки, что они похожи на ковбоев.

Оба моих соотечественника весело засмеялись и потребовали, чтобы их засняли в широкополых шляпах, когда они, горделиво опершись ногой о колесо рулотта, стоят, засунув руку за кожаный пояс с серебряной пряжкой. Пришлось дать клятвенное обещание, что я пошлю эти фотографии в Италию многочисленным родственникам двух доблестных разведчиков нефти. Пусть все их сыновья, дочки и племянники полюбуются на двух «героев», точно сошедших со страниц комиксов.

Кроме американцев, итальянцев, поляков и французов в лагере работает несколько высококвалифицированных специалистов-арабов. Тяжелый ручной труд стал уделом кочевников-бедуинов, которые ищут любой постоянной работы.

Возникновение этих лагерей внесло большие перемены в жизнь недавних нищих кочевников. Они веками вынуждены были перебираться с места на место, а теперь в лагерях по разведке нефти, на перерабатывающих заводах, на строительстве ирригационных каналов и для них находится работа, которая дает пусть скудный, но постоянный заработок.

Когда у нас зашел об этом разговор с американцами, Гленн показал на палаточный лагерь среди дюн.

- Только они не приемлют новшеств, - пробормотал он и тут же добавил: - Они - это туареги.

Один из техников-тунисцев сказал нам, что сейчас, в самую засуху, много кочевников пришло сюда из Ливии и Алжира.

- Вот он тарги, - воскликнул Гленн, кивнув на выходящего из палатки кочевника.

- Тарги - это единственное число от туарег, - пояснил Пекос Билл.

Ближе к полудню он вызвался показать нам лагерь туарегов. По дороге он подробно рассказал об отношении туарегов ко всему новому, что пришло в Африку.

До последнего времени гордые и властолюбивые туареги были хозяевами пустыни. И вот теперь они с большим подозрением относятся к возможности разбогатеть, изменив свой образ жизни. Они чувствуют, что кончается их безраздельная власть над другими племенами, но глубоких причин этих перемен понять еще не в состоянии.

Завернувшись в свои одежды и повязав лицо традиционным голубым шарфом лисамом, они не знают, как им поступить. Их аменокалы, вожди каждого племени, никак не решат, бросить ли им кочевую жизнь и тоже наняться на работу или же оставить все как было прежде.

Туареги далеко не богаты, и высокие заработки, которые сулят кочевникам нефтяные компании, манят и их. Но они боятся, что, унизившись до физического труда, окончательно сравняются с бедуинами и остальными кочевниками.

А это означало бы, что наступил конец их вековому господству. Поэтому они разбивают свои палатки у самых лагерей разведчиков нефти, беспрестанно совещаются о чем-то и выжидают.

- Вы не боитесь нападения? - с улыбкой спросил я у Гленна, хорошо зная склонность туарегов к грабежам.

- Нет, - ответил Гленн. - Но у первых обитателей «Коронады» эти мрачные воинственные фигуры не вызывали особого восторга.

- Да тут еще эта история с камнями и джинами, - пробормотал Шериф.

- С какими камнями и джинами? - удивился я.

Тут и Гленн, и оба моих соотечественника захохотали. Они рассказали мне о ночных перестрелках, нагонявших страх на новичков.

- Сами увидите вечером, как только похолодает, - сказал Пекос Билл.

И в самом деле, вскоре и мы услышали выстрелы. Но это было не сражение и не набег туарегов. Камни пустыни, успевшие за двенадцать часов палящей жары раскалиться, в холодные ночи лопаются с глухим, похожим на выстрел треском.

У кочевников бытовало предание, что эти камни были темницей джинов. А лопался камень, когда душе джина удавалось наконец спастись бегством. Потом грохот ночных взрывов слился с грохотом боев в Алжире, и уж тут техникам и рабочим лагеря стало не до сна.

Обычно воспоминания и рассказы начинались после рабочего дня, когда наши новые друзья, приняв душ, собирались в самой большой машине - рулотте, чтобы вдоволь насладиться холодным пивом.

На стене висит огромный календарь - единственное украшение этой «гостиной». В центре календаря нарисован мнимый телевизор, который «передает» мнимое изображение моря и несущейся по нему парусной лодки. Сбоку от мнимого телевизора аккуратно зачеркнуты дни недели и месяца.

Каждый месяц разведчики нефти смотрят на календарь и подсчитывают, хотя заранее прекрасно это знают, сколько времени им еще осталось прожить до конца контракта или до отпуска в невыносимом одиночестве пустыни. Все они отказываются от выходных, чтобы спустя два месяца получить восьмидневный отпуск.

В лагерь регулярно прилетает самолет. Он привозит еду, почту, запасные части к моторам и каждый день увозит нефтяников, получивших отпуск. Свои восьмидневные «каникулы» они проводят на берегу моря в Тунисе или на Джербе, а высокооплачиваемая техническая элита - даже на Лазурном береге или на Капри.

Об этом нам с улыбкой поведал Гленн.

- Здесь мы словно на другой планете. Среди бесконечных дюн эрга мне кажется, что больше никого и ничего не существует.

Я забываю, что живу в шестидесятые годы, и чувствую себя пионером прошлого века, совершенно отрезанным от цивилизованного мира. И только в дни отпуска я убеждаюсь в его реальности.

На рассвете я еще нахожусь в самой распроклятой из всех пустынь и хожу по дюнам, проверяя, все ли готово к очередному взрыву. Затем слышу шум самолета, иду на взлетную дорожку, прощаюсь со всеми, и через три часа я уже в Тунисе. Там я пересаживаюсь на другой самолет, тоже принадлежащий нефтяной компании, и лечу в Неаполь; в Неаполе меня ждет вертолет на Капри и в четыре часа дня я уже купаюсь в море.

После песков эрга окунуться в море - величайшее из наслаждений. Чудесная магия, не правда ли? Но она превращается в дьявольскую, когда через восемь дней, в последний раз искупавшись ранним утром в темно-голубой воде Средиземного моря, я пускаюсь в обратный путь: вертолет, самолет, еще один самолет, и вот под вечер я снова хожу по дюнам, готовясь к последнему взрыву дня в этой самой распроклятой из пустынь.

Такой прыжок мне приходилось совершать уже не раз, но я до сих пор к нему не привык.

Вспоминая о пустыне, Гленн употребляет прилагательное damned (проклятая), но в его устах оно звучит как ласковое ругательство.

Многие нефтяники работают в пустыне второй или третий срок. Отработав положенные по контракту два года, они клянутся самим себе:

«Ну вот теперь я отложил немного денег, поеду куплю домик и непременно женюсь» - и… возвращаются.

Они уезжают в Америку, в Италию, во Францию и чувствуют себя там словно потерянные, им недостает этой проклятущей пустыни, полной свободы, одиночества и ещё бог знает чего.

Пустыня многим из них вошла в плоть и кровь, и когда они снова попадают в «цивилизованный мир», то начинают вести себя самым нелепым образом.

Они путешествуют по Европе, Флориде или Калифорнии на большой открытой машине в компании какой-нибудь веселой беззаботной блондинки. С её помощью они очень скоро остаются без гроша и прямиком мчатся в управление нефтяной компании, чтобы возобновить контракт.

И вот уже они снова проклинают эту пустыню, от которой не могут отказаться.

Это отрывки из книги - Тысяча огней, автор Фолько Куиличи.

ИСТОЧНИК

* * *

Ещё о туарегах, но из другого источника:

1881 год.

Экспедиция, отряд, во главе с французским подполковником Полем Флаттерсом, преодолев множество трудностей, пересек условную границу, отделявшую земли бедуинов-шаамба от районов, контролируемых загадочными туарегами.

Об этом народе европейцы знали немного.

Во-первых, было известно, что туареги носят синие одежды и вроде бы красят синей краской лица - отсюда прозвище «Синие Люди».

Во-вторых, женщины у туарегов занимали высокое и независимое положение, что совершенно немыслимо для народов, исповедующих ислам.

Наконец, сами туареги снискали славу отважных и свирепых воинов и одновременно - искусных торговцев, в том числе захваченными ими рабами.

Впрочем, известный французский путешественник Анри Дюверье, мельком познакомившийся с туарегами, изобразил их благородными рыцарями пустыни…

Вскоре Флаттерсу довелось с ними повстречаться - группа укутанных в синее всадников угрюмо наблюдала за движением его каравана, а затем резко развернулась и исчезла среди барханов.

Очень быстро выяснилось, что туареги не испытывают никаких иллюзий насчет «мирного» характера экспедиции.

К Флаттерсу прискакал гонец от верховного вождя, который предупредил, что не пропустит через свои владения вооруженных французов.

Флаттерс это предупреждение проигнорировал и двинулся дальше на юг. Более того, он отправил начальству донесение, в котором говорилось:

«Мы добились важного результата - прошли от Уарглы 1200 километров через страну, по которой прежде никогда не ступала нога европейца. Мы сейчас путешествуем без всяких инцидентов по владениям туарегов…»

Но Поль Флаттерс явно недооценил опасность.

16 февраля 1881 года, в первые же минуты нападения туарегов на лагерь экспедиции, он был убит.

Вслед за ним погибли все участвовавшие в экспедиции французы (около двадцати человек). Назад смогли добраться всего лишь несколько изможденных арабов.

Гибель Флаттерса вызвала во Франции взрыв ярости - легенда о туарегах, созданная Дюверье, теперь выглядела прекраснодушной побасенкой.

Правительство под это дело выбило новые ассигнования на колониальные завоевания. Было решено наступать на Сахару не только с севера, но и со всех направлений.

В 1881 году был оккупирован Тунис. В Сенегале французы дошли до реки Нигер, а в 1883 году заняли Бамако (ныне - столица Мали).

В конце концов, под «опекой» Франции оказалась Западная и значительная часть Центральной Африки.

Теперь французы начали подходить к организации экспедиций гораздо основательнее. Исследователей всё более открыто замещали военными, в том числе отборными головорезами из Иностранного легиона, вооруженными пулеметами.

И, конечно же, французы желали отомстить за убийство Флаттерса, которому в Париже был установлен памятник.

Это были отрывки из статьи на сайте МИР ЗНАНИЙ: Туареги - воинственные кочевники Сахары, которых никто не мог покорить

ИСТОЧНИК

* * *

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.