Когда
Инна вернулась в свой кабинет, ее ждал сюрприз. Или, как озвучил это
иностранное слово гнусавый переводчик фильмов с английского: «Не ждали?».
– Ты
где ходишь? – Судя по отсутствию субординации в обращении, и наличию
чрезмерного уровня тестостерона в голосе заведующей, Инна совершила что-то
ужасное.
– Я
с детьми знакомилась, разговаривала с воспитателями, – попыталась
оправдаться Инна.
– Какие
дети? Они в школе. А от воспитателей ничего толком не добьешься. Вообще, зря
все это. Тебя заведующая приемником ждет уже полчаса. Хочет, чтобы ты с
новеньким поговорила. Странный он какой-то.
– А
о чем говорить? – У Инны было мало практического опыта, и она считала, что
ей надо еще дорасти до таких консультаций или, хотя бы, получить мастер-класс.
– Как
о чем? – изумилась заведующая. – О жизни. О том, почему он сюда
попал. И попытаться направить на путь истинный. Зав. приемника сказала, что он
«бегунчик». А нам такие не нужны. Проблем с ними много потом. Отписок кучу
строчить придется. Так что, попытайся выяснить причины семейных конфликтов, и
настрой его жить дома.
Инна
направилась в приемное отделение, по пути пытаясь выстроить стиль беседы,
подобрать вопросы. Такое ответственное задание в первый же рабочий день спутало
ее мысли. От роя идей ей стало плохо: голова кружилась, в ушах пульсировали
сосуды. Желудок тоже не упустил возможности напомнить о себе. Ком воздуха
застрял в горле. Остановившись на лестнице, Инна три раза глубоко вдохнула, и
приняла единственно правильное решение – действовать по обстановке. И будь, что
будет. Пусть ее уволят. Работу она найдет. Премия ее еще не волновала. Правда,
в первый день опозориться очень не хотелось. Ну, вперед.
Зайдя
в кабинет заведующего приемным отделением, Инна собрала всю оставшуюся волю и
спросила:
– Где
мальчик?
– Во-первых,
здравствуйте, – Ирина Аркадьевна была ошарашена столь неожиданным
появлением юной особы. – Вы кто?
– Я
– новый психолог. Здравствуйте, – Инна смутилась своей бестактности.
– Ага, –
слегка протянула заведующая, – я надеялась, что придет ваша начальница. А
что, других психологов нет у вас?
– А
я чем не подхожу? – впадая в крайнюю неуверенность, спросила Инна.
– Да
опытный человек здесь нужен. Но, впрочем, и вам надо с чего-то начинать. Идите
в изолятор. Там он, страдалец.
Инна
сделала шаг к выходу, но остановилась.
– Вы
с ним уже разговаривали. Он сказал вам, почему он здесь?
Заведующая,
успевшая уже погрузиться в написание смс, не поднимая головы, и не отрывая ни
взгляда, ни пальцев от телефона, монотонно произнесла:
– Да
у всех у них одно и то же: папа плохой, гулять не дает, бьет постоянно. А папа
горбатится, чтобы этого прокормить. Поговорите, сами все узнаете.
Психолог,
получив бесценную информацию, проследовала к месту изолирования Вити.
Попытавшись открыть дверь самостоятельно, она услышала из-за двери детский
голосок:
– Меня
заперли.
Пришлось
Инне возвращаться к заведующей и просить открыть дверь.
– Вот
ключ. Держите его при себе. А то пропадет.
– Он
еще и ворует? – округлила глаза Инна.
– Сбежать
захочет – обязательно.
Открывшемуся
взору Инны предстал красноглазый мальчик, сидевший спиной к стене, и обнимающий
острые коленки. Грязные волосы были взъерошены, и торчали в разные стороны. На
доли секунды Витя поднял взгляд на психолога, и снова погрузился в себя. Он уже
принял решения не ожидать ни от кого ничего хорошего. Поэтому, настрой на визит
любого взрослого был однозначный – молчать. Недолгая встреча глаз прожгла Инну
до тех глубин души, куда обычно и сам стараешься не заглядывать. Страх, тоска,
одиночество, безысходность. Вот что заставило Инну закрыть на секунду глаза. И,
в тоже время, сила. Сила, с которой загнанное в угол животное бросается в горло
своему противнику, несмотря на разницу в росте, весе, количеству. По коже Инны
пробежали мурашки, в горле пересохло. Она стояла и смотрела на этот комок
ненависти и ужаса. Но надо было что-то делать, как-то начинать разговор. Именно
надо, ведь она на работе. В другой ситуации, в другом месте, она обняла бы
этого мальчишку, растормошила бы его, крикнула бы: «Ну что ты? Не кисни! Все
будет нормально!». Но это могло быть только в параллельной вселенной. В той,
куда она уносилась своими мечтами и мыслями, где не было зла и
несправедливости. Где можно было себя не сдерживать в проявлении добрых чувств.
Но в этой, реальной, вселенной, надо было быть холодным профессионалом.
– Добрый
день. Вас кажется, зовут Виктор? – Именно на «вы». С подростками нельзя
иначе. Надо дать почувствовать ему себя взрослым, хотя бы в своих глазах.
– Угу.
Немногословный
ответ. Но интонация, с которой прозвучала это «угу», дала Инне надежду на
установление контакта. Интонация нашкодившего ребенка, который не собирается
извиняться, и не признает своей вины, но при этом не против залезть к вам на
руки, и сделать вид, что ничего не было. Воспитываясь в приемной семье, Инна
часто наблюдала за поведением младших приемных детей. И это «угу» ей было
обыденно знакомо. Институт институтом, а опыт жизни в большой приемной семье,
где было несколько разновозрастных детей, бесценен, и на лекциях его не
получишь. Сейчас главное не торопиться. И ни в коем случае не спрашивать о
причинах нахождении в этом, не самом радужном для детей, месте.
– Ты
компьютерными играми увлекаешься? – пройдя мимо Вити, спросила Инна. После
такого «угу» можно было смело перейти на «ты». Она остановилась около окна и
стала внимательно осматривать обстановку, будто собираясь здесь остаться.
– Да, –
Витя не ожидал от этой красивой молоденькой девушки такого вопроса. Тем более
что она была взрослой. А взрослые – враги.
– Слышал,
новая часть дюти вышла?
– Давно
уже вышла. Еще прошлой осенью, – ответ прозвучал металлическим голосом.
Глаза открылись от удивления и сфокусировались на пришельце. Витя не верил
своим ушам. Взрослая девушка говорила с ним о компьютерных играх, в которые
даже его отец не играл. Максимум, на что хватало способностей отца, так это на
самый популярный пасьянс. И то, самого легкого уровня. Внутренний голос пытался
подсказать, что здесь что-то не так. Но эти игры были его миром. Миром, в
котором он был сильным, смелым и могущественным. И пищание какого-то голоска
потонуло в прилившихся эмоциях.
– Я
ее за четыре часа прошел, – с гордостью в голосе, и с взглядом
превосходства, сообщил Витя.
– Молодец.
А я неделю проходила на самом легком уровне.
Витя
совсем потерялся. Сердце стало биться чаще. Ладони вспотели. Девушка тратила
свое время на игру? Не может быть! Что-то тут не так. Витя напрягся:
– Вас
зачем ко мне прислали? – Витя спрятал свои пробудившиеся эмоции под
длинные ресницы, и насупился, поджав ноги.
– Тебя
честно сказать? – Инна была готова к такому повороту разговора. Витя был
уже большой, чтобы понять, что разговор об играх это не все, зачем она пришла.
– Вы,
взрослые, не умеете говорить правду. – Витя приготовился к вранью и
нравоучениям. Для этого он сильнее обнял свои худые ножки, и попытался
представить себя в другом, своем любимом мире.
– Меня
прислали, как ты правильно выразился, поговорить с тобой, – Инне пришлось
ненадолго включить взрослый тон.
– Я
уже говорил с этой, – Витя мотнул головой в сторону двери. – Хватит.
Все равно мне никто не верит.
– А
ты уже многим рассказывал?
– Да
всем, – вздохнул Витя от безысходности, – но это же ваш мир. Мир
взрослых. У вас свои правила. Вы защищаете друг друга.
– Неправда.
Взрослые тоже были детьми. И взрослые разные бывают. – Инна не хотела
защищать взрослых. Особенно после встречи со своей начальницей. – А чем
тебе взрослые не нравятся? – она специально провоцировала Витю на взрыв
эмоций. Ему сейчас это очень нужно было.
– Конечно,
разные. Я только пришел сюда, а эта жирная сразу стала защищать отца. Говорит,
какой я гад, что не ценю такую заботу, – Витя чуть ли не срывался на
крик. – И в полиции мне никто не верит. Все пугали детдомом, если я на
отца заявление напишу.
– Какое
заявление? – Инна присела на край кровати.
– Какое.
Теперь никакое. – Витя демонстративно отвернулся.
– Тебя
отец бил?
– Вы
все равно не поверите.
Инна
не знала как себя вести дальше.
– Знаешь,
Витя… Можно я с тобой буду на «ты»?
– Мне
все равно, – ему хотелось, чтобы эта, якобы, любительница компьютерных
игр, поскорее ушла.
– Значит,
можно. Я выросла в приемной семье. У меня папа и мама не родные. И детей жило у
них девять человек. Конечно, я не могу сказать, что родители совсем нас не
наказывали. Ну, по попе шлепнут, подзатыльник могли выдать. Так, по мелочи.
Даже за серьезные проступки. Но не избивали.
– Везет
вам. Я таким только в детсаду отделывался.
– Он
бьет? – голос Инны стал настойчивее. Пора было переходить к делу.
– И
не только. – На Витю нахлынули воспоминания. На глазах появилась влага.
– Ты
сможешь мне рассказать о своей жизни? – Инна придвинулась на неприлично
близкое расстояние.
– А
вам зачем? – встрепенулся мальчик.
– Вдруг
смогу тебе помочь? Ты сам что хочешь?
– А
одно хочу. Но очень сильно. Не жить вместе с отцом.
– Потому,
что он тебя бьет?
– И
не только меня.
– А… –
но звонок сотового телефона заставил прервать вопрос.
– Алло. –
Инна встала и подошла к окну.
– Ты
где находишься? Тебя директор уже полчаса ищет! Бегом к ней!
По
характерному истерическому тону, Инна догадалась, что это была ее начальница. «А
откуда она узнала номер моего сотового?».
– Ты
извини, Виктор. Мне бежать, оказывается, надо.
– Вы
воспитатель? Вы еще придете? – Витя поднял глаза, и с надеждой посмотрел
на Инну.
– Нет.
Я не воспитатель. Я психолог.
– Странно.
Вы не похожи на других психологов. Вы как-то не так разговариваете.
– Я
обязательно приду. И мы еще поговорим.
– Хорошо.
Если у вас найдется время. – Виктор отвернулся к стене, и укрылся одеялом
с головой.
Инна
хотела остаться. Ведь контакт вроде стал налаживаться. Но телефон опять пропел
входящий звонок.
– Ты
уже у директора?
– Нет.
Уже бегу, – и услышав короткие гудки, стремительно вышла из комнаты.
Инна
не успела дойти до двери, как услышала голос заведующей приемником, сидевшей в
своем кабинете, и кричавшей через все отделение:
– Уже
уходите? Быстро же вы. Другие психологи дольше с детьми занимаются.
– Я
еще вернусь, – на ходу пыталась оправдываться Инна, – меня директор
вызвала.
