Квартирный вопрос.

- Мля. Скоро восемнадцать! – Литва зевнул и потянулся. Несмотря на школьную пору, четверо воспитанников нежились в кроватях, наслаждаясь бездельем.

– Завидую. – Погреб с заискивающим уважением посмотрел в глаза Литве.

– Чему, дурак ты глупый? – не понял зависти Литва. Он не очень был настроен покидать теплый приют, и боялся дня своего совершеннолетия.

– Ну, взрослый будешь. Уедешь отсюда. В своей хате жить будешь, – объяснил наивный Погреб.

– Ты, и правда, тупой. Не зря ты в слабоумной школе учишься. – Литва знал, что Погреб хоть и обладает значительной силой, умом был слабоват и примитивен.

– Я уже в вечерке учусь, – обиделся Погреб. Эти подколки в детском доме его уже достали. Ну не смог он учиться в обычной школе, и что? Зато он мог побороть любого на руках. Но больше всего его обижали такие слова, сказанные друзьями. По крайней мере, он так их называл, и верил в это. Очень хотел верить.

Страх одиночества – один из самых сильных страхов. Остаться одному, не принадлежать к группе или стаду, самому принимать решения, не посоветовавшись хоть с кем-нибудь. Помню, как мы с подругой детства объявили бойкот нашей соседке по дому. Но перед моим отъездом моя подруга на мой вопрос, будет ли она дальше поддерживать бойкот, ответила, что нет. «Тебе хорошо, ты уедешь, а мне с кем играть?». Одиночество. Что может быть страшнее в этой жизни? Из-за страха одиночества мамы не отпускают своих подросших детей учиться в другой город. Бабушки начинают усиленно заниматься здоровьем любимых внучков, обвиняя их родителей в разгильдяйстве. И именно на этом страхе, и желании принадлежать к группе, и строятся отношения в детском доме. И вместо того, чтобы использовать их в своих благих целях и направлять детей в нужное русло, воспитатели пускают все на самотек. Этим и пользуются старшаки, подбирая невинные души, и используя их в своих целях. Погреб, несмотря на близость к троице, регулярно выполнял, пусть и почетные, как казалось другим воспитанникам, но, все же, холуйские обязанности.

– Хрен бы ты учился в вечерке, если бы не твоя училка. Тащит тебя постоянно, – продолжал язвить Литва. – И, судя по всему, не только за уши.

– Нормальная училка у меня. Пропуски отстреливает четко, – похвастался Погреб.

– В смысле? – не понял Литва.

– Прогулы прикрывает. Энки не ставит.

– Думаешь, от большой любви к тебе? – не унимался Литва.

– Да я сам знаю, зачем она мои прогулы прикрывает, – неожиданно проявил интеллект Погреб. – Ей показатели посещаемости нужны. Она молодая, карьеру строит. Вот и бегает по учителям, пропуски отстреливает. Так что, окончу я вечерку по любому.

– Да, да. А потом на повара-кондитера пойдешь. Или автослесаря. Вариантов у таких как ты не много, – издевался Литва.

– А чем плохо быть автослесарем? – Погреб напрягся. Он считал Литву умнее и опытнее себя, и всегда прислушивался к его мнению.

– А что хорошего? Будешь весь в масле и бензине. Тебе только автомойщицы и дадут.

– Если отмоют! – сквозь смех добавил Паша.

– А чем вам автомойщики не нравятся? – влез в разговор Кондрат.

– А ты в машинные шестерки пойдешь? – типа изумился Литва. Кондрат среди их троицы и так был на подхвате.

– Там двадцать штук в месяц платят. И школа не нужна, – осведомил друзей Кондрат.

– Да ну, нах, – Паша не хотел не то, что работать, ему в ломы было кровать заправить, – напрягаться еще. Я лучше хату продам и машину куплю.

– А жить меж колес будешь? – поинтересовался Литва.

– Дурак ты, Литвус! – воскликнул Паша. – Ни фига ты не знаешь!

– И че ты знаешь? Просвети нас.

Паша обвел друзей хитрым взглядом знатока.

– А я слышал, что можно еще одну квартиру с опеки поиметь. Но надо разумно наврать опеке, что тебя кинули при продаже квартиры. И все готово. И квартира, и машина, – довольный Паша растянулся на кровати, закинув руки за голову.

– «А не офигел ли ты, пацанчик?» – тебе в опеке скажут, – усомнился Литва.

– Не скажут. Я их прокуратурой запугаю. – Паша считал себя очень грамотным в юридических вопросах. Особенно в той их части, что касалась его интересов.

– Мне кажется, лажа это, – Кондрат иногда позволял себе подвергать сомнению слова Паши, – вон, Бык приходил к юристу Тамаре в отдел. Просил документы какие-то. Говорит, выгодно хату продает. Мне кажется, кинут его.

– Вот ты Кондрат трепло. Не знаешь ничего, а трындишь. – Паша был зол, что он поделился своей гениальной идеей с этими недоумками, а они его на руках не носят. – Нашел меня с кем сравнивать!

– Да я не сравниваю, – стушевался Кондрат, – я…

– Головка ты от, – наконец и Погреб смог вставить слово в дискуссию. Он не боялся Кондрата, и даже как-то ревностно относился к его отношениям с Литвой и Пашей.

– Вот вот, Погреб, – наигранно дружески подмигнул Паша Погребу. – Бык – лопух. Он когда 3 месяца назад вышел отсюда, сразу начал понтоваться деньгами и квартирой. Его давно уже пасли. И ждали его совершеннолетия. И когда дождались, взяли его в оборот. Начали с квартирой напрягать.

– Я слышал, как юристка с воспитухой говорили, что типа ему окна побили, дверь чуть не сломали, – вставился в монолог Литва.

– Ему уже не только окна побили. Говорят, и мордашку помяли, – добавил Кондрат.

– Вот и не фиг меня с ним сравнивать! – взбодрился Паша. – Я-то знаю, как вести такие дела. А этому лопуху предложили квартиру за миллион продать и переехать в Башкирию. Наговорили, что там дом большой в деревне можно за триста тысяч купить. И работы, типа, там завались. Без денег не останется. Он сначала согласился, те начали бумаги готовить. А потом он неожиданно передумал. Может, подсказал кто, что это кидалово. Но те не поняли шутки и начали его прессовать.

– А кто они? – испуганно спросил Погреб.

– Да есть такие. С ними лучше не связываться. А то и сожмуриться можно, – задумчиво процедил сквозь зубы Литва.

– Однушку за лимон? Они офигели. Она в два раза больше стоит, – возмутился Кондрат.

– Ага. Не надо было пить с кем попало и где попало, – Паша сплюнул на пол. – Вон, Дима, грузчик наш. Тоже хату продал, когда выпустился из нашего детского дома. Сначала бомжевал, потом здесь жил. А теперь ему опять хату дали.

– Так он дурак, типа Погреба. Тоже в спецшколе учился, – Литва посмотрел на обиженное лицо Погреба. – И, кстати, не ему хату дали, а его Ленке. Он к ней переехал еще до их свадьбы. Так что просрешь ты квартиру, Паша, и будешь бомжевать.

– Да пошли вы, придурки. – Паша понял, что с ними каши не видать. – Вот буду на машине по городу гонять, тогда приползете ко мне за советом. А вот и хрен вам!

– Пошли курить, бизнесмен, – Литва потянулся за сигаретами, открыто лежавшими на столе, – проверни сначала дельце, а мы посмотрим.

– Не сомневайся. – Паша впрыгнул в тапочки. – Что с диреком делать будем? Борзая она.

– Надо подумать, – согласился Литва.

– И придумать, а то она плохо на воспитателей влияет, – поддержал Кондрат. – Прикинь, наша Верочка напрягает меня в школу ходить. Обнаглели.

– Ладно, подумаем, – озаботился Паша.

 «Ваш воспитанник»

Отец Вити явился на следующий день после помещения сына в детский дом. Это был высокий, сорокалетний мужчина, с орлиным взглядом, острым носом и узкими губами. Залысины скрывала кепка, которую он снял только при входе в приемное отделение. Явился он не один, а в сопровождении молодой женщины, робко прятавшейся за его спиной. Женщина была одета стандартно – тускло и невыразительно.

– Добрый день, – мужчина вошел в кабинет и направился к заведующей приемным отделением, – я отец вашего воспитанника, Виктора.

– Здравствуйте, – ошарашено произнесла Ирина Аркадьевна, – очень приятно. Но он еще ваш воспитанник.

– Это формальность. Он ведь уже живет здесь. Я вчера написал заявление в полиции, что отказываюсь от него. А сегодня я был в опеке, и еще хотел заполнить документы, но мне сказали, что надо сначала к вам прийти и поговорить. Лично я не понимаю, о чем мне с вами говорить. – Мужчина наклонился над заведующей настолько низко, что она спрятала свою, и так короткую, шею еще глубже в плечи.

– Вы присаживайтесь. Сейчас пригласим психолога, заведующую временным отделением. И они вам все объяснят. – Ирина Аркадьевна практически из-под стола указала на стул возле шкафа, излюбленное ее место для всякого рода кретинов. – У вас с собой есть какие-то документы?

– Есть, – папа Вити полез в черный пакет и извлек из него файл, наполненный бумагами.

– А ваш паспорт можно? – Ирина Аркадьевна еще не решалась достать шею из плеч, и была похожа на лягушку, поворачивающую голову вместе с телом. – Мне надо ваши данные записать в акт.

– Вот, – протянул потертый документ мужчина.

– Игорь Валентинович, – прочитала вслух заведующая, заполняя акт, – вы проживаете по адресу, указанному в паспорте?

– Да. А где же еще я могу проживать? – удивился Игорь Валентинович.

– Ну, мало ли.

Ирина Аркадьевна, заполнив пробелы в акте, сделала два важных звонка, пригласив Инну и заведующую временным отделением.

– Так вы, Игорь Валентинович, решили оставить сына на попечение государства? – постепенно приходя в себя, Ирина Аркадьевна решила брать ситуацию в свои руки.

– У меня нет другого выбора.

– Игорь. Может не надо так сразу? – подала голос стоявшая за порогом, пришедшая с отцом Вити, женщина.

– А вы кто будете? – спросила заведующая женщину.

– Это моя жена, – не дал вставить слово Игорь Валентинович, – если хотите, мачеха Виктора. Тоже с ним намучилась, между прочим.

– Неужели нельзя решить ваши проблемы, не помещая ребенка в детский дом? – Ирина Аркадьевна попыталась пронзить взглядом нерадивого отца, но, не выдержав ответного взгляда его пустых голубых глаз, повернула голову в сторону мачехи.

– Я уже все решил. Он будет жить здесь, – отрезал отец Вити.

– Ну, это не вам решать. И даже не нам, – Ирина Аркадьевна откинулась на спинку стула, поняв, что отец Вити ничего не смыслит в процедуре помещения детей в детский дом, и просто прет напролом. – Для того, чтобы он находился в нашем учреждении, надо заполнить не один десяток бумаг. Решение выносит опека. Или вы думаете, что это так просто? Привел ребенка, и всю ответственность с себя снял. Нет. Это непросто, – победоносно закончила монолог Ирина Аркадьевна.

– Он в мой дом не вернется. Я сказал, – грозно произнес Игорь Валентинович, – и не надо меня гладить, – он отдернул плечо от руки жены, пытавшейся его успокоить.

– Ну, успокойся. Не нервничай, – прошептала жена.

– Вот и мои помощники, – встала навстречу пришедшим Ирина Аркадьевна. – Познакомьтесь. Это – отец Виктора, Игорь Валентинович. А это – его жена. Витина мачеха. Вы поговорите с ними, а мне в отдел кадров надо сходить.

– К директору побежала, – прошептала Инне заведующая временным отделением. – Ну-с. Меня зовут Анастасия Александровна. А это – наш психолог, Инна Михайловна. Она занималась с вашим ребенком, – невежливо указала пальцем на Инну зав. ВО. – Теперь давайте поговорим с вами о вашем сыне. Присаживайтесь, – обратилась к простоявшей весь предыдущий разговор мачехе Анастасия Александровна.

Рассевшись по кабинету, собеседники около минуты разглядывали друг друга. У каждой стороны были свои цели этого разговора. Отец хотел непременно «сдать» сына, заведующая временным отделением – наоборот, отправить ребенка обратно в семью. Серая мачеха хотела домой, и мечтала о скорейшем окончании этой пытки. В ней боролись два чувства: любовь к мужчине, и жалость к пасынку, который был здесь в заточении. Инна быстрым, и несколько неприлично оценочным взглядом осмотрела родителей Вити. Ей остро бросилось в глаза практически полное отсутствие мимики на лице отца. В разговоре Витя неоднократно говорил о том, что отец его бил всегда с каменным выражением лица. Без эмоций и с жуткой ненавистью во взгляде. Вот и сейчас, эта ненависть еле сдерживалась в пределах роговицы глаз.

– Итак, вы решили оставить своего сына в детском доме. Я правильно вас поняла? – жестким тоном начала допрос Анастасия Александровна.

– Я уже все сказал вашей сотруднице. И повторять пройденное – не вижу смысла, – Игорь Валентинович попытался вдавить в стул и Анастасию Александровну. – Он домой не вернется.

Инну абсолютно не удивила такая реакция отца. Своими словами он подтвердил рассказы Виктора. «Да, тяжелый случай. Папа сына домой точно не заберет. А если и заберет, то сделает все, чтобы Витя вновь сбежал. Да и сам Витя, в случае насильного выдворения в родные пенаты, в течение суток вернется в детский дом в сопровождении все тех же сотрудников органов. Надо искать выход. Но какой и где? Надо будет использовать все приемы. Может, что-то и получится».

– Давайте я заполню бумаги, и пойду. Мне еще сегодня в ночную смену. – Игорь Валентинович демонстративно полез во внутренний карман куртки, и стал искать там ручку.

– Уважаемый Игорь Валентинович. Все не так просто, как вы хотите. Вам, наверное, уже и это сказали, – не поддавшись уничтожающему взгляду, Анастасия Александровна монотонно чеканила слова, давно присохшие к ее языку. – Процесс переселения Виктора в детский дом может занять очень много времени. Мы не можем, да и слава Богу, только по желанию родителей поместить ребенка к нам. Для этого должны быть очень веские основания. Например, гибель родителей. Или злоупотребление родителями алкоголем, или же, наркотиками. Тогда родителей лишают родительских прав, и ребенок проживает у нас до совершеннолетия. Он находится на полном гос. обеспечении, и под опекой государства в лице директора. Но для этого должны быть очень веские причины. А то, что вы не находите общий язык со своим сыном, не может быть основанием на помещение его в детдом. Это вы понимаете?

– Вы знаете, я сам сирота. Я воспитывался в приемной семье, и знаю что это. Вы мне не рассказывайте про законы, – голос Игоря Валентиновича неожиданно задрожал, – но я не был таким мерзавцем, как этот выродок. Писать жалобы на родного отца полицаям. Дожился!

– Нам сообщили, что вы его избивали. Может, поэтому он обратился в соответствующие органы? – не дождавшись приглашения в беседу, сказала Инна. – Вы избивали ребенка?

Глаза отца Вити стали наполняться кровью. Наклонившись в сторону Инны, он выдавил из себя:

– И кто вам такую ересь сообщил, позвольте узнать? Уж не сам ли Виктор?

– И не только он. Нам сообщили и сотрудники полиции, – Анастасия Александровна отвела своими словами недобрый взгляд Игоря Валентиновича от Инны. – Именно по поводу избиений Витя писал на вас заявления в полиции? Правильно?

Игорь Валентинович опустил глаза:

– Да. Он писал. И знаете, сколько раз меня вызывали в полицию за последние пять месяцев? Семь раз! Можно подумать, что в других семьях дети не получают подзатыльники в виде наказания? – отец вопросительно посмотрел на Инну.

– Получают, – Инна приняла бой взглядов, – но только в виде наказаний. И только подзатыльники. Но никак не по причине плохого настроения папы. И не ремнем по чему попало.

– Я его не бил ремнем, – вспыхнул Игорь Валентинович.

– Давайте не уходить от основной темы, – Анастасия Александровна вновь попыталась потушить огонь войны. – Неужели вы не можете договориться с сыном?

– О чем с ним договариваться? И почему я, его отец, должен с ним договариваться? Я его отец. Я его обуваю, одеваю, кормлю. Он живет в моей квартире. Он должен меня беспрекословно слушаться и ходить в школу. Он же и школу прогуливает. Он вам про школу говорил, уважаемая защитница униженных и оскорбленных? – тон беседы продолжал накаляться.

– Говорил. А почему он в школу не ходит, вы, его отец, знаете? – Инна сама еле сдерживалась от того, чтобы не броситься на этого отца. И не разорвать его на атомы.

– Потому что дебил. Я работаю. Зарабатываю на его же жизнь. А ему лень в школу ходить.

– Ему не лень. И он далеко не дебил. Это я вам говорю, как профессиональный психолог. Он очень умный мальчик. И способный. Я так поняла, что вы не интересуетесь школьной жизнью сына. Так вот, – Инна назидательно обвела глазом присутствующих, – у Виктора большие проблемы со старшеклассниками, которые постоянно от него требуют деньги и избивают его. Он как-то пожаловался вам на них. И что вы сделали? Вы помните?

– Я из него мужика воспитывал. Он должен был сам решить эту проблему. Я ему показал несколько ударов. А он заныл и сбежал из дома.

– Может, потому что вы эти удары показывали на нем? – Инна решила давить до конца. – А нельзя было его с первого класса определить в какую-нибудь спортивную секцию, а не избивать его?

– Да что вы все «избивать», «избивать»! Я его не избивал, – Игорь Валентинович начинал терять терпение.

– Может все-таки вам стоит поговорить с Виктором о возвращении в семью? Если вы не можете с ним найти общий язык и прийти к компромиссу, может, вам стоит вдвоем посетить консультации психолога? Вы научитесь общаться и перестанете конфликтовать.

– Знаю я этих психологов. Вот, сидит одна напротив, – Игорь Валентинович вновь уперся глазами в Инну. – Скажите, у вас есть дети?

– Нет. А какое это имеет значение? Даже если бы и были, я бы их не избивала.

– Вот. Нет детей, а позволяет себе судить о взрослых людях, имеющих детей. Вы, пока не заведете своих детей, никогда меня не поймете. Он вам рассказывал про свою мать?

– Он сказал, что вы увезли его от матери, когда ему было три года.

– Да, увез. Потому что его мать – потаскуха и алкашка. Я увез его, чтобы он не набрался от нее всех этих гадостей. Мы приехали в этот город без денег и жилья. Я снимал квартиру, работал на трех работах. И чем он мне платит сейчас? Пишет бумаги в полицию, и вам жалуется, что я его бью. Сколько сил я на него потратил. Устроить в садик, собрать в школу. Покупал подарки, одевал. А он даже постоять за себя в школе не может. Да я в его годы дрался каждый день после школы. И ко мне никто не смел подойти. А он сопли распустил, и к папочке за защитой прибежал.

– А вы считаете, что ваша функция как родителя заключается только в материальной стороне жизни Виктора? – Инна продолжала провоцировать скандал.

– Я работаю и устаю. Им пыталась заниматься моя жена. Но он не хочет с ней общаться. Он врет на каждом шагу. И еще деньги начал воровать.

– Брать. Он их брал, чтобы купить себе покушать, когда уходил из дома, – объяснила Инна, – вы так грубо говорите о своем сыне посторонним людям. Почему вы его представляете только с плохой стороны? Неужели в нем нет ничего хорошего?

Игорь Валентинович от неожиданного вопроса замер на стуле.

– Ну, не знаю, что в нем хорошего. Я устал от постоянных посещений полиции, от поисков его по городу.

– А правда, что вы и маленькую дочку били, когда ей был всего один месяц? Виктор рассказал, что после этого вообще боится к вам подходить.

Мачеха вопросительно посмотрела на отца Вити. Игорь Валентинович понял, что тут надо оправдываться:

– Жена тогда попала на три дня в больницу, и я один остался с детьми. Помнишь? – он посмотрел на жену. – Ну, дочка что-то тогда раскапризничалась. И я ее немного шлепнул по попке, чтобы успокоилась. А она еще сильнее начала орать.

– Виктор совсем другое рассказывал, – Инна покачала головой.

– Да мне все равно, что он вам рассказывал. Он такой же лгун, как и его мать – алкашка. Он даже лицом похож на нее. Такая же мерзкая улыбочка, – Игорь Валентинович презрительно поморщился.

– И все же. Кроме помещения сына в детский дом, неужели нет другого варианта решить эту проблему? – вернулась в тему Анастасия Александровна.

– Я не вижу, – отец Вити даже не хотел попытаться предложить другой вариант.

– Но это же ваш сын. Мы, сотрудники детского дома, пытаемся изо всех сил сделать пребывание детей в нашем учреждении максимально приближенным к семейной обстановке. Но это никогда не заменит семью.

– Вот пусть поживет и подумает. Будет ему наука. Поймет, что отец – это святое, – не переключался отец Вити.

– Если вас лишат родительских прав, восстановить их будет очень нелегко. Вы это понимаете? – выкинула свой последний козырь Анастасия Александровна.

– Что вы меня все пугаете этими правами. Я вам четко сказал с самого начала. Он не будет жить в моем доме и в моей семье. Он неблагодарный гаденыш. И его дальнейшая судьба меня не интересует. На работе уже все ржут. Типа, начальник, а с ребенком совладать не могу. Ведь из полиции и из опеки уже и на работу приходили, проверяли. Требовали, чтобы я характеристики принес. Все. Надоело!

– Ну что ж. Все понятно. Посидите. Я схожу к директору. – Анастасия Александровна, покачивая головой, направилась к выходу.

Удивительно, но мачеха Вити молчала все это время. Она сидела, опустив глаза, и лишь изредка, да и то с опаской, погладывала на своего мужа. Инна решила вытащить ее на откровенный разговор.

– Мне, как психологу, необходимо поговорить с вашей женой, – Инна проговорила эту фразу как приказ, – пойдемте в соседнюю комнату.

Инна первая вышла из кабинета. Мачеха задержалась с вопросительным взглядом на своем муже.

– Ну, иди. Поговори, – позволительно кивнул в сторону Инны Игорь Валентинович. – Хотя, что она вам может рассказать? Не знаю.

Оставшись в кабинете наедине с мачехой, Инна решила попытаться выяснить обстановку в семье и уровень взаимоотношений между сыном и отцом у третьего лица. И, заодно, найти союзника в беседе.

– Извините, как вас зовут? – Инна перешла на шепот.

– Наташа, – мачеха не поднимала глаза.

– Наталья, у вас еще есть дети?

– Да. У нас с Игорем родилась дочка, Маришка. Ей годик недавно исполнился.

– Простите за прямоту. Вам самой не страшно жить с таким человеком? – Инна решила сразу идти ва-банк. Времени на откровенную беседу было мало. Отец Вити, учитывая его характер, мог ворваться в любую минуту, заподозрив тайный заговор.

– Мне некуда идти. Я и сама вижу, что это за человек, – Наталья впервые посмотрела на Инну, – и совсем не удивляюсь, что он бил Маришку.

– Он не так давно изменился? Ведь вы не могли выйти замуж за чудовище.

– Нет. Он таким был и до свадьбы. Я думала, что после свадьбы измениться. Станет ласковым. Но нет.

«Эти женские мечты: «Я его исправлю. Со мной он пить не будет. Он найдет работу». Сколько таких грустных историй я слышала. Не перечесть. И все по кругу. Как будто книг не читают, и фильмы не смотрят».

– А с Витей когда проблемы появились?

– Да вот, последний год где-то. Вы знаете, когда мы с его отцом начали встречаться, была весна. Ну, любовь, цветы. Я приходила к ним в гости. Иногда ночевала, но уходила до пробуждения Вити. А потом он отправил Витю к деду. А мне сказал, чтобы я переезжала к ним жить. И когда Витя вернулся, он очень сильно расстроился, что я буду жить. Он мне тогда сказал: «Ты в гости приходи. А жить с нами не надо. Нам и так хорошо. Правда, папа?». На что отец сказал, что я буду у них теперь жить постоянно. И не надо командовать. Витя очень сильно расстроился. И плакал всю ночь.

– Что ж вы. Надо было ребенка подготовить. А не ставить перед фактом.

– Я тоже Игорю это говорила. Но он сказал, что большой и все понимает. А он со мной полгода не разговаривал.

– Игорь Валентинович бил Витю?

Наталья вновь опустила глаза.

– Только да или нет? – Инна решила не углубляться в подробности. Ей еще о многом надо было расспросить мачеху.

– Да, – выдавила из себя по буквам Наталья.

– А как Витя относится к сестренке?

– Он ее очень любит. Играет с ней, не обижает. Правда, первое время у меня было ощущение, что он ее убить хочет. Смотрел на нее, как на заклятого врага. Но когда я выписалась из больницы, я заметила, что он изменился по отношении к Маришке. И к отцу.

– А что изменилось?

– Он стал более грубым с отцом. А Маришку наоборот стал постоянно таскать на руках, играть с ней.

– Вы говорите, у Вити есть дед? – Инна намеренно не сказала, что знает про отца Игоря Валентиновича. Она хотела получить информацию от Натальи.

– Да. Если можно так выразиться. Это приемный отец Игоря. Но с ним у Вити тоже не складываются отношения.

– Почему?

– Витя убегал от него. Рассказывал про деда всякие небылицы. Например, что тот хочет его убить. В общем, дед не выдержал и вернул Витю.

– А он далеко живет?

– Да. Под Красноярском.

– Так может попытаться связаться с дедом и отправить Витю к нему?

– А Витя согласится?

– Я думаю, что выбора у него особого нет. Он неглупый мальчик. И понимает, что лучше дед, чем детдом. А что за тетя, про которую мне говорил Витя? Он вроде жил у нее, она хотела его к себе забрать.

– Да. Это тоже головная боль. Эта женщина, когда Игорь и Витя приехали сюда, взялась им помогать. Не бесплатно, конечно. То посидит с Витей, когда Игорь на работе. То к себе его возьмет на день-два. Кормила его. Иногда недорогие вещи покупала. А в последнее время непонятное стало происходить. Год назад она уехала отсюда к дочери. Вроде навсегда. Но через месяц вернулась. Что-то не сложились отношения с дочерью до такой степени, что та выгнала ее. Вернулась, и начала вновь предлагать себя в качестве няни для Вити. Но Игорь сказал, что у нас семья, и мы не нуждаемся в ее услугах. Так она тайком переманивать Витю к себе стала. Он у нее ночевал, когда из дома уходил. Мы приезжали к ней домой. А она в квартиру не пускает, говорит, что нет его, и не приходил к ней. Но точно известно, что он у нее был.

– А зачем он ей?

– Не знаю. Может, нет у нее больше никого. Витя говорил, что она даже предлагала с ней уехать. Но он отказался.

– Странная женщина. То есть, он постоянно, когда убегал, жил у нее?

– Последние два раза нет. Она, после угроз Игоря написать заявление на нее в полицию, запретила Вите приходить к ней. Поэтому его так быстро и нашла полиция.

В дверной проем просунулась голова Анастасии Александровны:

– Пойдемте. Хватит разговоров. Пора, что-то решать.

Вернувшись на свои посадочные места, собеседники вновь погрузились в молчание.

– Игорь Валентинович, – вновь начала Анастасия Александровна, – я поговорила с директором. Она сказала, что если нет никакого выхода, то будем принимать вашего сына на постоянное место жительства. Я так понимаю, что все варианты мы уже просмотрели. И другого выхода нет. Так, Игорь Валентинович?

Отец Вити кивнул:

– Так будет лучше для него, – попытался списать свои неудачи в воспитании отец Вити.

Но у Инны появился еще один козырь.

– Скажите, может быть Виктору будет лучше жить у деда, вашего приемного отца?

От неожиданного вопроса Игорь Валентинович выронил папку с бумагами.

– У деда? – Во взгляде читалось презрение. – А вы думаете, он его возьмет? Был он у него уже. Такое наговорил и навытворял, что стыдно рассказывать.

– Но он же вас вырастил. Вы, наверное, тоже были не подарок?

Ох, как не любят люди, когда указывают на прошлое. Не всегда светлое.

– Поймите, наконец, Игорь Валентинович. Детский дом не заменит ни одному ребенку семью. А использовать его как наказание – глупо, – Инна пыталась пробиться к сердцу этого упертого человека.

– У Вити, оказывается, есть дед? Что ж вы не сказали? – Анастасия Александровна гневно посмотрела на Игоря Валентиновича. – Так это совсем меняет дело. Он далеко живет?

– Далеко, – недовольно ухмыльнулся отец Вити. – Глупости все это. Не возьмет он его.

– А если попробовать? – Анастасия Александровна крепко ухватилась за эту соломинку. – Давайте позвоним, объясним ситуацию. Может и примет Витю.

– Не знаю.

– Давайте телефон. Прямо сейчас и позвоним. Чего тянуть. Решается судьба ребенка! – Анастасия Александровна приготовилась писать.

– Что, прямо сейчас звонить? – Игорь Валентинович чуть со стула не свалился, собирая с пола бумаги.

– А что медлить? По закону, мы уже должны его оформить и перевести в группу. Но мы же идем вам навстречу.

Игорь Валентинович нехотя достал сотовый телефон и продиктовал номер.

– Где здесь телефон? – спросила Анастасия Александровна у Инны.

– В медкабинете.

– Пойдемте, Игорь Валентинович. Поговорим с вашим приемным отцом.

Переговорщики удалились в медкабинет.

– Как вы думаете, согласится? – Инна прервала тягостное ожидание.

– Не знаю. Вот мне что делать? Как дальше жить? Он же теперь на меня переключится, – мачеха с нескрываемым страхом посмотрела на Инну.

– Вам страшно?

– Страшно. А что делать. Мама далеко. А в городе мне идти с ребенком некуда, – на глазах у Наташи появилась влага. – Знаете, как он кричит? Это ужас. Даже на дочь. Он считает, что она уже большая, и должна все понимать. Бедная Маришка.

Наташа пристально уставилась в бесконечность. По ее щекам текли слезы отчаяния и безысходности.

– Поезжайте к маме.

– А работа?

– А что работа? – Инна всегда удивлялась таким аргументам, которые люди ставили выше своей свободы, здоровья, счастья. – Там найдете. Мама поможет. Она ведь мама.

– Старенькая она уже. Да и такой работы я там не найду.

– Тогда сидите здесь и ждите, когда ваш муж вас прибьет, или дочь из окна выкинет. – Инна уже не могла смотреть на эти безвольные слезы. Она вышла из кабинета. «Нет. Я точно сегодня обкурюсь. Что за люди эти бабы!».

На ее счастье, вернулись довольная Анастасия Александровна, и озадаченный Игорь Валентинович.

– Вот и хорошо! – радостно промолвила Анастасия Александровна. – Дедушка дал согласие на воспитание Вити. Теперь вам надо купить билеты и отвезти Витю к нему. Только обязательно оформите доверенность на деда у нотариуса.

Игорь Валентинович подошел к Наталье:

– Странно как-то все это. Но, так будет лучше. Для Вити, в первую очередь.

«Опять он «заботится». А Витю кто-нибудь спросил?».

– Я пойду с Виктором поговорю. – Инна направилась в медкабинет за ключами от изолятора.

– Вы только правильно с ним поговорите, – напутствовала Анастасия Александровна.

Войдя в изолятор, Инна обнаружила Виктора, стоящего возле окна.

– Витя. Я пришла с тобой поговорить.

– Вы отдаете меня отцу? Я так и знал. Никому нельзя верить. И даже вам. – Витя повернулся к Инне, и она увидела слезы, стекающие по щекам мальчика.

– Нет, Витя. Я хочу тебе сделать предложение. А ты подумаешь и ответишь мне. Сейчас все будет зависеть от твоего решения, – Инна взяла удивленного такой новостью Витю за руки, и посадила его на кровать рядом с собой. Выслушав предложение Инны и узнав, что дед согласен его принять на постоянное проживание, даже несмотря на его поведение во время их единственной встречи, Витя задумался. Но ровно на десять секунд.

– Я согласен. А сколько мне придется ждать отъезда? Ведь вы сейчас меня отправите домой. А отец продержится максимум день, чтобы не бить меня. И я снова убегу.

– Я с ним сейчас договорюсь. Не волнуйся.

Инна, воодушевленная согласием мальчика на переезд, впорхнула в комнату, где ее возвращения ждали с не меньшим нетерпением, чем выхода очередной серии мыльной оперы.

– Виктор дал согласие, – торжественно произнесла Инна.

– Ну, слава Богу, – обрадовалась Анастасия Александровна, – я знала.

– Но он очень переживает по поводу возвращения домой. – Инна встала напротив отца и пригвоздила взглядом его к стулу, – и вашего отношения к нему до момента отъезда к деду. Я бы вам очень посоветовала купить сегодня же билеты, и завтра, если есть такие рейсы, отвезти Витю. Иначе, у вас все опять повторится. Но мы уже ничем не сможем вам помочь. Вы меня понимаете?

Инна явно чувствовала волну, и решила задавить Игоря Валентиновича.

– Я могу его отвезти, – предложила Наталья, – чтобы вы в пути не поссорились.

Игорь Валентинович был явно ошарашен таким поворотом событий. У него в голове никак не укладывалось, как его, мужчину, уверенного и сильного, смогла развести эта соплячка. Да еще и жена ей поддакивает.

– Ладно. Решим дома, кто полетит. Рейс, насколько я помню, как раз сегодня ночью. Пошли собираться, – сказал он своей жене. – А можно он у вас побудет, пока мы билеты купим и вещи соберем?

– Я думаю, можно, – одобрительно закивала Анастасия Александровна. – Можете его даже забрать перед самым отлетом.

Игорь Валентинович, не говоря ни слова, направился к выходу.

– Спасибо вам, – прошептала Наталья Инне и пожала ей руку.

– Берегите себя, – только и успела ответить этой бедной женщине Инна.

– Ну, вот и все. – Довольно потирая руки, Анастасия Александровна тоже направилась к выходу. – А вы молодец, Инна Михайловна.

Инне меньше всего нужна была чья-то похвала в таком деле. Она не считала себя ни героем, ни победителем. Но ей было приятно, что хоть кто-то обратил внимание на ее труды. Инна пошла прощаться с Витей. Рассказав ему о скором отлете, Инна пожелала Виктору взяться за ум, и найти другие способы общения с взрослыми.

– Понимаешь, в этой жизни очень тяжело приспособиться ко всем людям. Но надо постараться найти способ, у каждого человека он свой, как не вызывать ненависть к себе. Конечно, терпеть побои нельзя. Но и доводить до этого не надо. – Инна погладила сидевшего неподвижно Витю по руке, и встала. – Ну что ж. Вряд ли мы с тобой еще увидимся. Мне приятно было общаться с тобой. Ты очень умный мальчик. И у тебя все будет хорошо. Прощай, Виктор.

Витя подошел к Инне и, совсем неожиданно для нее, обнял и прижался к ней.

– Спасибо вам. Я вас никогда не забуду.

Инна, пытаясь скрыть слезы, еле добежала до своего кабинета. Слезы хлынули рекой после последнего поворота ключа. Ей было жалко всех. И Витю, и его мачеху, и даже его отца, которого воспитал дед, тоже применявший лишь один вид воспитания – физическое наказание. Инна плакала. Перед глазами стояло лицо Вити, не по-детски умное, и с тяжелым взглядом.