Фёдор Бондарчук, Фёдор Сергеевич Бондарчук (и согласимся, что в нашем случае отчество не пустой звук, но благовест колокола, в который щедро положили серебра) – будем называть его, иногда шуткуя, ФСБ, поскольку дело-то у нас нешуточное, – вызывает у меня нелюбовь, в причинах которой мне хотелось бы разобраться.
Нелюбовь не является ненавистью или неприязнью, это нейтральная эмоция пассивного свойства. Положа руку на сердце: успех и процветание ФСБ мне безразличны, к ролям его и фильмам я довольно-таки равнодушна. Никакого зла человеку не желаю, в конце концов, как сердито сказал когда-то своим критикам Никита Михалков: «Ну что, мы кому-то ногу отрезали? Всего лишь фильм сняли!»
Действительно, ерунда какая. Движущиеся картинки, посмотрел и забыл. Сколько времени я потратила на творчество ФСБ? Три фильма, где он режиссёр («9 рота», «Обитаемый остров» в двух частях и «Сталинград»). Плюс картины, где он снимался, – штук пятнадцать, наверное. Но ФСБ не всё же время был на экране, главные роли он вообще недавно стал играть, а до того устойчиво держал «второй план». Добавим ещё часов десять. Какое-то время мне понадобилось, чтобы
«изучить материал» и написать несколько рецензий. Выходят чистые пустяки – в сумме дня два провела я в обществе ФСБ, «Два дня», как назывался фильм Авдотьи Смирновой, где героине Ксении Раппопорт удалось нежно полюбить героя Фёдора Бондарчука.
А мне не удалось. Более того, именно существование ФСБ в качестве объекта желания в мелодрамах («Два дня», «Про любоff») погружает меня буквально в пучины недоумения.
Не по-ни-ма-ю!
Герой-любовник на экране всегда символизирует нечто важное в национальном кодексе времени. Появляется Олег Стриженов, и ясно – затосковала советская Россия по белым господам, идёт косяком Олег Янковский – интеллигенция в почёте, пусть это и не афишируется особо. Глядя на Хэмфри Богарта, Джеймса Стюарта, Кларка Гейбла, Кэри Гранта и других заветных «мужчин в шляпах» золотой голливудской поры, можно сказать, что Америка, чёрт её побери, осуществляет роскошный проект искусного отбора
«моделей грёз». Что в 40–50-е годы буржуазное совпало с общечеловеческим, и в то время, когда на многих континентах народы сходили с ума, ведомые миражами национальных и социальных побед, Америка держала стандарт гуманизма: любимая девушка рука об руку да чемоданчик с долларами – вот что нужно настоящему мужчине.
(И вообще, избалованным американским зрительницам не подсунешь какого-нибудь мухортика. Не стали бы они терпеть, как русские страдалицы, с полдюжины лысых принцев за один сезон.)
От голливудских «мужчин в шляпах» ФСБ перенял стопроцентную самоуверенность, самоощущение желанного клиента в дорогих ботинках. Но эта самоуверенность не основана ни на внешних, ни на внутренних данных. Рост у ФСБ, правда, хороший, джеймс-стюартовский, можно сказать, рост: 182 см. Но это всё. Где глаза, увлажнённые страстью, где красота осанки, где внятность черт лица, где чары, наконец?
Видно и понятно, что за властной повадкой ФСБ как героя-любовника (да и за его властной повадкой в принципе) должна стоять какая-то сила. Но эта сила непостижима.
Более того, до начала XXI века этой силы и в помине не было.
Возьмём что-нибудь наугад из фильмографии ФСБ – о, «Бесы» по Достоевскому, Игоря и Дмитрия Таланкиных (1992), отлично. ФСБ – Федька Каторжный. Как раз у Игоря Таланкина начинал ФСБ учиться режиссуре, поступив во ВГИК. Потом, после армии, доучивался у Юрия Озерова.
Не так чтоб очень повезло с учителями.
Озеров («Освобождение», «Битва за Москву», «Сталинград» и др.) – чудовище большого госзаказа, а одарённого Таланкина погубили советские киноведы. Они изобрели на бумаге «поэтическое кино» и неутолимо жаждали хоть каких-то фактов, подтверждающих наличие этого поэтического кино в действительности. Нарыть удалось двух человек (Ильенко и Параджанова), тогда в пожарном порядке в поэтическое кино записали всех режиссёров, в чьих картинах существовал повышенный элемент
невнятности и бессвязности, но при этом было ощутимо: объект много читал. Замучили Таланкина – с одной стороны, советская цензура, с другой – грёзы киноведов. Вот тут и вертись! В результате «Бесы» покрыты чёрной мглой (реально – света нет), сюжета не разобрать и лиц актёров не видно. Из этого мрака секунд на десять выныривает ФСБ.
Вполне выразительный. И глаза ещё живые…
(Занятно, что оба учительских начала – и озеровское эпохальное чучело кинематографа в натуральную величину, и псевдопоэтическая таланкинская невнятица – так или иначе есть в кино самого ФСБ.)
ФСБ впервые появился на экране в 1987 году в картине Сергея Фёдоровича Бондарчука «Борис Годунов», где в качестве царевича Фёдора глядел на могучего папу снизу вверх, испуганно моргая детскими глазёнками. Папа рассказывал ему, как надо управлять страной, а сын внимал, явно мало что понимая. Мысль о том, что он может стать преемником СФБ в режиссуре, вряд ли приходила голову ФСБ до начала XXI века. Иначе он, с его-то энергией, сразу бы застолбил место, а не снимал бы все 90-е годы клипы для
«звёзд» (для несчастных людей, чьё сознание затуманено специфическими галлюцинациями).
Именно ФСБ – пишут нам в его биографии – создал знаменитый клип «Посмотри в глаза» Натальи Ветлицкой.
Гм! гм! Читатель благородный, здорова ваша ль вся родня… «Посмотри в глаза» – это, конечно, была веха в истории страны. Во-первых, Ветлицкая (прообраз современных блондинок с ценником на бедре, первая ласточка, можно сказать) красовалась в интересном неглиже, во-вторых, пространство вокруг неё вращалось в динамическом экстазе с невиданной тогда скоростью, в-третьих, певица обещала невидимому мужчине: «Я верну тебе всё, что ты подарил».
Дуня Смирнова, в те годы журналист с юмором, заметила по этому поводу, что это «всё» уже не бусы, там, или колечко, всё – это именно всё: машина, квартира, брюлики…
То есть наш ФСБ тогда обозначил некое «новое время», и речь шла о жизни абсолютно вразрез с прошлым. Иногда он забегал к приятелям посниматься для смеха и был достаточно артистичен, хотя никак нельзя сказать, что без него не обойтись. Играл, а мог бы и не играть. Понятно, что это так, плоды досуга. Про многих детей знаменитых кинематографистов было известно, что они усердно делают клипы (деньги) в стороне от любых сверхценных идей, то есть это (делать деньги) и есть их единственная сверхценная
идея.
Вообще-то делание денег (не получение денег за работу, что нормально, а делание их) есть занятие, меняющее человека абсолютно. Оно выгрызает в нём такие дыры, которые уже ничем не заткнуть, – разве монастырь, но тогда уж навсегда. Можно ещё заливать эти дыры в психике водкой или забивать чем похуже. По-любому в дыры, выжранные деланием денег, тянет бездной и просовывается вечно весёлое копыто. Для другого исхода событий надо иметь то великое простодушие, которое имеют потомственные буржуины в
буржуйских странах, где делание денег – законное, многовековое, почтенное занятие. Там никаких копыт не просовывается, потому что все копыта давно встроены в фундамент (дворцов, замков и церквей).
А у нас совсем иная история рисуется, потому что имелись (имеются) отцы, которые гладили по головам своих сыновей, как Борис Годунов в картине СФБ, и думали о каком-то возможном наследовании. В нашем случае – советского кинематографа. А про «я верну тебе всё, что ты подарил» с вихлянием чуть прикрытых бедёр они никак не думали. Так что тут у нас бунт против отцов получается, граждане, а никакая не преемственность.
В XXI веке что-то происходит на «третьей планете» за гранью реальности. В дебрях метафизики и, как выражался Даниил Андреев, инфрафизики. Неслышно и невидимо, но затем – видимо и слышно. Люди преображаются. Очерчиваются незримой рукой силуэты и фигуры, наливающиеся всё более очевидным могуществом. Всё идёт по плану, который нам никто предъявлять не собирается. На авансцену разных областей жизни выходят герои, которые многим непонятны до полного изумления.
Почему гарцует перед нами тот или этот всадник? Что, он добр, умён, благороден, прекрасен? Ответы сплошь отрицательные, а герою хоть бы хны. Он – носитель санкции, которую одни считывают моментально, а другие – нет.
Поэтому причина моей нелюбви к ФСБ – конечно, во мне самой. Я не считываю этой санкции, не воспринимаю этих излучений, я кому-то не подчиняюсь, и даже не знаю кому. У этой силы власти надо мной нет. Однако тех, кто «считывает санкцию» и подчиняется этой силе, великое множество.
Только что наш герой придуривался в идиотском (по мотивам «Идиота» Достоевского) фильме Качанова «Даун Хаус» (2001). Был в основном противен, но временами забавен. Ещё человек, не символ. И вдруг он появляется в картине Валерия Рубинчика «Кино про кино» (2002). В роли продюсера Жильцова.
Продюсер этот – новая маска издевательства над творческими людьми, вместо чиновников Госкино. Чёрт после тюнинга и апгрейда новых времён, лощёный, скучающий, наглый. Издевается над киношниками вежливо и даже ласково. Не скажу, что ФСБ сыграл плохо, – вовсе нет. Но не обладает он столь богатой природой дарования, чтоб перевоплощаться так убедительно. Тем более что манеру, которая впервые предъявлена в «Кино про кино», ФСБ потом многократно повторит. Тут что-то другое…
Сразу же – первая профессиональная премия «Созвездие», от гильдии актёров, за «лучшую мужскую роль второго плана». И «Ника» 2003 года за это же самое. Что-то сверкнуло в мир из экранного существования ФСБ в этой роли такое… эдакое… не изъяснишь даже. Как будто приказ поступил… звоночек прозвенел… кто там… а это ваш хозяин…
Кто-то пришёл через ФСБ (или с ним? или вместо него?) – кто-то такой, что лучше бы ему побольше премий в зубы, золочёных статуэток в лапы и поклонов почтительных в СМИ.
(Похожая история начинается и с театральным режиссёром Кириллом Серебренниковым – рекомендую сравнить их фотографии между собой, а потом с одной картой Таро. С какой именно, подскажу дальше.)
Со сверхъестественной лёгкостью на ФСБ полились потоки золотого дождя, причём немотивированно, без соблюдения приличий. Как говорится, кого люблю, того дарю.
«Широкую известность Бондарчуку принесло телевидение. С 2002 года по 2004-й он появлялся на канале СТС в качестве ведущего игрового шоу «Кресло». За что в 2003 году был удостоен премии ТЭФИ в номинации «Ведущий развлекательной программы», а в марте 2004-го стал членом фонда «Академия российского телевидения».
Матушка! Они льют мне на голову холодную воду! Но я всё равно не могу вспомнить никакого игрового шоу «Кресло». Всего-то десять лет прошло, должна помнить, я же без труда могу восстановить в пространстве головы спектакль Льва Додина «Свои люди – сочтёмся» в Ленинградском ТЮЗе (1972 год), по мизансценам.
Но на запрос «шоу «Кресло» интеллект выдаёт «ничего не найдено».
И пошло-поехало!
Лучшая роль…
Лучший ведущий…
Лучший фильм…
Лучшее… лучший… а я ничегошеньки не понимаю.
Дебютная картина ФСБ «9 рота» – «лучший фильм» 2006 года, так постановили обе «академии», и «Ника», и «Золотой орёл». Что там было? Вроде Миша Пореченков наигрывал безбожно. Мишу помню…
Красивые молодые ребята. Пошли на афганскую войну брать высоту и погибли. Надо выполнять приказы без рассуждений, такой смысл, что ли? Но ведь это «лошади кушают овёс». При чём тут творчество?
Не знаю, при чём тут творчество, сказано же: не люблю и не постигаю. Вот мистики подпустила для красоты, чтоб не заскучать.
Но можно обойтись в наших рассуждениях и без мистики – даже, наверное, и нужно без мистики.
Тогда так: что есть «дух времени»?
2.
Духом времени называется совокупность поступающих тому или иному обществу приказов – приказов неведомо кого неизвестно откуда. Эти приказы одни выполняют, другие нет, но в любом случае они витают в воздухе, ощущаются во всём, что в данном времени успешно, модно, хвалимо и превозносимо.
К тому или иному качеству искусства момент успеха, моды и хвалы не имеет однозначного отношения. Дух времени может быть благожелателен к прекрасным и ценным вещам. На «Дорогу» и «Ночи Кабирии» Феллини очереди стояли, таков был дух 50-х годов, когда пережившие Мировую войну люди с азартной жаждой призывали Мировую душу вернуться на опозоренную землю. Бешеный успех Высоцкого свидетельствовал, что в советском подполье 70-х уже не одни диссиденты, а миллионы обыкновенных людей, и сквозь
социалистический бетон веет неминуемо грядущей свободой. Это я к тому, что не всё успешное надо заранее относить к суете сует и пене дней.
Однако иной раз подозрения наши оправдываются: дух времени ищет жертв. Тех, кто доверится ему абсолютно. Выполнит все приказы точно и в срок.
Каков дух нашего времени? Что в нём самое успешное, модное, хвалимое и превозносимое? Ответ найти нетрудно: всё то, что связано с новым витком технологического развития общества. И все те, кто двигает это развитие, способствуя невиданному облегчению коммуникации. Высокие технологии не предусматривают рефлексии насчёт качества и смысла этих коммуникаций. Нет уже графа Толстого, раздражённо вопрошающего: «телефон, чтоб говорить – что?» Телефон – чтоб говорить всё равно что. А кино
– чтоб смотреть всё равно что, лишь бы оно было максимально пропущено через высокие технологии. Чтоб человек постоянно жил среди технологий и привыкал к миру, в котором всё является технологией. Даже, к примеру, зачатие, беременность и роды.
(Бог-то, положим, давно умер, но природа, сука, всё ещё жива – и мешает свободному полёту. Потеснитесь, мадам, справимся за вас и без вас!)
О технологии кино ФСБ может говорить, наверное, часами. Он тут дока и спец. Знает, понимает, умеет, любит. Область смыслов же для него как будто табуирована.
В Рунете есть свод цитат из ФСБ. Читать это неловко за «дух времени»: нельзя же своего агента оставлять таким беззащитным, совсем без всякого прикрытия.
«Если ты знаешь, что ты должен делать в этой жизни, нужно просто тупо к этому идти: ежесекундно, ежедневно».
«Самое главное слово в кино для меня как для продюсера, это ответственность».
«Внутренняя порядочность – вот что для меня важно».
«Всё расставит на свои места только одна вещь – это время, и с этим нужно смириться и идти дальше».
Как в домино: пусто-пусто. Идти – куда? Ответственность – за что? За то, чтобы потраченные 38 миллионов долларов превратились в 138?
Предполагаю, что миссия ФСБ состоит в том, чтобы приравнять кино к новой технике кино, и сделать это смелее, мощнее и безогляднее всех своих современников. (Конечно, локально, в русском изводе – потому что задачи мирового масштаба поручены фигурантам другого континента.) Скажем, у коллеги Валерия Тодоровского только и хватило духу, что сделать евроремонт советского кинематографа. Балабанов – вообще антиквариат, кустарь-одиночка без мотора. Никита Михалков шагу не может ступить без сверхценных
идей и засовывает своего «господа» во все фабульные прорехи то миной, то воробышком (поймёте меня, если смотрели его кино последних десяти лет). Бекмамбетов? Уже теплее. Но ещё слишком много привязки к старой школе – большие роли, сюжет прочитывается и даже какой-то след смысла имеется (как в моче бывает след белка).
А уже ничего этого не надо.
Да, такова его миссия – но она на ФСБ возложена. Он сам её не выбирал. Нет, он сопротивлялся. Он не хотел быть стопроцентной марионеткой духа времени. Этот момент биографии нашего героя вызывает у меня смутную симпатию.
Речь, конечно, о первой части «Обитаемого острова», где пиршество технологий отсвечивает несомненными живыми чувствами. Где остались интонации братьев Стругацких, которые строптиво возразили от имени свободных людей – «неизвестным отцам», облучающим народ из башен. Где проглядывает иногда режиссёр-автор.
Высунул он из золочёной клетки не только умелые руки, но и бедовую голову. Выкрикнул, что любит свободу, фантазию, игру! И стало видно, сколько в нём ещё искреннего, мальчишеского, безрассудного.
Всего-то обломок смысла приплыл к ФСБ через Стругацких от имени и по поручению гордых инженеров 60-х, с надеждой смотревших в звёздное небо. Но хватило на явный привкус вольнодумства, хоть и в оболочке фэнтези.
Получил за это наш ФСБ от «Гомеостатического мироздания» вразумление крепкое.
И обрушило оно на режиссёра давление такой мощи, что глаза ФСБ подёрнулись непроницаемой плёночкой.
И в лексике нашего героя произошли значительные изменения. Сезонные, можно сказать.
Патрриотическое воспитание…
Молодёжь должна знать прравду о войне…
Трр… прр… хрр… грр… брр…
Сталинград.
3.
Сценарии у нас теперь пишутся бригадами, не то что прежде, когда какой-нибудь бравый сценарист Ежов, приняв литр на грудь в Доме творчества кинематографистов, писал про всё на свете – и про бой, и про девушку, что ждала на рассвете. Теперь про бой пишет один, про девушку на рассвете другой, на немецкой теме кто-то специально отслеживает, чтоб не очень-то обижать Ангелу Меркель, особенный человек мониторит процент юмора и слезы, и совсем особенный – чтоб происходящее всё ж таки было 12+. (Хотя
какие там 12+ с таким количеством трупов и с зазнобой немецкого капитана в аппетитных чулочках!)
Поэтому сценария в старинном смысле слова нет. Начинается картина с землетрясения в Японии, куда направлена часть МЧС. Некто (лица не увидеть и не запомнить) начинает рассказывать девушке под завалом, что у него было пять отцов. И далее мы услышим голос ФСБ, который от имени этого пожилого спасателя повествует о Сталинграде. Он сообщает лишние сведения о довоенной жизни персонажей. Проникновенно говорит, что «моя мама тогда…», обнаруживая желание напомнить, что его мама – замечательная
актриса Ирина Скобцева.
Вместо того чтобы показывать, играть – рассказывают и обозначают. Потому что нечего досадными флэшбеками перебивать бушующие ритмы кинематического дизайна. Для какой нужды углубляться в жизнь персонажей, которые буквально олицетворяют собой выражение «пушечное мясо»?
Отвечая критикам картины «Сталинград», Бондарчук заметил, что ему странно, как это люди не понимают, что И. Тилькин и С. Снежкин (участники сценарной команды «Сталинграда»), с их-то квалификацией, всё сделали безошибочно, именно так, как было нужно фильму.
Для него имена Тилькин и Снежкин звучат как священные названия фирм, производящих швейцарские часы. А я в толк не возьму, какие стороны деятельности И. Тилькина привели его в «Сталинград». Сценарии «Бандитский Петербург-3» и «Бандитский Петербург-10»? «Агентство «Золотая пуля»? Пьеса «Перезагрузка» – комедия о вселении души взрослого мужчины в тело младенца, в которой самоотверженно играл доблестный Юрий Стоянов? Пост главного режиссёра
петербургского филиала НТВ?
Сергей Снежкин – интересный, самобытный режиссёр. Но он маниакально портит исходный материал своими безвкусными придумками, которые ему кажутся, наверное, гениальными, – так он испортил «Похороните меня за плинтусом» Санаева и «Белую гвардию» Булгакова. (Кстати, в «Белой гвардии» у Снежкина сыграл Шполянского наш ФСБ, и не оттуда ли вьётся веревочка?) Почему я должна безоговорочно верить в уникальные драматургические способности Снежкина?
Вот это и называется «тусовка». Это у ФСБ началось не вчера и не в «Сталинграде», а ещё в пору золотых клипов золотой молодёжи, забившей на всякие надежды отцов насчёт пресловутой «преемственности». Не отцы повлияли на эту молодёжь, а она потихонечку развратила отцов, вписав их в свой круговорот, где «не по хорошу мил, а по милу хорош». Не потому ищут знакомства с человеком, что он талантлив, а без затей назначают приятелей в таланты.
Что ж, эти старые песни о главном мы не переменим, но есть выход: отчего бы ФСБ не водиться с одарёнными людьми? Вот Александр Сокуров: завёл себе сценариста Юрия Арабова, и не придерёшься. Или у нашего героя заглохли рецепторы, отличающие сокола от цапли, как выражался принц Гамлет?
Были ли таковые – вот в чём вопрос.
Не признается ФСБ, что суть не в том, плохи или хороши сценаристы Тилькин и Снежкин, – но в том, что плохи они или хороши, не имеет значения.
Ведь давно утрачен «болевой порог ответственности», ничего не страшно, никакого трепета. Достоевского приспособить для нужд сериальной жвачки? Да без проблем. Вам про что – про пиф-паф, про любоff? Мы мигом. Патриотический заказ на Сталинград? Уно моменто, синьоре.
В «Бесах» Достоевского Степан Трофимович Верховенский спрашивает своего сына: «Петруша, неужели ты себя, такого как есть, людям заместо Христа предложить хочешь?» Так и нынешнюю кинематографическую тусовку хотелось бы спросить – она всерьёз думает, что может предложить себя взамен великого кино ХХ века и никак и ничем за этот подлог не расплатиться?
Сбываются в странной форме тезисы Ницше о том, что человек – это то, что должно быть преодолено. Человек в «Сталинграде» именно преодолён. Он – часть, и не самая нужная и эффектная, роскошного (с точки зрения демонов) дизайна войны. Война – это ужасно? Ха-ха-ха. Это ужасно для человечков с их жалкими белковыми телами и маленькими дрожащими душонками. Для существ летучих и могучих война – прелесть что такое, это долгожданный полёт, это радость и триумф. А главное –
огонь, огонь, самая возлюбленная их стихия!
(Даю обещанный код для мистиков: Бафомет. Больше ничего не скажу.)
Лиц не разглядеть, биографий не запомнить, отношений не понять? Да что там разглядывать и запоминать, когда трещит глупый человечий мир, полыхают пожары, гремят пушки, носятся самолёты. ФСБ служит своим богам вполне самоотверженно – там, внутри картины, где-то притаился его родной сын, Сергей Фёдорович Бондарчук-младший, но его под лупой не обнаружить, кого играл – неведомо.
Никита Сергеевич Михалков так не смог – что поделаешь, old school. Дал Артёму Михалкову в «Предстоянии» пару весомых крупняков. А ФСБ не порадел даже родному человечку: тяжка и велика порученная задача, не до того…
Да, преодолеть человека и свести искусство (и всю жизнь) к технологии: вот новая задача строителей будущего мира. Пока идут пробы пера, эскизы, наброски, кастинг героев, поиски «демиургов».
Когда же задача эта осуществится полностью и дивный новый мир, до которого не дожить бы ненароком, воцарится на белом свете?
Я-то откуда знаю. Мне бы достойно свой земной срок отмотать – и скорее Домой, к Отцу.
Вы расспросите доверенных лиц, козырных агентов духа времени.
Фёдора Бондарчука.
Фёдора Сергеевича Бондарчука.
