Третий выпуск рассылки весь отдан НОВОМУ автору нашего сайта - DEN'у.
Приятного чтения Вам!
Продукты жизнедеятельности
Автор Den
Люди забыли эту истину, - сказал Лис, - но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.
Антуан де Сент-Экзюпери.
За январь и первую неделю февраля 2008 года в детских больницах уральской столицы оставлено 87 малышей.
«Уралинформбюро»
Ничего, ничего. Бывало, что и сильнее рвали. На куски рвали. А это что? Пустяк. Залижу. Как все раны зализывал. Нам не в первой. Это домашним хорошо. После драки - домой. На мягкий коврик у двери. А если сильно досталось, то можно и к этим, в зелёных халатах. Они зашивают рваную рану, а в голове одна мысль – когда ж вы все издохните, сучье племя. Но они получают за это жратву, поэтому и молчат. Молчат и зашивают. Молчат и зашивают. А я сам. Я сам всё залижу. Да нет, брат. Не обманывай себя. В этот раз
слюны не хватит. В этот раз, возможно, будет последний. Не хотелось бы.
А что хотелось то? Каждый день вот так, доползать до помойки, прятаться за баком с вонючими отходами и зализывать, зализывать, зализывать. Вспомни, когда у тебя нос-то был мокрый и холодный в последний раз? Когда в последний раз, ты, прикидываясь дурачком, прыгал за мячиком. А ведь было. Было, чёрт возьми.
Когда всё это началось? Кажется уже давно. В другой жизни. Что ты ел тогда? Вспоминаешь? Что, сводит живот? Голодный? Ну так дотянись до мусорного бачка. Там наверняка что-то есть. Пошла слюна? Какой же ты стал неразборчивый в жратве. А вспомни свой первый поиск съестного в этой смердящей куче. Да какая там слюна. Ты же шарахнулся от этой вони как от…. Да… От него ты тоже бегал. Залезал под кровать. Прятался, но его это бесило ещё сильнее. Он вытаскивал тебя из-под
кровати…
Что ж ты тогда был не такой смелый как сегодня? Почему сегодня ты не залез под кровать от этих холеных, длинношерстных…. Некуда было прятаться. А убежать? Ты же мог просто убежать? Они же были на поводках. Или ты надеялся, что покажешь свои клыки и их оттащат до того момента, как тебя начнут рвать. А что они говорили? «Прости, брат, но моему хозяину это нравиться. А когда ему что-то во мне нравиться, я вкусно ем». Ем вкусно.
Раньше ты-то же ел вкусно. И казалось, что вот если сейчас в миску не упадёт, вот это - пахнущее мясом, то я умру на месте. Вытянусь на спине, подожму лапы, закачу глаза и умру. Слышишь, хозяин? Я сейчас умру… Ну всё умираю… Слышишь, что говорю, ну умираю я же! Аааа, испугался, дал поесть… Конечно куда ж ты без меня, ведь я твой смысл жизни. Ведь только я с такой частотой виляю хвостом, когда ты приходишь домой. Ну, посмотри - соседская болонка, ну как
она встречает своего? Ну не смех ли! То ли дело – Я! Я! Я! Я!
...
Господи, как же больно. Тупоголовый питбуль. Какого чёрта он так сильно впился в бок. Знает же, гад, что там больнее всего. А тот, лохматый. Ну зачем надо было рвать ухо. Как же я его теперь буду зализывать. Не дотянуться же. Так и останусь, с повисшим правым ухом. Теперь какой-нибудь глупый ребёнок подбежит и обязательно потреплет именно больное ухо. Ну есть же здоровое. Нет ведь. Именно больное. Видите ли, оно так забавно висит. Гадёныш. А я буду терпеть. Буду терпеть. Надо терпеть. Как больно то…
А может и лучше бы сдохнуть. Тогда уж точно никто не притронется к больному уху. И не пнёт в только-что заросший бок. Как же всё-таки не хочется здесь подыхать. За мусорным баком. Да вообще как-то не хочется подыхать. Нигде. Идиот. Скотина! Блохастый кусок шерсти! Что ты там говорил? «Хозяин, дай вкусненького, а то помру!» И падал на пол, и начинал подёргивать лапой. Да ты даже умирать то правильно не умел. А окуда тебе былознать, как умирать? Что ж ты сейчас-то
не такой весёлый. Давай. Переворачивайся. Ложись на хребет. Дёргай лапой. Может, кто добрый и заметит и даст тебе пожрать, или, о боже, возьмёт тебя к себе, пригреет, А ПОТОМ СНОВА ВЫКИНЕТ ИСКАТЬ ПРИБЕЖИЩЕ ЗА ОЧЕРЕДНЫМ МУСОРНЫМ...
На утро, матерясь, два небритых и не очень трезвых мужика в, некогда оранжевых, а сейчас грязный и затёртых до дыр, жилетках, с трудом оторвут от бетонной плиты примёрзший за ночь труп очередной дворняги, закинут его в мусорный бак. Мусоровоз, кряхтя, перекинет бак через себя и поглотит отходы жизнедеятельности человека. Все отходы жизни человека. А к вечеру, очередная местная шавка, добежит до этой мусорки, убедится, что за баком никого нет, спрячется за ним и будет зализывать
свежие раны. Какое удачное место, подумает она, и странно, что ещё никто его не нашёл и не занял.
СТРАШНАЯ СИЛА ЛИТ-РЫ
Автор Den
… школьной реформе посвящается
Мне двенадцать, может быть, тринадцать лет. Уже ненавижу Пушкина. Лермонтова. Этого ещё, с какой-то не русской фамилией. Ах, ну да, Бальмонт. Да нет, они, конечно, все ничего так, и пишут, в принципе, не плохо. Да и «ненавижу», наверное, как-то грубовато. Они же светила русской поэзии. Так вроде бы записывал в тетради по лит-ре. Ну, то есть по литературе. Хотя нет, по лит-ре. Покажите мне хоть одного, кто в свои двенадцать или четырнадцать лет прописывал это
длиннющее название. Ли-те-ра-ту-ра. Десять букв!!! Да и какая она литература, максимум литра. Обрезанная до пяти….
Да я покрываюсь мелкой сыпью, как только вижу этот коричневый трехтомник А.С. Пушкина! Первый том самый толстый, третий самый тонкий. «Я помню чудное мгновенье…». Да помню я, помню. А как же тут забудешь, если на протяжении шести лет ты выходил к доске перед всем классом, как к стенке на расстрел перед конвойным взводом. И начинал. И чувствовал, как с последней парты на тебя через свои очки в перламутровой оправе смотрит самая главная в этой расстрельной
команде.
Я ненавижу Блока и Некрасова. Блока за «12», а Некрасова… А Некрасова за всё. И за извозчика, везущего чего-то там, и за русскую женщину, вбегающую в горящий дом с конём. Или за вопрос «Кому на Руси жить хорошо?» Ну, уж точно не мне. Мне-то сейчас всё это учить. А там знаете сколько глав? А в понедельник сдавать. Какое странное слово для стихов – сдавать, словно бутылки или макулатуру в пункт приёма вторсырья.
Опять не так. Нельзя их ненавидеть. Они же гении. Они же не виноваты. Они не хотели, чтобы их ненавидели. Как там было написано на полях в тетради – «выучить ко вторнику два стих-ня Брюллова». Ну, вот и ему досталось. И его слова, произнесённые моими дрожащими губами, будут впитывать перламутровые окуляры оптического прицела.
«Ты ещё меньше стихотворение не мог выучить». Выстрел.
Вот так вот. Кратко. Стих-ня. Ну, опять-таки, не писать же целое «стихотворения». Тратить время и чернила...
А они писали стихи. Любя и ненавидя. Ночами, на пересылках, зимой, умирая от чахотки, погибая на дуэли, вскрывая вены, вешаясь...
А на полях в тетради по «литре» - «выучить два стих-ня». И ведь даже не «стих-ния», а ещё более цинично. Стих-ня.
А ведь ещё попадётся какой-нибудь сверх гений, который своим гениальным умом не умел составлять короткие, лаконичные и главное понятные строчки. Нет ведь, надо так, чтобы каждая строчка была длинною в жизнь. Но за что всё это моему мозгу?
«Моим стихам, написанным так рано, что и не знала я, что я – поэт». Господи, ну не знала, ну зачем тогда писать то, ведь то, что ты ещё не знала, я уже знаю, знаю ещё с прошлого урока лит-ры, а ещё на полях моей тетради написано: «выучить стих-ние Цветаевой». Ну, уж извини. Короче стиха у тебя в книжки не было. Так что пришлось учить вот этот. Самый нелепый.
Кто-нибудь там наверху! Мне же всего 15 лет. А вы послали мне Маяковского с его красным двухтомником. Кто сказал, что он гений? Да как ему в голову взбрело, то, что он написал. «Через час отсюда в чистый переулок, вытечет по человеку ваш обрюзгший жир…» Вот вам и НАТЕ! Это просто фильм ужасов какой-то.
«Что ты мямлишь! Это же Маяковский». Выстрел.
Господи, Спасибо тебе, что я застал то время, когда Мандельштама в школе не преподавали. Или как говорили – не вели. «Я веду сейчас Мандельштама». Дура с перламутровым прицелом! Ты его уничтожаешь, а вели Мандельштама в 38-ом по коридорам ГПУ. А потом бросили умирать в колымском тюремном бараке.
Господи, спасибо тебе, что я застал то время, когда в узколобый предел ЛИТРЫ не запихивали Пастернака. Не обрезали до пяти букв Булгакова, ведь он и так умирал очень тяжело, почти слепой, в страшных муках, давайте, не будим убивать его ещё раз.
Да и Маяковского не успели проглотить всего, не разжёвывая и не переваривая. И был дан второй шанс понять, что он – это не два красных тома, он за пределами типографского шрифта и тесненного переплёта. И что, наверное, он всё-таки гений.
Обидно только за Пушкина. Кто-то, так же увидев на полке коричневые обложки трехтомника, скажет – Я ненавижу Пушкина и всю эту ЛИТРУ.
«На следующем уроке все сдают два стиха Ахматовой, попробуйте у меня только не выучить». Выстрел. Выстрел.
Поздравляю, ты попала прямо в сердце. И чтоб наверняка, ещё сделала контрольный выстрел в голову. В мозг.
Не ругайте юную поросль, за то, что она не любит читать. Они просто ненавидят читать. У них пробито сердце и мозг. На ЛИТРЕ.
Все права на статьи публикуемые в рассылке "Твой Тагил" принадлежат авторам сайта www.yourtagil.ru. При копирование материалов прямая ссылка на сайт Твой Тагилобязательна.
