Часть III

Таким образом, если в одном конце Европы быстро распространялась Реформация, на другом происходило не менее быстрое возрождение католичества. Через пятьдесят лет после великого раскола во всех ее северных землях возникли протестантские правительства и протестантские нации. Зато на юге и те, и другие сохраняли свою приверженность к древней Церкви. Между этими двумя враждебными областями лежали спорные и в нравственном, и в географическом отношении территории. Во Франции, Бельгии, Южной Германии, Венгрии и Польше исход борьбы оставался какое-то время нерешенным. Правительства этих стран не прервали отношений с Римом, но протестанты там были многочисленны, сильны и деятельны. Во Франции они создали внутри Королевства обособленное содружество своих общин, владели крепостями, могли вывести в поле целые армии и вели на равных переговоры со своим государем. В Польше король оставался католиком, но протестанты имели большинство в Сейме и занимали главные государственные должности. Папский нунций писал: “По всей видимости, протестантизм полностью вытеснит католиков из Польши”. Приблизительно такое же положение было и в Баварии: протестантское большинство Собрания Сословий соглашалось дать герцогу деньги лишь в обмен на уступки их религии. В Трансильвании Австрийский Дом не смог помешать Сейму одним общим декретом конфисковать всю церковную собственность. На территории самой Австрии твердых католиков насчитывалась лишь тридцатая часть всего населения. В Бельгии число последователей нового учения доходило до сотен тысяч.

История последующих двух поколений — это история борьбы северного протестантизма и южного католичества за спорные земли. Обе стороны могли похвалиться великими талантами и великими добродетелями. Обеим приходилось стыдиться своих безумств и преступлений. Вначале все, казалось, благоприятствовало протестантам, однако победа осталась за Римской Церковью, которой повсюду сопутствовали успехи. Пролистнув еще полстолетия, мы видим ее победоносной во Франции, Бельгии, Баварии, Богемии, Австрии, Польше и Венгрии. Протестантизм же не смог и за двести лет возвратить ничего из потерянного им.

              И этот триумф папства объясняется прежде всего не победами в битвах, а возвращением к нему народного доверия. За первые полвека после начала Реформации в странах по сю сторону Альп и Пиренеев общество неудержимо стремилось к новому вероучению, поэтому, как и всегда, мало что зависело от исхода сражений и осад. Поражение при Мюльберге [32] даже на краткий миг не остановило распространение протестантизма. С другой стороны, католическая реакция ничуть не замедлилась после разгрома Непобедимой Армады. Трудно сказать, что было сильнее — ярость первого удара или его откат назад. Через пятьдесят лет после раскола католицизм едва удерживался на берегах Средиземного моря, а еще через пятьдесят то же самое происходило с Реформацией в Прибалтике.

              Борьба этих двух сил в некотором смысле напоминала шекспировскую дуэль: “Лаэрт ранит Гамлета, они меняются рапирами, и Гамлет ранит Лаэрта”. Война Лютера и Льва X была поединком твердой веры и неверия, страсти и апатии, чистой морали и порока. Но совсем иной оказалась война между упадочным протестантизмом и возрождающимся католичеством. На смену развратникам, отравителям и атеистам, носившим тиару перед Реформацией, пришли папы, которые по своей преданности вере стоят рядом с Киприаном [33] или Амвросием [34] . Один только Орден иезуитов может похвалиться множеством людей, ничем не уступавших по глубине веры, отваге и аскетизму самим апостолам новой веры. Но если нависшая угроза заставляла Римскую Церковь перенимать высочайшие качества реформистов, то и сии последние заражались от нее некоторыми пороками. Их настигло религиозное равнодушие и приверженность к мирским делам. Великие вожди ушли в могилу и не оставили после себя преемников. У протестантских государей вера была слаба или даже вовсе отсутствовала. Сама королева Елизавета исповедовала протестантизм скорее из политического расчета, нежели по твердому убеждению. Генрих IV дважды отрекался от реформированной религии ради собственной выгоды. Электор Саксонии, естественный глава протестантской партии в Германии [35], позволил себе в самый решающий момент борьбы стать орудием папистов. С другой стороны, среди католических государей мы видим религиозный пыл, доходивший нередко до фанатизма. Филипп II был папистом совершенно в ином смысле, чем Елизавета протестанткой. Воспитанник иезуитов Максимилиан Баварский стал страстным миссионером, облеченным государственной властью. Император Фердинанд II вполне сознательно и не один раз рисковал своей короной, не соглашаясь ни на малейшие уступки духу религиозных новшеств. Король Швеции Сигизмунд предпочел потерять трон, чем отречься от католической веры. Иными словами, у протестантов мы везде видим вялость, у католиков же — преданность и рвение.

              Кроме того, деятельность католиков направлялась целиком против протестантов, а протестанты еще и враждовали друг с другом. Внутри Римской Церкви не возникло никаких существенных разногласий касательно вероучения. Решения Тридентинского Собора были общепризнаны, а полемика с янсенистами [36] еще не начиналась. Поэтому на Реформацию обрушилась вся мощь Рима. Силы же протестантов истощались гражданской войной. В то время как иезуитские проповедники и иезуитские учители наводняли Европу, готовые отдать весь свой ум и всю свою кровь за дело Церкви, протестантские богословы опровергали друг друга, а протестантские государи преследовали сектантов, которые были ничем не худшими протестантами, чем они сами.

              В Палатинате князь-кальвинист начал гонение на лютеран, а саксонский курфюрст, лютеранин, боролся с кальвинистами. Из Швеции изгоняли всякого, кто не соглашался хоть с одной статьей Аугсбургского Исповедания. В Шотландии Мелвилл [37] спорил с другими протестантами о церковном управлении. Английские тюрьмы были переполнены ревностными протестантами, не во всем согласными с королевским двором касательно вероучения и церковной дисциплины. Некоторых преследовали за отрицание догмата о предопределении [38] , других — за отказ носить стихари. Вполне вероятно, что ирландцев можно было бы отколоть тогда от папизма, если бы не яростные преследования пуритан Витджифтом [39] и не нападки Мартина Марпрелейта [40] на епископов.

              Преимущество католиков заключалось не только в единстве и рвении, они обладали еще и непревзойденной организацией. Протестантизм же вообще не был приспособлен для наступательных действий. Реформированные церкви стали просто национальными церквами. Англиканская Церковь существовала только для одной Англии и не имела никаких механизмов для распространения за границей. Точно так же и Шотландская Церковь существовала в одной лишь Шотландии. Зато деятельность Католической Церкви охватывала весь мир. Наш остров, хотя и стоял во главе протестантского движения, не послал на театр великой духовной войны ни одного миссионера и ни одного воспитателя юношества, равно как и не было устроено у нас для этих целей ни одной семинарии. Зато Германия, Венгрия и Польша наводнялись ревностными миссионерами из Испании или Италии, а в Риме основывались коллегии для обучения юношества северных стран. Духовную силу протестантизма можно уподобить народному ополчению, собираемому, чтобы дать отпор иноземцам, но которое не пошлешь за море для завоеваний. У Рима тоже было такое ополчение, но он обладал еще и войском, всегда готовым отправиться за границу, невзирая ни на какие тяготы и опасности. Если, например, в главной квартире считали, что какой-нибудь иезуит, находящийся в Палермо, по своим способностям и характеру более пригоден для Литвы, немедленно отдавался на сей счет приказ, тут же исполнявшийся. И уже через месяц верный слуга Церкви читал проповеди где-нибудь за Неманом.

              Невозможно отрицать, что политика Римской Церкви явилась высочайшим воплощением мудрости всего человечества. Опыт двенадцати бурных столетий, искусство и терпение сорока поколений государственных мужей довели эту политику до такого совершенства, что она по праву заняла первейшее место среди ухищрений, измышленных для обмана и угнетения человечества. Чем тверже наше убеждение, что разум и Священное Писание бесспорно на стороне Протестантизма, тем большее восхищение вызывает эта система, против которой бессильны оказались и разум, и Священное Писание. Одна из главных причин, объясняющих все ее триумфы на исходе шестнадцатого столетия, заключалась в том, что она сумела использовать фанатизм таких людей, как Св. Игнатий и Св. Тереза [41].

              Протестантская партия была побеждена и унижена. Во Франции католическая реакция заставила Генриха IV выбирать между своей верой и короной. Он понимал, что, оставаясь вне Римской Церкви, не сможет, несмотря на свое бесспорное наследственное право и выдающиеся личные качества, рассчитывать на верность даже тех доблестных дворян, чья отвага сделала его победителем при Иври. В Бельгии, Польше и Южной Германии католичество добилось безраздельного владычества. Противостояние в Богемии было подавлено, Палатинат завоеван. Верхнюю и Нижнюю Саксонию наводнили католические захватчики. Датский король [42], выступивший на защиту реформированных церквей, потерпел поражение, был изгнан из пределов Империи и подвергся нападению в собственных владениях. Напору австрийских армий покорилась Померания, против них устояли только бастионы Штральзунда.

              Но прилив снова повернулся вспять. История шестнадцатого столетия определяется двумя яростными и противоположными вспышками религиозного чувства. Сначала протестантизм оттеснил католичество к Альпам и Пиренеям. Однако католики сплотились и отбросили протестантов до самого Немецкого моря. После сего великая южная реакция стала ослабевать подобно тому, как это случилось прежде с великим северным движением. Рвение католиков охладело, союз их распался. Одна из партий отошла от духа Лойолы не меньше, чем некоторые протестанты от духа Лютера. При жизни трех поколений религия была главной пружиной политики. Революции и гражданские войны во Франции, Шотландии, Голландии и Швеции, длительная борьба Филиппа и Елизаветы, кровавое соперничество за богемскую корону [43] — все это имело свое начало в богословских диспутах. Но теперь произошла великая перемена. Бушевавшая в Германии война утратила религиозный характер. Спор вокруг духовного первенства Римской Церкви превратился для одной стороны — в борьбу за мирскую власть Австрийского Дома, а для другой — в защиту национальной независимости. Правительства начали создавать новые комбинации, в которых общность политических интересов играла куда большую роль, чем религиозные верования. Даже в Риме на успехи католического оружия смотрели со смешанным чувством. Ведь сам Верховный Первосвященник был всего лишь второразрядным сувереном и поэтому заботился не только о распространении света истины, но и о равновесии сил. Он боялся возникновения мировой империи больше, чем желал процветания Вселенской Церкви. Кончилась война сект и началась война государств. Против Австрийского Дома встала коалиция кальвинистов, лютеран и католиков, которую возглавляли первейший государственный деятель и первейший воин того времени; первый — князь Католической Церкви, прославленный успехами в подавлении гугенотов, второй — протестантский король, обязанный своим троном антипапской революции. Союз Ришелье и Густава-Адольфа возвестил о конце великой религиозной борьбы. Последовавшая после этого война велась уже за равновесие в Европе. И когда наконец был заключен Вестфальский мир, то оказалось, что Римская Церковь сохранила все обширные владения, казавшиеся уже почти потерянными ею в середине предыдущего столетия. Протестантской осталась только та часть Европы, которая была таковой при жизни людей, слышавших проповедь самого Лютера.

              С тех пор уже никогда не было чисто религиозных войн между католиками и протестантами. Во времена Кромвеля протестантская Англия вместе с католической Францией, где правил тогда кардинал [44], выступала против католической Испании. Один из славных протестантских героев, Вильгельм III, возглавлял коалицию против Людовика XIV, куда входили многие католические страны, и его тайно поддерживал даже Рим. При королеве Анне протестантская Англия и протестантская Голландия объединились с католическими Савойей и Португалией, чтобы отнять испанскую корону у одного фанатика-паписта для другого [45].

              Географическая граница между двумя религиями почти в точности оставалась там же, где она была в конце Тридцатилетней войны, то есть Реформация не дала никаких доказательств приписываемой ей экспансии. Но зато протестанты вполне справедливо похваляются тем, что богатство и цивилизация возросли неизмеримо сильнее к северу от этой границы, а страны, скудно одаренные природой, такие, как Шотландия и Пруссия, достигли не меньшего процветания, чем самые развитые в мире; мраморные дворцы Генуи ныне заброшены, прекрасные берега Кампаньи наводнены разбойниками, а плодоносное побережье Папского государства отдано стадам диких буйволов и кабанов. Нельзя отрицать, что после шестнадцатого столетия протестантские нации продвинулись намного дальше, чем их соседи. Значительными были успехи и там, где протестантизм хотя и не победил окончательно, но долго боролся за свое существование и оставил после себя заметные следы. Но если посмотреть на католические страны, туда, где сразу была затоптана первая же искра Реформации и откуда явилась сила, отбросившая протестантизм, мы, в лучшем случае, видим лишь очень медленный рост, а в целом даже движение вспять. Сравните, например, Данию и Португалию. Когда Лютер начинал свою проповедь, превосходство португальцев было неоспоримо. Ныне столь же неоспоримо превосходство датчан. Сравните Эдинбург и Флоренцию. Эдинбург меньше, чем любая другая столица, обязан климату, плодородию земли или заботам правителей. Зато Флоренция во всех этих отношениях была сверх меры осыпана дарами Фортуны. И тем не менее, каждый, кто знает, чем эти города были до Реформации и какие они сейчас, не может не согласиться, что в последние триста лет некая великая сила приподняла одну часть европейской семьи и принизила другую. Сравните, наконец, историю Англии и Испании за прошедший век. Налицо поразительная разница в военном деле, науках, искусствах, торговле и сельском хозяйстве. И не только на наших берегах Атлантического океана. Колонии Англии неизмеримо превзошли испанские владения в Америке. У нас нет никаких оснований полагать, что в начале шестнадцатого века кастильцы хоть в чем-то уступали британцам. Но мы твердо убеждены — Север обязан своим процветанием и своей великой цивилизацией прежде всего нравственному влиянию Реформации, а застой и разложение стран Южной Европы объясняется, главным образом, великим католическим возрождением.

33 Киприан (нач. III в. — 258) — святой, отец Западной Церкви, епископ Карфагена. Отличался нетерпимостью к отпавшим от Церкви. Обезглавлен во время религиозных гонений.

34 Амвросий Медиоланский (ок. 340—397) — святой, отец Западной Церкви, епископ Милана, богослов, проповедник.

35 Имеется в виду курфюрст Саксонский, активно выступавший против императора.

36 Янсенисты — последователи неортодоксального течения во французском и нидерландском католицизме, основанного в ХVII в. голландским теологом К. Янсением, который резко противопоставлял истинно верующих массе формально приемлющих церковное учение.

37 Мелвилл — по всей вероятности, имеется в виду шотландский ученый и религиозный деятель Эндрью Мелвилл (1545—1622).

38 Догмат о предопределении — фундаментальное положение учения Жана Кальвина о том, что Бог еще до сотворения мира предопределил одних людей к спасению, а других к погибели (т.е. к аду или раю).

39 Витджифт, Джон (ок. 1530—1604) — английский религиозный деятель и богослов. Архиепископ Кентерберийский (1583).

40 Мартин Марпрелейт — псевдоним Джона Пенри (1559—1593), английского религиозного деятеля, автора трактатов против Англиканской Церкви. Казнен за отказ отречься от своих убеждений.

41 Св. Тереза (1515—1582) — святая Католической Церкви, почитающаяся наряду со Св.Яго покровительницей Испании. Подвергалась преследованиям Инквизиции. Канонизирована в 1622 г.

42 Датский король — имеется в виду Христиан IV, неудачно участвовавший в Тридцатилетней войне 1618—1648 гг.

43 Соперничество за богемскую корону — имеются в виду притязания Матвея Габсбурга на чешскую корону, принадлежавшую (1576—1611) его брату императору Рудольфу II. При содействии протестантов ему удалось добиться низложения Рудольфа и своего избрания на чешский престол.

44 Итальянский кардинал Джулио Мазарини, занимавший во Франции пост первого министра с 1643 г. до конца жизни (1661).

45 Имеется в виду война за Испанское наследство 1701—1714 гг., возникшая из-за отсутствия мужского потомства у испанского короля Карла II Габсбурга. На престол претендовали внук Людовика ХIV Филипп Анжуйский и сын императора Леопольда I Габсбурга эрцгерцог Карл. В антифранцузской коалиции участвовали Англия, Нидерланды, большинство германских княжеств, Дания, Португалия и Савойя. По мирным договорам в Утрехте (1713) и Раштатте (1714) испанским королем стал Филипп Анжуйский (Филипп V); Австрия получила бывшие испанские владения: Бельгию, Миланское герцогство и Неаполь; Англия — Гибралтар, о-в Менорку, территории в Северной Америке, а также монополию работорговли в испанских колониях Америки.