Окончание

Лет через сто после окончательного разграничения протестантизма и католичества начали проявляться признаки четвертой великой опасности для Римской Церкви. На сей раз буря, надвигавшаяся на нее, была совершенно не похожа на все предшествовавшие. Прежние противники подвергали сомнению лишь какую-то часть ее учения. Теперь же явилось направление мысли, отрицавшее его в целом. Альбигойцы, лолларды, лютеране и кальвинисты имели положительную религиозную систему. Но вера новых сектантов была полностью отрицательной. У католиков они заимствовали понятие о католичестве как чистом и единственно истинном христианстве, а у протестантов — утверждение о противоречии некоторых сторон католического учения с разумом. Вывод был очевиден. Оба эти принципа, которые по отдельности совпадают с самой возвышенной верой, в совокупности создавали основу для атеизма. Учение Боссюэ о Пресуществлении как евангельской истине и утверждение Тиллотсона [46] , что это абсурд, соединенные вместе, логически приводили к философии Вольтера.

Если бы возникшая в Париже секта представляла собой лишь кучку зубоскалов, вряд ли оставила бы она столь глубокий след не только на учреждениях, но и на самих нравах всей Европы. Как вполне справедливо заметил Бэкон, простое отрицание и чисто эпикурейское безразличие к вере никогда не нарушало общественное спокойствие, ибо не создавало никакой побудительной причины к действию и не служило источником вдохновения. У него не было ни миссионеров, ни крестоносцев, ни мучеников. Если бы патриарх Священной Философической Церкви [47] ограничивался лишь шутками об ослицах Саула [48] и Давидовых женах [49], да еще критикой стихов Иезекииля, Рим мог бы оставаться совершенно спокойным. Но его сила заключалась в примешанной к заблуждениям истине и том неподдельном одушевлении, которое скрывалось за видимым легкомыслием. Вольтерьянцы, при всех свойственных им нравственных и умственных недостатках, все-таки искренно желали улучшения рода человеческого и содрогались от зрелища жестокостей и бесправия. Они мужественно боролись против того, что почитали злом, и во многих случаях доблестно защищали угнетенных от сильных мира сего. Нападая на христианство со злобой и пристрастием, недостойными философов, они все же в большей мере, сравнительно со своими противниками, обладали милосердием к людям всех рас и всех состояний, которого требует само христианство. Постоянными предметами их острой сатиры и неустанного внимания были религиозные гонения, пытки, незаконные аресты и бессмысленное умножение смертных казней, равно как волокита и обман в судах, гнет генеральных откупщиков и работорговля. И когда в Тулузе колесовали невинного [50], а в Аббевиле отрубали юноше голову всего лишь за неосторожные слова [51], с берегов Лемана [52] каждый раз поднимался голос, звучавший от Москвы до Кадикса и клеймивший неправедных судей перед лицом всей Европы. То разящее оружие, с которым философы нападали на евангельские истины, было заимствовано из самого Евангелия. С одной стороны выступала хоть и похвалявшаяся чистотой своего апостольского учения Церковь, но опозоренная резней Варфоломеевской ночи, убийством лучшего из королей [53], войной в Севеннах [54] и уничтожением Пор-Рояля [55]. С другой — секта, осмеивающая Св. Писание и Таинства, однако готовая противостоять сильным мира сего ради справедливости, милосердия и терпимости.

              Атеизм, случайно совпавший с филантропией, на какое-то время победил религию, столь же случайно связанную с политическими и общественными злоупотреблениями. Все благоприятствовало рвению и деятельности новых реформаторов. Во Франции на их стороне были все выдающиеся литераторы. Каждый год появлялись труды, в которых логика, хула и насмешки использовались для нападения на основополагающие принципы Церкви, защищавшейся всего лишь материальной силой. Однако ни цензура, ни конфискация книг, ни глумление над останками атеистических авторов не могли заменить в борьбе с Вольтером Боссюэ и Паскаля. Не явилось ни одной апологии католического учения, которая произвела бы хоть сколько-нибудь заметное действие или сохранилась в памяти до наших дней. Только кровавые и беспощадные преследования, подобные крестовому походу против альбигойцев, могли покончить с философами. Но время де Монфоров [56] и Домиников [57] прошло. Те преследования, на которые была еще способна Церковь, могли только раздражать, но не подавлять. Война шла между умом и силой, причем последняя была уже существенно ограничена в своих действиях. Правоверие превратилось вскоре в синоним невежества и тупости. Презрение к религии своей страны стало столь же непременным качеством образованного человека, как и знание ее литературы. По всему христианскому миру быстро распространялись новые учения. Париж сделался столицей всего европейского континента, французский язык повсюду стал первейшим средством общения в образованном обществе. Увяла литературная слава Италии и Испании, а германская находилась еще в зародыше. Продолжала блистать одна только Англия. Парижские понятия и суждения перешли не только за Альпы — бдительная Инквизиция не могла воспрепятствовать проникновению новой ереси в Кастилию и Португалию. Даже самовластные правительства приветствовали успехи философии. Под ее влиянием были проведены многие реформы, в большинстве своем достойные всяческой похвалы, хотя иногда делалось это слишком поспешно, без должного внимания ко времени, месту и настроениям общества. Последователями новых принципов стали правители Пруссии, России, Австрии и многих меньших государств.

              Снаружи Римская Церковь все еще оставалась столь же величественной и блестящей, как и прежде. Но устои ее были подорваны. Ни одно государство не прекратило общения с нею и не присвоило себе ее доходов, однако поклонение народа повсюду быстро утрачивалось.

              Первым великим предупреждением явилось падение того общества, которое спасло Католическую Церковь от поражения в борьбе с протестантизмом. Орден иезуитов уже никогда не смог восстановить прежнего своего влияния после конфликта с Пор-Роялем. А теперь он подвергался еще более жестоким нападкам философов. Дух его был сломлен, репутация замарана. Оскорбляемый всеми гениями Европы, осужденный гражданскими властями, при слабых попытках защиты со стороны иерархии, он пал, и падение это было поистине великим событием.

              Начавшееся движение все более ускорялось. Ушло первое поколение вольнодумцев, но их последователи не только унаследовали, но и безмерно усилили идеи Вольтера подобно тому, как анабаптисты продолжили дело Лютера, а последователи Пятого Царства [58] пошли по стопам Пима [59[. И вот настала Революция. Рухнула старая Церковь Франции со всей своею пышностью и богатством. Некоторые ее служители заплатили за свое существование отречением от Рима. Другие возрадовались наступившей свободе и отбросили священные одежды, заявив, что вся их жизнь была сплошным обманом; они поносили и преследовали ту самую религию, которой прежде служили, и даже в Якобинском Клубе и Коммуне Парижа выделялись своей свирепостью и бесстыдством. Многие остались верны прежним убеждениям, и их целыми дюжинами без всякого суда резали, топили, стреляли и вешали. Тысячи бежали из отечества, ища защиты под покровом враждебных алтарей. Церкви были разорены, умолкли колокола. Осквернялись гробницы, серебряные распятия переплавляли в слитки. Ряженные в священные ризы шуты отплясывали карманьолу даже в зале Конвента. Статуи христианских мучеников были заменены бюстами Марата. В алтаре парижского собора Божьей Матери восседала публичная женщина и принимала поклонение тысячных толп, восторгавшихся тем, что наконец-то под зтими древними сводами впервые звучит слово истины. Новое неверие было столь же нетерпимым, как и старые предрассудки. Религиозность вызывала подозрение в государственной измене. Священники уже тем, что крестили младенцев, соединяли влюбленных и принимали последнюю исповедь умирающих, подвергали себя величайшей опасности. Бессмысленный культ Богини Разума [60] длился недолго, но и деизм Робеспьера был нисколько не менее враждебен католической вере, чем откровенное безбожие.

              Бедствия обрушились на Церковь не только во Франции. Преследуемый по всей Европе революционный дух отбил все атаки, но, не насытившись бельгийскими городами и богатыми владениями духовных князей, перекинул свое пожирающее пламя через Рейн и горные перевалы Альп. Во всех войнах против Реформации прочной основой католицизма оставались Испания и Италия. Теперь Испания стала раболепным вассалом безбожников [61], Италия тоже оказалась под их властью. На месте ее древних государств возникли республики — Цизальпинская, Лигурийская и Партенопейская. Священные сокровища Лорето [62] были разграблены, равно как и монастыри самого Рима. Над замком Св. Ангела развевался трехцветный флаг. Атеисты схватили и увезли наместника Св. Петра [63], который умер в неволе, а останки его еще долго ожидали подобающего погребения.

              Неудивительно, что в 1799 году даже самые проницательные умы имели все основания полагать, что Римской Церкви пришел конец. Повсюду побеждали безбожники. Папа скончался в заточении, знаменитейшие иерархи Франции спасались в чужих краях и существовали на подаяние протестантов. Великолепнейшие строения, возводившиеся на протяжении веков для поклонения Богу, были превращены в храмы Победы или банкетные залы политических сообществ. Все это могло лишь подтверждать окончательную погибель.

              Но последний час так и не пробил. Бренные останки Пия VI еще ждали торжественного погребения, а уже началась великая реакция, которая продолжается еще и по прошествии сорока лет. Время анархии прошло. Из хаоса возник новый порядок вещей, поднялись новые династии, новые законы, новые титулы. Вместе со всем этим возродилась и древняя религия. У арабов есть легенда, что великие пирамиды построили допотопные цари, и только сии монументы из всех прочих творений человеческих устояли перед катастрофой Великого Потопа. Такой же была и судьба папства. Великое наводнение затопило его, но опоры оставались неповрежденными, и когда вода спала, одно лишь папство сохранилось в целости среди развалин ушедшего мира. Все исчезло: и Голландская Республика, и Священная Римская Империя Германской нации, и Великий Совет Венеции, и Гельветическая Лига [64], и династия Бурбонов, и французская аристократия. Европа наполнилась новыми образованиями. Здесь были и Французская Империя, и Королевство Италия, и Рейнский Союз. В большей части католических владений коренные перемены произошли и в распределении собственности, и в духе самого общества. Не изменилась только одна Церковь.

              Несомненно, в будущем какой-нибудь историк проследит развитие католического возрождения в девятнадцатом веке. Мы же и так слишком приблизились к нашему времени, подвергая себя опасности вызвать недобрые чувства. Поэтому ограничимся лишь еще одним наблюдением, которое, на наш взгляд, заслуживает серьезного внимания.

              В течение восемнадцатого столетия влияние Римской Церкви постоянно падало. Неверие широко распространилось по всем странам католической Европы, а в некоторых получило безусловное преобладание. Папство стало лишь предметом насмешек со стороны атеистов, а у протестантов — вызывало скорее сострадание, чем ненависть. В девятнадцатом веке эта обессиленная Церковь начала постепенно выходить из оцепенения и восстанавливать прежнее свое влияние. За последние годы власть этой Церкви над сердцами и умами людей в Испании, Италии, Южной Африке, Ирландии и Нидерландах, в Пруссии и даже во Франции стала значительно больше, чем во времена “Энциклопедии” [65] и “Философского Словаря” [66]. С другой стороны, весьма примечательно, что ни нравственная революция восемнадцатого века, ни нравственная контрреволюция века девятнадцатого не увеличили сколько-нибудь заметно влияния протестантизма. В предыдущий период все потерянное католичеством было потеряно для всего христианства; в последующем же возвращаемое к христианству возвращалось только к католичеству, хотя вполне логично было бы предположить, что многие умы, оказавшиеся на распутье от суеверия к атеизму или, наоборот, от атеизма к суеверию, остановятся в каком-то промежуточном состоянии. Ведь между уроками в иезуитских школах и вечерними беседами у барона Гольбаха для человеческого ума существует обширное пространство, в котором можно найти точку опоры куда более надежную, чем любая из этих крайностей. Именно ее обрели для себя миллионы людей в эпоху Реформации. Тогда целые народы отвергли папство, но сохранили веру в первопричину, бессмертие души и божественную миссию Иисуса.

              Мы ни в коей мере не беремся вывести из указанных явлений какой-либо всеобщий закон, но в то же время полагаем весьма примечательным тот факт, что ни одна христианская нация, которая не восприняла принципы Реформации до конца шестнадцатого века, впоследствии так никогда и не пришла к ним. Католические же сообщества претерпевали изменения — то отпадали от Церкви, то вновь возвращались к ней, но ни одно из них не стало протестантским.

47 Патриарх Священной Философической Церкви — ироническая аллюзия, относящаяся к Вольтеру.

48 Ослицы Саула — имеется в виду библейское сказание о Сауле (Первая Книга Царств, гл. 9—10), которого отец послал искать пропавших ослиц. Саул пришел к судье израильскому Самуилу, и тот помазал его на царство.

49 Давидовы жены — речь идет об израильском царе Давиде, который имел семь жен и десять наложниц. Многочисленные сыновья от них стали источником всевозможных преступлений и смут.

50 Имеется в виду казнь купца-протестанта Жана Каласа (1762) по ложному обвинению в сыноубийстве из религиозных побуждений. Вольтер в своей брошюре “О терпимости” (1763) показал, что Калас стал жертвой изуверского фанатизма. После пересмотра процесса (1765) парижский Парламент признал Каласа невиновным.

51 Имеется в виду Жан Франсуа ле Февр, кавалер де Ла Бар, казненный по ложному обвинению в порче распятия и неуважении к религиозной процессии (1766). Он был приговорен к урезанию языка, отсечению руки и сожжению на костре. Парижский Парламент, несмотря на молодость обвиняемого (19 лет), утвердил смертный приговор, облегчив его отсечением головы. Вольтер безуспешно пытался защитить несчастного.

52 “<...> с берегов Лемана” — т.е. из швейцарских резиденций Вольтера — Lеs Dliсеs и замка Фернэ, в которых он прожил двадцать три года (с 1754).

53 Речь идет о французском короле Генрихе IV, убитом 14 мая 1610 г., как предполагали, по наущению иезуитов.

54 Имеется в виду крестьянское восстание в горах южной Франции (1702—1705), начавшееся вследствие притеснений кальвинистов и поборов в связи с войной за Испанское наследство. Неудачи посланных на усмирение войск вынудили правительство пойти на уступки, главным образом по отношению к налогам и свободе для кальвинистов.

55 Пор-Рояль — женский монастырь, основанный около Парижа в 1204 г. В ХVII в. стал значительным центром французской литературы, философии и янсенизма (см. прим. 31), с которым были тесно связаны Б. Паскаль, Ж. Расин и др. Близко к нему стоял и Р. Декарт. Пор-рояльский кружок вел ожесточенную борьбу с иезуитами. Разрушен по королевскому приказу (1710).

56 Де Монфор, Амори Симон IV (1160—1218) — граф. Участник крестовых походов. Руководил истребительной экспедицией против альбигойцев (1208) и отличился страшной жестокостью.

57 Cв. Доминик (1170—1221) — святой Католической Церкви. Основатель монашеского Ордена доминиканцев. Проповедовал в Испании среди магометан и на юге Франции среди альбигойцев. Канонизирован в 1223 г.

58 Английская пуританская секта, некоторое время поддерживавшая О. Кромвеля в надежде, что его правление является приготовлением к “Пятому Царству” (после Ассирии, Персии, Греции и Рима), когда наступит тысячелетнее царствие Христа. Разочаровавшись, они выступили против Кромвеля и в январе 1661 г. пытались захватить Лондон. После подавления бунта секта прекратила свое существование.

59 Пим, Джон (1584—1643) — английский политический деятель, один из основоположников правления партий в Англии. Вождь оппозиции и главный руководитель парламентской политики (получил прозвище “Король Пим”).

60 Культ Богини Разума — в 1793 г. по всей Франции началось преследование Католической Церкви и ее служителей, которых принуждали к публичному отречению от христианской веры. Взамен Конвент учредил праздники богини Разума. Ей был посвящен храм Парижской Богоматери.

61 Проиграв войну с революционной Францией, Испания попала в полную зависимость от нее и была вынуждена вести тяжелую и безуспешную войну с Англией. Народное восстание заставило Карла IV отречься от престола, и под давлением Наполеона королем был провозглашен его брат Жозеф Бонапарт (1808).

62 Лорето — город в Италии вблизи Адриатического моря. Главная достопримечательность — величественный собор (XV—XVI вв.), внутри которого Св. Дом, где, по преданию, жила Богородица, а в ХIII в. ангелы будто бы перенесли его из Назарета.

63 Имеется в виду папа Пий VI, увезенный французами после объявления Папской Области республикой (1798). Он был заключен под стражу и через год скончался в крепости Валанс.

64 Гельветическая Лига — союз десяти (впоследствии тринадцати) швейцарских земель, заключенный в 1481 г. и просуществовавший до 1798 г., когда представители десяти кантонов приняли конституцию Гельветической Республики (1798—1815).

65 “Энциклопедия” — имеется в виду “Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел”, опубликованная во Франции под редакцией Д. Дидро и Ж. Л. д'Аламбера (35 тт., 1751—1760).

66 “Философский словарь” — имеется в виду “Исторический и критический словарь” французского публициста и философа Пьера Бейля (2 тт., русский перевод 1968 г.)