Компьютер для тех, кому за 30 (40, 50, 60) Сто грамм за сбитый
Компьютер
для тех, кому за 30 (40, 50,
60)
СТО
ГРАММ ЗА СБИТЫЙ
В бой
идут одни старики
Опушка леса.
Дальше – поле…
Свежая могила.
Небо - бездонно…
У могилы прямо
на земле сидят (ну
сил просто нет стоять!) двое – Маэстро и Макарыч.
О
бесконечно-вечная несправедливость!
Почему молодая женщина и рядом совсем еще девочка – в земле,
а мужчины,
защитники – живы?
Макарыч
смотрит в небо. Но неба не
видит – глаза полны слез. А так - может предательская слеза
по щеке не скатится,
не выдаст.
Но нет, горе
слишком, не
человечески велико. И взрослый мужчина уже не стыдится слез…
Говорят, этот
эпизод Алексей
Смирнов играл на пробах. Когда его утвердили на роль, он подошел к
Быкову и
сказал: «Я эту сцену больше играть не буду».
И не играл. Не
смог…
А в фильм
пошла та, сыгранная на
пробах. Лучше, наверное, действительно – сыграть не возможно.
Скажу больше.
Лучшего фильма о
войне сыграть, снять – не возможно.
Можно нагнать
войска до горизонта,
всю военную технику с ближайшего военного округа и снять что-то типа
официозно-патетического «Освобождения». Но не
показать главного.
Не показать
того, что на самом деле
линия фронта проходит не по нейтральной полосе, а через сердца людей.
Живых
людей.
И жизнь
продолжается, и жизнь
проявляется во всем своем бесконечном многообразии.
Не смотря на
то, что рядом –
смерть.
А может быть
именно потому, что
рядом смерть…
И суметь
правдиво показать эти
тончайшие оттенки жизни, жизни на грани смерти, дано только гениальному
художнику.
Леониду Быкову.
Он ушел из
жизни трагически – погиб
в автокатастрофе, но он успел сделать в своей жизни главное.
Он снял лучший
фильм о войне.
«В
бой идут одни старики»…
Я родился
через десять лет после
войны. И в тот год, когда фильм вышел на экраны, мне, как и героям
фильма не
было и двадцати.
И мы, конечно
же, ощущали себя
такими же героями – «стариками».
Потому что
были бесшабашно, наивно
молоды.
И с
удовольствием подхватили
«Смуглянку». И распевали ее под гитару на
стройотрядовских вечерах.
Р-а-а-а-с-к-у-у-у-д-рявый!
–
вытягивал я сам про себя.
Потому что
действительно был голосистый
и кудрявый.
А сейчас мне
столько же, как Макарычу.
И я давно уже
не кудрявый. По
причине того, что никак не может завиваться то, чего давно уже нет.
И завтра, в
День Победы, в
очередной раз переживая-проживая этот фильм, я уже не буду стыдиться
своих собственных,
не прошенных слез…