Похилько А.Д.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ КОРРУПЦИИ
В ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОМ ИЗМЕРЕНИИ

В данной статье хотелось бы подчеркнуть необходимость большего учета «человеческого фактора» коррупции в научных исследованиях [1], для понимания особенности формирования антикоррупционной политики в условиях современной России. Нашей главной задачей при этом будет анализ действенности факторов автономии и гетерономии в таких формах человеческой субъективности как реакции на награды и кары (законы наград и кар) применительно к личности российского гражданина.
Коррупция в нашем случае понимается как интенция индивидуальной аномии, служащая основой для аномии социальной. В философско-антропологическом аспекте наше понимании коррупции существенно отличается от трактовки коррупции в социальном измерении. «.. Коррупция рассматривается как совокупность преступлений или правонарушений, совершаемых должностными лицами, лицами органов государственной власти и местного самоуправления для удовлетворения своих корыстных либо иных личных интересов» [2].
При анализе элит очень важен личностно-индивидуальный момент правового сознания. Анализ автономности сознания элиты, связанный с действием кар и наград, представляет интерес в связи выявлением взаимодействия гетерономии и автономии в правовой культуре [3]. «Кары, так и награды влияли и влияют на поведение человека. … Если бы не было этих рычагов, поведение, как целых народов, так и отдельных личностей было бы существенно иным» [4]. Эти законы наград и кар впервые в классически ясной форме были
сформулированы П.А. Сорокины [5]. Кратко напомним их суть.
Во-первых, одна и та же награда или кара тем сильнее влияют на поведение человека, чем момент их выполнения ближе. Как показала практика, если руководитель «сел» на должность на длительный срок, например, на десять или двадцать лет, то создает вокруг себя систему коррупции. Итак, важен фактор времени.
Во-вторых, они тем сильнее влияют на поведение одного и того же человека, чем сильнее в нем уверенность в их неизбежности. Взятку трудно отследить и доказать, поэтому она, несмотря на ее особую опасность для общества, широко распространена. Не жестокость, а твердое убеждение, что ты будешь наказан, вызывает страх и заставляет воздерживаться от взятки. С другой стороны, воздержание от взятки должно поощряться, должно быть замечено и вознаграждено.
В-третьих, одна и та же награда или кара при прочих равных условиях тем сильнее действует на поведение, чем больше данный человек нуждается в этой награде или чем большее «благо» отнимает у него кара. То есть потребность быть честным должна подкрепляться материально и морально в соответствии с индивидуальным интересом. С другой стороны, самое страшное наказание – это угроза конфискации всего имущества.
В-четвертых, влияние одной и той же кары или награды на различных людей зависит от характера и интенсивности научного, религиозного или морального мировоззрения. Например, если человек спасает душу, то он не будет воровать, брать взятки, потому что верит в рай и ад. Твердые нравственные убеждения автономной личности – лучшее препятствие против коррупции. Еще Конфуций четко различал благородного человека, который руководствуется моралью и низкого человека, который руководствуется выгодой, корыстью. Коррупционер
– это нравственно опустошенная, «продажная» личность, хотя с виду – это человек с высоким чувством собственного (мнимого, купленного) достоинства.
Наконец, в-пятых, влияние различных кар или наград зависит от представлений индивида о «должном» и «справедливом». Если человек соглашается с тем, что он не должен брать взятки, то кары или награды действую лучше. А если человек твердо убежден, что «справедливо» для него собирать «дань», то эффективность кар и наград будет минимальной, поскольку им оказывается сильное внутреннее противодействие. Коррумпированные руководители убеждены, что им «брать»
можно, а другим – нельзя, ибо они избранные, «хорошие», законно «кормятся», берут «детишкам на молочишко».
Итак, в чем вред коррупции? Она разлагает сознание, убивает веру в справедливость, ведет к аномии. Справедливость же со времени первого издания законов у Хаммурапи понимается так: бог передал царю эти законы, чтобы сильный не обижал слабого. Коррупция – это насилие сильного над слабым. В России, где нет традиций гражданского общества, и слабый привык к тому, что над ним издеваются, попирают его как личность со всеми ее правами и свободами. Правовой нигилизм служит питательной почвой для коррупции. В свою
очередь, коррупция подрывает правовое и нравственное сознание. Как следствие – рост числа «продажных личностей». На этом моменте хотелось бы остановиться подробнее [6].
Становление рыночной экономики в России не является панацеей, лекарством от всех болезней [7]. Появился феномен «рыночной», доходящей до «продажности» личности. Анализируя этот феномен «продажности», Н.С. Пряжников, вслед за Э Фроммом [8], акцентирует внимание на основных характеристиках «рыночной личности» и применяет эти характеристики к познанию современной российской действительности. Для рыночной системы всякая личность имеет стоимость и цену, которая определяется
внешними условиями, а не самооценкой. Самооценка тоже подчинена внешней идентичности. Личностная автономия деградирует вначале до уровня социальной гетерономии, а потом уже по инерции – до уровня индивидуальной аномии.
Характеризуя личность с «рыночной ориентацией», Э. Фромм выделил такую ее черту, как «изменчивость установок»: она как раз и «составляет единственное перманентное свойство такой ориентации … При этой ориентации развиваются те свойства, которые можно пустить на продажу. Доминирует не какая-то одна частная установка, а пустота, которую можно скорейшим образом наполнить желаемым свойством» [9]. В зависимости от конъюнктуры «рынка личностей» человек может быстро
сориентироваться и приобрести необходимые качества (респектабельность, хорошее здоровье, доброта, оптимистичность, эрудиция, патриотизм). Но все это лишь до того момента, когда конъюнктура рынка опять не изменится. «Личность-пустота» способна на достижения и действия, но она не способна на постоянное нравственное напряжение поступка, на «длящийся поступок», который обеспечивает длительную внутреннюю работу с ценностями и смыслами, личностный рост и «самостроительство».
И все-таки, как отмечает Н.С. Пряжников, если опуститься с неба на землю, то следует признать, что «рыночных личностей» достаточно много и не все из них переживают такое свое состояние. Более того, «мы можем предположить, - пишет он, - что «рыночные личности» — это не только неизбежный, но и необходимый элемент общества на данном этапе его развития. А сама идея «рыночной личности» со всеми вытекающими отсюда проблемами и преимуществами — это своеобразный
тест, важное условие проверки своей системы ценностей и возможность личностного выбора для каждого самоопределяющегося человека» [10]. Как известно, легализация «рыночных отношений» стала реальностью лишь во второй половине 80-х годов. И когда почти все стало «разрешено» или не запрещено, «рыночные отношения» стали переносить во все, самые неожиданные сферы жизнедеятельности: в дружеские и интимные отношения, в сферу творчества, в религию и т.п.
Если взглянуть на ситуацию реалистично, то идея «продажности» стала на время чуть не основой государственной политики. Свидетели событий начала «бурных девяностых» помнит высказывания молодых экономических «гениев» самых высших рангов о том, что «первоначальное накопление капитала» невозможно без «некоторого нарушения закона», или о том, что бедственное положение пенсионеров — это расплата за то, что они не сумели воспитать детей, которые могли
бы их кормить в «переходный период», что С. Мавроди - гений и за такими, как он, будущее России. Это служит плохим примером для самоопределяющейся молодежи. Невероятно метко и бесстрашно ответил Конфуций на вопрос правителя: что делать, если в моем царстве воруют? – Не воруйте сами, тогда и подданные перестанут воровать.
Автономность правового сознания относительна, явно связана с политической гетерономией. Нравственное содержание автономности правового сознания преобразуется в его (правового сознания) активность, связанную с «человеческим фактором» права. Все «взяточники» начинают брать взятки, имея убеждение в моральной ее непозволительности, но при частом повторении в их сознании нравственное убеждение слабеет, и, в конце концов, они освобождаются от всяких упреков своей совести. Приобретая защиту
после сакраментального «делиться надо», он перестает бояться, начиная относиться к этому как к повседневности, а не преступлению.
Коррупция означает распад, разложение. Что разлагается? Распадается человек, а не только система государственной власти. Разлагается правовое сознание. Мораль не действует. Быстро создается организованная преступность, отмываются полученные деньги, возникает почва для смежных преступлений. Что же делать? Возможно, критерием оздоровления высших эшелонов властной элиты стало бы принятие закона о коррупции. Он стал бы, прежде всего, актом нравственного покаяния.
Однако закон не избавляет, а наоборот, предполагает, что нам надо стать цивилизованными и проводить цивилизованную антикоррупционную политику. С одной стороны, учитывая законы П.А. Сорокина, надо немедленно поощрять за честность и немедленно наказывать за нарушение закона, делая наказания неизбежными. Не обязательно жестокими, но обязательно - неизбежными и немедленными, применимыми ко всем чиновникам без исключения. Угроза действует сильнее исполнения. Парадокс: лучше поступиться жестокостью и оговорить в законе
очень мягкие формы наказания (штрафы, выговоры, предупреждения, огласка), но при этом выиграть в эффективности правоприменения. Главное - заставить рядового гражданина поверить, что можно добиться результата законным порядком. Одинаково верно будет сказать, что коррупция начинается сверху или что она начинается снизу, в правосознании гражданина. Медленное привыкание к цивилизованному решению государственных дел постепенно дало бы возможность отказаться от гетерономии в пользу автономии правового сознания, правовой
культуры российского гражданина.
Человеческий фактор коррупции заключается в том, что «взяточник» – это человек, и надо понять его психологию избранности, реальной или мнимой элитарности, его своеобразную гордыню и духовную слепоту, его софистическую аргументацию «взимания дани» («я не такой, как другие, я лучше других»). Он становится «по ту сторону добра и зла». Его девиз: «Другим нельзя, а мне можно».
Современное положение дел в российской действительности осложняется тем, что законы наград и кар очевидны, но непосредственно уже неприменимы к российской действительности, поскольку «в транзитивном российском обществе коррупция выполняет и социально-конструктивную функцию, позволяя экономике в целом и гражданам, в частности, действовать в условиях несовершенного законодательства» [11]. Нелигитимность многих форм социальной активности российского гражданина с его особой ментальностью зависимости
и неавтономности порождает страх, который заставляет давать «взятки на всякий случай». С другой стороны, положение усугубляется тем, что конструируется новая реальность коррумпированного общества, в котором незаконные денежные потоки служат «смазкой» для функционирования «ржавой» государственной машины.
Мы можем применить эти положения к сознанию элиты в определенной мере сформулировать их в качестве научных рациональных выводов после несколько эмоционально окрашенных суждений.
1. Стремительное развитие науки и прогресс техники могут создать иллюзию того, что противодействие коррупции – дело техники. Однако это иллюзия, мешающая понять возрастающую роль человеческого фактора в феномене коррупции и в проведении антикоррупционной политики. Человеческий фактор приобретает особую важность, когда мы рассматриваем элиты разного уровня, особенно ее высшие эщелоны. Элита отличается от олигархии и плутократии тем, что она имеет положительную значимость для общества и способна выступить
против коррупции. При этом, однако, противоречивость элиты состоит в том, что она частично в процессе своей социальной динамике поддается разложению и отходит от ядра лучших и наиболее достойных. Современная политическая элита слабо заинтересована в антикоррупционной политике в связи с тем, что не закончен передел сфер влияния в различных областях общественной жизни, особенно в политике и экономике.
2. Элита опирается на закон наград и кар в проведении антикоррупционной политики К сожалению, законы наград и кар непосредственно уже неприменимы к российской действительности, они требуют существенной конкретизации в виде особого позиционирования политических элит с учетом культуры и автономности сознания личности россиян, учета сознания коррупционеров. Разрыв порочного круга коррупции в конструировании российской действительности будет требовать все больших и больших усилий, поскольку разложение затрагивает
все большее количество людей и сфер жизни общества. Коррупция вредна тем, что она создает питательную почву для организованной преступности, проникающей в высшие эшелоны власти. Несмотря на единство социального, культурного и антропологического, человеческий фактор в этом процессе конструирования социокультурной реальности играет решающую роль. Утверждая это, мы принимаем серьезное допущение от возможности феноменологической редукции в философско-антропологическом измерении того объективного «факта»,
что коррупция является лишь индикатором, указателем безличных общественных отношений, становится проявлением взаимосвязи формальных и неформальных компонентов в функционировании социальной системы.
3. Культурная элита и элита в области образования испытывает на себе наиболее негативные последствия коррупции, поскольку культурные ценности девальвируются, а деньги и материальные ценности становятся единственным критерием достоинства личности. Обнищание интеллигенции привело ее к фактически незаконным или нелегитимизированным способам получения доходов в сфере образования, науки, культуры, здравоохранения. Особенно сильно развращающее действие взятки на несовершеннолетнюю молодежь, вызывая цепную реакцию
в случае воспитания продажных педагогов и врачей, циников-юристов. В связи с этим должно быть признано фактически неверным формально правильное утверждение о том, что больше всего коррупционер вредит себе, поскольку разлагает в себе высшую ценность – личность («продает душу дьяволу»). Это высказывание становится тем более неверным, чем более формируется аморальная мораль аристократов.
4. Политическая элита опирается на властное сознание широких народных масс, поэтому тенденция гетерономии означает высокую степень вероятности развращения абсолютной властью и безнаказанностью. При условии трудностей формирования гражданского общества коррупция еще больше затрудняет его формирование, поскольку подрывает главную его основу – личностную автономию. Рыночная личность как автономная личность вырождается в продажную личность, подверженную правовому нигилизму и нравственной пустоте. Позиционирование
элиты в проведении антикоррупционной политики опирается на тенденцию автономности сознания, включающую в себя нравственные и правовые моменты. Моральное и правовое сознание политического лидера стоит выше материального расчета, он использует борьбу с коррупцией для завоевания высшей ценности политики – власти, основанной на доверии народа.

Примечания
1. См., например: Гридякин Д.А. Государство и общество как основные акторы в процессе противодействия коррупции // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Вып. XVII. – Ставрополь: Кавказский край, 2008. – С. 63-67; Новикова О.С., Вшивцева Л.Н., Гридякин Д.А. Особенности позиционирования политической элиты в условиях формирования антикоррупционной политики в Российской Федерации // Элиты и будущее России: Взгляд из регионов. Вып. 2. Материалы международной научно-практической конференции 12-13
октября 2007г. – Ростов-на-Дону, 2007. – С. 157-161; Римский В.Л. Коррупционная адаптация российской элиты // Там же. – С. 164-167; Алакшина И.С. Коррупция как элемент соци-альной действительности современного российского общества: Автореф. … дис. канд. филос. наук. 09.00.11 – социальная философия. - Краснодар, 2006; Похилько А.Д. Социокультурная автономность сознания: экзистенциально-антропологическое измерение. - Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2006. – С. 66-83.
2. Новикова О.С., Вшивцева Л.Н., Гридякин Д.А. Указ. Соч. – С. 159.
3. Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. - М.: Политиздат, 1992. - С. 115-134.
4. Сорокин П.А. Указ. соч. - С.115.
5. Сорокин П.А. Указ соч. - С. 119-134.
6. См.: Пряжников Н.С. S≠$, или личность в эпоху продажности. - Москва-Воронеж, 2000.
7. См.: Шаронов В.В. Рынок и смысл жизни // Основы социальной антропологии. - СПб., 1997.
8. См.: Фромм Э. Иметь или быть. – М., 2008. Эта же идея дилеммы гуманистической и рыночной ориентации личности занимает важное место и в других работах Э. Фромма.
9. Фромм Э. Человек для себя. - Минск, 1992. - С. 79.
10. Пряжников Н.С. Указ соч. - С. 15.
11. Алакшина И.С. Указ соч. - С. 10.

Сведения об авторе: Похилько Александр Дмитриевич, д. филос. н., профессор кафедры философии и культурологии Армавирского государственного педагогического университета. Домашний адрес: 352902, Россия, г. Армавир Краснодарского края, ул. Тургенева Д.296/1, кв. 145. Тел. (дом.) (86137) 3 52 79. сот. 8 (961) 5874265. Электронный адрес: nauka2007-2008@mail.ru.