Валерий Капранов.
Роман «Волчья шкура». Часть первая, «Стая». Главы 1-5.

Тени.

  - Ну, что до завтра? – спросил высокий широкоплечий охранник, со сломанными ушами и перебитым носом.
  - Ну, уж нет. – Ответила ему Ирина, пытаясь изобразить на усталом лице приветливую улыбку. – После такого весёленького денёчка, я решила набраться побольше наглости и решила взять выходной.
  - Тоже, верно… - сказал охранник. – Что мы им крепостные что ли. Хотя, знаешь, если честно, Иришка, за такие бабки, которые мне здесь платят, я готов тут работать без выходных.
  Ирина сдержала себя, чтобы не сострить, и случайно, ненароком не обидеть слегка простоватого Серёжу. Парень, ведь не плохой – просто, малость наивный. Ну, а это, уже, как говориться – его проблемы.
  - Раз готов, то служи. Ну, а мне пора. А то, совсем с ног валюсь. Доползти бы до кровати.
  - Слышь, Ириш… может быть такси? Если что, то давай. Я ща… мигом вызову.
  Сергей уж было, потянулся за сотовым телефоном.
  - Да ладно, брось, – остановила его она. - Не нужно, Сереж. Мне идти то всего здесь – шиш да маленько. Да и центр города как никак. Не какой-нибудь там конец географии. Лучше Ленке вон вызови. Это ей, до Дубков ещё чёрт знает, как добираться придётся. А вон, кстати, она и идёт.
  Из дверей для обслуживающего персонала, словно царственная лебёдушка, выплыла стройная и длинноногая Елена. Она всегда, в независимости от обстоятельств, держится в самой отличной форме. Словно никогда и не устаёт. Мужчины как заговорённые, вокруг неё увиваются ужами и сулят огромные золотые горы, в ответ на Еленину благосклонность. Но девушка она серьёзная и всегда неприступная как крепость. Холодна, словно обледенелый айсберг, когда речь идёт о подобных предложениях. Несмотря на своё раннее и преждевременное вдовство, мужчинами она больше не интересуется. Или может быть, просто делает вид…
  Но, тем не менее, из всех, работающих в казино девчонок, с кавалером её пока что, никто не видел. Поговаривают, будто Ленкин покойный муж, был известным авторитетом в преступном мире, а по этому и не удивительно, что за очень короткий срок, молодая красивая девушка, из простого обычного кассира, доросла до менеджера-администратора.
  - Ну, что, тоже уже домой? – улыбаясь, спросила она у Ирины и присела на край огромного кожаного кресла.
  Несмотря на своё отношение к мужчинам и достаточно весомую должность, с девчонками она ведёт себя по-дружески, невзирая ни на возраст, ни на их положение в казино. Она может найти общий язык с любым - от крупье до посудомойки. И естественно, что за это, пользуется у всех безграничной любовью и имеет незыблемый авторитет.
  - Да, пора бы уже, – ответила ей Ирина. – Давненько мы так не задерживались. Вроде и сменщики все подошли, а народ всё валит и валит. Хорошо заведение за ночку поднимут. Я, как только на ставки их посмотрела, у меня аж голова закружилась. И откуда у них только деньги берутся?
  Лена достала из сумочки плоскую белую пачку «Virginia Slims» и изящным движением извлекла из неё тонкую, длинную сигарету. Откинувшись на широкую и мягкую спинку кресла, она с блаженством прикурила, от своевременно протянутой охранником зажигалки, глубоко затянулась и выпустила матовую струйку дыма. Сам Сергей не курил, но по заведённой в казино инструкции, иметь на посту зажигалку и прочие необходимые на все случаи жизни мелочи, входило в его прямые и непосредственные обязанности.
  Благодарно кивнув охраннику, Лена закинула на колено, точёную ножку, безжалостно демонстрируя ему бретельку, ажурного кружевного пояса, и как ни в чём не бывало, повернулась к Ирине. Озорно подмигнув ей по поводу смущенного и раскрасневшегося охранника, она приветливым тоном поинтересовалась:
  - Ну, как Иришка, устала, наверное, сегодня?
  - Ага. Не то слово, - согласилась Ирина и тоже потянулась к своей сумочке за сигаретами. – Выдохлась как собака. До звёздочек в глазах. Одна только мысль - как бы снова в ванной не заснуть. А то вон, соседей в прошлый раз затопила, а у них теперь евроремонт. На второй раз боюсь, что не потяну, это же никаких с ними денег не хватит.
  - А ты, вот что… Поехали ко мне, - заявила совсем неожиданно Лена и оценивающе смерила Ирину взглядом. – А чего ты? Живёшь одна, беспокоиться за тебя некому. Да и взрослая уже подруга. Можем же мы, в конце то концов, устроить себе небольшой праздник жизни? Я у шефа на завтра тоже взяла отгул, дел по дому никаких не предвидится. Так что, вот. Как тебе моё предложение?
  Ирина несколько опешила от подобного поворота событий. Конечно, на первый взгляд вроде бы ничего особенного. Ну а, что тут такого? Девчонки решили расслабиться. Но в душе появился сомнительный червячок. Неужели, и в правду, это не слухи? Будто Лена отказывает мужикам, не по той причине, что чтит своего безвременно ушедшего благоверного, а потому, что уже давно отдает предпочтение однополой женской лесбийской любви.
  Ну, дела... Да ещё этот взгляд. Нет, пожалуй, уж это слишком.
  - Я, конечно, тебе благодарна, за твою откровенную дружескую заботу, - ответила Ирина, так и, оставив лежать сигареты в сумочке – но для меня это несколько неожиданно. И к тому же, я обещала подруге, что мы с ней поедем завтра на дачу к её родителям. Помогать навести порядок, и забрать оттуда необходимые на зиму вещи. А то снова всё разворуют. Так что, Лена – большое спасибо. Но поверь – никак не могу.
  Лена, сделала вид, что всё понимает, улыбнулась и сделала следующую затяжку. На лице её продолжала присутствовать всё та же улыбка, только выпущенный ею дым, не летел тугой струёй в потолок, а двумя драконьими струйками устремился вниз из расширившихся от раздражения ноздрей. И глаза… её изумрудно-зелёные глаза, посмотрели на Ирину с насмешливой неудовлетворённостью.
  - Ладно, проехали, – сказала Лена. – Колхоз дело добровольное. Да и я, к тому же вспомнила, что есть у меня ещё одно дело, которое не мешало бы откладывать в долгий ящик. А помощь… это ты молодец, тем более, если пообещала подруге…
  Ирина почувствовала себя неловко и стала прикидывать в уме, как теперь этот решительный отказ, отразится в дальнейшем на её работе. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию и побыстрее избавиться от накатившего на неё неприятного предчувствия, Ирина сказала:
  - Ну, я пошла, а то вон заморозки уже начинаются, а я, как назло, сегодня на шпильках.
  - Хорошо, - ответила Лена – а то смотри, подожди. Серёжа вызвал уже машину, подбросим тебя до самого дома, и быстро и никаких забот.
  Продолжая чувствовать себя не ловко, Ирина ответила, стараясь сохранить несоответствующую тону её голоса улыбку:
  - Да нет, я уж как-нибудь сама. Да и тебе, зачем лишний крюк мотать? Не маленькая. Доберусь. К тому же, я так уже привыкла.
  - Ну, как знаешь, настаивать не стану. Тогда, удачи тебе. Пока.
  - Пока. – Попрощалась Ирина и выскочила через массивную деревянную дверь.
  Лена затушила сигарету в тяжёлую начищенную до блеска латунную пепельницу, взглянула на висевшие, на стенке над конторкой охранника часы и с раздражением произнесла:
  - Ну, что они там так долго? Такси ещё называется. Серёжа, позвони им ещё раз, может, они там уснули? Второй час ночи на дворе.
  Охранник снова потянулся за сотовым, в то время как Лена подошла к окну и, постукивая о мраморную плитку пола каблучком, стала рассматривать огни ночного города.
  Стройная фигурка Ирины, короткими, но быстрыми шажками, удалялась всё дальше и дальше в сторону простирающегося проспекта. Вот она уже почти совсем исчезла в ярких неоновых бликах огней, расплывающихся в морозных сумерках.
  На лице Лены появилась невесёлая и загадочная улыбка и она, про себя, замурлыкала знакомый мотивчик из полюбившегося, когда-то в детстве мультфильма, про Чебурашку и крокодила Гену:

Кто людям помогает –
Тот тратит время зря.
Хорошими делами
Прославиться нельзя.

  Ирина возвращалась домой по ночному городу и старалась идти, как можно быстрее. Но слишком быстро не получалось, так как успевшая заледенеть к этому времени корка асфальта с остекленевшими лужами, в неровных его местах, не позволяли ей шагать широко и быстро, без риска, чтобы не упасть или не сломать каблуки. Поэтому, девушке приходилось ускоренно семенить небольшими шажочками, то и дело стремясь сохранить равновесие на более неровных и особо скользких местах. Если бы не морозец, Ирина бы уже давно сняла с себя эти ненавистные шпильки и бегом устремилась домой, чтобы поскорее зарыться в постель под тёплое одеяло.
  - Ну, и подморозило, - подумала про себя она, вжав озябшую шею в плечи, и подняла повыше воротничок. – Кто бы мог подумать? Ведь ещё с утра, была такая замечательная, солнечная погода. Хорошо, хоть куртку взяла, а то, ведь совсем, в пиджачке идти собиралась…
  Ночной, морозный воздух пронизывал Ирину до самого основания, а отсутствие, желанного снега, делало погоду ещё более промозглой и невыносимой.
  Девушка решила согреть дыханием, озябшие до посинения пальцы, и с первым же выдохом, обнаружила, как изо рта, неровными клочками, вылетело облачко клубящегося пара.
  - Лучше бы, мне, наверное, было согласиться и принять предложение Лены. Доехала бы с ней на такси. – С сожалением подумала она. – Ну, да ладно… недалеко уже. Добегу. Зато, не буду чувствовать себя обязанной.
  Ирина свернула в арку, ведущую в колодец проходного соседнего двора. Это, был самый короткий путь к её дому, позволяющий значительно сократить расстояние и сэкономить время, вместо того, чтобы идти с наружной стороны, разветвляющегося проспекта.
  Во дворе, к неожиданности девушки, вместо привычно горящих тусклых фонарей, её поджидала кромешная и неуютная темень. Этот факт сразу, внутренне насторожил поёжившуюся от страха девушку. Отсутствие света - явление здесь очень странное.
  В этом районе города, учитывая избалованность местных старушек и выделяемые мэрией средства, подобное безобразие, было абсолютным нонсенсом.
  В сознание Ирины, закралось, неприятное и подозрительное предчувствие. В тёмных окнах домов безжизненного колодца двора, она не смогла обнаружить, даже подобие намёка на тускнеющий блик свечи или маленького ночника, не говоря уже о ярком комнатном освещении.
  - Я понимаю, что ночь и что народ уже давно спит. Но ведь не может же так быть, чтобы спали все. Всегда у кого-нибудь есть дела, даже в это позднее время. Бессонница, пьяные разговоры на кухне, кому-то нужно собираться на работу, а кто-то может быть просто, поесть захотел. А тут - полная темень и тишина. Жуть какая… Нет, в следующий раз, только такси…
  Возле сквозной ведущей в её двор арки, Ирине пришлось остановиться. Путь ей преграждал забор из гофрированной оцинкованной жести, которую обычно в последнее время используют для строительных ограждений. На перекрывшем проход заборе висела, криво притороченная табличка на ржавой проволоке. Девушка достала из сумочки зажигалку и, запалив её со второй попытки, прочитала корявые буквы объявления:

  «В связи с аварийными земляными работами и прокладкой нового кабеля, проход во двор будет закрыт. Вход со стороны проспекта».

  Не теряя надежды, Ирина попыталась заглянуть, через заборчик на небольшой промежуток пространства, отделяющий её от долгожданного дома. Но, к великому её разочарованию, весь участок прохода, был безжалостно разрыт и разрушен, уходя глубокий неровной дырой под бетонные блоки фундамента. По краям, новообразовавшейся ямы, застыли бесформенные кучи мороженой земли и обломков раскуроченного асфальта.
  - Да-а-а… дела… - высказалась она вслух. – Ничего не поделаешь, придётся идти в обход.
  Ирина развернулась и собралась, было идти назад, как вдруг увидела, в проёме арки выходящего на проспект прохода, две подозрительно метнувшиеся тени.
  Сердце настороженно ёкнуло, а внизу живота неприятно похолодело. По всему телу пробежала нервная дрожь. Закоченевшую от холода Ирину начал бить ледяной озноб. Страх безжалостно начал выбираться из недр её подсознания наружу, в надежде на то, чтобы парализовать и сломить её волю.
  Застывшие во мраке колодца двора тени, старались быть до конца незамеченными и сохраняли полную неподвижность. Как Ирина не старалась их разглядеть, у неё из этого ничего не получалось.
  Темнота была настолько густой и непроглядной, что любой предмет, находящийся в её власти, терял свои привычные контуры и очертания.
  Сделав несколько глубоких вдохов, девушка немного успокоилась и даже попыталась себя убедить, что затаившиеся в глубине двора тени, не что иное, как плод её возбудившегося воображения. Но идти обходным путём Ирине категорически расхотелось. Пересилив свой страх, она снова достала из сумочки зажигалку и повторно, но с большим вниманием изучила огороженную забором траншею.
  Рискованно, конечно, да и жалко, своих любимых и совсем новых туфель, но ничего не поделаешь – это всё-таки лучше, чем попасться в лапы слоняющимся по ночам отморозкам. Даже если их там и нет, и это только ей показалось – всё же лучше так, чем наоборот.
  Бережёного - Бог бережёт. И она, уцепившись руками, за бортик холодного жестяного забора, поставила ногу на его ребристую поверхность и попыталась подтянуться, для того, чтобы перелезть на противоположную сторону. Руки в напряжении задрожали, острое ребро жести, покрывшейся ледяным инеем, больно врезалось в окоченевшие ладони, а забросить ногу, мешала узкая кожаная юбка.
  Тут опорная нога Ирины предательски соскользнула и девушка всем телом ухнула вниз. При этом она больно ударилась коленом о торчащую из-под забора арматуру.
  Острая боль пробежала по её закоченевшим кистям. Чёрт!... Похоже, с маникюром придётся на некоторое время распрощаться. Да и с колготками, наверное, тоже.
  Разбитое колено неприятно саднило, и девушка почувствовала, как по голени начала медленно стекать, струйка тёплой, ещё не успевшей остыть на морозе крови.
  Словно почувствовав её беспомощность, тени как по команде ожили и начали медленно, крадучись двигаться по направлению к ней. Это движение не укрылось от внимания насторожившейся и возбуждённой девушки и она, вытянув перед собой руку с зажжённой зажигалкой, испуганно крикнула срывающимся голосом:
  - Кто здесь?!... Не приближайтесь ко мне. Слышите?!... Я буду кричать. Я позову милицию…
  Но тени, игнорировали её отчаянную скороговорку и продолжали настойчиво приближаться.
  Сквозь слабый отблик, вот-вот готовящейся потухнуть зажигалки, Ирина смогла определить, что зловещие тени выглядели более чем странно. Для человека, они передвигались, достаточно низко и неестественно пригибались к земле. Нужно было иметь очень натренированную мускулатуру и адаптированную конституцию тела, чтобы не испытывать неудобств и свободно двигаться в таком положении. Если взять крупных домашних животных, например – собак то, тени, в отличие от них, несмотря на свою приземистость, передвигались на задних конечностях и делали это достаточно свободно и уверенно.
  - Кто вы?!... Что вам от меня нужно?!... – кричала Ирина уже в истерике. – Денег?!... Нате, возьмите и убирайтесь. Только оставьте меня в покое…
  С этими словами она запустила сумочкой в одну из фигур. Но та, словно бы отмахиваясь, парирующим ударом когтистой лапы, отбросила летящую в неё сумочку в сторону. Раздался треск и шлепок, ударившейся о стену дома, вспоротой острыми когтями сумки и затем, разнокалиберная дробь, разлетевшейся по ледяному асфальту косметики.
  Тени продолжали настойчиво приближаться…
  Одна из них угрожающе зарычала, а та что, отшвырнула, запущенную в неё сумочку издала протяжное, но громкое завывание. Словно эхо, в ответ прозвучал, прерывистый с утробным урчанием вой, и Ирина увидела, как из той же арки во двор проскочили ещё четыре, таких же зловещих и приземистых тени.
  Две из них застыли по обе стороны прохода, преграждая тем самым путь к отступлению, а вторые две, устремились по направлению к ней, царапая когтями ледяную корку промёрзшего асфальта.
  Огонёк зажигалки, неровно задёргался, освещая покрытые жёсткой шерстью фигуры и их ощерившиеся, в клыкастом оскале пасти. Затем, огонёк встрепенулся в последний раз и безвозвратно исчез, оставляя Ирину, наедине с кровожадными преследователями.
  Бедная девушка, вне себя от охватившего её ужаса, инстинктивно попятилась назад и почувствовала спиной, не пускающий её барьер ребристого ограждения. Не теряя ни секунды на размышления, она развернулась и, позабыв про узкую юбку и дорогущие туфли на тонких шпильках, перепрыгнула через забор.
  Удивляться тому, как это у неё получилось, у Ирины просто не оставалось времени. Что ни говори, а у страха глаза велики, и чего только не сделаешь, когда находишься на волосок от надвигающейся на тебя неминуемой смерти. А к тому же, если она такая ужасная.
  Но на этом, везение Ирины закончилось. Перемахнув вслепую через предупредительное заграждение, девушка, потеряв равновесие, устремилась вниз и упала плашмя на спину. При этом она больно ударила плечо и локоть о выступающий из замёрзшей земли обломок асфальтового полотна.
  Быстро перекатившись в сторону, она кинулась на четвереньках к противоположному краю траншеи, опираясь саднящими в кровь руками на обломки вмёрзших в грунт кирпичей.
  В другой ситуации, она бы скривилась от боли или может быть просто, не смогла бы пошевелить ушибленными конечностями, но сейчас её шок был настолько сильным, что она даже этого не замечала.
  Вслед за девушкой обе первые тени, без труда перемахнули за ограждение, но в отличие от неё приземлились, намного опытнее и мягче. Они как опытные разведчики, не стали сразу же бросаться за загоняемой ими жертвой а, подав, друг другу условные знаки, быстро и ловко бросились к противоположным краям траншеи. Скрывшись под тенью нависшей арки, они внимательно осмотрели окрестности ярко освещённого двора, и затем, один из них негромко прерывисто завыл… и из-за ограды, появилась следующая фигура. Она, перемахнула с такой же ловкостью через забор, и мягко приземлившись, кинулась к выкарабкивающейся из траншеи девушке.
  Когда избавление Ирины, было уже так явно и до обидного близко. Когда она увидела, залитый ярким светом фонарей, спасительный двор и светящиеся жизнью окна домов. Когда осталось сделать последнее усилие. Ну, в крайнем случае – громко и истошно заголосить и обязательно, кто-нибудь всполошится и придёт оказать несчастной девушке помощь, она почувствовала, как её лодыжку, обхватила сильная когтистая пятерня и с огромной нечеловеческой силой, дёрнула вниз – обратно на дно траншеи.
  Не успевший вырваться наружу крик, захлебнулся в гортани гулким ёканьем и так и свернулся там холодным комком, заблокировав, парализованное от ужаса дыхание.
  Ирина резко съехала вниз. Обламывая ногти, она попыталась уцепиться за неровные оледеневшие выступы кровоточащими от ссадин и порезов пальцами. Но попытка оказалась тщетной. Кожаная юбка зацепилась за гвоздь, торчащий из вмёрзшего в землю обломка доски. Она поползла по бёдрам наверх. Натянулась и с треском разорвалась. На щеках и подбородке девушки появились глубокие порезы и кровоточащие ссадины. Сердце бешено колотилось, как у загнанного и отчаявшегося в своём спасении зверя.
  Лёжа лицом вниз Ирина крепко зажмурила глаза и молила о том, чтобы всё приключившееся с ней этой ночью, оказалось всего лишь ужасным кошмаром, который явился к ней в жутком безумном сне. Но к несчастью, сон никак не хотел проходить, и пробуждение не наступало.
  Девушка почувствовала над собой возбуждённое мерзкое горячее дыхание. Когтистая лапа, до боли впилась в её плечо и уверенно перевернула её на спину.
  Приоткрыв зажмуренные глаза, Ирина увидела, как двое других преследователей, ловко спрыгнули с противоположных краёв траншеи и быстрой рысью устремились к ней.
  Она до сих пор не могла поверить, что всё, что она сейчас наблюдает, является не последствием её переутомлённого воображения, а происходит с ней по настоящему. Теперь она была абсолютно уверена, что эти твари не были обычными людьми.
  Слишком быстрые и по-звериному ловкие, они оказались покрыты густой жестковатой шерстью, под которой угадывался рельеф сильных и упругих мускул. На их широких плечах и загривках, шерсть была более густой, чем по всему телу. Она становилась короче только у основания их волчьих голов. Хищные кровожадные глаза, светились в темноте, отражая переливающийся в них свет. Одним словом – оборотни. В которых, естественно, Ирина никогда не верила.
  Двое подоспевших, переглянулись между собой и посмотрели на третьего, который держал Ирину. Оборотни подавали ему, едва уловимые, не понятные девушке сигналы. Они общались между собой посредством коротких обрывистых звуков и быстрых почти незаметных жестов.
  Всё это происходило в доли секунд, но этого было достаточно для того, чтобы дать Ирине возможность снова собраться с духом и отчаянно закричать.
  Но крику так и не суждено было вырваться из её глотки.
  Чутьё у оборотней было превосходным, а реакция - быстрой и молниеносной. Почуяв первые изменения в жертве и нарастающий в ней уровень адреналина, держащее её волкообразное чудовище, с неимоверной силой запечатало ей рот мохнатой пятернёй, и девушка больно ударилась затылком о выпирающий ледяной выступ. Вторая когтистая лапа зверя, распорола её кожаную куртку. Оборотень разорвал на Ирине воротник и, оскалив длинные острые клыки, устремился к освобождённой желанной плоти.
  Боль была острой и невыносимой. Но как успело отметить уходящее в небытие, сознание бедной девушки – эта боль была совсем иной, чем Ирина могла себе это представить.
  Последнее, что открылось её затуманивающемуся взору, это то – как ещё один оборотень прыгнул на неё и сорвал одежду с другого плеча.
  А третий…
  Третий - издал протяжный, леденящий душу, тоскливый вой, разрезая кромешную ночь на две половины. Вместе с воем в морозном воздухе запахло горячей кровью, а над телом сгустился приторный пар.
  Жутко…
  Жутко и ужасно холодно…
  Холодно… и долгий тоскливый вой…

Семён.

  Будучи с детства сорвиголовой и ярко выраженным лидером, Семён всегда оставался любителем острых ощущений и отчаянных авантюр. Он записывался во всевозможные кружки и секции и погружался в новое увлечение с головой, до тех пор, пока не видел, что полностью себя в этом реализовал и получил все необходимые ему навыки. Затем, шли новые секции и новые кружки, и так до неожиданно наступившего взросления.
  А в один прекрасный момент целеустремлённый и пылкий юноша, ощутил на себе, что такое истинная любовь.
  Первые и, пожалуй, самые яркие воспоминания остались у него о девушке, которую звали Ольга. Он увидел её, когда пришёл записываться в секцию по туризму и альпинизму. Ольга была на два года старше Семёна и к тому времени стала самой многообещающей альпинисткой из всех девчонок, выезжающих на слёты и соревнования. Учитывая то, что парень он был – не из робкого десятка, молодой новичок, очень быстро смог привлечь к себе внимание в группе и проявил не дюжие способности в освоении нового для него вида спорта. Без особых усилий он завоевал расположение девятнадцатилетней Ольги и форсированно начал продвигаться к покорению её девичьего сердца.
  По сравнению с молодыми людьми его поколения, Семён не стремился к коллекционированию «постельных подвигов» и обсуждению их с друзьями. Его намерения выглядели серьёзными и имели под собой уверенную и дальновидную почву. Он давно обратил внимание на тот факт, что не является таким же, как все остальные. А посему – обычная жизнь и тёпленькое насиженное место, были явно не для него.
  В сильной и красивой Ольге, Семён увидел достойную спутницу для жизни. Ведь она точно так же, как и он – не имела склонности останавливаться на достигнутом. И если она будет готова идти с ним сквозь огонь, воду и медные трубы, то за это стоило побороться.
  Через пол года их отношения стали более чем тёплыми, и Семён почувствовал, что - это любовь. С этих пор он стал считать себя самым счастливым человеком на свете и не на шутку начал призадумываться о свадьбе. А для этого нужно было позаботиться и будущем. Чтобы быть достойным главой семейства, уважаемым человеком и добытчиком, Семён выбрал для себя профессию юриста и подал документы в приёмную комиссию.
  Когда он сдавал экзамены на заочное отделение юридического факультета, Ольга, вместе с товарищами по секции, отправилась на очередной альпинистский слёт, проходящий в заснеженных предгорьях Эльбруса. Это была обычная, традиционная тусовка, и Семён отнёсся к ней совершенно спокойно. Он рассчитывал на то, что в следующую запланированную поездку в Гималаи, они обязательно поедут вместе и проведут её как прелюдию к последующей женитьбе.
  Известие о том, что два лагеря альпинистов, в связи с изменившимися метеоусловиями, накрыло спустившейся с гор лавиной, ему передал по телефону их общий тренер по секции Иван Игнатьевич Малышев. Позже, этим же вечером, по телевизору, в сводке новостей, Семён увидел репортаж о проводимых на месте происшествия спасательных работах.
  Бросив все нерешённые дела с институтом, он тут же направился в аэропорт, с одной только целью – поскорее добраться до места случившейся трагедии. Но, вылететь вовремя не удалось. В связи с ухудшившимися погодными условиями, каждый очередной вылет задерживался на неопределённое время.
  Добрался до места заваленного снежной лавиной лагеря, Семён только через четыре дня.
  Благодаря самоотверженной и добросовестной работе спасателей, часть погребённых под тоннами снега людей, уже удалось извлечь и оказать им экстренную медицинскую помощь. Но, в списке спасённых, Ольги не оказалось.
  Семён неоднократно порывался предложить свою кандидатуру, в качестве поисковика в бригаде спасателей, но постоянно получал, чётко обоснованные отказы и рекомендации обратиться к обслуживающему персоналу. Бегать у санитаров или поваров на побегушках, юноша категорически отказывался. Он считал, что его место на передовой. Среди настоящих героев, спускающихся в глубокие трещины между скалами и пробивающими себе путь сквозь успевший кристаллизоваться лёд.
  Но руководители спасательных бригад разводили руками в стороны и категорически отказывались принимать во внимание его альпинистский опыт.
  - Не положено, - отвечали они. – Не имеем права, ведь ты же несовершеннолетний.
  - Как же так? – возмущался он. – Ведь мне же - уже семнадцать… скоро в армию вон позовут…
  - Нет, и всё тут. Иди не мешай работать. Лучше вон, друзьям своим помоги…
  К счастью, из всех, кого удалось извлечь, не оказалось ни одного погибшего. Тех, кого разыскали не в первый день, ожидали не очень приятные последствия. У многих были обморожены конечности и им предстояли сложнейшие операции по ампутациям. Конечно, перспектива всю жизнь прожить с пособием по инвалидности, была не из самых радужных. Но всё же, это лучше, чем разделить участь тех, кого, несмотря на все прилагаемые усилия, до сих пор так и не удалось обнаружить.
  Отныне, они считались – без вести пропавшими и Ольга тоже оказалась в этом списке.
  Через несколько дней, энтузиазм у спасателей поубавился, и работа по поиску перешла в спокойный текущий режим. Вскоре кроме небольшого количества поисковиков и ещё не утративших надежду родственников, в лагере никого не осталось. А потом, и они покинули это место, в связи с неблагоприятными сейсмическими прогнозами на надвигающиеся оползни.
  Вернувшись, домой, Семён почувствовал себя разбитым и опустошённым. Первый раз в жизни он испытал такую невосполнимую потерю и именно тогда, задал сам себе вопрос о том, для чего он вообще живёт в этом мире, и для чего, он, с таким рвением и прилежанием, отдавал себя всего, без остатка, всем этим навыкам и тренировкам.
  Ответ, никак не приходил...
  В последствии, Семёну ещё не раз, пришлось возвращаться к этому вопросу. И как не редко, это случается, сработал принцип «стучите - и вам откроют».
  Ищущий истину, да обрящет её.
  Когда через несколько месяцев юноше исполнилось восемнадцать, Министерство Обороны напомнило ему о себе, принесённой курьером, повесткой, под роспись из военкомата.
  На удивление сверстников, косить от армии Семён не собирался и с чувством и надежды на разрешение своей внутренней проблемы, в назначенный срок, отправился на призывной пункт.
  Желающих, оправдать, возложенные Родиной на них надежды, как и следовало, ожидать, было не так уж и много. Многие из тех, кто прибыл на призывной пункт, были абсолютно негодными к строевой службе. Прессуемый верховными командными инстанциями военкомат, из кожи лез вон, для того, чтобы любой ценой выполнить установленный перед ним план. Он закрывал существующие бреши, любыми средствами и возможностями.
  Надёрганные с миру по нитке, новоявленные новобранцы, представляли собой унылое зрелище. В этот миг они вряд ли бы были способны внушить ужас предполагаемому противнику. Оставалось только лишь надеяться на то, что в доблестной армии, посредством стараний сержантского и офицерского состава, из этих ребят воспитают достойных защитников своего отечества.
  Когда всех присутствующих в перевалочном пункте разбили на соответствующие команды, их разобрали, приехавшие за ними «покупатели» и сопроводили к местам дальнейшего прохождения воинской службы.
  Проводив последнего новобранца взглядом, Семён понял, что остался один. На какое то время, у него даже создалось впечатление о том, что про него попросту позабыли. Но на самом деле - как бы не так…
  В полночь, дверь в помещение с треском распахнулась, от удара ноги, обутой в тяжёлый армейский ботинок, и на пороге возник, одетый в камуфляж широкоплечий подвыпивший капитан.
  От резко зажжённого света Семёну пришлось инстинктивно сощуриться, и сквозь режущее глаза освещение, он старался получше разглядеть вошедшего «покупателя».
  Капитан, отвечал всем требованиям, присущим настоящему боевому офицеру, сошедшему с рекламного, агитационного плаката. Коренастый дядька с крепкой мускулатурой и обманчиво скованными движениями. Сбитые костяшки увесистых кулаков и мозоли от многолетних изнурительных тренировок, говорили о том, что шутить с их обладателем не следует – это может вам обойтись немножко больно. Густая щёточка гренадёрских усов и безупречный, посеребрённый проседью ежик, подчёркивали его лихой, боевой характер и даже вызывали чувства искренней симпатии. От переносицы, до самого уха, через левую щёку проложил дорожку глубокий шрам.
  Одним словом – истинный рубака. Человек широкой души и способный не посрамить своё отечество.
  Вслед за ним, в помещение, спотыкаясь, ввалился одутловатый штабной майор. В отличие от капитана - если тот был изрядно подпитым - представитель военкомата лыка не вязал вообще.
  Шутка ли… с последним призывом, умудриться выполнить план на сто процентов. Хотя всё было на грани срыва. За это, знаете ли… грех не выпить. Вот, майор, на радостях и надрался.
  - Этот что ли? – спросил капитан, опуская массивную пятерню на плечо, держащегося за косяк двери икающего майора.
  - К-который? – спросил заплетающимся языком майор и устремил сощуренный окосевший взор, совсем в противоположном направлении.
  Толстяк безуспешно, пытался на чём-то сосредоточиться, облизывая пухлые лоснящиеся от жира губы. По его напряжённому, выражающему предельное внимание виду, можно было представить, что в помещении находился не один новобранец, а оно кишело призывниками.
  - Семён Семёныч... – укоризненно посмотрел на него капитан. – Накушались вы братец, до самых чёртиков. Понятно вам, ваше бррродие? Сатурну больше не наливать.
  - Седых, ты, что ли будешь? – спросил он, теперь обращаясь уже к Семёну.
  - Ну, я – ответил Семён.
  - Отставить! – по-уставному скомандовал офицер. – Отныне солдат – отвечаешь по форме. Так точно! И никакого гражданского суррогата. Понятно?
  - Так точно, товарищ капитан, – ответил Семён, без иронии, но и без бравады.
  - Вот так уже лучше, товарищ Седых, - похвалил его боевой офицер. – Со мной поедешь.
  И они поехали…
  Как потом, оказалось, попал Семён, в спецподразделение морской пехоты. Правда, море он видел не так уж и часто. По большей мере, приходилось служить в охране и сопровождать, высоких военных чиновников и транспортируемые грузы. Были на его счету и боевые операции, но об этом, он никогда не обмолвился словом, видно были для этого причины.

Неожиданное происшествие.

  Однажды, когда дивизион, в котором служил Семен, подвергли переформированию и его в качестве командира отделения в составе нескольких взводов отправили в Новосибирск. Так они и оказались на крупномасштабных военных учениях в Сибирском Военном Округе. Семён с вверенным ему отделением, выполнял поставленную перед ними задачу по поиску так называемой диверсионной группы. И кто бы мог подумать, что именно этот случай перевернёт с ног на голову всю его дальнейшую жизнь.
  Отделение Семёна следовало по выверенному маршруту, пробираясь через сосновые дебри сибирской тайги. Ребята внимательно прочёсывали лес и выискивали признаки подразумеваемого неприятеля.
  Неожиданно, вместо искомого, они натолкнулись на чёткие звериные следы. Рельефные оттиски на примятом грунте были похожи на отпечатки медвежьих лап. Бойцы в основном были не из робкого десятка, да и для страха особых причин не находилось. Что мог им сделать бродящий по лесу хищник, когда их целая группа и каждый вооружён. Пусть даже не боевыми, а холостыми патронами. Для шума этого было бы достаточно. А что касается взырв-пакетов то, у каждого их было столько, что этого было бы вполне достаточно, чтобы обратить в позорное бегство, не одного, а целый десяток медведей.
  Но всё-таки, что-то было не так. Интуитивно, каждый из них это понимал, но старался скрывать это от своих товарищей, чтобы не прослыть перестраховщиком и трусом. Поскольку, следы вели в направлении общего следования разведгруппы, Семён принял командирское решение – идти по следу, до тех пор, пока маршруты их не разойдутся или пока они не выйдут на преследуемого хищника, а там уж будут действовать по обстановке.
  Через два километра, отделение разведки, наткнулось на место недавнего лагеря, разбитого диверсионной группой. То, что предстало перед их изумлённым взором, не вмещалось ни в какие рамки для понимания.
  Вид у места был такой, как будто, здесь совсем недавно произошло настоящее боевое сражение. Вещи были разодраны и беспорядочно разбросаны. На кустах и примятом дёрне травы алели пятна и капли, успевшей остыть, но ещё не засохшей крови. В стороне, рядом с разорванной в клочья армейской палаткой валялась разбитая переносная рация.
  Вся земля была усеяна стреляными гильзами. Бесхозные автоматы находились здесь же. Они лежали, чернея вороненой сталью, и выглядели оставленными из-за своей бесполезности и ненадобности.
  От диверсионной группы не осталось ни малейшего следа. Не было даже намёка на беспорядочное и внезапное отступление. Все признаки жизнедеятельности группы, за исключением следов по маршруту её прибытия, обрывались в черте обозначенного стоянкой лагеря.
  Обнаруженные ранее медвежьи следы, встречались здесь по периметру повсеместно. И именно только одни они, продолжали своё следование дальше, уходя вглубь растущего частокола сосен.
  - Ну, дела… - произнёс изумлённый Андрей, прирождённый охотник, призванный на службу из горного Алтая. – Как сквозь землю сгинули. Ну не испарились же они.
  - Ты вон сюда посмотри, - заговорил Серёга, исполняющий обязанности радиста, указывая в сторону искореженного переговорного устройства. – Это чем же и обо что, нужно было её так шандарахнуть, чтобы вот так корпус смять в гармошку? Да и какая силища для этого нужна? Тут захочешь, и то так не получиться.
  - Да брось ты своё железо. Не об этом речь, - нервно бросил ему Семён. - Тут кровищи кругом, как на мясобойне. Интересно, что же всё-таки здесь произошло? И куда народ подевался, в самом деле? Андрюха,… а ну, глянь-ка там, на деревьях… Никого случайно не видно?
  Стрелок внимательно прошёлся пытливым взглядом по деревьям, от оснований до самых крон и подметил:
  - Ничего, товарищ сержант. Аки ангелы улетели. Ни единого человеческого следочка. Одни только отпечатки лап. А ведь где-то же они делись.
  - Не нравится мне всё это, - тихо вымолвил Семён. – Что скажешь охотник, какие у тебя на этот счёт соображения?
  Андрюха вытер беретом вспотевшую шею и запылившееся лицо. Затем почесал взмокший затылок и ответил:
  - А что говорить?... Даже не знаю. Судя по брошенным автоматам, человек их было, наверное, десять. Если это медведь - то даже тогда - я не думаю, что у него хватило бы духу, вот так вот, с нахрапа напасть на многолюдный лагерь. А если учесть, что сейчас не зима и не ранняя весна, и мы имеем дело не с разбуженным шатуном, то тогда и подавно выглядит очень странно - это его не случайное появление.
  - А может быть, тут произошло что-то ещё раньше, до него. А медведь уж потом только здесь объявился. – Высказал своё предположение Тимур, ещё один боец отделения, призванный из Казани.
  - Исключено, - категорично ответил Андрей. – Посмотри на палатку и разорванные вещь мешки. Все они заляпаны, свежей кровью. И к тому же рация… сам понимаешь. Да и по оставленным вокруг следам, всё само за себя говорит, что тут происходило настоящее побоище. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Не могли же они между собой…
  Дальше он сделал паузу, и немного подумав, продолжил:
  - Но мне всё равно не ясно… пусть даже голодный зверь, набрался наглости и решился наброситься на первого попавшегося человека. Но ведь, они же стреляли. Пускай холостыми, но всё-таки. Представляю, какой здесь был шум. Медведя обычно такие действия, должны были бы остановить. И потом, даже если здесь началась суматоха, и застигнутые врасплох солдаты ударились в панику – не мог же он завалить всех сразу - должен был бы хоть кто-то тогда остаться. Ведь медведь не человек – он ради забавы, убивать не станет.
  На лицах ребят появились едва уловимые признаки, нарастающей тревоги. Чтобы не дать ситуации выйти из-под контроля, Семён, решил полностью взять её в свои руки.
  - Послушай боец. Ну, хорошо. Даже если предположить, что этому злополучному медведю, всё-таки удалось перебить насмерть всех до единого, то всё же – куда могли деться тогда трупы? Ведь не съел же он их всех разом.
  - Ну, это объяснить уже проще, - заявил находчивый и сообразительный Андрей. – Обычно, хищник, когда наестся, зарывает, оставшуюся добычу. На тот случай если в дальнейшем ему не так повезёт с охотой. Поэтому, нужно внимательно осмотреть, нет ли где неподалёку отсюда, свежевырытого или разрыхленного грунта.
  - А почему бы ни поискать прямо здесь? – удивился оторопевший Серёга.
  - Очень просто, - объяснил заядлый охотник. – Потому, что запах недавно убитой добычи, привлечёт на место бывшей охоты немало желающих поживиться на дармовщинку, и отведать остатков от барского стола. А в стороне, шансов сохранить добычу, у хищника будет намного больше.
  Семён присел возле отчётливо выделяющихся, на влажном мху широких следов. Внимательно их изучил и, оглядев окрестности, обратился снова к Андрею:
  - Всё равно, не получается.
  - Это почему же? - встрял в разговор Тимур.
  - А потому, - ответил сержант. – Как мы уже видим по вооружению, группа была предположительно из десяти человек. Судя по тому, что нам сообщил рядовой Воробьёв и, исходя из обследования местности лагеря – братской могилы, медведь на территории стоянки рыть, не стал. Значит, тела нужно искать за территорией. Но, опять таки, следы выходящие из лагеря только одни. Поэтому, вынесенным может считаться только одно единственное тело. Вопрос! А где же тогда все остальные?
  Среди бойцов повисла тяжёлая и загадочная пауза.
  - Уходить нам нужно отсюда – проворчал угрюмо дородный Иван.
  Он всегда был спокоен и молчалив до такой степени, что обычно в компаниях был почти незаметен. Говорил он коротко и по существу, зачастую и то, когда это имело лишь крайнюю необходимость. За что он и получил среди сослуживцев, соответствующее прозвище – Угрюмый.
  Вот и теперь, вставив веское слово, он обратил на себя внимание.
  - Отставить, Угрюмый, - резко оборвал его Семён. – Приказы, пока ещё здесь, отдаю я. Трегубов!...
  - Я, товарищ сержант, – моментально отозвался радист Серёга.
  - Немедленно связаться с командованием дивизиона.
  - Есть, товарищ сержант.
  Радист скинул на землю заплечную рацию, щёлкнул тумблером и принялся настраивать координаты. После недолгих, тщательных попыток, взволнованный Серёга сообщил:
  - Звездец. Кажись батареи сели. Что будем делать, товарищ сержант?
  - Что делать?– задумчиво процедил сквозь зубы, нахмурившийся Семён.
  - Что делать... – повторил он нараспев и стал разворачивать топографическую карту.
  - До ближайшего места передислокации, примерно семьдесят километров. Если начнем выдвигаться, прямо сейчас, то до темноты всё равно не успеем. Двигаться к заброшенному аэродрому, как это было запланировано изначально, ввиду уходящих в этом направлении звериных следов, считаю нецелесообразным. Остаётся одно – идём к обозначенному на карте командному пункту и докладываем о случившемся. Вопросы?
  - А как же то, что до темноты не успеем? – спросил, подозрительно щурясь, Тимур.
  - А вот так. Устроим привал. Будем соблюдать все меры предосторожности. Выставим дозорных, а спать будем по очереди.
  - Как же. Уснёшь тут теперь… - проворчал, озираясь по сторонам, Серёга.
  - Разговорчики... – приструнил его сержант. – Всем собрать оставленное оружие. Каждому по два автомата, и трогаемся. А теперь, выполнять. Да поживее…

Волкодлаки.

  К сумеркам, когда начало темнеть, отделение остановилось. Ребята, порядком поизмотались, да и дополнительная ноша, в виде двух дополнительных автоматов АК-74 - это вам, для пробежки, не шутка. К счастью, на дальнейшем пути следования разведгруппы, ничего подозрительного больше не попадалось.
  Место для привала решили выбрать на открытой поляне, огородив её растянутой на распорках бечёвкой. К бечёвке привязали солдатские кружки, котелки и алюминиевые ложки – в качестве импровизированной сигнализации. Ребята разожгли небольшой костёр и утроились возле него по кругу. Сидя в пол оборота к лесу, они могли в любой момент контролировать территорию, для того чтобы не терять боевой бдительности.
  Семён, отдал распоряжение - зарядить патронами все магазины, как для своих, так и для подобранных в опустошённом лагере автоматов, а к своему непосредственному табельному оружию, пристегнуть ещё и имеющиеся у них штык-ножи. Это позволит, хоть как-нибудь, в случае необходимости, противостоять предполагаемому нападению и защититься от грозного хищника. А в случае завязавшейся схватки, штык-ножи помогут отражать атаки, если не удастся удерживать его на удалённой дистанции.
  Спать действительно никому не хотелось, да и как тут уснёшь, после всего увиденного. Поэтому, периодически, постреливая взглядами по сторонам, бойцы подбрасывали дрова в пылающий костерок и в пол голоса обсуждали случившийся в лагере погром.
  - Всё равно, не могу поверить, чтобы медведь, смог вот так внаглянку, взять и наведаться в этот лагерь. – Высказал своё предположение Андрюха.
  - Ну, а может, они насолили ему чем? Или просто-напросто разозлили? – зевая, встрял в общий разговор Тимур.
  - Хотел бы я это видеть, как бы ты попытался разозлить, появившегося перед тобой медведя, - саркастически улыбаясь, возразил ему Семён.
  - А что тут такого? – не сдавался, закуривая, Тимур. - Может быть, я захотел его прогнать. Наорал на него, а он меня не так понял. И пошло… и поехало, как по накату.
  - Да уж. Прям таки, и прогнать… - начал было иронизировать Серёга. – Ты хоть раз в своей жизни живого медведя видел?
  - Видел, конечно. – Лукаво схитрил Тимур. – Что я, по-твоему, никогда в зоопарке не был.
  - Скажешь мне тоже, в зоопарке. – Улыбнулся Серёга, поражаясь его наивности. – А ты хоть знаешь…
  - Тихо! – прервал его громким шёпотом сержант.
  Семён, жестом указал на привлёкший его внимание объект и отщёлкнул предохранитель на затворе автомата.
  Из темноты, на указанном им участке, нарисовалась сгорбленная фигура. В освещённом огнём пространстве перед бойцами предстала древняя старуха. Она выглядела сгорбленной, как засушенная коряга. Сутулясь от тяжести прожитых лет, старушонка опиралась на высокий посох. Эту палку нельзя было назвать клюкой, потому как выглядела она чересчур внушительной.
  Что-то в этом всём выглядит неестественно, и заметно стало сразу же не вооружённым глазом. Сгорбленная хрупкая старуха и тяжёлый узловатый посох, как-то не очень гармонируют друг с другом. Что она себе полегче ничего не смогла подыскать? Или сама не такая уж и хрупкая…
  - Здравы будьте, ребятки солдатики, - проскрипела она, словно давно несмазанные дверные петли. – Пустите бабушку, отдохнуть с дальней дороженьки. Да погреться у вашего костра.
  Бойцы в недоумении переглянулись, и Семён приветливо заговорил:
  - Конечно бабушка. Присаживайтесь. А ну-ка, Тимур, уступи бабушке место.
  Боец резво вскочил и разгладил складки на сложенной на земле плащ палатке. После чего указал пригласительным жестом, куда старухе можно присесть, а сам присел возле подвинувшегося Серёги.
  - А вы собственно, как к нам прошли? – спокойно спросил её Семён и подбрасывая в костёр корягу. – Ведь мы вокруг вроде бы как, ограждение установили.
  - Ах, это… - махнула старуха, в сторону периметра – Так ваше ограждение, только слепой и не заметит. А я уж, грешным делом подумала, что это вы обереги какие развесили. Только нет ведь никакой силушки в таких оберегах. Так - смех один. Кого это вы пустыми ложками да железными плошками, распугать собираетесь? Тут ведь, места дремучие, да законы суровые. Не за грош пропадёшь, коли силушки, не имеешь.
  - Да мы вроде как, на силушку то и не жалуемся, - усмехнулся радист Серёга. – В наши войска слабаков не берут.
  Старуха смерила его хитрым, со зловещим прищуром взглядом и проскрипела:
  - Не об этой силушке речь, касатик. Тут нахрапом одним не возьмёшь. Эвон, сколько уже буйных головушек полегло в этих лютых местах. А все, такие же, как и ты. Рьяные были да самонадеянные. Да вот только, где оне теперь?
  Семён громко прочистил горло, и стрельнул в сторону Серёги испепеляющим взглядом. Дескать, нечего тут язык распускать перед посторонней и подозрительной бабкой.
  - А что это вы бабушка, такое нам тут говорите? - стараясь сохранить изначальную почтительность в голосе, спросил её Семён. – Никак запугать нас хотите или как?
  - Да что ты, что ты, солдатик, - отмахнулась от него, улыбаясь, бабка. – Наоборот, обезопасить вас хочу, чтоб ничего дурного с вами не случилось нынешней ноченькой.
  Серёга не удержался и аж захрюкал, пытаясь подавить в себе, вырывающийся наружу смех.
  - Ну, дела… Ха-ха-ха. Могу себе это представить. Бабулька на страже Родины, во главе разведотделения роты морской пехоты специального назначения. Ну, ты бабуля и даёшь…
  - А ну, тихо! – рявкнул на него сержант. – Продолжайте, продолжайте бабушка.
  Сказал он уже более ровным голосом.
  - Если я правильно вас понимаю, вы хотите нас от чего-то предостеречь?
  - Истинно так, касатик. Вон посмотри-ка на небушко. Эвон, какая Луна сегодня кровавая выдалась. Не миновать кому-то лишенька лихого этой ноченькой. Чует моё старушечье сердце, не случайным явилось это знамение.
  Иван втянул поглубже голову в плечи, и встрепенулся, стряхивая озноб:
  - Не нравиться мне очень эта старуха, - прошептал он, толкая Андрюху локтем.
  - Ага, - вторил шёпотом ему в ответ алтайский охотник. – Вылитая Баба Яга.
  Старуха медленно повернула к ним, свою седую, косматую голову и плотоядно улыбнулась:
  - А как догадался, служивый отроче? Истину говоришь – она самая я и есть.
  У бойцов округлились от удивления глаза. Вроде тихо общались, никто и не слышал. А, поди ж ты, услышала, карга старая.
  - Да мы, это… - заикаясь, не знал, что сказать в ответ Андрюха.
  - Ладно, ладно, милок… Я на вас не в обиде, - стала увещевать его старуха. – Не смотрите вы так, а то и остальных перепугаете. Вам теперь про другое кумекать надобно. Как бы ночку эту продержаться, да на утро живёхонькими солнышко ясное встретить. Не гоже добрым молодцам, перед бабкой древней свой страх выказывать. Нонче гости к вам собираются позубастей.
  От этих слов ребят аж передёрнуло.
  - О каких это гостях, вы тут нам рассказываете? Не о тех ли, что побывали недавно в военном лагере? – подозрительно поинтересовался у неё Семён.
  - О них, служивый. О них я вам тут и толкую, - закивала в ответ старуха и стала озираться с опаской по сторонам.
  Нахмурив седые кустистые брови и, пошамкав беззубым старушечьим ртом, она с укоризной заговорила:
  - Привечали вчера меня ваши молодые солдатики. Даже хворосту помогли собрать. Славные такие были ребятки. Разудалые да смешливые. Шутники - одним словом, да и только. Да что уж теперь о них говорить. Раньше слушать им меня надо было. Может быть, тогда бы и выжили.
  Ребята стали в недоумении переглядываться, а старуха знай себе продолжала, не мигая, глядя в пламя горящего костра.
  - Говорила я им и советовала, чтобы ночью поостереглись. Предлагала им обереги заговорённые, а они… только на смех меня и подняли: «Что ты нам, мол, сказки рассказываешь, чай не маленькие уже. Нечего нас запугивать». Вот и весь вам сказ, так они меня и не послушали. А теперь, где они, ясные соколики?
  Бабка, кряхтя, подалась вперёд и, опираясь на длинный посох, сделала паузу и смерила бойцов вопросительным пронизывающим взглядом. Не дождавшись от них ответа, она сама же и ответила на свой вопрос:
  - А и сгинули отроки без следа. Как я их и предупреждала.
  - Что же с ними такого случилось? – спросил Семён, поёжившись, и невольно стиснул покрепче автомат, лежащий у него на коленях.
  Бабушка пристально посмотрела ему в глаза и ответила:
  - Волкодлаки, милок, волкодлаки. Ох, и лютые они стали нынче. И никто с ними не совладает.
  - Это, кто же такие? – спросил Тимур. – Наподобие волков, что ли кто-то?
  - Если бы наподобие волков… - тяжело вздохнула старуха. – Бери выше, касатик. Это оборотни. Перевёртышами их в народе ещё называют. Те, кто оборачиваются волком и человеком. Испокон веков эти твари держат в страхе людей своими беспощадными набегами.
  Серёга вытаращил на неё глаза, и учащённо моргая, спросил:
  - Да откуда же им здесь взяться, этим оборотням то? Их же взаправду и не бывает.
  Молодой боец так сказал, что аж сам себе не поверил в свою убеждённость. Тень сомнения начала подтачивать незыблемость общепризнанных стереотипов.
  - А, поди ж ты. И этот, смотрю, туда же. – Старуха с досадой хлопнула морщинистой ладонью себя по костлявому колену. – Мало вам того, что сегодня уже увидели? Или хочется сгинуть зазря, так же как и они?
  Семён, внимательно наблюдал за переменой общего настроения. Того и гляди от бойцовского духа, останутся только рожки да ножки.
  Единственный, кто продолжал сохранять относительное спокойствие – это был Андрей. Как человек, проведший большую часть времени на лоне бескрайней алтайской природы, в компании с пасечником отцом, который любил рыбалку и прослыл заядлым охотником, он, усиленно пытался припомнить все байки, какими делились такие же мужики, во время привалов за кружкой чая. Как ни пытался, напрячь свою память Андрей - ни о чем подобном слыхать ему не приходилось. И, следовательно, как быть в такой ситуации, ему никак не приходило в голову.
  Чтобы развеять нависшую над бойцами неуверенность, Семён попытался найти зацепку, которая смогла бы подвергнуть сомнениям эти жуткие сказки выжившей из ума старухи.
  - Ну, хорошо. Допустим, вы говорите правду и пытаетесь нас действительно предостеречь. Но тогда, почему вы говорите об этих… как их там – волкодлаках, во множественном числе? Дело в том, что когда мы оказались на месте, разыгравшейся в лагере трагедии, мы смогли обнаружить следы, лишь только одного единственного существа. Пускай даже и оборотня. Хотя мне всё же кажется, что это был медведь.
  - Да не ужели? – сделала наигранно удивлённый вид старуха. – А ты не смекнул ненароком, касатик, что волкодлак, он, так же как и волк, во время охоты, когда крадётся, идёт след в след за впередиидущим? Вот оно так и получается – что проходит стая, а следы, как от одного.
  Старая ведьма с победоносным видом подбоченилась и, глядя в упор на сержанта, укоризненно закачала косматой головой.
  - Эх ты, служивый… А ведь ещё, вон - над отроками командуешь…
  - А ведь, верно она говорит, - заступился за бабку бывалый охотник Андрюха. – Волки то, действительно, когда стаей рыщут, то бегут аккуратно след в след. То-то я думаю, не срастается что-то из всего того, что мы обнаружили на месте. В лагере то следов, сам чёрт ногу сломит, сколько. А вот перед ним, и из него выходящих, как вроде бы только от одного. И действительно для медведя они мелковаты будут. А вот для оборотня – в самый раз. Если таковой имеется, конечно, в природе. Ну, бабуля. Ну, уела. Молодец. А мне, из-за растерянности, об этом даже и не подумалось.
  Семён испытующим взглядом, снова упёрся в сидящую напротив него бабку и задал ей следующий вопрос:
  - Хорошо. Пусть так. Но, ответь нам тогда, почтенная – а куда же девались трупы?
  - Что девалось? – не то, не расслышала старуха, не то, вовсе не поняла.
  - Ну, ребята, которые там погибли, - пояснил для неё сержант, догадываясь о том, что такая дремучая бабка слова «труп» могла и не знать. – Ведь, не съели же они их всех. А даже если и так, то на месте тогда остались хотя бы кости.
  - А, вот ты о чём, - закивала ему в ответ старуха. – Ну, так это же проще простого. Унесли на себе перевёртыши свою добыченьку. Кто ж обедает на горячем то месте? Не ровён час, ещё кто заявиться или может, увидит, да пустит слух, до поры, да ещё, если раньше времени. Тогда не видать им больше раздолья и безнаказанности. Нужно будет новое место искать опять. Унесли ребяток. Как пить дать – унесли. Прямиком, видать в своё волчье логово. Ну, а там – это уж как придётся. Коль голодные – так съедят. Ну, а нет… или скажем – коль стая не велика, то ещё глядишь, кой кого и в своих обернут. В волкодлаков, стало быть. Так что, отрок не удивляйся, если ночью средь этих тварей, кой кого ещё и из своих признаешь.
  - Да неужто, даже ещё и такое возможно? – поразился и без того уже перетрухнувший Серёга.
  - Всё возможно, солдатик, - на полном серьёзе, ответила ему бабка. - Ну, так как, добры молодцы, будем обороняться, или будете так же не верить, как и те?
  С этими словами, старуха указала костлявым, оттопыренным большим пальцем в сторону разгромленного лагеря, и добавила:
  - Если так же, как и они, то тогда мне пора. И я, пошла дальше. Не пристало древней и ветхой старухе, наблюдать, как пускают попусту кровушку молодую. За себя, ведь, я не боюсь. Ну а вы?… Так у вас, свой царь в голове. По его велению и поступайте.
  Сержант, окинул испытывающим взглядом, не на шутку обеспокоившихся бойцов и, помедлив ещё мгновение, постарался убедить себя в том, что принимает, единственно верное и важное, жизненно необходимое решение. Громко прочистив горло, он сказал:
  - Ладно, бабушка, будем считать, что ты нас убедила. Мы готовы. Давай, говори, что нам нужно делать.
  - Ну, так то оно уже лучше, - сказала старуха и, кряхтя, поднялась, опираясь на длинный посох. – Значит, будем встречать дорогих гостей.

Обережное коло.

  Старуха сбросила с плеча испещрённую заплатами котомку и ловким движением развязала мудрёный узелок, стягивающий её у горловины. Из котомки на землю посыпались небольшие мешочки, тряпичные узелки и пучочки какой-то высушенной травы. Среди этого хлама имелось ещё много всяких хитрых и замысловатых предметов, о значении которых, непосвящённым можно было лишь только догадываться.
  Выложив содержимое перед собой, в определённой и, по всей видимости, закономерной последовательности, бабка, внимательно окинула все предметы взглядом. Затем она подняла, лежащий посередине пучок, скрутившихся между собой кореньев, подозрительно на него посмотрела и поднесла осторожно к носу.
  Запах у кореньев был специфическим и сильным. Острый, ядовито-горький аромат, доносился даже до сидящего поблизости от неё Андрюхи.
  - Сколько лет храню, а живёхоньки ещё корешочки. - Улыбалась старуха, смотря на коренья, как на редкую драгоценность. – Вот и настал ваш черёд, сослужить мне верную службу.
  - Слышь, сынок, - обратилась она, к сидящему напротив неё Тимуру. – Давай-ка побыстрее, отвязывай вашу верёвку, с навешенными на неё побрякушками.
  - А вы, - скомандовала старуха остальным солдатам - соберите побольше дров. Огня этой ноченькой нам понадобится ох как много. Да смотрите, чтоб до восхода ясного солнышка, костёрок наш не угасал ни в коем случае. А ты служивый за это будешь в ответе.
  Костлявый палец ведуньи, не смотря на показную ветхость, твёрдо и больно упёрся в грудь, растерявшегося Серёги.
  - А ты, касатик, - старуха, с теплотой в голосе обратилась, к поднявшемуся с земли Андрюхе. – Слетай-ка ясным соколом за водицей. Набери её во все фляги и казанок. Да смотри, в темноте не споткнись и не расплескай. Объяснить, где набрать или сам отыщешь?
  - Да найду, конечно. – Ответил смутившийся Андрюха, не привыкший к тому, что распоряжения здесь отдаются не сержантом. - Озерцо то, там, внизу за пригорками. Мы его проходили, когда шли сюда и подыскивали подходящее местечко.
  - Вот и славно, - совсем уже по-доброму отозвалась старушка и принялась колдовать над своими снадобьями.
  Семёну показалось это несколько странным. Он ещё сразу обратил внимание на то, что ведунья, к Андрюхе испытывала чувства, некоторой внутренней симпатии, в отличие от всех остальных бойцов. Возможно, каким-то внутренним чувством, она ощущала его привязанность к лесу и видела в нём родственную душу.
  - Теперь, тебе, - обратилась старуха шёпотом к Семёну, когда бойцы разошлись выполнять, отданные им приказания. – Покуда, ты у соколиков этих старший – то тебе и ответ держать за всю оборону. Наперёд упреждаю, что будет страшно. Шутка ли – обороняться от стаи голодных волкодлаков. Тут не в бирюльки играть – повоевать придётся. И смотри, если чувствуешь у кого слабину, то держи такого поближе к себе. А значит - от беды, да от худого подальше.
  - Да что говорить, напугала ты всех порядком. Но я, своим пацанам доверяю. Не из жижи они замешаны. Из крутого теста. За это не беспокоюсь. Больше года уже их знаю, и ни разу, никто не подкачал. Лучше объясни, что делать нужно? Ведь боевых патронов у нас нет. Да и если верить, тому, что слышал, то обычные пули их не берут.
  Старуха с хитрецой посмотрела на озадаченного сержанта и, не отрываясь от своего занятия, продолжила смешивать травы и перетёртые коренья.
  - Это верно, без серебра или без обсидиановой остроги, волкодлака до смерти не убьёшь. Только это ведь, не единственные способы, того, как им можно противостоять.
  - А что же ещё, мы можем в этом случае сделать? – спросил заинтересованно сержант.
  - Заговоры, сынок. Заговоры. По незнанию да неведению, простые люди о них позабыли напрочь. А ведь это, что ни на есть – испокон веков ещё самое сильное средство. Наварю я сейчас отворотного от перевёртышей зелья, да бойцов им твоих окроплю. Вместо вашей верёвки с бесполезными погремушками, очерчу я вокруг заговоренный обережный круг. Да смотри атаман, чтоб за это коло, ни один из твоих подопечных ратников, невзначай по неосторожности не выскочил. Как прорвётся граница его изнутри, так и вся защита порушится. А уж этого – ты уж поверь мне на слово - волкодлаки будут желать, как мы ясна солнышка. И пойдут они на любую хитрость, чтобы мы их только впустили.
  Семён посмотрел на старуху с уважением. Но его скептицизм так ещё до конца и не развеялся.
  - Неужели, простое высказанное слово, может силу такую иметь, что удержит целую стаю этих сильных и злобных тварей? – спросил он с искренним недоверием.
  - Не «простое», сынок. Ой, непростое. Я же тебе втолковываю: ЗАГОВОР – это не просто какие-нибудь там слова. Это сила, которой нет равных ни у нас, ни в других местах под небесами.
  - А зачем же тогда варить, это ваше колдовское снадобье, если сила заговора и так, как вы говорите, является самым сильным и верным оружием?
  - А за тем, мой милок, что одной мне с ними не справиться. За себя то я постою и на этот счёт я и не переживаю. А вот вас защитить - уж прости - силёнки уже не те. Вот, для вас теперь и варю этот ведовской отвар. Ну что смотришь, теперь понимаешь?
  Семён пожал от недоумения плечами и ответил ей честно:
  - Нет. Не совсем. Если и слово, и отворотное зелье, имеют силу, то …
  Старуха быстро оборвала его сбивчивую речь. Схватила костлявой рукой за локоть и приложила указательный палец к губам.
  Сержант понял её без слов и замер, стараясь не издавать ни звука.
  Бабка около минуты внимательно вслушивалась в звуки ночного леса. При этом сквозь нечесаную копну её седых и местами пожелтевших от старости локонов, то и дело высовывались, подрагивающие по-звериному уши.
  Затем, старуха резво подошла к столетней сосне и, закрыв глаза, обняла широченный ствол и приникла к нему всем телом.
  Проделав всё это естественно и быстро, ведунья выглядела, как неотъемлемая часть этого древнего и почти сказочного леса. Она слилась с ним в единое целое.
  Если бы сержант не был свидетелем того, как она, приникая к сосне, тут же словно бы в ней и растворилась, то, вряд ли он смог бы в такое поверить, если б услышал подобное с чужих слов.
  Ветхие лохмотья, служившие бабке подобием её одежды, настолько были схожи с отслаивающимися лоскутками коры векового дерева, что даже беглый взгляд опытного разведчика, вряд ли смог бы на них задержать своё пристальное внимание, без того чтобы соскользнуть в сторону.
  Приникнув к дереву и обратившись в слух, старуха походила, на созданный искусной природой барельеф, который вырисовался на фоне широкого ствола сосны. То, что бабка не впала в забвенье и не уснула, подчёркивал её быстро бегающий зрачок. Он хаотично метался по сторонам, стараясь определить, природу и месторасположение сканируемых старухой звуков.
  - О… А куда же делась наша бабуля? – с нескрываемой иронией высказался Серега, высыпая на землю охапку принесённого им сушняка. - Не уж то смылась в ночной тиши?
  Как того и следовало ожидать, ни он, ни подоспевшие к костру товарищи, даже не заметили расположившейся от них в трёх шагах, приникшей к сосне фигуры.
  Только пирамида из составленных дуг к другу автоматов, да одиноко стоящий сержант, вот и всё, что они смогли увидеть.
  - А и правда, куда же она подевалась? – поинтересовался появившийся из ночи Тимур, продолжая наматывать на локоть снятую с периметра верёвку, то и дело побрякивая сложенными в вещмешок котелками, кружками и ложками.
  - Развела она нас, однако, – не то с иронией, не то с досадой ехидно съязвил радист. - Как пить дать развела. А мы-то и рады, уши поразвесили. Повелись словно мальчики первоклашки.
  - Да ладно тебе Серёга, - урезонил его Андрей. – Не знаю как ты, а я ей почему-то верю. Ну а ты, что сам-то нам скажешь, сержант?
  Семён умышленно не встревал в завязавшийся разговор, для того чтобы оценить сложившуюся обстановку, а за одно и ещё раз проверить насколько, ребята уверены в себе.
  Убедившись, что в этом отношении всё в порядке и ребята держаться молодцом, он ни слова не говоря, приложил к губам указательный палец и кивнул по направлению к ближней сосне.
  Бойцы поначалу его не поняли, устремив свои взоры в кромешную темноту. Вглядываясь в указанном направлении, они никак не могли взять в толк, чего же от них хотят. Кроме бликов и пляшущих языков костра, танцующих на стволах деревьев, в сгустившейся темноте вряд ли можно бы было что-нибудь увидеть.
  Первым ведунью заметил Андрюха. Его избирательный охотничий взгляд, после пристального изучения местности, готов был переместиться дальше. И, наверное, всё именно так бы и произошло, если бы не старая охотничья привычка.
  Он снова переместил своё внимание на исходный ориентир – стоящую неподалёку сосну - и только теперь заметил, уставившийся на него, невесть откуда появившийся глаз.
  Тряхнув головой, словно желая избавиться, от накатившегося на него наваждения, Андрюха снова посмотрел на широкую сосну.
  И только теперь его вниманию, стали открываться отдельные очертания, прильнувшей к дереву старушечьей узловатой фигуры. Она настолько сливалась с широким чешуйчатым стволом, что казалась естественной его неотъемлемой частью.
  - Ну и чудеса, - только и смог, что выдохнуть молодой боец, указывая остальным на открывшуюся ему картину.
  - О как?! – сказал, и затем присвистнул поражённый Сергей от удивления.
  - Вот шайтан… - прошептал, растягивая фразу, Тимур.
  Для него это было так неожиданно, что прийти в себя ему удалось только после того, как вместе с выпущенным из его рук мотком тщательно уложенной верёвки, о землю брякнулся вещмешок с загремевшими котелками.
  Несловоохотливый верзила Иван, отреагировал на открывшееся перед ним чудо, с присущим ему молчанием, которое можно было назвать, вполне красноречивым. Весь его вид, выдавал бушующие в нём чувства. С открытым от удивления ртом и часто моргающими глазами, Иван был похож на одного из троих охотников, запечатлённых на знаменитой картине, шедевре художественного мастерства, которая называется: «На привале».
  Выдержав секундную паузу, старуха точно так же естественно, как ни в чём не бывало, отделилась от широкого ствола векового дерева и проследовала по направлению к уставившимся на неё бойцам. Она подняла с земли, поставленный Андрюхой котелок с водой и повернулась к пылающему костру.
  - А ну-ка помогите бабушке, - приказал сержант и Тимур с Иваном, тут же бросились выполнять приказание.
  Они ловко вбили сапёрными лопатками два подобранных рогача из наваленной рядом с костром кучи сушняка. А всегда расторопный охотник Андрюха, отыскал для рогаток удобную перекладину. В мгновение ока, отдраенный дочиста алюминиевый котёл, уже висел над костром и покрылся радужными разводами.
  Старуха молча стояла над ним и пристально вглядывалась в нагревающуюся воду. Затем она подняла из выложенных предметов тот самый пахучий пучок из переплетённых между собой кореньев и бросила его в забурливший кипяток.
  Стайка маленьких пузырьков тут же поднялась со дна на поверхность, а ещё несколькими секундами позже, в воздухе появился насыщенный пряно-горьковатый запах, такой резкий, что у ребят аж защекотало ноздри. Старуха удовлетворённо кивнула и отошла от парующего котла.
  - Худо наше дело ребятушки, - озабоченно обратилась она ко всем. – Стая вышла уже на охоту и, судя по всему, направляется к нам. Времени у нас осталось немного, так что следует поторопиться.
  Ведунья присела возле вещмешка с принесёнными Андрюхой флягами и, осторожно откручивая крышки, по очереди, стала засыпать в них, приготовленное ей зелье.
  - А может быть, всё ещё обойдётся? – спросил, взглянув на неё с надеждой, Серёга.
  - Боюсь, что нет, - как отрезала, сказала старуха. – Слишком спешно они бегут. Будто чуют, что не поспевают. А по всей округе, окромя нас с вами, ни единой живой души. Потому то и взяли они с собой, кой кого из вчерашней не умерщвлённой добычи.
  Семён сурово взглянул ей в глаза, и вопросительно вскинув правую бровь, спросил:
  - А это ещё зачем?
  - А за тем, милый мой соколик, что не могут они - волкодлачье племя, оставаться в такую ночь голодными. Покровительствующая им Луна, требует от них живой человеческой крови. И коль жертва не будет ей принесена в срок, то кровавая покровительница, ниспошлёт на них лютый гнев, обрекая тварей на адский голод. В этом случае, тот, кто из стаи, не вкусил человечьей плоти, будет мучаться в судорожных корчах и страдать до следующего полнолуния. Не бывает страшнее пытки среди этого волчьего племени, чем попасть под её немилость. Если всё же такое случается, то наказанный волей кровавой Луны, изгоняется из стаи до следующего полнолуния, потому как видеть его страдания, ещё более мерзко и невыносимо. Такой оборотень становится неуправляемым и в пылу, доводимого его до безумия голода, способен даже напасть на своих. Отвергнутые стаей изгои, очень редко способны справиться с выпавшим на их долю суровым испытанием в одиночку. И поэтому, чаще всего они погибают – либо от клыков с воих соплеменников, либо от собственного безумия. Ну а те, из них, кому всё же чудом удаётся обуздать свою разбушевавшуюся натуру, по наступлению следующего полнолуния, возвращаются в стаю и становятся вожаками. Но такое случается очень редко. Потому-то вожак и смотрит, чтобы дважды в год, кода наступают Ночи Полной Кровавой Луны, чтобы все подвластные ему волкодлаки, обязательно вкусили человеческой плоти, дабы сохранить свою безграничную власть и не нарушать надлежащий порядок в стае.
  - Это значит, - догадался Серёга, - что если им не удастся нас одолеть, то они растерзают наших товарищей, которых захватили в лагере, на который мы наткнулись.
  Ребята переглянулись между собой и в ожидании подтверждения сказанного, устремили взоры к сгорбившейся над своими снадобьями старухе. Та, тем временем закончила колдовать над фляжками и, поднявшись с земли, принялась отряхивать подол широкой лоскутной юбки.
  - Что уставились, - сердито буркнула она. – Неужели ещё не понятно?
  - Да, понятно то оно понятно, только, что вот теперь делать-то будем? – отвечая как бы за всех, обратился к ведунье молоденький Андрюха.
  Старуха, кряхтя, опираясь на посох, наклонилась и подняла с земли одну из солдатских фляг. Хорошо взболтав её содержимое, она протянула её Андрюхе.
  - Выпьете этот настой, когда пожалуют наши незваные гости, - поймав на себе недоверчивые взгляды бойцов, ведунья прищурилась и продолжила. – Да не пужайтесь соколики, не отравлю. Это старинное средство испокон веков величали «храбровым настоем». А ещё кое-где называли его «зелено вино». Его всегда подавали витязям перед тем, как посылать их на ратное дело. Может, помните, по сказаниям, когда говорилось:

  - Вот о нём то и сказывалось в былинах. Проверенное и верное средство. И в бою храбрит и силушки прибавляет, и усталость напрочь отгоняет.
  Бойцы переглянулись между собой и дружно потянулись за флягами.
  - Эй-ей-ей! – остановила их рвение старуха. – Не сейчас, а когда придут волкодлаки. Зелье действует не безгранично. И не гоже вам, в самый трудный час, оказаться перед врагом, когда оно ослабнет.
  Солдаты, отнеслись с пониманием, к высказанному предупреждению и стали прилаживать фляги, на широкие ремни.
  - И ещё, - предупредила старуха. – Сейчас, я очерчу вокруг неприступное, заговорённое коло. Заклинаю всех, кто находится под его защитой - ни в коем разе не выходить за его пределы. Что бы там ни случилось, находиться здесь и ничего не делайте без моего ведома. На какие бы хитрости они не шли – помните - что они будут делать всё, только бы вы разрушили защитный круг.
  - Всем всё ясно? – строго спросил сержант. – И чтоб мне без выкрутасов и самодеятельности. Под угрозой жизни ваших товарищей. Так что я попрошу вас быть предельно внимательными.
  - Да, чай понимаем, - наморщив лоб, ответил за всех Иван. – Не пацанята ведь.
  Старуха подошла к сержанту, взяла его за рукав и сказала:
  - Пойдём, мне понадобится твоя помощь. Ну а вы, подбросьте дровишек в костёр, да и остальные коряги и ветки, обломайте и сбросьте в кучу. А то после, не досуг будет.
  Ведунья подошла к пылающему костру и достала из-за пазухи, замотанную в ветошь лучину. Палочка была облеплена толстым слоем какой-то пахучей смолы с вкраплением в неё семян, зёрен и пыльцы перетёртой высушенной травы. Взяв из костра тлеющий уголёк, бабка воскурила от него лучину, из которой сразу же заструился, густой сладковато-терпкий дымок.
  - Пойдёшь за мной следом, и где покажу, будешь бить челом и касаться лучиной землицы матушки.
  - Это как это? – оторопел Семён.
  Старуха упала на колени и, касаясь лбом до самой земли, опустила дымящуюся лучину, на вытянутых руках прямо перед собой. После чего, поднялась и, протянув сержанту курящийся стебелёк, сказала:
  - Вот так. Видишь, как это просто.
  Семён в замешательстве взял лучину и, испытывая крайнюю неловкость, оглянулся на смотрящих им в след бойцов. Ни на одном, из освещённых языками пламени лиц, он не прочитал даже маленького намёка на смех или иронию. Отдавая себе отчёт, в том, что может быть от этого обряда, могут зависеть жизни его боевых товарищей, он подавил в себе чувство, охватившего его стыда и развеял остатки былой растерянности.
  Что поделаешь, если он, никогда за свою жизнь не испытывал суеверного страха, а к подобным штучкам, всегда относился с долей атеистического скептицизма. Но, деваться уже было некуда, раз назвался груздём – полезай в кузовок. Сам ведь только что говорил своим бойцам, чтобы те, неукоснительно слушались старуху.
  Вот ведь смеху то будет, если это всё окажется, пустыми бабушкиными россказнями. Ребята в дивизионе, до конца его службы этого не забудут, и при каждом удобном случае будут весело гоготать. С этими мыслями он и поспешил за скрывшейся в темноте бабулькой.
  - Ну, что смирился со своей гордыней? Небось, в мыслях то чертыхался на бабушку? – не скрывая усмешки, спросила она, когда Семён оказался уже совсем близко. - Ничего, соколик, перетерпи. Потом сам ещё меня благодарить будешь. А теперь, пошли, да смотри, не отставай.
  Сказав это, ведунья, забормотала колдовские заклинания и, макая в солдатский котелок еловую ветку, начала наотмашь кропить отворотным зельем невидимую тропу.
  Как ни силился Семён понять смысл произносимых старухой фраз, ничего из этого у него не получалось. Многие слова, он слышал впервые, а другие стояли между собой в таком хаотическом и невообразимом порядке, что и голову можно было сломать.
  После каждой остановки ведуньи, сержант опускался на колени и бил челом, как это было ему показано. По мере продвижения дальше по кругу, он начал ощущать, пробуждающуюся из земли энергию. Она пронизывала его насквозь, своим материнским теплом и заботой и придавала ему уверенности, рассеивая недавние предрассудки.
  - Всё-таки, что ни говори, а в этом действительно что-то есть, - про себя подумал Семён. – И, наверное, даже с научной точки зрения, этому наверняка, найдутся разумные и вполне обоснованные объяснения.
  Соединив края, образовавшегося защитного кола, при последнем старушечьем шаге, ведунья повернулась лицом к сержанту и указала:
  - Теперь ещё здесь, и смотри, не коснись ни чего за границей круга. А то все наши с тобой старания пойдут прахом, и исправлять их уже будет поздно. Очень скоро пожалуют наши гости.
  Семён ударил последний поклон и осторожно поднялся на ноги. Бабка смерила его потеплевшим взглядом.
  - Ну, вот. Теперь, вроде как поспокойней будет.
  Она приняла из его рук остаток курящейся лучины. А затем, поплевав на большой и указательный пальцы, загасила его и спрятала в просторный рукав.
  - Я вот, что подумала. Всякое может случиться. Несмотря на все наши предосторожности, как бы не пришлось нам обороняться и вступить с перевертышами в схватку. Не всяк, кто от роду силён и смекалист, сможет одержать победу над волкодлаком. Но всяк, кому в помощь даны слово заветное или тайное какое оружие, может ему противостоять. За всех твоих ясных соколиков, не могу я держать должный ответ, но тебе сынок доверяю и надеюсь, что не понапрасну.
  Семён внимательно внимал каждому изречённому старухой слову, готовясь услышать нечто важное и очень ценное.
  - Дабы избежать непоправимого, доверься мне и на этот раз. Дай-ка мне витязь, свой боевой нож. Да не бойся, сейчас отдам.
  Сержант, после недолговременной паузы, неуверенно высвободил из ножен, висевший на ремне штык-нож и нехотя протянул его старухе.
  Та, бережно взяла его, за рукоять и за заострённый кончик широкого лезвия. Присела на землю и, опустив его себе на колени, начала над ним шептать заговор. Затем, перекладывая его из одной руки в другую, описала им несколько горизонтальных кругов, вокруг своего скрюченного тела и снова поднялась на ноги.
  - Он теперь у тебя заговоренный, - сказала она, протягивая штык-нож сержанту обратно.
  - Это что ж, им теперь и оборотня убить можно? – спросил с интересом Семён. – Так тогда и ребятам нужно такое сделать.
  - Нет, соколик, оборотня им не убьёшь, но вот сам в оборотня превратиться сможешь.
  - Это зачем ещё? – брезгливо спросил Семён.
  - А за тем, если вдруг, случись беда неминуемая, то всегда один оборотень супротив другого, по силе, противостоять способен. Обернёшься волкодлаком за раз, и уже будешь с ним на равных.
  - А как это, я смогу в него обернуться?
  Старуха, серьёзно нахмурив брови, заглянула Семёну прямо в глаза, проникая в них по самую душу.
  - А вот так. Воткнёшь свой заговорённый нож в пенёк или даже в землю, да перевернись через него разок. Вот и станешь тогда перевёртышем. Но в одном заклинаю тебя пуще смерти – не смей крови ничьей попробовать, когда примешь обличие зверя. А не то будешь, проклят во веки, и не сможешь уж никогда обернуться назад в настоящего человека. Так и будешь менять облик, как и они, от одной луны до другой.
  Семён, ещё раз с опаской взглянул на теперь уже заговорённый штык-нож и осторожно всунул его обратно в ножны.
  Когда они вернулись обратно к костру, принесённые бойцами ветки, были уже рассортированы и сложены в несколько высоких и аккуратных куч. Ребята сидели возле костра и молча смотрели, как в котелке бурлит приготовленное ведуньей варево.
  Старуха, опираясь на узловатый посох, прошкандыбала к пылающему костру и наклонившись к кипящему котелку, со знанием дела, принюхалась к клубящемуся из него пару.
  - Готово, - удовлетворённо сказала она, потирая морщинистые ладони. – Можно снимать. Нужно, чтоб немного остыло. Андрюшенька, помоги старушке…
  И они, вместе с подоспевшим к ней на помощь парнишкой, взявшись за оба конца поперечной ветки, опустили на землю, висящий котелок.
  Старушка, жестом, дала понять Андрею, чтобы он отошёл от неё в сторонку, и присела на корточки возле своего колдовского варева. Она достала из-за пояса небольшой, затянутый бечевой мешочек и, распустив верёвку, высыпала в котелок несколько крупных мутно оранжевых кристаллов.
  Тут же подобрав с земли, лежавшую неподалёку ветку, служившую ранее перекладиной для котелка, ведунья стала медленно помешивать содержимое, приговаривая нараспев слова.
  Когда кристаллы окончательно растворились, варево приобрело багрово кровавый цвет. На его поверхности начали появляться небольшие пузырьки, и с каждой секундой их становилось больше. Они стремительно выплывали и тут же лопались, создавая на радужной плёночке варева маленькие дыры. Отвар стал похож на газированный напиток, вот только запах был у него не совсем обычный.
  Собрав, образовавшуюся плёнку алюминиевой солдатской ложкой, старуха, стряхнула её в траву и сказала:
  - Сейчас я вас покроплю, отворотным отваром. Полной защиты он, конечно, не даст, но немного вас всё же обезопасит. Не любит этого запаха волчье племя. Брезгует. А на случай их нападения, даст вам время что-нибудь предпринять, пока оборотни будут под его колдовским воздействием. Если стая разделится по пути сюда то, их в этом случае будет мало. Может быть, вообще тогда всё обойдётся. Не привыкли они нападать на вооружённых и защищённых оберегами ратников, если действуют против них малым числом. Разве только уж в лютую зиму, когда больше нет для них никакой добычи. Но не стоит рассчитывать на лёгкий исход. Потому, лучше всем наперёд поберечься.
  С этими словами ведунья запустила в котёл берёзовый веничек, из свежих, только что наломанных веток и стала наотмашь им размахивать, окропляя бойцов горячими каплями багряного отворотного зелья.
  Через минуту, после того, как сие действие было завершено, у западной границы защитного круга прозвучал густой и протяжный вой…
  Звук был низким, глубоким и сильным. Временами, он переходил в надрывные завывания. И тут же, словно как по команде, его подхватили ещё около десятка разномастных, но слаженных голосов. Они раздавались по всей окружности, очерченного круга. В этих голосах различались кровожадная злоба и раздражение, оттого, что их вожделённую добычу, на которую они так рассчитывали, защищала невидимая преграда.
  - Вот и дождались, - высказалась ведунья. – Пожаловали наши гости «дорогие».

Наверх.

---

Игорь Куншенко.
Харфаги.

- До свиданья! - сказал Гэндальф Торину. - Всем, всем до свиданья! Идите через лес прямо, не сходите с тропы, а то вряд ли найдете ее снова и вряд ли выйдите из Черного Леса. В таком случае ни мне, ни кому другому вас больше не видать.

Д. Р. Р. Толкиен "Хоббит, или Туда и Обратно".

После заката в лес ходить нельзя.
Даже днем не следует удаляться от дороги в чащу.
Никогда не убивайте более одного животного.
Шуметь и громко разговаривать, когда идешь через лес, опасно.
Два раза в неделю в лес относят дары.
Почему?
В лесу живут харфаги.
Они скрываются под землей до наступления ночи.
Они хитры.
Они жестоки.
Они сильны.
Никто не посмеет убить харфага, ибо расплата будет слишком велика.
Их боятся.
Перед ними трепещут.
Им поклоняются.
Они - харфаги. Они - повелители леса.
Они были до нас.
Они будут после нас.
Они - те, кто живут в ночи.
Встреча с ними - почти верная смерть. Ибо харфаги не хотят, чтобы их видели. Но не из-за того, что ненавидят нас, а из-за того, что жалеют.

  Его нашли на рассвете. И всем сразу же стало ясно - он пришел из леса ночью. Но не смог дойти хотя бы до ближайшего дома и упал без сознания. Странно было не это, а то, что он еще жив.
  Позвали старейшину. Ему задали вопрос:
  - Что делать с пришельцем? Выходить или отнести обратно в лес?
  Старейшина задумался. Пошел советоваться со знахарем.
  Знахарь пил взвар из трав, когда к нему завалился старейшина. Услышав, что стряслось, знахарь пошел посмотреть на причину беспокойства.
  Мужчина стонал, но не приходил в себя.
  - У него испуг, - сказал знахарь.
  У мужчины на лбу был красный знак.
  - Его надо оставить, - сказал знахарь.
  Хворого отнесли в дом знахаря. Тот за ним смотрел. Поил особыми настоями. Но испуг не проходил.
  Шли дни.
  Знахарь по вечерам выходил на окраину деревни и смотрел на темную громаду леса, прислушиваясь к таинственным шорохам. Никто в такой час не ос меливался подходить столь близко. Да и днем здесь мало кто появлялся, разве что ребятишки - они же непоседы - забегали.
  В один такой вечер - надежда на излечение больного становилась все меньше - знахарь постоял, постоял, взял да и пошел вперед. Приподнял ветку старой ели, ступил на мягкий пружинистый мох и скрылся в лесной мгле.
  Никто того не видел.
  А если б кто и увидел, то постарался б забыть.
  Знахари много умеют, многое знают - и лучше не знать этого простым смертным. Ибо простые смертные - не знахари.
  Где-то зловеще прокричала ночная птица. Наступила тишина.

  "Вот и заблудился", - подумал путник.
  Вечерело. В поле, наверное, еще светло, а вот под пологом леса неотвратимо сгущался мрак. Путник не испугался ночевки в лесу, как говорится, не в первый раз, но жутковато было. Даже не жутковато, а скорее обидно. Дичь ускользнула прямо из-под носа, часа три пришлось блуждать среди вековых деревьев и колючего ку старника, а горсть ягод нельзя назвать сытным ужином. Ложиться спать на голодный желудок всегда неприятно, а в таких условиях - тем более. Но делать нечего, мужчина нашел подходящую полянку, развел костер, расстелил на жесткой сухой траве походное одеяло. Лежал на спине, чувствуя боком благостное тепло огня, смотрел вверх. Но там была лишь густая шуршащая тьма. Да и как можно увидеть хотя бы звездочку, если небо закрывало плотное переплетение ветвей? Именно звезд и не хватало путешественнику. Слишком уж он любил открытые всем ветрам степи и чистое безграничное небо. С детства, глядя в завораживающую голубую небесную глубь, ощущал он то, что мудрецы называют чувством свободы. Сейчас на душе было как-то тревожно: из-за окружающих его толстых стволов деревьев, темных зарослей и отсутствия небосвода над головой. На шорохи путник внимания не обращал. Пока горит костер, никто его не тронет.
  Заснул.
  И проснулся. Неожиданно.
  Костер еще горел, спал мужчина явно не долго.
  Что-то коснулось его и разбудило. П утник сел и стал оглядываться.
  На той стороне костра стоял человек.
  Или не человек?
  Длинные волосы, руки до земли. Голый - нет даже намека на одежду.
  Мужчина схватился за меч. Но странный гость не двигался.
  - Кто ты?
  В ответ неподвижное молчание.
  - Отвечай, кто ты?
  Из темноты вышли еще трое.
  Путник оглянулся и увидел пятерых.
  "Спаси меня, святой Лорк!"
  Они медленно приближались.
  Мужчина вскочил на ноги. Меч со свистом рассек воздух.
  - Не подходите!
  Они не послушались.
  - Говорю же, не подходите!
  Один из них издал пронзительный свист, от которого заболели уши. Второй поддержал первого. Третий - второго.
  Они окружили путешественника.
  Кольцо сужалось.
  Свист не умолкал.
  - Стоять! - завопил мужчина. - Убью!
  Пламя костра отражалось в сверкающем лезвии.
  Они бросились на путника. Он рубил направо и налево, почти вслепую. Чья-то х олодная шероховатая рука вырвала у него меч. Ударили по рукам, спине, ногам, голове. Швырнули в кусты.
  Свист усилился. Стал каким-то ликующим.
  Мужчина смог-таки встать на ноги. Шатаясь, побежал. Ветви царапали лицо, рвали одежду, не пускали. Тьма кромешная. Он наступал куда придется. Вдруг земля ушла из-под ног. Покатился по склону ложбинки. Ударился обо что-то головой. Ругался, проклинал все на свете. Опять вскочил на ноги, побежал. Что-то белое, гудящее бросилось на него. Схватило, потащило. По лицу бегали муравьи. Выволокло куда-то, бросило.
  Лежа лицом вниз, путник стал молиться.
  Молитва не помогла. Его подбросило вверх, ударило об дерево.
  Он опять катился под откос и слышал нечеловеческий смех.
  С противным чмоканьем упал в жидкую грязь. Приподнялся, стал отплевываться. В голове кружилось.
  Шаги.
  Неторопливые, но уверенные.
  Идут.
  За ним.
  Побежал, иногда проваливаясь по колено. Квакали лягушки.
  И снова свист.
  Каким-то чудом выбрался из болота. Бежать уже не мог, с трудом продирался сквозь орешник. Ветви были по лицу. Несколько раз чуть не поцеловался с землей. Постоянно спотыкался о переплетения торчащих из земли корней.
  Свист приближался.
  Неожиданно вывалился на открытое пространство. Побрел к чему-то светящемуся. Вдруг это костер кого-то, кто поможет спастись.
  Испугался странного громкого дыхания.
  Потом понял, это он сам так дышит.
  Светилось дерево. Это не вселяло надежд.
  Возле дерева его уже ждали.
  Попятился.
  Упал.
  Уже не мог ни о чем думать.
  Они приближались. Свистели.
  Бежать бесполезно. Он закрыл глаза.
  На него обрушился сильнейший удар.

  Дерево открылось, и она ступила на усыпанную листьями землю. Вот уж которую ночь она выходила и ждала. Он не приходил, и это внушало только плохие ожи дания. Но сейчас ее тонкий слух уловил шаги. Значит, сегодня, н аконец, все станет известно.
  На поляне появился человек. Единственный, кому можно доверять. Он был как всегда спокоен, дышал ровно и тихо. Что ж, это добрый знак. По крайней мерей, ей хотелось так думать.
  "Человеки не гневаются?" - спросила она мысленно.
  "Нет. Я смог их успокоить."
  "Он жив?"
  "Да. Но может и не выжить."
  "Прости их. Они еще дети. Не ведали того, что сотворили. Я подоспела в последний момент, с трудом разогнала их. Ими двигало любопытство, они хотели понять, как устроены люди. Они забыли о том, что такое кара. Но я напомнила. Они просят прощения."
  "Надеюсь, этого больше не повторится."
  "Даю слово."
  "Ты знаешь, к чему такое приводит."
  "Знаю."
  "Мне нужны листья лунной травы, чтобы спасти его. Если он умрет, будет очень плохо."
  "Иди за мной. Я приведу тебя туда, где растет лунная трава."
  "Молись, чтобы он выздоровел."
  "Я молюсь об этом каждую ночь."
  "Я передам слова твоего прощения."
  "Они идут от души."
  "Я знаю. Но другие люди могут думать иначе. Я постараюсь их переубедить."

После рассвета не выходите из-под земли. Это время сна.
Даже ночью не следует удаляться от леса и тем более проникать в деревни.
Никогда не убивайте животных, которые живут в их домах.
Шуметь и громко разговаривать вблизи дороги или деревень опасно.
Два раза в неделю мы получаем от них милостыню. Это знак покровительства.
Почему?
В деревнях живут человеки.
Они скрываются в домах до наступления дня.
Они хитры.
Они жестоки.
Они сильны.
Никто не посмеет убить человека, ибо расплата будет слишком велика.
Их боятся.
Перед ними трепещут.
Им поклоняются.
Они - человеки. Они - повелители деревень.
Они были до нас.
Они будут после нас.
Они - те, кто живут днем.
Встреча с ними - почти верная смерть. Ибо человеки не хотят, что бы их видели. Но не из-за того, что ненавидят нас, а из-за того , что жалеют.

Мы боимся того, чего не понимаем.
Чей-то известный афоризм.

Сентябрь 2005 года.

Наверх.

---

Игорь Куншенко.
Самоубийство супергероя.

1. Из "Психологии супергероя" Маркуса Вайнштейна.

  Величайшая беда и величайшая радость (все зависит лишь от точки зрения) человека заключается в том, что он знает почти с пеленок (но не всегда, конечно, осознает): трагический финал неминуем. Знание этого факта, не побоюсь этих слов, хоть кто-нибудь и попытается их опровергнуть, легло в основу всей человеческой культуры. Вспомните погребальные обряды древних египтян, или поиски алхимиками средневековья эликсира бессмертия, или эстетические воззрения декадентов. Собственно говоря, примеры можно приводить бесконечно. За всем этим стоит только одно: знание своей смертности. Человек боится своего жребия, но не может его изменить. Так было всегда.
  Иное дело супергерои. Мало того, что они могут летать, дышать под водой, обладают сверхчеловеческой физической силой и т. д., и т. п. Они ко всему этому еще и практически бессмертны. Люди всегда завидовали им, тем, кого они боготворят. Человек умирает, супергерой остается. С человеческой точки зрения это самая огромная несправедливость на свете. Но порой ситуация радикально меняется
  - супергерой начинает завидовать человеку: он хочет умереть, но не может. Откуда появляется это казалось бы противоестественное желание? В данной главе мы попытаемся ответить на этот вопрос.

2. Двадцать лет поисков.
Он прыгал со скалы.
Пытался резать вены.
Глотал по пятьдесят таблеток снотворного за раз.
Повеситься тоже пытался.
Кидался под колеса поезда.
Стрелял из пистолета себе в рот.
Протыкал живот острыми предметами.
Голодал в течение пятидесяти дней.
Тонул, привязав на шею камень.
Все без толку.
Смерть обходила его стороной, и он плакал по ночам от бессилия.

3. Из "Физиологии супергероя" Маркуса Вайнштейна.

  Выше мы уже рассмотрели, почему организм супергероя неуязвим. Но, тем не менее, иногда можно натолкнуться на слу чаи смерти тех, кого порой называют бессмертными. На первый взг ляд, это противоречит нашей теории. Но это только на первый, самый поверхностный взгляд. В рассматриваемом вопросе есть еще один аспект, которого мы пока не касались. Он состоит в том, что у любого супергероя есть «слабое место», его «ахиллесова пята». Уязвимость может заключаться в чем угодно: аллергия на арахис, боязнь езды в трамвае, перья какого-нибудь южноафриканского страуса. Порой можно столкнуться с весьма поразительными случаями. Один из них мы опишем чуть ниже. А пока следует отметить еще один любопытный факт: чаще всего супергерой даже не догадывается о своей «ахиллесовой пяте»...

4. Беседа в кабинете доктора Маркуса Вайнштейна.

  - Итак, мистер Кнут, вы хотите, чтобы я провел обследование и выявил ваше "слабое место"?
  - Да, док.
  - Вы хотите совершить... ммм... самоубийство?
  - Вас это не касается.
  - Думаю, мистер Кнут, вы ошибаетесь. Могу посоветовать очень хорошего психоаналитика...
  - Мне не нужен психоаналитик. Если бы он был необходим, я бы уже к нему обратился.
  - Что ж, значит, вы отказываетесь от квалифицированной психологической помощи…
  - Мне необходима ваша квалифицированная помощь, док. Мне нужно знать свое "слабое место". Высокий гонорар гарантирую.
  - Хорошо. Начнем обследование завтра.

5. Спустя три дня в том же кабинете.

  - Мистер Кнут, рад сообщить, что исследование прошло благополучно. Теперь известна ваша «ахиллесова пята».
  - И?..
  - Для вас губительно следующее: половой контакт с мужчиной, в результате которого… ммм… сперма этого мужчины… ммм… попадет в ваше анальное отверстие.
  - Вы шутите, док?
  - Нет. В отчете даны подробнейшие объяснения.
  - Но я же не гомик!
  - Мистер Кнут, никто в этом и не сомневается. Но таково положение дел. Только от этого вы можете умереть.
  - Черт!

6. Из дневника мистера Кнута, супергероя.

  (Дата не проставлена.)
  Скука. Только этим словом можно назвать мое состояние духа. Все суперзлодеи уничтожены, все униженные спасены, все девушки меня обожают, а одна-единственная, та, которую я любил всей душой, погибла. Такое часто случается с нами, супергероями. Скука.
  Ничего нового не происходит. Рутина. Спасать мир осточертело. За что? Почему так?
  И есть только один выход. Не знаю… Сомневаюсь… Боюсь… Ведь это так унизительно и стыдно.

  (Следующая запись.)
  Решился. Дал в газету объявление.

  (Еще одна запись без датировки.)
  По объявлению пришли девять мужчин, все мускулистые и сильные. Они хотели раздеться, чтобы продемонстрировать товар во всей красе, но я решительно отклонил эту инициативу.
  Долго выбирал, борясь с отвращением. Никогда не подумал бы, что окажусь в этом вопросе таким придирчивым. В какой-то момент хотел отправить их всех вон. Но передумал.
  Выбрал белого мужчину (он когда-то рекламировал на телевидении спортивные трусы). Зовут его Боб. Договорился с ним о встрече. Ему нравится та сумма, которую я ему заплачу. Назвал меня «симпатичным». Мерзость.

7. Вечер, когда ничего нельзя изменить.

  Теплые струи воды омывали напряженное тело. Никогда еще, наверное, мистер Кнут так не волновался. С одной стороны ему хотелось оборвать всю эту затянувшуюся комедию, с другой – он жаждал конца и потому не мог прогнать Боба. Во всем происходящем ощущался привкус чего-то грязного и непристойного, а имя мистера Кнута никто никогда не связал бы с грязью и непристойностью. Газетчики, узнав об этом, несомненно, обрадовались бы. Такие сенсации не каждый день случаются.
  Он долго не выходил из душа, взвешивал все «за» и « против». И никак не мог решиться. Мысли его хаотично крутились в голове, бросаясь из одной крайности в другую. А в соседней комнате Боб ждал его, читая свежую газету; он-то ни капельки не волновался.   И вот мистер Кнут, знаменитый супергерой, вышил из душ а и увидел, что Боб уже разделся. Тогда и ему пришлось скинуть халат. Знаменитый супергерой почувствовал, что покраснел. Во второй раз в жизни.
  Боб окинул его чуть скучающим взглядом и спросил:
  - Предварительные ласки нужны? Минетик?
  - Нет.
  - Я специалист по оральному сексу.
  - Нет.
  - Как скажите. Тогда становитесь на колени.
  Мистер Кнут с вздохом повиновался. Боб зашел за его спину, наклонился к уху и спросил:
  - В первый раз?
  Мистер Кнут, сглотнув, кивнул.
  - Тогда я буду осторожен. Наклоните голову к полу.
  Касаясь лбом ковра, мистер Кнут почувствовал, как Боб дотрагивается до его ягодиц, раздвигает их. Но не это испугало супергероя, а то, что он вдруг ощутил сильную эрекцию.

8. Телефонный звонок.

  Вот все и закончилось.
  Он лежал на полу и ждал смерти. Боб уже ушел, пересчитывая на ходу деньги.
  Он смотрел в потолок. Смерть все не приходила.
  Когда же… Скорей бы… Почему я еще не мертв?
  И тут раздался телефонный звонок.
  Я умираю. Отстаньте.
  Телефон не умолкал.
  Не подойду. Мне на всех наплевать.
  Телефон продолжал звонить.
  Наконец его нервы сдали.
  - Алло.
  - Мистер Кнут?
  - Да.
  - Это Маркус Вайнштейн.
  - Что случилось, док?
  - Надеюсь, вы еще не переспали с мужчиной.
  К горлу подступило волнение.
  - А в чем дело, док?
  - Я ошибся. Ваше «слабое место» состоит…
  - Ошиблись?!
  - Сожалею, но да… Ошибся…

9. Последствия.

  Утром в квартире Маркуса Вайнштейна было обнаружено его изувеченное тело. Похороны состоялись через три дня после этого. Убийца так и не найден.
  Спустя месяц объявился новый суперзлодей. Но называл себя Доктором.
& nbsp; Еще через три месяц все гомосексуалисты планеты возликова ли. Доктор публ ично признался, что у него нетрадиционная ориентация. После чего взорвал несколько заводов на побережье Франции.
  Вскоре несколько газет в разделе «Светская хроника» сообщили, что у Доктора появился постоянный бойфренд.

Октября 2005 года.