Рассылка «Фантастика».

    Здравствуй, дорогой читатель!
    Первый выпуск в новом году. Этот год обещает быть более мягким по сравнению с предыдущим. Свинья благосклоннее собаки. Поэтому то, что вы не смогли или не успели реализовать в предыдущем году, вы сделаете в этом году. Но, конечно же, без стараний ничего так просто не получится. И нужно быть добрее и честнее, иначе Красная Свинья вас покарает! :) В общем, желаю вам успехов и достижения поставленных целей!
    Приятного чтения!

[Вы сможете увидеть фотографию писателя, если подключитесь к интернету и откроете страницу в браузере]

Север Гансовский

1918 - 1990

   Север Гансовский родился в Киеве. По образованию филолог. До начала своей творческой деятельности прошел большой жизненный путь: был грузчиком, почтальоном, матросом. Принял участие в Великой Отечественной войне. После возвращения с фронта, Г. закончил филологический факультет Ленинградского (ныне - С.-Петербург) государственного университета. Дебют в фантастике состоялся в 1960 г. рассказом "Гость из каменного века".
   Как и Д.Варшавский, Г. известен прежде всего произведениями малой формы: повестями и рассказами. Основной идеей многих из них является встреча человека с "неведомым" (обитателями антимира, неизвестными науке животными и т.п.), причем автора в равной степени интересует и описываемый им феномен , и реакция человека на него. В качестве "неведомого" Г. часто рассматривает своеобразные мысленные эксперименты, переведенные на язык образов.
   Допустим, имеется существо, которое состоит из клеток, способных объединяться в один организм и разъединяться при необходимости. Что оно будет собою представлять? Как себя вести в различных ситуациях? Обо всем этом - рассказ "Хозяин бухты" . С персонажами-людьми Г. также "эксперементирует", наделяя их теми или иными экстраординарными качествами: телепатией, способностью к левитации, сверхострым зрением или гениальностью, "привитой" хирургическим путем.
   При этом автор пытается понять, как может сказаться на жизни и судьбе человека наличие чудесных свойств, возможно ли их полноценное использование в условиях конфликтной и проблемной реальности, облегчают ли они жизнь человека, или отягощают ее? Писателя беспокоит несоответствие, возникающее между растущими техническими (или биологическими) способностями человека и уровнем его нравственного развития.
   Не может ли бездумно изменяемая человеком реальность обратиться в конечном счете против него самого? Об этом - одно из лучших произведений писателя - мини-повесть "День гнева". В процессе экспериментов некому ученому Фидлеру удалось развить мозг у медведей. Они обрели способность говорить, читать и считать, но натура зверя осталась неизменной. В результате появились особые существа - "отарки", совместившие в себе агрессивность и безжалостность зверя с хитростью и изворотливостью человека.
   Отарки - злая пародия на человека, вышедшая из под контроля биологическая машина убийства. Они с ожрали лаборанта, сбежали в окрестные леса и начали терроризировать все живое. "Гениального" Фидлера последствия собственных действий не слишком волнуют: "...это был очень интересный научный эксперимент. Очень перспективный. Но теперь он этим не занимается... Говорит, что сожалеет о жертвах..." Правительство тоже испытывает по отношению к отарка м любопытство, не более.
   А людям приходится жить среди кошмарных злобных существ: "Сделали эксперимент - выпустили людоедов на людей... Совсем обалдели там в городах. Атомные бомбы, а теперь вот это" .. Сопоставление с атомной бомбой не случайно. Отарки чрезвычайно опасны: физически они намного сильнее человека, а все уловки людей предугадывают и предвосхищают.
   В повести отаркам удается одержать победу в "отдельно взятом районе" , но "день гнева" природы на человеческую глупость и недальновидность уже наступил: теперь платить прийдется по всем счетам сразу. Главный вывод своего мрачного предупреждения Г. вкладывает в слова умирающего лесника: "Может, это и хорошо... Теперь-то мы будем знать. что человек - это не такое существо, которое может считать и выучить геометрию. А что-то другое. Уж очень ученые загордились своей наукой. А она еще не все" .
   Тема предупреждения объединяет "День гнева" с повестями "Часть этого мира", "Побег", "Инстинкт?" и рассказом "Полигон" . В последние годы творчества автор обратился к новой для себя теме альтернативной истории в контексте "прогрессорства" (термин бр. Стругацких). В повести "Башня", рассказах "Дом с золотыми окошками ", "Демон истории" рассматриваются различные возможности "подкорректировать" или "исправить" реальную историю.
   Возможно, этот интерес Г. был спровоцирован тем, что в окружающей его действительности писатель не находил оснований для социального оптимизма...

   © Гуревич Г. Беседы о научной фантастике
   Материал взят с сайта http://fantlab.ru/

 

Полигон.

  

I

   Сначала на остров высадились люди с маленького катера.
   Вода у берега была мутной, ленивой, насыщенной песчинками и пахлагниющими водорослями. Возле рифов клокотали зеленые волны, а за нимирасстилалась синяя теплая равнина океана, откуда день и ночь дулустойчивый ветер. Над пляжем росли острые бамбуки, за ними высилисьпальмы. Крабы отважно выскакивали из-под камней, бросаясь на мелкихрыбешек, которых волны выносили сотнями на песок.
   Люди с катера, их было трое, неторопливо обошли из конца в конецдоступную часть острова, сопровождаемые тревожными, недоверчивымивзглядами индейцев, - здесь в маленькой деревушке жило несколько индейскихсемей.
   - Как будто то, что надо, - сказал один из приехавших. - Ближайшийостров в пяти километрах. Пароходных и авиалиний поблизости нет, местовообще достаточно глухое. Пожалуй, начальству должно понравиться. Авпрочем, черт их знает...
   - Лучше нам не найти, - согласился другой. Он повернулся к третьемувысадившемуся с катера, к переводчику. - Идите скажите индейцам, чтоб онивыезжали. Объясните, что это примерно на неделю, а потом они смогутвернуться.
   Переводчик, долговязый, в дымчатых очках, кивнул и побрел кдеревушке, с трудом вытаскивая ноги из песка.
   Первый приезжий вынул из полевой сумки аэроснимок острова, карандаш,линейку и принялся прикидывать:
   - Здесь поставим жилой корпус, рядом столовую. Тут отроем окоп, здесьблиндаж. На этом вот холме они могут поместить свою установку. Расстояниекак раз пятьсот метров от блиндажа.
   - А что это за штука будет? - спросил второй.
   Первый, не отрывая от карты глаз, пожал плечами:
   - Мне-то какое дело? У меня приказ подыскать остров. А у вас -доставить материалы. На остальное-то нам наплевать, верно? - Он вздохнул ираспечатал пакетик жевательной резинки. - Ну и жарища! Куда это переводчикзапропастился?
   Переводчик пришел через полчаса.
   - Ничего им не втолкуешь. Не хотят уезжать. Говорят, они всегда тутжили.
   - А вы сказали, что здесь будут военные испытания?
   - Думаете, они способны это понять? В их языке и слов таких нету. Ичто такое <запретная зона>, до них тоже не доходит.
   - Ладно, поехали, - сказал второй. - Остров мы нашли, жителейпредупредили. Когда сюда материалы придут, индейцы уберутся сами.
   Они подошли к катеру, столкнули его с помощью моториста в воду ичерез десять минут скрылись за горизонтом.
   Некоторое время волны болтали этикетку от жевательной резинки возлесамой кромки песка. Подошли индейцы, долго смотрели вслед катеру.Мальчонка потянулся за серебристой бумажкой. Старший из индейцев, собветренным лицом, с могучим мускулистым торсом, прикрикнул на него.
   Непонятные эти белые. Никто никогда не делает какого-либо делацеликом от начала до конца. Сказали - уезжать. А зачем? Долговязый, сглазами, спрятанными за стеклами, объяснил, что и сам не знает. Каждыйделает только кусочек чего-то большого. А во что эти кусочки потомскладываются, они и думать не думают.
   Через двое суток к острову подошла небольшая флотилия. Плоскодоннаябаржа доставила на берег бульдозер и экскаватор. Кран жилистой лапойподавал мешки с бетоном, трубы, балки, оконные рамы, а потом, напрягшись,осторожно поставил на песок большой, затянутый в брезент предмет, такойтяжелый, что тот сразу осел в землю сантиметров на десять. Своим ходомвыкатились по мосткам две противотанковые пушки.
   Солдаты с помощью машин быстро вырыли окопы. Бульдозер снес рощицупальм. Они упали, перепутавшись листьями, непривычно густые, когда ихвершины оказались на песке.
   В течение десяти часов на месте рощицы вырос павильон с двойнойкрышей, а в песке упрятался блиндаж с бетонированными стенами.
   Индейцы видели все это не до конца. В середине дня старший вышел наберег, долго всматривался в небо, принявшее у горизонта на юге странныйкрасноватый оттенок. Затем он вернулся к хижинам, что-то сказал мужчинам.Жители деревни быстро погрузили все свое имущество в две большие лодки иуехали на другой остров.
   Вечером вокруг ящиков, наваленных возле павильона, долго слонялсяверзила с интендантской эмблемой на петлицах. Сверялся со своими записями.Все должно быть подготовлено к приезду следующей партии, ей ни в чем неполагалось испытывать нужды. Потому что это были те люди, которымследовало приезжать на все готовое.
   Техник-строитель включил и выключил свет в павильоне, проверил, бежитли из крана вода. Экскаватор вырыл еще одну яму, бульдозером столкнули внее весь строительный мусор. Потом солдаты подогнали обе машины к воде,кран перенес их на баржу, военные погрузились в бронекатера, и всяфлотилия отчалила.
   На всем острове остались только двое: капрал с автоматом и седойостролицый штатский с впалыми щеками. Капрал побродил вокруг одетой вбрезент глыбы. Охранять ее было вроде не от кого. Он подошел к берегу,носком ботинка поддел камень. Из-под камня выскочил маленький краб.
   Потом они поели вместе со штатским. Тот спросил, как капрала зовут.Капрал ответил. Штатский осведомился, откуда капрал. Тот ответил. Штатскийспросил, знает ли капрал, что у него под охраной, и капрал сообщил, что незнает и не интересуется.
   Солнце опускалось за горизонт. Штатский прошелся взад-вперед, потомпересек остров, сел на песок возле густых, как щетка, зарослей молодогобамбука. Небо окрасилось тысячью переходящих один в другой, непрерывноменяющихся оттенков ультрамарина и изумруда, у горизонта еще сияласветящаяся область, а над головой стало темно. К северо-западу над океаномбушевали грозы, молнии просверкивали среди отчетливо видных полос дождей.За дождями стояла неожиданно возникшая огромная туча, синяя, косоподнявшаяся на треть небосклона, может быть, готовящая тайфун. На юг кзениту протянулась от воды цепочка облаков, подкрашенных кармином снизу ифиолетовых в верхней части.
   Даже неловко было одному-единственному оказаться свидетелем этогочудовищного по масштабам, неповторимого, подавляющего спектакля света,цвета и тьмы.
   Только здесь, в этом избранном месте изо всей Вселенной!
   Только раз за всю бесконечную вечность!
   Мужчина в штатском вынул из кармана блокнот, задумался.
   <Дорогая Мириам, я устал, начал спать очень плохо. Засыпаю на десятьминут, затем просыпаюсь и помню, о чем думал, когда засыпал. Я веду сам ссобой бесконечные монологи, сознание как бы раздвоилось, и обе стороныникак не могут примириться. Это мучительно. Победа одной стороны будетозначать поражение другой. А ведь та, вторая, - это тоже я... Впрочем,поражение все равно неизбежно.
   Но начну по порядку и сообщу, что в группу включен наконец Генерал.(Он у меня идет с большой буквы, потому что это не вообще генерал, а тотсамый, которого я и имел в виду). Долго-долго он маячил где-то запределами нашей команды, но его отсутствие ощущалось всеми так отчетливо,что делалось как бы уже присутствием. Я ждал его как недостающий элемент втаблице Менделеева, и вот теперь он возник. Генерал не постарел со временинашей последней встречи, но как бы <обветеранился>, огрубел и играет рольэтакого старого вояки, у которого, однако, мужества и задора хватит надесяток молодых. Он меня не узнал, чему я, естественно, не удивился. Ведьпублика такого рода запоминает только тех, от кого зависит продвижениевперед, а от меня оно в тот момент не зависело. Так или иначе, он здесь. Ядолжен был радоваться, но теперь не испытываю никакого подъема.
   Почему?
   Это такая длинная история! Человек живет, работает и делает важноедело. (Как делал я в 43 - 45-м годах). У него семья, все нужны ему, и оннужен всем. Но время идет, и постепенно положение меняется. Перестаешьслужить тому, чему, по твоим понятиям, должен служить. А затемобрушивается ряд ударов. Выясняется, что вы с женой уже чужие друг другулюди, и она уходит. Но еще страшнее другое - дети выбирают невернуюдорогу. То есть когда-то она была верной, в те времена, когда ты и сам шелпо ней сознательно. Но теперь дорога ведет в пропасть, к гибели, и детипроходят ее до конца. Тогда человек спохватывается. Он начинает искатьвиновных и находит их. Он хочет осуществить правосудие.
   И все это, вместе взятое, - первый этап. А за ним начинается второй.Пущено в ход большое предприятие, тебе кажется, что оно нужно и разумно.Приведены в движение люди, материалы, документация, и эта лавина, которойты дал начало, катится сама собой. В какой-то миг начинаешь понимать, чтовсе зря, все неправильно. Но ты уже не волен и не властен. Дело дойдет доконца, даже если ты понял его бессмысленность.
   Вы скажете мне, дорогая Мириам, что они ничего не поймут. Я знаю.Более того, я уверен, что и мои мальчики желали бы с моей стороны немести, которая, в сущности, ничего не изменяет в мире, оставляя внеприкосновенности условия для новых преступлений, а чего-то другого,деяния. Я знаю это, но я уже бессилен. Я строю дом, который обречен наснос, и самым страшным станет для меня тот час, когда будет положенапоследняя балка. Когда мне нечего будет больше делать, в жизни и внутривоцарится ужасная глухая пустота. Конечно, они ничего не поймут. А еслидаже и поняли бы, это ни к чему теперь не приведет и ни на чем неотразится. Но слишком поздно мне это пришло в голову. Драма-то ведь исостоит в том, что многое начинаешь осознавать ясно лишь тогда, когда уженевозможно что-нибудь изменить>.
   Стальной шарик карандашика бежал по бумаге... Коридоры и кабинетывоенного министерства, бесчисленные совещания на уровне <секретно>,<сверхсекретно> и <секретно в высочайшей степени>, частные переговоры,полуофициальные встречи с нужными людьми, официальные с ненужными, ивообще, все то, чем занимался последние годы человек в штатском, ложилосьна бумагу неровными, быстрыми строчками.
   <...Наконец сделано, комиссия прибывает завтра. Все так засекречено,что нам даже не разрешается называть друг друга по имени. Ни одна душа вмире не знает проекта в целом, и если б мы все вдруг исчезли с лица земли,пожалуй, никто не сумел бы отыскать концов.
   Сейчас я думаю, как чувствовали бы себя члены комиссии, если б знали,что их ожидает на острове>.
   Седой мужчина в штатском аккуратно сложил листки из блокнота и сунулих в карман. Отправлять их ему было некуда, никакой Мириам несуществовало. Он записывал то, что думал, просто из потребности как-тосохранять для себя собственные душевные движения. Последнее время емуначало казаться, что у него не осталось в мире вообще больше никакихдругих ценностей.
   Он закурил и посмотрел вверх. Небо было темным, но не черным, темнота- не загораживающей, а проницаемой, мягкой, зовущей взгляд вдаль.
   Мужчина поднялся, пошел в павильон, разделся в отведенной емукомнате, взял из чемодана ласты и акваланг. Ему хотелось посмотреть, какиетечения у южного берега острова.
   Он вернулся на пляж. Ветер стих, волны почти не было. Издалекадоносился шелест морской зыби на рифах, резко, по-ночному пахли цветы.Мужчина вошел в воду. Она сначала обожгла его холодом, но тело быстропривыкло к изменившейся температуре. Он надел маску, повернул вентильбаллончика со сжатым воздухом.
   Еще несколько шагов, и он погрузился с головой. Тьма сомкнулась. Ноона была тоже живой, проницаемой, пронизанной там и здесь огоньками -созвездиями и галактиками светящихся живых существ. Мужчина включилфонарик. Разноцветными лучами что-то вдруг вспыхнуло совсем рядом, мужчинаотшатнулся, но затем губы его под резиновой маской сложились в улыбку. Тобыла всего лишь рыбка анчоус, серая и тусклая на суше, на прилавке, итакая сияющая, искрящаяся здесь, в своей стихии.
   За первой гостьей, привлеченной светом фонаря, последовала вторая,затем третья. Они кружились возле человека подобно праздничным огнямфейерверка, делаясь то синими, то зелеными, то красными.
   Мужчина начал различать теперь и взвешенные в воде частицы твердыхвеществ. Откуда-то появились длинные красные черви, затем еще рыбы, ичерез несколько мгновений все вокруг него уже кишело жизнью. Он двинулся всторону, ведя желтым лучом по неровному дну. Песок шевелился у него подногами, моллюски сидели в своих вороночках, вдыхая кислород, а измаленькой пещеры вдруг глянули два круглых загадочных глаза.
   И человек забыл на миг, зачем он прибыл на остров...
   А наутро пришел катер с членами комиссии и артиллеристами.
  

II

   - Да, интересно, - сказал генерал. Отодвинувшись от стенки окопа, онтыльной стороной кисти стряхнул с мундира сыроватый песок и усмехнулся. -Если так дальше пойдет, эта штука всем нам, военным, подпишет приказ оботставке, а?
   Полковник с выпяченной челюстью заглянул генералу в глаза и охотнорассмеялся.
   - Причем еще до пенсионного возраста.
   В окопе произошло движение. Люди отряхивались, поправляли мундиры.Толстый майор снял фуражку, платком вытер вспотевший затылок и лысину. Онповернулся к изобретателю.
   - А как все же машина действует? В чем главный принцип?
   Изобретатель взглянул на майора, собираясь ответить, но в тот моментв разговор вмешался капитан.
   - Ну в чем? По-моему, нам объяснили достаточно ясно. - Ему былостыдно за несообразительного майора. - Принцип в том, что борьбапроисходит не в сфере действий, а в сфере намерений, если я правильно всепонял. Ведь если кто-нибудь из нас хочет уничтожить танк, он сначалаобязательно думает об этом, верно? Вот, скажем, я артиллерист и сижу наместе нашего капрала у пушки. Прежде чем выстрелить, я должен навестиорудие, а затем нажать рычаг спускового устройства. В этот момент у меня вмозгу возникает особая Е-волна, или волна действия. Вот на нее-то иреагирует блок, смонтированный внутри танка. Включает соответствующее релеи дает танку команду передвинуться.
   - Ну пусть, - настаивал майор. - А почему тогда танк не двигаетсяпросто от мыслей? Вот я, например, в этот момент думаю, что хорошо быпопасть ему снарядом прямо в башню. Там, где он сейчас стоит. Я думаю, нотанк не двигается. Однако нам ведь говорили, что мы все будем в поледействия машины, в поле действия этого устройства. Весь остров.
   Изобретатель чуть заметно пожал плечами.
   - Конечно, в этом случае танк непрерывно получал бы команды инепрерывно двигался бы. Но я же вам объяснял, что устройство реагируетименно на Е-волну, а не на нормальные альфа-ритмы. Но Е-волна возникает вмозгу только в момент перехода к действию. Выражаясь более научно, онареагирует на тот заряд, который возникает в коре лобных долей, начинаясьот условного стимула и продолжаясь до появления безусловного.
   - Черт! Я все-таки тоже не понимаю, - вмешался полковник с выпяченнойчелюстью. - Но почему танк уходит именно с того места, куда попадаетснаряд из орудия? Ведь я-то могу думать, что снаряд попадет в одно место,а практически он попадает в другое. Что же служит сигналом для машинывнутри танка - действительный полет снаряда или мое желание?
   - Для этого есть блок расчетного устройства, - ответил изобретатель.- Прежде чем ваш артиллерист начинает стрелять, он снимает с приборовданные: расстояние до цели, скорость движения цели, направление. Онснимает их, какой-то миг они держатся у него в голове, затем он передаетих на считающее устройство своей пушки. Но моя машина в танке тожеполучает все эти расчеты, тоже определяет траекторию снаряда исоответственно уходит с предполагаемого места его падения. То есть когдавы прицеливаетесь в танк и производите выстрел, вы тем самым даете командумашине увести танк как раз с того самого места, куда должен попастьснаряд. Одним словом, главное, что мешает попасть в танк, - это то, что выхотите в него попасть.
   - Гм, - начал генерал. Он чувствовал, что разговор слишком долгообходится без его участия. - Гм... И тем не менее я думаю, что это еще несовершенное оружие.
   - Когда будет создано с о в е р ш е н н о е оружие, - холодносказал изобретатель, - нужда в профессиональных военных исчезнет.
   На миг все умолкли, потом полковник рассмеялся.
   - К этому, кажется, и идет. - Он заглянул в глаза своему начальнику.- Как вы думаете, генерал?.. Все делают машины. Нам остается лишь получатьжалованье.
   Генерал улыбнулся и кивнул. Затем лицо его стало суровым.
   - Ну прекрасно. Продолжим. Майор, дайте ребятам команду на пост,пусть открывают огонь.
   Он подпустил в голос порцию хорошо рассчитанной официальности,смешанной с горловой хрипотцой независимого вояки-командира и отца своихсолдат. При этом он подумал, что никакая машина не смогла бы отмерить этидве дозы с такой точностью.
   Испытания продолжались. Танк-мишень с усиленной броней и укороченнойпушкой стоял на месте до самого момента выстрела. Затем, чуть опережаявспышку дульного пламени из блиндажа, гусеницы приходили в движение, танкпрыгал в сторону, снаряд рвался сзади, впереди или сбоку, осколки горохомстучали по броне, и машина опять застывала, как огромный серый камень. Пораспоряжению генерала танк стали обстреливать из двух орудий сразу. Земляна полигоне поднялась тучей, танк скрылся в ней, но потом, когда пыль ипесок осели, он снова оказался невредимым, спокойно и равнодушно ожидающимследующих выстрелов.
   К двум часам пополудни все уже устали от жары и неудобного стояния вокопе.
   - Ну отлично, - сказал генерал. - Это все была оборона. Теперь какнасчет наступления? Отдайте танку приказ, чтоб он начал обстрел блиндажа.
   - Пожалуйста, - ответил изобретатель. - Одну минуту.
   Он один был невоенным здесь, выделялся среди других помятым штатскимкостюмом, с небрежно, не в тон подобранной рубашкой и фразами вроде <Судовольствием... Сию минуту>. Он подошел к прибору, напоминающемунебольшой радиоприемник, открыл верхнюю стенку, посмотрел что-то там,взялся за ручку настройки.
   - Но приказа <начать обстрел> я не могу отдать машине. Зря онаобстреливать не будет. Поскольку люди не боятся. Танк вступит в бой, когдаполучит сигнал страха. И будет в дальнейшем руководствоваться этимисигналами. Так включать?
   Он посмотрел на генерала. Его голубые глаза светились.
   - Давайте, давайте, - сказал генерал. Он глянул на часы. - Пусть танкнемного постреляет, а потом пойдем обедать.
   Изобретатель повернул ручку. В приборе что-то пискнуло и оборвалось.
   - Готово.
   Все смотрели на танк. На полигоне было тихо.
   - Ну? - сказал полковник с челюстью. - Что-то заело, да?
   Изобретатель живо повернулся к нему:
   - Нет, все в порядке. Ничуть не заело. Но машине нужен сигнал. Она нестреляет сейчас, потому что это было бы безрезультатно. Она не расходуетбоеприпасы бесцельно, как это часто случается с вашими специалистами.Солдаты в укрытии, и снаряд в них не попадет. Необходимо, чтоб они ощущалисебя уязвимыми и боялись, что танк их уничтожит. Одним словом, опять-такинужна Е-волна. Но на сей раз Е-волна страха. Как только кто-нибудь станетбояться машины, она сразу откроет огонь. Принцип тут в том, что жертва,если можно так выразиться, должна руководить палачом.
   - Уф-ф, - вздохнул майор. - Может быть, мы тогда все-таки сначалапойдем пообедаем? - Он был самый полный здесь и больше других мучился отголода.
   - Ладно, - согласился генерал. - Пообедаем, а затем приступим кдальнейшему. Вообще-то, вещь перспективная.
   Идти до павильона с двойной крышей было далеко. Члены комиссиирастянулись на добрых сто метров. Последним шли изобретатель и генерал сполковником.
   - Послушайте, - сказал генерал, когда изобретатель остановился, чтобызавязать шнурок на ботинке. - А вы ее выключили, вашу машину?
   Штатский поднял к нему бледное лицо с капельками пота на висках.
   - Она не выключается. У нее нет такого устройства.
   - Как нет? - спросил полковник с выпяченной челюстью.
   - Так. Я не предусмотрел.
   - А когда же она кончит работать?
   - Никогда. Это же самозаряжающийся автомат. Получает энергию отсолнечных лучей. Если кончатся снаряды, будет давить противникагусеницами. Но и снарядов довольно много.
   - Весело, - сказал генерал. - А как же мы ее будем увозить отсюда,если танк начнет отстреливаться? Как мы к нему подойдем?
   - Мы его и не увезем, - ответил изобретатель. У него никак неладилось со шнурком. - Он нас всех уничтожит.
   Двое помолчали, глядя на штатского.
   - Ну пойдемте, полковник, - сказал генерал.
   Они отошли на несколько шагов, и генерал пожал плечами:
   - Черт их разберет, этих штатских. Остроумие ученого идиота? <Он насвсех уничтожит>... К сожалению, без них теперь не обойдешься.
   - В том-то и беда, - поддакнул полковник.
  

III

   Выпили соки, разнесенные вестовым генерала, и поговорили о погоде и огольфе. Генерал высказался в пользу тенниса. Несмотря на свои пятьдесятдва года, он обладал отличным пищеварением, превосходным здоровьем и почтикаждый миг жизни - даже в ходе самых серьезных заседаний в министерстве -ощущал свое тело, крепкое, налитое, все еще жадное на движения и на пищу.
   Съели картофельный суп и поговорили об альпинизме. Генерал пожалел,что в наше время молодые офицеры уделяют мало внимания благородномуконному спорту. Разговаривая, он тоже постоянно ощущал свое тело, вспомнило том, как месяца три назад у него начала побаливать поясница и как посовету своего врача он, добавив несколько упражнений в утреннюю зарядку,излечился от этой боли.
   Съели второе и припомнили, где и как кого кормили в различных дальнихпоездках, командировках и компаниях. Генерал рассказал, как одно времябыло трудно со снабжением в Конго и как все время было легко со снабжениемво Вьетнаме. Он единственный из присутствующих был участником военныхопераций в обеих странах, и несмотря на то что военные действиятрактовались им прежде всего с гастрономической точки зрения, еговыслушали в строгом молчании.
   Изобретатель в течение всего обеда молчал, скатывая пальцами на столехлебные шарики. Когда кофе был выпит и члены комиссии закурили, он взялложечку и постучал ею по чашке.
   Все повернулись к нему.
   - Попрошу минуту внимания. - Он подался вперед. - Я хотел бы сообщитьвам, что параллельно с испытанием самозащищающегося танка я решил на этотраз провести еще один небольшой опыт. Так сказать, изучение реакций улюдей, безусловно обреченных на смерть. Несколько слов о причинах,побудивших меня предпринять это скромное исследование. Дело в том, что всевы здесь являетесь военными и, если можно так выразиться, профессиональносвязаны с убийством. Вот вы, например, генерал, планировали операцию<Убийца> и операцию <Петля> в одной <банановой> республике. И ещенесколько им подобных. Кстати, именно в этой стране у меня погиб второйсын.
   - Я выражаю вам свое сочувствие, - сказал генерал.
   Штатский отмахнулся.
   - Благодарю вас... Итак, вы планируете войны, но они предстают передвами в несколько опосредствованном виде, не правда ли? На карте - вкачестве планов, приказов, смет. Такое-то количество пропавших без вести,такое-то - раненых, такое-то - убитых. Одним словом, слишком абстрактно.Так вот, я поставил своей задачей дать вам почувствовать, что это такое -лежать в окопе с пулей в животе или ощущать горящий на спине напалм. Этобудет завершением вашего образования. Позволит вам хоть один раз довестиначатое дело до логического конца.
   Он встал, отбросил стул.
   - Итак, имейте в виду, что машина не выключена. Теперь старайтесь неиспугаться. Помните, что танк реагирует на Е-волну страха.
   И поспешно вышел из столовой.
   Зазвонил телефон. Капитан - самый младший здесь по званию, блондин свьющимися волосами - автоматически потянулся к аппарату.
   - Капитан у телефона.
   Всем был слышен голос сержанта-артиллериста в трубке.
   - Извините, мы уже можем выйти, сэр? То есть мы уже выходим, новыключена ли эта штука?
   - Можете, - сказал капитан. - Пообедайте, и чтоб через полчаса бытьна месте.
   Он положил трубку на рычаг, тупо уставился на нее, затем губы у негошевельнулись, испуг мелькнул в глазах, и он схватил трубку опять.
   - Эй, сержант! Кто там есть! Эй! - Он кричал так громко, что вены унего на шее набухли. - Эй, сержант!
   Он опустил трубку и растерянно посмотрел на присутствующих.
   - Пожалуй, этим нельзя выходить, раз такое дело. А? - Он вскочил ивыбежал из павильона.
   Остальные тоже встали.
   Солнце заливало остров отчаянной жаркой белизной. Все как бы плыло вголубоватом мареве, в отблесках океанской равнины. По песку от блиндажашагали две фигурки.
   - Эй, сержант! - закричал капитан. - Эй, опасность! - Он замахалруками в тщетной надежде, что артиллеристы поймут эти знаки как приказвернуться в блиндаж.
   - Минутку, - сказал полковник. У него отвисла челюсть. - А мы?
   Генерал с салфеткой в руке посмотрел на него. Он побледнел, и этабледность как бы передалась всем. Полковник вдруг сорвался с места и,согнувшись, с быстротой, почти непостижимой, бросился к зарослям бамбука.
   А в следующий момент раздался резкий свист. Сверкнуло пламя, звуквыстрела и грохот разрыва слились в одно. Горьковато, напоминая войну,беду, несчастье, пахнуло пороховым дымом.
  

IV

   Полковник, раненный осколками, сидел в окопе, сжавшись, иприслушивался к рычанию танка неподалеку.
   Полковника трясло. Он всхлипывал, и слезы катились по его худощавомулицу с мужественной челюстью. Он плакал не от боли. Обе раны былинесерьезны и перестали мучить сразу после первого шока. От обиды ипереполнявшей ненависти. Ему было сорок лет, он ни разу в жизни несовершил ничего предосудительного. Всегда слушал указания начальства,никогда не пытался внести в мир что-нибудь новое, свое. Он был безупреченсо своей точки зрения, и вдруг оказалось, что руководители предали его.Танк, предназначавшийся для других, гнался теперь за ним.
   Его трясло от злобы и обиды. Первым из членов комиссии, стоявших увхода в павильон, он сообразил, что случилось, и как зверь, не рассуждая,бросился в заросли. Полковник слышал взрыв позади, слышал, как два снарядаударили по артиллеристам, которые тоже, видимо, испугались. Он видел изкустарников, как одиночный снаряд вдребезги разбил и утопил катер у берегавместе с сидевшим там мотористом, который при первой же тревоге сталпоспешно заводить двигатель.
   А потом машина начала охоту за ним.
   Полковник непрерывно двигался, прыгая из ямы в яму, и несколько разему удалось ускользнуть от прямых попаданий. Потом он сообразил, что надопопытаться попасть в мертвую зону - туда, где наклон орудия не позволитмашине достать его выстрелом. Ему удалось приблизиться к танку, и онспрыгнул в окоп. Танк был теперь метрах в тридцати от него и не стрелялболее - серая глыба на фоне неба.
   Полковник знал - машина не стреляет лишь потому, что он понимает, чтов него нельзя попасть. В том-то и заключалась дьявольская сила изобретения- жертва должна была командовать палачом.
   Полковник закусил губу и выглянул из-за бруствера. Танк стоялнеподалеку, спокойный, равнодушный. Люк для танкистов был заварен. И фары,помещающиеся обычно под башней по обеим сторонам люка, тоже были сняты.Это неживое существо не нуждалось в том, чтоб видеть дорогу перед собой -его вели мысли и страхи тех, за кем он охотился.
   Низколобый, приплюснутый, серый, танк ждал...
   Полковник всхлипнул еще несколько раз. Здесь он находился всравнительной безопасности, и ему злорадно подумалось, что лишь его одногоосенило бежать не от машины, а к ней... Потом он вяло сказал себе, чтогенерал и все другие просто не успели сообразить, куда бежать. Их снеслопервым выстрелом.
   Он оглянулся в сторону разрушенного павильона, затем снова посмотрелна танк, и вдруг в голову ему пришла мысль о гусеницах. Ведь изобретательговорил, что танк может использовать и это.
   И тотчас танк зарычал, гусеницы послушно пришли в движение, и машинарванулась вперед.
   Полковник упал на дно окопа. Танк приблизился, рыча, гусеницыпоказались над бруствером, смяли его и легли на противоположный крайокопа. Брюхо машины было теперь как раз над головой полковника. Он сжался,стараясь сделаться как можно меньше, и затем с облегчением подумал: <Недостанет>.
   И тотчас мотор умолк.
   <А если он начнет вертеться?> - спросил себя полковник.
   Мотор взревел, гусеницы двинулись, и танк стал вертеться над окопом,стараясь разрушить его. Но стенки окопа были достаточно прочны, укрепленыбалками, и полковник с облегчением сказал себе, что из этого ничего невыйдет. Он не успел додумать эту мысль до конца, как мотор выключился итанк остановился.
   Ужасно! Полковник скрипнул зубами.
   Было тихо, как будто остров уже совсем вымер. Полковник пощупалплечи. Кровотечение остановилось, рана не болела. Жара усиливалась. Нехватало воздуха, пот катился по лбу полковника, спина взмокла. Лежа, онвидел, как постепенно меняет цвет и вроде как бы сгущается небо. Оностановилось синее и одновременно чуть краснело.
   Полковник стал размышлять, иногда прерывая свои мысли судорожнымивсхлипываниями. <Ну хорошо. Вот он лежит теперь. Но как долго можновыдержать это? На военной базе, откуда они прибыли, вероятно, хватятсячерез какое-то время. Но не скоро. Вся операция так засекречена, что никтотолком и не знает, где они и когда должны вернуться. Комиссия вообще неподчинена командующему этой ближайшей базы. Он будет сначала связываться сминистерством в столице, начнутся переговоры, поиски нужных людей, полетятрадиограммы, и, может быть, недели через две сюда прибудут катера... Черездве недели! А ему и двух суток не выдержать без пищи и воды.
   И даже если он выдержит. Что тогда?.. Вот пришла помощь, людивысадились, ходят по острову. Пока еще они не понимают, в чем дело, покане боятся танка, им ничто не грозит... Вот к нему подошел человек. Он,полковник, сообщает, что танк держит его здесь в окопе. Человекмоментально пугается, в тот же миг танк начинает пальбу и расстреливаетвсех приехавших.
   Но можно сделать иначе. Ничего не говорить про танк, а простоприказать, чтоб ему дали в окоп рацию. А затем с ее помощью связаться сбазой, объяснить, в чем дело. Но конечно, приехавшие все равно почувствуютчто-то неладное. Они бросят его и смоются>.
   <Нет, - сказал он себе, - это не выход. Уже не говоря о том, чтоприхода катеров ему ни за что не дождаться>.
   Он еще раз с ненавистью подумал о генерале - уж с тем-то, наверное,все кончено. И поделом. Нельзя же быть такой шляпой.
   Полковник посмотрел на днище танка над ним. Эх, если бы была граната!
   Танк вдруг ожил, мотор включился.
   Но ведь нет гранаты.
   Мотор выключился.
   Проклятье!.. А что, если вылезти из окопа позади машины и пробратьсяк башне? Полковник стал на четвереньки, осторожно приподнял голову. Толькобы танк не отъехал и не развернулся!
   Двигатель сразу зарычал, танк отъехал и, лязгая, развернулся.
   Полковник застонал и сел на дно окопа. Безвыходно.
   Он посмотрел на машину. А что, если она сейчас отъедет, оставит междуним и собой достаточное расстояние и тогда произведет выстрел? Окоп-товедь не спасет. Он подумал об этом и тотчас схватился за голову. Нельзябыло об этом думать! Нельзя, потому что танк вздрогнул, взревел и заднимходом, грохоча, покатил прочь. В том-то все и дело было, в том-то и весьужас, что машина делала как раз то, чего ты боишься, чего не хочешь, чтобона делала.
   Придерживая рукой плечо, полковник вскочил. Он знал, что вопрос жизнидля него - не отставать. В ту самую минуту, когда он поймет, что танк ужеможет стрелять по нему и испугается, машина выстрелит.
   Танк наращивал скорость, и полковник побежал за ним. Все годы егокомфортабельной жизни, все годы занятий спортом должны были вложиться вэтот бег.
   Танк пошел быстрее, прибавил скорость, потому что полковник подумал,что ведь он может и прибавить...
  
   Толстого майора и генерального вестового разорвало в клочья первым жевыстрелом.
   Капитан, ему было всего двадцать девять лет, получил несколькотяжелых ран сразу. Но страха он не испытывал, и это исключило возможностьновых выстрелов по нему. Он лежал на песке, исходя кровью, придавленныйупавшей крышей павильона. Он думал только о жене и о своих двух девочках.С поразившей его самого ясностью он рассчитал, какова будет пенсия семье:для этого следовало учесть и срок службы, и звание, и род войск, и дажеобстоятельства гибели - в полевых или не полевых условиях. Пенсияполучалась достаточная, это успокоило его. Затем ему пришло в голову, чтодаже хорошо, что испытания не удались. Если бы такая штука вошла в мир, вконце концов могло бы дойти и до его девочек.
   <Уж лучше я>, - подумал облегченно и с последними проблесками мыслисказал себе, что где-то в самом начале пошел, вероятно, не той дорогой. Вглазах у него поплыли радужные круги, обескровленный мозг уже ощущалнедостаток кислорода, и капитан заснул навсегда.
   А генерал умирал медленно. Первым его ощущением после шока была боль.Он даже не понимал, куда ранен, боль пронизывала все тело. Как иполковник, он резко ощутил несправедливость случившегося. Ведь он же былне из той касты, не из тех, кого надо было и можно было убивать.
   Затем боль ушла, но вместо нее явились бессилие и какая-то ужаснувшаяего муторность. Она все росла, и генерал даже чуть приподнял голову, чтобприказать этому прекратиться.
   Он приподнял голову и увидел изобретателя, который присел возле негона корточки. Лицо этого человека было спокойно и как всегда равнодушно. Онпротянул руку и положил что-то на грудь генералу.
   - Медаль, - сказал он. - Медаль <За заслуги>, которой был посмертнонагражден мой сын в шестьдесят пятом году. Вы сами вручили ее мне.
   Медаль давила, как гора. Генерал не понимал слов изобретателя, онпросто чувствовал, что не может, ну просто не может так дальше, потому чтос каждой секундой все росла и уже совершенно нестерпимой делалась этамуторность. Генерал ни разу в жизни не был ранен, ни разу его даже неоперировали. Он не знал, что примерно так, ужасаясь и страдая, умерли тетысячи людей, смерть которых он планировал прежде, и примерно так должныбыли бы умереть, согласно его новым проектам, миллионы.
   Изобретатель некоторое время смотрел на умирающего генерала, затемподнялся, разыскал в развалинах павильона свой чемодан, вынул ласты ипобрел к берегу. Он слышал рев танка где-то вдалеке, но не оборачивался.Собственное существование было ему безразлично. Он ощущал внутри ужаснуюпустоту. Пустоту, которую можно чувствовать, когда сделал уже решительновсе, что еще в жизни собирался сделать...
  
   Полковник гнался за танком. Тот все увеличивал скорость, и насталмиг, когда полковник понял, что теперь уже все равно - не хватало воздуха,легкие жгло пожаром, а сердце так стучало в грудной клетке, что ударыотзывались по всему телу.
   Он прошагал, шатаясь, еще десяток метров и остановился. Пусть!
   И танк тоже остановился. Это было как чудо.
   Жажда жизни тотчас снова вспыхнула в сознании полковника, придав емуновые силы. Он пошел было вперед, а затем остановился, сообразив, что,поскольку здесь поблизости нет никакого укрытия, танк может попростураздавить его гусеницами. Он застонал в отчаянии, стараясь отогнать этумысль, вытравить ее из мозга. Он затряс головой, зажмурил глаза и услышал,как зарычал двигатель внутри ожившей стальной глыбы...
  
   Изобретатель плыл, мерно выбрасывая вперед руки. У него была мысльдобраться до соседнего острова. О том, что будет дальше, он как-то и незадумывался. Он все еще был наполнен бесконечными дебатами в накуренныхкабинетах, резолюциями всевозможных инстанций, указаниями, сметами,планами. В его ушах все еще звучали сегодняшние выстрелы и стоныумирающих.
   Но постепенно это уходило.
   Волны, журча, обтекали его. Опуская голову, он видел полосысолнечного света. Они колебались в такт движению пенных гребней прибоя,яркие у поверхности и гаснущие внизу. Стайки макрелей невесомо парили подним, затем вдруг поворачивали все разом, как будто заранее сговорившись,сосчитав до трех, и исчезали в том общем жемчужно-зеленоватом сиянии,которым был пронизан у поверхности ток вод.
   Важно, неторопливо двигались медузы, похожие на яркие, с оборкамистаринные зонтики. Какая-то река - странная серебристая полоса, движущаясяво всех своих частях сразу, - струилась в океане, в стороне. Человекподплыл к ней и замер. То были рыбы, не известные ему, крупные. Их былитысячи, а может быть, и сотни тысяч. Они возникали из синего мрака, снизусветящиеся, сверкающие неповторимыми оттенками фиолетового и палевого,возникали ряд за рядом бесчисленные, бесшумные, сосредоточенные,поворачивали в одном и том же месте и уходили опять в бездонную глубь.Какие тысячи километров они уже прошли, двигаясь, быть может, от поросшихлесом берегов Африки или с другой стороны - от саргассовых водорослей,через пиратские моря мимо Антильских островов, Гаити и Пуэрто-Рико? Кудаони стремятся теперь и почему именно эту точку избрали для поворота?
   Зачем они так щедро прекрасны в изобилии своего светящегося хода?
   Изобретателю подумалось, что хотя уже нет в живых его детей, но ведьесть еще и другие дети. Любопытные глаза, глаза, которым так хотелось быувидеть чудеса морей, лесов и городов... Может быть, еще есть для чегожить?
   Он вдруг подумал, достаточно ли отплыл от острова. Не достанет ли еговыстрелом собственная машина?
   Изобретатель поднял голову, и в ту же секунду пронзительный свистввинтился в воздух.
  

V

   За ночь на острове поработали над трупами муравьи и крабы. Снаступлением дневной жары они исчезли, а на следующую ночь опять принялисьза дело так споро, что к утру на песке остались лишь белые кости.Постепенно собирался тайфун, он ударил на третьи сутки после гибеликомиссии. Первыми же порывами ветра унесло остатки павильона - строителипоставили его на открытом месте, а не в низине, как индейцы свои хижины.Гнулись пальмы, бешеный ветер передвигал дюны. Потом тайфун унесся кберегам материка, пальмы выпрямились, и от всего, что привезли военные,остался лишь танк, полузасыпанный песком.
   Вернулись жители деревни. Пока не наскучило, дети лазили на страннуютяжелую глыбу, внутри которой, притаившись, механический мозг ожидал, чтобпробудиться, импульсов ненависти и страха.

Наверх.

Но если....

   Викентий Ступаль, небольшого роста, плотный, самоуверенный лысеющийблондин с гладким чисто выбритым лицом, одетый в привезенный из Лондонасерый костюм, с лавсановым пальто через руку, вошел в вагон за несколькосекунд до свистка.
   Был тот ранний вечерний час, когда живущий в пригородах народ начинаетвозвращаться домой с работы. По вздрагивающему полу Ступаль прошел насередину вагона, огляделся и внушительно сказал:
   - Так...
   В этом "так" было признание того, что порядок вещей - и сам только чтовымытый вагон со свежеотлакированными полками, и серое осеннее небо заокнами, и уже поплывшие за ними привокзальные постройки, и вся точная,слаженная железнодорожная служба - пока что у него, Ступали, возражений невызывает. В этом "так" было и некоторое напоминание.
   Ближайшие к Викентию пассажиры его поняли и зашевелились. Молодаяженщина в кожаном полупальто оторвалась от книжки и недоуменно взглянулана Ступаля. Парень в капитанской фуражке напротив нее тоже поднял голову.
   Тогда на самоуверенном лице Ступали произошло мгновенное изменение.Сверкнули белые ровные зубы, он улыбнулся широкой, чуть застенчивойулыбкой. Она была такой заразительной и свойской, что и у женщины и упарня тоже сразу посветлели лица. Женщина подвинула к себе синюю с белымсумку "Аэрофлот", а парень проворно скинул ногу с ноги, освобождая дляСтупаля проход.
   Викентий сел, распространяя тонкий, с утра удержавшийся запах шипра, иеще раз спросил:
   - Так, значит... поехали?
   Пока состав кочевал с одной стрелки на другую, решительно убыстряя ход,в вагоне притихли, как это всегда бывает, пока начавшаяся дорога - еще несовсем дорога и еще тянут назад городские мысли. Потоп электропоездвырвался из узких проходов между другими ожидающими очереди составами,сирена громко и бодро закричала, за окнами завертелись пригородные рощи идачки с аккуратным штакетником, в вагоне сделалось светло, и всезаговорили и задвигались.
   Ступаль вынул из кармана сложенный вдвое свежий номер "Недели" иразвернул его. Тут была его собственная статья, и Викентий с легкойвнутренней усмешкой отметил про себя, что на странице он оказался рядом сакадемиком Колмогоровым.
   У него было отличнейшее настроение, которое не портилось даже темобстоятельством, что сегодня ему пришлось ехать в электричке, а не намашине. (Новенькую "Волгу" он вчера отогнал на гарантийный ремонт.)
   Он ехал на _собственную_ дачу.
   Когда год назад после выхода его третьей книги они с женой купили дачу,сначала показалось, что с покупкой будут одни только неприятности. Рядом сих участком стоял особняк, принадлежавший бывшему торговому работнику,мяснику, грузному мужчине со звероподобным красным лицом. Новые соседи емуне понравились, и, приехав как-то из города, Викентий с Ниной обнаружили,что окольцовано лучшее дерево в их саду - большая развесистая береза.Потом, тоже во время их отсутствия, была подрублена яблоня, а черезнесколько дней другая. Викентий кипел от негодования, однако с мясникомздоровался поверх заборчика вежливо. Понимал, что сделать ничего не может:не сидеть же ночами в саду, ожидая, когда тот снова придет. Но однажды ксоседу постучался гражданин в серой фуражке и побыл на даче часа полтора.Когда он уходил, у провожавшего его мясника тряслись губы. На участкепобывали три комиссии, соседа что-то не стало видно, и в один прекрасныйдень Ступаль узнал, что дача отобрана у бывш его мясника.
   С тех пор Викентий с совершенно особенным чувством входил, возвращаясьиз города, в свой сад. Уж кому-кому, а ему-то не приходилось опасатьсявизитов из милиции. Вышедшая двумя изданиями популярная книга обастрономии, еще одна книжка о теории относительности и множество статей погазетам и журналам - вот откуда у него все. Пожалуй, пусть приходят,проверяют! Тем, что он имел, он владел по праву: и домом, и "Волгой", исберегательной книжкой...
   Викентий сунул в карман "Неделю" и огляделся. Стыдная мысль просиласьему в голову: все-таки он очень преуспел в жизни и устроился лучше, чеммиллионы и миллионы людей в огромном Советском Союзе. И, уж конечно,лучше, чем любой из едущих сейчас с ним вместе в вагоне электрички.
   Он нахмурился и попытался отогнать эту мысль. Но объективно, насчетвагона-то, во всяком случае, так оно и получалось.
   Кроме молодой женщины на той же скамье со Ступалем сидела пожилаяучительница, которая вынула из объемистого портфеля груду тетрадок ипринялась проверять их. Напротив поместились трое: парень в капитанке,совсем молоденькая девушка-ремесленница, заранее насторожившаяся противухаживаний парня, и старуха в грубом брезентовом плаще с сумкой наколенях, откуда торчали батоны.
   Дальше по вагону расположились пригородные колхозники,железнодорожники, рабочие совхозов. Просто невозможно было представитьсебе, чтобы кто-нибудь из них владел дачей, автомобилем и имел возможностьодин год ездить в туристскую поездку в Рим, а другой - в Стокгольм.
   За окном быстро, по-осеннему, вечерело. Начался мелкий дождь. Сквозьизрытое прозрачными каплями оконное стекло Викентию видны были потемневшиемокрые поля с не убранной еще капустой, длинные прямоугольникикартофельных гряд возле домиков дорожных смотрителей, асфальтированныедороги, на одно короткое мгновение протягивающиеся к далекому горизонту, сторопящимся посередине маленьким грузовиком.
   Ступалю было покойно и удобно сидеть. Он подумал, что вот ему самому неприходится ни вести грузовик, ни выкапывать картошку на слякотном поле.Что жизнь его проходит либо в собственном уютном кабинете, либо вразговорах и обсуждениях, которые тоже ведутся не на ветру и не в холоде.И снова успокоил себя - естественно, так и должно быть, поскольку онпринадлежит к тем, кто двигает вперед культуру и науку.
   На станции, в десятке километров от которой располагался известный навесь мир исследовательский центр, снаружи на перроне раздались молодыегромкие голоса. Когда состав уже тронулся, дверь сильно стукнула,отъезжая, в вагоне появилась группа студентов. Все они порядком промокли,и с ними ворвались запахи дождя, сырой одежды и то оживление, котороевсегда сопутствует куда-нибудь едущей молодежи.
   Впереди пробежала девушка в красном беретике, огляделась, переводядыхание.
   - Ой, ребята, даже свободные места есть!
   Места были возле Ступаля. Две студентки тотчас заняли их, а парни, чтобне разбивать компании, устроились тут же на чемоданах и рюкзаках.
   - Ну что же, - сказала, девушка в берете, - теперь поедим, физики, да?
   - Поедим-поедим! - раздалось в ответ. - Гриша, не зажимай колбасу.
   Но Гриша уже извлек из чемодана кус полтавской и всем своим видомпоказывал, что не зажимает, а напротив, оскорблен даже такимпредположением.
   - Ребята, ножик! - потребовала рыженькая студентка.
   Студенты полезли по карманам, но проворнее всех оказался парень вкапитанской фуражке. Он поднялся, подал ножик и предупредил:
   - Осторожно. Сегодня точил.
   Трапеза быстро была окончена, у студентов начался оживленный свойразговор. Заспорили о некой Тане Наземцевой, сбежавшей "с картошки", иПришли к выводу, что она стоит за слишком бережное к себе отношение.Вспомнили о семинаре по вакууму, где некий Михей "дал прикурить" самомупрофессору Кольцову.
   Девушка в берете сказала:
   - Да, ребята, а что теперь Кольцов будет говорить на кафедре про третийкурс?
   Компания рассмеялась, а смуглый рослый студент воскликнул:
   - При чем же тут третий?
   Девушка в берете подхватила:
   - И верно! Четвертый!.. Подумать только - мы уже четвертый курс.
   Парни и девушки глубоко, серьезно вздохнули, умолкнув на минуту.
   Ступаль ощущал к студентам почти отеческое чувство с оттенком, правда,легкой снисходительности. Он подумал, что они уже, возможно, читали егостатью в "Неделе", и ему хотелось, чтоб они заговорили о ней.
   - Ладно, люди, - сказал, прерывая молчание, смуглый. - А кто что думаетоб эксперименте. У Голикова... По-моему, тут перспектива.
   - Лопух твой Голиков, - сразу отозвался маленький брюнет с умным иострым взглядом. - Я ему вот на столько не верю. Пытается доказать то, чтоуже доказано...
   - Да дело не в том, что доказано, - возразил смуглый, - а в том, чтоШтейнберг работал на приборах огромной точности. А Голиков с чемэкспериментирует?
   - Вот теперь-то мне ясно, что ничего вы, ребята, не поняли. - Рыженькаядевушка обвела всех торжествующим взглядом. - Голиков рассчитал времяжизни частиц чисто теоретически. А приборы ему были нужны только, чтобзарегистрировать наличие...
   Студенты заспорили еще жарче, перебивая друг друга.
   - Все это ерунда, - говорил маленький брюнет. - Самое важное сейчас -Алексеев со своей время-динамической теорией. Вот. Докажет, что световойлуч обладает реактивной отдачей, и будет обоснована возможность движенияпо вектору времени. А это косвенно подтверждается теорией кривозамкнутогопространства. Тогда и получится, как в фантастических рассказах, - они кнам из будущего, а мы к ним...
   Ближайшие к студентам пассажиры слушали этот разговор, улыбались, когдастуденты смеялись, серьезнели, когда те говорили о серьезном. Хотя старухас батонами, парень в капитанке и сидевшие на соседней скамьежелезнодорожники не понимали научной сути спора, на их лицах былоблагожелательное и даже чуть растроганное выражение.
   Ступаль сначала попытался проникнуть в предмет дискуссии, но этооказалось ему не по силам. Когда же студенты заговорили о путешествиях повремени, он опять ощутил превосходство над ними. Ему была смешнагорячность спорящих, поскольку он твердо знал, что передвижение во времениневозможно и никогда не станет возможным...
   Вовне, на воле, между тем темнело. Состав замедлил ход, приближаясь кполустанку. За окном мелькнула кабинка "МАЗа" с шофером, закурившим вожидании, когда поднимется шлагбаум. Потом электричка остановилась. Наплатформе стояли девушка с большой белой собакой и поодаль молодаяженщина, держащая за руку мальчика лет трех. У того в руке был красныйвоздушный шарик на ниточке. Собака прыгала, играя, вдруг вырвала поводок иметнулась к мальчику. Тот, испугавшись, выпустил из руки свой шар изаплакал.
   Ступаль глянул на все это мельком, потом он раскрыл рот, намереваясьвмешаться и спор студентов и объяснить, в чем именно они неправы.
   И вдруг...
   И вдруг он почувствовал, что у него каменеют пальцы ног. Глаза его самисобой закрылись. Сделалось темно. Окаменение решительно поднялось догруди, захватило плечи, руки. Он попытался крикнуть, по не мог. Какие-тосеребряные круги вертелись перед глазами. Ему показалось, будто он сбешеной быстротой летит куда-то. Так скоро, что все его тело, ужеокаменевшее, рассыпается на мельчайшие кусочки, в пыль.
   Это мучительное состояние длилось довольно долго. Затем Ступаль ощутил,что тело его опять есть, и понял, что уже не сидит, а лежит на чем-тотвердом.
   Его немного подташнивало. Руки и ноги были противно слабыми. Он открылглаза.
   Над ним было синее небо. Не вечер, как в поезде, а ясный, сияющий день.Какие-то голоса переговаривались возле него. Было свежо и тепло вместе стем, как после грозы.
   Голоса спорили. Сначала Ступалю показалось, что это не русский язык,потом он начал разбирать отдельные слова и понял, что русский. Но чем-тоотличающийся.
   Мужской голос сказал:
   - Конечно, это не тот. Мы ошиблись.
   - Не так уж важно, что не тот, - возразила девушка рядом.
   - Не тот, не тот, - сказал кто-то третий. - Такой нам ничего нерасскажет и не объяснит. С самого начала установка была неправильной. Тоесть и с ним, конечно, интересно было бы познакомиться, но сейчас задачадругая.
   Вторгся девичий голос:
   - Тише вы! Он уже может слышать... Даже не знаю, что теперь делать.
   - Во всяком случае, надо его снять... Карио!
   - Да! - откликнулись издалека.
   - Выключи. Он приходит в себя.
   Ощущение тошноты стало исчезать у Ступали. Он глубоко вдохнул ипошевелился.
   Загорелая рука протянулась над его головой, отодвинула нависающуючерную трубку.
   - Давайте расходиться и будем готовить поле для отправки.
   Ступаль приподнялся на локтях, сел на своем твердом ложе и недоверчивоогляделся.
   Он находился на большой ровной площадке, уставленной аппаратами имашинами. Поскольку со всех сторон края площадки обрывались как бы прямо внебо, он подумал, что это крыша высокого здания.
   Справа метрах в пяти стоял большой белый щит, покрытый переплетеннымиразноцветными проводами. Дальше тоже были щиты, столы с приборами,непонятные сооружения из перекрещивающихся белых плоскостей. Стоял навесна легких столбах - под крышей громоздилось что-то такое, чему трудно былоподобрать название.
   Прямо из белого пола тянулись зеленые растения.
   - Как вы себя чувствуете? - раздалось рядом. - Здравствуйте.
   Викентий обернулся и увидел атлетически сложенного юношу в трусиках сшироким синим поясом.
   - Вы в будущем. Но у нас, к сожалению, произошла ошибка... Как сейчас сдыханием? Нормально?
   - Ничего, - осторожно ответил Викентий.
   - Не беспокойтесь ни о чем, - сказал юноша.
   Он протянул руки, с неожиданной силой взял Ступаля под мышки, поднял ипоставил на пол.
   - Голова больше не кружится?
   - Ничего, - повторил Викентий. Ему вдруг подумалось, не потерялся ли вовремя этих приключений его бумажник. Бицепсом он прижал пиджак на груди иубедился, что все на месте. И светлое пальто было тоже здесь, перекинутоечерез руку.
   Юноша слегка поморщился, как бы угадав эти душевные жесты Викентия.
   - Погуляйте здесь полчаса, и мы отправим вас обратно.
   Он повернулся и пошел на другой конец площадки.
   "Невежливо", - подумал Ступаль. Он несмело сделал несколько шагов отсеребристого полукольца, окружавшего стол, на котором он пришел в себя.Ему стало видно не только небо, и он убедился, что площадка, где оннаходится, возвышается среди бесконечного леса. По яркости красок леспоказался Ступалю тропическим. Простираясь во все стороны горизонта,кое-где поднимаясь невысокими холмами, а в других местах образуя долины,он был так далеко внизу, что виделся Ступалю как бы с идущего на посадкусамолета.
   И там было совсем безлюдно.
   Потом, присмотревшись, Ступаль увидел, что среди деревьев вдаливозвышается что-то белое, похожее на огромное здание или скалу. И еще однотакое же вырисовывалось на фоне зелени правее и дальше первого.
   Снизу несло влагой и бодрящими свежими запахами.
   На площадке между тем начала развертываться какая-то деятельность.Юноши и девушки хлопотали у щитов и приборов. Работа, которой онизанялись, была странной. Почти никто не прикасался к приборам. Ближайший кСтупалю юноша, стоя перед белым щитом, в неуловимом ритме протягивал иубирал руку, что-то шепча при этом. Возле другого щита девушка приседалакак бы в старинном средневековом поклоне.
   Ступаль откашлялся и шагнул к юноше.
   - Послушайте, где я... Что это все такое?
   Тот бросил на него быстрый взгляд.
   - В тридцатом веке. Мы сделали эксперимент.
   - В тридцатом веке?
   - Да.
   - В три тысячи... каком-то году?
   - Да. Мы скоро отправим вас обратно. Произошла ошибка в расчетах.Извините нас, пожалуйста. Мы очень сожалеем.
   Ступаль ошеломленно огляделся. Будущее - поразительно!
   Дело было в том, что он всю свою сознательную жизнь как-то не верил вбудущее. Тем более в отдаленное. То есть он готов был порой снисходительнопохвалить какое-нибудь фантастическое сочинение, где речь шла омежгалактических связях, о грядущем прекрасном мире, но в глубине душисчитал, что ничего такого все равно не будет.
   И вот оно есть!
   Он снова глянул на расстилавшийся внизу бесконечный лес. Необъяснимойбыла эта безлюдность, поскольку он мог примерно представить себе, каксильно должно бы возрасти население Земли через тысячу лет после егособственной эпохи. Но так или иначе, он оказался в будущем. Выходит, чтопутешествия по времени все же возможны. Но как они перетянули его сюда? Ипочему говорят, что он не тот, кто им нужен?
   Он подумал, что здесь-то они и ошиблись. Наоборот, им повезло, что изтысячелетней давности явился именно Викентий Ступаль, хорошоинформированный, много повидавший. Кто, как не он, расскажет о науке XXвека, ведь он и пишет о науке. Кто, как не он, поведает об Италии,Франции, Финляндии своей эпохи - обо всех странах, где ему довелосьпобывать в последние годы? У этих молодых людей как раз неудачнополучилось бы, если бы вместо Викентия они выхватили из прошлогокого-нибудь из студентов или железнодорожников, ехавших в электричке, или,например, старуху с батонами.
   Ступаль приосанился, поправил галстук и улыбнулся юноше своейиспытанной белозубой улыбкой.
   - Послушайте, а как это получилось? Как вы взяли меня?
   - Что вы сказали? - Он продолжал свои пассы. - Извините, я буду делатьнаводку, потому что у нас гигантский расход энергии каждую минуту, что мывас держим здесь. Поэтому мы все торопимся.
   - Я говорю, как это вы устроили?
   - Вы знакомы с теорией идеальных чисел?.. Боюсь, что вам не понять,одним словом. Слишком сложно.
   Ступаль хотел возразить, но что-то остановило его.
   - А сейчас вы что делаете? Вот так руками.
   - Готовлю поле. Это Глюк.
   - Что?
   - Глюк. Композитор восемнадцатого века. Вы должны были слышать о нем.Это почти ваша эпоха.
   - А зачем вам Глюк?
   - Достижения искусства прошлых веков стали у нас научными истинами.Впрочем, они всегда были... Странно, что вы не знаете Глюка.
   Белокурая девушка неподалеку смотрела на Ступаля и отвела глаза всторону, перехватив его взгляд.
   Викентию сделалось обидно. Было похоже, что с ним тут не хотятразговаривать. Потом он подумал, что насчет науки-то, пожалуй, они правы.Он действительно не знает ее. Писал всегда с кем-нибудь вдвоем, а еслиодин, то попросту делая из десяти чужих страниц одну свою. Излагал другимисловами.
   Опять он огляделся. Пустынная, покрытая лесом местность, белые скалы,высокое утреннее небо над головой - во всем были оттенки молодости,чего-то начинающегося... Неужели такова Земля в трехтысячном году?
   Ему стало жарко в плотном костюме.
   Все, находившиеся на площадке, сплошь были молодыми и какими-то ужочень индивидуализированными. У каждого свой особенный облик.
   Впрочем, он тотчас почувствовал, что физиономия одного из юношейкого-то напоминает ему. И лицо белокурой девушки на площадке тоже казалосьчуть-чуть знакомым.
   А темп работы вокруг него усилился. Юноша, перепоясанный синим ремнем,кончил свои пассы у щита и принялся поспешно устанавливать черные трубки втом серебристом полукольце, что окружало стол.
   Одна из девушек у стенда с приборами подняла руки вверх:
   - Готово! Кончила!
   Легкой походкой гимнастки она выбежала на середину площадки,прислушалась. Лицо ее внезапно сделалось серьезным, она негромко сказала:
   - Внимание. Час! Час контакта!
   Все сразу оставили работу, выпрямились и застыла.
   Свет солнца вдруг изменился, став голубоватым, как будто пропущеннымчерез фильтр. Ступалю показалось, будто что-то произошло с его зрением. Нов тот же момент он забыл об этом, потому что на всем огромном протяжениилеса внизу из-за деревьев выступили люди. То был удивительный феномен.Из-за каждого дерева показался человек. Их было сотни тысяч, а может быть,и миллион на широкой равнине. Меньше секунды держалось это видение, азатем исчезло вместе с голубоватым светом.
   Тотчас люди на площадке вышли из неподвижности и занялись своим делом.Лес опять стал лесом, солнце - солнцем.
   Это было похоже на мгновенный смотр. Потом, позже, в его собственномвремени, Ступаля часто преследовала странная картина. Бесконечный лес иневообразимое множество людей плечом к плечу.
   Он закусил губу. Что это такое? Не расселились ли люди будущего поразным измерениям?
   Он обратился к юноше.
   - Скажите, а это...
   И снова с ним не стали разговаривать. С извиняющейся улыбкой юношапокачал головой и вышел на середину площадки.
   - Товарищи! - Это относилось ко всем. - Нам нужен _озим_. Иначе мы неналадим обратную связь.
   - Да, верно. Озим.
   Девушка, окончившая свою работу, подняла вверх руки.
   - Я принесу.
   Она подбежала к навесу на площадке, под потолком которого громоздилосьмножество светлых пластин, сняла с потолка две пластины, надела их на рукитак, что они образовали нечто вроде крыльев.
   Затем она подошла к краю площадки, на миг сосредоточилась, какныряльщик на вышке, и ринулась в двухсотметровую голубую бездну.
   Все другие оставили работу, следя за ней.
   Ступаля затошнило, он пошатнулся, затем справился со слабостью.
   Несколько секунд ему не было видно девушки, лотом она появилась закраем площадки. Усиленно изгибаясь всем телом, распростерши плоскостигоризонтально, она искала то ли восходящую воздушную струю, то ли потоккакой-то энергии, который позволил бы ей набрать высоту.
   - Пожалуй, ей трудно будет принести, - сказал атлет с синим поясом.
   Он подбежал к навесу, быстро сорвал плоскости, надел их на руки и сразбегу ринулся с площадки.
   Этот полет был другим. Ступаль видел, как юноша отвесно падал почти долеса, потом, повернув плоскости, как по невидимой нити, решительно взлетели снова стал падать к девушке. Однако и она уже справилась и взбираласьтеперь, как по воздушной спирали. Вдвоем они поравнялись с площадкой истали удаляться. Они казались уже птицами и, подобно двум птицам,низвергнулись с высоты, скользя и направляя спой полет к одному из скал -зданий на горизонте.
   Те, что остались на площадке, зааплодировали.
   И эта картина тоже запомнилась Викентию. Юноша и девушка, летящиевысоко над лесом, омытые солнечным лучом, и кучка загорелых, как быизваянных людей, следящих за ними.
   Какое-то новое чувство просилось Ступалю в сердце. Сознание полнойдуховной и физической свободы, раскованности, здоровья, силы. Жуткомелкими показались ему недавние самолюбивые мысли в поезде. Он понял, что,может быть, отдал бы все - и дачу, и городскую кооперативную квартиру, и"Волгу", чтоб остаться здесь навсегда.
   Он вздохнул. Ему делалось все жарче, модное пальто пудовым грузомвисело на руке.
   Потом все это вытеснилось в его сознании другим. Он им не понравился.Не подошел, хотя неизвестно по какой причине. Ну и пусть. Но все равно онв будущем, и из этого нужно хоть что-нибудь извлечь. Отчего бы, например,им не дать ему какие-нибудь научные данные - хотя бы, скажем, состав, изкоторого сделаны крылья?.. Почему бы им не поделиться с ним своимизнаниями - уж он-то сообразил бы, как использовать их потом.
   Никто на площадке не смотрел на него. Ступаль сделал несколькоосторожных шагов к навесу, несмело взялся за одну из пластин на потолке.Потянул. Пластина не подавалась. Он потянул сильнее и выдвинул пластину закрай навеса. Вдруг что-то щелкнуло над его головой, светлая плоскостьвырвалась и стремительно унеслась вверх, сразу исчезнув в голубизне неба.
   А позади раздалось:
   - Ой, что вы делаете! Осторожнее!
   Белокурая девушка - та, чье лицо казалось ему знакомым, и котораявызвалась принести загадочный _озим_, уже вернулась. Разгоряченная,глубоко дыша, она огорченно сказала:
   - Теперь уже не достанешь.
   - Простите, - извинился Ступаль. - Я не думал, что так получится. А накаком принципе это работает? Антигравитация? - Только теперь ему бросилосьв глаза, что повсюду на площадке были разбросаны такие же легкие навесы, иу каждого под потолком нагромождение каких-то предметов и инструментов.
   - На каком принципе? - Девушка беспомощно пожала плечами. - Боюсь, чтовы не поймете. Тут объединяются этика и точное знание. Надо быть хорошимспециалистом в какой-нибудь области техники, а кроме того, уметь совсем недумать о себе, трудиться для других. Такому человеку можно было быобъяснить. Но...
   И в тот же момент его мягко взяли за плечо сзади.
   - Идемте. Уже пора. Очень просим извинить нас. Но время...
   Сложная конструкция была уже собрана над плоским ложем, с которого егосняли в самом начале. Молодые Люди собрались, ожидая его.
   Он растерянно повторил:
   - Уже пора?.. Но почему же так сразу? - Ему хотелось спорить,доказывать, что он хороший, что он тоже, вероятно, стал бы в чем-нибудьспециалистом, если б жизнь сложилась иначе.
   Но что-то в глазах тех, кто смотрел на него, показывало, что проситьбесполезно.
   Ступаль подошел к столу и лег. Включился какой-то аппарат, что-то тонкозапело рядом. Викентий ощущал под ладонью чуть проминающуюся поверхностьложа. Ему пришло в голову, что стоит хотя бы ногтем выцарапать кусочек иунести с собой. Все-таки какой-то неизвестный в его времени материал.
   Сами собой у него закрылись глаза, начали каменеть пальцы ног.Последнее, что он услышал, было:
   - Смотрите! Он поцарапал стол. Так не сойдется момент. Он попадет вдругую минуту.
   И другой голос ответил:
   - Неважно. Расхождение будет невелико.
   Опять Ступаль понесся куда-то. Возникла ноющая нота и оборвалась.Завертелись перед глазами серебряные круги, но в другую сторону, противчасовой стрелки. Потянулись секунды полной звуковой пустоты. Ступалюказалось, будто тело опять рассыпается в пыль. Его пронзило ужасом, и...
   И раздался стук колес. Ступаль сидел опять в вагоне электрички, и тутже спорили студенты.
   У него дрожали руки и ноги, в голове было полное смятение. Еще мелькалиобразы и лица того мира, который он посетил.
   Небольшого роста брюнет говорил с ним рядом:
   - ...Косвенно подтверждается теорией кривозамкнутого пространства.Тогда и получится, как в фантастических рассказах, - они к нам избудущего, а мы к ним.
   - Это ты из Гейзенберга насчет кривозамкнутого? - спросила девушка вберете.
   - Из Гейзенберга.
   Что-то поражало Ступали в этом разговоре. И вдруг он понял, что именноимели в виду люди будущего, когда они выпроваживали его, и кто-то сказал:"Не сойдется момент".
   Действительно, момент не сошелся. Они бросили его не в ту самую минуту,из которой брали к себе. А раньше. Промахнулись! Ему снова, второй разпредстояло пережить то, что он уже раз переживал.
   - Ребята, - сказала рыженькая студентка, - а кто смотрел французскийфильм, фантастический? "Альфавиль".
   И Ступаль заранее знал, что она спросит об этом. И знал, как ейответят: "Мура".
   - Мура, - сказал блондин с голубыми, чуть сонными глазами. - Я смотрели ничего не понял.
   Стук колес электрички стал между тем редеть. За окном мелькнула кабина"МАЗа" с шофером, закурившим в ожидании, когда поднимется шлагбаум. Ходсостава замедлился, приближались к полустанку.
   Бешеные мысли каскадом посыпались в сознании Ступали. Он один,единственный на всей планете, во всем мире знал, что будет дальше на целыхтри-четыре минуты вперед. Один!.. Но как использовать это, чтоб оно непропало зря?
   Ступаль завертелся на скамье. Секунды сыпались неудержимо.
   Он схватил за руку молодую женщину с сумкой "Аэрофлот" на коленях:
   - Послушайте...
   Та оторвалась от книги:
   - Что?
   - Сейчас на платформе будет девушка с белой собакой.
   Женщина недоуменно смотрела на него.
   - Ну?..
   Электричка тем временем остановилась. На платформе стояли девушка сбольшой белой собакой и мать, держащая за руку ребенка. Собака прыгала,играя.
   - Сейчас собака вырвется, и у мальчика улетит шарик.
   Собака вырвала поводок, метнулась к ребенку. Тот, испугавшись, выпустилиз руки красный воздушный шар и заплакал. Мать прижала его к себе, что-тосказала, бросив недоброжелательный взгляд на девушку.
   И это было все. Конец.
   Прошлое и будущее стали на свои места. Ошибочно повторенный дляВикентия кусок прошлого исчерпался, и он уже не знал наперед, чтопроизойдет дальше.
   - Так что вы хотите? - спросила женщина с сумкой. Она и не посмотрела вокно.
   - Нет, ничего, - сказал Ступаль. - Извините. - Он откинулся на спинкускамьи. - Просто у меня вдруг схватило сердце. - Сердце у него и в самомделе колотилось; чтоб утишить его стук, он несколько раз глубоко вздохнул.
   Да. Вот это история.
   Он чувствовал себя каким-то обманутым, выпотрошенным и опустошенным. Накой же черт они брали его к себе, чтоб вот так, ни с чем, вернуть обратно?
   Он огляделся, уже не ощущая привычного превосходства над окружающими.Постепенно к нему приходило понимание того, по какой причине те молодыелюди из будущего времени с такой поспешностью отвергли его. Честно-тоговоря, всякое начинание на Земле, всякое предприятие могло отличнообойтись без него. Он, со своей уверенной осанкой, просто фикция, пустоеместо. Человек, который умеет устраиваться.
   И в глубине души он всегда знал это. Только отталкивал подальше споверхности сознания.
   Он писал и печатал. Но без своих мыслей, без своего выстраданного.Писал, но не потому, что у него было призвание, а оттого, что понялвыгоду.
   Уже приближалась его станция. На душе становилось все нуднее и нуднее. Он поднялся, вышел на площадку вагона. Здесь, как бы перегоняя друг друга,звонко лязгали буфера. За стеклом дверей неслась ветреная темнота.
   Ступаль посмотрел внутрь вагона. Ему пришло в голову, что даже старухас батонами все-таки нужна кому-то и для чего-то. А про железнодорожников иговорить нечего.
   Девушка в берете оживленно рассказывала что-то, и внезапно Викентийпонял, кого же ему напоминали лица тех - будущих. Да конечно же, студентови тех, кто был рядом с ними. Парень в капитанской фуражке станет втридцатом веке атлетическим юношей, перепоясанным синим ремнем, а девушкав берете - той, что полетит над лесом. Только для него, Ступаля, ненайдется там места.
   Ход состава замедлился.
   - Золотошино, - раздался металлический голос из динамика.
   Викентий соскочил с подножки и пошел к себе. Но дождь уже кончился.Вечер был теплый. По смоченной, пружинящей аллейке шагалось легко исвободно. Впереди была его собственная дача с участком, где каждыйквадратный метр дерна, каждое дерево и любой куст принадлежали ему - хотьломай, хоть жги, хоть так оставь.
   Удивительное путешествие в будущее постепенно приобретало оттенокнереальности. Было ли оно вообще?.. Впрочем, было. Иначе зачем бы емухватать за руку ту молодую женщину и показывать собаку на платформе.
   Ну и пусть!
   Дома у него лежала начатая статья. Речь там шла о теорииотносительности, о времени и пространстве. Шагая через лесок, Ступальподумал, что, несмотря ни на что, правильнее написать так, как он и прежденамеревался.
   Что никакие путешествия во времени невозможны и никогда не станутвозможными.
   А поезд, унося студентов, парня в капитанке, железнодорожников истаруху с батонами, катил себе дальше.

Наверх.

 

 

«Клуб писателей - «Золотое перо»

   Приглашаем вас посетить наш сайт!
   Здесь вы сможете не только опубликовать свои произведения и почитать произведения других молодых авторов, а ещё и получить объективную критику. К вашему вниманию предоставляются учебные материалы, и ведение собственной рубрики на сайте, а так же свой личный кабинет, где вы сможете представить не только свои произведения, но и информацию о себе, фотографии, рисунки, обращения. Мы предоставляем вам неограниченный обзор для самовыражения. У нас ещё нет вашего рассказа? Тогда вперёд на сайт, мы ждём вас!

---

«BookWorm»

   BookWorm - это новый электронный журнал, посвященный книгам и всему, что с этим связано. А с этим связано: сами книги, пародии на них, стихи, всякие разные статьи, философия, обзор книг и, конечно же, юмор.
   Не все это конечно связано с книгами, но связано с литературой в общем.

---

«Вселенная Фантастики и Фэнтези - Союз Молодых Авторов»

   Проект создан для молодых, начинающих и всех остальных творческих людей пишущих свои произведения. На нем можно опубликовать свои статьи, рассказы и другие виды творчества. Достаточно только написать Администратору Проекта письмо с описанием того, что бы вы хотели выставить на сайте проекта.
   И вам будет открыт доступ к Админ панели сайта. Это дает возможность выставлять свои статьи, рассказы и другие произведения на сайте. Все произведения могут обсуждаться на Форуме Вселенной Фантастики и Фэнтези - Союз Молодых Авторов.
   Основная тематика проекта - Астрономия, Фантастика и Фэнтези.
   Здесь также можно подписаться на рассылки этой тематики, просмотреть архив некоторых рассылок входящих в данный проект!

---

«Рассылка сайта «Белые Грани»

   Рассылка посвящена уникальной технике росписи природного камня, выполненной в разных стилях и жанрах: коралловые звери и озерные лисы, духи стихий и орнаментальные пейзажи - всё это вас ждет на страницах рассылки.
   А так же: работы в стиле фентези, анонсы обновлений на сайте для молодых авторов Голубая Химера, ваше творчество и многое другое.