Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Татарская электронная библиотека

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 174 RSS
←   Октябрь 2009   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://kitap.net.ru/
Открыта: 24-01-2007

Автор
Марат

Статистика

174 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Татарская электронная библиотека N 34



Раиф Шарафутдинов

Хемингуэй. Эпиграфы для глав

Роман
Пролог


Все истории, если продолжить их достаточно далеко, заканчиваются смертью, и тот не правдивый рассказчик, кто утаит это от вас.
Эрнест Хемингуэй.

Время наш друг и наш враг, оно убегает, уходит от нас, пока мы живы. Очевидно, оно останавливается, когда мы умираем. Время - это изгнание из рая, мы все время испытываем ностальгию и мы пишем книги - сознательно или бессознательно - для этой ностальгии.
Василий Аксенов.

Дурные вести всегда поступают неожиданно. Когда утром 2 июля 1961 года Хэдли Маурер узнала о случайном выстреле из ружья, который разнес Хемингуэю череп, она невольно воскликнула про себя: "Бедный, бедный, бедный Эрни!" Однако не без удовлетворения человека, чей прогноз оправдался, подумала: "А можно ли было ожидать иного конца? Это был, понятно, совсем не случайный выстрел".

Хемингуэй, вероятно, устал от самого себя, от успеха, от окружающего мира. Его судьба до сего дня складывалась более чем благополучно. О его достижениях могли только мечтать обычные люди. Но, как оказалось, войн, талантливых книг и любви прекрасных женщин для полного счастья недостаточно. Более важно - не наскучить себе самому...

Накануне Хэдли приобрела месячный пансион в одном из фешенебельных пригородов Майами, ее соседями были милые старики и старушки, очевидно из двойной фамилии вынесшие, что она и есть та самая Хэш. Однако Хэдли не старалась казаться внезапно овдовевшей супругой, хотя и не пресекла за завтраком то и дело проскальзывавшей по отношению к ней предупредительности окружающих.

Она, не оглядываясь, даже не краешком уха - краешком сознания, улавливала за своей спиной:

- Они поженились в 1921 году. И у них есть сын Джон Хэдли Никанор Хемингуэй, сейчас ему под сорок. Но они развелись, когда мальчишке было четыре года...

- Да, да, как раз после того, как она сумела вскрыть любовную связь между Хемингуэем и своей лучшей подругой Полин Пфайфер...

- Говорят, она очень талантливая пианистка. И к тому же чувствительна, начитана и интеллектуальна...

- Еще при жизни он стал мифом, кумиром целого поколения. Папа Хем казался нам святым, вот ему мы верили...

- Насколько мне известно, и Хэдли, и Полин, и Марта, и Мэри - сильные интересные женщины...

..которые этим отличаются от нередко безликих безвольных героинь, населяющих романы Хемингуэя, - безмолвно завершила последнюю услышанную реплику Хэдли. Твердым шагом она прошествовала к себе. Телевизор в ее номере работал не переставая.

Днем позвонил из Европы, Хэдли не расслышала откуда точно, Пол, удивился, что она еще не знает о новости: Хэдли разыграла удивление и старалась говорить с ним об Эрнесте как можно более бесстрастно. Хотя Хемингуэй был постоянной темой их разговоров, ей не хотелось ранить семидесятичетырехлетнее сердце Маурера. К счастью, слышимость была отвратительной.

Пол Маурер был на двенадцать лет старше Хемингуэя. Он сделал блестящую карьеру на журналистском поприще: будучи спецкором "Чикаго Дейли Ньюс" еще в 1929 году, на двадцать четыре года раньше Хемингуэя, получил Пулитцеровскую премию за серию материалов о политическом положении стран вечно бурлящей Европы. Хэдли, познакомившаяся с сорокалетним Полом в середине 1920-х годов в Париже, в полной мере могла оценить эти работы - они были, возможно не такими яркими, как у Хемингуэя, но более глубокими, аналитичными. Пол к тому же был признан по обе стороны океана и как талантливый поэт - автор сборников поэзии, самыми известными из которых были собрания поэм "Время Франции" и "Время Европы".

- Ночью разболелась голова, я была, как в вакууме, - объяснила она. - И сейчас болит.

Хэдли и вправду чувствовала недомогание, приняла успокоительные и легла в постель. Пол Маурер был, само собой, достоин большего. Должно быть под влиянием этого всю жизнь он внутренне противопоставлял себя Хему, хотя внешне старался своих чувств не проявлять. "Нам необходимо интеллектуальное мужество, а не романтические мифы о героях-одиночках, - цитировал он кого-то. - Хемингуэй слишком ограничен, его герои молчаливы, замкнуты в себе. В его книгах описываются только бокс, бой быков, драки, ловля форели и прочие мужские утехи. Стиль Хемингуэя и стилем-то не назовешь - настолько он прост".

Хэдли не сомневалась, что Пол женился на ней, первой жене Хемингуэя, в полной уверенности, будто отбил ее у соперника. Впрочем, разве можно в любви отличить победу от капитуляции? Хэдли вполне допускала, что сама вольно или невольно создала и взлелеяла эту иллюзию.

Но ей все равно было удивительно и приятно, что Пол в его годы испытывает чувство ревности к ней, семидесятилетней старухе. Она, разумеется, сознавала, что сгущает краски, ее тренированному телу не вылезающей из бассейна женщины могли бы позавидовать девять из десяти сверстниц, но все же нечаянно поймав на себе взгляды совершенно незнакомых людей, она понимала, что направлены они на миссис Хемингуэй, а не на миссис Маурер. "И этот музейный экспонат еще таскает ноги?", - читалось в них.

Когда-то Хэдли нашла в себе силы, стерпев все унижения, расстаться с на глазах взрослевшим Эрнестом. Теперь Хем сам расстался с лишенным радости творчества, утех, дальних путешествий и опасных приключений миром.

- Настоящий мужчина не может умереть в постели. Он должен либо погибнуть в бою, либо пуля в лоб, - рисуясь, говаривал за стаканом виски Эрнест. У него были свои понятия о чести.

Хэдли снова коснулась регулятора громкости, которую уменьшила было, едва услышала в трубке голос мужа.

- Эрнест Хемингуэй, - вещал кто-то взахлеб за кадром, - слыл великим жизнелюбом и любимцем женщин. Был фанатично предан правде, а если и уклонялся в сторону, то только для того, чтобы хоть немного оживить скучную типографскую краску. Его жизнь так невероятна и невозможно увлекательна, что голливудским сценаристам едва ли хватит воображения, чтобы воссоздать ее в кино. Папа Хем, помимо неоспоримого вклада в литературу, участвовал в трех войнах, охотился в Африке, ловил рыбу и выслеживал немецкие подводные лодки, дрался, выпивал, был четырежды женат. Историческое значение трагической кончины писателя подобно тому, как если бы вдруг обвалился один из краеугольных камней в мировоззрении нашего поколения.

"В сущности, он стал заложником образа, созданию которого в большой мере сам же и способствовал", - безмолвно дополнила тележурналиста Хэдли. Для нее не было затруднительно ответить на вопрос о причинах и обстоятельствах гибели писателя, который был ее мужем в течение пяти лет и с которым она потом поддерживала чисто дружеские отношения. Более того, Хэдли не прерывала связей и со всеми новыми женами Хемингуэя. Она плеснула немного ликера на дно стакана.

- Хемингуэй встретил свою первую большую любовь в Италии, где во время Первой мировой войны он восемнадцатилетним юношей принимал участие в боевых действиях, - говорил телевизор. - Там в госпитале после ранения он познакомился с хорошенькой двадцатишестилетней медсестрой Агнес фон Куровски. Они полюбили друг друга.

"Со стороны Агнес это чувство, безусловно, не было столь уж серьезным и вряд ли стоит воспоминаний - разве что как пикантный курьез", - подумала Хэдли и сделала первый крошечный глоток. Крепкий дринк привычно обжег гортань. Хэдли, по странному стечению обстоятельств имевшая возможность наблюдать только примеры серьезнейшего и ответственного отношения к слову и фактам высокими профессионалами, очень удивлялась вольным методам подбора и проверки материала большинством известных ей сегодня журналистов.

- Вскоре после выписки Эрнеста, - между тем продолжал телевизор, - она послала ему письмо, в котором мимоходом сообщала, что обручена с итальянским герцогом и собирается выйти за него замуж. По словам самого Хемингуэя, эта новость буквально потрясла его, с повышенной температурой он слег в постель. Потом написал ответ, но не ей, а подруге: "...пусть Агнес, возвращаясь, споткнется на сходнях и вышибет свои проклятые зубы..." Тем не менее, для будущего писателя эта потеря обернулась приобретением. Прообразом милой кроткой Кэтрин Баркли в написанном спустя годы романе "Прощай, оружие!" стала именно Агнес фон Куровски.

"Теперь, кажется, настает моя очередь, - Хэдли "освежила" напиток. - Итак..." - Она подняла стакан.

- После окончания войны Хемингуэй возвращается в Штаты, однако он мечтает о Париже - городе, ставшем в начале 1920-х годов Меккой для подающих надежды литераторов. Эта поездка стала возможной благодаря его браку с двадцатидевятилетней Элизабет Хэдли Ричардсон, получившей довольно приличное наследство, - на мониторе семейный портрет молодых Хемингуэев, Париж, Монпарнас.

"Как хорошо сошлось, что язвительный и не понимающий условностей Пол Скотт Маурер в Европе и не видит этой идиотской передачи местной телестанции штата Флорида", - успокаивала себя Хэдли, потому что журналист неумолимо продолжал читать свой закадровый текст:

- Заручившись рекомендательным письмом от известного писателя Шервуда Андерсона, Хемингуэй с женой прибыли в Париж, где он достаточно быстро сблизился с такими видными литераторами, как Эзра Паунд, Гертруда Стайн, Джеймс Джойс. Кстати, именно из-за небрежности и рассеянности Хэш, как ласково называл жену Хемингуэй, он лишился рукописи своего первого почти законченного романа и некоторых других работ. Хемингуэй нашел в себе силы успокоить совершенно убитую этой пропажей жену, но боль от этой потери преследовала его всю жизнь.

Хэдли усмехнулась и снова отхлебнула из стакана: в прессе чаще приходится встречать формулировочку: "Элизабет Хэдли Ричардсон, вошедшая в историю главным образом тем, что безвозвратно потеряла рукопись первого законченного романа Хемингуэя".

- Чемодан, битком набитый архивами Эрнеста, украли на Лионском вокзале в Париже, - подсказала она телевизору.

Уже на другой день, не сговариваясь, они с Полом вернулись домой. Для них обоих Хем не был чужим человеком. Они знали, что им придется принять участие в церемонии похорон.

...Идэ фикс Хемингуэя было постоянно утверждать себя как мужчину "№1" во всем - и по атлетическим данным, и по способности пить, оставаясь на ногах. Доступный собутыльник, не допускающий однако никого в свои глубинные тайники индивидуалист, отшельник с репутацией превосходного охотника и рыболова, чье появление на людях никогда не оставалось незамеченным. Он, считавший гордыню смертным грехом, привык играть на публику и вместе с тем оставался, в сущности, застенчивым, скромным и легко ранимым человеком. Признанный мастер слова подчас был не в состоянии сесть за обычное письмо. Всю жизнь Хемингуэй пытался исправить дефект речи, были у него проблемы и с грамматикой.

Хемингуэй был четырежды женат - три раза на светловолосых журналистках, но в первый раз - на рыжей пианистке Хэдли Ричардсон, от лица которой будет идти наше дальнейшее повествование. Хэдли здесь не претендует на истину в последней инстанции


Яңа әсәрләр:

14.09.09
  • Раиф Шарафутдинов. Хемингуэй. Эпиграфы для глав.(Роман. Книга вторая)

    • 19.08.09
  • Раиф Шарафутдинов. Хемингуэй. Эпиграфы для глав. (Роман)



    • «Татарская электронная библиотека» - выпуск № 34, 22.10.2009 г.

    В избранное