Сидел на дубе дятел

Новые поступления на сайт "Сидел на дубе дятел"

09.04 -Детектив с продолжением Игра в смерть Четвертый кусок.

А.Добровольский, С.Чернодятлов

Игра в смерть

иронический детектив с продолжением

В начало

Предыдущий кусок

Кусок №4.

Иван поднялся к себе квартиру, на ходу соображая, что же ему делать дальше. Выкинуть пистолет уже не получится, спрятать его что ли? Ладно спрячу пока, а там видно будет, - решил он наконец после недолгих размышлений. Но куда - в одежный шкаф, в посуду, в холодильник? Не годится, слтшком банально. В книги, в системный блок компьютера? Ну его, замкнешь чего-нибудь невзначай. В диван, в обувь, в газовую колонку? Тоже не то. А, вот - спрячу-ка я его в сортире.

Третий час полковник Продажная, генерал Неподкупный и капитан Задрищенко на изношенной ручной дрезине гнались за уходящим поездом Москва-Тамбов, на подножке последнего вагона которого уходил от погони мерзко ухмыляющийся садист и маньяк Турбонаддув Шершавов. Раскрасневшаяся и растрепавшаяся от азарта Продажная убирала чуть полноватой, но от этого еще более прекрасной и соблазнительной рукой пряди волос, непослушно ниспадающие на ее взволнованный лоб, колышащиеся плечи, нервно вздымающуюся грудь. Короткая форменная юбка едва прикрывала удивительно гармоничные бедра в ажурных чулках от Пако Раббани, купленных Антониной на премию за поимку особо опасного убийцы, терроризировавшего администрацию главы государства. Ажурное белье от Калвина Кляйна мелькало то в вырезе короткой фирменной юбки, то в глубоком откровенном декольте фирменного кителя, сшитого на заказ в секретном ателье Министерства иностранных дел по личному распоряжению министра, питавшего тайную страсть к нашей героине.

- Капитан, наддай еще, родной, уходит! - взволнованно вскричала Продажная.

- Слушаюсь, товарищ полковник, - отвечал ей Задрищенко по всем правилам - по стойке смирно и с отданием чести.

- Эх, Тоня, - вздыхал генерал Неподкупный, поправляя табельным пистолетом медаль "За отвагу на пожаре", - скинуть бы мне годков этак сорок, уж я бы показал, на что способны сотрудники прокуратуры. Уж я бы тогда ух…

Что бы тогда сделал генерал, осталось так и непроясненным, потому что слова его потонули в паровозном гудке, перемежающемся грязной руганью садиста Шершавова.

- Уйдет, ведь, уйдет, гнида, капитан, стреляй по колесам.

"По коням, по коням, по коням, по коням, - в горя-чеей кро-ви!!!" - вдохновенно напевал лейтенант Задрищенко, изо всех сил раскачивая рычаг дрезины: к себе - от себя, к себе - от себя. Спиной к лейтенанту сидел генерал Неподкупный; глаза его, чуть искривленные задумчивым прищуром, были устремлены на преследуемый поезд, на котором г-н Турбонаддувов наивно и дерзко пытался ускользнуть от закона. Рядом с генералом, широко расставив для устойчивости ноги, полковник Продажная уверенно целилась в преступника из маузера. Все чаще и чаще под деревянным днищем дрезины ухали стыки рельсов, и все обильнее разрастался вокруг мушки маузера ненавистный силуэт Шуршава.

- Петенька, еще немножко, - ласково попросила Антонина лейтенанта, держа перед собой двумя руками хромированный, полуметровой длины ствол, подарок немецких товарищей. - Еще чуток поближе, чтоб лишний боеприпас на гада не истратить, чтоб сразу в лобешничек…

- Может, дадите Максимом поработать? - весело спросил Петя и кивнул на что-то большое и зачехленное, возвышавшееся в центре дрезины. - Я его как швейной машинкой, суку, я его как…

- Отставить, лейтенант, - строго оборвал юношу Неподкупный. - У вас, желторотых, одни фейерверки на уме. А приказ, между прочим, был живьем брать! - Подумав, он ворчливо добавил: - Ну, на одну-две дырки, пожалуй, глаза еще закроют… Действуйте, полковник.

Через несколько минут стараниями лейтенанта Задрищенко дрезина приблизилась к поезду вплотную, и дуло маузера почти уперлось в лоб господина Турбонаддувова.

- Именем народа, - с трудом сдерживая гнев, тихо и внятно проговорила Антонина. - Именем народа и идеалов общенародного процветания. Именем конституционной порядочности в рамках общечеловеческих ценностей. Именем доброй воли и здравого смысла трудящихся всех стран. Именем миллионов несчастных, принявших опиумное зло из рук подобных тебе антисоциальных элементов. Именем тех, чье задурманенное сознание стало невинной жертвой наркобизнеса. Именем всех тех, кто невинно пострадал от таких, как ты. Именем всех тех, на ком ты делал свои огромные, грязные деньги. Именем их всех, а также именем присутствующих здесь представителей справедливой законности, ты приговариваешься к смерти.

Медленно взводимый курок застонал тихим и страшным стоном. Шуршав нервно поправил на себе галстук и поспешно спросил:

- А как насчет последнего желания? С точки зрения справедливой законности, разумеется?

- Что-о?.. - невольно спросили хором все трое оперуполномоченных, а Антонина от удивления даже слегка опустила маузер.

- Последнее желание, говорю. Перед смертной казнью всем приговоренным положено. В любой стране, в любой конституции. Если в Кремле узнают, что вы похерили на это мое желание, с каждого по звезде слетит, вот посмотрите!..

Участники группы захвата нерешительно переглянулись, после чего генерал Неподкупный с досадой кашлянул и нехотя отвечал преступнику:

- Говори чего хочешь, только короче и без заворотов.

- Какие уж тут завороты, начальник, - мерзко улыбнулся Шуршав, прыгая репьями глаз по суровым лицам своих судей. - Никаких заворотов, все как у людей, как в кино, как в книжках… Рюмашку, бабенку и сигаретку, - вот и все, что нужно человеку перед смертью… Найдется?

- Бабенок у нас нет, - грозно прорычал Неподкупный, ревниво сверкнув рубиновым взглядом в сторону Продажной. - Рюмашки, пожалуй, тебе тоже не будет, самим почти не осталось… Цигарку - можно. Петь, дай ему штучку, а то мне лезть далеко…

С тихим, ненавидящим вздохом Петя полез в карман и выудил оттуда пачку "Пегаса". Одновременно с ним Шуршав вытащил из-за пазухи пачку "Беломора".

- Не извольте беспокоиться, свои имеются. Вы б лучше рюмашку сообразили. Или бабенку.

- Кури, знай, сука, а то и этого не дозволим, - с облегчением отозвался Петя, поспешно убирая сигареты в карман.

Шуршав вытащил из пачки папиросу, размял ее, щелкнул зажигалкой и принялся смачно курить, делая глубокие затяжки и бесцеремонно выдыхая сизые клубы в лица своих преследователей. Поначалу всем трем сотрудникам это не понравилось и показалось чем-то хулиганским, оскорбительным, требующим немедленного оперативного вмешательства, но… после невольного поглощения нескольких порций дыма - наоборот, очень даже понравилось и воспринялось вдруг как что-то милое и естественное, как улыбка проснувшегося ребенка, как радуга вслед за летним дождем. Куда-то вдруг исчезла нездоровая напряженность, владевшая всеми тремя в процессе преследования, а с нею и ряд назойливых, вечно беспокоящих чувств: пресловутое чувство долга, - неизвестно кому и что; чувство ответственности, - непонятно перед кем; высокое чувство гражданственности, - въедливая и вредная абстракция… Вместо всего этого милиционерам вдруг стало хорошо и покойно, будто в душистом стогу сена с любимым человеком звездной сентябрьской ночью. И зародилось в душе у каждого предчувствие некоего невообразимого чуда, чего-то радостного и в то же время чуть печального, чего-то восхитительно облегчающего и одновременно дюже постыдного, как, скажем, липкое, безболезненное тепло в штанах, непрошено, но благостно пришедшее на смену кишечным коликам и снявшее приступ злейшей диареи… И чудо это не замедлило случиться.

С громким, протяжным грохотом многотонный состав, маячивший перед дрезиной, вдруг оторвался от земли. Один за другим, плавно и величаво взмыли в небо зеленые вагоны, и на подножке последнего из них - проказник Шуршав с лукавой, чуть грустной улыбкой. Несколько долгих, прощальных минут махал он оперативникам рукой, пока полностью не растворился в облачной выси вместе со всем поездом.

- Похоже, навсегда ушел, гад, - тяжело вздохнул Неподкупный, проводив взглядом опасного преступника; опустил глаза и добавил: - Поздравляю, товарищи, мы опять обосрались. Выговорешник с занесением, но уж зато с плеч долой…

- Я бы, все-таки, повременил со столь категоричными выводами, - послышался сзади тихий и умный голос.

Оперуполномоченные оглянулись и с удивлением обнаружили на дальнем краю дрезины своего сослуживца, начальника разведки майора Гнойничкова, имевшего кличку Плейшнер за некоторое сходство с соответствующим киноартистом.

- Гнойничков?! - возвысил голос Неподкупный.

- Так точно, товарищ генерал.

- Вас же здесь не было!

- Никак нет, не было.

- А почему же теперь?

- А потому что вы обкурились, товарищ генерал.

- Я?!

- Не вы лично, а вы и ваши боевые товарищи, - поспешно поправился Гнойничков. Потом мягко добавил: - Ну, скажем так: не обкурились, а были обкурены противником, что несколько меняет дело с морально-идеологической стороны (о чем я, естественно, доложу в политотделе), но, увы, не меняет физического результата, - он снял очки и протер их фланелевой тряпочкой.

- Чем же… чем же мы были обкурены? - хрипло спросил генерал, медленно озираясь по сторонам и неожиданно находя вокруг себя вместо пересеченной местности лишь пласты нежно-розового тумана.

- Какой-то сильнейший алкалоид, - поджав губы, скупо сообщил Гнойничков. - Может быть, Педро Великий, а может и Сын Его Величества. К сожалению, нашим специалистам пока не удалось подобрать противоядие для этой группы.

- Та-ак, товарищи, по приезде в Москву рекомендую всем незамедлительно подмыться, - грубоватой шуткой подбодрил генерал своих подчиненных и невесело усмехнулся.

- Повторяю, я бы все-таки не стал преждевременно опускать руки, - тихо проговорил Гнойничков и, сверкнув линзами, боязливо оглянулся, словно опасался нежеланных свидетелей.

- Эй, Плейшнер, давай-ка без всяких жидомасонских намеков, говори прямо, коли знаешь чего! - прикрикнула на майора Антонина, поведя в его сторону маузером.

Тот засуетился:

- Конечно, конечно!.. М-м… Не могли бы вы эту штучку немножко в сторону… Спасибо… Видите ли, официально, как вы знаете, расследование в таких случаях прекращается. За отсутствием улик, - Гнойничков бегло показал глазами на розовую пустоту за пределами дрезины, - а также за отсутствием состава преступления.

- Да, состав улетел, - мрачно подтвердил Неподкупный.

- Однако, - майор перешел на шепот, - имеется негласная внутриведомственная инструкция, недавно спущенная к нам из вышестоящих инстанций, которая позволяет при определенных условиях продолжить следствие…

- Значит, продолжим! Значит, найдем и возьмем гада! - рьяно воскликнул Неподкупный, почувствовав, что выговора еще можно избежать.

- Обязательно возьмем, товарищ генерал, - согласился Гнойничков, торопливо шаря в карманах брюк. - Только прежде требуется одно условие соблюсти, иначе не возьмешь… Чтоб внедриться в стан врага, так сказать, нужно с помощью его же оружия к нему же и подобраться… Вот, пожалуйста, товарищи, не стесняйтесь, инструкцией одобрено…

Мягко щелкнув, в руке майора раскрылся изящный портсигар, в котором оказались четыре добросовестно набитых самокрутки.

- Педро Великий? - с плохо сыгранной брезгливостью спросил генерал, ловко вытягивая одну штуку из-за резинки.

- Нет-нет, сходный по действию отечественный аналог… Берите, товарищи, берите…

В течение нескольких минут все молча курили, медленно, со свистом затягиваясь и надолго задерживая выдох. Потом еще некоторое время смотрели друг на друга бесстрастными глазами.

- Что-то не приходит, - строго вымолвил, наконец, Неподкупный. - Отстой этот твой аналог!

В ответ майор лишь молча указал куда-то пальцем. С трудом переместив неожиданно загустевший взгляд в направлении его жеста, друзья обнаружили, что в одном месте туман словно бы протерся, и из образовавшейся дыры выбивалась густая растительность нездешних форм. Оттуда же, словно из бани, тянуло влажным и жарким воздухом, а также раздавались громкие, достаточно неприятные звуки. Лейтенант Задрищенко неожиданно побледнел.

- Это слон, - громким шепотом сообщил он своим сослуживцам. - Я однажды клуб кинопутешественников смотрел, там про него рассказывали. Когда он так кричит, это очень опасно. Это значит, что он хочет самку, а ее поблизости нет. Нам нельзя туда идти, слышите, товарищ генерал? В такие моменты к слону нельзя приближаться, потому что он кого угодно…

- Разговорчики! - дуэтом гаркнули на лейтенанта Неподкупный и Продажная, страшившиеся перспективы неисполнения своего долга перед родиной больше чем всех слонов на свете.

* * *

Уже более суток они пробирались сквозь джунгли на север континента в составе Седьмого Межрегионального Партизанского Отряда Народного Фронта Освобождения Зимбабве под командованием молодого темнокожего воина Нигербан Взаду Триелды. Перед отрядом стояла задача выбить фашистов из местечка Клоакан-Сити, что близ реки Лимпопо, а нашим оперативникам сверх того предстояло найти и обезвредить гитлеровского наместника барона Тур фон Аддува, успевшего прославиться на всю провинцию Клоакан своею кровавой жестокостью. Стояли жаркие дни 1942-го, Вторая Мировая была в самом разгаре…

- А что вы будете делать, товарищ генерал, когда война кончится? - игриво спросила Антонина своего начальника вечером, после того, как Взаду Триелды отдал приказ становиться на ночлег, и наши друзья разбили свою палатку в некотором отдалении от остальных бойцов отряда.

В зарослях лиан над их головами поблескивали звезды, и что-то нежно шипело; теплый ветер пах дикой орхидеей и тухлым мясом.

- Когда война кончится? - с улыбкой повторил Неподкупный, задумчиво глядя в пламя костра. - Как партия скажет… Сначала, наверное, останусь здесь, надо будет помочь зимбабвским товарищам в восстановлении народного хозяйства. Ну, а потом…

Слова генерала заглушил громкий хруст валежника; через несколько секунд перед собеседниками появился низкорослый абориген с неприкрытым срамом.

- Аййньг гуль ду уфиль гам ссски ахтбз! - приветствовал он белых товарищей по оружию.

Продажная стыдливо отвернулась. Генерал подозвал к себе Гнойничкова, собиравшего неподалеку для костра хворост.

- Майор, тут наш товарищ, кажется, хочет что-то сказать. Будьте любезны перевести.

Выслушав аборигена, Гнойничков сказал:

- Он говорит, что великий вождь Триелды послал его сюда для того, чтобы выразить свое восхищение боевым искусством прикомандированных воинов.

- Это ему, наверное, понравилось, когда я с утреца хохмы ради очередью по стае обезьян шмальнул, - снисходительно кивнул головой генерал.

- Он говорит, что утром вам удалось ликвидировать двух дезертиров, бежавших из отряда несколько месяцев назад, и что за это вы будете представлены к ордену.

- Что ж. Служу Советскому Союзу.

- Он говорит, что тот, кто способен поражать врагов молниями, достоин всяческих воинских почестей и уважения.

- Эх, отсталый, все-таки, народ! Ну ничего, вот разобьем немцев, построим здесь школы…

- Еще он говорит, что великий вождь Триелды хочет, чтобы все бойцы его отряда овладели этим великолепным искусством. Для этого каждый воин племени должен покушать отвару из вашей правой руки. За ней-то, собственно говоря, его и послали. Нет-нет, прежде всего, конечно же, не за ней, а чтобы выразить восхищение… Вы сами отрубите или как?

Последних слов генерал не расслышал. Мгновенно сориентировавшись в обстановке, он уже разрабатывал экстренный план действий. Мысленно, он уже сопоставил убойные возможности четырех автоматов и полторы сотни луков; вышло как-то не очень. Ведь даже если ударить по зимбабвийским товарищам врасплох, зайдя с флангов группами по двое, шансы на прорыв будут невелики, не говоря уже о возможных потерях. Вступать в бой в данной ситуации определенно не следовало.

- У-а-а-а, - донесся из джунглей протяжный крик. - Убили-и-и-и, зарезали-и-и-и!

Иван поднял голову от клавиатуры. С улицы доносилось протяжно-однообразное "Убили-зарезали", вдруг сразу завыли похоже все собаки, находящиеся в округе. Иван подбежал к окну в зале - рядом с Петром Студневым стояла на коленях его жена Лариса и громко выла. Не раздумывая, Иван пулей выскочил из подъезда. Петр лежал в той же позе, что и с утра, глаза были закрыты, в виске была маленькая аккуратная дырочка, с другой стороны из нее натекла лужица крови.

Продолжение следует

В начало

Предыдущий кусок

У Артем Добровольский. 2001

У Сергей Чернодятлов. 2001