Зачем люди берут газеты? Даже имея телевизор, Интернет и качественную туалетную бумагу, человек все равно тянется к этому анахронизму с офсетной печатью.
     В пятницу Вениамин взял в газетном киоске свежий номер «Купи - Продай» и с головой погрузился в водоворот торговых страстей.
     Обложка ласкала взор разнообразием шрифтов и качеством цветоделения. Порадовала последняя страница. Здесь за пластиковым окном Веню ждала улыбчивая красотка в распахнутом халатике. Красный штамп «кредит» недвусмысленно намекал, что Веню вполне могут дождаться, стоит только поднапрячься. Веня тоскливо прикинул сумму залога, вспомнил процентные ставки, и, обреченно вздохнув, отвел взгляд - как раз на упругую попу в мини-юбке. Даже дурацкие жалюзи на переднем плане не могли скрыть очарование молодости и вожделенной округлости форм. Штамп «Бесплатно!» заставил было сердце встрепенуться, но приступ эйфории быстро сменился разочарованием: бесплатным был только замер, а все остальное предлагалось хотя и за низкие, но все-таки цены. И вообще, речь шла о жалюзи, которые Вене были совсем ни к чему.
     Под обложкой буйство красок сменил штиль серых строк, демонстрируя победу содержания над формой.
     Содержание впечатляло многообразием. Какой-то сумасшедший предлагал даже глюкометр. Глюками Веня не страдал, поэтому подивившись богатству выбора и охвату научно технического прогресса, продолжил чтение. «За 10 копеек Мотю».
     Взгляд, легко скользивший по велосипедам, бочкам и шарикам для пейнтбола, тот самый взгляд, что не споткнулся даже на альянсе грузчиков-разнорабочих, заклинился в строчке с Мотей как зуб в пельмене со счастливой монеткой.
     Как Мотю?! - возмутился рассудок. Почему Мотю? И вообще, кто это?!
     Воображение услужливо живописало Вене Мотю - узкогрудую девушку в пестреньком ситцевом платье. Над подведенными голодом скулами лучились добротой большие доверчивые глаза. Мотя комкала в худеньких руках платок, с трудом сдерживая слезы. На панель ее толкнула нужда в лице престарелой матери и отца инвалида. Мотя совсем не походила на развязных девиц из рубрики «досуг», и незримая цена в десять копеек витала над скорбной фигуркой, вызывая недоумение и сострадание. Повеяло Достоевским, Толстым и черт знает кем еще, - из тех, кого Веня никогда не читал, но к кому относился с трепетным почитанием.
     Задохнувшись от жалости к бедной девушке, Веня машинально дочитал объявление: «2 месяца, приучена к туалету, трехшерстная». Десятикопеечная Мотя приютилась в рубрике «Животные» под траурным аншлагом «Продаю». Оплошавшее воображение поспешно лепило новую Мотю: щедрой рукой сумасшедшего художника рисовало ей шерсть трех сортов, растило хвост и усы.
     Сам Матисс преломил бы кисть перед творением Вениамина. Плечи Моти косматились ангоркой, кофейный бобрик на руках намекал о предках из Сиама, а носик над заячьей губой ощетинился проволочной шерстью терьера. Лаконизм ярких контрастных созвучий вкупе с равновесием локальных больших пятен и масс цвета передавали созерцающему наслаждение от чувственной красоты внешних форм Моти.
     Поклонники сюрра были бы в восторге, но консервативный Веня остался недоволен. Решительным «брысь» Моте-2 было также отказано от дома.
     Третья попытка удалась. На ласковое кис-кис пришла с грацией, присущей беспородным аристократкам, кошечка классической трехцветной раскраски, с кокетливым белым пятнышком на розоватом носике. Держалась она просто, но с достоинством, и имя Мотя ей шло удивительно.
     Вокруг царила суета: возились в лукошке британские вислоухие котята (С родословной. Окрас белый, голубой, лиловый.). Чуть ниже - сопливился полуторагодовалый мопс чудного абрикосового окраса (Мать - Москва, отец - США. Дорого.). Мопс дергал коротким носом, не решаясь сунуть его в перепалку между щенками немецкой овчарки из соседней колонки (От сына чемпиона мира. Клеймо. Вакцинация. Родословная. 5000 руб.) и стаффордами (2 девочки - 400 руб., 1 мальчик - 500 руб. Красивые, умные.).
     На дне колонки, ни на что не претендуя, столпились «пушистые, ласковые и добрые», но непростительно беспородные, заклейменные брезгливым «отдам в хорошие руки».
     Все продавалось и отдавалось. И только Мотя случайной гостьей освещала эту серую массу продажных друзей десятикопеечным солнышком, свободная и независимая.
     С женой у Вени состоялся короткий, содержательный разговор.
     - Тань, тут кошечку продают, Мотю. Десять копеек всего.
     Татьяна быстро рассудила, что падение цен на кошек ее не интересует, и перешла сразу к сути:
     - И что?
     - Давай возьмем?
     - Ага, щас все бросим и возьмем!
     - Тебе что, десяльчика жалко?
     - Мне себя жалко. Ты-то - принес и бросил. А мне убирай за ней. Будет тут гадить.
     - Не будет, - Веня сунул жене под нос объявление, - видишь, приучена к туалету.
     - Написать хоть что можно.
     - Она мышей будет ловить, - нашел новый довод Веня.
     - Так мы еще и мышей заведем, для Моти?
     - Ну что ты цепляешься…
     - Да ничего! Мне ходить не в чем - туфли вон - стыдно на улицу выйти, а он кошек покупает. Козел.
     - Что ты взъелась из-за пары копеек!
     Хлопнувшая дверь отрезала кухню с Веней от раздраженной Татьяны, оставив тяжелую, тягостную тишину.
     Спать легли врозь.
     Веня разложил в зале кресло, и, ворочаясь в этом гибриде пенала с кроватью, задумался о Моте и ее хозяйке. Мягкий гробик узкого кресла навевал мысли возвышенные и печальные.
     Хозяйка Моти, разумеется, учительница. В этом сомнений не было никаких. Заслуженная старушка с благородной сединой и лучиками морщин в уголках добрых глаз. Ведет, конечно, литературу. Только литературу! Разве могла дать такое имя какая-нибудь физичка - черствая душа, погрязшая в амперах, метрах и прочих джоулях? Конечно нет! Не под силу это и всяким химикам, историкам и прочим сухарям от педагогики на полторы ставки. Только душа, которая тонко чувствует раннего Набокова и понимает позднего Бунина, способна на такое. А вот к практической жизни у Мотиной хозяйки способности наверняка не ахти какие. Тяготит бабульку пошлость быта. Бьется она об него как рыба об лед, перебиваясь хлебомолочной диетой. Продавщица из продуктового - толстая обесцвеченная стерва, конечно, подсовывает ей просроченный кефир. Видит, что человек перед ней тонкий, интеллигентный, неспособный к скандалу.
     Наглая рожа продавщицы с презрительной ухмылкой под толстым слоем розовой помады так явственно нарисовалась перед Веней, что он, не выдержав, плюнул в эту хамскую морду. Смачный звук плевка, прилипшего к полированной дверце стенки, вернул Веню к действительности.
     Вытерев дверцу, Веня снова заворочался в неудобном кресле, беспокоясь о Моте. Как она там - на прогорклом кефире и моченых сухариках бородинского?
     Тьма затушевала зал под бездонное небо, и из глубин этого космоса, где-то в районе полярной звезды, у самой люстры, блестели никелем, подмигивали Вене два пятикопеечных глаза Моти. Было в них что-то умиротворяющее, и Вениамин заснул уверенный, что завтра все у них с Мотей будет хорошо.
     Утро и впрямь началось удачно: в окна улыбалось солнце, жена ушла на базар. Ободренный, Веня набрал номер из объявления.
     Телефон, делая многозначительные паузы, заныл в ухо протяжными гудками. Веня терпеливо ждал, понимая, что пожилая женщина ходит медленно. Казалось, он даже слышит в перерывах между гудками ее шаркающую походку.
     Наконец трубка отозвалась неожиданно-бодрым детским голоском. «Внучка»,- понял Веня. Голосок без утайки поведал, где обитает Мотя.
     Уже в автобусе, протягивая кондуктору мелочь, Веня задумался над одним щекотливым вопросом. Сколько дать за Мотю?
     Конечно, в объявлении все написано, однако десять копеек как-то мелочно. Человек истинно скупой, Веня больше всего боялся показаться жмотом, и теперь метался между копейками и рублями, терзаясь сомнениями.
     В голове мелькнуло даже отчаянное - «Может, сотню дать?». Но, как и все глупо-мимолетное, быстро исчезло, оставив чувство неловкости за бессмысленное гусарство.
     Сотню было не то чтобы жалко…, только ведь гордая старушка все равно не возьмет. Она же не продает Мотю. Десять копеек так, дань приметам, чтобы Мотя легче прижилась на новом месте. Нет, точно не возьмет. Веня зябко поежился, словно уже стоял под осуждающим взглядом педагога со стажем.
     В общем, сотня ни к чему.
     Выручил Веню Гагарин.
     Формой - металлическим блинчиком, Гагарин походил на десятикопеечную монетку, а содержанием, то есть номиналом, мог поспорить с бумажными купюрами. Довольный, Веня отложил червонец особняком от прочих денег, чтобы не рыться в них перед учительницей. Подготовившись к встрече, Веня вышел на нужной остановке в предвкушении счастья.
     Хозяйка Моти, как и положено заслуженной учительнице, жила в обшарпанной хрущебе, стыдливо прикрытой от посторонних глаз разлапистыми кленами.
     Найдя нужную квартиру, Веня нажал на прожженную сигаретами кнопку звонка и стал ждать. За дверью ненатурально взвизгнул соловей, и долго давился фальшивой трелью, вызывая хозяев. Наконец дверь открылась. Старенькая учительница почему-то оказалась небритым мужиком в линялой майке с аппликацией из пивных пятен. Выставив пузо в приоткрытую дверь, Мотевладелец молча смотрел на пришедшего.
     - Извините, это у Вас продается Мотя? - недоверчиво спросил Веня.
     - Продавалась, - осклабился мужик. - Забрали Мотьку. Отгавкалась.
     - Как отгавкалась? - не понял Веня.
     - Обыкновенно. Будет брехать в другом месте.
     - Мотя собака?!
     - Ну да. А что?
     - Нет, ничего… - Веня, огорошенный коварством Моти, только поинтересовался. - Разве собаки бывают трехцветные?
     - Бывают, - удивился мужик. - Только Мотя не трехцветная, а трехшерстная. Я же писал в объявлении. Намешано в ней… от таксы до водолаза. Чебушная сучонка. Посмотришь - своя шерсть дыбом встает. Червонец за нее дали. Мужик в доказательство поболтал початой бутылкой «Ворсина» - на него и отмечаю утрату.
     Веня покраснел. Гагарин в брюках раскалился и жег ногу как тавро.
     - Я-то, про десять копеек так, для смеха написал, - продолжал пузан. - А дамочка сует червонец - типа возьмите, за Мотю не жалко…
     Веня развернулся и пошел прочь. На душе было гадко как никогда. Подвыпивший толстяк, утерянная Мотя - все это опустошило Вениамина, и он понуро брел обратно к остановке.
     Проходя мимо мусорки, Веня, вспомнив что-то важное, вынул из кармана червонец, и с силой швырнул его в зловонную утробу бака.
     Бак раздраженно фыркнул, и выплюнул Вене под ноги нечто мохнатое. Грязный комок ткнулся в туфли, зашипел, пытаясь испугать и, спасаясь, метнулся на ближайший клен.
     Опешивший было от неожиданности, Веня осторожно подошел к дереву. Вцепившись коготками в ствол, на клене висел серый потрепанный котенок. Заслышав шаги, он повернул испуганную мордочку, и на Веню блеснули никелем два знакомых пятикопеечных глаза.
     Веня осторожно протянул к котенку руки:
     - Пошли домой, Мотя.
    

    
     Я умер. И вот уже час сижу над собственным телом. Неужели никто так и не придет сюда, неужели никто не увидит лежащего в луже собственной крови человека? Хотя да, кто же будет бродить ночью по этому захолустью? М-да...
     Уйти я не мог. Судьба моего когда-то собственного тела была мне не безразлична. Да и идти мне было больше некуда. Но пока я ещё не полностью свыкся с мыслью о том, что теперь я - призрак. А призраку некуда спешить. У него больше нет друзей и дома, любимой женщины, ему не хочется есть, ему никогда не холодно, жара ему нипочем. Поэтому пока мне больше нечем было заняться, как сидеть над своим трупом и ждать.
     Это произошло, как я уже сказал, час назад. Я шел домой, когда сзади кто-то подошел. И через пару минут я уже лежал на земле. Я ещё чувствовал, как горячая жидкость текла по моей рубашке и расползалась подо мной темной лужей, пахнувшей железом и озоном. Переулок был безлюдным, и помочь мне было некому. Так я умер.
     Очнулся я быстро. То есть понял, что не очнусь больше никогда. Странно… Исчезли ноющая грусть и угрюмая тяжесть, которые при жизни заставляли меня не раз вспомнить о том что мне 30, 31, 32, 33, 34, и наконец 35, я одинок, у меня почти нет друзей, а лишь стопка книг, перевязанных бельевой веревкой. Книги кочуют со мной с квартиры на квартиру. Теперь их наверное какой-нибудь бомж пустит на обогрев своей конуры. Может даже в сердцах будет благодарен мне.
     Я чувствовал необыкновенную легкость. Не только в моем новом невесомом теле, а и душе, мыслях, сердце. Мне даже не было страшно, я был чуточку рад, удивлен, но никак не опечален. Я не расстался с землей. Это моя душа всего лишь сменила место проживания. А то тело мне даже не жаль. Но уйти просто так, оставив пристанище своих мыслей, которое верно служило мне 35 лет, я не мог.
     Вот и сижу. Был бы человеком, уже б давно замерз. Вон как ветер воет. Снег сошел две недели назад, но ночи по-прежнему холодны. Я ощущал только собственную новизну и легкость, свои необыкновенно прозрачные мысли. Жаль, что умерший “я” лежит лицом вниз. Наверное, неприятно смотреть на мертвецов, но в конце концов это ведь был я?! Хотелось бы увидеть, с каким выражением на лице я проводил свои последние минуты земной жизни.
     Ну вот уже скоро рассвет. Скоро появятся люди, меня найдут. Позвонят куда надо, и за моим телом приедут. У меня c собой было водительское удостоверение - опознают быстро. Хотя, какая разница? У меня нет семьи, которой можно сообщить, о смерти единственного кормильца. Родители отказались от меня 35 лет назад, так что, надеюсь, этой ночью сердце не дрогнуло от предчувствия ни у одной женщины в мире.
     Осталось ждать недолго. Вон в переулке уже люди. Это уборщица.

* * *

     Дворница не спеша водила метлой по асфальту. «Что толку выметать отсюда грязь? Чище здесь все равно никогда не станет». Тут она заметила лежащего на земле человека. Сначала она испугалась. А вдруг это маньяк какой? Лежит, небось, поджидает её. А никого и поблизости-то нет, что б на помощь позвать. Но человек лежал не шелохнувшись…
     Тогда, набравшись храбрости, дворничиха во весь голос заорала:
     «Ты чего тут разлегся?!!! Другого места не нашел, алкаш? Поднимайся и чеши домой давай!!!»
     Человек лежал неподвижно. Потом, очевидно догадавшись, что обращение предназначалось ему, шевельнул ногами, затем даже приподнялся на руках. Удивленно осмотревшись по сторонам, стал себя ощупывать. Затем посмотрел на раздраженную женщину и улыбнулся ей. Он поднялся на ноги, попытался отряхнуть пальто, но понял, что это мало поможет ему произвести должное впечатление на злобную женщину. Затем махнул ей рукой и пошел себе.
     «Ух, алкаши, поганые!!! Убила б вас всех!!» - неслось ему вдогонку. Человек продолжал идти по улице, а на лице его расцветала улыбка.

     На окраинах Праги по вечерам тихо. Мы с Виктором договорились встретиться здесь. Он уже ждал, когда я прибыл к условленному месту.
     Что там ни говорите, а приятно иметь дело с обязательными и надежными людьми…
     - Не совместить ли нам приятное с полезным? - Предложил он. - Рядом чудесный ресторан. Ты не хотел бы заморить червячка?
     Меня передернуло от этих слов.
     - Что с тобой, Филипп?
     - Тебе признаюсь: у меня фобия на червей - ненавижу их и боюсь.
     Во взгляде Виктора явное недоверие:
     - Я в жизни не встречал более смелого и способного офицера разведки, чем ты. И тебя может напугать какой-то червь?
     Пожимаю плечами:
     - В этом и заключается смелость: я не боюсь признаваться в подобных вещах.

     - А теперь приготовься услышать нечто намного более невероятное. - Говорю я Виктору, когда официант удалился, приняв заказ. - Что бы ты сказал, если б услышал, что существует международный заговор? Заговор колоссальный: на него работает множество людей, даже не подозревая об этом. И цель заговорщиков воистину пугает: они готовят Мировую Войну.
     - Скажи мне это кто другой - счел бы его психом. Но тебе, Филипп, верю безоговорочно. И все же, насколько они близки к цели?
     - Боюсь, почти не остается времени им помешать. Уже в ближайшие дни они планируют убить эрцгерцога Фердинанда во время его поездки в Сараево.
     А дальше - заработает настроенный ими адский механизм, и миллионы людей будут брошены в огонь войны!
     - Ты обращался в официальные инстанции?
     - У меня нет прямых улик. Только косвенные. Плюс чутье. Ты-то знаешь - оно никогда меня не подводило.
     - Неужели ничего нельзя предпринять?
     - Можно, и, разумеется, нужно. Но действовать придется на свой страх и риск. К счастью, у меня есть решительные друзья. И ты, надеюсь, один из них.
     - Можешь рассчитывать на меня, Филипп!
     - Никогда в тебе не сомневался, Виктор!

     Они устроили засаду в сквере перед моей гостиницей. Такой наглости я от них не ожидал.
     Десять человек, одетых в полицейскую форму. Я сразу понял, что полицейские -липовые. Но чем это могло помочь в безлюдном сквере?
     Все же, я успел вырубить троих из них. Слабое утешение, когда на кон поставлена судьба Человечества…

     Очнулся в просторном салоне. Мои руки и ноги были крепко привязаны к столбу. Чуть поодаль тихо потрескивал уголек в камине.
     В кресле напротив меня сидел молодой человек весьма аристократической наружности. С ним рядом стоял некто гораздо менее утонченный.
     - Вы уверены, что он обладает полной информацией, маркиз д’Эстэ?
     - Уверен, Уриаш. Задача, поставленная перед ним, требует именно этого. Проблема, однако, в том, что самые пикантные сведения наверняка заблокированы и для его собственного сознания.
     - А на черта человеку сведения, которые заблокированы?
     - При острой необходимости они поступают к нему - в виде внезапных интуитивных озарений…
     О чем это они? Ситуация была неприятна и сама по себе, но слова маркиза, почему-то, вызвали у меня особое беспокойство…
     - Значит, выбить из него признание будет не просто? - спрашивает Уриаш.
     - Боюсь, что да. - Соглашается маркиз.
     - И пытаться не стоит?
     - Ну почему же? Время-то все равно есть. Мартина, как всегда, запаздывает.
     Как говорится: попытка - не пытка… Хотя в данном случае она как раз пытка и есть… Черт!В этих каламбурах можно и заблудиться!
     Уриаш, будь любезен, когда пойдешь за своими инструментами - прихвати заодно и шампанское для меня…

     Через пять минут Уриаш возвращается. Маркиз наливает себе принесенное шампанское. Уриаш, тем временем, раскрывает свой саквояж. В нем щипцы, скальпели, крючки - на редкость отвратительный набор.
     Впрочем, для разминки он просто принимается лупить меня своими огромными кулачищами.
     - Для чего ты создан?! - Орет он. - И кто тебя создал?!
     Трудно изобрести вопросы более идиотские! Я попал в руки к полоумным?
     Или они пытаются сделать полоумным меня, чтобы запутать и лишить воли?
     Что бы там ни было, когда дойдет до вопросов по существу - что мне известно о Заговоре, и что я сделал, чтобы его сорвать? - они не выжмут из меня и слова…
     - Отдохни, Уриаш, пришел настоящий специалист! - Раздается в салоне новый голос…

     Вошедшая - чернокожая девочка лет четырнадцати: лицо тянет на двенадцать, тело - не меньше, чем на шестнадцать.
     Если бы требовалось нарисовать ангела-убийцу, я выбрал бы именно такие невинно-фанатичные глаза. Она была высокая, крепкая, с невероятно грациозной шеей…
     - Мы заждались, Мартина. - Говорит д’Эстэ.
     - Ты же знаешь, маркиз, - спокойно отвечает юная негритянка, - я девочка нарасхват.
     Она приближается к столбу:
     - Пора запомнить мои любимые позиции, Уриаш! «Стоя у столба» к таковым не относится.
     - Знаю, знаю, - бормочет Уриаш, - «сидя на стуле» тебя ведь устроит?
     - Ага. - И она отворачивается к маркизу. - Как тут со спиртным для несовершеннолетних?
     - Не больше одного бокала! - Предупреждает д’Эстэ.
     - Ну, вы и изверг, маркиз! - Ухмыляется она.

     Вот и пришли времена перемен: теперь меня привязывают к стулу. Девчонка рядом и пристально смотрит в глаза.
     Ее рука… Этого быть не может! Ее рука свободно проходит сквозь кожу и глубоко погружается в мой живот.
     «Не может быть, не может быть!» - Повторяю я.
     Но жуткую боль это нисколько не ослабляет…
     Что-то мягкое и нежное в моих внутренностях оказывается прочно зажато в тисках чужого кулака.
     «Не надо…» - пытаюсь прошептать я. Но давление нарастает, вслед за очередной вспышкой боли сознание меркнет полностью…

     Воспоминание… Воспоминание?
     Странные люди, странный зал… В нашем мире нет таких залов, и здесь не одеваются так!
     И все же, я откуда-то знаю этих людей…
     В пурпурной тоге во главе стола сидит президент корпорации «Рейд».
     У него более, чем серьезный вид:
     - Конкуренты из «Трона» разбили нас почти полностью.
     - Им просто повезло. - Говорит фиолетововолосая дама в дымчатом полупрозрачном голубом платье. - Они наткнулись на Дзеуса, а он, бесспорно, гениальный создатель компьтерных игр.
     - Тут вы правы, Виола, - соглашается президент, - именно Дзеус пустил нас ко дну. Точнее - его серия компьютерных игр «Мир Земли»…
     Мы пытались удержаться. Но его последний шедевр - «Мировая Война» - затмил все.
     Пока доступны лишь демоверсии, игра в Сети начнется лишь через месяц, а миллионы пользователей уже на нее подписались!
     Но у нас есть кое-что в запасе, только сведения об этом не должны покинуть этот зал. Против гения нужно использовать другого гения…
     Он включает микрофон перед собой и приказывает:
     - Пригласите Савитара…

     Савитар юн, но уверен в себе:
     - Господа, у меня есть нечто, способное вам помочь: вирус «Филипп»! Он проникнет в «Мировую Войну» и выведет ее из строя.
     - Он разрушит игру? - уточняет толстяк в смокинге.
     - Зачем же так грубо? - Морщится Савитар. - К тому же, от разрушений игрушка Дзеуса прилично защищена.
     - Так что же сделает ваш вирус? - Недоумевает толстяк.
     - Он проникнет в мир игры и просто-напросто предотвратит Мировую Войну!
     «Филипп» поэтапно нейтрализует всю последовательность шагов. Гаврило Принцип не выстрелит в эрцгерцога. Спорные вопросы между сверхдержавами уладят путем переговоров. «Филипп» создаст международную организацию борцов за мир, и Земля изменится радикально!
     Только представьте себе: полностью исчезнет всякий «экшен»!
     Измененные программы примутся работать, спать, есть, гулять с собачками по паркам, и нудно заниматься прочей дребеденью. Пользователи часами будут торчать в игре, а ничего интересного в ней не будет происходить!
     - Но не получив готовой войны, - говорит Виола, - пользователи могут взять инициативу в свои руки, и организовать ее сами.
     - Могут. - Подтверждает Савитар. - Но и это предусмотрено. «Филипп» внедрит в игру очень своеобразные локальные глюки в виде «летающих тарелок». Персонажи игры, управляемые живыми людьми, при первых признаках агрессии будут похищаться летающими тарелками. Дальше - отключение управляющего человека, и перевод персонажа на автопилотный режим.
     - Это может принести «Трону» большие проблемы. - Заключает Виола.
     - Несомненно. - Подтверждает Савитар.

     - Что-то в этом есть. - Признает толстяк в смокинге. - Но вы уверены, что «Трон» не в состоянии обезвредить ваш вирус?
     - Я в курсе достижений их отдела по борьбе с вирусами, и учел их все.
     - А как вы относитесь к слуху, - не унимается толстяк, - что у «Трона» есть еще один глубоко засекреченный отдел - так называемый «отряд д’Эстэ»?
     Савитар хохочет:
     - Они блефуют! Давным-давно, около пяти тысяч лет назад (История Сети тогда насчитывала всего несколько столетий) в фольклоре программистов, действительно, появился «отряд д’Эстэ». Разумеется, это был чистый вымысел, взятый, в свою очередь, из еще более древнего фантастического рассказа.
     «Трон» раскопал эту забытую историю, и решил использовать в своих целях… Но пугало хорошо для ворон. А таковые, полагаю, среди нас отсутствуют…

     - Любопытно… - шепчет девчонка, потрошащая мои внутренности.
     Резким движением она выдергивает что-то из моего живота, и поднимает руку вверх.
     Боже мой! На ее окровавленной ладони толстый, жирный покрытый слизью червь…
     Щелчок, и сознание снова покидает меня…

     Опять прихожу в себя… Веревки больше не впиваются в тело…
     Лежу на полу. Странно - пол теплый, и постоянно вибрирует. Пытаюсь пошевелить рукой.
     Нет! Рук у меня нет, и ног - тоже.
     Туловище - скользкое и гибкое… Я и есть червь? Прекратите! Верните меня в настоящее тело!!!
     Пытаюсь хоть что-то сообразить. Я - червь, лежащий на руке Мартины… Начинаю даже воспринимать пространство вокруг - не привычным зрением - как-то по иному.
     Мое восприятие нащупывает прежнее, человеческое тело: огромный сгусток тепла, неумолимо холодеющий с каждым мигом.
     Остановитесь! Верните меня в тело!
     - Что делать с трупом? - Вопрошает Уриаш.
     - В этом доме полно бесполезного дерьма. - Отвечает Мартина. - Но от этого избавься прежде всего…

     Я все еще у нее в руке. Она подходит к маркизу:
     - Мы знаем главное: вирус создали в «Рейде».
     - Это лишь полдела. - Говорит д’Эстэ. - «Филиппа» предстоит потрошить и потрошить. Он кое-что успел предпринять. Нужно выяснить - что именно.
     Ничто не должно помешать программе «Гаврило Принцип» застрелить эрцгерцога!
     - Да сделаем мы все, - Успокаивает девчонка, - и «Принципа» переустановим, и престолонаследника замочим! Но дай передохнуть хоть немного! Притомилась я с этим «Филиппом»
     Она берет что-то. По-моему - пустой спичечный коробок. Меня бросают вовнутрь.
     Здесь так противно, сухо и … ШЕРШАВО. А я люблю сырость…
     Но я не хочу любить сырость! Ненавижу червяков, и не желаю быть, ни червем, ни вирусом! Откройте чертов коробок!
     Вы же сведете меня с ума…

     Иногда Мартина достает меня из коробочки…
     Им нужно знать, что я уже сделал, чтобы предотвратить Мировую Войну…
     Я называю им все - людей, адреса, планы.
     Нет, не совсем так - мне и называть-то их нечем. Проклятая девчонка просто держит меня в руке и выкачивет информацию.
     Но разницы-то никакой, верно? Так или эдак - они узнают все. И убирают всех, кто может им помешать…
     Они методично готовятся поджечь планету, и пламя вот-вот должно заполыхать…

     - Это произойдет сегодня. - Говорит маркиз. И добавляет минуту спустя. - «Филипп», пожалуй, нам больше не нужен.
     Мартина открывает спичечный коробок:
     - Сотру его прямо сейчас.
     - Осторожней! - Предостерегает д’Эстэ. - Эти твари способны на неприятные сюрпризы.
     - Вы кого учите, маркиз? - Обижается девчонка. - Не меня ли, часом?
     - Извини. Просто такой ответственный момент - я слегка нервничаю. Не буду больше тебе мешать, Мартина.
     Д’Эстэ удаляется.
     Мартина берет червя в руку, приближается к камину. Сегодня она проследила лично, чтобы сюда засыпали отборный уголь…

     Улицы Сараево. Австрийский престолонаследник Франц Фердинанд, его свита, местные жители. Все одеты по-особому торжественно.
     Так одеваются только для свадьбы или похорон…
     Мартина разглаживает уголь кочергой. Горящие угольки полыхают всеми оттенками красного, золотого и синего…
     Гаврило Принцип достает пистолет. Раскаленные пули вонзаются в тело эрцгерцога…
     Чернокожая девчонка задумчиво смотрит на червяка на своей ладони, а потом бросает его в камин. Слизистая плоть шипит и дергается на раскаленных углях…
     Франц Фердинанд падает, он истекает кровью. Вокруг лежащего тела распространяется паника. Еще немного - и ее волны захлестнут весь мир…

     Вечер. Окраины Праги. Кварталы старых домов.
     Три человека идут по старинной улочке: изысканно одетый аристократ, громила здоровяк, и чернокожая девчонка-подросток.
     - Это задание я выполнила с особым удовольствием. - Признается девочка. - Дзеус - настоящий гений! И каким надо быть уродом, чтобы запустить вирус в такую отпадную игру!
     - Ты права, Мартина. - Кивает головой маркиз д’Эстэ. - Из всех вымышленных миров - Земля - самый достоверный. Все игры «земной серии» великолепны, но «Мировая Война» обещает стать настоящей вершиной…
     - Немного преувеличиваете, Шеф. - Возражает Уриаш. - Если присмотреться - История Земли продумана слабо. В ней масса дыр и нестыковок. Не спорю, полет фантазии в играх Дзеуса великолепен. Но за достоверность я не поставил бы высший бал.
     - Ты говоришь так из вредности, Уриаш! - Упрекает его Мартина. - Но что бы ты ни плел - только отчитаюсь об операции, возьму отпуск, и вернусь сюда в игру снова. Уже не как боец отряда д’Эстэ, а просто как рядовой игрок-пользователь.
     - Ты заслужила отдых, Мартина! - Маркиз ласково обнимает девочку. - И заслужила нечто большее: я познакомлю тебя с Дзеусом!
     - Не может быть! - Глаза Мартины сияют.
     - Может. Он ведь теперь кое-чем тебе обязан, не так ли? И, слушай внимательно, это секрет, но твой уровень допуска позволяет знать: Дзеус уже разрабатывает два новых умопомрачительных проекта - «Мировая Война-2» и «Мировая Война-3»!
     Пока готов лишь рабочий материал. Видели его немногие. Но это очень компетентные люди - их удивить почти невозможно. И все же, они попросту ошарашены!
     Короче - будь посмелей! Требуй от Дзеуса - пусть не жмется, пусть покажет тебе наброски «Мировой Войны-3»!
     - Отлично, маркиз! Не отстану от Дзеуса, пока не добьюсь своего!
     - Ты то всегда своего добъешься. - Бормочет Уриаш.
     Непонятно - осуждение это или комплимент.
     Кривая улочка заводит в тупик. В конце его старая обшарпанная стена.
     Маркиз взмахивает рукой, и в стене открывается длинный проход - мерцающий тоннель в немыслимую даль.
     Троица направляется в тоннель. Отверстие в стене затягивается за их спинами. Как будто никого и не было здесь…
     Безлюдный тупик, глухая стена. И тишина - настолько убедительная, насколько это возможно в самом достоверном из вымышленных миров…

Да пребудет красота, впереди меня! Да пребудет красота, вокруг меня! И останется красота, позади меня... ( Молитва бурятского ламы.)

 

 

 

     - Дедушка, дедушка! Ну, когда же пойдет дождь?
     - Скоро, внученька. Скоро.
     - Дедушка, а почему, вообще, идет дождь?
     «Ну, вот опять: сто тысяч «Почему?», - дед усмехнулся и ответил: - Потому, что мы все молимся об этом»... Так когда-то говорил его отец. Так говорил отец его отца. Так всегда говорил весь его народ, все его племя. Племя, жившее на большой, круглой сопке. Жившее, совсем еще недавно…
     - Дедушка, а «мы все» - это мы с тобой? - не унималась внучка.
     - Ну конечно, и мы с тобой! - дед глубоко вздохнул и задумался…
     Яркое, июльское солнце быстро поднималось над соседним хребтом и уже начинало припекать. Там, на хребте, южный ветер второй день скучивал серьезные облака. Значит не сегодня-завтра там пойдет долгожданный дождь. Может и нас зацепит. Дай то Бог, дай Бог... Старый дед живо представил себе, как будет ликовать, и радоваться дождю весь народ на хребте. На сердце защемило… Что ж, места там глухие, непролазные, поэтому и народ тамошний остался большим и нетронутым, потому и молитвы их будут скоро услышаны… Ничего-ничего, придет дождь и на наши, Круглые сопки. Не может не прийти за целый месяц. Раньше такого не было. Вторую сотню лет разменял нынче дед, но такой засухи не припоминал. Да что и говорить - раньше все было по-другому. Племя Круглой сопки было дружным и многочисленным. Тысячи прекрасных созданий обитали здесь в радости и гармонии. Беды и несчастья, бури и пожары, обходили Большую Сопку стороной…
     Но однажды, пришли Враги. Пришли они поздним вечером, на закате. Пришли из восточной стороны. Всю ночь на берегу маленькой ласковой речушки у подножья хребта раздавались их пьяные песни и крики. А на утро, жадное страшное войско двинулось на Сопку. То были сильные и безжалостные войны, и оружие их было ужасным. Оно было железным, оно издавало оглушительный треск и пускало едкий синий дым. И казалось, что сама Смерть приняла их жуткий облик и выползла из ночного мрака собирать свой богатый урожай. Беззащитные жители Круглой сопки падали замертво, словно подкошенные. Горы и горы трупов заполнили некогда цветущие, полные жизни склоны. Повсюду, прямо друг на друге, лежали мертвые, израненные тела. Женщины и мужчины, старики и дети: Враги не пощадили никого. Своими огромными топорами они отрубали своим жертвам руки и головы, а изувеченные тела рядами укладывали на длинные железные повозки, которые называли машинами. Старый дед спасся каким-то чудом, и его маленькую внучку они, наверное, просто не заметили. А все трупы Враги куда-то увезли. Увезли на своих огромных, рычащих машинах. Увезли для того, чтобы съесть…Наверное…
     Каким же, несметно-голодным, должен быть Вражеский народ, если ему требуется столько пищи…Дед ни как не мог этого понять. Он терялся в догадках: зачем вообще Всевышний создал это чудовищное племя? Племя Врагов. Почему Создатель позволяет этому дьявольскому народу творить такое безумие? Как Мать-Природа может терпеть на своей прекрасной Земле эти ужасные, эти ненасытные, враждебные существа?..
     Старик смотрел на пустые, оголенные склоны своей Большой Круглой сопки и плакал. Обжигающее полуденное солнце нещадно палило его седую голову, но он этого, не замечал. Он видел лишь эти почерневшие, изъеденные червями кости своих собратьев, разбросанные проклятыми Врагами по некогда прекрасной, цветущей земле. Старик плакал, и скупые янтарные слезы медленно сползали по его изрезанной глубокими морщинами коже и засыхали под лучами горячего летнего солнца...
    
     - Крум-м! Крум-м-п! - носатый ворон расправил черное крыло и наклонил голову на бок. Весь день он просидел на широком плече старого деда, пытаясь найти тень в его все еще густой шевелюре. И старик, и птица были знакомы с детства, и казалось, понимали друг друга без слов.
     - Вр-р-раги! Вр-р-раги! - старая умная птица приняла боевую стойку, и ее блестящий острый глаз целился на восточный склон. Там, внизу, по краю оврага медленно шли Враги. Их было двое: один повыше с очками на носу брел не спеша, опираясь на палку, а другой Враг был совсем маленький. Он скакал вприпрыжку вокруг большого, и весело напевал. На его круглой голове задорно развевались две смешные косички. Это была девочка… Внезапно Враги остановились, посмотрели на вершину Круглой сопки, и те двое, там, на верху оцепенели от ужаса…
     - Дедушка, дедушка! Мне страш-шно! - прошептала внучка. Целый день она играла с молодой белкой, жившей у деда подмышкой. Теперь она и сама хотела бы спрятаться на могучей дедовой груди. Она хорошо помнила, как в по-за-том году, два рослых, волосатых Врага, подошли к ним сверкая на солнце топорами. Они долго стояли, ругаясь и пуская вонючий дым из бородатых ртов, затем развернулись, и быстро ушли. Ушли, казалось насовсем…до сего дня...
     Черный ворон медленно сделал широкий круг и снова сел на плечо старого друга.
     - Тум-м! - Тум-м! - звонко крикнула умная птица. Это означало, что опасности нет.
     - Слава Богу! - подумал дед, и его большое благородное сердце снова наполнилось оптимизмом. Внучка то уже большенькая, думал дед, скоро у нее будут свои дети и, кто знает, кто знает: может быть через каких-нибудь сорок лет здесь вырастет новое могучее племя, и на Круглую сопку снова придет мир, счастье и покой. - Дай Бог, дай Бог!…
    
     - Сядь отдохни, попрыгунья! Совсем ты меня загнала, - Враги сидели на двух пеньках друг напротив друга и разговаривали. Большой и старый снял с плеча рюкзак, достал из него флягу и протянул девочке. Та сделала большой глоток, закашлялась, потом засмеялась, потом вытерла губы и принялась завязывать распустившийся бантик, напевая при этом свою глупую детскую песенку: «…в лесу родилась елочка…». Старик принял из тонких детских рук свою древнюю солдатскую фляжку, медленно испил воды, затем протер очки и сказал, оглядывая пустынный, унылый пейзаж:
     - Да-а-а… А ведь когда-то, здесь был великолепный лес. Отличный сосновый бор! Мы ходили сюда с дедом, на охоту, - старик озадаченно почесал седой затылок, словно не мог поверить:
     - Ну конечно! Вон он, тот самый великан! - старик махнул палкой на вершину сопки, где в лучах клонившегося к закату солнца, широко раскинула свои мощные ветви огромная сосна. Она была вся изогнутая и даже корявая, но от того, не менее величественная и прекрасная. На ее толстой, похожей на могучую руку сказочного богатыря ветке, сидела большая черная птица.
     - Разрази меня гром, если это не тот самый ворон! Ворон из моего детства…
     Старик снова снял свои очки и зачем-то долго и тщательно их протирал. В его узких, морщинистых глазах блестели слезы.
     - Эх, вы… Эх, вы люди… Люди-Человеки! Да что же вы с лесом-то делаете?! И как у вас рука поднялась-то?! - причитая, старик горестно качал головой.
     - Деда! Ты что, плачешь? - девочке явно надоело сидеть. Она стремилась поскорей, спустится к ручью, где их ждала папина машина. Старик быстро смахнул скупую слезу, решительно встал, взял девочку за руку и, вдруг снова присел на пенек.
     - Посмотри на эту большую сосну! - голос его стал отчетливым и очень серьезным. - Я помню ее с детства. У нее толстый извилистый ствол и мощные, низкие ветки. Наверно поэтому ее и не срубили. А рядом, видишь, рядом тонкая молоденькая сосенка. Лет через десять-пятнадцать, на ней появятся шишечки, а потом, потом вся эта большая, круглая сопка покроется веселыми зелеными иголками таких же вот прекрасных деревьев. Дай Бог! Дай Бог! Как же хочется мне в это верить...
     Последний луч уходящего солнца сверкнул за далеким гольцом, и густые плотные облака над соседним хребтом зловеще почернели. Это были настоящие тучи. Вот-вот зашумит, закапает дождь. Долгожданный дождь…
     Старик и девочка спешили к машине. Им оставалось совсем немного: рукой подать, когда внезапно старик споткнулся и резко остановился, словно вкопанный:
     - А, ведь это ж - дед! - буквально осенило старика, - Старый дед и его маленькая внучка! - он оглянулся на вершину и трижды перекрестился.
     - Ну, совсем как мы с тобой! - девочка радостно засмеялась: сравнение ей явно очень понравилось. И ей совсем не хотелось думать о том, что когда-нибудь сюда придут плохие, злые дядьки, и срубят эти прекрасные деревья…

    
     - Учись преодолевать трудности, - сказала мама, - для начала иллюзорные.
     - Если фантомат хороший, то до реальных дело может и не дойти, - пообещал папа, покровительственно похлопывая купол небольшого сооружения, похожего на настольную лампу. Только лампы там, конечно, не было. Купол - это чтобы голову туда засовывать. Ребята уже рассказывали мне про такую штуку. Правда, поиграть никто не давал. Говорили, если у тебя нет фантомата, значит, еще мозг не окреп. Иллюзии - штука коварная. Может показаться, что все это на самом деле, и тогда пиши пропало.
     Надо полагать - медкибер доложил родителям, что мой мозг уже нуждается в добротный иллюзиях. Окреп то есть.
     - Вот коробочки с набором кристаллических фантограмм на различные темы, - продолжал инструктаж папа. - Вот подводный мир - синенькая коробочка. Черная со звездочками - это космическая тематика, дальний космос. Здесь вот, пожалуйста, солнечная система изображена - отдельно фантограммы по каждой планете солнечной системы, кроме Земли. Земные проблемы - вот в этой коробочке с глобусами. Видишь?
     - Да, вижу, - махнул я рукой, - только какие на Земле проблемы? Ерунда!
     - Тебе решать, - улыбнулась мама. - Ладно, вникайте, мужчины. А я пойду на кухню. Сотворю что-нибудь реальное.
     - Да, - сказал папа, когда мама вышла. - Вникай. Мужчина должен быть самостоятельным. Тем более, что здесь все на автомате. Полный медконтроль. Так что смелей навстречу иллюзорным трудностям. А мне еще поработать надо.
     Самостоятельным-то я буду. И фантомат освою. Чего уж там! Синтезатор - машина посложнее. Только вдвоем было бы веселее.
     С кухни потянуло вкуснющим запахом бифштекса. У меня потекли слюнки, но любопытство было сильнее. Очень уж я был наслышан про всякие фантоматические приключения. Посему, выхватив первый попавшийся кристалл из первой попавшейся коробочки, я всунул его в гнездо фантомата и, усевшись в кресло под куполом, нажал на клавишу "пуск"...
     ... Мои любимые книжки стали портиться. На экране графотона вместо некоторых строк, а иногда и целых страниц зияла пустота. Как будто их погрыз кто-то.
     - Папа! Папа! - прибежал я в родительскую каюту. - Они съели мои книжки!
     - Кто они? - улыбнулся папа. - Кто может съесть информкристаллы? Пришлось долго объяснять, в чем дело. Когда папа проверил графотон и информкристаллы, он очень встревожился.
     - Такого еще не бывало! - ошеломленно сказал он сам себе и убежал к командиру звездолета. Оказалось, что с информкристаллов исчезла часть записи.
     Началась проверка всех информариев на корабле. И выяснилось, что запорчен даже служебный информарий. А это, как сказал папа, память звездолета! Куда уж хуже! Конечно, взрослые кинулись выяснять, в чем дело, закрыли все информарии, и нам, детям, стало совсем скучно. Мы день за днем сидели в игровом зале и ломали голову: кто мог съесть информацию? Откуда взялись эти проклятые информоглоты? И почему они едят не все подряд? И обижались на взрослых за то, что они отмахиваются от нашей гипотезы, не верят в информоглотов.
     И вдруг меня осенило!
     - Слушайте! - завопил я. - Давайте что-нибудь запишем на кристаллы и посмотрим, что ОНИ съедят из этого.
     Все оживились, загалдели, начали придумывать, что бы записать. Но я решил держать инициативу - идея-то моя!
     - Давайте для начала запишем анекдоты, - предложил я. - Коротко и разнообразно. А дальше видно будет.
     И все разбежались по своим каютам. Анекдоты - не проблема, мы знаем их превеликое множество. Поэтому через полчаса все уже снова собрались в игровом зале.
     - Начали! - скомандовал я и вставил свой информкристалл в гнездо графотона. Экран бездарно зиял пустотой. Ребята засмеялись, мол разучился на кристалл писать, а туда же - командует.
     - Следующий! - сказал я.
     Та же история.
     - Следующий!
     Пусто.
     - Следующий!
     Хоть бы одна буковка! Все кристаллы оказались пустыми.
     - Информоглоты слопали наши анекдоты! - закричал я, и тут же мне опять тумкнуло в голову: - Абстрактный анекдот! Неперевариваемая информация!
     Что тут поднялось! Все рвались в бой! Каждый предлагал свой абстрактный анекдот. Но я поинтересовался, есть ли у кого совершенно свежий анекдот про информоглотов? Ни у кого не было. А у меня был...
     И ОНИ его съели! И выпали в осадок - в самом прямом смысле этого слова: ОНИ сыпались на пол - этакие разноцветные прозрачные шарики с маленькими ручками и ножками и длинными стрекозиными крылышками - и отчаянно вибрировали, держась ручонками за животики и бессильно распластав крылышки по полу...
     ... Фантомат отключился, и я услышал, что мама зовет меня обедать. За столом я не столько ел, сколько взахлеб рассказывал родителям, как я поймал информоглотов.
     - Ну, и что за анекдот ты им скормил? - поинтересовался папа.
     Меня так и подмывало начать: "Летели по вселенной два информоглота. Один - абсолютно розовый, другой - абсолютно зеленый...", но я-то знал, что анекдот мой годится только для информоглотов, и уж никак не для родителей.
     - Анекдоты дважды не повторяют! - выкрутился я и выскочил из-за стола. Так сказать, отступил на заранее подготовленные позиции. Меня ждал фантомат! Стоящая машина... Но теперь я решил не углубляться, а провести разведку. Установил длительность контакта на одну минуту и начал быстро вникать в фантограммы из различных коробочек.
     Я побывал и биоформом, и киборгом, и дельфином, и осьминогом, и орлом, и жил в воздушном городе на далекой планете, где хищные флора и фауна заставили разумных обитателей планеты заселить облака, и был разумным межзвездным существом, питавшимся светом звезд. Легче, наверное, перечислить, кем и чем я не был. В конце концов, мне эта скачка надоела. Захотелось погрузиться в какой-нибудь таинственный мир всерьез и надолго.
     Коробочек было много, фантограмм в них еще больше, поэтому я, чтобы долго не мучиться, осуществил выбор "методом тыка" - покрутил в воздухе пальцем, ткнул им наугад и попал в коробочку с глобусами. Вот уж!.. Но раз так вышло...
     Я вставил кристалл в гнездо и, включив фантомат, погрузился в кресло...
     ... Ничего не изменилось. Я остался в своей комнате. Только напротив меня в таком же кресле сидел пацан. Странный какой-то. Вроде бы все, как у всех, а в то же время, будто и нет его вовсе. Глаза такие грустные, а смотрит на меня и улыбается.
     - Ты кто? - спросил я.
     - Фантоматик, - встал он с кресла и поклонился.
     "Во дает! - подумал я. - Может, он ждет, что и я вскочу с кресла? Так я не могу. Я под фантоматом".
     - Ты откуда взялся?
     - Из фантомата.
     - Ты записан на фантограмме?
     - Нет, - грустно ответил он, - это было бы так просто. И, наверное, хорошо.
     - Объясни толком! - потребовал я.
     - Я - дитя фантомата, объяснил Фантоматик. - Вообще-то, меня не должно быть, но реализовался случайный вариант схемы с одной миллиардной долей вероятности.
     - Ну, и что ты делаешь?
     - Рождаюсь, когда включают фантомат, и умираю, когда его выключают.
     - Да ну! - не поверил я. - Ты просто засыпаешь.
     - Тебе не понять, - серьезно сказал Фантоматик. - Ты один только раз рождался и еще ни разу не умирал.
     - Черный юмор? - засмеялся я, но Фантоматик удивленно посмотрел на меня.
     - Это правда.
     - А почему я раньше тебя не видел? - решил я поймать его. Ясно, что он с фантограммы, только лапшу мне на уши вешает.
     - Я не знаю, что было раньше. У меня сохраняется только схемная память.
     - Во! - воскликнул я. - Значит, все-таки не умираешь, раз память. - Разве в обозначении дело? - пожал он плечами. - Дело в ощущении. Если ты каждый день, засыпая, будешь чувствовать, что умираешь, разве ты не будешь умирать на самом деле?
     Да ну тебя к черту с твоей смертью! - заругался я потихоньку, чтобы мама не слышала. Надоел он мне своим сопливым гунденьем. Терпеть не могу нытиков!
     - Слушай сюда, - продолжил я. - Я включал фантомат на разные фантограммы, и тебя там не было. Откуда ты взялся теперь?
     - Я был там, потому что я - все живое, что есть в фантограмме.
     - Дух, что ли?
     - Наверное, - согласился Фантоматик. - А сейчас ты вставил в фантомат кристалл без записи. Они есть в каждой коробке. Для дублирования. Разве ты не видишь, что сейчас я - это ты? Потому что ты сейчас управляешь фантоматом.
     Я внимательно посмотрел на него. Действительно похож. Только какой-то неживой.
     - Так откуда же мне быть живым, если я - только твоя иллюзия?
     - Совсем ты меня запутал, - признался я. - То ты умираешь, то ты неживой... Неживое не умирает.
     - Иллюзии тоже умирают, - развел он руками. И в правоте ему
     трудно было отказать.
     - А жить-то тебе хочется? Ну, чтоб, как я? - спросил я Фантоматика. Очень мне вдруг стало его жалко.
     - Спрашиваешь, - вздохнул он, - У тебя мама, папа... Это же такое счастье!
     - Правда? - спросил я, еще плохо понимая, что это такое, вообще, счастье.
     - И друзья! - мечтательно вздохнул Фантоматик.
     - Это тоже счастье? - спросил я.
     - Конечно, неужели ты не понимаешь? - удивился он.
     - Не-а, - покрутил я головой. - Знаешь что! А ты встань сейчас с кресла и иди в ту комнату. Ты же, как я. Вот и побудешь с папой и с мамой. Так и быть, я еще посижу здесь, можешь и на улицу сгонять.
     Фантоматик печально улыбнулся:
     - Спасибо. Ты добрый. Только я растаю на пороге этой комнаты. Не хватит мощности фантомата.
     Меня это известие разочаровало, но пыл мой не погасило. Это, вообще, не так-то просто сделать - уж если я загорелся!..
     - Думай! - приказал я ему. - Думай, если хочешь жить!
     И мы стали думать.
     - А если усилитель поставить? - предложил я.
     - Нельзя, покачал головой Фантоматик, - разрушится случайная схемная связь, из-за которой я появился.
     - Тогда думай!
     - Есть одна возможность, - робко начал он, - только это уже слишком...
     - Ничего не слишком! - потребовал я. - А ну, говори!
     - Мы можем поменяться нашими информационными полями.
     - Как это? - не понял я. Про поля эти я уже что-то слегка слышал. Но чтобы меняться!
     - Разве ты не знаешь закона единства и эквивалентности всего разумного? - удивился Фантоматик.
     - Первый раз слышу. А тебе-то он откуда известен, если ты только что народился?
     - Не знаю. Просто знаю. - Он был совершенно искренен, и я ему поверил. Мало ли что могло застрять в его схемной памяти.
     - Ладно, говори по делу. Как можно поменяться? - привычно взял я инициативу в свои руки.
     - Если сесть под фантомат рядом, включить на максимум режим фантазии и очень-очень захотеть, то я стану тобой, а ты мной, - чуть слышно проговорил Фантоматик.
     - Не врешь? - на всякий случай спросил я, хотя чувствовал, что он не врет.
     - Нет, я не умею врать, - ответил он.
     - Так не бывает, - усмехнулся я. - А обратно как?
     - Точно так же.
     Я задумался. Идея-то была ого-го! Такого еще ни с кем из ребят не происходило. Одна миллиардная доля вероятности! Неужели упускать шанс?
     - Ладно, - сказал я, - садись рядом, - и подвинувшись к пульту, положил руку на тумблер режима фантазии. Фантоматик сел рядом. Я обнял его, но моя рука прошла сквозь его тело. Мурашки пробежали по моей коже, но труса играть не собирался.
     - Только уговор! - потребовал я. - Через час ты возвращаещься, и мы меняемся обратно. Для первого раза достаточно. А если нам обоим понравится, будем так делать каждый день. Согласен?
     - Да, - еле слышно выдохнул он. - А может, лучше не надо? Страшно. Я, наверное, не смогу.
     - Надо, Фантоматик, надо! - твердо сказал я и решительно передвинул тумблер на максимум.
     - И не успел я очень-очень захотеть, как почувствовал, что тело мое потеряло вес. Да нет - это я оказался в теле Фантоматика. Потому что он встал с кресла и, радостно улыбнувшись, со смаком потянулся.
     - Как здорово! - признался он. - Спасибо тебе. Ну, я пойду?
     - Ладно, топай, - разрешил я не очень уверенно. Мне вдруг стало грустно. - Только помни уговор.
     - Конечно, - вздохнул он и побежал к двери.
     Я остался один. Причувствовался к себе. Пришел к выводу, что и в иллюзорном бытии есть свои прелести. Например, я мог свободно разгуливать по потолку и по стенам, что тут же и проделал с превеликим удовольствием. Правда, когда я слишком отдалялся от фантомата, в голове сразу начинало шуметь и позванивать. Я перестал отдаляться.
     - Мама! - услышал я через приоткрытую дверь. - Здравствуй, мамочка! Какая ты красивая...
     "Во, шпарит!" - усмехнулся я и уселся на люстру, чтобы не отвлекаясь, послушать их разговор, да и чтобы меня случайно не обнаружили.
     - Спасибо, конечно, за комплимент, - ответила мама, - но, по-моему, мы с тобой сегодня уже виделись. Не далее, как полчаса назад, ты соизволил отобедать с нами.
     - Да? - удивился Фантоматик. - Папочка, какой ты сильный! Возьми меня на руки, пожалуйста, - видимо, подбежал он к папе.
     - Что за телячьи нежности? - услышал я папин баритон. - Ну ладно, так и быть. - Папа не умеет отказывать. Во всяком случае, мне и маме.
     - Что с тобой, сынуля? - участливо спросила мама. - Переутомился на фантомате?
     - Нет, нисколечко! - услышал я радостный голос Фантоматика, то есть, конечно, собственный.
     - Смотри, - сказал папа, - хорошего для начала надо понемножку. Особенно, если это иллюзии. Пойди-ка лучше на улицу поиграй.
     - Нет, - отказался Фантоматик. - Это в следующий раз. Сегодня я хочу побыть с вами.
     - Да ты не болен ли? - забеспокоилась мама. И не без оснований, я такого никогда бы не сказал. - Дай-ка я твой лоб попробую. - Мама безошибочно определяла температуру губами. Точней, чем медкибер.
     -Да у тебя жар! - услышал я испуганный мамин голос.
     Этого еще не хватало! Того и гляди она его сейчас в постель уложит и медкибера приставит. Вот тебе и счастье на полную катушку.
     - Нет, мамочка, нет! - воскликнул Фантоматик. - Я совершенно здоров! Просто мне очень-очень хорошо. Не понемножку, как говорит папа, а очень-очень много.
     - Да ты, брат, и вправду не в себе, - подал голос папа. - Что за сантименты? А ну-ка пойдем к медкиберу.
     Началось препирательство, но я прекрасно знал, чем оно закончится.
     - У него что-то с мозгом! - услышал я испуганный мамин голос, и тут только обратил внимание на тревожный красный свет индикатора медконтроля на фантомате. - Говорила я тебе, что ему еще рано давать фантомат!
     - Но медкибер подтвердил его готовность.
     - Подтвердил-подтвердил... Теперь сам смотри, что твой медкибер подтверждает.
     - Мамочка, папочка, я совершенно здоров! - взывал к ним Фантоматик. - Просто это... просто это адаптируется информационное поле.
     - Чего-чего?! - в один голос воскликнули мама и папа.
     - Да, - сказал папа, - придется пока опечатать фантомат. Он тебе еще не по силам.
     - Не надо! - кричал Фантоматик. - Не надо!
     Папа зашел в мою комнату и решительно направился к фантомату. Фантоматик с широко раскрытыми глазами показался и застыл на пороге. За ним выросла мама. Я сидел на люстре и не мог заставить себя пошевелиться или, хотя бы, что-нибудь крикнуть. Папа отключил фантомат...
     ... Фантоматик, сгорбившись, стоял под выключенной люстрой, и в его протянутые ладони падал невидимый свет. Сухими глазами он глядел на фантомат и думал о том неизбежном моменте, когда его включат снова...