ШАГ В ХРУСТАЛЬНУЮ ДВЕРЬ
    
     Опрокинутое небо расплескалось по холмам Галилеи галактиками городов, созвездиями улиц, и трудно было в майской ночи разглядеть черту, отделяющую звезды небесные от звезд земных. Но где-то по ту сторону Нацеретских гор уже близилось к восходу солнце, розово осветив рассветные облака. И погасли звезды небесные и земные. Начинался новый день.
     В этот час, когда фонари уже умерли, а солнце еще не родилось, улица на склоне была сумрачной и пустынной.
     Выйдя из ярко освещенного подъезда, Давид на минуту остановился… И увидел: около мусорного контейнера ярко светился в темноте кусочек неба с розовыми облаками.
     Это было зеркало. Старое зеркало, которое выставили за ненадобностью, чтоб забрал кто-нибудь, а нет - приедут мусорщики и навсегда похоронят его в утробе своей машины.
     Всего лишь зеркало. Ничего особенного. Прямоугольный кусок стекла, потускневшего от времени, в деревянной резной раме, некогда покрытой лаком. Но Давид смотрел на него с каким-то странным чувством. Ничего особенного. Только розовые облака за пыльной вуалью. Только странные письмена на раме. Казалось, они обладают необъяснимым магнетизмом, маня и притягивая к себе.
     Из-за горы выкатилось солнце, повисло огненным шаром, растопив сумерки спящей улицы.
     «Пора идти», - подумал Давид. - «Машина ждать не станет».
     Но все-таки…все-таки…
     Взглянув на часы, Давид схватил зеркало, оказавшееся неожиданно тяжелым, и потащил в дом.
    
     В бетонной коробке завода было жарко. Открытые настежь окна и двери не спасали. Наоборот, сквозняк был похож на огненное дыхание огромного дракона.
     Обливаясь потом, Давид таскал заготовки, зло вспоминая того, кто сказал, будто алюминий - легкий металл, и благодаря судьбу за то, что попал на алюминиевый, а не чугунный завод.
     За два года пребывания в Израиле Давид уже дважды менял место работы. С самого начала он и не пытался найти работу по специальности, прекрасно понимая, что вряд ли здесь нужны учителя черчения и труда. Немного поработал уборщиком на автомобильном заводе, потом прельстился объявлением, что требуются рабочие в престижную электромеханическую фирму. Однако, оказалось, что кондиционеры жутко тяжелые, а с механизацией там, скажем, не все благополучно. Хозяевам было выгоднее платить гроши чернорабочим, чем закупать дорогостоящую технику. После месяца работы Давид какое-то время лежал с радикулитом, потом нашел работу на алюминиевом заводе. По сравнению с кондиционерами алюминиевые планки были полегче. Зато смены по двенадцать часов. Зато заработок повыше. Короче, работать тяжело, но терпимо. Да и квартиру купили. И теперь, хочешь - не хочешь, а тянуть лямку нужно. Так и тянул.
     В полдень коротко рявкнул звонок, и мгновенно упала тишина. Обед - дело святое.
     В столовой Давил нашел Олега, сел рядом.
     - Ты, кажется, историк?
     Олег усмехнулся:
     - Я - водитель тележки. Это раньше был археологом. А что, есть проблемы с историческим прошлым?
     - Проблем нет, - сказал Давид. - Но я нашел одну штуковину, кажется, старинную.
     - Интересно, - оживился Олег, глаза его за тонкими стеклами очков заблестели. - Принеси завтра.
     - Не могу, большая очень.
     - Колесница царя Соломона?
     - Зеркало я нашел. Большое. И у него на раме странный такой узор, будто надпись. Но буквы ни на что не похожи, я таких не видел.
     - Когда? - коротко спросил Олег.
     - Что «когда»? - не понял Давид.
     - Когда я увижу это зеркало? Может, сегодня после работы? Хотя… Нет, сегодня не получится. Таня идет в ульпан, а я сижу с Анютой. Завтра - тоже… Знаешь, что? Ты срисуй эту надпись точно так, как она расположена. А я посмотрю по справочникам.
    
     Солнце, изнывая от жары, наконец, устало нырнуло за дальние холмы. Вечер дохнул легким ветерком с намеком на прохладу.
     Желтый микроавтобус затормозил у перекрестка. В стареньком «Фольксвагене» не было кондиционера, и Давид с облегчением выбрался из душного нутра, подставил лицо ветерку, доносящему в самое сердце Галилеи прохладу Средиземного моря.
     Как обычно, в вечерних сумерках толпа фланировала по улице, жадно глотая воздух, пахнущий морской влагой.
     Протолкавшись через народное гуляние, Давид окунулся в тишину подъезда, поднялся в квартиру.
     - Привет, - сказал он жене. Рая сидела за столом, держа в одной руке карандаш, а в другой - сигарету. Перед ней расстилался кроссворд в газетную страницу величиной. На плите булькала кастрюля, в квартире привычно пахло пельменями.
     Конечно, Рая не была поваром. Рая была экономистом с дипломом, даже когда-то работала по специальности в районном Доме быта. В Израиле ее познания в социалистической политэкономии оказались ни к чему. Рая окончила бухгалтерские курсы, но и это не помогло. Она рассылала свои документы в разные конторы и в ожидании удачи полдня за ползарплаты присматривала за двумя старушками, помогая им по хозяйству, изредка подрабатывая уборкой на виллах. О работе на предприятии она и слышать не хотела, питая патологическое отвращение к монотонной работе от звонка до звонка, и проводила свободное время у телевизора или с кроссвордом.
     - Привет, - откликнулась Рая. - Зеркало откуда?
     - Кто-то выставил, а я утром подобрал. Как оно тебе?
     - Старье! - Рая погасила сигарету. - Еле отчистила. Куда думаешь повесить?
     Об этом Давид уже подумал. В спальне прямо напротив кровати на пустой стене торчал гвоздь, оставшийся от прежних хозяев. Зеркало само просилось именно на эту стену, на этот гвоздь.
     Отмытое и отчищенное, оно выглядело много лучше. Стекло (если это было стекло) стало прозрачным и глубоким, будто и не зеркало это вовсе, а окно в соседнюю спальню, где на такой же кровати, купленной по случаю у соседей, сидит такой же Давид, взъерошенный и усталый.
     - Ну, как? - в спальню заглянула Рая. - Повесил?
     - Смотри, - Давид кивнул на стенку.
     Рая подошла к зеркалу, посмотрелась, поправила прическу.
     - Нормально, - сказала она. - Идем ужинать.
     У Давида было три недостатка: он не умел петь, танцевать и рисовать. Сразу после ужина он ушел в спальню и, пока Рая смотрела очередной боевик по киноканалу, старательно срисовывал загадочную надпись.
     Рая вошла в спальню, когда Давид уже собирал с пола испорченные листки. Вошла и удивилась:
     - Ты еще не спишь?
     - Уже ложусь.
     - Что ты делал? - Рая заглянула в его каракули. - Зачем это?
     - Покажу Олегу, он археолог, может, разберется, что здесь написано.
     Рая пожала плечами:
     - Оно тебе надо?
     - Интересно, - сказал Давид.
     Рая ничего не ответила. Сбросила халат, нырнула под простыню и отвернулась.
     Давид разделся, погасил свет, лег рядом. Постарался уснуть, но сна - ни в одном глазу. Возбуждение от работы клокотало, требовало выхода.
     Давид обнял жену, погладил ее грудь. Рая поежилась и проворчала недовольно:
     - Отстань, я устала.
     «Ничего не поделаешь», - вздохнул Давид. - «Насильно мил не будешь». Отвернулся, устроился поудобнее и постарался уснуть.
     Привычная сцена. Любовь была вначале и длилась до самого отъезда в Израиль. Потом за работой, за финансовыми проблемами Давид не заметил, как супружеская жизнь превратилась в сосуществование в одной квартире со всеми атрибутами коммуналки, включая скандалы из-за непомытой посуды. А то, что раньше называлось любовью, перешло в будничный секс по пятницам. Но сегодня воскресенье…
     Давид лежал без сна. Рядом тикал будильник, за спиной слышалось мерное дыхание жены. Сквозь раскрытое окно дышала ночь - шелестом ветерка, далеким шорохом машины по асфальту, обрывками музыки из соседнего дома. Огромная луна с туманного неба ослепительно смотрела через окно в зеркало, разбрызгав свет по комнате.
     Зыбкая грань между явью и сном раскололась с хрустальным звоном, вспугнув приближающееся забытье. В комнате что-то неуловимо изменилось. Зеркало… Из него, казалось, исходил свет. Или отражение лунного? Давид встал, заглянул в зеркало.
     Он увидел свою спальню, кровать, спящую жену… Но не увидел себя. Будто его и не было в этом мире.
     Где-то внизу живота родился страх. Время растеклось и застыло вязкой тишиной. Давид протянул руку, коснулся зеркальной глади. Рука почти без сопротивления вошла в глубь зеркала, и только небольшая рябь скользнула по поверхности. Давид испуганно выдернул руку. Снова легкая рябь. И - все по-прежнему. Спальня, кровать, жена… Все, кроме него…
     Сколько времени Давид простоял так в оцепенении, он не знал, не помнил. Но что-то вдруг словно подтолкнуло его. И он решился.
     Шагнул в зеркало, будто в раскрытое окно.
     На долю мгновения потемнело в глазах, кольнуло в висках…
     Давид стоял в своей спальне… Своей?.. Чужой?.. Зеркальное отражение. Все - свое, знакомое. И чужое - одновременно. Кровать… И спящая женщина… Жена? Или чужая?.. Давид хотел и боялся ответов. Осторожно открыв дверь, вышел в салон, заглянул на кухню. Зеркальное отражение. Но в окно светила обычная луна, заливая комнату призрачным светом.
     Давид вдруг испугался. Что если он каким-то сверхъестественным способом попал в чужую квартиру? Что если сейчас хозяйка проснется и спросит его, что он здесь делает? В одних трусах?
     Давид вернулся в спальню и на цыпочках шагнул к зеркалу.
     Женщина на кровати вздохнула, заворочалась. Давид замер. Медленно повернул голову и увидел…
     Это была все-таки Рая. Волосы, лицо - ее. Но соскользнула, упала на пол простыня, и лунный свет окутал голубоватым сиянием обнаженное тело. Темные волосы разметались, оттенив лицо. Руки взлетели на подушку, будто она хотела подложить их под голову, да не донесла, так и уснули, словно два крыла на взлете. Двумя холмами бугрились груди, глядя в потолок темными сосками. Лунные лучи ласково скользили по бедрам, мальчишески узким, по изящным, стройным ногам и терялись в темном треугольнике между ними…
     Давид смотрел неподвижно, боясь вспугнуть тишину.
     Вдруг Рая открыла глаза. И улыбнулась.
     - Что же ты стоишь? Ложись же, - и подвинулась, освобождая ему место.
     Давид лег и снова замер, не решаясь прикоснуться к этой знакомой и незнакомой женщине. Но она сама обняла его, прижалась…
     Чувственная волна подхватила и понесла Давида все дальше от обыденности, все выше, в мир неизведанного.
     Но схлынула волна, оставив Давида на берегу реальности в ирреальном зазеркальном мире.
     Рая потянулась к нему, поцеловала и сказала:
     - Спи, милый. Тебе завтра рано вставать.
     «Милый»… Никогда Рая не произносила это слово. Да и Рая ли это? Здесь ведь другой мир, незнакомый, возможно, чужой. Только что Давид пережил самые счастливые минуты в своей жизни. Но если так велико счастье в этом мире, то каким же должно быть несчастье? Давид боялся остаться, боялся разочарования, которое, как ему казалось, неминуемо наступит утром.
     Он подошел к зеркалу, заглянул. В его мире Рая по-прежнему спала, отвернувшись, а из-под простыни выглядывало ее плечо, перечеркнутое черной бретелькой лифчика, который она никогда не снимала на ночь. И это уже не было зеркальным отражением. Вторжение в зазеркалье сломало симметрию, нарушило гармонию миров.
     Страх ночным холодом растекся по телу, и Давид поспешно шагнул в пространство резной рамы. В реальность.
     На мгновение потемнело в глазах, кольнуло в висках, и хрустальные колокольчики пропели за его спиной.
     Давид оглянулся и встретился глазами с собой. Нерешительно поднял руку, протянул навстречу двойнику. Их руки соприкоснулись, и Давид ощутил лишь холодную гладь стекла.
     До утра оставалось совсем немного.
    
     Запищал будильник. Давид вскочил с постели. Вопреки ожиданию, он чувствовал себя свежим и прекрасно отдохнувшим. А все события минувшей ночи - сон. Всего лишь сон, немного страшный, но невыразимо приятный.
     Приглаживая перед зеркалом свою короткую стрижку, Давид подмигнул отражению, и оно в ответ подмигнуло ему.
     В этот день работалось легко. Грохот станков не отдавался болью в голове, алюминий, как оказалось, не такой уж тяжелый, и даже огненное дыхание хамсина не обжигало.
     Лишь после смены, когда стояли на крыльце в ожидании автобуса, Давид показал Олегу свой рисунок. Олег долго вертел в руках листок, поворачивал и так, и этак, потом проговорил задумчиво:
     - Любопытно, по-моему, эта штука постарше, чем я думал. Он хотел еще что-то сказать, но в ворота уткнулся желтый «Фольксваген» и пронзительно засигналил.
     - Ладно, поехали, - сказал Олег. - Дома я разберусь.
     Пока автобус блуждал улицами и переулками, Давид, как обычно, дремал, откинувшись на сиденье. Уснуть не удавалось, потому что Боря по прозвищу Водка Абсолют громко, на весь автобус делился воспоминаниями:
     - Вчера зашел свояк, принес бутылку. А жена приготовила курицу. Натерла чесноком, обмазала майонезом и запекла в духовке. И сварила рис. Как она варит рис! С шафраном, кладет туда специи… Это было что-то!..
     Давид вспомнил о раиных пельменях, и ему вдруг захотелось курицу с рисом. Чтоб курица, непременно запеченная в духовке. С майонезом и чесноком. И чтоб рис… Давид сглотнул слюну и отогнал непрошеные мечты. Они возвращались, наполняя душный автобус воображаемым ароматом, и от этого становилось грустно.
     Дома на ужин были сосиски с вермишелью. Давид терпеть не мог сосиски, однако, прожевал через силу, не ощущая вкуса, и ушел в спальню.
     Зеркало висело на своем месте, отражая пустоту. Давид заглянул в него, ожидая увидеть… Что? Он и сам не знал. Увидел то, что должен был увидеть - спальню, шкаф, кровать… И еще увидел свою глупую рожу.
     - А что ты хотел увидеть? - сказал он своему отражению. - Все нормально. Чудеса бывают только во сне.
     Давид долго лежал и разглядывал зеркало, странный узор на раме, похожий на надпись на неизвестном языке, еще более странный иероглиф вверху посередине, и постепенно уходили усталость и раздражение, в тело вливались умиротворение и покой, словно исходящие из глубины зазеркалья. И не мешали крики и стрельба в телевизоре за дверью, и даже проглоченные сосиски казались уже не то, чтоб вкусными, но, по крайней мере, съедобными.
     Вчерашний сон вернулся воспоминаниями, живыми и реальными, будто все происходило наяву. Нет, не шаг в зазеркалье, - в чудеса Давид не верил, - но Рая, бесстыдно обнаженная, любящая и страстная… Неужели и это сон? Все смешалось, перепуталось - быль и небыль, явь и сон, и нельзя было отделить одно от другого. Так и задремал Давид, не в силах понять случившееся.
     Он не слышал, как закончился фильм, как пришла Рая, разделась. Чуть скрипнула кровать, когда Рая легла рядом, и Давид открыл глаза. Ему вдруг показалось, что он вернулся в свой сон, как в другую часть реальности. Жена лежала рядом, живая и манящая. Давид повернулся к ней. Рука нырнула под простыню, легко коснулась бархатистой кожи, погладила талию, скользнула к бедрам…
     - Я сплю, - равнодушно сказала Рая. И рука бессильно упала.
     Это - явь! Давид отвернулся и стал изгонять из памяти вчерашний сон, но он не уходил, дразня все новыми подробностями.
     Рая давно уснула, а Давид лежал, вглядываясь в пустоту ночи, будто ожидая чего-то. Ночь тянулась немилосердно. Время переползло за полночь. Давид, повинуясь безотчетному чувству, встал, подошел к зеркалу. Постоял, вглядываясь в странную надпись, потом нерешительно прикоснулся к иероглифу.
     Он вздрогнул, когда пропели хрустальные колокольчики, хотя и ждал этого. Ждал, не веря.
     Легкая рябь замутила на мгновение гладкую поверхность, и растаял двойник в зазеркалье. Комната за резной рамой манила соблазном, и Давид, отбросив сомнения, шагнул в нее. Теперь он знал наверняка, что это не сон. С хрустальным звоном захлопнулась дверь за спиной, и другая Рая приняла Давида в свои объятия.
    
     ПАУТИНА ЗАЗЕРКАЛЬЯ
     Книги на столе, книги на полу, книги, которые Олег впервые после приезда извлек из большого чемодана, - пожалуй, единственная ценность, привезенная им год назад в Израиль.
     Когда-то, еще в детстве прочитал Олег в одной книжке, как была найдена Венера Милосская. Прекрасная. И совершенно целая. Но, на беду, попала она не к тем людям, не в те руки, и не смогли они оценить и сохранить ее. Тогда-то Олег и определил свою судьбу. Найти бы свою Венеру! Главное - быть готовым к встрече с ней.
     Олег стал археологом. И где бы он ни был, не переставал искать ее, свою Венеру. Ведь она есть, она лежит где-то под слоем песков и лет. Шли годы, а прекрасная Венера оставалась недоступной и непостижимой.
     В Израиль Олег решился ехать лишь тогда, когда остался без любимой работы. В стране было не до археологии, нечем было платить зарплату шахтерам. Кроме того, лет пять назад уехал туда его университетский научный руководитель Яков Моисеевич Гольдберг, с которым Олег и после института был дружен.
     Всякими правдами и неправдами Олег раздобыл через общих знакомых тель-авивский телефон профессора и позвонил ему сразу по приезду из аэропорта.
     - Ты приехал? Ты уже в Израиле? - удивленно переспросил Яков Моисеевич. - Один? С семьей? А сколько вас? Трое? Почему же ты не позвонил заранее? Что же придумать? Ты, вот что, поезжай на Север. В Галилее сейчас идут раскопки. Там легче устроиться. И учи язык. Для тебя это - главное. И звони, не забывай.
     Олег положил трубку и растерянно посмотрел на Таню, стоящую рядом с Анютой на руках.
     - Ты же говорил, вилла у него, - сказала Таня, губы ее задрожали.
     - Ну не может он сейчас. Ладно, все образуется, не плачь.
     К счастью, удалось устроиться в общежитии Центра Абсорбции, а потом и снять квартиру.
     Весь год было не до науки. После ульпана Олег поехал на раскопки. Действительно, работа была. Но ненадолго, ведь сезон близился к концу. И - физическая. «Ученых здесь много, а кто-то должен и землю копать», - объяснил ему толстый и лысый начальник в пестрых шортах и футболке с надписью «PLAYBOY». Олег психанул, уехал и на следующий день устроился на алюминиевый завод.
     И вот теперь он смотрел на рисунок Давида, и холодок в груди растекался по телу, вызывая озноб. Неужели это и есть то, что он так долго искал? Неужели это его Венера? Эти каракули, эти иероглифы… Ведь это буквы древнего иврита. Так писали евреи три тысячи лет назад! Может быть, подделка? А если нет? Если это настоящее? Судьба дает ему шанс. Но сначала нужно перевести надпись.
     После некоторого колебания (поздно уже) Олег позвонил профессору.
     - Текст на древнем иврите? - переспросил Яков Моисеевич. - Ты уверен? Завтра утром перешли мне по факсу. Я посмотрю.
     Олег положил трубку и задумался. Завтра придется пропустить день на работе. Не хотелось бы, но… Судьба дает шанс.
     За окном тихо шумела ночь. Высоко в небе ослепительно сияла полная луна.
    
     Высоко в небе ослепительно сияла полная луна, расплескав бледный свет по кровати, по двум телам, бесстыдно обнаженным, раскинувшимся в изнеможении. Не было сил даже шевельнуться, и Давид неподвижно смотрел на ночное светило, встречая его взгляд с покоем в душе, наполненной счастьем.
     Но для полного счастья не хватало самой малости: Давид проголодался. Сказать Рае? Он содрогнулся при одном воспоминании о сосисках.
     - Есть хочешь? - угадав его мысли, тихо спросила Рая.
     - Хочу, -согласился Давид без особого энтузиазма.
     - Идем! - Рая вскочила и, как была, нагишом устремилась на кухню. Давид последовал за ней.
     Как по волшебству, из холодильника возникло блюдо, а на нем… Это была мечта Давида - курица, запеченная в духовке. С майонезом и чесноком. А холодная - еще лучше. Так вкуснее.
     Ели прямо руками, обгладывая косточки. Давид никак не мог насытиться, ему казалось, что вкуснее он в жизни ничего не ел. Он смотрел на Раю и не понимал. Неужели это она, его жена? Вот она сидит рядом, не стесняясь наготы своей, и это так естественно, будто она отродясь не носила одежды. Давид любовался ее волосами, слегка растрепанными, но от этого еще более красивыми, округлыми плечами, грудями, по девически высокими и упругими, и сердце его замирало от любви и нежности.
     Рая встала, вытерла руки бумажной салфеткой и сказала:
     - Ты доедай, а я пока кофе приготовлю.
     Давид насторожился. Та, реальная Рая никогда не готовила черный кофе, предпочитала растворимый, который Давид пил лишь изредка, когда забывал купить зерна.
     Но взвизгнула кофемолка, и кухня наполнилась волшебным ароматом. Кофе получился потрясающий. Давид пил мелкими глотками, растягивая удовольствие, и ему было так хорошо, как, может быть, в жизни никогда не было.
     Вот и кончился кофе в чашке. Только гуща на дне. И на губах осадок. Но не горчит, как обычно, а лишь обострился вкус и аромат.
     Давид облизнул губы, встал, подошел к Рае, заглянул в глаза, бездонно темные, манящие, заглянул, как в зеркало, потому что увидел в них то, что чувствовал сам. И поцеловал ее. Не страстным поцелуем, а легко коснулся губ, делясь переполняющей его нежностью. Медленно поднялась Рая со стула, руки ее взлетели, обвили Давида, и ощутил он ее горячее тело…
     …Огромный зал казался бесконечным, не было стен, вместо них зеркала бессчетное количество раз отражали Давида, стоящего посередине, и мириады двойников анфас, в профиль, спиной к нему стояли неподвижно и растерянно. Давиду было страшно. Он знал, что где-то есть дверь, но не видел ее. Он забыл что-то важное. То ли знак, то ли ключ, то ли слово… Что-то важное… Но что? И где та дверь? Ах да, в ней нет отражения. Взгляд метался от зеркала к зеркалу, натыкаясь на испуганные глаза двойников. А они приближались. Не шагами, а как-то рывками. Вот они стояли поодаль, а вдруг стали чуть ближе. И пространство сужалось, оставаясь бесконечным. А ноги онемели, стали неподъемными, словно увязли в холодном стекле. А двойники все ближе, ближе, ближе… Нет выхода…
     - Давид, ты идешь на работу? - откуда-то издалека донесся голос Раи. И разлетелись зеркала, исчезли двойники. Давид открыл глаза.
     Утреннее солнце залило спальню ослепительным светом. Давид испуганно взглянул на часы. Половина восьмого. Проспал! Автобус уже давно ушел. Огорчиться бы, но Давид даже обрадовался: Наконец-то есть возможность выспаться. А работа… Нет, сегодня отдых.
     - Я еще посплю, - пробормотал Давид, зарываясь в подушку, прячась от солнечного света.
     А солнце лучилось в небе, лаская и опаляя.
    
     На почту Олег пришел к открытию. Быстро отправил профессору факсом рисунок и вернулся домой к своим книгам. Коль уж не пошел на работу, нужно использовать это время, благо, дома никого нет. Таня пошла наводить порядок на какой-то вилле, а Анюта в садике.
     Но поработать не удалось. Заголосил телефон.
     - Олег, что ты мне прислал? - голос профессора был взволнован. - Что это за надпись? Где ты ее нашел?
     Сказать? Не говорить? Олег растерялся. Если это, в самом деле, уникальная вещь, Яков Моисеевич примчится немедленно. И тогда… Заберут, увезут… Была Венера, да сплыла. А он хотел сам стать первооткрывателем. Нет, не оставить зеркало себе. Но провести начальные исследования, так сказать, застолбить участок. Не о славе и почете идет речь, работу получить бы!.. Впрочем, пока он сам не знает, что это за зеркало.
     - Это, Яков Моисеевич, дал мне один знакомый. Говорит, рисунок на раме зеркала. Я это зеркало еще не видел…
     - Так сходи посмотри! - рассердился профессор. - Ты же специалист, сможешь разобраться, что к чему. Потом позвони мне. Жду!
     И, не дожидаясь ответа, бросил трубку.
     Сходить, посмотреть… Давид на работе. Значит, только вечером. Хотя… Может, дома жена? Позвонить можно. Где-то телефон был записан…
     Раю звонок застал у двери. Не сразу. Не очень охотно, но она согласилась показать Олегу зеркало.
     - Нет, не сейчас. Я ухожу. Вернусь в двенадцать. Тогда приходите. Знаете, где мы живем? Запишите адрес…
    
     Медленно, очень медленно выплывал Давид из пучины забытья. Постепенно оживала в памяти прошедшая ночь, казавшаяся фантастическим сном, и не хотелось просыпаться, чтоб не пережить разочарование. Но сколько можно спать?
     Давид открыл глаза и сел на кровати. Вот оно, зеркало. А окно почему-то не слева, а справа. Зеркальное отражение… Он в зазеркалье! Мало того, что не вернулся в свой мир, так еще и проспал! Впрочем, не жаль. Интересно, как Рая восприняла его отсутствие утром? А никак. Она встает на два часа позже. Наверняка решила, что ушел на работу. А он устроил себе выходной. Можно познакомиться с этим миром. Есть время.
     Позавтракав остатками курицы из холодильника, Давид оделся и решил сходить на прогулку.
     Открыл входную дверь, выглянул. На лестничной площадке было пусто и тихо. Давил ступил за порог, медленно закрыл за собой дверь, сунул руку в карман за ключом… Что-то мигнуло, и он увидел эту дверь с внутренней стороны. Он стоял в комнате перед дверью. Это казалось невероятным. Снова открыл дверь, шагнул в нее. Ничего. Не закрывая дверь, сделал шаг к лестнице… И вошел в комнату.
     И тогда Давид понял: в этом мире нет для него места. Здесь он гость, не более того. Но пришла еще одна мысль, от которой все внутри заледенело. Что если в зазеркальном мире у зазеркальной Раи есть свой зазеркальный Давид? И если есть, где он?
     «Нет уж, пора сматываться», - подумал Давид и бросился в спальню. Подошел к зеркалу, но остановился, услышав голоса.
     - Вот это зеркало, - сказала Рая, входя в спальню. Следом появился Олег. - Кофе приготовить? Я сейчас.
     Рая вышла, а Олег застыл у зеркала, жадно осматривая каждую деталь.
     Давид обмер. Он стоял в полуметре от Олега, сразу за стеклом, физически ощущая на себе его взгляд. Но во взгляде ничего не отражалось. Олег скользил глазами по стеклу, по раме не замечая притаившегося в глубине Давида.
     «Не видит, - с облегчением понял Давид. - Но что делать? Выйти сейчас?» Давид представил, какой эффект произведет его появление, и решил: лучше подождать.
     Олег разглядывал каждый завиток резьбы, каждую деталь, каждую мелочь, изо всех сил стараясь сдержать ликование. Он видел все - начертание букв, структуру древесины, приемы резьбы… Если это и подделка, то абсолютно достоверная. По признакам, известным лишь специалистам, Олег почти наверняка мог сказать, что перед ним подлинник. Но три тысячи лет!.. Как же оно сохранилось? Это было похоже на чудо.
     Ну почему это чудо попалось Давиду? Ему не место на стене с линялыми обоями! Давид никогда не сможет оценить всю ценность, уникальность находки! Уговорить, убедить, выкупить! Украсть, наконец! В этом раритете его спасение, возможность вырваться из рутины будней, заняться любимой работой.
     - Вот и кофе, - Рая внесла поднос с двумя чашками и поставила на тумбочку у кровати.
     Олег кивнул, но отойти от зеркала не смог. Рая подошла к нему, стала рядом.
     Теперь они вдвоем смотрели на Давида за зеркалом, не замечая его. Давиду это показалось забавным, он ждал, что же будет дальше.
     - Это, в самом деле, старинная вещь? - спросила Рая.
     - Пока не знаю, - осторожно ответил Олег. - Проверить надо. Углеродный анализ…
     - А сколько она может стоить?
     Олег едва скрыл радость. Теперь дело в цене. Только в цене.
     - А сколько вы за него хотите? - спросил он.
     - Ну… Я не знаю… Эта вещь, наверно, дорогая. Может, тысяч пять. Нет, я не продаю, просто интересно.
     Олег задумался. Если это подлинник, то ему нет цены. Любой музей купит, может, за сотню тысяч долларов. А на аукционе цена может дойти до миллиона. Но говорить об этом нельзя. Солгать тоже нельзя. Полуправда?..
     - Вот эта надпись, - Олег провел рукой по буквам на раме. - Она сделана на древнем языке…
     Рая уважительно погладила буквы с другой стороны зеркала.
     - Это древний иврит, - продолжил Олег. - А этот иероглиф…
     Он поднял руку и коснулся иероглифа вверху в центре. Одновременно и Рая, скользнув рукой по раме, коснулась иероглифа. И на нем их руки соприкоснулись. Словно искра мелькнула между ними. Словно беззвучный гром сотряс мир. Олег оторвал взгляд от зеркала, взглянул на Раю, окунулся в ее глаза, бездонно темные, призывно манящие, и, сам не сознавая, что делает, одним шагом преодолел то малое расстояние, что было между ними, и ее полураскрытые губы устремились ему навстречу. И оба задохнулись в поцелуе, таком жадном, будто пытались выпить друг друга. Не стараясь унять охватившую его дрожь, Олег сорвал с Раи блузку, расстегнул лифчик, бросил на пол, а Рая неловко, торопясь, расстегивала его рубашку. Как змеиная кожа, сползли джинсы, а за - ними и то немногое, что еще оставалось.
     Олег лихорадочно покрывал поцелуями глаза, шею, грудь. Вдруг Рая с неожиданной силой потянула его на себя, повалила на кровать, обхватив ногами…
     Одеревенело смотрел Давид на них сквозь зеркало, то пытаясь уйти, но не в силах оторваться, то порываясь вмешаться, но тут же останавливаясь, понимая, что его странное и нелепое появление приведет к чему-то непредсказуемо страшному. Он уже не понимал, что происходит, и лишь тупо смотрел, не в силах шевельнуться.
     - Ты не пошел на работу? - услышал он сзади удивленный голос и оглянулся, с трудом оторвавшись от зеркала. Рая, другая, зазеркальная Рая встревожено смотрела на него, стоя у двери. Давид снова глянул в зеркало на сплетение в экстазе тел. Рая подошла, стала рядом.
     - Ты не заболел? - спросила участливо.
     - Видишь? - Давид ткнул пальцем в зеркало.
     - У тебя круги под глазами и вид усталый. Еще бы, после такой ночи!.. - сказала Рая. - Пойдем обедать.
     И потянула его на кухню.
    
     …Они лежали на кровати, постепенно приходя в себя.
     - Ой, я же опаздываю! - спохватилась Рая. Вскочила и стала быстро одеваться, собирая разбросанную одежду.
     Олег надел рубашку, натянул джинсы и снова подошел к зеркалу. Все произошло мгновенно, как удар молнии, это было прекрасно. Но… Почему?.. Никогда с ним такого не было. Будто затмение нашло… Что-то в этом зеркале есть таинственное и непостижимое. Нет, упустить его нельзя!
     Рая подошла, обняла его сзади.
     - Мне было хорошо, очень хорошо, - прошептала.
     - Мне тоже, - так же шепотом ответил Олег.
     - Сама не понимаю, как это случилось. Может, дело в зеркале?
     Олег вздрогнул, напрягся и сказал:
     - Не в зеркале - в нас! - И добавил: - А зеркало - просто очень старая вещь. Мне хотелось бы купить его, я ведь специалист по древностям.
     Рая отстранилась от Олега.
     - Об этом поговори с Давидом. Вечером, когда он придет.
     Треснуло что-то хрупкое, и снова перед зеркалом два чужих человека.
     - Я вечером позвоню, - сказал Олег и поспешно вышел.
    
     - Ой, я же опаздываю, - спохватилась Рая. - Ты пока отдыхай. До вечера!
     Она убежала, а Давид доел борщ, удивительно вкусный, давно он такого не пробовал, посидел, глядя в пустую тарелку. Его тянуло в спальню, но идти туда не хотелось. То, что он видел через зеркало, было дико и неправдоподобно. А может, все это привиделось, померещилось? Может, это причуды колдовского стекла? Давид встал, ноги сами понесли его, упирающегося, в спальню.
     За зеркалом было пусто и тихо. «Показалось», - подумал Давид. И увидел на тумбочке около кровати две чашки с нетронутым, уже остывшим кофе.
    
     Олег позвонил профессору. Яков Моисеевич ответил сразу, видимо, ждал.
     - Я видел зеркало, - сказал Олег. - Мне кажется, это подлинник. Невероятно, но оно прекрасно сохранилось. А ведь это 8 - 9 век до нашей эры… знаю, что не может быть. Но я видел!
     Олег говорил спокойно и даже как-то безразлично. Ему вдруг показалось, что все-таки не это главное в жизни. Хотя, что главное, он так и не определил.
     А профессор взволновался.
     - Ты уверен? Ты не ошибся? Срочно нужно провести экспертизу. Любым способом необходимо получить это зеркало! Спроси, сколько за него хотят. Купим. Только не говори истинную стоимость. Заплатим в разумных пределах - тысяч 15 - 20. Договоришься - позвони.
     Олег перебил профессора:
     - А надпись? Вы перевели?
     - Перевел. Здесь что-то непонятное. Похоже, это культовый предмет. Ручка под рукой? Записывай…
    
     Один шаг до реальности. Всего один шаг. Но Давид стоял и не решался этот шаг сделать. Что-то удерживало его. Он не сразу понял, что именно. Потом дошло: одежда! Он пришел сюда в одних плавках. Значит, так же нужно и выйти. Давид не знал почему, но подсознательно чувствовал, что это так. Разделся, шагнул. Чуть потемнело в глазах, кольнуло в висках, и за спиной - тихий хрустальный звон.
     Вот и вернулся. Что теперь? Ждать, пока Рая, реальная Рая придет с работы? Говорить с ней? Даже думать об этом невыносимо. Уйти в зазеркалье? В тюрьму? Еще хуже…
     Давид оделся и вышел.
     Он долго блуждал по улицам, опаленным хамсином, не ощущая жары, не чувствуя времени. И думал, думал…
     Зазеркальный мир, прекрасный мир. Там уютно. Но это - чужой мир, и он всего лишь гость в нем. Можно приходить туда ненадолго, а вот остаться - нельзя. Что же, так и оставить? День здесь, ночь там? Тайком от всех? Изменять жене реальной с женой зазеркальной? И наблюдать, как реальная жена изменяет с реальным же любовником? Голова идет кругом. Вот поменять бы их местами! Чтоб реальную Раю - туда, а зазеркальную - сюда! Идеальный вариант. Жаль, невыполнимый. Хотя… Как знать? Сначала было полностью зеркальное отражение. Сейчас симметрии почти не осталось. Даже на обед обе Раи пришли в разное время. Надо бы разобраться.
     Давид повернулся и направился домой.
     Рая сидела на кухне с чашкой кофе и сигаретой. В салоне орал телевизор.
     - Ты сегодня рано, - удивилась она. - Что-то случилось?
     - Нет, ничего, - ответил Давид и ушел в спальню. Он еще не был готов к разговору.
     Коснулся иероглифа, и еще не умолк хрустальный звон, когда Давид оказался в зазеркальной спальне. Оглянулся - пусто и здесь, и там. Сел на кровать в ожидании.
     Вскоре открылась дверь, в спальню вошла Рая.
     - Отдохнул? - спросила.
     - Отдохнул, - подтвердил Давид.
     - Кофе хочешь?
     - Сейчас нет.
     Давид очень хотел кофе. Такого, как готовит эта Рая, волшебного, ароматного напитка, какого он не пробовал уже давно. Что же это за мир такой? Давид почувствовал, что этот мир засасывает его, как трясина. Ему уже не хотелось возвращаться, хотя умом он понимал, что этот мир чужой, что здесь он - пленник. Невозможно уйти, и нельзя остаться. Страшно. Но нужно решать.
     Давид встал, и что-то изменилось в этом мире. Давид смотрел на Раю, любимую и желанную. Подойти бы к ней, обнять, сорвать с нее одежды, повалиться с нею на кровать… То же желание прочитал он в ее глазах. Он решил. И шагнул… назад… к зеркалу… Все вокруг зыбко колыхнулось, будто волна пробежала.
     - Куда ты? Любимый! - вскрикнула Рая и бросилась к нему.
     Но Давид попятился, спиной нащупывая проход, и… уперся в стеклянную твердь. Он резко обернулся, лихорадочно стал ощупывать руками зеркало, вдруг встретился глазами со своим двойником и с ужасом понял, что проход закрылся.
     В отчаянии Давид колотил руками холодное стекло, а двойник стоял и равнодушно смотрел на его жалкие попытки, пока ему это не надоело. Он отвернулся, по зеркалу пробежала рябь, проступило отражение глупой, растерянной рожи. Давид не сразу понял, что он видит себя, настоящего, реального, навсегда запертого в зазеркальном мире. Он прислонился лбом к ледяному стеклу и заплакал.
     Ласковое прикосновение больно ужалило, Давид обернулся. Рая обняла его и прошептала:
     - Любимый…
     Давид хотел вырваться из ласковых, но цепких объятий. И не смог. Они становились все крепче, уже нечем было дышать. В глазах потемнело…
     А за хрустальной гранью, в реальном мире Давид, совсем такой же, как реальный, но все-таки чужой, огляделся, провел рукой по раме зеркала, усмехнулся и вышел.
     - Ужинать будешь? - спросила Рая, не отрываясь от кроссворда.
     - Буду, - ответил Давид. - А что на ужин?
     - Возьми спагетти с сосисками, стоят на плите.
     - Это хорошо, обожаю спагетти, - отозвался Давид и сел за стол.
     За ужином Рая сказала:
     - Сегодня приходил твой знакомый, смотрел зеркало.
     - Да? И что он сказал?
     - Он хочет купить его.
     Давид задумался.
     - А что, можно и продать. Думаю, эта штука стоит немало.
     - Сколько, как, по-твоему? - оживилась Рая.
     - Запрошу тысяч двадцать, а там - посмотрим, - ответил Давид.
     Вечером позвонил Олег.
     - Давид, ты не мог бы ко мне придти? Есть разговор.
     - Ты хочешь купить зеркало? - деловито спросил Давид.
     Олег замялся:
     - Вообще-то, хочу. А что, ты согласен продать?
     - Почему бы и нет? Пятьдесят тысяч, и забирай, - голос Давида был спокоен и холоден. Олег даже на мгновение подумал, Давид ли это. Голос его, но интонации… И такая сумма…
     - У меня таких денег нет. Кроме того, мне нужно еще посоветоваться со специалистами…
     Давид холодно перебил:
     - Как хочешь. Будут деньги - приходи.
     И положил трубку.
     - Ну, что, купит? - спросила Рая.
     - Конечно, купит. Теперь он на крючке, - ответил Давид и подумал: «Надо много, везде, в каждом городе таких... как их люди называют? Мышеловок!»
     Поздней ночью, когда Таня и Анюта давно спали, Олег сидел на кухне за столом, вглядывался в каракули, изображенные Давидом, и перевод их, продиктованный Яковом Моисеевичем:
     КРУГЛАЯ ЛУНА ОТКРОЕТ ДВЕРЬ В ДОМ ТВОЕЙ МЕЧТЫ. И МЕЧТА ТВОЯ СТАНЕТ ТЮРЬМОЙ ТВОЕЙ. ДА ПОМОЖЕТ ТЕБЕ...
     И дальше следовал загадочный иероглиф. Он манил, притягивал, и Олег уже сгорал от нетерпения прикоснуться к нему…

     Лукас Май впервые увидел её на приморском бульваре в Испании.
     Она шла в окружении трех подруг и задорно смеялась. Её смех и заставил его остановиться и оглянуться ей вслед.
     «Сошедшая с небес», - подумал мужчина, когда увидел девушку яркой, необычной внешности.
     Вечером того же дня Май снова встретил её на дискотеке. Она танцевала танец живота, и все отдыхающие расступились, наблюдая за этой экзотической сценой.
     В эту ночь Лукас не сомкнул глаз ни на минуту. Образ таинственной незнакомки, вихрем ворвавшейся в его жизнь, стоял у него перед глазами.
     Еще одна встреча с ней произошла совершено случайно. Он увидел её в магазине и замер около двери от неожиданности. Его тело напряглось, и в нем заборолись два существа: одно возвращало назад, в прежнюю жизнь, другое влекло только вперед.
     - Лукас, чего же ты медлишь? Это твой шанс… Второго может и не быть…- произнес его внутренний голос, - Подойди к ней…Что ты ждешь? Возможно, это твоя судьба… Твоя женщина… Единственная в этом мире, которая может сделать тебя счастливым…
     Он поднял голову и взглянул на неё. Его пронзительные карие глаза изучали черты её лица, и казалось, что она сошла с портрета Леонардо да Винчи.
     Незнакомка почувствовала его взгляд и тоже подняла глаза. Их взгляды встретились.
     С магазина они вышли вместе.
     Он, Лукас Май, тридцати пяти лет отроду, и она, Алеся Шевченко, высокая, длинноволосая блондинка с громадными миндалевидными зелеными глазами, переводчица, приехавшая с подругами из далекой Сибири в Испанию.
     Опьяненный её красотой, фигурой и ароматом духов, Лукас Май лишился покоя. Он готов был бросить к её ногам все. Все, чем владел…
     Спустя два дня он приехал с ней в Барселону, чтобы показать город.
     В сказочном парке Гуэль, напоминавшем страну чудес, он стоял перед ней на коленях и просил стать его женой.
     - Лукас, но ты меня ведь совершено не знаешь.
     - Я люблю тебя, - эти слова повторил он на пяти языках.
    
     А спустя шесть месяцев у неё на пальце сверкало тоненькое обручальное кольцо.
    
     Спустя год родился сын.
     - Алеся, сокровище мое, я так счастлив… Так счастлив… - слезы радости текли по его щекам. Он присел на край больничной постели, - Ты подарила мне то, о чем я так долго мечтал по ночам, чем бредил.
     Она слегка приподнялась и нежно провела пальцем по его мокрой от слез щеке.
     - Лежи… Лежи… Сокровище мое… Тебе рано еще подниматься…
     Она взяла его руки в маленькие женские ладони и поднесла к губам.
     - Спасибо тебе… Спасибо за все… За то, что ты есть… Что ты любишь меня… Что ты всегда рядом…
     - Это тебе спасибо… Спасибо за сына… За твою ласку… За твою заботу…
     Он вышел из больничной палаты, и душа его пела. Пела оттого, что Алеся, его любимая Алеся, самое бесценное сокровище в этом мире, подарила ему сына, наследника, продолжателя рода семьи Май. Только она с её загадочной, открытой русской душой смогла вернуть его к жизни.
     Разве мог Лукас подумать, что эта случайная поездка в Испанию преподнесет ему такой подарок судьбы.
     А ведь до встречи с ней он думал, что жизнь для него кончена… Что никогда он не будет счастлив… Что этот дар судьбы обошел его стороной, оставил тяжелый след воспоминаний.
     Любимая женщина, которой он верил, которую любил еще со школьной скамьи, после пяти лет совместной жизни, похожих на постоянные сражения, ушла от него. Ушла к другому мужчине, так ничего не объяснив.
     Три года… Целых три года он ходил как тень. Лукас избегал и презирал всех женщин.
     Сейчас он счастлив… Счастлив, как никогда… И это счастье подарила ему не Клаудия Шифер, не Николь Кидман, а Алеся, молодая русская девушка из далекого города Новосибирска. Одним своим смехом, своим взглядом, своим женским обаянием она смогла растопить заледеневшее сердце Лукаса Мая и превратить его в цветущий оазис.
     И он был благодарен ей за это.
    

     1.
     Все телеграфные агентства мира, телефаксы, а также глобальная сеть Интернет, с пометкой «Молния» передали сообщение: «Папа Римский Пий XIX завтра выезжает на сафари в Южную Африку».
     Прочитав эту новость, я, акушер второго разряда Петр Кусков, не придал ей ровным счетом никакого значения.
     Сыщик же Рябов тут же вскочил с сафьяновой кушетки и передернул затвор серебряного именного браунинга.
     - Вот где Карлос настигнет его! - воскликнул он.
     - Какой Карлос? О чем вы?
     - Террорист №1! Он уже дважды покушался на Пия XIX-го. Но на сафари, среди беспечных львов и антилоп, он обязательно достанет его! - инспектор Рябов ошалело посмотрел на меня. - И тогда конец!
     - Папе?
     - Российским экономическим реформам! Они держатся исключительно на Пие XIX!
    
     2.
     В Африке стояла сумасшедшая, настораживающая жара.
     Стада жирафов, дикобразов, бородавочников, антилоп, гиппопотамов, а также маленьких, чрезвычайно пестрых птиц, какаду, пробегали то там, то сям.
     Я, акушер второго разряда, потел под тропическим пробковым шлемом. Потом наступил на какую-то подлую африканскую колючку и скрючился от боли.
     - А зачем папа вообще ездит на сафари? - гневно спросил я.
     - Охотиться на львов, - мягко ответил Рябов.
     - Лучше бы охотился на кроликов в предместьях Рима!
     - Пробовал. Не помогает.
     - Отчего же должно помочь?! - я резко выдернул из щиколотки глубоко засевший шип колючки.
     Детектив откинул с лица сетку от москитов и внимательно посмотрел на меня:
     - Еще в детстве папе какой-то негодяй внушил, что он трус. Вот он ежегодно и ездит на сафари, доказывая себе обратное.
    
     3.
     Папу римского мы нашли неподалеку от крохотной деревеньки Кхо-Кхо.
     Несмотря на жару, он был одет с подобающей его сану пышностью - тиара с тремя коронами, золотистая мантия, алые, все в жемчуге, изящно изогнутые персидские туфли.
     С папой были только слуга арапчонок, похожий на Пушкина лицеиста, и толстая, усатая повариха из Флоренции. Видимо, папа только ей доверял готовить спагетти под томатным соусом.
     - Акушер Петр Кусков, - щелкнул я каблуками тропических сандалет.
     - Инспектор Рябов, - склонил уже седеющую голову инспектор Рябов.
     - Хотите отведать спагетти по-папски? - лукаво взглянул на нас Пий XIX. - Вкуснее моей Лючии их никто не готовит.
     - Скажете тоже, - обрадовано потупилась усатая Лючия.
     - Грациа, - ловко ввернул итальянское слово сыщик. - Но нам нужно не это. Мы вместе с вами хотели бы поохотиться на львов.
     - Дабы почувствовать себя настоящими мужчинами? - ястребом взглянул на нас папа.
     - Ну не женщинами же?! - не совсем удачно сострил я.
     Папа нахмурился и поправил тиару.
     - Именно так, как вы сказали, ваше преосвященство! - вмешался детектив Рябов. - Почувствовать себя подлинными мачо.
     Папа улыбнулся и ковырнул носком персидского туфля рассыпчатый песок прерии.
     - Охота на льва, - после незначительной паузы сказал он, - дело чрезвычайно ответственное. Тут не до шуток, молодой человек! - папа взглянул на меня, акушера второго разряда Петра Кускова. Я слегка побледнел.- Давайте охотиться вместе. Только я жду своего проводника.
     - Карлоса! - не смог удержаться от догадки я.
     Рябов больно ущипнул меня за локоть.
     - Ай! - воскликнул я, акушер Кусков.
     - Почему же Карлоса? - нахмурился папа. - Его зовут Родригес.
     - Мы вместе с вами, папа Пий XIX, подождем Родригеса, - твердо сказал Рябов. - А до этого отведайте нашего чая с тульским печатным пряником.
    
     4.
     Карлос (а это был именно он, террорист №1!) приехал к нам с папой на запорожце тропической пятнистой модели.
     Весь багажник авто был завален оружием - калашниковыми, пистолетами Макарова, гранатометами фирмы «Красная заря» и т.д.
     Карлос взглянул на папу XIX, и глаза его налились бурой кровью.
     - Родригес, - процедил он сквозь зубы.
     - Кашпировский, - зачем-то пошутил я и тотчас поправился. - Акушер Петр Кусков.
     - Рябов, - заиграл желваками сыщик.
     Папа быстро облачился в охотничий комбинезон и уже почти ничем не отличался от нас, смертных.
     ...И вот грянула охотничья страда!
     Львы обычно прячутся в кустах, компактно сворачиваясь, как кошки. Их совсем не видно. Поэтому вперед с трещотками послали арапчонка, похожего на лицеиста Пушкина и стряпуху-макаронницу.
     Лев, конечно, мог кинуться и растерзать их, но сафари - штука жестокая, и нам было не до сантиментов.
     И вот, страшно заворчав, лев царственно вышел из кустов. Мощный хвост с кисточкой отмахивался от надоедливых жирных слепней.
     - Следите за Карлосом, - шепнул мне Рябов. - Сейчас он под шумок попытается уложить папу.
     Я сурово свел дуги собольих бровей.
     Первым выхватил линейную винтовку Карлос. Он навел ее на льва, но тут же оказался на земле.
     Папа Пий XIX ловким приемом джиу-джитсу положил террориста №1!
     - Не стрелять! - приказал папа.
     Сам же святой папа, абсолютно не высказывая никакого страха, подошел ко льву, по-отечески потрепал его по соломенно-желтому загривку.
     Мы с Рябовым замерли.
     Затем папа снял свою винтовку, нажал курок, вспыхнула вспышка.
     Но выстрела не последовало!
     И только тут мы догадались, что у папы было не простое ружье, а фоторужье со вспышкой на батарейках.
     Лев с удовольствием позировал в профиль и в анфас.
     Папа щелкнул фоторужьем еще пару раз.
     Потом глава католической церкви достал из кармана походного комбинезона кусочек сахара и протянул его королю джунглей.
     Смачно чавкая, лев сквозь слезы умиления глядел на папу.
     Мы с Рябовым чуть не прослезились.
     Террорист Карлос смотрел на все происходящее, почти не мигая.
     Папа Пий поцеловал на прощание льва в его широкий золотистый лоб и тот, приветственно и утробно рыкнув, скрылся в своих спасительных кустах.
    
     5.
     Террорист Карлос после всего увиденного буквально переродился.
     Он брезгливо отбросил ружье, взгляд его просветлел.
     - Папа, - обратился он к папе, - после преподанного мне урока я не смогу убить даже муху.
     - А муху цеце? - лукаво посмотрел я на Карлоса.
     - Даже муху цеце, - смутился Карлос.
     - Карлос-Родригес? - улыбаясь, спросил папа.
     - Увы...
     - Именно для твоего перерождения я и взял тебя в проводники.
     - Но чем я буду себе зарабатывать на хлеб? - испуганно спросил Карлос, захлопав длинными ресницами.
     - Это еще та проблема! - умудрено покачал головой я, акушер второго разряда Петр Кусков. - Я вот пробовал из акушеров уйти в элитные ветеринары. Не получилось!
     Карлос насупился.
     - Займитесь чем-нибудь увлекательным, - посоветовал Рябов.
     Карлос порозовел.
     - Ловите бабочек, например, - посоветовал папа. - Посвятите свою жизнь флоре и фауне. Я вам даже подарю свой папский сачок!
     Карлос впервые улыбнулся.
    
     6.
     В Москву мы с сыщиком уезжали со спокойной душой. О судьбе российских экономических реформ теперь можно не волноваться. Папа римский жив и больше ему ничего не грозит. Карлос решил навсегда остаться в Африке и всего себя посвятить ловле редчайших бабочек «живоглоток».
     Папский слуга арапчонок, похожий на Пушкина лицеиста, даже сочинил о бывшем террористе №1 стихотворение:
     «Карлос был кровавым дядей,
     Много горя он принес.
     А теперь он стал хорошим,
     Стал он бабочек ловить!»
     Рифма слегка хромает, но мальчик, как видите, подает недюжинные надежды.
     Кстати, в Москву я привез уникальный рецепт спагетти по-папски!
     На килограмм макаронных изделий нужно обязательно полкило томата, кориандр, корица и итальянский хрен.
     Вкус обалденный!
     Когда мы с инспектором Рябовым макарон по-папски откушаем всласть, то закуриваем африканские сигары, и с ностальгическим упоением вспоминаем наше сафари и отважного папу римского Пия XIX-го.
     Побольше бы таких пап!

     Кто не верит в существование ангелов, много потерял. А те, кто верят, как правило, считают, что это такие зануды, круглые сутки находящиеся в районе правого плеча и без устали заставляющие всё делать хорошо. Что ж, флаг, как говорится, этим людям в руки и билет на ёлку!
     Так кто же такие ангелы? Зачем они нужны?
     * * *
     Высоко-высоко в облаках, там, где солнце светит очень ярко, был старенький деревянный домик с двумя окошками и маленьким небесным садиком вокруг него, в котором находились такие диковинные растения, что, приснись они человеку, он бы решил, что помутился рассудком. Совсем рядом с домиком росло огромное дерево, длинными ветвями, казалось, уходящее в открытый космос. Ствол его был не коричневый, как у того большинства деревьев, которые мы привыкли видеть, а, как ни странно, ярко-жёлтый. Он рос из большого черного облака, которое вполне можно было принять за обыкновенную землю. Другие деревья и растения были не такие огромные, но не менее разноцветные. К примеру, был здесь оранжевый кустарник, на ветках которого висели оранжевые ягоды, напоминающие малину. Было сине-зеленого оттенка деревце, пустившее корни в коричневую тучку; фиолетовая яблоня с такими же фиолетовыми яблоками и еще много-много других необычных растений.
     На небольшом порожке домика сидело светящееся золотосеребряным сиянием существо с пушистыми крылышками за спиной. Если бы не всё выше перечисленное, оно вполне могло сойти за человека, но это не был человек, это был ангел, причем самый настоящий. В руках у него была увесистая тетрадка и большое красивое перо, которым он что-то записывал в тетрадку.
     Кто сказал, что ангелы не ведут дневники? Еще как ведут! И данный ангел - живое тому подтверждение.
     «Дневник ангела Джокса (серийный номер: 876891)»
     Первая страница была слегка помята, что, впрочем, отнюдь не мешало ее читать, как и все последующие:
     «19 сентября
     Сегодня сдал последний экзамен в Высшей Академии Ангелов (ВАА), результаты будут известны еще не скоро, но мне, если честно, всё равно. Просто за это время я так устал, что чувствую себя не лучше до капли выжатого лимона. Восемь лет учил, зубрил так, чтобы от зубов отскакивало, Божественный Кодекс! Все контрольные, самостоятельные и тесты писал только на «отлично»! Честное слово, я ужасно устал! Сейчас вот сижу, наслаждаюсь свободой, дожидаясь своей смены. Меня сейчас заменяет какой-то другой ангел, так всегда делают во время экзаменов.
     Директор Академии сегодня заметил, что я - один из лучших учеников, мне стало так приятно! Если бы еще я и со своей работой нормально справлялся… А то в своё время мне такого лоботряса, простите, подсунули! Делать из него доброго человека - всё равно, что делать из дерева облако! Эх, ладно, не будем о грустном, в Академии нас всегда учили не унывать и не вешать нос. Пойду-ка я выпью апельсинового сока, все утро выжимал, теперь и попить можно. А то скоро уже и смена моя начнется…
    
     22 сентября
     Уму не постижимо! Этот… (Как его там зовут? Не помню!), в общем, лоботряс сегодня умудрился прогулять три урока, нахамить учительнице и побить младшеклассника! Что скажет начальник Божественной Конторы?! Какой ужас! Что мне делать?! Так, спокойно! Спокойствие, спокойствие и только спокойствие… Глубокий вдох… выдох… Отлично! Я спокоен! Переживу как-нибудь, буду надеяться, что не лишат Ордена Ангелов. Ну за что мне такой подопечный достался? Ну неужели другого не было?
    
     23 сентября
     Вызвали на разбирательство в Контору. Сделал над собой огромное усилие и всё слушание не сказал ничего, только внимал каждому слову Старших. Отчитали и отпустили с предупреждением, что переведут в чёрты, если мой подопечный будет еще столько грешить. Лучше уж Ордена лишиться, чем в чёрты пойти, они же меня ненавидят! Помню, как-то очень давно, когда я был еще маленький и учился в Начальной Небесной Школе (ННШ), в одном со мной классе был чертик, звали его, кажется, Алрит. Однажды он засек меня, когда я тайком выбирался из учительской, и, конечно же, нажаловался. Как же меня тогда ругали! Специально собрали всю школу, чтобы другие ангелы, видя мой позор, сами такого не делали. Еще бы чуть-чуть, и быть мне в чертах до конца дней! Не помню даже, что привел тогда в свое оправдание, но это было далеко от правды. Иногда мне даже кажется, что я случайно оказался в ряду ангелов, уж слишком много грешил я сам… И не дай Бог эти записи кто-нибудь найдет! Выгонят не только из ангелов, но и вообще из Небесного Царства! Эх, жизнь моя, ужасная…
     23 сентября, вечер
     Настроение отвратительное. Приглашу-ка своего старого друга на чашку чая, может, он не занят…
    
     25 сентября
     Кажется, его зовут Андрей. Но я не уверен. Сегодня он в кои-то веки меня послушал; в знак благодарности, который он, конечно, не оценит, постараюсь запомнить его имя. Событие это произошло дома, когда его ругала мама, сорок восьмой раз (я считал) прося убрать комнату. И он убрал! Я даже не поверил! Надо по этому случаю устроить праздник, только как-нибудь по-тихому, а то если в Конторе прознают, беды не миновать. Но ангелы же тоже веселиться любят…
    
     26 сентября
     Я - полный неудачник! Устроил вечеринку для друзей, закончилась она поздно, а сегодня работу проспал! Об этом наверняка уже доложили! Ничего не остается, как только смириться со своей участью. Горе мне, горе!
     26 сентября, вечер, почти ночь…
     Разбил тарелку… Господи, всё валится из рук! Не к добру, не к добру… Хотя у людей говорят, что посуда бьется к счастью. А кто знает? Ладно, пойду, подготовлю план хороших, добрых, бескорыстных дел на завтра. Может, это поможет отвлечься?
    
     29 сентября
     Дожил! Странно даже…
    
     30 сентября
     Не одно, так другое! Меня черт Борк, что сидит у Андрея на левом плече, на дуэль вызвал! Но у меня даже секунданта нет, как я пойду? Честное слово, не работа, а сплошные катаклизмы! Надо проштудировать дуэльный кодекс, так, на всякий случай. Мало ли что может случиться!
     30 сентября, вечер
     Что-то мне страшно. Кодекс выучил весь абсолютно. Завтра в шесть утра встречаемся. Пойду поучу-ка «Строение человека», помню, когда-то по этой книге писал реферат об отличиях и сходствах в строении ангелов и людей. Всё равно сейчас делать нечего, Андрей уже спать лег.
    
     1 октября
     Никогда! Больше никогда не пойду на дуэль с чертом! Он просто не пришел! Зато вызвал на место начальника Божественной Конторы, страшно даже сказать, что предстало его глазам на месте. Как же он кричал… Я теперь, наверное, еще месяц уши лечить буду. А говорят, что ангелы не болеют! Еще как болеют! Кто такое только сказал? И какой садист придумал должность начальника Божественной Конторы? Теперь точно уволят…
    
     3 октября
     У меня испытательный срок. Ругался даже Директор Академии, такого, видите ли, за всю ее историю еще ни разу не было! Да было, просто вы не знаете. Как мне всё это надоело, улечу на Сатурн, к бабушке, она уже на пенсии, будет рада меня видеть без задних мыслей.
     Андрей сегодня какой-то странный был… В параллельном классе есть одна девочка симпатичная… М-да… Непонятные существа, эти люди.
    
     9 октября
     Испытательный срок прошел успешно, в черты не переведут! Ура! Хоть какая-то радость в жизни! А то все наказания, да разбирательства со слушаниями! Полечу-ка я к Андрею, посоветую что-нибудь хорошее сделать, может, послушает? Например, в кои-то веки помыть руки перед едой. Знаю, что не руками ест, мама его слышит это каждый день, но всё же, неужели так трудно? Я вот, скажем, никогда старших не… Хотя, может не будем обо мне? Кто в нашем мире сегодня идеален? Э-ээ… Трудно сказать…
    
     14 октября
     С Андреем что-то не то творится. Он вдруг таким хорошим стал. Зато Борка так и раздирает от злости! Вот смеху-то! А я получил результаты экзаменов! И всё, как оказалось, сдал на «отлично»! Лучшего дня у меня еще не было!
    
     16 октября
     С ума сойти! Меня вторым Орденом наградили за самое быстрое перевоспитание подопечного! Остается только надеяться, что это у него надолго. И в придачу еще и отпуск дали! Лечу к бабушке, на Сатурн, давно мечтал там побывать. Зато теперь если Андрею снова взбредет в голову испортиться, я буду не виноват! Улетаю!»
     А подняв глаза, можно увидеть, как в небе что-то движется. Это Джокс, он полетел на Сатурн, к бабушке, у него отпуск. Пусть отдохнет, впереди еще много лет трудной работы, ведь люди - они не идеальны, им свойственны плохие поступки. Впрочем, как и ангелам. Иногда. Совсем редко. =)