Здравствуйте!

Есть несколько новостей. По порядку....

1. Практически все раздела сайта, кроме фотоальбома, переведены на пхп. В ближайшее время закончу его и постараюсь побыстрее разобрать и выложить на сайт все присланные произведения.
   
   
2. За разделом "Музыка" теперь будет следить Nord и все музыкальные произведения следует присылать на его адрес nord@mir260.ru
   
   
3. Все названия файлов и папок переведены в нижний регистр. У кого есть ссылки - поправьте.

Где-то под Москвой горел торф и неудачный ветерок нес в измученный жарой город гарь подземного пожара. Едкое марево заволокло улицы и переулки, сочилось в распахнутые окна, слезило глаза и вызывало неуемный кашель. Днем острые лучи яростного солнца пробивали серый туман, нещадно калили дома, плавили асфальт, превращая город в ад. Да и ночью было немногим легче. Каменный многоэтажный город не успевал остыть за короткую июльскую ночь и душил горожан, не давая им спать. Метеопрогнозы не сулили близкого освобождения, объясняя это тем, что какой-то тропический, из сахарской пустыни, циклон добрался до Москвы и прочно застрял над ней, а северный антициклон-освободитель пробиться к городу никак не может. Кто пустил африканский кошмар в Москву и что мешает северному ветру прогнать его горожане не знали, но прогнозу верили и рвались из города прочь. Мегаполис пустел. Жители удирали из тропического ада нежданно рухнувшего на столицу.
Константину Петровичу Котову по кличке Левкоич после инфаркта случившегося четыре с лишком года назад было и вовсе худо, но покинуть раскаленный дымный город он не мог по причине катастрофической и, видимо, уже окончательной нищеты. Удрать из под дрянного циклона было не на что, да и некуда. Жил, впрочем, пенсионер сравнительно удачно. Бытовал в спальном районе на северо-западной окраине города совсем рядом с МКАД. Сразу за кольцевой дорогой начинался хоть и изрядно изгаженный, но лесок, и протекал к Клязьменскому водохранилищу судоходный Химкинский канал. А воду Константин Петрович трепетно любил с мальчишеских времен. Полвека назад числился мастер спорта Котов К.П. в составе сборной команды города. Был он в те светлые годы пригож и удачлив. Думалось тогда, что и всю жизнь проплывет он красивым вольным стилем. Сложилось, однако, иначе. Совсем иначе. И вспоминать об этом инвалид второй группы, Котов К.П. не любил.
В кардиологии перед выпиской врач монотонным, скучным голосом поведал ему, что нормального привычного запоя его измученная требуха (сердце, сосуды, печень и прочее) вероятно, не выдержит и завершить запой похмельной банькой с пивом веником и парилкой он скорее всего не успеет. Перспектива удручала, и Константин Петрович с парилкой завязал прочно. Ну а с водкой особой твердости все же не соблюдал. Позволял себе по светлым православным праздникам стакан. Левкоичем соседи и знакомые стали называть запойного мужика после того, как однажды в день рождения жены он принес ей букетик сорванных с придорожной клумбы пыльных невзрачных цветов.
- Что это? - изумилась Надежда Егоровна, - аванс получил?
- Получил. А это левкои! Редкостный сорт! Дорогие ужасно. С днем ангела тебя, Наденька! - пошатываясь, произнес супруг. Продолжение диалога тут же вышло за тесные рамки их однокомнатной квартирки, и кликуха "Левкоич" прочно прилипла к непонятому эстету.
Проиграв вяло протекавшую по причине несусветной жары партию в козла, Левкоич вытер несвежим платком потную лысину.
- Хватит. Пойду окунусь. Ты как, Ильич? - спросил он длинного тощего мужика проигравшего вместе с ним.
- Дуплиться надо было, а не ждать пока отрубят, - мужик тоскливо посмотрел на партнера и тяжело встал со скамейки. - Не дойду, Петрович. Нога свербит. Лягу, - он сплюнул окурок сигареты и, сильно припадая на левую ногу захромал к своей облупленной пятиэтажной хрущебе. Левкоич тоже ходил теперь трудно и пару раз отдыхал на попутных лавочках. До заросшей ряской заводи канала добрался, когда солнце струящимся кровью шаром уже падало на горизонт, а с другой стороны неба высветился бледный мучнистый блин луны. На берегу Левкоич был один. Он содрал с себя липкую одежду, пристроил ее на черный с мелкими синими блестками громадный округлой формы валун, неведомо как оказавшийся на берегу, и зашел в прохладную ласковую воду. Тошная старческая дряхлость исчезла. Он погрузил лицо в воду и поплыл спокойным неторопливым кролем. Настороженно прислушиваясь к неровным ударам сердца, плавал с полчаса, потом устал и, скользя по крутому глинистому откосу, выбрался на траву. После купанья стало Левкоичу много легче. Дряблое тело его подтянулось и даже как бы помолодело. Привычное паскудное настроение сменилось ощущением благостной умиротворенности.
- Отлично Константин, - радостно произнес он вслух где-то слышанную фразу и поискал глазами одежду. Одежды не было. Большой черный камень, на который он ее кинул, тоже исчез. Ободранный кустик и две чахлых осинки, у которых он раздевался, были, а громадный и, вероятно, многотонный каменюга пропал. На его месте густо шерстилась непримятая травка с ватными шариками одуванчиков. Левкоич сорвал одуванчик, сдул с него облачко парашютиков, посмотрел в темное с проступившими звездами небо и нестерпимо захотел выпить взахлеб полный стакан водки. В кармане исчезнувших штанов была купюра, на которую можно было бы купить чекушку, и это обстоятельство почему-то усугубляло чудовищную нелепость произошедшего. Левкоич еще раз глянул в небо, длинно сплюнул через недавно сломанный зуб, потер левую половину груди и поплелся домой в мокрых семейных трусах.
Утром следующего дня после мучительной с потными кошмарами ночи Левкоич позвонил соседу.
- Зайди, Ильич. Разговор есть.
- Жена дома? - осторожно уточнил сосед.
- Ушла уже в первую смену. Один я.
- Ну-ну. А что за разговор? Случилось что? Может скорую вызвать?
- Нет, я в порядке. Случилось однако. Барахлишко мое вчера на канале пропало. В трусах вернулся.
- Ограбили? Тебя? - удивился собеседник.
- И камень неподъемный исчез.
- Камень? Ты же в завязке умеренной! Может все же скорую?
- Не пил я, Ильич.
- Ну-ну. Спущусь тогда.
Перед тем, как стать надежным собутыльником Левкоича, Виктор Ильич Штейн усердно ковал в глухо закрытом номерном ящике чудо-оружие для окончательного разгрома мирового империализма. Оружие не выковывалось, и когда Виктор Ильич запросился на историческую родину, его обвинили в саботаже и отправили в совершенно противоположном направлении. Вернулся Виктор Ильич из весьма отдаленных мест уже после неосмысленной перестройки нашего оголтелого государства. Отдаленные места сильно подорвали здоровье доктора технических наук, и он лечил его традиционным российским способом - водкой. Выслушав сумбурное повествование хозяина о вчерашнем моционе, гость извлек из заднего кармана брюк плоскую фляжку, изготовленную еще в том самом номерном ящике и, отвинтив пробочку, припал к ней.
- Глюк. Видение. Мираж. Примерещился тебе камень, а штаны сперли.
Левкоич сглотнул набежавшую при виде фляжки слюну, вздохнул и сказал твердо:
- Был камень. Он мне ночью снился. Черный, гладкий и круглый. Здоровый очень. Руками не охватишь. Был и пропал. А шпаны вороватой на берегу не было. Я бы заметил.
Доктор наук долго смотрел на фляжку, потом сунул ее в карман.
- Когда последний раз поддавал?
- Давно. В духов день. Больше недели прошло.
- Ну-ну. Пойдем. Место покажешь.
- А нога?
- Палку возьму.
Упрямо выдвинув скверно выбритую нижнюю челюсть и свирепо размахивая полированной клюкой с металлическим набалдашником, доктор не отставал от Левкоича. Оба молчали, как молчат люди выполняющие трудную, на пределе сил, работу. Отдыхая на скамейках, Виктор Ильич глотал из фляжки и, взбалтывая остаток, прислушивался к ней.
- Не предлагаю, - каждый раз говорил он.
- Коньяк не уважаю, - утешал себя Левкоич.
Уже за кольцевой дорогой у леса, убедившись, что посудина пуста, доктор коротко поправил:
- Спирт.
Левкоич молча вздохнул.
- Вот за этими осинками… - начал он и замолчал.
Черный обкатанный валун с синими искрами красовался на прежнем месте. Левкоич сморщился, как от зубной боли.
- Дай глотнуть, - попросил он.
Виктор Ильич дохромал до камня и сбросил с него палкой жеванную тенниску и тренировочные с алыми лампасами штаны.
- Твое?
- Я говорю глотнуть дай.
Доктор наук сел рядом с камнем на траву и нахмурил седые клочковатые брови.
- Не удивлен. Жара свирепая. Мозги плавятся. В трусах, стало быть домой поперся. И как тебя… - вдруг он зашелся долгим надрывным кашлем. Откашлявшись, Виктор Ильич вытер платком слезы и спросил неожиданно высоким почти женским голосом:
- Скажи, Костенька, а магазин отсюда далеко?
Левкоич удивился непривычному обращению, однако ответил:
- Сразу за дорогой. Универсам.
Доктор достал кошелек.
- Сходишь?
- Мигом. Коньяк?
- Себе водку, а мне… кефир.
- Не понял.
- Присядь рядом. Да не торчи. Садись нормально на задницу. Вот так. Что видишь?
- Господи! Он висит!
Камень висел. Под ним слабый ветерок покачивал шары одуванчиков. Виктор Ильич медленно провел под камнем палкой.
- Летающий, говоришь, камень? Похоже. Это, Константин Петрович, не камень, а корабль космический. Звездолет! Посланец Иного Мира. Из магазина позвони. Номер запомнишь?
- Запомню, - прошелестел Левкоич, не отрывая взгляда от одуванчиков. Доктор наук продиктовал номер и обнял его за плечи.
- Скажи что их ждет Штейн. Они быстро. Встретишь и приведешь их сюда. Пока приедут успеешь выпить стакан. Держи кошелек.
- Дела-а-а, - протянул Левкоич, - может это все…
- Нет! Номер повтори. Верно. Иди звони.
Оставшись один, Виктор Ильич, опираясь на палку, поднялся, глубоко вдохнул горькую торфяную гарь и, высоко размахнувшись, с силой саданул палкой по камню. Удара не получилось. Палка, застряв в чем-то вязком, до камня не дотронулась.
- Ну-ну, - удовлетворенно произнес доктор наук.

- Штейн Виктор Ильич? - уточнил молодой голос.
- Да. А под камнем одуванчики качаются.
- Ясно. Минут через двадцать подъедем. Подождете?
- Вы на тачке? - зачем-то спросил Левкоич.
- Стойте у входа в магазин. Мы к вам подойдем.
Левкоич купил холодной минералки, жадно выпил ее и стал у дверей. К нему подошли двое в темных костюмах и галстуках. Старший нес небольшой чемоданчик.
- Здравствуйте. Это вы от Штейна? - спросил младший. Левкоич молча кивнул. - Далеко до него? Может на машине?
- Метров триста лесом.
Шли быстро. Очень быстро. Константин Петрович задыхался и поминутно вытирал платком лысину.
- Пришли, - выдохнул он, глядя на лежащего навзничь человека.
Старший выронил чемоданчик и кинулся к доктору наук.
- Мертв, - почти сразу сказал он. - А где ваш камень?
Камня не было. Вместо него на одуванчиках валялась сломанная полированная палка с набалдашником.

В мерцающем струящемся пространстве перед Виктором Ильичем соткался из светлых нитей ритмично пульсирующий сгусток. Сгусток увеличился, уплотнился, потерял прозрачность и вдруг быстро сформировался в существо.
- Где я? - спросил его доктор технических наук.
- Будем считать, что в гостях, - подумав, ответило существо.
Виктор Ильич огляделся, но кроме странного глазастого собеседника ничего существенного не увидел.
- У тебя в гостях? Ясно. На твоем космическом корабле.
- Начитался! Сразу уж и в корабле, - недовольно скривилось существо, - да еще и в космическом. Чушь все это. Ты у меня дома.
- А ты кто?
- Это трудный вопрос. Будем считать, что я наблюдатель. Нет, пожалуй, надзиратель или… Вас, людишек, развелось не сосчитать, а Господь все ведающий - один есьм. Это же понимать надо!
- Господь?! - изумился доктор наук. - Создатель что ли?
- Ну!
- Так. А ты стало быть наблюдатель. Наблюдаешь сотворенное и Ему все докладываешь в подробностях.
- А как же! Ну не Самому, а по инстанции.
- Информатор, значит. Сексот. Стукач. Это я хорошо понимаю.
- Лучше называй меня по старинке ангелом.
- Ангелом? Ну-ну. И много вас, надзирающих ангелов?
- Мало, - жалобно сказало существо о наболевшем, - кадровый дефицит. В условиях демографического взрыва не успеваем иногда. Не справляемся. Огорчаем Всевышнего. Мотаемся как… Ну да ладно. Тебе это понимать не положено.
- А я было решил, что ты пришелец, инопланетянин.
- Вот-вот. Чуть что не так, сразу - инопланетянин, инородец, инакомыслящий. Не родной. Чужой одним словом, - глазастое существо заметно разволновалось, - а молодой красавец, который умело врезал тебе под дых и потом мочился тебе на лицо был свой? Ты захлебывался его мочой, а он бил тебя надраенными, сияющими сапогами в ребра, чтобы не оставлять следов на морде. Он по твоему был родной? Не инородец, не инакомыслящий? Ну да, простой советский человек на трудной работе. Россиянин. А помнишь как тебе ногу портили и поливали голову водой, чтобы ты не терял сознание? Тоже ведь не пришельцы, не инопланетяне, а свои родные развеселые парни. А помнишь, что они с ней делали, чтобы ты подписал признание? Ты ведь именно тогда не выдержал и все им подписал.
- Перестань, - попросил Виктор Ильич, - не помню.
- Помнишь. Отлично помнишь во всех подробностях, - существо сердито вспыхнуло, но быстро померкло. - Свои… Чужие… Ущербная, неосмысленная классификация. Есть люди, которые сохранили образ и подобие Создателя, и есть нелюди подобные Диаволу. Вот и все.
Существо прикрыло несоразмерно большие глаза, и собеседники долго молчали.
- Да тебя нет! - вдруг догадался Виктор Ильич, - ты фантом. Ты мой болезненный бред. Жара. Мозги плавятся. К тому же я полную фляжку спирта вылакал. Ясно. Пора действительно переходить на кефир, а то от таких как ты видений и окочуриться не долго.
- А ты знаешь кто ее заложил гебистам?
- Кто? - жадно спросил Виктор Ильич и почувствовал резкую боль в сердце.
- Токарь экспериментального цеха. Ваш чемпион, с которым ты в бассейне…
- Петрович!? Врешь!
- Он был в нее влюблен. Ревновал люто. Следил за вами и все видел в ту вашу единственную ночь, а утром накатал анонимку.
- Врешь, - повторил доктор технических наук немеющими губами.
- Писал левой рукой печатными буквами. Напрасно ты этих мужиков позвал с дурацким чемоданчиком. Изобретатели, мать вашу! Ну да без тебя они котята беспомощные.

Младший встал с колен и аккуратно отряхнул брюки.
- Скорую надо. Пульс есть нитевидный.

Минут через десять к ним вышел врач. Они молча разглядывали его усталое привычно-скорбное лицо, не решаясь спрашивать.
- Обширный инфаркт с надрывом сердечной сумки. Странно, что довезли.
- И какой прогноз? - спросил младший.
Врач удивленно взглянул на него и пожал плечами.
- Видеть его можно? - спросил Левкоич.
- Вы ему кто?
- Брат, - не задумываясь, соврал он.
- Халат возьмите у сестры.
Константин Петрович зашел в бокс и деловито огляделся. Все, как положено: капельница, кардиограф. Виктор Ильич лежал с широко раскрытыми изумленными глазами. Левкоич подошел к койке.
- Не тушуйся, Ильич, выкрутишься. Мы еще с тобой…
- Анонимку левой рукой писал? Печатными буквами? - едва слышно спросил Виктор Ильич.
Левкоич вздрогнул и рухнул на колени.
- Прости!
- Будь проклят! - очень внятно произнес доктор технических наук, и горбатая линия кардиографа спрямилась.