Без чего узбек не может

Рядовой узбек – а таких ведь, хоть они и неприметны, большинство! – настолько терпелив, непритязателен и великодушен, что может обходиться без того, что является необходимым для представителей многих других народов. Например, без демонстрации своих страданий, а если уж приходится о них рассказывать, то делает это без аффектации и даже как бы извиняясь за них. Никогда не забуду кадры документального фильма, где жертвы об ужасах, пережитых лично в застенках Ахмеда Адылова, руководителя-изверга из Папского района Ферганской области, одного из хлопковых «королей» и «героев», развенчанных в короткую эпоху, когда генеральным секретарем ЦК КПСС был Ю.В. Андропов, рассказывали тихо, беззлобно, с виноватой улыбкой…

Будем же и мы, продолжая наше путешествие по некоторым уголкам Узбекистана, улыбаться. И не в страданиях, а в радости. В основном не в страданиях…

Однажды узбек приехал в гости к приятелю-казаху, с которым познакомился еще в бытность СССР, когда тот побывал в советском Узбекистане, и с тех пор они только изредка переписывались да зазывали друг друга к себе. Казах уважил гостя, зарезал овцу и три дня угощал бешбармаком. Это – много мяса и много раскатанного теста, разрезанного на листы и отваренного (в зависимости от вкусов и «вкусов» куски теста размером с женскую ладошку, больше и много больше). Бешбармак – буквально означает «пять пальцев», так как кушать принято, запуская в ляган всю пятерню, да так и в самом деле и сподручнее, и вкуснее, чем ложкой и вилкой. Причем по-казахски произносится «бесбармак». Так узбек и на четвертый день не уезжает. Удивляется казах: что ему еще надо? На пятый день решил обескураженный «бесбармаковец» посоветоваться с соседом, переселенцем из Узбекистана. «Плов делал?» – спрашивает тот. «Нет». «Вот потому он и не уезжает! Узбек в гостях всегда плова ждет! Сделай, поест и отвалит!» «Но я не умею», – печалится настоящий казах. «Так уж и быть, пригласи меня, и я, приготовив плов, помогу тебе избавиться от узбека», – отвечает бывший узбекский казах. И, в самом деле, поел узбек плова, поблагодарил за гостеприимство и попросил разрешения у хозяина покинуть его благословенный дом…

И еще одна улыбка к той же теме. Если три узбека оказываются вместе по любой причине вдали от Родины – хоть в тюрьме! хоть на Марсе! – то они обязательно найдут ходы и выходы, чтобы приготовить плов, наесться им, напиться зеленого чаю, а по возвращении домой, рассказывать об этом как о самом главном событии из того, что случилось и увиделось в далях дальних.

Но прежде, чем перейти к плову, а значит, к завершающей части нашего небольшого путешествия, хотелось бы привести кое-что еще из перечня того, без чего не может массовый узбек. Так сказать, масс-узбек.

Он, как и в советские времена, не может обходиться без пышных свадеб, чтобы всё было, «как у людей», на что приходится копить годами, отказывая себе в элементарном. При свадьбе – пыль столбом, а после – нередко хоть шаром покати. В Ташкенте за последние годы некоторые стадии свадьбы объединились в одну, вроде бы рационализация, но зато прибавились другие статьи расхода, еще более расточительные, вызываемые тем же самым «чтобы было, как у людей»: непременно на лимузинах и кадиллаках, аренда ресторана, желательно, престижного, столы на 400-500 человек, богатое меню.

 157. Снимок этого частного дворца в «венецианском» стиле на стадии отделочных работ сделан в конце марта 2009 года. Протяженность здания – 60 метров. И это – не театр, а «тойхона», то есть ресторан, специализирующийся на проведении «той», свадьбы.

 158. Снимок того же дворцового ресторана от 23 апреля 2010 года, обслуживающего свадьбы «новых» узбеков в одном из престижных частей Ташкента (в районе станции метро Buyuk Ipak Yoli, бывшей Максима Горького). Дворец называется «Sayohat» (путешествие), стоит по соседству с одноименной гостиницей, действующей с советских времен. По-видимому, бизнесмен купил отель вместе с прилегающей территорией, на которой и поставил уникальное сооружение.

 159. Частный ресторанный дворец «Турон» в «эмирсултанхалифском» стиле (между метро «Хамида Алимджана» и проспектом Амира Темура, for elites only), вот-вот готовый принять в свои стены первый «той». А колонны не простые, все скорлупки золотые… Тойхона «Нур», построенная лет 10 назад и поражавшая тогда своей грандиозностью воображение рядового человека, теперь в сравнении с «Туроном» выглядит примитивной халупой. Растет элита! Как башня Вавилонская!..

Коли уж речь пошла о том, без чего не может узбек, то нельзя обойти молчанием исторической правды, без которой не представляет своей жизни узбек, но не массовый, а думающий. Потому не будем проходить мимо хотя бы некоторых из зарубок советского прошлого, которые уже 19 лет официальная идеология и пропаганда либо «перекрашивают» для молодого масс-узбека, либо подают «под своим соусом». Историческая же правда заключается в том, что нынешний Узбекистан есть наследие республики советской эпохи, а времена Амира Темура, заменившего благодаря прозорливости нашего дорогого Президента повергнутых идолов, – всего лишь раннефеодальное средневековье, давным-давно канувшее в Лету…

 160. «Небоскрёбы» Ташкента, построенные в начале 80-х годов ХХ века московскими строителями над станцией метро Хамида Алимджана.

 161. Установленный в те же годы памятник поэту Хамиду Алимджану (1909-1944 гг.), погибшему на фронте в Великую Отечественную.

 162. Памятник Зульфие (1915-1995 гг.), жене Хамида Алимджана, народной поэтессе Узбекистана, в молодых летах оставшейся вдовой, всю жизнь хранившей верность мужу. Памятник, понятно, установлен при Независимости. Но вряд ли адепты официальной идеологии нынешней республики догадываются, что памятник символизирует собой связь двух соседствующих эпох, ибо Зульфия, член КПСС с 1953 года, была наиболее активной в творческом отношении именно в бытность СССР.

Однако, вернемся к свадьбам. О том, чем масс-узбек поступается ради устройства «той», можно говорить долго. Только два момента. В кишлаках в большинстве семей нет тривиальной мебели: стола, стульев, кроватей, шифоньера. Сидячая и лежачая составляющие жизни протекают на «нуле». Как правило, не тратятся в кишлаках и на устройство даже самых примитивных бань или хотя бы летних душевых с подогревом бака воды от солнца. Человек, который неделями не освежает своего тела, которому привычно такое существование, не может, по-моему, иметь подлинного самоуважения. А не воспитывает ли такая жизнь психологию «нулевого уровня»? И не она ли побуждает масс-узбеков молча глотать «горькие пилюли» при грубом попирании своих интересов и прав, при издевательствах над собой со стороны тех, кто на «пьедестале»?

С вопиющего примера настоящее повествование и начато – уничтожения самой яркой достопримечательности в центре Ташкента, лесопаркового Сквера с вековыми деревьями, кроме всего прочего, бывшего уголком отдохновения в летний зной для рядовых горожан и гостей нашей столицы (снимки 03, 05)… Стоп! В Ташкенте-то немалая часть населения – уж не меньше миллиона человек! – живет вполне в цивилизованных условиях: и сидит за столами, и спит в кроватях, и моется регулярно в ваннах, под душем, в банях и саунах. Коли уж самоуважение напрямую связывать с «бытом», где же был «цивилизованный» миллион ташкентцев, когда изводили Сквер?

Я, кстати, последние два года месяцами не выбираюсь за пределы своего микрорайона на окраине города, телевизор не смотрю, газет не читаю и узнал о Сквере лишь постфактум. Да и знал бы заранее, что бы я мог предпринять? Устроить пикет протеста в единственном числе? Забрили бы! Потребовать места в газетах и телеэфире для призыва к общественному возмущению? Близко не подпустили бы! Крикнуть в Интернете? Крикнул бы! Но ни до кого не докричался бы! Население так и осталось бы разрозненным по семьям! Каждая «ячейка» – сама по себе! Только о себе! Лишь за себя! И таков весь Узбекистан. Не удивительно, что нынешние масс-узбеки выглядят «рыбами». Андижанские события 2005 года – исключение из правила, вернее, выпуск излишков «пара», образовавшихся в той же самой системе «нулевой психологии» и прорвавшихся так же, «по-нулевому», стихийно и безысходно...

Буквально на днях я побродил по нынешним просторам бывшего Сквера.

 163. На заднем плане от памятника Амиру Темуру – новоявленный Дворец форумов (справа) и гостиница «Узбекистан», введенная в строй под этим же названием еще в советские времена (тоже символ связи двух эпох).

 164. Если ошибочно или намеренно взять на веру данный ракурс, то можно предположить, что Сквер извели для того, чтобы было ясно, что Амир Темур указывает на музей Тимуридов (виден его купол): мол, вот он, смысл и цель нынешнего Узбекистана – дела и история империи Сахибкирана и его преемников. Но я не буду уподобляться иным идеологам и пропагандистам, держащим на вооружении подобного рода «фокусы», и разъясню: данности изображения – лишь оптический эффект, на самом же деле Властитель мира велит двигаться не в сторону, а вперед (ну, совсем как вождь мирового пролетариата!).

 165. Кстати, нечто, выглядывающее из-под копыт коня Амира Темура на предыдущем снимке, есть гостиница, выстроенная в новейшее время и пару-тройку лет действовавшая под именем «Sheraton». Потом произвели какие-то операции, массам неизвестные, и теперь гостиница называется «Markaziy». На снимке она, «Центральная».

 166. С превращением лесопаркового Сквера в некое подобие петербургского Марсово поля тут появилась вторая башня Курантов (на снимке – левая), поставленная через дорогу от нового Дворца форумов копией исторической. Можно только гадать о смысле и назначении этого «дубля». Надеюсь, не только для того, чтобы кафе, действовавшее на этом месте еще в советские времена и известное всей республике под названием «Буратино», заменить чем-либо более пафосным…

 167. Вот они, детища архитекторов ташкентского «марсово поля»: Дворец форумов и «клон» Курантов.

 168. Голубой купол, который просматривается за историческими Курантами (снимок 166), венчает величественное здание хокимията (мэрии) Ташкента, воздвигнутого на бывшей территории бывшего парка «Орленок» опять-таки в годы независимости. Сооружению, которое в сравнении со зданием бывшего Ташгорисполкома (здесь же, напротив, через дорогу) выглядит сказочным дворцом, уже не менее 10 лет.

 169. От лесопаркового великолепия сквера эти каштаны (сейчас они в поре цветения, а купол – тот же, что на снимке 164, музея Тимуридов) только и остались, правда, обстриженные a la eucakyptus (не залезешь! не спрячешься!). А громадные чинары – убиты. Народная молва все-таки не смолчала: за то, что в их кроне мог бы скрываться снайпер, который оттуда, с верхотуры, мог бы беспрепятственно озирать окрестности, в том числе и вход во Дворец форумов. Такой же «прозорливостью» объясняла народная молва «реконструкцию» Административного здания на главной площади столицы, в котором в советские и несколько постсоветских лет действовало большинство министерств республики: «высотка» урезана чуть ли не наполовину (как будто больше некуда было девать средства!), и теперь здесь располагается только одно, видимо, главное министерство – финансов.

Да! Конечно! Безусловно! Наш дорогой Президент не чета каким-то там Аврааму, Джону и Урхо вместе взятым! Без абсолютной гарантии безопасности Его Высокопревосходительства, без полного лишения «врагов народа» даже намека на шанс масс-узбек никак не может обойтись!..

Цитата из статьи «Ташкентский саммит: ракурс неприятия»,[1] написанной в июне 2004 года по горячим следам встречи глав государств, входящих в ШОС (Шанхайскую организацию сотрудничества»).

«Так, если уж правители никак не могут обойтись без всяких саммитов и РАТСов (Региональная антитеррористическая структура. – MAN), но при этом более всего озабочены собственной безопасностью и сохранением своих полномочий, может, им следует встречаться на совершенном безлюдье? Скажем, в пустыне (благо, этого добра в Узбекистане достаточно)? Где не будет ни одной человеческой души, а будут лишь испытанные церберы и опричники?

Или тогда “отцам” нации некому будет пускать пыль в глаза? Невозможно будет оправдывать свои полномочия?

Или, может, наоборот: народ весь скопом выселить в пустыню? Будет ли тогда спокойной жизнь оставленных в столицах “отцов”? Навряд ли! Ибо пустыня, вернее всего, весьма скоро будет превращена раскрепощенным народом в сад. Люди заживут свободной, обеспеченной, счастливой жизнью. А оставшиеся без кормильцев правители и иже с ними помрут с голоду. Они, конечно, ни того, ни другого, ни третьего допустить не могут. На то они и поставлены.»

Нельзя не признать своеобразной красоты и бесспорного величия нынешних просторов бывшего Сквера. Но создавать их за счет уничтожения «зеленого друга», исстари ценимого узбеками выше дворцов, лелеянного здесь не меньше века, это кощунство и варварство. Да и не было необходимости «бомбить» Сквер, чтобы «посадить» в центре столицы «разлюбезного всадника», потом пристроить к нему помпезный дворец и устроить тут «марсово поле»! Совсем недалеко, в местах еще более «центристских», уже лет 15 бездействует огромный пустырь, образовавшийся в результате сноса множества одноэтажных построек. Отличное место для «сына просторов»! Но пустырь, видимо, продают по частям «суперзастройщикам». Знатная, очень знатная торговля у «коробейников», которые на «пьедестале»!..

И не могу не привести напрашивающуюся притчу.

Человеку повезло с женой: добрая, кроткая, верная, работящая. Прижил он с ней за десять лет семерых сыновей и трех дочерей. Во второе десятилетие принялся человек с женой разводить виноградник (такой, как на снимке 122), а дети с каждым годом помогали им больше и больше. Разбогател человек на винограде и прославился. Но жену и детей по-прежнему держал, что называется, на хлебе и воде. На себя же денег не жалел: одежда, рестораны, сотрапезники и собутыльники, развлечения, отдых, поездки в ближние и дальние страны. При этом он настолько красноречиво убеждал всех, что только заботами семьи и живет, мол, и поездки за рубеж он совершает для налаживания контактов, необходимых их семейному делу, что даже сам порой верил своей демагогии. Потом человек начал женить и выдавать замуж своих отпрысков. Но мать семейства до своей серебряной свадьбы не дожила, оставила этот мир, полный трудов и забот. Сыновья человека, не имея ни образования, ни другой профессии, так и батрачили на отца. Такую же участь он прочил и внукам, видно, думая, что сам, если и не бессмертен, то еще проживет, припеваючи, лет сто. Потому он выстроил себе двухэтажный замок (такой, как на снимке 132) и взял молодую жену. А дети его так и жили по-прежнему: то пеклись под солнцем, то мокли под дождем, выкладывались в работе, боролись с нуждой. Вот такой любящий и заботливый отец!..

Психология «нуля» неминуемо диктует масс-узбеку быть таким, что при близком знакомстве с ним человеку иной ментальности приходится лишь разводить руками: «Восток – дело тонкое». «Тонкости» имеют место во всех нишах взаимоотношений между людьми. Скажем, при встрече на улице два масс-узбека (узбечки) понарошку приглашают друг друга в гости к себе. Или, скажем, гость (гостья) понарошку предлагает хозяину (хозяйке) не хлопотать, а посидеть с ним (с ней). Или понарошку предлагается помощь в хозяйских хлопотах. И всё это – всего лишь этикет. В ответ в первом случае необходимо изображать на лице искреннюю радость; во втором – ни в коем случае не раздражаться по поводу того, а кто же будет накрывать на стол (дастархан), без чего категорически нельзя (иначе будет несмываемое пятно позора!), если принимающая сторона тоже усядется; в третьем – необходимо рассыпаться в благодарностях, но ни в коем разе не поддаваться на провокацию, не поручать гостю (гостье) ни малейшего дела, иначе можно обидеть и оскорбить. И всё это – тоже всего лишь этикет. Который не страшен, если его понимать. Но худо, когда «тонкости» нередко проявляются в партнерских отношениях: через лицемерие, профанацию, враньё, необязательность. Когда же всё это принимается как неотвратимое течение обстоятельств и неизбежные нормы ведения дела, – то и вовсе отвратительно…

Не может масс-узбек и без того, что все дела, особенно, когда он предоставлен самому себе и его никто не подгоняет, выполняет не спеша, с ленцой, оставляет на завтра и послезавтра то, что необходимо выполнить сегодня. А ситуация заброшенности, неприкаянности сейчас имеет место сплошь и рядом, так как проблема занятости стоит остро. И удивительно, как на селе не имеющие работы люди умудряются не только выживать, но при этом и рождаемость ничуть не снижают, всё так же плодятся, размножаются («виноградник» из придуманной выше притчи и спасает, как это ни парадоксально!). Еще более удивительно то, каким образом люди, имеющие в городах зарплаты на уровне прожиточного минимума (долларов 150 на одного человека в месяц), разъезжают на мерседесах и лексусах, строят двух- и трехэтажные дворцы (при ценах на автомобили и стройматериалы выше мировых). И уж вовсе поразительно, как часть пенсионеров, не имея возможности ни подрабатывать легитимными путями, ни воровать и не получая ни от кого никакой помощи, сводит концы с концами при пенсиях, максимальный размер которых в пересчете не превышает 90 долларов, средний – около 70 долларов, но есть и 50, и 40, и 30.

По-разному выживают. Старички, имеющие автомобили, пусть и вышедшие в «тираж», потихонечку занимаются извозом, нигде незарегистрированным, что «по умолчанию» не возбраняется. Имеющие здоровье старушечки собирают лекарственные травы, сушат и продают. Или же пекут булочки в своих духовках и опять-таки сами же их и реализуют. Продают – а где придется: и на базарах, и возле них, и просто на тротуарах,– домашнюю утварь прошлых лет, когда были молодыми. Перепродают всякого рода мелочевку – от носков до дешевых кроссовок,– которые сами где-то «достают» (на том же Ипподроме, о котором говорилось в главе «А жизнь продолжается»). Не трудно возле любой мусорки застать пожилых мужчин и женщин, копающихся в ящиках и отбирающих бумагу, тряпье, бутылки, которые потом сдаются на пунктах приема. Но есть и такие люди преклонного возраста, которые смиренно и жалостливо просят милостыню.

 170. Большинство людей проходит мимо, но иногда все-таки подают. А седенькая бабуленька, часами стоящая с протянутыми руками, конечно, в юности была красивой и желанной и даже, может быть, мечтала стать поэтом…

Мне кажется, что у любого народа есть свои «плюсы» и «минусы». То, что за «минусы» принимается наблюдателями «извне», не понимая национального менталитета и этикета, не всегда таковыми являются на самом деле. Суть и глубина «минусов» только «изнутри» и видна. Действительные «минусы» обычно вуалируются и скрываются, ибо стереотипы «патриотизма» не позволяют выставлять напоказ болячки своего народа. Но болячки-то оттого не заживают…

Однако, остановимся на этом. Иначе нас заведет в такую трясину, что даже плова не надо будет.

Итак, плов – обязательное блюдо не только для ублажения одного или нескольких гостей, но и на свадьбах, которые в узбекских кишлаках, как уже сказано, до сих пор весьма сложны, многоступенчаты и многорасходны.

В своем последнем пребывании в Хилале я попал на церемонию «нон синдырыш». В буквальном переводе означает «ломание хлеба». Это – первая стадия свадьбы, когда «во всеуслышанье» объявляется помолвка. В дом родителей невесты приходят родители жениха, естественно, после предварительных переговоров, и в присутствии приглашенных родственников с той и другой стороны мулла или любой знающий читает соответствующие суры Корана, после чего и ломается на куски пара сложенных вместе лепешек. Это – своего рода церемония и знак уговора. Затем гостей угощают, причем вся провизия должна быть доставлена со стороны жениха. На обряде, на котором присутствовал я, кроме всяких закусок и сладостей, подавали шурву на баранине, а потом – мастерски приготовленный плов.

 171. На снимке – отец жениха Бобокул Курбанов (второй от объектива) среди родственников невесты (ее отец не мог присутствовать, так как был на работе).

 172. Наш дастархан, когда на нем появился плов.

 173. Скоро после плова гости уехали в свой кишлак, представляющий собой дальний выселок Хилала. А женщины тут же стали рассматривать подарки жениха и делить кунжут-халву (лежит белыми кусками на дощечке и в целлофановом пакете). У двери стоит Мухтарам. Возле нее – мать невесты, которая приходится сестрой Равшану-ака, мужу Мухтарам. На полу – его же сестры, то есть тети невесты со стороны матери.