Обзоры Стихи.Ru

Февраль начинался многозначительно.
Михаил Богуш

По крайней мере, в области малой прозы. Явно не подтверждалась закрепившаяся за ним репутация самого короткого, самого ма-аленького месяца: прозы было много во всех смыслах, и автор этих строк, путаясь в длинных простынях текстов, горестно размышлял: а почему, собственно говоря, она зовется малой? Вопрос, как вы понимаете, риторический. Вот и автор этих строк понял то же самое и, вздохнув обреченно, начал погружение в трясину бесчисленных опусов. Настроение было мрачное, проникнутое, можно сказать, шопенгауэровским пессимизмом, посему некто Checkoff прекрасно вписался в общую картину упадка и разложения, поведав грустную историю "ХОЗЯЙКА ДОМА":

Я всего лишь оболочка, меня на самом деле не существует. Они растили меня с повязкой на глазах, они одевали, связывали меня по рукам и ногам. Они давали мне деньги, они кормили меня, сдерживали меня. Они познакомили меня с парнем, который разорвал меня пополам, мальчик-свинья, принюхивающийся к запаху, идущий по следу. Боящийся темноты, света, себя самого и меня, работающий как машина, возвращающийся домой по закоулкам, по закоулкам достигающий меня, как грязная вода по трещинам во льду, как взбесившийся под лучами радиации росток. Как смертельная болезнь, миллиарды детских ртов жадно хватающие воздух под тонкой кожей. «Моя девочка», бормочет он, вгрызаясь в мою плоть, «моя девочка, скажи…» - и я повторяю за ним его слова, движение размазывает лицо по фотографии, как отпечатки кожи на линзе видеокамеры, он снова уходит, оставляя меня одну, плавятся как воск стены квартиры от его огромных движений во мне; остаются лишь дыры, все стены в дырах, сквозь которые я слежу за ним, за его попытками схватить меня, спрятаться от меня, освободиться. Во мне он – словно вепрь в ночи; изнурённый, он спит, в то время, как ночь не кончается, длится… Он погибнет когда-нибудь, оставив меня одну, он исчезнет когда-нибудь – и я останусь одна.

Он ищет меня, он приводит другую женщину к себе домой, он приводит ещё и приводит следующую. Теперь он путает их имена, они смеются над ним, во всём, что происходит с ним, он винит только меня одну, он нападает на меня на улице, он требует, чтобы я вернулась к нему… Вернулась куда? С детства меня связывали по рукам и ногам, я и сейчас пошевельнуться не могу, пальцем не могу пошевелить. Он сам, его слова, его удары по лицу – так далеко от меня сейчас! Он стал похож на призрака, я почти не ощущаю его – мальчика-свинью, которого я знала когда-то. Теперь ему негде спрятаться, и он напуган до смерти. Он разговаривает с кем-то, кого здесь нет, люди оборачиваются на него на улицах, показывают пальцами, издеваются над ним.

Он уехал так далеко, как только мог, чтобы забыть меня, но я продолжаю видеть его – на берегу девственного и яростного океана, взбирающегося по диким уступам гор, замерзающего у костра в ночном лесу. Да, он стал оборотнем – чистым сознанием, извивающемся, плывущим по небу взглядом, костной пылью, развеянной ветром. Он стал мной. Он пишет этот рассказ.

Возможно, не каждому дано сделаться оборотнем, ощутить себя "чистым сознанием" и одновременно - "костной пылью, развеянной ветром". Для этого, как вы понимаете, нужен особый талант. Как, впрочем, и для того, чтобы оценить всю прелесть ненаписанной повести, тем более - о любви, в особенности - о первой. Перво-наперво ее, ненаписанную, надо как-то исхитриться прочесть. Что ж, попытаемся:

Алексей Маршал
"Ненаписанная повесть о первой любви"

Моя сны были легки и прозрачны, пока в них не появилась ты. Легкая, словно парашутик одуванчика, ты исчезала от малейшего скрипа рассохшихся половиц, журчанья воды в трубах, сонного ворчания попугая за стеной. Даже если ты и оставалась со мной на всю ночь - этого было мало, и утром я просыпался настолько опустошённый и печальный, что казалось - сердце сейчас не выдержит и остановит свой глупый бег.
И весь день проходил наперекосяк, и я ждал только спасительной тьмы ночи.
Ночь, когда приходишь ты.....
В тебе собралось всё то, чего у меня никогда не было, и уже не будет - счастливая первая любовь, внимательное терпение... вобщем всё то, что так трудно выразить простыми словами.

А потом я попал в аварию и после нескольких наркозов перестал видеть сны.

06/10/2001 00:32

Вообще, любовь - магистральная тема сайтовой малой прозы, активно формирующая ее мейнстрим и тем самым создающая довольно устойчивую иерархию жанров. Почему именно любовь и именно в малой прозе? Ну, с любовью все понятно, а что касается прозы... вероятно, необходимость соблюдения ритма, поиска рифм смущают страстных авторов, не дают их чувствам изливаться свободно и стремительно, сковывая движения кандалами формы. С другой стороны - "настоящая", "большая" проза тоже не слишком-то демократична, такие понятия как композиция, замысел, фабула, сюжет имеют для нее существенное значение. Вот и оказывается малая проза волею обстоятельств таким отстойником, где скапливаются, стекаясь отовсюду, необузданные чувства, неуемные страсти и прочие не очень литературные неприятности.
К счастью, не все обстоит столь печально. И раздел малой прозы временами преподносит сюрпризы, иногда даже приятные. На сей раз автора этих строк удивил начинающий софист [autor_login=tonis7], разработавший "Малые Законы Диалектики":

ПРАВИЛА И ИСКЛЮЧЕНИЯ.

Есть правила. Есть исключения.
Нет исключений без правил. Нет правил без исключений.
Чем исключительнее правила, тем правильнее исключения.
Но, как правило, исключают тех, кто является исключением из правил.
А те, кто нами правил, разве это исключение?!
Исключайте правила, правьте исключения!

ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ.

Есть форма. Есть содержание.
Нет содержания без формы. Нет формы без содержания.
Чем формальнее содержание, тем содержательнее форма.
Но по форме содержат только тех, кто формирует содержание.
А разве есть содержание у тех, кто в форме?!
Выдерживайте форму, формуйте содержание!

НЕОБХОДИМОЕ И СЛУЧАЙНОЕ.

Есть необходимое. Есть случайное.
Нет необходимого без случайного. Нет случайного без необходимого.
Чем случайнее необходимость, тем необходимее случайность.
Но, в случае необходимости, не обходится без случая.
А разве случайно, что у нас нет самого необходимого?!
Не обходите случайности, случайте необходимости!
(и т.п.)

Занятно, не правда ли? Вот заброшу редакторство и критику, уйду на покой и займусь составлением подобных конструкций, тут и родной философский факультет кстати придется... Медитативное погружение в медленные воды силлогизмов благотворно действует на нервы. Кроме того, открывать законы, формулировать принципы всегда приятно, и приятно, заметьте, не одному лишь Игорю Факторовскому:

swing
"Обратная пропорциональность"

Тема: Обратная пропорциональность
Дата: Чт, 14.02.2002 17:39
Имя: Swing
URL:

Дышать ровно – душно. Делить на два – мало. Три. Десять…Похожи? Тождественны? Пропорциональны? Может…
Быть?
Да, обратно: чем больше ты, тем лишний я. Слитно – долго. Раздельно – честно: числитель, знаменатель… Да, на ноль нельзя…
Небритое состояние души…Старое. Хорошо: «убью тебя, потом себя» - хоть чувствуют. Стоят на краю крыши – чтобы потом написать, как это прекрасно и возвышенно – несчастная «лю» (не знаю, может, это нота такая – «лю диез, лю бекар»?..). А потом перестать – а стихи останутся. И можно написать, про то, как глупо писать стихи про то, как был глупым и от несчастной стоял на краю крыши и не прыгнул. Или нет, про то, каким был глупым, когда не прыгнул, ведь стихи-то были глупыми. Или нет: про то, какое это спасение – глупость (хочется сказать «инстинкт» – есть в ней какая-то непоправимая справедливость): если бы не «она моя», то не жил бы этими только восьмью строчками; если бы не «она ее», то не прочитала бы и не стала дожидаться у лифта…Если…Забыл давно. Кажется, рыжая была… старше года на два… и имя.
Нет. Если, то писать! К ляду двусмысленность! Одержимо, неизбежно. Чтобы завидовали потные руки маньяка. Не экономить кислород – дышать в спину каждой рифме и ставить ударение на запятых…
Чего проснулся? Может, быть?

Конечно, слово "писать" в контексте "потных рук маньяка" настораживает, сам собой возникает вопрос об ударении, но человеку, хорошо знакомому с законом обратной пропорциональности, не пристало обращать внимание на такие мелочи. Мне простительно (никогда не любил математику). Но временами, когда аллергия на маленькие стилистические упущения нестерпимо усиливается, сама собой возникает тоска по интересному и качественному тексту. Наверное, именно в такие моменты появляется Любительница абсента, щедро распахивая перед нами "ОкноВ Реальность":

1. Ожидание

Окнов долго смотрел на своё отражение в подёрнутом жиром, остывшем гороховом супе. «А что если они сегодня не придут?..»- подумалось ему с ужасом, «Ведь если они всё-таки придут, это изменит мою жизнь…да-да, наверняка, изменит к лучшему, и если не навсегда, то на долго… очень на долго…» и он самозабвенно шарил ложкой по подводному миру разварившегося гороха, путаясь в потемневшей зелени, пропуская шлюпки коричневой жаренной корейки, безжалостно топя блестящие спинки превращающихся в скатов и камбал кусочков лука… «Тогда, - подумал он дальше, пережёвывая холодный, истекающий ароматным супом, только что выловленный ломтик картофеля, «всё стало бы по другому, и, наверное, тогда…о!…в голове его закружился чудесный ритм зажигательного танго, под ногами заскользил начищенный зеркальный паркет, и он подумал об Анне…о дурманящем голову аромате её духов, о её серебряном портсигаре, с факсимиле в левом углу… Боже, сколько он готов был отдать, чтобы поднести к губам хотя бы этот блестящий портсигар, сливавшийся в его воображении со сверкающим паркетом, и блеск этот становился всё ярче и ярче…
Окнов вздрогнул и вырвался из умопомрачительных грёз. Вырвался к реальности…к рваной засаленной клеёнке, на обеденном столе, служившей ему уже 20 лет вместо скатерти… «Да… вся надежда на них», подумал Окнов, «только они смогут помочь мне…», и сияние портсигара, запах духов и скрип дорогих ботинок снова затуманил его воображение… И вновь Окнов был весь уже где-то на кончиках ее ресниц, и их дрожание передавалось ему: и откуда-то из глубины ее зрачков вдруг выскользнул и поплыл мотив…мотив того самого удивительного танго, но он не мог вспомнить, где его слышал, а может каждый раз это было что-то новое, но знакомое, щемящее, тревожное , кажется, и уже не танго совсем, а что-то из Carmina Burana … Окнов отхлебнул немного холодной гущи с оловянной ложки и выплюнул попавшуюся на зуб косточку… Всё это казалось ему таким достижимым, таким желанным, и в тоже время таким… такие невозможным… Теперь он был точно уверен, что единственное, что поможет ему – это они… И он решил ждать, ждать сидя над остывшим, непонятного цвета гороховым супом, и во что бы то ни стало дождаться их прихода, по тому что от этого (он понимал) зависело всё… Окнов сидел над супом, вылавливая чахлый варёный сельдерей и, погружая его обратно, время от времени озирался на крашенные в тёмно зелёный цвет стены своей крохотной кухни… «Только бы они пришли, только бы пришли» - стучало в его голове каждый раз, когда он сглатывал мутную холодную жижу супа. И с каждой ложкой он, казалось был ближе к ней, и как будто гнал и гнал вперёд всю чудовищную безысходность ситуации. «Если они придут, это изменит мою жизнь» Он знал. Он был уверен. На кухонном столе безостановочно тикали запылённые часы с треснутым стеклом…Но они всё не шли. Окнов ждал их. Ждал и ждал, напряжённо отхлёбывая давно остывший суп. Знал, что это его последняя возможность, увидеть её, что они и она каким-то мистическим образом оказались связанными в его голове. Весь он был уже в предвкушении встречи с ней, и снова мелодия танго скользила из всех углов к нему, кружила ему голову, он не мог понять, почему именно сейчас звучит эта мелодия, но он знал, что где-то в другой части города, по одной из тысяч улиц, скользит она, не такая, как все, и в ее руках, почти как всегда, что, что в ее руках….
Он не успел додумать. Он умер, поперхнувшись холодным супом.
А они так и не пришли.

2. Контра. 1937г.

(Вечер плыл, рушился в ночь, обволакивая оловянной массой облаков, гнущихся и скользящих в щели домов - множились дыхания ветров, и в моросящих брызгах дождя гнулись фонари и дрожали дома. Сквозь миллиарды этих фильтраций безмолвно двигались темные фигуры - мысли людей скатывались в ночь, в предстоящее, а может быть в прошедшее -
Окнов не думал, он стоял у кабины водителя, уткнув голову в потертое стекло, и наблюдая за тем, как воздух трется об его поверхность, размывая реальность в уютное мягкое пятнистое нечто, позволяющее не думать о предстоящей сессии - а главное о том, что будет, если )
…следующая остановка - дом военной книги….
(в изогнутое массой людей пространство салона проникнет Контролер - нет, он не боялся кондукторов, его пугали только Контролеры, и сколько он не думал об этом, сколько не встречал их, никогда не мог избавится от странных ощущений, возникавших где-то очень глубоко, отнюдь не на поверхности сознания - Окнов знал о контролерах многое, почти все, но его продолжало пугать их внезапное появление, и скорее всего - именно внезапность и непредсказуемость их появления. Окнов не любил ездить зайцем - привычка, усвоенная с детства (заяц - так называла его мама), но больше страх, и это даже казалось смешным - когда они ехали вместе с сокурсниками, с факультета, ему доставалось больше всех за то, что каждый раз он доставал из кармана заранее купленный билет, или рвался к кондуктору сквозь неподатливую толпу студентов, - он не завидовал обладателям карточек, было что-то важное для него в этом ритуале, ему казалось, что в случае появления Контролера карточка не смогла бы спасти своего обладателя, и маленькие пожелтевшие бумажки были как бы его KNOW HOW, проверенным и неотъемлемым элементом в его отношениях с контролерами.
Но сейчас…Нет, сейчас что-то изменилось. (Трудно сказать, что конкретно)
…Вы выходите на следующей?….
(просто он в очередной раз думал об Анне, и страх куда-то уходил, растворялся в осеннем воздухе - мысль рассеянно блуждала в предстоящем свидании, и свобода карманов от денег, рожденная букетом - нет, не наивно-пошлых роз, - цветов, названий которых он и сам не знал - порождала в нем какую-то особую легкость, сравнять которую с землей не могли ни контролеры, ни предчувствие зимы и сессии - Окнов чувствовал, как растворяется в тёмной глубине её глаз, если бы она сейчас вот так смотрела на него… он …слушал поскрипывание, срежет и гул двигателя троллейбуса, и это ещё больше погружало его в атмосферу какого-то непонятно-волнующего романтического упоения… Да, собственно говоря, Окнов в глубине душе был всё таки романтиком…И быть может именно поэтому контролеры с их пугающей нетерпимостью, всегда так настораживали его…
…Следующая остановка -Дом Военной книги…Но он не дослушал…Не успел, по тому что тут из тьмы выскользнуло и поплыло прямо к нему серое пятно, и прежде чем глаз смог сфокусироваться и узнать в нем контролера, страшная догадка взорвала мозг: у него не было билета, он забыл, он просто не мог купить билет, была еще возможность выскочить, но нужно было время, секунды, которых не было, пока троллейбус, медленно разворачиваясь и неловко огибая машины, приближался к остановке, черт….)
- ВАШ ПРОЕЗДНОЙ, ПОЖАЛУЙСТА.
(Чей это голос? Лицо как будто знакомо… Не в силах сбросить оцепенение, он стоял (пожалуйста, не надо - глаза, как два чудовищных жерла, поглощали его, оценивая и разбивая на составные элементы - не надо), и где - то взрывались и умирали сверхновые, и чертово солнце давно загнулось и стало сном - все, чего он хотел, это чтобы все стало сном, но серое пальто, и эта улыбка не могла быть сном, она могла быть только контролером, воплощением ночных кошмаров - все рухнуло, и это было странное ощущение - но он это понял сразу, это вырывалось из складок его уродливого пальто, из морщинок в уголках рта - рвалось и вспарывало его хрупкий мирок, и ОНА была уже неизмеримо далеко, не могла помочь ему - ни взмахом ресниц, ни случайным поворотом головы -)
- ПЛАТИТЬ БУДЕМ?…
- и все случилось в считанные секунды. Троллейбус, причалив к остановке, устало вздрогнул, и электричество, пробежав короткую дистанцию, замкнуло что-то в ящике над головой Окнова, открыв ему путь к бегству. Еще не осознав до конца смысла своих действий, он рванул со ступеньки, не оборачиваясь, окунулся было в темные складки улицы, и вдруг услышал - нет, увидел, слабый щелчок металла, непроизвольное движение, шорох в воздухе, и восемь кусочков свинца, аккуратно скользнувшие под куртку - автомат стрелял бесшумно, и холодное безумие асфальта, так нежно принявшего прерванный полет тела, и разбросанный букет - увидел, и исчез в колоссальной вспышке тьмы, не почувствовав удара об землю.

***
- Жаль парня. Молодой еще совсем.
Водитель вздохнул и потрогал ногой теплое еще тело. Контролер пожал плечами.
- Из-за таких, как он страна и развалилась. Так что…-
Он молча сплюнул, и протер платком дуло автомата.
- Ты знаешь приказ. Не нам его отменять. СТРЕЛЯТЬ НА ПОРАЖЕНИЕ. Вот и вся х…ня.
Троллейбус вздрогнул, и тронулся с места. Контролер молча курил, и глядя вслед расстворяющемуся в глухом мареве дождя троллейбусу и равнодушным лицам пассажиров, перезаряжал обойму.

3. Конец января.

Конец января. Дома вмерзали в грязную твёрдую землю, монотонно, однообразно, серыми многоэтажными громадинами… Потемневшие от нехватки воздуха… Сейчас они неспособны были дышать, когда-то давно вобрав в себя один глоток кислорода, и с тех пор переваривающие его в своих, закопчённых, покрытых многолетним слоем жирных нечистот кулуарах. Старые девятиэтажки, почти целиком раздетые временем до темноты шершавого бетона, как нарочито разбросанные спичечные коробки, они напоминали неудачные, умирающие клоны друг друга… И Окнов сидел в желудке одного из них. Прилипая взглядом к неровностям жирных стен, заворачиваясь в чёрную клейкую паутину облепившую старую проводку высоко под потолком… жирная пыль…кругом жирная пыль чужих поломанных жизней, безысходных слёз… 20 лет в желудке у мертворожденного здания… Окнов закрыл глаза… ему не хотелось их больше открывать. Хотелось рассредоточиться в пространстве табачного дыма, и раствориться в нём, только бы не осознавать, что это пространство, эти засаленные табуреты, глухие фрамуги, рассохшиеся косые шкафы, воняющие не сложившейся жизнью всё это– его собственные внутренности… Окнов подошёл к балкону, не открывая глаз, на ощупь, собирая пальцами грязную историю с жирных поверхностей разлагающихся стен. Глаз почувствовал свет. Подоконник был покрыт тонким слоем затвердевшего, почти превратившегося в лёд подтаявшего, и снова много раз замерзшего снега…От забитого пылью оконного угла, по стеклу медленно ползла вверх неровная серая трещина, разветвляющаяся у основания…Окнову захотелось… захотелось провести по ней пальцем… Побежала красная струйка…живая, причудливая, изогнуто - витиеватая, звала за собой… она была живая. Живая, дышащая, тёплая… по стеклу, на подоконник, вниз по стенам… он встал, открыл мутное, с шероховатыми штрихами от многолетних дождей окно, посмотрел на улетающие вниз 8 таких же выходов их чужих грязных мирков, и…последовал за ней.

Ну, а если никто не приходит и ничто не распахивается, - что делать в таком случае? - Неизвестно. Кто-то предается мечтам, кто-то, как, например, Рога и копыта, - воспоминаниям:

"Когда я был счастлив."

Сначала все казалось таким далеким и не совсем реальным. Два человека, пишущие стихи на разных концах земного шара...Каждый прял свою пряжу из обрывков серебристой паутины, сплетая кончики воспоминаний и фантазий в кружевной узор стихов. Сначала все казалось игрой - улыбчивой и смешной игрой 2-х взрослых людей, таким же оказалось твоё лицо.Владикавказ-Москва-ПитерМонреаль-Москва-ПитерКто-то из нас двоих когда-то полушутя сказал - "встретимся". И оба почему-то стали надеяться. Кто-же знал, что это станет реальностью?Спас на крови - как раз то самое место, где убили Александра. Сидели на траве, смеялись глазами.Забили стрелку на Васильевском, как раз там, где голландская дева на носу корабля пронзила собою столб, где питерские гавроши встречают ленивых финнов платками и почтовыми марками. И ни тем, ни другим не важно, что бизнес не идет. Для одних - это легальный способ сбежать от жены и домашних забот и поудить рыбу, а для других - подчеркнуть собственную значимость, выставив вперед пузо, с болтающимся на нем роскошным фотоаппаратом. Все честно, все довольны..А в этом монастыре отпевали Пушкина..В кунсткамере оказалась пара заспиртованных грошевых уродцев, облупленные дома на берегу Мойки все еще поражали воображение, а каналы оказались слишком узким фарватером для подвыпившего капитана. Мы тоже были пьяны - наполнены влажным воздухом и впечатлениями. Холодно, можно, я укутаю твои плечи?Удивительно вежливый и красивый город, удивительно добрые и красивые люди. Вкусная еда, литературное кафе. Оставим автографы - накормят бесплатно? Твоя попутчица попала в переплет - одной в городе скучно. Двоим втроем - ожидание ухода третьего. Путешествие из Петербурга в Москву. Удалось сесть в тот-же поезд. Захожу в купе на 5 минут. У меня чище и кормят - у вас - нет. Стыдно...Москва-Питер-Москва. Встретила суетой, стройкой и бесподобным московским хамством. В Питере хамили культурнее и смущались, в Москве - перли напролом. Позавчерашние булочки, а в Питере был вкуснющий борщ и осетрина. Как мало времени - Александровский сад, ночной волшебный Кремль, (оказывается - Москву нужно смотреть именно ночью, когда улицы почти пустынны). Прекрасный, белокаменный заново восстановленный храм, безвкусно-огромный Церетели, Жуков-не-на-месте. Разве мы можем расстаться?Решено, еду дальше.Всего полдня и билеты уже на руках. Отрабатывать буду год. Потом. Какая разница, что будет потом? Будапешт. Наконец-то мы живем в одной гостинице. Просто рядом. Красиво. Автобус, группа. Нас видно сразу. Никто и не оборачивается на нас, все знают, что нас нужно оставить вдвоем на заднем сиденье автобуса. Видим ли мы что-нибудь? Декорацией пробегают венгерские города, красиво - очень, но твои глаза красивее - счастливые - ведь до расставания еще далеко - целая неделя. Бродим. Ресторан. Хамят с первого слова. Не на тех нарвались - отвечаю на английском с запасом - уходим. Снова хамят, уже в магазине. Да ну их, разве они могут испортить нам настроение?Винный погреб, дегустация вин, вот это, 4 puttons, из подмороженного винограда, токайское - самое лучшее, сладкое, а вот еще - "вино первой ночи", винодел говорит «выпьешь одну бутылку – родиться ребенок, две – двойня, три – останешься без детей» - все смеются. Стоим в ряд, в полумраке холодного погреба, донышки, покрытые слоем пыли... с потолка свисает паутина, сколько она уже здесь? Прохладно, воздух кажется наполненным влагой, почти ощутимым на ощупь. Выползаем...солнце, уличные торговцы завлекают туристов русскими матрешками и расписными шкатулками. Шкатулки? Здесь? Крепость, камера пыток, с вершины горы - превосходный вид на излучину Дуная, видимость - почти бесконечна, живо возникают картинки ладей, которые, кажется вот-вот выплывут из-за излучины, и кто-то бросится грабить или просто встречать прибывших из дальней дороги. Хмельной пир.Граница, Австрия. Даже не знаю, можно ли по моему паспорту без визы? Не успел позвонить в посольство. Можно. Немецкая чистота. Скучно. Скоро. Уже скоро. А у тебя такие маленькие ладони. Удивительно умеешь чувствовать настроение. Кто сказал, что города красивы сами по себе? Города красивы людьми, их населяющими, в воспоминаниях живущими в нас. Отзвуки шагов, отражающиеся от камня могут быть пусто-холодными, а могут быть теплыми - наполненными тайным смыслом. Вена. Красиво?Переводчица включила музыку,"Сказки венского леса", как раз тогда, когда мы его проезжали. Деревья стояли уже одетыми в свой осенний наряд: красно-желто-зеленый - чудесное полотно, своими буйными красками напоминающее Моне, равно как и Матисса, что и не удивительно. Воробьи, совершенно ручные, которых я кормил с рук. Сначала прилетел один и доверчиво уселся прямо у моей ноги. Его крылатые товарищи живо галдели с близстоящего дерева. Ну на, держи, торт с кремом будешь? А потом, следом, прилетела целая стайка и, в погоне за угощением совсем осмелела - стали подлетать и склевывать на лету, прямо с рук, трепеща крыльями, как миниатюрные вертолеты. Потом один, видимо самый смелый (или ленивый), просто уселся на палец и, взяв крошку, улетел, уступив место другому, взъерошенному, прямиком из лужи. Этот сначала, перед тем как клюнуть, сидел, вцепившись своими крохотными коготками в мой палец, и, наклоняя голову, разглядывал меня то одной бусинкой, то другой. Венцом же стал последний, усевшийся на краешек твоего стакана, и по-свойски, на секунду, задрав вверх стрелу своего хвоста, самым кончиком клюва дотронулся до воды. А потом пришла фрау.Дождь, грустно. Скоро расставаться. У нас несчастные глаза - больные. У тебя подскочило давление. Я слег - голова. Будет лучше? Настроение скачет, допинг - виски с кока-колой. Дворец императора Франца Иосифа, Сиси, Мария Антуанетта, Сальвадор Дали, Моцарт - нет - какой Моцарт? Так хорошо вдвоем. Жалко, что не идем - Моцарта нужно слушать в Австрии, но не можем - нет сил. У тебя оторвался каблук. Отрываю второй. Ты бегаешь и смеешься. Ты любишь Россию. У меня в Канаде дочь и долги. У меня впереди Лондон, у тебя - Прага. Уезжать тяжело, но мы улыбаемся. Встретимся? Лондон - Heathrow. Хилтон стоит 400 долларов. Сплю на скамье в здании аэропорта. Оставленный без присмотра багаж уничтожают.

Реальность бывает как ОкноВ, так и не очень. Но это вовсе не значит, что в наблюдении за ней нет никакого смысла. Напротив, смысл присутствует, и делает это столь мощно, что порой кажется, будто нет в жизни более стоящего, увлекательного и многозначительного занятия, нежели наблюдение: тут вам и созерцание, и слежка, и надзор. Посему, автор этих строк с особенным воодушевлением хотел бы отметить присущее отдельным малым прозаикам стремление описывать окружающую действительность. Подробно, тщательно, скрупулезно. Начав с малого: с квартиры, офиса или, скажем, лестницы:

"Зарисовки (на лестнице)"
Katerina

Остановиться на лестнице в пролете между этажами. Прислониться к холодной стене, поежиться от пробирающего сквозняка. Переступить с ноги на ногу и услышать хруст разбитого стекла под подошвами сапог. Поднять голову кверху. Так и есть. Окно разбито. Обшарпанная рама перекосилась и не закрывается. Достать сигарету, закурить, сесть на корточки, прислушиваясь к хрусту стекол.
И опять поднять голову кверху. Стекла нет, но зато в разбитое окно очень четко видно небо. Темно-синий цвет небольшого квадрата с несколькими серебряными звездочками. Глубоко затягиваясь, смотреть на этот квадрат с мерцающими точками, пока не кончится сигарета или не затекут ноги. Опустить голову, встать. Переминаясь с ноги на ноги, пока в них не перестанет неприятно покалывать, достать еще одну сигарету и поплотнее запахнуть ворот черного короткого пальто. Снова сесть. Прислониться к стене, обхватить колени одной рукой и опять поднять голову кверху. Небо стало еще темнее, а звезд осталось столько же. Одна из них мерцает чуть больше чем другие. А от пристального внимания, начинает раздваиваться. Почувствовать, что пальцы замерзли, бросить потухшую сигарету. Встать и еще раз похрустеть осколками, отвлекаясь от неба. Спуститься по ступенькам вниз, откуда его не видно. Войдя в квартиру, почувствовать, как продрогло тело.
На следующий вечер, вынося мусорное ведро, увидеть, что в раму вставили кусок тусклого полупрозрачного пластика и подмели хрустящие осколки. И ветра теперь нет.

Типичная лестница - это, конечно, хорошо: грязно, привычно, а потому уютно. Но не подумайте, господа читатели, не только с лестниц можно начинать описание реальности и каталогизацию сущего. К примеру, некоторые, не страшась банальности, ничем не брезгуют, даже (представьте!) закатом:

"Без названия"
Е.В.

Огромная, ярко красная рваная рана: там , где небо соприкасается с землей - раскаленное докрасна, яркий красно-оранжевый блин - солнце - медленно, цепляясь за крыши домов, по красно-лиловому небу, сползало вниз, куда-то там, где его никто не тронет. Ослепительный пожар на небе: как больно небу отрываться от земли!Темно-лиловые облака повисли над землей так низко, что кажется, протяни руку, коснешься этих жирных кусков воды, почему-то так нагло висящих у самого горизонта. А чуть ниже бушевало пламя: ярко-красные блики, отражаясь от солнца, заразили все небо красно-фиолетовым огнем. И его не мог потушить даже белый снег цветущих вишен, - пламя уже перекинулось на землю, и по зеленой траве пошло-побежало желтыми светящимися точками-цветами. Но попробуй, - сорви: ядовитые. На зеленых стеблях разноцветными огнями взорвались тюльпаны: желтые, красные, голубые, черные….И, казалось, пожар будет вечным. Но солнце, цепляясь лучами за крыши домов, за бессмысленно тонкие пальцы ветвей, за грязные камни дорог, за едва зеленеющую пшеницу, скрылось под землей, как будто его и не было вовсе. И остались лишь желтые ядовитые цветочки, да искорки-тюльпаны. И только осыпающиеся вишни белоснежным ковром напоминали о том, что нет ничего вечного….Но зацветали яблони, взорвалась разными цветами сирень. Мир продолжает жить!Начиналась весна.

Разбитое окно, обшарпанная рама, ветер, темное небо со светлыми звездами и пламенеющим пожаром, ядовитые цветочки, прекрасное в неопрятном, и ничто, - заметьте - не нарушает этой монотонной идиллии, непередаваемой гармонии повседневности. И так продолжается, продолжатся и продолжается... вплоть до появления моего коллеги Авина. Итак, встречайте:

Виктор Авин
"20.02.02. Взорвались яйца!"

(хроника пикирующей стихиры)20.02.02. 02 часа 02 минуты. Утрело. Авин выставил варить четыре яйца на 10 минут и удалился почитать Нью-Планжера о том как они с Джокером сочиняли про Пьеху по аське. Где-то через час на кухне раздался сильный хлопок. Пизд*ц яйцам, - подумал Авин и побежал в длинный корридорный поворот копируя конькобежца - правой рукой царапая ламинат, левой воздух. Вовремя. Затормозив у плиты он впервые в жизни уивдел как взрываются яйца. Второе. Оно подпрыгнуло в пустой обгорелой тифлоновой кастрюльке как мина-лягушка, раздался мощный хлопок и крутой желток целым ударился об потолок.День задался.20.02.02 в периоде. Заболел Феликс. Он ходил по комнате общаги и напевал «Следи за собой, будь осторожен», За ним ходил Феликс. След в след. Оба во сне. На углу им явился святой Иосиф, заглянул в холодиьник и спросил на грузинском: «Кола ара»? Это был знак. Феликс открыл кран. Оттуда полился его собственный ссайт. Феликс назвал его «Колу ары». На сайте он добился от свободы слова и стал подписываться «Авин». Авинофеликс сообщал Феликсу, что его зовут Алешка с малой бронной, а Витька – его сосед по Моховой. В рюмочной было весело. Только Коле мешала крышка на бутылке и газы. Поэтому за оскорбление личности Коли Иосиф разбил бутылку об проходившего между ног Ыдмунды Заманды. Вот квази мода, - подумал Штирлиц, прикинувшись мухой. Но было поздно. Феликс, под мухой, уже висел на потолке, держа в руках пропеллер от процессора. Навстречу, обсыпая известь, ехал на «Гну» Козельский и нажимая на клизму пел «У моей девочки есть одна маленькая штучка». Внизу, на полу заколосившись взошла луна. Сморкалось. Общие Вопросы сидели за дубовым столом, на оскорбленной личности Авина стоял графин. Было тихо. В графин постреливали. В окно бился Сокол и кричала классикам жанра, что ей защемило правду. Особенности национальной пехоты, - в полной ботанике подумал Витька Авин. На его левой груди мирно спал наколотый Иосиф.20.02.02. 20 часов 20 минут. Того же дня. Совсем смёрклось. К тому же заструивалось за воротник. Авин спешился на кладбище. Пытается сдвинуть надгробную плиту. Поздно. На кладбище уже все схвачено. Но Авин отбился. Тогда его увидела дырочка от плохозалитого цемента и предложила себя. Авин прижался к ней губами и закричал: Эге-ге-ге-гей!!!!! Фе-е-е-еликс!!!??? Феликс в шахте от неожиданности попал под ехавший по рельсам гробик с пропеллером, - Альёшка-а-а-а!!! Где я-а-а-а? Что это было-о-о-о-о???- Дуэ-э-эль-ль-ль-ль, я - Витька-а-а-а...- Я больше не ду-ду-ду-ду... - Будет, будет, - негромко молвил сторож КОАПОВ в тулупе с оборочками. - Проходя, проходя, - угрожающе вожжал Иосиф.-В Стихире все покойно, в стихире все покойно, - в ответ исчазал вдоль забора сторож, теребя скалкой кресты, высеченные в форме распятых девчонок. После первого же касания КОАПОВА они подмахивали сторожу крыльями, включали фонарики и улетали на месте. Сокола среди них не было. А так же Планжера и Джокера. Отщемило, - подумал Авин. Прости меня Господи, - плакал на его тыньги Иосиф. И только каменный Козельский никчемно стоял у дырки в заборе в стиле "Гну" имени Лоры Палмер. Остальные входили и выходили через это "гну" позыркать.

Честно говоря, хотелось оставить только что прочитанный вами текст без комментариев. Но упоминание в нем славного сайта "Стихи.Ru" и некоторых его авторов (причем в несколько странном контексте) вынуждает меня публично напомнить читателям, что взгляды и пристрастия господина Авина могут не совпадать с официальной позицией редколлегии. Все выпады мсье Авина в отношении достойных господ поэтов остаются на его, авинской, совести. Я же, знакомя читателей с пестрым разнообразием малой прозы, старался соблюсти обозревательскую беспристрастность, не обходя вниманием даже самые маргинальные явления. Зато теперь вы оцените всю безобидность добросердечного морализаторства LADY MIYU:

"река жизни по имени факт"

А «факт» состоит в том, что в «реке жизни» сегодняшней молодежи не обходится без проблем, бед и ошибок. Главная беда нашего времени – наркотики. Страшно видеть, как пропадают близкие тебе люди. Ты живешь рядом с человеком, общаешься с ним и вдруг узнаешь, что он вообще – то уже и не принадлежит сам себе. Его мыслями, желаниями и поступками управляют наркотики. С самого детства нам твердят, что к этим вещам лучше не подходить, не связываться, не пробовать, но я не совру, если скажу, что около трети сегодняшней молодежи хотя бы раз в жизни в жизни принимали наркотики умышленно, по собственной воли! Я, конечно, не учитываю тех людей, которые принимают наркотики по назначению врача, в лечебных целях. Естественно, такое лечение не приводит к выздоровлению больного, а лишь помогает ему справиться с болезненными ситуациями, такими как различные боли и воспаления. Состояние больного усугубляется тем, что у него возникает привыкание к этим препаратам,.. как и у всякого наркомана. Таких людей осуждать нельзя, для них наркотики - спасение. Но чем же служат наркотики для остальных? Почему люди приобретают зависимость? Почему большинству сегодняшних наркоманов около 16 – 20 лет? Я считаю, что главная причина употребления наркотиков, а так же причина привыкания к ним – это эйфория. Слово «эйфория» переводится с латинского, как «хорошо переносить» и обозначает своеобразное состояние, которое характеризуется отсутствием неприятных ощущений и переживаний. Из этого следует, что наркоман – обычный человек, который таким вот образом просто «уходит» от своих житейских проблем! Единственное, что можно сказать таким людям: «Ребята, подумайте о будущем, ведь проблемы быстро проходят, а наркотическая зависимость останется с вами надолго!»

Ну как, впечатлились? Поднабрались нравственной чистоты? В таком случае, вперед, к новым безобразиям черного юмора:

"Карандаш и лезвие.(сценарий минутка)"
Илья Евграфов

«Карандаш и лезвие.»(Кино сценарий.)Из затемнения.Рисунок на весь экран.На рисунке нарисованы несколько разных человечка. Одни из них тщательно прорисованы у других прорисованы только части у некоторых только контур у некоторых не дорисован даже контур.В кадре появляется рука с карандашом которая начинает рисовать нового человечка.Увеличение.Рука рисует контур. Видны только пальцы держащие карандаш.Титр в центре экрана: «День?»Грифель у карандаша ломается.В кадр входит вторая рука с лезвием. Руки точат карандаш лезвием. Рука с лезвием выходит из кадра. Вторая рука продолжает дорисовывать человечка.Титр в центре экрана:«Месяц?»Смещение камеры влево на другого не дорисованного человечка. Рука дорисовывает лицо человечка.Титр в центре экрана:«Может быть пару лет?»Камера смещается вправо назад к недорисованному человечку оставляя рисующею руку за кадром. В кадре появляется рука с лезвием которая начинает вырезать нарисованного человечка..Титр в центре экрана: «Пару минут...»Рука с вырезанным человечком выходит из кадра.Отъезд камеры. Лист ватмана на весь экран. На нём изображено много-много разных дорисованных и не дорисованных человечков. Среди них встречаются черные дыры вырезанных.Затемнение.

Да, господа, не столь уж он однообразен, этот заснеженный февраль. Виктор Авин возится с яйцами, лезвие вырезает человечков, молодежь не обходится без проблем... и только Топтыгин, как истинный философ, не вмешивается в происходящее, снисходительно констатируя:

"Бывает..."

Бывает...В забытом доме было тихо. Да и как еще может быть в забытом доме ночью? На башне у набережной часы пробили половину второго. В это время они всегда били половину второго. Зеленин вздохнул и затянулся дымом. “Странный дым” - подумал Зеленин, выдохнув. Дым, продолжая движение прокуренных легких, лениво тек мощной струей, перечеркивая туманной линией едва видный блеклый ночной пейзаж. Пейзаж был убог. Вид из одного окна основательно заслоняло разросшееся к лету дерево. Видимо тепло и влага пошли ему впрок. Из второго окна был виден довольно ровный круг грязного асфальта под чудом уцелевшим фонарем и ватная чернота за ним.Пустые глаза Зеленина глядели в ночь двумя красными огоньками, отражая слабый свет сигареты. Весь облик Зеленина - и его безвольно поникший нос, и уши неясных очертаний, едва прикрытые жидким волосом, и серая полоска зубов, выглядывающая из приоткрытого влажного рта, и узловатые тонкие пальцы лениво чешущие подмышку - все говорило о недавнем потрясении.Три часа назад Зеленин, сидя на теплом унитазе, расправил в руках мятый обрывок листа и от нечего делать, в ожидании окончания процесса, лениво побежал глазами по пляшущим буквам. И едва не погиб под обломками рухнувшего мироздания. Буквы плавно сложились в слова: “Человек - это звучит гордо”.Подобные ощущения - правда, не такого размаха, уже имели место посещать его. Это было два года, семь месяцев и двенадцать дней тому назад, когда он узнал, что его любовь, его страсть, его желание и похоть, его единственная услада - его Машка, его Машенька, свет очей его - бросила его самым подлым образом и укатила с его лучшим другом (теперь бывшим другом) ассенизатором по профессии и призванию Санькой Атамановым, пока он три месяца откармливал на заработках дальневосточный гнус.Но тогда было проще. Тогда можно было кого-то винить - Машку, Сашку, себя наконец.А сейчас... Три часа кряду Зеленин автоматически совершал бесполезные движения и поступки. Он даже поплакал минут пять, глупо глядя на свое бабье мокрое лицо в зеркало, но легче не стало. В голове у него как сломанный проигрыватель что-то мерно повторяло с шипением и пристукиванием: “Как же так... За что, господи?..”А вокруг мирно посапывал огромный Город, слегка шевеля ногами в жарком, липком сне, накапливая новые силы в своих неисчислимых и не похожих друг на друга телах. И никому не было никакого дела до Зеленина с его простреленной навылет башкой. Только луна мягко покусывала его покинутое тело и приговаривала себе под нос: “Это ничего... Это бывает...”.

9 июня 1997 г.

Вот так, дорогие мои, протекала малая прозаическая жизнь в последний месяц зимы. Надеюсь, экскурсия вам понравилась. До свидания. Встретимся на этом же месте.С вами был Михаил Богуш.

Чао!

Михаил Богуш: список обзоров