Ещё шумел весёлый день,
Толпами улица блистала –
И облаков вечерних тень
По светлым кровлям пролетала –
И доносилися порой
Все звуки жизни благодатной, –
И всё в один сливалось строй,
Стозвучный, шумный – и невнятный.
Весенней негой утомлён,
Я впал в невольное забвенье…
Не знаю, долог ли был сон,
Но странно было пробужденье…
Затих повсюду шум и гам
И воцарилося молчанье –
Ходили тени по стенам
И полусонное мерцанье…
Украдкою в моё окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.
И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлёк, незримый, в царство теней.
Александр Блок
Вечереющий сумрак, поверь,
Мне напомнил неясный ответ.
Жду – внезапно отворится дверь,
Набежит исчезающий свет.
Словно бледные в прошлом мечты,
Мне лица сохранились черты
И отрывки неведомых слов,
Словно отклики прежних миров,
Где жила ты и, бледная, шла,
Под ресницами сумрак тая,
За тобою – живая ладья,
Словно белая лебедь, плыла,
За ладьёй – огневые струи –
Беспокойные песни мои…
Им внимала задумчиво ты,
И лица сохранились черты,
И запомнилась бледная высь,
Где последние сны пронеслись.
В этой выси живу я, поверь,
Смутной памятью сумрачных лет,
Смутно помню – отворится дверь,
Набежит исчезающий свет.
1901
Иннокентий Анненский
Май
Так нежно небо зацвело,
А майский день уж тихо тает,
И только тусклое стекло
Пожаром запада блистает.
К нему прильнув из полутьмы,
В минутном млеет позлащеньи
Тот мир, которым были мы…
Иль будем, в вечном превращеньи?
И разлучить не можешь глаз
Ты с пыльно-зыбкой позолотой,
Но в гамму вечера влилась
Она тоскующею нотой
Над миром, что, златим огнём,
Сейчас умрёт, не понимая,
Что счастье искрилось не в нём,
А в золотом обмане мая,
Что безвозвратно синева,
Его златившая, поблёкла…
Что только зарево едва
Коробит розовые стёкла.