В Михайлов. Произведения

ПОВОРОТ продолжение
В ЗАЩИТУ ПРОСТИТУЦИИ статья из цикла Размышления после еды.

Село Крещенкино находилось в самом сердце России, или, другими словами, глубоко-глубоко в ее необъятной заднице. Когда-то это был колхоз средней убыточности со своей школой на полтора ученика и алкашом-учиетлем, одним на все предметы, фельдшером (он же ветеринар, а по образованию зоотехник), правлением и председателем, парторгом и ворюгой в одном лице. Потом по селу чумой пронеслась перестройка, не оставив в Крещенкино ни одной живой души. Колхоз лопнул в одночасье. Председатель подался в город, где открыл кабак средней паршивости. Селяне кто помер, кто ушел вслед за тараканами. Дороги, а вернее одна единственная проселочная дорога и в хорошие времена жила только в сухую погоду, а с перестройкой и совсем травой поросла, да так, что редкий следопыт сказал бы, что здесь когда-то ходили люди. И стало Крещенкино очередным летучим голландцем. Так бы и чернело оно по ночам разбитыми окнами, да дырявыми крышами, пугая зверя суеверного, пока совсем не сравнялось бы с землей, да облюбовал Крещенкино штаб патриотического движения в поддержку президента во главе с новоявленным пророком, а в перспективе и пациентом психиатрической больницы Пантелеймоном Синицыным.
Меня как всегда внезапно вызвал шеф. У шефа всегда все немедленно, безотлагательно и, как минимум, вопрос жизни и смерти. Шеф был не один. Он ютился на стульчике для гостей, а в его кресле восседал какой-то, раньше я его никогда не видел, "серый" человек. Он был униформен, как Гоголевский Чичиков. Совершенно неподдающийся описанию тип.
-Он? - спросил шефа Серый, закуривая сигарету.
Ничего себе, думаю! В наши-то временя и так отрыто курить! Шеф вскакивает со стула, пулей вылетает из кабинета и буквально через мгновение возвращается с пепельницей. Ну и дела! Не в правилах шефа так себя вести.
-Закуривайте.
Шеф, раз подвернулась халява, взял парочку, а я как можно вежливей ответил:
-Спасибо, я не курю.
-Да вы не стесняйтесь. Табачок с Большой земли. Чистый.
-Контрабанда?
-Зачем контрабанда? Нам по рангу положено.
-Чем обязан интересу столь высокого гостя? - потянуло меня на хамство должностному лицу.
Не люблю я их. С ними надо, как саперу на минном поле. Не туда стал, и все. Стелить они умеют мягко, но с ними лучше не спать. Съедят и не подавятся. Такие мыслят исключительно абстрактно-статистическими категориями. Сожрут, определят в графу издержки и забудут. Совсем мне не понравилось внимание Серого. Я уже начал привыкать к административному абсурду, начал входить во вкус, и тут на тебе.
-Вы, я вижу, уже догадались, с кем имеете дело.
-Примерно.
-Могу удостоверение показать, - улыбнулся "Серый".
-Какое из них?
-Ладно, перейдем к делу. (и, повернувшись к шефу) Я бы хотел побеседовать с Валерием Николаевичем наедине, если конечно можно.
-Конечно, конечно. Располагайтесь в моем кабинете. Я распоряжусь, чтобы вас не беспокоили.
Когда шеф удалился, Серый продолжил:
-Речь у нас с вами пойдет об интересах Фирмы в самом широком контексте. Как вы понимаете, мы не афишируем масштаб и истинную сущность нашей деятельности. Для постороннего взгляда мы ряд компаний, абсолютно не связанных друг с другом. Основная масса наших сотрудников тоже никогда не слышала о существовании Фирмы. Очевидно, что внешняя и внутренняя политика, экономика и всевозможные социальные процессы, происходящие в мировом сообществе тесно взаимосвязаны с интересами нашей Фирмы. Любые изменения на мировой арене требуют немедленной реакции с нашей стороны, что влечет за собой необходимость дополнительных капиталовложений, да и прочие ненужные хлопоты. В настоящий момент мы заинтересованы в сохранении стабильности на территории вашей исторической Родины, или бывшего СССР.
-Вы называете этот бардак стабильностью?
-Мы говорим о разных вещах. Вы под стабильностью понимаете порядок и благоденствие. Для нас же стабильность - это, прежде всего сохранение существующего положения вещей, независимо от их характера. Но вернемся к России. В настоящий момент мощным дестабилизирующим фактором, способным привести к серьезным последствиям, является снижение рейтинга президента, а также объединение и укрепление позиций сил оппозиции. Необходим новый стабилизирующий фактор, способный укрепить позиции президента. Наши социологи, психологи (и прочие ологи, - подумал я) утверждают, что необходима яркая харизматическая личность, человек с лицом народа. Шариков, Леня Голубков, Борис Ельцин… Мы нашли такого. Пантелеймон Синицын, ранее Иосиф Цимерович. Алкоголик-психопат, он как никто более всего подходит на роль современного Ильи Муромца, не щадящего живота своего ради Отчизны и президента. Вам предстоит с ним встретиться. Как вы понимаете, отказ мы не примем. Дальнейшие инструкции вы получите уже на "Большой земле".
Все шло как в кино. Меня направили на курсы повышения квалификации, премьера которых должна была состояться где-то за три девять земель от родного дома. Выписали направление, получили подтверждение, купили билеты в спальный вагон, чтобы, значит, я отдохнул хорошенько перед занятиями. На вокзал меня привезли чуть живого - достойные проводы организовал шеф. На вокзале шеф, который был ни чуть не лучше меня, ежеминутно шморгая носом и вытирая слезы, которые текли у него в три ручья, объяснялся мне в вечной любви и лез целоваться в губы. Мне приходилось проявлять чудеса ловкости, уворачиваясь от его мокрого рта.
-Про табак не забудь, - напутствовал меня Джо, который был на удивление трезв. Какие-то люди погрузили меня в купе, и я отбыл в мир иной.
-Лихо вы нагрузились. Голова не болит?
В купе хозяйничали двое "серых" и один "гражданский", который меня усиленно будил уже целую вечность. Не легко ему пришлось.
-Выпейте, легче станет.
-Что это? - Насторожился я, готовый дать отпор любой попытке влить в меня хоть каплю алкоголя.
-Крепкий чай с молоком. Лучшее средство от перепоя.
-Лучший кофе на дороге. Отхлебнешь - протянешь ноги.
-Я не вырву?
-Что вы. Это пойдет, как первые капли дождя на иссушенную землю пустыни. Чего-чего, а опыта реанимации больных с подобным диагнозом у меня было хоть отбавляй.
Чай и, правда, пился легко и с необычайным удовольствием. После третьей чашки я вновь обрел способность двигаться.
-А теперь пора. Нам выходить. Не будем мешать Валерию Николаевичу, - "серый" кивнул в сторону "гражданского", - ему предстоит долгая и нелегкая задача - разгрызть таки окончательно глыбу… гранита науки.
Меньше всего в тот момент мне хотелось куда-то идти или ехать. Наверно, я готов был душу продать за возможность оказаться в своей уютной постели, и чтобы меня никто не трогал дней так…
Свежий воздух бодрит кого угодно, но только не меня. Слава богу, машина нас ждала прямо на перроне. Тонированная, где только можно, машина. Цвет я не помню. Главное, что салон был относительно удобным, и меня никто не трогал. Разбудили меня на каком-то пустыре, где бельмом в глазу торчал такой же темный, весь затонированный вертолет. В вертолете мне было хуже всего. Нас трясло так, что я чудом остался жив и относительно невредим. Я то и дело гадил в заблаговременно приготовленные кем-то предусмотрительным пакеты, после чего пилот отправлял их за борт, пытаясь попасть кому-нибудь по голове. Он весь светился от счастья. Далее был самолет, еще самолет… В себя я пришел только на конспиративной квартире, где мне дали, наконец таки, отоспаться. Я даже смог немного выпить за успех операции и выслушать последние напутствия.
-Итак, Валерий Николаевич, обсудим вашу легенду. Вы отправляетесь на задание под своим настоящим именем. Вы представляете группу влиятельных людей и истинных патриотов, способных не на словах, а на деле доказать свою любовь к Родине. Эти люди уважают и поддерживают президента во всех его начинаниях, и хотят оказать реальную поддержку истинным патриотам и настоящим сынам отчизны. Побольше всей этой ерунды о сынах отечества и истинном патриотизме. Они это дерьмо любят. Говоря нормальным языком, эти люди готовы оказать финансовую и организационную помощь, но по определенным причинам хотят сохранить свое инкогнито. Причины им тоже открывать не стоит. Намекните, что не дураки, сами должны понимать. О Фирме ни слова. Для них ее вообще не существует.
Мы еще раз выпили за успех, и меня опять на тонированной в самых невообразимых местах машине вывезли в чисто поле, где меня должны были подобрать верные сыны отчизны. Сыны опаздывали, и я, сидя на бескрайнем сквозняке начал уже волноваться. Вдруг у них в последний момент что-то не состыковалось, или перепутали место высадки, или… Да мало ли всяких или! И будут мои косточки белеть тут под палящими лучами солнца. Наконец, на горизонте появилась маленькая точка. По мере приближения она превратилась сначала в облачко пыли а затем в лихо скачущий по кочкам "Мерседес", который лихо затормозил возле меня, радушно обдав пылью.
-Ты что ли Михайлов?
-Вроде того.
-Садитесь.
Меня встретили не хуже, чем вернувшегося на Родину Солженицына. Хлеб-соль, девочки в кокошниках (это единственное, что я знаю о русской народной одежде, да и то только слово), баня, как пережиток НКВД. Меня так угостили веничками, что я был готов признаться во всем, благо меня ни о чем не спрашивали. Не желаю ли я вздремнуть перед трапезой? Еще как желаю. Те же девушки в кокошниках проводили меня в избу, пахнущую хвоей (так, по крайней мере, мне хотелось), и потрескивающую деревом, где меня ждала удивительно чистая постель. Какое это все-таки счастье, выйдя живым из бани, очутиться в чистой постели! Уснул я там как младенец.
-Не изволите отобедать?
Все те же девицы в кокошниках (они, наверное, и спят в них) проводили меня в столовые покои - избу, чуть побольше других, где за круглым столом подобно королю Артуру со своими рыцарями восседал Пантелеймон Синицын с особо приближенными президентолюбцами. Сам Синицын был чрезмерно русским и более всего походил на карикатуру или шарж на самого себя. Такими русских показывают в плохих американских боевиках. Борода, стрижка, одежда, речь. Говорил, стараясь подчеркнуть каждым словом свою сто процентную исконную русскость. Ему бы слоган получше, и Ленино "Куплю жене сапоги", или Борино "Россияне" просто бы померкли. Но круче всего было лицо. Лицо было что надо. Лицо было в доску свое с неприкрытыми следами психопатии и алкоголизма, что должно было олицетворять народность, правдолюбие и самоотверженность.
Меня, как почетного гостя усадили по правую руку от Синицына. Стол поверг меня в пучину черной зависти. Живут же патриоты! Дичь, икра всех цветов и размеров, рыба, как минимум десяти наименований, паштеты, салаты, пироги и многое, многое другое, чего я и в кино не видел. И самогон. Море самогона, да такого, что с ног валит с третьей рюмки.
Перед едой все встали и уставились в угол, где обычно висят иконы. Икон там не оказалось, зато висел портрет президента. Синицын прочитал самодельную безграмотно-напыщенную молитву за здравие. Патриоты трижды грянули: "Слава России, слава Президенту!", и мы сели за стол.
-Чудотворец наш, - Пантелеймон благоговейно кивнул в сторону портрета, - Вы уже слышали?
Ничего я, естественно, не слышал.
-В мою бытность комсомольским секретарем поручили нам борьбу с сектантами. Были у нас баптисты-адвентисты, да кто тогда вдавался в подробности. Ввалились мы к ним прямо на моленье. Комсомол, милиция, представители в штатском. Все как положено. Этих в ментовку. Лекции по атеизму слушать, а все предметы культа в огонь. Была там икона. Смотрит на меня, как человек. Не смог я ее в огонь кинуть, не поднялась рука. Все равно, что человека убить. Спрятал я ее. Рискнул всем и спрятал. Узнай кто, меня бы в лучшем случае ждала бы карьера дворника, да и то при большом везении. Так и пролежала она у меня в тайнике за трудами Ленина, все равно их никто не читает, до перестройки, а там и бога любить разрешили. Достал я ее тогда и повесил, как положено. Просыпаюсь я однажды ночью от какого-то шепота. Прислушался, а со мной икона говорит, а вместо лика там лицо незнакомое. Он тогда еще был никому незнакомым кандидатом в депутаты. Говорит мне икона, что он посланец божий, и быть ему президентом долгие-долгие годы. Но будет у него година трудная. Восстанут против него силы темные, сатанинские. Тут и мне предстоит исполнить свое предназначение. Избран я для великой цели: донести слово Божие до народа, и идти в Москву крестным ходом во главе патриотов Российских. До тех же пор, до знака господнего надлежало мне идти сюда в Крещенкино и молиться господу нашему и спасителю-президенту. Так я и оказался здесь. Сначала жил я один, но потом потянулись ко мне люди. Кто глас услышал божий, кого привела сюда сила неведомая. Так и образовался наш союз. Живем мы теперь здесь и ждем знака господнего. Теперь, Валерий Николаевич, вам слово.
-Россияне! Дорогие мои! Братья мои и сыны отчизны нашей! Есть в нашей стране истинные сыны отчизны, любящие бога президента и Отечество. Эти люди богаты и очень влиятельны. По особым причинам, которые, я надеюсь, вы понимаете, они не раскрывают свои карты, желая сохранить инкогнито. Мне же поручено от лица этих людей заверить вас в их дружбе и глубоком уважении вашего дела. Но я здесь не ради слов. Эти люди хотят оказать вам финансовую, информационную и организационную поддержку. Утром мне нужен будет список всего необходимого для вашего более чем благородного дела.
-Петька!
-Чего?
-Не чего, а ко мне, бегом!
-Иду.
В избу вваливается совершенно черный мужик. Бог мой! Он татуирован с ног до головы. Более идиотских татуировок я в жизни не видел. Были там обрывки счетов, записки типа "позвонить в 1500". Эти надписи громоздились друг на друга, переплетались, создавая совершенно жуткий узор.
-Чего?
-Подготовь список всего необходимого. И не забудь!
-Да уж не забуду.
-Где его так?
-Он у меня что-то вроде секретаря. Бестолочь конченый, вечно все забывает, а если и не забывает, то запутывает до неузнаваемости. Сначала я ругался, пытался его сечь, но все было бесполезно. Тогда я начал татуировать у него на теле все, что он забывает.
-Помогает?
-Не очень, зато весело.

Продолжение повести в следующем номере

Начну с физиологии. Нами управляют 4 инстинкта: пищевой, инстинкт безопасности, сексуальный и чувство собственной значимости. Действуют они как коробка передач или как уровни в компьютерной игре. То есть, по мере удовлетворения предыдущего, начинает действовать следующий. Другими словами, потребность в сексуальном удовлетворении является одной из основных потребностей человека. И если о других потребностях общество как-то заботится, например, создает пункты общественного питания, строит общественные туалеты, открывает гостиницы, отели, мотели, то об удовлетворении сексуальной потребности мы почему-то стараемся не думать. Конечно, для этого есть мужья, жены, любовники и любовницы… Но есть масса людей, неспособных получить удовлетворение "законным" путем. Причин может быть масса: потребность в новом удовольствии, одиночество, временное лил постоянное, неспособность вызвать к себе симпатию… да мало ли может быть причин.
В этом случае человек идет к проститутке, платит деньги, получает свое… Запрещая проституцию… А попробуйте запретить общественные туалеты или пункты общественного питания. Что тогда?
Так же и здесь. Запрещая проституцию, мы провоцируем преступление. Так, лишившись проституток, "клиентам" ничего не останется, как приставать к порядочным женщинам и даже насиловать. А ведь это может быть ваша жена или дочь.
И все это ради чего? Ради устаревшей нравственности, которая противоречит человеческой природе. Конечно, некоторые святоши будут говорить о воздержании и грехе любодеяния, но им я отвечу так: У всех свой уровень потребности. Для одних воздержание - это физиологическая норма, другим же надо по несколько раз в день. И если Господь или природа сделала нас такими, зачем себя "увечить" под некие стандарты, придуманные сотни лет назад, когда сами условия жизни были принципиально иными.