"Независимость", Гренландское море

     Кроув использовала ответ Ирр как повод послать в глубину второе, более сложное сообщение. Оно содержало информацию о человеческой расе, об её эволюции и культуре. Вандербильт был не очень доволен таким самораскрытием, но Кроув втолковала ему, что терять им нечего: Ирр уже и так почти выиграли войну.
     - У нас только один шанс, - сказала она. - Мы должны внушить им, что заслуживаем права на существование, а для этого надо как можно больше рассказать им о нас. Может быть, они над этим просто не задумывались.
     Оливейра, Йохансон и Рубин забились в лабораторию. Они пытались довести желе в танке до деления или до полной диффузии. То и дело связывались с Уивер и Эневеком. Уивер наделила своих виртуальных Ирр искусственной ДНК и встроила феромонное сигнализирующее вещество. И схема работала. Теоретически они тем самым доказывали, что одноклеточные используют для слияния запах, но в практическом эксперименте желе отказывалось от всякого сотрудничества. Существо - точнее, сумма существ, - превращалось в широкую лепёшку и оседало на дно танка.
     Делавэр и Грейвольф тем временем изучали съёмки, сделанные дельфинами, но на них не было ничего особенного, кроме корпуса "Независимости", единичных рыб да других дельфинов, которые взаимно снимали друг друга. Они проводили всё время попеременно то в CIC, то на нижней палубе, где Росковиц и Браунинг всё ещё возились с ремонтом "Дипфлайта".
     Ли знала, что даже лучшим людям временами грозит опасность пробуксовки мысли или её распыления, если их не вырывать из работы и не отвлекать на что-нибудь другое. Она навела справки о прогнозе погоды и удостоверилась, что до следующего утра ожидается тишь да гладь.
     Она пригласила к себе Эневека, и выяснилось, что он очень мало осведомлён о кухне Крайнего Севера. Тогда она переложила ответственность на Пика, которому впервые за всю его военную карьеру пришлось хлопотать о еде.
     Пик провёл несколько телефонных переговоров. Два вертолёта стартовали в сторону гренландского побережья. К вечеру он доложил Ли, что шеф-повар приглашает всех на вечеринку в 21:00. Вертолёты вернулись, неся на борту всё необходимое для устройства гренландского ужина. На взлётной палубе разместили столы, стулья и буфет, притащили музыкальный центр, а вокруг площадки установили теплоизлучатели, чтобы оттеснить холод.
     На кухне царило столпотворение. Ли славилась умением осуществлять необычные идеи, причём в кратчайшие сроки. Оленина жарилась на сковородах и томилась в горшках. Настрогали мактаак - хрустящую шкурку нарвала, из тюленьего филе приготовили суп, сварили яйца гагары, напекли пресных лепёшек. Филе лосося поджарили с приправами, мороженое мясо моржа превратили в карпаччо, наготовили горы риса. Пик слепо положился на советы гренландских знатоков. И лишь одно блюдо показалось ему подозрительным: фаршированные овощами сырые кишки моржа. От него решено было отказаться.
     В рубке и машинном отделении остался только дежурный персонал. В CIC тоже. Все остальные обязаны были явиться на взлётную палубу в 21:00: команда, учёные и военные. И хотя днём помещения судна казались пустынными, на палубе собралась целая толпа народу. Сто шестьдесят человек на входе получали безалкогольный коктейль, рассаживались или размещались у столиков, пока не открылся буфет, и постепенно начинали общаться.
     Это была странная вечеринка - стальной высотный дом "острова" за спиной, а вокруг, насколько хватало глаз - вид пустынного моря. Туман рассеялся, собравшись на горизонте в сюрреальные облачные горы, между которыми время от времени проглядывало низко зависшее солнце. Воздух был обжигающе холодный и прозрачный, и над морем простиралось тёмно-синее небо.
     Некоторое время все старательно обходили тему, которая свела их на этом судне вместе. Приятно было болтать о другом. В то же время было что-то принуждённое в этих попытках держаться так, будто они встретились здесь случайно, как на каком-нибудь вернисаже. Незадолго до полуночи, в начинающихся сумерках хрупкая ширма, отделявшая их от главной темы, рухнула. К этому времени многие перешли на "ты". Свечи на столиках, защищённые от ветра, развили мощную гравитацию. Люди собирались группами вокруг шаманов науки, ища у них утешения, которого те не могли дать.
     - А если серьёзно, - сказал командир "Независимости" Бьюкенен, обращаясь к Кроув, - неужто вы действительно верите в разум одноклеточных?
     - А почему нет? - спросила Кроув.
     - Ну, я вас умоляю. Ведь мы говорим о разумной жизни, верно?
     - Вроде бы так.
     - Значит... - Бьюкенен подыскивал слова. - Я не жду, что они похожи на нас, но уж наверняка они сложнее одноклеточных. Говорят, шимпанзе очень умные, киты и дельфины тоже, но все они обладают приличными размерами и большим мозгом. Муравьи, как мы уже знаем, слишком малы, чтобы продемонстрировать настоящий интеллект. А как же это может работать у одноклеточных?
     - Вы всё валите в одну кучу, капитан. По-вашему, работать может только то, что вам удобно.
     - Не понимаю, что вы имеете в виду.
     - Она имеет в виду, - сказал Пик, - что раз уж человеку приходится уступать своё первенство, то хотя бы достойному противнику - большому, красивому, мускулистому.
     Бьюкенен ударил ладонями по столу:
     - Я просто не верю, что примитивные организмы смогут соперничать с человеком в интеллекте. Ничего не выйдет! Человек - это прогрессивное существо...
     - Прогрессивное? - Кроув помотала головой. - Разве эволюция - это прогресс?
     Бьюкенен выглядел затравленным.
     - Хорошо, давайте посмотрим, - сказала Кроув. - Эволюция - это борьба за существование, выживание сильнейшего, если придерживаться Дарвина. Она сопряжена с борьбой либо против других живых существ, либо против природных катаклизмов. Развитие идёт путём естественного отбора. Но разве это автоматически ведёт к более высокой организации? И разве более высокая организация - прогресс?
     - Я не очень осведомлён в эволюции, - сказал Пик. - Мне представляется так, что большинство живых существ в ходе природной истории становятся всё крупнее и сложнее. По крайней мере, человеческая раса. На мой взгляд, это прогресс.
     - Неправильно. Мы видим лишь маленький исторический отрезок, внутри которого действительно идёт эксперимент с усложнением, но кто нам скажет, что этот эксперимент не заведёт нас в эволюционный тупик? То, что мы рассматриваем себя как высшую точку природной эволюции, - это наша завышенная самооценка. Вы все знаете, как выглядит эволюционное древо - с верхушкой и побочными ветвями. Итак, Сэл, если вы представите себе такое древо, то где вы видите на нём человечество? На верхушке или в виде боковой ветви?
     - Без сомнения, верхушка основного ствола.
     - Так я и думала. Это соответствует человеческому образу видения. Если многие ветви семейства животных расходятся в разные стороны и одна ветвь выживает, в то время как другие отмирают, то мы склоняемся к тому, чтобы объявить выжившую ветвь основным стволом. Но почему? Только потому, что она - пока - выжила? Но вдруг мы видим лишь незначительную побочную линию, которая случайно протянула дольше остальных. Мы, люди, - единственный уцелевший побег некогда пышного эволюционного куста. Остальные побеги засохли. Мы поскрёбыши эксперимента по имени Homo. Homo australopithecus: вымер. Homo habilis: вымер. Homo sapiens neanderthalensis: вымер. Homo sapiens sapiens: пока цел. Пока что мы завоевали господство на планете, но будьте осторожны! Парвеню эволюции не должны путать господство с превосходством и долгосрочным выживанием. Мы можем исчезнуть гораздо быстрее, чем нам хотелось бы.
     - Может быть, вы и правы, - сказал Пик. - Но не упускайте из виду один решающий момент. Эта выжившая ветвь - единственный вид, обладающий высокоразвитым сознанием.
     - Согласна. Но только давайте рассматривать это развитие на фоне общей панорамы природы. 80 процентов всех многоклеточных достигли гораздо большего эволюционного успеха, чем человек, совершенно избежав этой кажущейся тенденции к усложнению нервной организации. Наше оснащение духом и сознанием является прогрессом только с нашей субъективной точки зрения. А экосистеме Земли это причудливое, неправдоподобное краевое явление - человек - до сих пор принесло только одно: кучу неприятностей.

     - Я по-прежнему убеждён, что за всем этим кроется человеческий умысел, - говорил в это время Вандербильт за соседним столом. - Но хорошо, я готов изменить убеждения. Если это не человеческий умысел, мы должны провести разведывательную работу среди Ирр. Мы эту отвратительную слизь будем держать под наблюдением ЦРУ до тех пор, пока не узнаем, что они думают и что планируют.
     Он стоял с Делавэр и Эневеком в окружении военных и членов экипажа.
     - Забудьте об этом, - сказала Делавэр. - У вашего ЦРУ кишка тонка.
     - Фи, детка! - засмеялся Вандербильт. - Немного терпения - и мы проникнем в любой череп. Даже если он принадлежит поганому одноклеточному. Всё это лишь вопрос времени.
     - Нет, вопрос объективности, - сказал Эневек. - А это предполагает, что вы в состоянии взять на себя роль объективного наблюдателя.
     - Это мы можем. На то мы и разумные и цивилизованные люди.
     - Будьте хоть каким разумным, Джек, вы не можете воспринимать природу объективно.
     - Грубо говоря, вы так же субъективны и несвободны, как и животное, - довершила Делавэр.
     - Какое животное вы имеете в виду? - захихикал Вандербильт. - Моржа?
     Эневек засмеялся:
     - Я серьёзно, Джек. Мы всё ещё гораздо ближе к природе, чем нам кажется.
     - Я - нет. Я вырос в большом городе. Никогда не жил на природе. И мой отец тоже.
     - Это не играет роли, - сказала Делавэр. - Возьмём для примера змей. С одной стороны, их боятся, а с другой - почитают. Или акул: существует бесчисленное множество божеств в виде акул. Эта эмоциональная связь человека с другими формами жизни - врождённая, возможно, даже генетически заложенная.
     - Вы говорите о народах, живущих среди дикой природы. А я говорю о человеке большого города.
     - О'кей. - Эневек ненадолго задумался. - Вот есть у вас какие-нибудь фобии?
     - Ну, не то чтобы фобия... - начал Вандербильт.
     - Ну, омерзение?
     - Да.
     - Перед чем?
     - Тут я не особенно оригинален. Скорее, я как все. Терпеть не могу пауков.
     - Почему?
     - Потому что... - Вандербильт пожал плечами. - Они такие противные, разве нет?
     - Нет, дело не в этом. Главное в фобиях нашего цивилизованного мира - это указание на опасность, которая нам грозила задолго до того, как мы стали жить в городах. Мы боимся грозы, боимся отвесных скал, проливного дождя, непрозрачной воды, боимся змей, собак и пауков. Почему мы не боимся электрического кабеля, револьвера, складного ножа, автомобиля, взрывоопасных веществ и розетки, ведь это всё гораздо опаснее пауков? Потому что в нашем мозгу высечено на скрижалях: бойся ползучих объектов и многоногих существ.
     - Человеческий мозг развился в природном окружении, а не в машинном, - сказала Делавэр. - Наша духовная эволюция длилась два миллиона лет в теснейшем контакте с природой. Может быть, правила выживания внедрены в нас генетически, ведь цивилизация занимает лишь крошечную долю нашей общей эволюционной истории. Неужто вы правда думаете, что если ваш отец и дед жили исключительно в городе, то вся архаичная информация в вашем мозгу стёрлась? Почему мы боимся крошечных, ползающих в траве насекомых? Почему у вас отвращение к паукам? Потому что человечество выжило в эволюционной истории благодаря этому отвращению и страху: человек реже попадал в опасность и мог произвести больше потомства. Вот и всё. Я права, Джек?
     Вандербильт перевёл взгляд на Эневека:
     - И какое это имеет отношение к Ирр?
     - Они, может, похожи на пауков, - ответил Эневек. - Фу, гадость! Так что не рассказывайте нам сказки о своей объективности. До тех пор, пока мы питаем отвращение к Ирр, к этому студню, к этим одноклеточным, мы ничего не узнаем о способе их мышления. Мы будем только стараться уничтожить этих чужеродных, чтобы по ночам они не заползали в наши пещеры и не крали наших детей.

     Немного в сторонке в темноте стоял Йохансон и пытался в деталях вспомнить минувшую ночь. И тут к нему подошла Ли, протягивая бокал красного вина.
     - А я думал, у нас безалкогольная вечеринка, - удивился Йохансон.
     - Так оно и есть. - Она чокнулась с ним. - Но не догматичная. Я принимаю во внимание предпочтения моих гостей.
     Йохансон попробовал. Вино оказалось хорошим. Марочным.
     - Что вы за человек, генерал? - спросил он.
     - Зовите меня Джуд. Так меня зовут все, кто не обязан стоять передо мной навытяжку.
     - Я не могу понять вас, Джуд.
     - А в чём проблема?
     - Я вам не доверяю.
     Ли улыбнулась, забавляясь, и выпила.
     - Это взаимно, Сигур. Что было с вами прошлой ночью? Вы пытались мне внушить, что якобы ничего не помните.
     - Я совершенно ничего не помню.
     - А что вы делали так поздно в ангаре?
     - Вышел расслабиться.
     - Но вы уже расслабились с Оливейра.
     - Да, приходится время от времени, когда много работаешь.
     - М-м. - Ли взглянула мимо него на море. - А вы помните, о чём с ней говорили?
     - О работе.
     - И больше ни о чём?
     Йохансон посмотрел на неё:
     - Что вы, собственно, хотите, Джуд?
     - Хочу преодолеть этот кризис. А вы?
     - Не знаю, одинаково ли мы это видим, - сказал Йохансон, немного помедлив. - А что останется, когда кризис минует?
     - Наши ценности. Ценности нашего общества.
     - Вы имеете в виду человеческое общество? Или американское?
     Она повернула к нему голову. Голубые глаза на её красивом азиатском лице светились.
     - А разве это не одно и то же?

     Кроув вошла в раж, чувствуя поддержку Оливейра. Вокруг них собралась самая большая группа. Пик и Бьюкенен были в обороне, но если Пик становился всё задумчивее, то Бьюкенен уже кипел от гнева.
     - Мы не убедительный результат некоего высшего развития природы, - говорила Кроув. - Человек - продукт случайности. С Землёй столкнулся огромный метеорит, и динозавры вымерли. Без этого события Землю населяли бы сегодня разумные завроиды или какие-нибудь другие разумные животные. Мы возникли из природной случайности, а не из закономерности. С тех пор как кембрийская эволюция создала первое многоклеточное, из миллионов мыслимых путей развития человек мог появиться только на одном.
     - Но люди завоевали планету, - настаивал Бьюкенен. - Хотите вы этого или нет.
     - Вы уверены? В настоящий момент ею владеют Ирр. Вернитесь в реальность, мы всего лишь маленькая группа из вида млекопитающих, и эту группу никак нельзя считать вершиной эволюции. Самые успешные млекопитающие - летучие мыши, крысы и антилопы. Мы не последний отрезок земной истории, мы не венец творения, а лишь его частица. Какое-то время может быть отмечено увеличением телесной и духовной сложности у одного из видов этой планеты, но в целом не просматривается никакой тенденции и уж тем более никакого прогресса. В целом жизнь не имеет вектора в направлении прогресса. Она привносит в экологическое пространство элемент сложности, но в то же время сохраняет и простые формы бактерий вот уже три миллиарда лет. У жизни нет причин желать какого-то улучшения.
     - А как же согласовать то, что вы говорите, с планом Божественного творения? - спросил Бьюкенен почти с угрозой.
     - Если Бог есть и если он разумный Бог, то он и устроил всё так, как я изобразила. И мы - вовсе не шедевр его мастерства, а лишь вариант, который выживет только в том случае, если осознает свою роль в качестве варианта.
     - А что человек создан по его образу и подобию? Вы и это хотите оспорить?
     - Вы такой упёртый, что даже не рассматриваете возможность, что это Ирр созданы по его образу и подобию?
     Бьюкенен сверкнул глазами. Кроув не дала ему возможности ответить, выдохнув в его сторону облако сигаретного дыма:
     - Но эта дискуссия устарела, дорогой друг. По какому ещё плану Бог мог создать свою избранную расу, как не по самому лучшему? Согласна, люди сравнительно крупные существа. Но разве большое тело обязательно лучшее тело? Некоторые виды в ходе естественного отбора действительно становятся всё крупнее, но большинство хороши именно маленькими. Во времена массового вымирания маленькие виды выживают лучше, а большие исчезают каждые несколько миллионов лет, эволюция снова устанавливает границу размеров, потом снова начинается рост - до следующего метеорита. Бух! Вот вам и план Божественного творения!
     - Это фатализм.
     - Нет, реализм, - сказала Оливейра. - Такие высокоспециализированные типы, как человек, при резких изменениях среды вымирают, потому что не могут приспособиться к новым условиям. Медведь коала - очень сложное творение и питается исключительно листьями эвкалипта. Что ему делать, если эвкалипты исчезнут? Придётся тоже помирать. А большинство одноклеточных, напротив, переживают оледенения и извержения вулканов, выбросы кислорода и метана, она могут тысячами лет пребывать в анабиозе и затем снова воскресать к жизни. Бактерии существуют в скалистой породе, в кипящих источниках, в ледниках. Мы не смогли бы выжить без них, но они без нас - легко. Даже сегодня кислород в воздухе - это продукт бактерий. Все элементы, которые определяют нашу жизнь, - кислород, азот, фосфор, сера, углерод - становятся доступны нам лишь благодаря активности микроорганизмов. Бактерии, грибок, одноклеточные, маленькие пожиратели падали, насекомые и черви перерабатывают отмершие растения и животных и снова возвращают их химические составные части в общую систему жизни. В океане - то же самое. Микроорганизмы - господствующая форма жизни моря. Это желе в нашем танке наверняка старше и, может быть, умнее нас, нравится вам это или нет.
     - Вы не можете сравнивать человеческое существо с микробом, - прорычал Бьюкенен. - У человека - другое предназначение. Если вы этого не понимаете, то для чего вы вообще в этой команде?
     - Для того, чтобы делать то, что нужно!
     - Вы же в открытую предаёте дело человечества.
     - Нет, это человек предаёт дело природы, проявляя непонимание форм жизни и их значения. Это единственный вид, который так поступает. Мы берём на себя право судить и оценивать: это, мол, полезные животные, а это вредные. Это важные, а это нет. Мы судим природу по тому, что видим, но видим мы лишь крошечный отрезок, которому придаём преувеличенное значение. Наше внимание устремлено на крупных животных и на позвоночных, главным образом на нас самих. Мы всюду видим позвоночных. На самом деле их число - 43 000, из которых 6000 рептилий, 10 000 птиц и 4000 млекопитающих. А беспозвоночных на сегодняшний день насчитывается почти миллион видов, из них одних жуков 290 000, то есть в семь раз больше, чем всех позвоночных.
     Пик посмотрел на Бьюкенена.
     - Она права, Крейг, - сказал он. - Прими к сведению. Они обе правы.
     - Мы - не успешный вид, - сказала Кроув. - Если вы хотите видеть успех, посмотрите на акул. Они существуют в неизменной форме с девонского периода, 400 миллионов лет. Они в сто раз старше самого древнего предка человека, и их 350 видов. Но Ирр, может быть, ещё старше. Если они одноклеточные и если они умудряются коллективно думать, то они старше нас на вечность. При таком отрыве нам их никогда не догнать. Конечно, мы могли бы их убить. Но зачем нам рисковать? Мы же не знаем, какое значение они имеют для нашего собственного существования. Может, жить с таким врагом плохо, а без него вообще невозможно?

     - Вы хотите защитить американские ценности, Джуд? - Йохансон покачал головой. - Тогда мы потерпим поражение.
     - А что вы имеете против американских ценностей?
     - Ничего. Но вы же слышали, что говорит Кроув: разумные формы жизни на других планетах, может быть, не похожи ни на человека, ни на млекопитающих и, может, базируются вовсе не на ДНК. То есть, их система ценностей может быть совсем иной, чем наша. Как вы думаете, какую моральную и социальную модель вы встретите там, внизу? У существ, культура которых основана, может быть, на делении клетки и на коллективном самопожертвовании. Как вы хотите достичь понимания с ними, если сами принимаете лишь те ценности, которые близки даже не всем людям?
     - Вы неправильно меня поняли, - сказала Ли. - Мне уже ясно, что мы не собственники морали. Вопрос вот в чём: должны ли мы любой ценой входить в положение других и понимать их точку зрения? Или не лучше ли вложить все силы в попытку сосуществования?
     - При которой каждый оставляет другого в покое?
     - Да.
     - Позднее прозрение, Джуд, - сказал Йохансон. - Я думаю, коренные жители Америки, Австралии, Африки и Арктики в своё время только приветствовали бы вашу точку зрения. Как и многие виды животных, которых мы истребили. Ясно, что ситуация гораздо сложнее. Вряд ли мы сможем понять, как думают другие. Но всё же надо попытаться, поскольку мы уже слишком далеко зашли в войне друг против друга. Наше общее жизненное пространство стало чересчур тесным, остаётся лишь сожительство. А это возможно только в том случае, если мы откажемся от своих чрезмерных притязаний.
     - И как, по-вашему, это должно выглядеть? Мы должны перенять жизненные привычки одноклеточных?
     - Естественно, нет. Для нас это было бы генетически невозможно. Даже то, что мы определяем как культуру, внедрено в наших генах. Культурная эволюция началась в доисторические времена, тогда всё и было предопределено. Культура - биологична. Или вы полагаете, что нам нужны какие-то новые гены для того, чтобы строить корабли? Мы конструируем самолёты, вертолёты и оперные театры, но мы делаем это, чтобы применить нашу древнюю активность на так называемом цивилизованном уровне. Это мало чем отличается от того состояния, когда мы впервые выменяли каменный топор на кусок мяса: войны, столкновения племён, торговля. Культура - часть нашей эволюции. Она служит тому, чтобы мы могли поддерживать стабильное состояние...
     - ...пока стабильное состояние не даст крен. Я понимаю, куда вы клоните, Сигур. В доисторические времена наследственный материал сформировал культуру и, соответственно, изменил нас генетически. Итак, нашим поведением управляют гены. Они принудили нас к этой беседе, как бы ни была для нас унизительна эта мысль. Вся наша интеллектуальная база, которой мы так гордимся, есть лишь результат генетического управления, а культура - не более чем репертуар социального поведения, пристёгнутый к борьбе за выживание.
     Йохансон молчал.
     - Я сказала что-то не то? - спросила Ли.
     - Нет. Я заворожённо и взволнованно слушаю. Вы совершенно правы. Человеческая эволюция - это взаимовлияние генетических и культурных изменений. Были генетические изменения, которые привели к росту нашего мозга. Это была чистая биология, которая сделала возможной нашу речь, когда природа 500 тысяч лет назад перестроила нашу гортань и образовала центры речи в коре головного мозга. Но это генетическое изменение привело к культурному развитию. Язык формулировал познание, прошлое, будущее и воображение. Культура - результат биологического процесса, а биологические изменения следуют как реакция на дальнейшее развитие культуры. Хоть и очень медленно, но так.
     Ли улыбнулась.
     - Как хорошо, что я не спасовала перед вами.
     - Ничего другого я и не ожидал, - галантно ответил Йохансон. - Но вы сами сказали, Джуд: наше хвалёное культурное многообразие упирается в генетические границы. А они проходят там, где начинается культура разумных нелюдей. Мы образовали множество культур, но все они базируются на необходимости защитить наш вид. Мы не можем перенять ценности другого вида, чья биология противостоит нашей и может оказаться нашим естественным противником в борьбе за жизненное пространство и ресурсы.
     - Значит, я права! Нам не надо предпринимать попытку понять Ирр. Мы должны найти способ оставить друг друга в покое.
     - Нет, вы неправы. Потому что они не оставят нас в покое.
     - Тогда нам конец.
     - Почему?
     - Разве мы не пришли к согласию, что люди и не-люди не могут достичь консенсуса?
     - Можно прийти к согласию и в том, что христиане и мусульмане не могут достичь консенсуса. Послушайте, Джуд: мы не можем и не обязаны понимать Ирр. Но мы должны дать место тому, чего мы не понимаем. Решение заключается в отступлении, и в настоящий момент отступить нужно нам. Этот путь должен сработать. Он ведёт не через эмоциональное понимание - его не будет. Но через изменённую точку зрения. Через понимание мира, который тем обширнее, чем дальше мы удаляемся от своего вида, ища дистанцию по отношению к самим себе. Без этой дистанции мы будем не в состоянии выработать у Ирр другой взгляд на нас, отличный от того, что у них уже есть.
     - Разве мы как раз не пытаемся отступить? Уже одним тем, что ищем контакта с ними.
     - И что из этого следует?
     Ли молчала.
     - Джуд, выдайте мне тайну. Почему я вас так ценю и так мало вам доверяю?
     Они посмотрели друг на друга.
     От стоячих столиков до них доносился шум разговоров. Обрывки разговоров превращались в возгласы, в крики. В этот момент из громкоговорящей радиосвязи по палубе разнеслось:
     - Тревога дельфинов! Внимание! Тревога дельфинов!
     Ли первая прервала дуэль взглядов. Она повернула голову и глянула на сумрачное море.
     - Боже мой, - прошептала она. Море больше не было сумрачным. Оно начало светиться.

***

Голубое Облако

     Повсюду флюоресцировали волны. Тёмно-синие острова поднимались из глубины к поверхности воды, расширялись и сливались, и всё это выглядело, будто северное сияние пролилось в море.
     "Независимость" покачивалась в море света.
     - Если это ответ на твоё последнее послание, - сказал Грейвольф Кроув, не отводя взгляда от игры света, - то на кого-то ты произвела сильное впечатление.
     - Какая красота, - прошептала Делавэр.
     - Смотрите! - воскликнул Рубин.
     Свет начал пульсировать. В нём возникали гигантские вихри, они вращались вначале медленно, потом всё быстрее, пока не закрутились спиральными галактиками, втягивая внутрь себя потоки синевы. Центры стали уплотняться. Тысячи сверкающих звёзд вспыхивали в них и снова угасали...
     Сверкнула молния.
     Кто-то на палубе вскрикнул.
     Картина разом преобразилась. Воду пронизывали яркие разряды, разветвляясь между разбегающимися вихрями. Под поверхностью воды бушевала беззвучная гроза. В следующий момент вихри начали удаляться от корпуса "Независимости", разбегаясь во все стороны. Голубое Облако устремилось к горизонту с ошеломительной скоростью и исчезло из поля зрения.
     Грейвольф первым вышел из оцепенения.
     Он бросился бежать к "острову". Делавэр за ним. Остальные тоже. Грейвольф слетел вниз по лестнице, держась только за перила, и устремился в CIC, Пик и Ли за ним по пятам. Мониторы наружных камер не показывали ничего, кроме тёмно-зелёной воды, потом в поле зрения появились два дельфина.
     - Что это? - крикнул Пик. - Что говорит эхолот?
     Один из дежурных радистов повернулся:
     - Там что-то большое, сэр. Что-то, я не знаю... трудно сказать... Будто бы...
     - Что будто бы? - Ли тряхнула его за плечо. - Докладывайте, вы, идиот! Что тут происходит?
     Радист побледнел.
     - Это... это... на экране не было ничего, потом вдруг возникли какие-то плоскости. Они возникли из ничего, я клянусь, вода вдруг превратилась в материю. Они слились в стену... она повсюду...
     - Немедленно поднять в воздух "Кобры". Обширный разведывательный полёт.
     - А что поступило от дельфинов? - спросил Грейвольф.
     - Неизвестная форма жизни, - ответила женщина-матрос. - Они первыми засекли.
     - Локализация?
     - Повсюду сразу. Удаляется. Сейчас в километре отсюда, но снова стягивается. Сонар показывает массивное присутствие по всем направлениям.
     - А где сейчас дельфины?
     - Под судном, сэр. Прибились к шлюзу. Я думаю, им страшно! Они хотят внутрь.
     В CIC сбегалось всё больше народу.
     - Выведите на большой монитор спутниковую картинку, - приказал Пик.
     Большой экран показал "Независимость" из перспективы кихола. Судно лежало посреди тёмной воды. От голубого света и молний - никакого следа.
     - Только что всё было светло, - сказал человек, контролирующий спутник.
     - А мы можем получить картинку с другого спутника?
     - Сейчас нет, сэр.
     - О'кей. Тогда пусть кихол увеличит захват.
     "Независимость" на мониторе съёжилась. Спутник увеличил поле видимости. Во все стороны от судна простиралось свинцовое Гренландское море. Из громкоговорителя послышались свист и кликанье дельфинов. Они всё ещё возвещали присутствие неизвестной формы жизни.
     - Этого мало.
     Кихол расширил картинку дальше. Теперь объектив захватывал участок в сто квадратных километров. "Независимость" с её 250 метрами длины казалась щепочкой.
     Все, затаив дыхание, смотрели на монитор.
     Теперь стало видно.
     Судно было окружено громадным светящимся кольцом. В нём вспыхивали молнии.
     - Как велика эта штука? - шёпотом спросил Пик.
     - Четыре километра диаметром, - сказала женщина у монитора. - Даже больше. Это похоже на некий шланг. То, что мы видим на картинке, это отверстие, а сам этот шланг тянется в глубину. Мы, так сказать, находимся в его жерле...
     - И что это?
     Рядом с Пиком возник Йохансон:
     - Желе, я думаю.
     - Ну, браво, - прохрипел Вандербильт. - Что же, чёрт побери, вы им туда заслали? - накинулся он на Кроув.
     - Мы попросили их показаться, - сказала Кроув.
     - Теперь вы довольны?
     Шанкар сердито обернулся к нему:
     - Мы же хотели выйти на контакт, разве нет? Чем вы недовольны? Вы хотели, чтобы они выслали к нам конных парламентёров?
     - Пошёл сигнал!
     Все обернулись к радисту, который отвечал за акустику. К нему подбежал Шанкар и нагнулся к монитору.
     - Ну, что? - крикнула ему Кроув.
     - Спектрографический узор - Scratch.
     - Это ответ?
     - Не знаю...
     - Кольцо! Оно сужается!
     Все головы взметнулись к большому экрану. Светящееся кольцо начало медленно сужаться вокруг корабля. Одновременно от "Независимости" удалялись две крохотные точки. Два боевых вертолёта вылетели на разведку. Свист и кликанье дельфинов в громкоговорителе усилились.
     Внезапно все наперебой заговорили.
     - Молчать! - рявкнула Ли. Она напряжённо вслушивалась в голоса дельфинов. - Это уже другой сигнал.
     - Да, - Делавэр слушала, прикрыв глаза. - Неизвестная форма жизни и...
     - Косатки! - крикнул Грейвольф.
     - Несколько больших тел приближаются снизу, - подтвердила женщина с эхолота. - Они поднимаются изнутри трубы.
     Грейвольф посмотрел на Ли:
     - Мне это не нравится. Надо впустить дельфинов на корабль.
     - Почему именно сейчас?
     - Я не хочу рисковать жизнью животных. Кроме того, нам нужны съёмки их камер.
     Ли поколебалась.
     - Хорошо. Впустите. Я дам знать Росковицу. Пик, возьмите четверых человек и сопровождайте О'Бэннона на нижнюю палубу.
     - Леон, - скомандовал Грейвольф. - Лисия.
     Они выбежали за дверь. Рубин смотрел им вслед. Потом наклонился к Ли и что-то тихо сказал ей. Она кивнула и снова повернулась к мониторам.
     - Подождите меня! - крикнул Рубин вдогонку группе. - Я с вами.

***

Нижняя палуба

     Росковиц вбежал на нижнюю палубу ещё раньше учёных, в сопровождении Браунинг и ещё одного техника. И выругался, увидев неисправный "Дипфлайт". Его всё ещё не починили, и он плавал на поверхности, с открытыми кабинами, закреплённый цепью, свисавшей с потолка.
     - Почему он ещё не готов? - накинулся он на Браунинг.
     - Дело оказалось сложнее, чем мы думали, - оправдывалась старший техник. - Там управляющая автоматика...
     - Ах, чёрт! - Лодка стояла почти над шлюзом. - Как мне это надоело. Всякий раз, когда надо впускать и выпускать дельфинов, она тут путается под ногами.
     - Простите, сэр, но она никому не мешает, а как только мы её починим, так снова подтянем к потолку.
     Росковиц ещё поворчал и встал за пульт. Лодка загораживала ему шлюз. Он ещё раз выругался как следует. В спешке, в какой переоборудовалась "Независимость", они многое прозевали! Почему, чёрт побери, дефекты обнаруживаются только в деле? Взяли в привычку проводить испытания в виртуальном пространстве, а потом в реальности лодка загораживает ему шлюз!
     С пандуса донеслись гулкие шаги. Грейвольф, Делавэр, Эневек и Рубин спустились вниз, за ними шёл Пик со своими людьми. Солдаты распределились по обе стороны бассейна. Рубин и Пик подошли к Росковицу, а Грейвольф с остальными облачались в неопреновые костюмы и натягивали очки.
     - Готово, - сказал Грейвольф и показал пальцами знак "о'кей". - Впускайте.
     Росковиц кивнул и включил подзывающую автоматику. Учёные попрыгали в бассейн, тела их освещались подводными прожекторами. Они выплыли на середину и на уровне шлюза один за другим нырнули в глубину.
     Он открыл нижние переборки.

     Делавэр донырнула до шлюза. Ещё подплывая, она увидела, как тремя метрами ниже стеклянных переборок начали расходиться стальные. Тотчас внутрь прошмыгнули два дельфина. Они нервничали и тыкались в стекло, просясь наверх. Грейвольф дал знак подождать ещё. Внутрь шлюза скользнул ещё один дельфин.
     Стальные переборки, между тем, раскрылись полностью. Под стеклянным окном зияла пропасть. Делавэр напряжённо всматривалась в темноту. Ничего необычного пока не было видно - ни света, ни молний, ни косаток - и ни одного из трёх остальных дельфинов. Тут в шлюз скользнул четвёртый дельфин, и Грейвольф дал знак Росковицу. Стальные переборки начали сходиться. В шлюзе включились датчики, проверяя воду на заражение и загрязнение. Через несколько секунд сенсорика дала зелёный свет, и Росковиц открыл стеклянные переборки.
     Как только образовалась щель достаточной ширины, дельфины прорвались внутрь - в руки Грейвольфа и Эневека.

     Пик смотрел, как Росковиц снова сводит стеклянное окно, глядя на монитор. Рубин подошёл к краю бассейна и неотрывно смотрел на шлюз.
     Ещё два, - пробормотал Росковиц.
     Из громкоговорителя донеслись кликающие звуки и свист дельфинов, которые ещё оставались снаружи. Они становились всё нервознее. Над водой показалась голова Грейвольфа, потом вынырнули Эневек и Делавэр.
     - Что говорят дельфины? - спросил Пик.
     - Всё то же, - ответил Грейвольф. - Неизвестная форма жизни и косатки. А на мониторах что?
     - Ничего нового.
     - Впускайте остальных.
     Пик насторожился. На экранах по краям возникло тёмно-синее свечение.
     - Надо поспешить, - сказал он.
     Учёные снова нырнули к шлюзу. Пик позвонил в CIC:
     - Что видно сверху?
     - Кольцо сужается, - ответила ему Ли. - Вертолётчики говорят, что труба ушла в глубину, но со спутника её всё ещё видно. Кажется, она стягивается под наш корабль. У вас там, внизу, должно стать светлее.
     - Уже становится. Это Облако?
     - Сэл? - Это был Йохансон. - Нет, я не думаю, что это Облако. Клетки сплавились. Это компактный рукав из желе, и он сокращается. Я не знаю, что происходит, но вам там надо действительно поторопиться.
     - Сейчас. Капитан?
     - Уже, - ответил Росковиц. - Открываю переборки.

     Эневек застыл над стеклянным окном шлюза. На сей раз, когда переборки разошлись, картина была иная. Глубина наполнилась свечением, которое становилось интенсивнее.
     Это не Облако, подумал он и внезапно понял, что заглядывает внутрь той гигантской трубы, которую они видели на снимке из космоса. Мысль о размерах этой трубы вызвала в его желудке спазмы. Его обуял страх. Когда в шлюз метнулся пятый дельфин, Эневек испуганно вздрогнул. Дельфин сразу забился под самый купол. Эневек заставил себя успокоиться. В следующий момент в шлюзе был и последний дельфин. Стальные переборки сошлись. Датчики проверили качество воды и разрешили впуск. Росковиц открыл стеклянное окно.

     Браунинг прыгнула на "Дипфлайт".
     - Что вы хотите? - спросил Росковиц.
     - Дельфины уже здесь, я могу приступить к своей работе, - Браунинг присела на корточки и открыла капот на корме. - Надо же, наконец, починить эту проклятую машину.
     - Кончайте ваши штучки, Браунинг, - несдержанно сказал Росковиц. - Сейчас есть дела поважнее. - Он не сводил глаз с мониторов, которые становились всё светлее.
     - Сэл, вы там управились? - прозвучал голос Йохансона.
     - Да. А у вас там как?
     - Края трубы уже стянулись под корабль.
     - Эта штука может нам что-нибудь сделать?
     - Вряд ли. Не могу себе представить организм, способный сдвинуть "Независимость" с места. Это ведь всего лишь студень.
     - И он под нами! - повернулся Рубин от края бассейна. Его глаза горели: - Откройте шлюз ещё раз, Лютер. Скорее.
     - Что? - Росковиц выпучил глаза. - Вы с ума сошли?
     Рубин подскочил к нему.
     - Генерал? - крикнул он в микрофон на пульте.
     - В чём дело, Мик? - отозвалась Ли.
     - Тут открывается блестящая возможность заполучить порцию этого желе. Я прошу открыть шлюз ещё раз, но Пик и Росковиц...
     - Джуд, мы не можем идти на такой риск, - сказал Пик. - Мы не сможем это контролировать.
     - Мы только откроем стальные переборки и немного подождём, - сказал Рубин. - Может, этот организм проявит любопытство. Мы поймаем несколько кусочков и снова закроем шлюз. Немного материала для исследования. Что вы имеете против?
     - А вдруг оно заражено? - сказал Росковиц.
     - Боже мой, уж эти мне мыслители! Мы же выясним это. Стеклянный купол не откроем, пока не узнаем.
     Пик отрицательно покачал головой: - Мне это не нравится.
     Рубин закатил глаза: - Генерал, такого случая больше не представится!
     - О'кей, - сказала Ли. - Только будьте осторожны.
     Пик помрачнел, Рубин радостно засмеялся, подошёл к краю бассейна и замахал руками:
     - Эй, кончайте, - крикнул он Грейвольфу, Делавэр и Эневеку, которые снимали с дельфинов снаряжение. - Эй!.. - Но они не могли его услышать. - А, ладно. Давайте, Лютер, открывайте проклятые эти переборки. Ничего не случится, пока стекло закрыто.
     - Давайте подождём, пока...
     - Мы не можем ждать, - прикрикнул на него Рубин. - Вы же слышали, что сказала Ли. Если мы будем ждать, оно исчезнет. Впустите немного желе в шлюз и снова его закройте. Мне хватит одного кубометра.
     Хмырь болотный, подумал Росковиц. Он бы с удовольствием столкнул Рубина в воду, но эта сволочь получила разрешение от Ли.
     Это её приказ.
     Он нажал на кнопку, открывающую шлюз.

     Делавэр возилась с особенно взволнованным дельфином. Он нетерпеливо дёргался и метался. При попытке снять с него камеру дельфин вырвался и нырнул к шлюзу, волоча за собой оборудование. Она увидела, как он завертелся вокруг стеклянного окна, и нырнула за ним.
     Она не слышала ничего, что говорилось наверху.
     Что ты делаешь, думала она. Иди сюда. Не бойся.
     Потом она увидела, что случилось.
     Стальные переборки снова раздвигались.
     Она растерянно застыла, перестав грести и по инерции опускаясь всё ниже, пока её ноги не коснулись стекла. Переборки под ней продолжали расходиться. Под ними было сильное синее свечение. Глубину пронизывали молниеносные разряды.
     Что это выдумал Росковиц? Зачем он открыл шлюз?
     Дельфин кружил над стеклянным окном как безумный. Он подплыл к ней и ткнул её носом, явно пытаясь оттеснить её от шлюза. Делавэр не среагировала, и он развернулся и метнулся прочь.
     Она заворожённо смотрела в светящуюся пропасть.
     Что было там, внизу? Обозначились какие-то тени, потом пятно, которое приближалось и делалось всё больше, очень быстро надвигаясь снизу.
     Пятно приобретало форму и очертания.
     Внезапно она поняла, что это такое стремительно взлетает из глубины. Она узнала огромную голову с чёрным лбом, и белое брюхо, и ровные ряды зубов в полураскрытой пасти. Это был самый крупный экземпляр, какой ей приходилось видеть. Он мчался из глубины, всё больше ускоряясь. Мысли её понеслись вскачь. За доли секунды она вспомнила всё, что знала. Что стекло окна хоть и толстое, но недостаточно прочное, чтобы устоять против живой торпеды. Что это животное может быть длиной двенадцать метров. Что оно катапультируется сейчас со скоростью 56 километров в час.
     Что это слишком стремительно.
     Она сделала отчаянную попытку отплыть от шлюза.
     Косатка торпедой проломилась сквозь стеклянную крышу. Ударной волной Делавэр крутануло. Она неясно различила падающие обломки стальной окантовки окна и осколки стекла, и белое брюхо кита, взлетающее вверх, даже не затормозившись от столкновения. Что-то больно ударило её в спину между лопаток, она вскрикнула и набрала в лёгкие воды. Изо всех сил колотя руками и ногами, она потеряла всякую ориентацию и не знала, где верх и куда ей плыть.
     Её охватила паника.

     Росковиц ничего не успел сообразить. Пирс задрожал под его ногами, когда косатка проломилась сквозь стекло. Водяная гора подняла "Дипфлайт" на дыбы. Браунинг взмахнула руками и покачнулась.
     - Шлюз! - закричал Рубин. - Закрывай шлюз! Голова кита ударилась снизу в лодку и отшвырнула её вверх. Со звоном лопнула цепь. Тело Браунинг взлетело в воздух и рухнуло на пульт управления. Её ботинок ударил Росковица в грудь и отбросил его назад. Он ударился о стену ангара, прихватив по пути Пика.
     - Лодка! - крикнул Рубин. - Лодка!
     Браунинг с окровавленным лбом опрокинулась в воду. Прямо над ней вертикально встала корма "Дипфлайта", лодка вонзилась в воду и быстро наполнилась до краёв. Росковиц с трудом поднялся и бросился к пульту. Что-то со свистом летело ему навстречу. Это был оборванный конец цепи. Он попытался уклониться, но конец цепи, словно бич, захлестнулся вокруг него и обернулся вокруг шеи. Его рвануло вперёд и потащило над бассейном.
     Грейвольф был слишком далеко, чтобы понять, что вызвало эту катастрофу, а поскольку он был в воде, то не почувствовал сотрясения. Он увидел, как сорвалась со своей привязи лодка и что произошло с Браунинг и Росковицем. Рубин кричал и бессмысленно махал руками у пульта. Где-то позади него возникла голова Пика. Солдаты выхватили оружие, не зная, куда бежать.
     Грейвольф быстро огляделся, ища Делавэр. Эневек был рядом.
     - Лисия! Лисия!
     Железный ужас сковал его сердце. Он мощным толчком нырнул вниз и устремился к шлюзу.

     Делавэр плыла не в ту сторону. Боль пронизывала спину при каждом движении, и она боялась захлебнуться. Внезапно перед ней снова оказался разверстый шлюз. Стеклянные переборки были выломаны, стальные внизу как раз начали сходиться. Под ними светилось море.
     Она перевернулась на спину.
     О нет!
     "Дипфлайт" с открытыми люками камнем падал на неё ребром вперёд. Она изо всех сил забила руками и ногами. Сейчас он рухнет на неё. Она видела, как на неё стремительно надвигались сложенные суставы манипулятора, она вытянулась выдрой, но не ускользнула. Лодка больно ударила её в середину тела. Она почувствовала, как хрустнули рёбра, открыла рот, закричала и набрала в лёгкие ещё больше воды. Лодка придавила её вниз и вытолкнула через шлюз в открытое море. Холод мгновенно пронзил её до костей. Почти без сознания, она увидела, как стальные переборки, сходясь, с лязгом воткнулись в лодку и зажали её. Но Делавэр продолжала падать. Она вытянула руки вверх, пытаясь за что-нибудь схватиться, но схватиться было не за что. Ее лёгкие уже превратились в кашу. В грудной клетке всё было перемолото.
     Мамочка, думала она, я хочу назад. Назад на корабль. Я не хочу умирать.
     Где-то между заблокированными створками и зажатой лодкой она увидела размытое лицо Грейвольфа, но, может быть, ей это только почудилось, как волшебная мечта о спасении.
     Что-то тёмное, большое надвигалось сбоку. Распахнутая пасть, ряды конусовидных зубов.
     Челюсти косатки сокрушили её грудную клетку.
     Она уже не видела промелькнувшую мимо светящуюся массу. Она была уже мертва, когда флюоресцирующий организм проник сквозь шлюз в бассейн.

     Пик в ярости стукнул кулаком по пульту. Его попытка закрыть шлюз ни к чему не привела. "Дипфлайт" заблокировал переборки. Либо надо снова раскрыть их и пожертвовать лодкой, либо внутрь наберётся ещё чёрт знает что.
     Браунинг он не увидел. Росковиц болтался на цепи, свисающей с потолка, ноги в воде, руки зажаты на горле.
     Где проклятая косатка?
     - Сэл! - ревел Рубин.
     Вода забурлила и вспенилась. Солдаты бессмысленно метались взад-вперёд. Грейвольф нырнул на дно. Эневека и следа нет. А Делавэр? Что с Делавэр?
     Кто-то толкнул его в бок.
     - Сэл, чёрт возьми! - Рубин отпихнул его от пульта. Руки его запрыгали по кнопкам. - Почему вы не закроете, наконец, этот проклятый шлюз!
     - Ах ты сука! - взревел Пик, размахнулся и двинул Рубина кулаком в лицо. Биолог опрокинулся в воду. Среди пены Пик увидел спинной плавник кита, устремившийся прямо к упавшему.
     Из потока, отфыркиваясь, показалась голова Рубина. Он тоже увидел плавник и закричал.
     Пик давил на кнопку, чтобы раздвинуть переборки и выпустить "Дипфлайт" наружу.
     Но контрольная лампочка не загоралась, механизм не слушался.

     Грейвольф боялся лишиться рассудка.
     Под "Независимостью" пронеслось стадо косаток. Одна из них схватила Делавэр поперёк туловища и уволокла с собой. Он не раздумывая метнулся к люку между заклиненными створками и выглянул наружу. Перед его глазами метались молнии и сверкали искры, потом что-то мощное ударило его в лицо и отшвырнуло назад. Всё перевернулось верх ногами. Слева от него мелькнул выныривающий Эневек, с другой стороны бились чьи-то ноги. Белое брюхо косатки промчалось над ним сверху. Потом снова шлюз с зажатой лодкой...
     И та штука, что протискивалась внутрь меж створок.
     Это походило на щупальце громадного полипа. Только никакой полип не обладал таким щупальцем трёхметрового диаметра. Бесформенная масса устремилась в бассейн нижней палубы, её становилось всё больше. Студенистый мускул, едва миновав шлюз, тут же начал разветвляться на тонкие пряди, по гладкой поверхности которых переливался люминесцентный узор.

     Рубин плыл что было сил.
     Плавник косатки догонял его. В дикой панике, откашливаясь и плюясь, он доплыл до пирса и попытался выбраться наверх. Но локти его подломились. Он услышал выстрелы, снова очутился под водой и увидел перед собой фантастическое действо. Внезапно ему стало ясно, что его желание исполнилось. Чужой организм проник внутрь, только совсем при других обстоятельствах, чем он рассчитывал.
     Повсюду шевелились светящиеся щупальца. Толстые, как деревья.
     А между ними - раскрытая пасть косатки.
     Рубин взвился вверх. Прямо перед ним в воде бились чьи-то ноги. Сверху на него выпученными глазами смотрел Росковиц. Он висел, как на виселице. Руки его силились отодрать от горла обвившуюся цепь. Он исторгал какие-то жуткие булькающие звуки.
     О, боже мой, подумал Рубин. Боже милосердный!
     И вот он, плавник, совсем рядом, развернулся...
     Косатка поднялась из пенной горы вверх, широко распахнув пасть. Ноги Росковица исчезли в ней. Челюсти сомкнулись. На мгновение животное зависло в воздухе и снова ухнуло вниз...
     Торс Росковица качался над поверхностью воды, с него капала кровь, и Рубин не мог отвести от него взгляда. Он услышал долгий крик и не сразу понял, что это кричит он сам.
     И тут снова показался плавник.

***

Combat Information Center

     Ли не верила своим глазам. За несколько секунд нижняя палуба превратилась в кромешный ад. Она видела, как Пик бежал вдоль пирса, а солдаты вслепую палили в воду, видела растерзанное тело Росковица.
     - Включить радиосвязь, - приказала она. Командный центр наполнился криками и выстрелами.
     На лицах людей отразился ужас. Все наперебой заговорили, и хаос нижней палубы передался в CIC. Она лихорадочно соображала, что делать. Послать, естественно, подкрепление. На сей раз с фугасными снарядами. Чего они там, внизу, палят из обычного оружия?
     Надо взять ситуацию в свои руки.
     Она сама спустится туда.
     Ли молча побежала в соседний LFOC. В случае военной тревоги он служил командным центром для подводных операций. Отсюда можно было затопить или откачать балластные танки и открыть кормовой клапан, если на нижней палубе откажет техника. Единственное, отсюда нельзя было управлять нижним шлюзом, - тоже глупый промах, допущенный в спешном переустройстве "Назависимости".
     - Внимание! - крикнула она перепуганному персоналу за пультом. - Откачать кормовые балластные танки. Осушить корму. - Она подумала. В открытом или закрытом положении заело шлюз на дне? Сможет ли вода стечь через него? Ад на мониторах не давал возможности разобраться в этом. Но в целом достаточно поднять корму, чтобы вода из искусственного порта ушла - хоть через шлюз, хоть через кормовой клапан. В случае, если заблокировано и то и другое, есть ещё аварийная система насосов. Она потребует больше времени, но сделает то же самое.
     Ли отдала распоряжение включить насосы и побежала назад, в CIC.

Продолжение следует...