Это, пожалуй, самый счастливый вариант. Когда человек искренне, непритворно не видит никакой ценности в том, чего у него нет. В силу ли спасительного невежества, от снобизма ли, или, быть может, по лени. Ну нет у меня таланта к подводной охоте… на акул. И слава тебе, Господи! А кстати и за то спасибо, что не создал меня женщиной. Или индусом. Или наоборот J.
В каком-то смысле такое счастливое неведение — что-то вроде обратной стороны печальной участи других — тех, кто слишком поздно узнал о своем природном таланте и провел жизнь в бездарности.
В такой наивно-буколической мудрости есть та неподдельная спокойная безмятежность, которой нельзя получить, свое невежество хоть раз осознав-ощутив. «Не хочу, никогда не хотел и пожму плечами в адрес тех, кто загоняется в ту сторону». Неподдельность, первичная наивность здесь важна. В это состояние нельзя вернуться. В нем можно быть лишь с самого начала. Выпав из него, можно попытаться… имитировать, но это уже совсем не то, второй сорт. «Продукт вторичный» по
Войновичу. Из дерьма то есть. Обман один. (Можно, конечно, себя притупить, отвлечься и со временем надежду искренне оставить, позабыв за давностью свою обделенность. Такая мудрость окрашивает глаза людей с жизненным опытом. Они тоже находят покой, но все же это не первозданная свежесть. Скорее, продукт переработки).
Если соорудить такое состояние искусственно нельзя, зачем о нем вообще упоминать? А вот и есть зачем. Пусть мы не можем вернуться в него, если выпали, но зато можно постараться удержать в себе то невежество, что еще есть. Не прикасаться, не трогать, не пробовать, не задумываться, не искать путей сравнить себя в чем-то, где мы еще девственны и безмятежны. Живем и живем. Чего о других думать?
Те, кому хоть в чем-то удается сохранить этот искренний центропупизм, в глазах других не блещут сообразительностью, но что в той сообразительности? Многие знания во многие печали.
3. Зелен виноград
Слыхал я того Карузо…
Почти из анекдота
А вот это как раз и есть тот самый «продукт вторичный» — попытка убедить других и себя, что «не очень-то и хотелось». Это, впрочем, самый простой и туповатый способ. Что еще хуже, не слишком эффективный — чувство тоски практически не уходит. Злит.
Есть, однако, более изощренный вариант того же. Свою ущербность можно возвести в достоинство и повести борьбу с более одаренными собратьями как с подлыми грешниками. Более сообразительные предстанут тогда мошенниками, красивые и сексуальные — развратниками и развратницами, богатые — кровопийцами, сильные и здоровые — тупыми животными, решительные — жестокими и черствыми, музыкальные — бездельниками, свободные и легкие в общении — дурно воспитанными плебеями,
везучие — легкомысленными тунеядцами, прямые и простые в общении — грубиянами, уверенные в себе — самоуверенными мерзавцами и так далее.
Однако, не так просто убедить в этом себя. Нужна поддержка окружающих. В относительно легком варианте бездарные встречаются (встречаемся J), чтобы обсудить и осудить «неправильных». И поддержать себя в утверждении, что «в их счастье — их несчастье, а мы — лучше».
В варианте более скверном (то ли бездарностей больше, то ли злят сильнее) «зелен виноград» становится крестовым походом против подлых гадов с их незаслуженным, грешным даром. Говорят, инквизиторские гонения на ведьм были в первую очередь местью ущербных, неприятных мужчин самым красивым женщинам. Красива — значит, соблазняешь. Но меня не хочешь. Ну не ведьма?! На этом фоне педагогическая травля немногих талантливых учителей и академический остракизм нестандартному
мышлению — вполне цивилизованная терпимость.
Идеал, естественно, в том, чтобы уничтожить (буквально или морально — зависит от возможностей) тех, кто лучше. Оп-ля, вот и хорошо. Теперь мы не «хуже». Потому что не с кем сравнивать. Мы даже — лучше. На нас не лежит печать греха.
Досада здесь в том, что обделенных как правило большинство. Потому и консерватизма с его требованием не идти поперек и не выпендриваться в мире больше. Либеральная терпимость играет на руку меньшинствам. В том числе более одаренным.
А в попытках обмануть большинство сказками, что «каждый по-своему уникален и талантлив» — простое самосохранение. Разумно. Заподозрить свое несовершенство и расстроиться дано многим. Смириться удается не всем. Остальные — (мы?) можем быть опасны.