Она не сверкала, не сияла, не светилась, как прежде, но уподобилась вроде бы матовой лампе. Боже мой, сколько радости, эмоций и восторгов доставляли ей те пустяки, которые мы приобретали прежде! А сейчас она относилась даже к роскошным дарам скорее всего с равнодушным любопытством.
- Наелась, мать? Или заелась? - как-то в сердцах воскликнул я, когда она спокойно глянув на принесенный мною для нее пакет, отложила его в сторону и продолжала на кухне заниматься своими делами.
Она без улыбки и гнева глянула на меня и покачала головой:
- Нет, Егор, не заелась. Только зачем мне все это?
– Как зачем? Ведь это так красиво, так тебе пойдет!
- А зачем? Сам-то подумай: ведь я живу, как вдова, при живом-то муже.
- Как вдова? - опешил я.
- А где у меня муж? Где? Где? - она подняла руки и поочередно глянула себе подмышки, потом за кухонную дверь.
- Дома прикажете сидеть? - избычился я. - А дела сами собой сделаются?
- Дела, - протянула она ровным голосом. - Да, это, конечно, самое главное в жизни.
- Настена, да что с тобой? Ты? Против? Моих? Дел?!
– Нет, мужчина без дела, что петух без хвоста. Я не против твоих дел. Твои дела против тебя. И против меня. Для чего я тебе? Рубашки стирать при редких встречах? - она смотрела на меня спокойно, без всякой аффектации.
И родное лицо ее было отчуждено от меня. Оно - выглядело и знакомым мне до самой последней черточки, и - чужим, не моим!
- Ну, еще одно пальто. Еще одно кольцо. А дальше что? Богатые поминки? - она прямо смотрела мне в глаза.
– Богатые поминки? - переспросил я медленно. Все мои возражения испарились при взгляде на это поскучневшее, утратившее жизненную энергию лицо.
- Нет, очень богатые, - поправилась она, все так же, с отчужденным интересом вглядываясь в мои зрачки. - Мы для этого сходились?
- А как же быть? Сами-то дела не делаются. - Я сказал это без явной запальчивости, потому что ее правоту, выстраданную ею - ощутил сразу, всеми молекулами своего естества. Ведь это говорила моя жена, та, с которой с хотел и хочу в счастье и согласии прожить весь отпущенный мне судьбою срок. Говорила та, ради которой я пресек счастье Алевтины. Так для чего же искалечил и пресек?
- Да, сами не сделаются? А где же твои помощники?
Я развел руками:
- Дел все больше, а помощников все меньше. Аля уехала, теперь она царствует за океаном.
Настя опустила на миг глаза, секунду помолчала.
- Не от хорошей жизни она уехала, - бесстрастно сказала она после паузы. - А все ли твои дела нужны тебе? Ты для чего живешь?
- Самоутверждаюсь. Самореализуюсь. Иду из грязи в князи.
- Егор, а ты не заблудился в поисках своего княжества?
Мы стояли на кухне и глядели друг другу в глаза. Может быть, это была главная минуты в моей биографии. Женщина, которая вверила мне всю жизнь, потому что полюбила и поверила, которая гордилась мною и помогала мне подняться в трудную годину, разуверилась во мне. Она горестно и отрешенно ждала, пойму ли я ее или начну доказывать свою правоту, убийственную для нее. Я видел, что ей все равно, буду ли искренен в своем упорстве или оно сокроет некий тайный горизонт моих поступков. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Она была спокойна, ничего кроме глубокой усталости не читалось на ее лице.
Это - я - довел - ее - до такой – апатии? ЕЕ - богиню Артемиду?!..
Я сделал два шага вперед и, не говоря ни слова, - зачем? - стал перед нею на колени и прижался к ее ногам головой. Она стояла неподвижно, положив ладонь мне на темя. Потом опустилась на колени и положила голову мне на плечо. Рыдания начали сотрясать ее тело, мою шею обожгли ее слезы.
- Господи! Как я счастлива! Он понял, он услышал, Господи! Какое счастье! Он человек, он не глухарь на току! Господи! У него открыты уши. Господи!..
Мы стояли на коленях, обняв друг друга. Я убирал губами горькую соленую влагу с ее глаз, с ее щек, и впервые за многие дни, недели и месяцы ее лицо стало таким, каким было до моего ухода: сияющим, светлым, с глазами, обращенными в мир, а не в себя.
В этом отрывке я очень-очень хорошо понимаю Настю, потому что я – женщина. Как-то понятно, почему глаза потухшие, почему надежда теплится, что Любимый поймёт всей душой, а не просто пойдёт на компромисс, почему догадка о служебном романе не явилась причиной развала семьи, почему пропасть не увеличилась, а совсем исчезла.
И поэтому в заголовке этого выпуска обращение к мужчинам.
Я, ведущая Тина, предлагаю мужчинам поговорить о том, что не можете сказать, надеюсь пока, своим Любимым. Но не хотите допускать недопонимания в отношениях.
Это могут, как кажется со стороны, и простые темы: не гладить по голове, когда рядом люди, позволить прижиматься к груди, когда совсем-совсем грустно, не забирать всю зарплату, ходить вместе на спортивные мероприятия, не ходить на вечеринки на работе мужа и т.д. И совсем сложные: нет сил говорить с мамой о размене жилья, страх при мысли о появлении второго ребёнка, о начинающей подступать депрессии и желании напиться.
Я зову на разговор наедине, в рамках проекта втроём (третий – ведущий Виктор), потому что уже много написано о том, как и что происходит в отношениях между любящими людьми, Уже много в инете мест, где можно публично высказать своё мнение и даже рассказать свой случай, но мы предлагаем разобраться лично в себе, в собственном, родном случае. Потому что жизнь не такая уж длинная, чтобы тратить её на общие разговоры, на разговоры вообще.
Самое ценное в жизни – это конкретная жизнь, конкретного человека, в его конкретных уникальных проявлениях.
Разве не так?
Что в моих словах не так? Напишите.
А если – так. Чего тогда тянуть?
Если почувствовали в себе силы самостоятельно разрешить какое-то недоразумение с Любимой, не дочитывайте рассылку, звоните Ей, оторвитесь от компа позовите Её.
И желаю Вам удачи!
Если ещё рука не нажимает на кнопочки телефона, а голос пропал и тело не приподнимается со стула – заполняйте анкету
Жизнь и Любовь – это ТО, ради чего стоит поспешить.