Уважаемый подписчик!
С перерывом, но продолжается наша рассылка по танатотерапии. Всю информацию о наших мероприятиях Вы найдете на нашем сайте www.thanatotherapy.ru
Рассылка №5
ХРЕСТОМАТИЯ по ТАНАТОТЕРАПИИ
(подбор текстов данного раздела соответствует глубине и специфике подготовки специалиста-танатотерапевта)

ГЕРМАН ФАЙФЕЛЬ
Смерть – необходимая переменная в психологии

Печатается по: Экзистенциальная психология/Перевод с английского.- Львов: Инициатива; Москва: Институт общегуманитарных исследований, 2005г. С.72-89

Даже после тщательного изучения обширной психологической литературы по интересующему нас вопросу, как серьезной, так и менее серьезной, поражаешься тому, насколько скудны и необработанны собранные сведения об отношении человека к смерти. Это удивительно по многим причинам.
(1) На протяжении всей человеческой истории идея смерти остается вечной тайной, которая составляет ядро наших наиболее значительных религиозных и философских систем – например, христианства, в котором высший смысл жизнь раскрывается после смерти, или экзистенциализма с его поглощенностью проблемами страха и смерти. Эта исходная позиция имеет огромное влияние на все сферы жизни: экономическую, политическую, нравственную и религиозную.
(2) Одним из самых характерных свойств человека, отличающим его от других видов, является способность постичь идею будущего – и неизбежность смерти. В химии и физике “факт” почти всегда определяется событиями, которые ему предшествовали; поведение же человека в настоящем зависит не только от прошлого, но, возможно, даже в большей степени от его направленности на будущие события. Действительно, то, чем личность собирается стать, может порой определять то, что она отбирает из своего прошлого. Прошлое – это
образ, который изменяется с нашим представлением о себе самом.
(3) Смерть – это то, что случается с каждым из нас. Еще до того, как пробьет ее час, мы ощущает ее незримое присутствие. Принято считать, что страх смерти – универсальная реакция и что никто от него не свободен. Если мы попытаемся вникнуть в суть, то поймем, что ощущение уникальности и неповторимости каждого из нас обретает свою полноту только тогда, когда мы осознаем, что смертны. И именно в этом столкновении со смертью каждый из нас обнаруживает жажду бессмертия.
(4) В более узком контексте психологии Фрейд обосновал существование в человеке бессознательного стремления к смерти, которое он связывал с определенными склонностями к саморазрушению. Мелани Кляйн считает страх смерти непосредственной причиной всех навязчивых идей преследования, а также косвенной причиной любой тревожности. Пауль Тиллих [33], теолог, оказавший влияние на американскую психиатрию, основывает свою теорию страха на онтологическом утверждении, что человек кончен и что его ожидает небытие. Незащищенность
вполне может стать символом смерти. Любая потеря может означать абсолютную потерю. Юнг считает, что вторая половина жизни проходит под знаком его отношения к смерти. Таким образом, все более осознается связь между душевной болезнью и индивидуальной философией жизни и смерти.
Фантазии на темы смерти занимают довольно значительное место в психопатологии. Идеи, связанные со смертью, периодически появляются у некоторых невротических пациентов и в галлюцинациях многих психотиков. У кататоников можно наблюдать состояние ступора, иногда напоминающее состояние смерти, а у некоторых шизофреников – бред бессмертия. Мне кажется, что шизофренический отказ от реальности в определенных случаях можно рассматривать как магическую попытку отсрочить, если не отменить, приход смерти. Если жизнь
неизбежно ведет к смерти, тогда смерти можно избежать отказом от жизни. Кроме того, многие психоаналитики объясняют положительный эффект шокотерапии тем, что этот метод позволяет пациентам пережить нечто вроде смерти-и-возрождения. Однако следует заметить, что даже если в психиатрической литературе и обсуждается страх смерти, он в основном истолковывается как производный или вторичный феномен – обычно как его более приемлемый аспект: “кастрационная тревога” либо сепарационная тревога, то есть боязнь утратить
любимый объект.
(5) Дальнейшее исследование отношения к смерти может обогатить и углубить наше понимание адаптивных и неадаптивных реакций на стресс, а также на теорию личности в целом. Например, адаптация пожилого человека к идее смерти может стать решающим фактором процесса старения, а изучение отношения к смерти серьезно больного или умирающего человека – нечто вроде естественного эксперимента – может дать нам новое понимание того, как разные индивидуумы справляются с серьезной угрозой.
Когда дело касается смерти, не только психология, но и вся западная культура склонна пасовать, прятаться и искать убежища в языковых эвфемизмах, в развитии промышленности, главная задача которой – создавать более “жизнеподобную” мертвую материю, а также в сухой статистике. Военная машина обезличивает смерть и чаще всего представляет ее не столько трагедией, сколько мелодрамой. Интерес к смерти был вытеснен в запретную зону, ранее отведенную для туберкулеза, рака и вопросов секса. Ослабление веры в провозглашенную
апостолом Павлом греховность тела и загробную жизнь неизбежно сопровождается уменьшением способности людей размышлять и рассуждать на тему естественной смерти.
Однако потрясения от двух мировых войн, а также нависшая угроза ядерной катастрофы в последние годы вновь подняли на поверхность проблему тленности человеческой жизни. Особой заслугой экзистенциализма следует признать то, что он вновь открыл для философии тему смерти и назвал ее проблемой двадцатого столетия. В определенном смысле, история экзистенциальной философии в своих кульминационных фазах становится экзегетикой человеческого опыта смерти. Перед нами предстает образ человека, зажатого в тисках времени.
В экзистенциализме нашего столетия, представленном философией Зиммеля, Шелера, Ясперса и Хайдеггера, опыт переживания смерти стал одним из исходных пунктов для анализа человеческой ситуации. Экзистенциалисты подчеркивали, что смерть – это не просто конец жизни, но ее составная часть, и отстаивали идею, согласно которой только интеграция концепции смерти в человеческое “Я” делает возможным истинное существование. Платой за отрицание смерти становится страх и самоотчуждение. Чтобы до конца понять себя, человек
должен научиться смотреть в лицо смерти, осознать свою личную смерть.
Экзистенциализм в психологии – это, определенно, не психотерапевтическая техника, он и не претендует на эту роль. Тем не менее, мне кажется, что экзистенциальная ориентированность влияет на психотерапию, о чем подробнее сказано Р. Мэем в четвертой главе этой книги.
На отведенном мне ограниченном пространстве я хотел бы изложить некоторые общие наблюдения, полученные на основании продолжающейся и ныне серии исследований, посвященных проблеме отношения к смерти. Эти наблюдения можно считать чем-то вроде промежуточного отчета, пробного и открытого для изменений. И все же я надеюсь, что результаты этого исследования могли бы подсказать новые терапевтические возможности. Результаты получены на основе исследования четырех групп: группа из 85 душевнобольных , средний возраст
которых 36 лет; группа из 40 пожилых людей, средний возраст которых 67 лет; группа из 85 “нормальных” людей, в том числе 50 молодых людей со средним возрастом 26 лет и 35 зрелых людей, занимающихся умственным трудом, со средним возрастом 40 лет, а также группа из 20 неизлечимо больных пациентов, средний возраст которых 42 года.
В ответах на вопрос “Что для вас означает смерть?” преобладают два взгляда. Одна точка зрения – философская, согласно которой смерть – это естественное завершение жизненного процесса. Другая – религиозная, трактующая смерть как прекращение телесной жизни и фактическое начало жизни новой. В определенном смысле, эти наблюдения в целом отражают отношение к смерти в истории западной мысли. Из этих двух крайних полюсов можно вывести две противоположные этические доктрины. “.с одной стороны, отношение к смерти
– это стоическое или скептическое принятие неизбежности смерти, а порой даже вытеснение жизнью самой мысли о смерти; с другой – идеалистическое прославление смерти как такой, которая придает смысл жизни или является непременным условием истинной жизни человека.”. Это убеждение лежит в основе глубокого противоречия, присущего нашему пониманию проблемы смерти. Наша традиция признает и то, что человек смертен, но, вместе с тем, и то, что он в каком-то другом смысле продолжает существовать после смерти. .с одной
стороны, смерть кажется “стеной”, непоправимой личностной катастрофой, а самоубийство – актом помутившегося рассудка; с другой стороны, смерть считается “вратами”, точкой отсчета на пути к вечности.
Судя по всему, степень умственного расстройства per se мало влияет на общее отношение пациентов к смерти. Ни невроз, ни психоз не порождают такого отношения к смерти, которое не наблюдалось бы у нормальных индивидуумов. По-видимому, эмоциональное расстройство лишь усиливает особое отношение к смерти. Этот вывод подтверждается наблюдениями Бромберга и Шилдера. Так, например, мало кто из нормальных людей представляет себя погибающим в результате несчастного случая. Совершенно иную картину дает наблюдение
за душевнобольными, многие из которых видя себя гибнущими “в авиакатастрофе”, “под колесами грузовика”, “от пули” т.п.
Отвечая на вопрос о наиболее предпочтительном “способе, месте и времени” смерти, подавляющее большинство во всех группах высказывало желание умереть быстро и без больших страданий – “мирно во сне” или “от сердечного приступа”. Остальные хотели бы иметь достаточно времени, чтобы проститься с семьей и друзьями. Наиболее предпочтительное для большинства место смерти – “дома” и “в своей постели”. Естественно, были и своеобразные, индивидуальные варианты: ‘в саду”, “глядя на океан”, “в гамаке в весенний
день”. Около 15-20% в каждой группе говорят, что на самом деле для них не имеет большого значения, где они умрут. Напрашивается вопрос, не являются ли в какой-то мере эти ответы реакцией на то, как мы сегодня умираем. Многие из нас уже не умирают в тихой уединенности своих домов, окруженные семьей и всеобщей заботой, не прибегая к медицине ради продления жизни. Мы умираем в “большой” клинике с ее огромными возможностями обеспечить уход и облегчить страдания, но также и с ее бездушными капельницами и кислородными
подушками. Смерть, превращенная в публичное событие, в то, что происходит со всеми, но ни с кем в частности, как бы отступает в тень.
Наиболее желаемое время смерти – ночь: это “причинило бы меньше хлопот всем окружающим”, “произошло бы без шума и суеты”. Такой выбор, помимо того, что предполагает столь желанную мирную кончину, еще и вызывает множество любопытных смысловых ассоциаций. Гомер в “Илиаде” упоминает о сне (Гипносе) и смерти (Танатосе) как о братьях-близнецах, а во многих наших молитвах тесно сплетаются мотивы сна и смерти. К примеру, правоверные евреи, пробуждаясь утором ото сна, благодарят Бога за то, что Он снова вернул
их к жизни.
Пока собирались и обрабатывались данные, все более очевидным становился один вывод: люди, которые очень боятся смерти, находят утешение в религии, помогающей им справиться со своим страхом. Я подумал, что было бы полезно сравнить результаты, полученные у религиозных и нерелигиозных людей, - особенно принимая во внимание такой важный аспект, как возможность “суда” после смерти. Средний возраст религиозной группы (40 человек) был 31,5 лет; нерелигиозной (42 человека) – 34 года. Главным отличием религиозной
группы от нерелигиозной, была вера в божественный замысел, управляющий вселенной, и в жизнь после смерти, а также принятие Библии как Божественного откровения. Но не следует думать, что существует какой-то стереотип религиозной личности; то же самое справедливо в отношении личности нерелигиозной. Люди могут находить ценности (единство интересов, эмоциональную поддержку, чувство принадлежности к общине и так далее) и необходимое удовлетворение, участвуя в жизни религиозного сообщества, и это не всег7да связано
с религио0зным убеждением или религиозными обязательствами. Кроме того, часто люди отождествляют себя с той или иной религиозной традицией, формально не являясь членами религиозной общины и не связывая себя религиозными обязательствами. К тому же, нередко обнаруживается расхождение между ценностной ориентацией человека и “официальными” ценностями его вероисповедания. Другими словами, некоторые люди могут исповедовать религиозные догматы, но на практике не следовать им. Для иных религия становится своего рода
защитой от “ударов злой судьбы”. Но есть и те, кто включает религиозные верования в свою повседневную жизнь. В этой области необходима более четкая и определенная систематизация. Например, отношение к смерти может основательно различаться у людей, принадлежащих к разным конфессиональным группам. Однако на этом этапе наша задача состояла в том, чтобы дать некую обобщающую характеристику разновекторным религиозным убеждениям.
Сравнивая религиозных людей с нерелигиозными, можно сказать, что первые больше боятся смерти. Нерелигиозные люди страшатся смерти потому, что “моя семья потеряет кормильца”, “мне еще нужно многое сделать”, “мне нравится жизнь, и я хочу продолжить ее”. Здесь скорее выражается страх потерять жизнь на земле, потерять все обретенное в этой жизни, нежели боязнь того, что произойдет после смерти. Для века религиозного важно и то, и другое. Он озабочен и тем, что его ждет после смерти: “я могу попасть в ад”,
“я должен буду искупить грехи”, - и тем, что прекратиться его нынешняя земная жизнь. Данные свидетельствуют, что для некоторых религиозных людей даже вера в то, что им уготованы небеса, - недостаточное противоядие против страха смерти. Эти наблюдения, как и вообще сильный страх перед смертью, отмеченный у многих религиозно настроенных людей преклонного возраста, могут свидетельствовать о том, что многие наши респонденты используют религию как защиту от страха. С этим выводом согласуется и то, что опрошенные
нами религиозные люди с гораздо большим пессимизмом относятся к старости, чем их нерелигиозные ровесники.
Все это позволяет мне думать, что чрезмерная озабоченность постоянными поисками “вечной молодости” у части нашего общества в определенной мере отражает страхи, связанные со смертью. Одна из причин нашей склонности избегать пожилых людей состоит в том, что они напоминают нам о смерти. Люди умственного труда, особенно врачи, которые соприкасаются с неизлечимыми и смертельно больными пациентами, тоже отмечают у себя эту склонность. К примеру, у молодых врачей часто можно наблюдать контрфобическое отношение
к смерти. И эта реакция вполне объяснима: тут и необходимость избежать вложения либидо, освободиться от безысходности трагедии, тут и осознание того, что другие лучше использовали отведенное им время, и так далее. Я решился бы утверждать, что некоторые врачи часто отказываются от умирающего пациента именно потому, что он возвращает или пробуждает их собственные страхи перед смертью, а порой и чувство вины, связанное с желанием смерти определенным людям, играющим важную роль в из жизни, не говоря уже о раненом
самолюбии и боязни уронить высокое звание врача, обязанного спасти жизнь умирающему пациенту, который самим фактом своей неизлечимости отказывает врачу в его искусстве. Думаю, будет интересно проследить, как выбор профессии, главное в которой – “спасение жизни”, связан с личным отношением врача к смерти. В своих исследованиях я столкнулся с неожиданным препятствием – с проблемой не пациента, а врача. Моя гипотеза, которая многократно подтверждалась, состоит в том, что многие врачи выбирают своей профессией
медицину главным образом потому, что пытаются справиться со своим собственным повышенным страхом смерти.
Нам постоянно приходится загонять глубоко внутрь наши мысли и чувства, страхи и даже надежды, свзанн6ые со смертью. Думаю, одной из самых серьезных наших ошибок в лечении безнадежно больных пациентов является создание психологического барьера между здоровыми и умирающими. Бытует мнение, что жестоко и бессердечно говорить умирающим пациентам о том, что их ожидает. Однако мои наблюдения показывают, что пациенты очень хотят поделиться своими мыслями и переживаниями, связанными со смертью, но чувствуют, что
мы, здоровые, не даем им такой возможности. Многие из них предпочитают честный и прямой разговор с врачом о серьезности их болезни. Когда пациенты имею возможность поговорить о своих чувствах, связанных со смертью, они уже не пугаются и паникуют, поскольку видят, что их понимают и хотят помочь. Существует непреложная истина: неизвестность пугает куда больше, чем пусть даже страшная определенность.
В самом начале наших исследований у нас возник совершенно обоснованный вопрос о возможном негативном, “стрессовом” воздействии опроса и тестирования на пациентов. Оказалось, что у подавляющего большинства не возникло никаких отрицательных реакций, а некоторые даже благодарили участников нашей программы за то, что им предоставили возможность обсудить их чувства, связанные со смертью. Ничто так не угнетает умирающего человека, чем ощущение того, что тебя покинули и отвергли. Осознание этого не только лишает
пациента поддержки и не дает ему возможности избавиться от чувства вины, но даже не позволяет заде2стваовать механизмы отрицания, которые ранее ему удавалось использовать.
Если говорить о чувстве вины, то поражает тот факт, что оно свойственно многим безнадежно больным людям. Это происходит по нескольким причинам. (1) Пациентам часто кажется, что сами виновны в своей болезни и в своей судьбе. (2) В той или иной мере они играют роль беспомощного ребенка. Некоторые открыто извиняются за причиненные ими хлопоты и “беспокойство”. Наша культура способствует тому, что большинство из нас, попав в зависимое положение, испытывает чувство вины. (3) Это чувство еще более усиливается
в умирающем человеке, который вынуждает окружающих его здоровых людей столкнуться с неизбежностью и непоправимостью смерти, за что они могут возненавидеть его. (4) Родственной этому чувству является смутно осознаваемая зависть больного к тем, кто остается жить, и редко проникающее в сознание желание, чтобы супруг, родитель или друг умерли вместо него. Можно предположить, что отчасти именно это желание толкает серьезно больных людей не только на самоубийство, но и на убийство своих близких и соседей.
Остающиеся жить испытывают ответное чувство вины – за то, что они здоровы и являются свидетелями смерти другого человека, а может быть, даже желают умирающему побыстрее закончить свой путь. Действительно, большинство здоровых людей испытывает тревогу и чувство вины, наблюдая за смертью другого человека. Судя по всему, непосредственное столкновение с экзистенциальным фактом смерти нарушает стабильность функционирования эго.
Однако мы отдаем себе отчет в том, что для человеческой зрелости характерно признание ограниченности жизни, и это значительное продвижение в самопознании. В определенном смысле, готовность умереть оказывается необходимым условием жизни. Мы никогда не будем свободны ни в одном нашем поступке, пока нами руководит неистребимое желание жить. В этом контексте, повседневный риск для жизни – например, скоростная езда на автомобиле по городу, авиаперелет в Цинциннати, беззащитность во время сна – становится чуть ли
не проявлением крайнего безрассудства. Мы по-настоящему не владеем нашей жизнью, если неспособны отказаться от нее. Как проницательно заметил Монтень, “кто научился умирать, тот разучился быть рабом”.
Клинические наблюдения наводят на мысль о том, что многие люди воспринимают смерть как нечто далекое, и когда она оказывается рядом, реакция может быть непредсказуемой. К тому же, само по себе знание о существовании “внешней” угрозы оказывается недостаточным основанием для того, чтобы с какой-то степенью уверенности предсказать, как личность будет реагировать на эту угрозу. Для личности определенного склада информация о том, что она должна умереть в ближайшем будущем, не обязательно создает критическую
стрессовую ситуацию. Личностная структура характера – тип личности – иногда в большей степени, чем угроза смерти, влияет на те или иные реакции. В данной работе мы надеемся более тщательно изучить существующую здесь взаимосвязь, то есть попытаемся установить, каким образом отношение человека к смерти связано с типом его личности.
Мой собственный рабочий тезис таков: типы реакций на грозящую смерть формируются под воздействием связанных между собой факторов. Здесь я безоговорочно поддерживаю точку зрения Бейглера. Некоторыми из наиболее важных факторов можно считать: (1) психологическую зрелость индивид да; (2) доступные ему способы, позволяющие справиться с ситуацией; (3) влияние таких различных систем координат, как религиозная ориентация, возраст, пол; (4) степень опасности протекающих в организме процессов; и (5) позиция врача
и других людей, играющих важную роль в жизни пациента.
По ходу исследования подтверждается предположение, что у разных людей разное представление о смерти. Даже в пределах довольно узкой культурной группы выявляется явное несовпадение психологических характеристик страха смерти. Смерть – это многоликий символ, конкретный смысл которого зависит от индивидуальной природы и условий индивидуального развития личности, а также от культурного контекста. “Смерть ужасна для Цицерона, желанна для Катона и безразлична для Сократа.”
И все же, один лейтмотив настойчиво заявляет о себе всякий раз, когда возвращаешься к этой теме: часто кризис порождается не самим фактом приближающейся смерти, не осознанием неминуемой конечности человека, но, скорее, осознанием напрасно прожитых лет, нерешенных задач, нереализованных возможностей, невостребованных талантов, неизбежного зла, причиненного другим. Скрытая трагедия в том, что человек умирает преждевременно и недостойно, так и не смирившись с собственной смертью.
И в заключение хочу сказать, что рождение человека – это неподвластное ему событие в его жизни, но то, как он уходит из жизни, непосредственно связано с его философией жизни и смерти. Мы ошибаемся, считая смерть чисто биологическим событием. Жизнь нельзя по-настоящему понять или полноценно прожить, если открыто не принять идею смерти.
Существует острая необходимость в более достоверной информации и более систематических, более регулярных исследованиях в этой области. Это та сфера, в которой теоретические постулаты всегда отставали от процесса накапливания массы описательных и экспериментальных данных. Поиски смысла смерти и умирания могут углубить наше понимание человеческого поведения и открыть еще один путь к анализу той или иной культуры.
Не хочу быть неправильно понятым. Я вовсе не считаю, что человеческая ситуация исчерпывается описанием тревоги и страха, ужаса и смерти. Радость, любовь, счастье также открывают нам новые пути к реальности и бытию. Как проницательно заметил Гарднер Мерфи, далеко не правило, что пред лицом смерти все обретают душевное здоровье. В некоторых наблюдениях за пилотами во время Второй мировой войны отмечалось, что те из них, кому в моменты наивысшей опасности удавалось поддерживать иллюзию неуязвимости, избежали
психологического срыва. Безусловно, важно уметь взглянуть в лицо смерти, но столь же важно уметь отвести взгляд.
Я полагаю, что психология должна совершить столь необходимый ей шаг вперед и признать, что концепция смерти отражает важнейший психологический и социальный факт. А приписываемые умирающему Гете слова “Больше света” как нельзя более созвучны теме нашего разговора.

10+1
методов тотального
расслабления

Цвета

Эта методика родилась в результате длительных опытов и исследований с цветом с целью диагностирования и терапевтического вмешательства. Такие исследования я проводил в последние годы. Отталкиваясь от опытов и теории цвета немецкого психолога Макса Люшера (Max Luscher), я продвинулся в использовании цвета в прикладной практике. Одно из этих направлений – расслабление. В разные времена многие люди уже обдумывали применение цвета в различных техниках расслабления. Восточные маги и колдуны всегда использовали цвет
в целях терапии, для медитаций, для пробуждения духовного подъема.
В наши дни (время) двое ученых занимаются методикой цвета: француз Кристиан Годфруа (Christian H. Godefroy) и итальянец Марчелло Бонаццола (Marcello Bonazzola). Оба ученых используют цвет только как дополнение, вспомогательное средство, поскольку их основные, фундаментальные методы базируются на (способах) методах, употребляемых для расслабления (применительно). В противоположность этой методике здесь приводится цветовой метод релаксации, основанный на самих цветах, символах, и всем том, что связано с разными
(цветами) окрасками предметов.
Цвет – это эмоция, следовательно, разные цвета выражают разнообразные (разные) эмоции.
У каждого из нас свое чувство цвета, Отличительный цветовой вкус. Наше предпочтение цвета может меняться изо дня в день в зависимости от состояния души: грустный, понурый человек стремится одеваться в темное, веселые и неунывающие предпочитают носить светлые и яркие цвета.
Существуют четыре (фундаментальных) основных цвета; они являются причиной глубокого биопсихического волнения (возмущения, воздействия), и по сути своей должны быть любимы и желанны для всех нас. Это красный, желтый, зеленый и синий. Предпочитать эти цвета со всеми их оттенками и вариациями, а также соответствующие им символы, означает наличие превосходного равновесия. Именно этой гармонии позволяет достичь метод цветового расслабления. Уравновешенный индивид гармонично сочетает четыре основных цвета, он не
возбужден, не подвержен стрессу, волнениям, а живет в состоянии внутреннего покоя.
Далее предлагаем краткое описание значения этих четырех цветов:
КРАСНЫЙ. С давних времен красный цвет символизировал кровь, борьбу, завоевание. Сражение, бой, битва всегда ассоциировались в человеческом понимании с кровопролитием. Эротика тоже связана с видом красного, поскольку гениталии в возбужденном (эрегированном) состоянии окрашиваются (приобретают) красный оттенок. Таким образом, красный цвет представлял всем (народам) людям потребность действия, жизненной активности, умственных решений в достижении полезных для человечества целей. Аморфные, апатичные и склонные
к агрессии люди не любят красный. Символами красного цвета являются кровь, огонь, шпага, сердце, треугольник с вершиной, обращенной вверх, все овощи, фрукты и цветы этого цвета. Красный необходим для развития силы, энергии, смелости, храбрости, внутреннего динамизма, целенаправленного действия, прикладных и умственных способностей, сексуальной активности.
ЖЕЛТЫЙ. Еще древние люди связывали с желтым цветом представления о солнце, свете и открытом пространстве. Во всем мире дети изображают солнце желтым. Этот цвет означает жизнеспособность (живучесть, жизненные силы), радость бытия, оптимум, жажду исследования, познания, желание диалога и взаимного обмена. Пессимисты, скрытные, недоверчивые, разочарованные индивиды не любят желтый цвет. Символы желтого цвета – солнце, воздух, свет, зерно, золото, расходящиеся из центра круги и все желтые овощи, фрукты и цветы.
Этот цвет необходим для установления конструктивных отношений с окружающими, знаменует (веру) доверие, симпатию, привязанность, взаимоуважение.
ЗЕЛЕНЫЙ. Издревле ассоциируется с зеленью лесов, растительной средой, среди которой человек должен выживать: двигаться, быть внимательным и осторожным (быть начеку, держать ухо востро). Поэтому цвет означает: бдительность, внимательность, оборона, утверждение Я, доверие к самому себе, способность действовать независимо, чувство практичности. Неуверенные в себе, нерешительные, пугливые, тихие, несмелые, маловерящие в свои силы не любят зеленый цвет. Символы зеленого – леса, земля, растительность, куб, квадрат,
все овощи, фрукты и цветы зеленого цвета. Этот цвет необходим для самоутверждения, усиления собственной личности и самобытности, способности принятия решений, независимых действий.
СИНИЙ. С давних времен ассоциируется с созерцанием звездного неба. Это был последний образ примитивного человека в момент засыпания рядом с подругой и своими детьми. Поэтому этот цвет означает отдых, спокойствие, привязанность, нежность, мягкость, ласки, распускание бутонов и почек, засыпание (погружение в сон). Неспокойные, невротические (нервные), с повышенной возбудимостью типы, люди, не имеющие расположения и привязанности окружающих, как правило, не любят синий цвет. Символы синего: море, вода, грот, мать,
звездное небо и все овощи, фрукты и цветы синего цвета. Этот цвет необходим для обретения покоя, равновесия, внутренней гармонии, энергетической подзарядки (восполнения энергии), для улучшения умственных способностей и раскрытия индивидуальной личностной возможности (расположенности) любить и быть любимым(ой).

Практическое упражнение
Следуя основной инструкции, примите позицию лежа на спине или сидя в кресле (см. рис. 1 и 2 на стр. 26 и 27).
Сделайте несколько глубоких вдохов, завершаемых медленными выдохами.
Сконцентрируйте свою мысль на утяжелении и тепла сначала рук, затем ног и, наконец, всего тела, от плеч до пальцев на ногах.
Представьте себе, как дуновение ветерка ласкает и освежает ваш лоб, и уносит вас в дальние дали, в фантастический мир, где переплетаются сон и реальность. В этом фантастическом пространстве представьте себе и реально увидите внутренним зрением радугу.
Отдайтесь этому видению.
Слишком рациональные люди, с определенным внутренним сопротивлением, испытывают затруднения в фантазировании; таким индивидам трудно взглянуть глазами ребенка на предлагаемые природой явления. Разум взвинченных, расстроенных, перевозбужденных людей, загружен тысячью проблем; этим людям с трудом даются фантазии, мечтания. Но именно им рекомендуется цветовая методика. После занятий такие пациенты отмечают у себя прояснение ума, исчезновение тревожности, они уже в другом цвете видят окружающий мир, а разрешение
проблем происходит спонтанно (само собой). Следом за созерцанием радуги, пациент внушает себе, что его расслабление углубится постепенно, с каждым перемещением мысли на новый цвет.
1. Представьте и созерцайте красный цвет. Включите в ваши фантазии символы красного: маки и огонь. Откройте все три сенсорных канала (описание метода V.A.K. на стр.89), таким образом вы видите красные предметы; вслушайтесь в потрескивание поленьев и искр от огня, почувствуйте его теплоту. Затем внушите себе, что расслабляетесь все глубже.
2. Представьте и созерцайте желтый цвет. Пусть ваша фантазия выделит некоторые символы желтого: воздух, солнце, колосья зерновых. Откройте три сенсорных накала: полюбуйтесь желтым солнцем, золотыми колосьями, послушайте порывы ветра, почувствуйте легкий озноб в теле, и ваше расслабление станет еще глубже.
3. Любуйтесь зеленым цветом, сконцентрируйтесь на некоторых символах зеленого: леса, рощи, травы, земля, кузнечики, цикады. Откройте три сенсорных канала: наблюдайте зеленые леса, растительность, поля, послушайте стрекот кузнечиков и цикад, ощутите запах дерна, трав; ваше тело и мозг расслабляются все глубже.
4. Созерцайте синий цвет, представляя некоторые его символы: ночь, звезды, вода, море. Включите три канала восприятия: любуйтесь синим, ночью, звездами; вслушайтесь в плеск воды, рокот волны; ощутите морскую воду ногами. Ваше расслабление будет комплексным и целым. Оставайтесь в состоянии глубокого покоя столько времени, сколько пожелаете. В завершении проделайте энергичный выход (когда это предписано).

Руководящие фразы


Вдыхаю глубоко… выдыхаю медленно.
Вдыхаю глубоко… выдыхаю медленно.
Вдыхаю глубоко… выдыхаю медленно.
Я ощущаю свои руки тяжелыми и теплыми… тяжелыми и теплыми… тяжелыми и теплым.
Вот уже все мое тело стало тяжелым и теплым… тяжелым и теплым… тяжелым и теплы.
Легкий ветерок освежает мой лоб… и уносит меня далеко… в далекие дали…за тридевять земель… в фантастический мир…
Там наверху… в небе… я вижу прекрасную радугу.
Я созерцаю ее отдельные цвета и фантазирую.
Постепенно мое расслабление становится все глубже… с каждым цветом.
Красный. Я вижу красивый красный цвет… красный… как алые маки.
Костер… огонь… я слышу потрескивание поленьев и искр над огнем… Ощущаю тепло костра.
И мое расслабление углубляется.
Желтый. Я любуюсь красивым желтым цветом… желтый… как Солнце… как нива, колосящаяся золотая нива.
Воздух… воздух… слышу шум ветра.
Ощущаю легкий озноб в моем теле.
Я расслабляюсь все глубже, все полнее.
Зеленый. Я наблюдаю красивый зеленый цвет… зеленый… как леса и рощи…
Земля… комья земли… слышу стрекот кузнечиков и цикад. Ощущаю запах дерна и трав.
Я расслабляюсь все глубже, все полнее, основательнее.
Синий. Я любуюсь красивым синим цветом… синим… как ночь… как звездное небо.
Вода… вода… слышу плеск волн…рокот моря.
Я ощущаю мои мокрые ноги, омытые морской волной.
И Вот мое расслабление полное и окончательное.
Я в состоянии глубокого покоя… невозмутимости… безмятежности… В этом состоянии я нахожусь сколько захочу. Энергетический выход если необх.


ИНТЕРКЛАСС
(включает наиболее достойные к публикации курсовые и дипломные работы участников долгосрочных обучающих программ Института)
Выпускная работа по танатотерапии Никитиной Е.В. (Екатеринбург)
Содержание.

Введение
Определение смерти
Изменение отношения к смерти в Западной культуре
Теоретические аспекты танатотерапии
Правильное умирание
Неправильная смерть
Описание клинического случая
Список литературы
Введение.

К написанию этой работы меня подтолкнул собственный опыт столкновения со смертью близкого человека. Поэтому для меня с одной стороны важно обобщить и осмыслить изменение своих чувств и переживаний на тот момент, и зафиксировать для себя причину этих изменений.
С другой стороны, как психологу и танатотерапевту, мне важны собственные действия: буквально что реально я сделала, для того, чтобы облегчить последние мгновения жизни и «уход» из нее.
Так как данная работа является выпускной, я попыталась сохранить структуру, характерную для квалификационных работ.
В первой теоретической части работы рассматривается отношение к смерти в историческом ракурсе; теоретические аспекты танатотерапии и отсюда понимание «правильного» и «неправильного» умирания.
Во второй части – описание клинического случая.


Определение смерти.
Смерть- это последнее критическое событие в жизни человека. На физиологическом уровне смерть представляет собой необратимое прекращение всех жизненных функций. На психологическом уровне она имеет личную значимость и личное значение для самого умирающего и его родных и близких. Умереть – значит прекратить чувствовать, покинуть любимых людей, оставить незаконченные дела и уйти в неведомое (3).

Изменение отношения к смерти в Западной культуре.
Смерть – важнейший компонент культуры, и в этом качестве она получает отражение в коллективном сознании в виде относительно устойчивых значений. Многие из этих коллективных значений находят выражение в литературе, искусстве, музыке, религии и философии культуры и получают свое развитие в ритуалах и обрядах.
Во все века, кроме разве что нашего, повсеместно функционировали самые разнообразные социально-культурные институты подготовки к смерти и отправления обрядов сопровождения умирающих в мир иной. Всегда и везде отношение к смерти, венчающей путь каждого живого существа, было священным и возвышенным. Преволировало сознательное и спокойное отношение к неизбежному предстоящему умиранию.
Философы и душеведы всех времен и народов прекрасно осознавали факт тотальной связанности жизни и смерти, бытия и небытия, рождения и умирания. Подготавливаясь к торжественному мигу расставания со всем земным, люди учились различать проявления смерти во всем, как бы привыкая к мысли о законности и неотвратимости наступления момента прощания со всем привычным и радующим. Улавливая «малые смерти » в повседневной жизни, наблюдая за разбивающимися сосудами и затухающими кострами, провожая солнце на закате и
встречая приближение зимы, человек воспринимал смерть как неотъемлемую составляющую мирового жизненного процесса. Перемены, кризисы, потери и несчастья- во всем учился человек учился наблюдать дуновение смерти, не впадая в уныние и не поддаваясь инфантильному желанию остановить мгновение и застыть на века, оставаясь неизменным и статичным.
Сегодня страх смерти настолько гипертрофирован и раздут, что из стимула к развитию жизненных сил он превратился в проклятие рода человеческого. Сегодня люди твердо убеждены в том, что живут лишь единожды. Поэтому они стремятся взять от текущей земной жизни все, что можно, не считаясь при этом ни с кем и ни с чем. Однако человек никак не может отыскать желанное удовлетворение от жизни, так как постоянно снедаем страхом перед грядущим умиранием.
Во все времена нравственно – психологическая зрелость человека прежде всего оценивалась по спокойному отношению к неминуемой собственной смерти. Более того, в известном смысле земная жизнь рассматривалась как планомерная и последовательная подготовка к будущему умиранию, которое понималось как трамплин, выводящий человека к более высоким формам личностного существования.
Танатологии прошлого умели использовать смерть как советчика и наставника. Ибо что может тщательнее отточить и усовершенствовать каждое наше помышление, восприятие и действование, как ни постоянная память о том, что текущее мгновение вполне может оказаться последним
В средневековье –«прирученная смерть». Человек обычно предупрежден о близящейся кончине посредством знаков (знамений) или в результате внутренней убежденности: он ждет смерти, готовится к ней. Ожидание смерти превращается в организованную церемонию (близкие родственники, друзья, дети).
В дальнейшем, этот мотив еще больше драматизируется, экзальтируется. Смерть воспринимается как разрыв, как акт, вырывающий человека из повседневной жизни, монотонности рационального мира, бросающий его в мир иррациональный и таинственный. В то же время, человек сосредоточен уже не на смерти своего личного Я, сколько на смерти близких ему людей.
Революция в отношении смерти, наступает в начале 20 века. Истоки ее – в определенном умонастроении: окружающие щадят больного, скрывают от него тяжесть его состояния. Однако со временем стремление оградить последние мгновения, отпущенные человеку в этом мире, от напрасных мучений приобретает иную окраску: оградить от эмоционального шока не столько самого умирающего, сколько его близких. Так постепенно смерть становится постыдным, запрещенным предметом. Дальше меняется и место умирания и смерть как бы технологизируется:
человек теперь уходит из жизни, как правило, не у себя дома, среди родных, а в больнице, встречает смерть один.- хозяином смерти становится не сам больной, а врач и больничная команда; ритуальные услуги оказываются профессионально совершенно посторонними людьми.
Западное индустриальное общество, ориентированное на молодость, имеет любопытную особенность: отрицать смерть и избегать мыслей о ней и в то же время быть необычайно озабоченным ею. Мы живем в эру «невидимой смерти». Люди пытаются убедить себя и друг друга в том, что смерть-это просто еще одна подлежащая решению проблема, подобная болезни, для которой пока не найдено лечение.
Отрицание является нормальным механизмом совладания со стрессом. Но отрицание может мешать активному совладанию. Активно противостоять смерти - значит проявлять разумную предосторожность в отношении опасностей жизни, одновременно не ограничивая себя без необходимости. Важно уметь принимать реальную ограниченность жизни и свою собственную уязвимость.
Средний человек, достигший 21г., ни разу не был свидетелем человеческой смерти, но зато видел более 13000 смертей по ТВ.- парадоксальная картина отрицания, двойственного интереса и неослабного интереса (3).
В настоящее время некоторые исследователи считают, что наше культурное табу смерти начинает ослабевать. Существует множество книг, статей и учебных курсов, которые могут изменить установки людей в отношении к смерти. Даже представители медицинских профессий учатся с помощью образовательных программ и семинаров справляться со своими чувствами по отношению к смерти.
Требуется прикладывать огромные усилия, чтобы подготовить каждого человека в семье, а также близких друзей умирающего к завершению жизни, и помочь всем уверенно проживать каждый день и час. Когда в этом процессе принимает участие вся семья, это способствует созданию атмосферы поддержки и интеграции смерти в то целостное явление, которое представляет собой жизнь.
Одним из методов, помогающих как умирающему, так и его близким является танатотерапия.
Теоретические аспекты танатотерапии.

Танатотерапия- область установления человеком максимально полного контакта с процессами умирания и смерти и терапия в данном случае заключается в оказании соответствующей помощи в установлении такого контакта. (Баскаков. Танатотерапия- искусство жизни и смерти. )
В основе танатотерапии лежит феномен естественного (правильного) умирания и представление о т.н. биологическом и социальном теле. Жизнь и смерть- две стороны одной и той же реальности. Область танатотерапии- это область контакта с процессами умирания и смерти и главная цель танатотерапии- установление максимально полного и реального контакта. В основе танатотерапии- целительные биологические реакции, организующие и корректирующие энергетический баланс в теле человека.
Акцент в танатотерапии на работе с телом и через тело.
В танатотерапии ставка делается на «иньский» компонент – тотальное расслабление.
В танатотерапии процесс умирания рассматривается как процесс, состоящий из двух стадий: своеобразной «вялотекущей» и «активного умираня», соответственно «санации» и «терминации».
Оказывая помощь умирающему важно ориентироваться в этих стадиях и выбирать приемы и средства, адекватные самой стадии. Для стадии «санации»- санирующие приемы, для «терминации» - приемы терминирующие. Неадекватность применения приемов не является помощью, приводит к насилию над человеком, подрывает его ресурс. Часто умирающий просит не применять к нему санирующих процедур.
В медицине многие факторы (медицинская модель болезни; клятва Гиппократа, обязывающая спасать до последнего; собственные проблемы врачей) – не позволяют врачам менять их стереотип отношения к помощи и к идее процессов «санации»/ «терминации».
Особенность применения отдельных приемов танатотерапии (таких как «отпускание нижней челюсти», разные способы «заземления» на различные части тела, вотдельных случаях- применение четырех базовых приемов танатотерапии ) заключается в том, что они сами «настраивают» стадии умирания, и в этом смысле являются всегда адекватными этим стадиям («санации» и «терминации»). Если умирающий находится на стадии «санации», он, с их помощью, выздоравливает; если он находится на стадии «терминации»- умирает. В последнем
случае его смерть является правильной и легкой. И это реальная помощь.
В некоторых случаях реанимационные, активизирующие процедуры неадекватны ситуации, в которой находится сам организм (неадекватность приемов санации на этапе терминации)
Тем, кто находится на терминальной стадии умирания, танатотерапия помогает лучше осознать и принять боль и , таким образом – избавиться от нее. Увести от беспокоящих мыслей, улучшить настроение и открыть место для оптимизма. – возможность облегчить человеку последние мгновения жизни.
В целом танатотерапевту предоставляется уникальная возможность помогать тем, кто испытывает боль, горе и часто находится в состоянии шока, - и эти услуги могут носить высоконравственный характер.


Правильное естественное умирание- подготовка к смерти при жизни. Под ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТЬЮ В ТРАДИЦИЯХ танатотерапии понимается понимается смерть наступившая не в результате насилия или внезапно. На уровне тела умирающего- максимальная расслабленность, уход боли, сниженный или отсутствующий контрольсо стороны сознания, пассивность(объектоность).Тело человека, умирающего правильной смертью, характеризуется рядом специфических параметров. Его чувства спокойны, он иногда даже радостен. Его тело максимально
расслабляется, дыхание становится поверхностным и замедленным; руки раскрываются, разворачиваются и ложатся ладонями вверх; ступни ног раскрываются, и сами ноги распадаются; нижняя челюсть отпадает; глаза приоткрываются.
1. 1.Что этому мешает: слишком сильные чувства (активация чувств, а через них- энергии- тело не способно заземлить такое количество чувств.)
2. В культуре смерть- монстр, табу (т.к. человек отодвигает ее от себя и выходит из контакта с ней.)
Неправильная смерть. Страх смерти порождает страх жизни и разрушает душу- растут проблемы и болезни. Часто человек в полную меру ощущает это на пороге старости. Боль- признак неудовольствия, напряжения и болезней- становится постоянным жильцом в теле. Вызывая чувство протеста и новые страхи. Приближающаяся смерть воспринимается как итог болезней (что чаще всего – правда) и суровое наказание, нередко – как желанное избавление от боли. Но с каждым днем становится все яснее, что сознательной готовности к смерти
нет. Тело и телесность в процессе умирания играют разные роли. Тело само по себе смертно и конечно, но в процессе жизни оно создает телесную реальность (включающую телесные паттерны, ). Каждый процесс жизни имеет определенные, свойственные ему закономерности и протекает по конкретному плану и процесс умирания не исключение. В норме здесь работают определенные биопсихические механизмы, призванные способствовать разъединению тела и духа. Телесность, состоящая из внутренних и внешних мышечных панцирей- хранилищ
памяти о негативном отношении к реальности и неприятии факта смерти, мало способствует этому процессу. Но так как еще никому не удавалось избежать смерти – она неизбежна, то процесс умирания протекает мучительно (агония): в напряженном теле активизация соответствующих биологических реакций затруднена, а высокое психологическое напряжение и протест создают то настроение, с которым дух человека покидает мир.

Наличие представлений о смысле жизни, смысле смерти, своем месте в мире, своем предназначении (причастность к какой- нибудь религии) дает большее спокойствие по отношению к факту смерти.
Описание клинического случая.
Пациентка,83 г. За свою жизнь перенесла 4 инфаркта, 3 инсульта. Последние 7 лет после смерти мужа проживала одна в благоустроенной квартире. Несмотря на это одинокой пациентку нельзя было назвать, т.к. ее постоянно навещали дети и внуки. Сама она вела активный образ жизни: общалась с соседями, выходила на улицу, в гости. После последнего инсульта (примерно за год до описываемых событий) состояние ухудшилось, наблюдались следующие моменты: почти полная потеря речи (произносила лишь отдельные звуки), невозможность
самостоятельного передвижения (могла лишь немного приподниматься на кровати, очень медленно передвигаться с посторонней помощью), невозможность самообслуживания (ела очень неохотно, одевалась только с чьей- либо помощью).
Работа началась в момент, когда состояние резко ухудшилось: пациентка несколько дней отказывалась принимать пищу, отказывалась подниматься с постели, просила (жестами), чтобы выключали свет в комнате, где она находится, много спала, не проявляла никаких желаний; Хотя никаких жалоб на боль с ее стороны не было.
Точного медицинского диагноза не было, но на рентгеновских снимках были видны четкие затемнения в районе легких, и за некоторое время до этого больная жаловалась на боли в груди и в боку. Плюс консультация врача онколога позволили предположить наличие онкологического заболевания легких. Аналогичный диагноз выставлялся за шесть лет перед этим, но никто из родственников не придал этому значение по следующим причинам: для постановки диагноза не были собраны соответствующие анализы, не был проведен полный
медицинский осмотр, в целом все отношение медицинского персонала к людям такого возраста можно было назвать игнорированием (на любой вопрос или жалобу – единственный ответ: «Что вы хотите - это возраст»). К тому же больная чувствовала себя хорошо.
Причина начала работы. Врачи прописали множество внутривенных и внутримышечных инъекций, сказав при этом, что больная вряд ли выживет. Со стороны пациентки наблюдалось очень негативное отношение ко всякого рода вмешательствам (осмотрам врачей, инъекциям и т.д.) – чувствовалось, что она устала и ей хочется покоя.
Состояние близких родственников (детей) можно было назвать паникой (прослеживался панический страх, страх находиться наедине с больной или рядом с ней, избегали контакта глаз). При этом прослеживалось полное отрицание реальной ситуации с их стороны - постоянные разговоры друг с другом и с ней о том, что врачи ничего не понимают и скоро она поправится, также, как это бывало раньше. В целом никто не знал что нужно делать, как помочь и себе и матери – поэтому пытались перекладывать ответственность друг на друга.
Больная являлась моей близкой родственницей и поэтому, конечно же, переживаний было очень много: от полного отрицания ситуации до отчаяния. Тем не менее, хотелось оказать человеку реальную помощь, а не «зависать» на своих чувствах и переживаниях, которые мало чем могли помочь больной, а больше походили на жалость к себе самой. Поэтому я решила попробовать поработать с больной в режиме танатотерапии. Остальные родственники и сама больная не были против. Сеансы проводились по 2 раза в день по 15- 20 минут в течение
пяти дней, вплоть до самой смерти больной.
1-е сеанс. Тело пациентки перед сеансом было достаточно напряженным. Выглядела она очень усталой. Возможно на это повлияла суета, окружающая ее в последнее время. Поза - лежа на спине. Во время первого сеанса использовался прием «театр прикосновений»- контакт «земля» на ноги (ступни, подъем стопы, район голени)- этот прием мне показался наиболее безопасным для начала работы. В середине сеанса меня удивила реакция тела больной - это по всем меткам была «нет реакция»: тело, в частности ноги, как будто сжимались
и отодвигались от моих рук. После сеанса пациентка утверждала, что неприятных ощущений она не испытывала. Поэтому я решила, что мне просто показалось.
2-й сеанс. Использовались те же приемы. Реакция тела оказалась такой же. Несколько раз было явное отдергивание ног (особенно при работе со ступнями), в целом тело стало более напряженным, чем до сеанса, но дыхание оставалось достаточно поверхностным. Реакция тела была явно неосознаваемой, т.к. после сеанса пациентка снова утверждала, что неприятных ощущений не было и отдергивания ног она не помнит. У меня появилось ощущение, как будто тело готово «уйти», а я, давая «землю» на ноги бессознательно пытаюсь
его удержать в этой реальности, и тело пациентки этому сопротивляется.
Своими мыслями я поделилась с приехавшим братом – опытным хирургом- онкологом, который также осматривал больную. Он подтвердил мои мысли, сказав что единственно чем можно помочь сейчас - это минимум вмешательства (капельницы, таблетки, уколы) и максимум человеческого внимания и участия.
После этого наступило какое-то странное спокойствие. Причем оно не было безразличием или трансом. Это больше походило на полное принятие, понимание, любовь…
3-й сеанс. Тело пациентки несколько напряжено. Поза - лежа на спине, т.к. лежала на кровати- руки прижаты к телу. Во время сеанса использовался прием «игра со стопами». После сеанса тело пациентки еще больше расслабилось, дыхание углубилось, черты лица стали более мягкими. Затем она долго спала.
4-й и последующие сеансы. Помимо «игры со стопами», использовался прием «телесная гомеопатия» на руки и на ноги во внешнюю сторону (эти приемы чередовались в разных сеансах). После использования «телесной гомеопатии» тело пациентки расширилось- стало занимать в ширину большую площадь (до этого оно было вытянуто в длину как струна). После сеансов обычно наступал глубокий сон.
Во время этого и последующих контактов с больной у меня появлялось странное чувство собственного расширения и попадания в другое пространство. Обострилась собственная чувствительность: пространство рядом с пациенткой было качественно другим: более плотным, тяжелым - оно явно чувствовалось и ощущалось.
Удивило полное отсутствие собственного страха, который ожидался (по крайней мере окружающие не верили в его отсутствие) - некое спокойствие, умиротворение и снова - безграничная любовь….
Помимо проведения танатотерапевтических сеансов я часто сидела рядом с пациенткой, держа ее за руку, смотря в глаза и разговаривая с ней. Ей это было явно приятно, так как она сама протягивала мне руку. Ее глаза были очень выразительными, глубокими. В них читалось все, что она хотела выразить, сказать. Тело пациентки стало расслабленным, дыхание - глубоким, лицо - спокойным и умиротворенным. (Я тешу себя надеждой, что наверное в этом была и моя заслуга как танатотерапевта). Во всем ее облике чувствовалось
спокойствие, отсутствие напряжения, принятие всего происходящего и Вселенская мудрость.
Умерла пациентка легко - без боли, без агонии, без судорог. Так, как описано правильное умирание в тибетской «Книге мертвых»- сделав три глубоких выдоха. Она умерла у себя дома, в привычной обстановке, успев проститься с родными и близкими. Никто не донимал ее в последние дни жизни слезами, уговорами не умирать, грубыми врачебными вмешательствами. Даже не было ощущения того, что она вообще умерла- просто перешла в другое пространство, другую реальность. Наверное, это и есть «правильная смерть».
Список литературы.
1. Баскаков В.Ю. Танатотерапия. Теоретические основы и практическое применение. Москва 2002г.
2. Газарова Е. Э. Психология телесности. Институт общегуманитарных иследований, Москва 2002г.
3. Крайг Г. Психология развития. Питер, Санкт-Петербург 2002г.
4. Перриш-Харра. К.У. Смерть и умирание. Институт общегуманитарных иследований, Москва 2003г.
5. Свободное тело. Хрестоматия. Институт общегуманитарных иследований, Москва 2001г.
6. Сельченок. Психология смерти и умирания. Хрестоматия.
7. Согьял Ринпоче. Книга жизни и практики умирания.