С.Бережной "Отягощенные злом" (часть II):

Явление второе: Создание

     Лишь мельком мы коснемся снятой в 1915 году весьма вольной фантазии на тему "Франкенштейна". Фильм режиссера Джозефа Смайли назывался "Жизнь без души" ("Life without soul"); роль Создания исполнял в нем английский актер Перси Даррелл Стэндинг. Как пишет современник, "он играл выразительно, но без пережима, умело передавая чувства и мысли Создания. Временами ему даже удавалось пробудить симпатию зрителей к своему персонажу, лишенному всяческих человеческих привязанностей..." Фильм, однако, не имел никакого успеха и сошел с экранов быстро и - навсегда. Итальянскую картину режиссера Эугеньо Теста "Чудовище Франкенштейна" ("Il Mostro di Frankenstein", 1920) мы тоже лишь упомянем – была, а больше о ней ничего и не скажешь...
      Подлинное второе явление образа мы свяжем со знаменитым "Франкенштейном" 1931 года, вторым фильмом в серии фантастических ужасов от кинокомпании "Universal".
      Серия эта началась с "Дракулы", успех которого обещал сделать (и сделал) исполнителя заглавной роли Белу Лугоши ярчайшей звездой жанрового кино. Успех "Дракулы" необходимо было развить и закрепить. Продюсер Карл Лаэмль предложил ставить "Франкенштейна", оттолкнувшись от написанной Пеги Уэблинг одноименной сценической адаптации романа, которая вот уже год с успехом шла на лондонских театральных подмостках. К тому же, Создание в этой постановке играл тот же самый актер, который прежде играл Дракулу – и если снять в роли Создания Лугоши, то все должно было вообще сойтись один к одному. Судьба явно благоволила к будущему фильму.
      Лаэмль перекупил права на экранизацию у конкурирующей британской студии – и работа пошла. Художник Джек Пирс придумал для Создания выразительный грим. Выписанный из Франции молодой режиссер Роберт Флори снял в нескольких пробах напрочь загримированного Белу Лугоши, который в декорациях замка Дракулы мстительно гонялся за Эдвардом Ван Слоуном - бывшим профессором Ван Хелсингом. Карл Лаэмль пробы раскритиковал, после чего Флори счел за лучшее начать карьеру в Голливуде с другого фильма, а Лугоши наотрез отказался сниматься в роли, в которой он выглядит словно фарфоровая кукла, да еще и не произносит ни единого слова.
      Возникла производственная пауза, в которую вклинился приглашенный студией из Англии для другого проекта театральный режиссер Джеймс Уэйл: ему показалась забавной идея снять достоверный по интонации фильм о вещах, которые нормальному человеку представляются немыслимыми. На роль Генри Франкенштейна (в сценической версии герой романа сменил имя) Уэйл пригласил Колина Клайва, с которым прежде уже работал. Дело было за малым: тем самым малым, который должен был сыграть Создание...
      Уэйл подошел к этому делу творчески: он уселся в студийной столовке и принялся высматривать среди жующих актеров подходящего по типажу, а попутно делал карандашные портреты и прикидывал образ. Один из эскизов получился подозрительно удачным. Уэйл подошел к актеру и предложил ему попробоваться на роль.
      Предыдущие десять лет актерской карьеры не принесли Уильяму Генри Пратту, который взял себе псевдоним Борис Карлофф, большого успеха. На протяжении 20-х годов он довольствовался эпизодическими ролями или играл злодеев, на его счету было участие в более чем сорока немых фильмах. Карьера понемногу шла в гору, но тут в кино пришел звук – и оказалось, что поставленный для сцены актерский голос Карлоффа для озвучки фильмов не подходит. Актер начал все с начала – и в 1931 году добился определенного успеха, получив хорошую прессу за роль в детективе "Преступный кодекс".
      Именно тогда к нему и подошел Джеймс Уэйл.
      Вряд ли в тот момент Карлофф представлял, насколько тяжелая работа его ждет. Сомневаюсь, что он ждал настолько большого успеха. Но получил он полной мерой и первое, и второе.
      Уэйлу понравилось выразительное лицо Карлоффа, но актер был немного худощав (годом позже эта худощавость сполна "сыграет" в "Мумии"). Создание должно было выглядеть повнушительней. К тому же, фактура у Карлоффа была совершенно иная, нежели у Лугоши, а потому Джеку Пирсу пришлось переделывать грим "от нуля". Он решил, что Создание должно выглядеть достоверно – то есть, примерно так же, как выглядит анатомированный медиками-первокурсниками покойник. Пирс зарылся в медицинские справочники и выяснил, в частности, что в хирургии существует шесть способов вскрытия черепной коробки. Поскольку по сюжету Франкенштейн не был хирургом-практиком, Пирс предположил, что он избрал бы самый простой способ: срезал крышку черепа, вложил мозг и вернул крышку на место, чем-нибудь ее закрепив. Картинка получалась занятная: плоский сверху череп с металлическими скобами. На шее Пирс придумал поставить большие электроды – это должно было подчеркнуть, что Создание оживлено электричеством, по сути, и задумано-то как механическое устройство...
      С костюмом проблем было не меньше. Впечатление очень длинных рук Существа Пирс создал элементарно: укоротил рукава куртки. Сама куртка была очень широкой и плотной. На ноги Карлоффу Пирс натянул две пары штанов со вшитыми металлическими прутьями, которые вынуждали актера ходить, почти не сгибая ног. Завершили картину тяжеленные широкие ботинки на очень толстой подошве.
      Лицо Карлоффа Пирс покрыл голубой и зеленой краской: на черно-белой пленке кожа Создания получалась серой, словно у трупа. На кистях рук промежутки между пальцами были зачернены ваксой, от чего казалось, что пальцы чуть ли не на целую фалангу длиннее.
      Итог работы Пирса был впечатляющ, но буквально сокрушителен. Грим и костюм весили вместе около 24 килограммов. Каждое утро Карлоффу предстояло гримироваться в течение трех с половиной часов; на снятие грима после съемок уходило еще полтора часа. А обеденный перерыв? Нечего было и думать отправлять актера в таком виде в столовую: во-первых, не дойдет, во-вторых, образ до премьеры фильма держали в строжайшем секрете. Если Карлоффу все-таки приходилось днем передвигаться по территории студии, на голову ему надевали наволочку. А обеды ему приносили из столовой прямо на съемочную площадку. Кроме того, фильм снимали в наглухо закрытом павильоне, под палящими прожекторами, летом, в самую яростную жару.
      Как цинично заметил Лаэмль, "в глазах Карлоффа виделось именно то, что было нам нужно: подлинное страдание".
      В фильме было много театральности, символики, патетики. Но в трудных движениях и мучительных вздохах Создания никакой условности не было. Ни малейшей. Зритель мог что угодно думать о Франкенштейне, о его невесте Элизабет, о горбуне-садисте Фрице - но Созданию он искренне и всем сердцем сочувствовал. Если Стэндингу в "Жизни без души" удавалось добиться зрительской симпатии "временами", то Карлофф ловил зрителя за это чувство с того самого момента, когда Создание бросало первый взгляд в объектив, - и держал, не отпуская, до самого финала...
      Карлофф играл не Чудовище. Он не был убийцей или ходячим мертвецом. Он был огромным ребенком, которому приходится методом горьких ошибок познавать окружающий мир. И когда ошибок накопилось слишком много, этот ребенок, так и не научившийся совершать правильные поступки, с неизбежностью погиб...
      Роль потрясла зрителей. Фильм стал оглушительно популярен, а Карлофф мгновенно превратился в звезду фильмов ужасов – даже более яркую, чем Бела Лугоши. Студия "Universal" спешно регистрировала авторские права на грим Джека Пирса, чтобы его не скопировали какие-нибудь конкуренты...
      А Джеймс Уэйл через четыре года снова решил снять роман Мэри Шелли...

/продолжение следует.../