Рассказ для Вас! Эрнест Хемингуэй Там,где светло и чисто

Рассказ для Вас! А070

Эрнест Хемингуэй

Там, где светло и чисто

 Был поздний час, и никого не осталось в кафе, кроме одного старика - он

сидел в  тени дерева,  которую отбрасывала листва,  освещенная электрическим

светом. В дневное время на улице было пыльно, но к ночи роса прибивала пыль,

и старику нравилось сидеть допоздна, потому что он был глух, а по ночам было

тихо,  и он  это ясно  чувствовал.  Оба  официанта в кафе знали, что  старик

подвыпил,  и хоть он и хороший гость, но  если  он слишком много выпьет,  то

уйдет, не заплатив; потому они и следили за ним.

     - На прошлой недели он пытался покончить с собой, - сказал один.

     - Почему?

     - Впал в отчаяние.

     - От чего?

     - Ни от чего.

     - А откуда ты знаешь, что ни от чего?

     - У него же уйма денег.

     Оба официанта сидели за столиком  у стены возле самой двери и  смотрели

на  террасу,  где все  столики были  пусты, кроме одного,  за которым  сидел

старик в тени дерева, листья которого слегка покачивались на ветру. Солдат и

девушка прошли  по  улице. Свет уличного фонаря  блеснул на медных цифрах  у

него  на воротнике. Девушка  шла с  непокрытой  головой и спешила, чтобы  не

отстать.

     - Патруль заберет его, - сказал официант.

     - Какая ему разница, он своего добился.

     - Ему  бы сейчас лучше с этой  улицы уйти. Прямо на патруль наскочит. И

пяти минут нет, как прошли.

     Старик, что сидел в тени, постучал  рюмкой  о блюдце. Официант помоложе

вышел к нему.

     - Вам чего?

     Старик посмотрел на него.

     - Еще бренди, - сказал он.

     - Вы  будете пьяны, - сказал официант. Старик смотрел на него. Официант

ушел.

     -  Всю ночь просидит, -  сказал он другому. -  Я совсем не сплю. Раньше

трех никогда не ляжешь. Лучше бы помер на прошлой неделе.

     Официант взял со  стойки бутылку  бренди и чистый стакан и направился к

столику, где сидел старик. Н поставил стакан и налил его до краев.

     - Ну,  что  бы  вам помереть на  прошлой неделе, -  сказал он  глухому.

Старик пошевелил пальцем.

     - Добавьте еще, - сказал он.

     Официант долил в рюмку  еще столько, что  бренди  потек  через край, по

стакану, прямо в самый верхний из тех, что скопились перед стариком.

     - Благодарю, - сказал старик.

     Официант унес бутылку обратно в кафе и снова сел за столик у двери.

     - Он уже пьян, - сказал он.

     - Он каждую ночь пьян.

     - Зачем ему было на себя руки накладывать?

     - Откуда я знаю.

     - А как он это сделал?

     - Повесился на веревке.

     - Кто ж его из петли вынул?

     - Племянница.

     - И зачем же это она?

     - За его душу испугалась.

     - А сколько у него денег?

     - Уйма.

     - Ему, должно быть, лет восемьдесят.

     - Я бы меньше не дал.

     - Шел бы он домой. Раньше трех никогда не ляжешь. Разве это дело?

     - Нравится ему, вот и сидит.

     - Скучно ему одному. А я не один - меня жена в постели ждет.

     - И у него когда-то жена была.

     - Теперь ему жена и к чему.

     - Ну, не скажи. С женой ему, может быть, лучше было бы.

     - За ним племянница ходит.

     - Знаю. Ты ведь сказал - это она его из петли.

     - Не хотел бы я дожить до его лет. Противные эти старики.

     - Не  всегда. Он  старик аккуратный. Пьет,  ни капли  не  прольет. Даже

сейчас, когда пьяный. Посмотри.

     - Не хочу  и смотреть на него. Скорей  бы домой шел.  Никакого ему дела

нет до тех, кому работать приходится.

     Старик  перевел взгляд  с рюмки на другую сторону площадки,  потом - на

официантов.

     - Еще бренди, - сказал  он, показывая на  рюмку. Тот  официант, который

спешил домой, вышел к нему.

     -  Конец,  -  сказал  он так, как  говорят люди неумные  с  пьяными или

иностранцами. - На сегодня ни одной больше. Закрываемся.

     - Еще одну, - сказал старик.

     - Нет, кончено.

     Официант вытер край столика полотенцем и покачал головой.

     Старик  встал,  не спеша  сосчитал стаканы.  Вынул из  кармана  кожаный

кошелек и заплатил за коньяк, оставив полпесеты на чай.

     Официант смотрел ему вслед. Старик был очень  сгорблен, шел неуверенно.

Но с достоинством.

     -  Почему  ты не  дал ему еще посидеть или выпить? -  спросил официант,

тот, что не спешил домой. Они стали закрывать ставни.  - Ведь еще и половины

третьего нет.

     - Я хочу домой, спать.

     - Ну, что значит один час.

     - Для меня - больше, чем для него.

     - Час для всех - час.

     -  Ты и  сам, как старик, рассуждаешь.  Может,  купишь  себе бутылку  и

выпьешь дома.

     - Это совсем другое дела.

     - Да, это верно, - согласился женатый. Он не хотел быть несправедливый.

Просто он очень спешил.

     - А ты? Не боишься прийти домой раньше обычного?

     - Ты что, оскорбить меня хочешь?

     - Нет, друг, просто шучу.

     -  Нет,  -  сказал  тот,  который  спешил.  Он  запер  внизу  ставню  и

выпрямился. - Доверие. Полное доверие.

     - У  тебя  и  молодость,  и доверие, и работа есть,  -  сказал официант

постарше. - Что еще человеку надо.

     - А тебе чего не хватает?

     - А у меня всего только работа.

     - У тебя все то же, что и у меня.

     - Нет. Доверия у меня никогда не было, а молодость прошла.

     - Ну, чего стоишь? Перестань говорить глупости, давай запирать.

     - А я вот люблю засиживаться в кафе, - сказал официант постарше. - Я из

тех, кто не спешит в постель. Из тех, кому ночью нужен свет.

     - Я хочу домой, спать.

     -  Разные мы люди, -  сказал официант  постарше. Он уже  оделся,  чтобы

уходить. - дело вовсе не  в молодости и доверии, хоть и то и другое чудесно.

Каждую ночь мне не хочется закрывать кафе потому, что  кому-нибудь оно очень

нужно.

     - Ну что ты, ведь кабаки всю ночь открыты.

     - Не понимаешь  ты ничего. Здесь, в кафе.  Чисто и опрятно. Свет яркий.

Свет - это большое дело, а тут вот еще и тень от дерева.

     - Спокойной ночи, - сказал официант помоложе.

     - Спокойной ночи, сказал другой.

     Выключая  электрический свет, он  продолжал  разговор  с  самим  собой.

Главное, конечно, свет, но нужно, чтобы и чисто было и  опрятно. Музыка ни к

чему. Конечно, музыка ни к чему. У стойки бара с достоинством не постоишь, а

в такое время больше пойти некуда. А чего ему  бояться? Да не в страхе дело,

не в  боязни! Ничто - и оно ему так  знакомо. Все  - ничто, да и сам человек

ничто.  Вот в чем дело,  и  ничего,  кроме света  не надо, да еще чистоты  и

порядка. Некоторые живут  и никогда этого не чувствуют,  а он-то знает,  что

все это ничто и снова  ничто, ничто и  снова ничто. Отче  ничто, да святится

ничто твое, да  приидет  ничто твое, да  будет ничто твое,  яко в  ничто и в

ничто. Ничто и снова ничто.

     Он усмехнулся и остановился возле бара с блестящим титаном для кофе.

     - Что вам? - спросил бармен.

     - Ничто.

     - Еще один ненормальный, - сказал бармен и отвернулся.

     - Маленькую чашечку, - сказал официант. Бармен налил ему кофе.

     - Свет яркий, приятный, а вот стойка не начищена, - сказал официант.

     - Бармен  посмотрел на него, но ничего не  ответил. Был слишком поздний

час для разговоров.

     - Еще одну? - спросил он.

     - Нет, благодарю вас, - сказал официант и вышел.

     Он не любил баров  и  погребков. Чистое,  ярко освященное кафе - совсем

другое дело. Теперь, ни  о чем  больше не  думая,  он пойдет домой,  в  свою

комнату. Ляжет в постель и на рассвете наконец уснет. В конце концов, сказал

он сам себе, может быть, это просто бессонница. Со многими бывает.

Спасибо+Lib.Ru

Счастья+daszink@pochta.ru