(В сегодняшнем выпуске лучшие истории 2005 года в категории "Вероятный противник" - КБ)

Спасение от камикадзе
(Навеяно историями борттехника Ф.)

В боевой обстановке каждый борется за свою жизнь сам, выживает по-своему и принимает решения в соответствии с ситуацией. Хотя чувство опасности несколько притупляется, но глубоко сидящий инстинкт жизни заставляет человека искать выходы из опасных ситуаций, а иногда и предугадывать их. Но инстинкт этот у каждого свой, у одних развит больше, у других меньше, а у кого-то отсутствует совсем.
Среди летчиков эскадрильи самой дурной славой отличался заместитель комэска майор Смертин (фамилия изменена с сохранением характерного смысла). Не потому, что он плохо летал, наоборот, он был летчик-ас с врожденным чувством полета. Летать с ним в одном экипаже никто не хотел из-за его чрезмерно буйного характера, бесшабашности, склонности к постоянному поиску опасных приключений. Тревог боевых вылетов ему явно не хватало, и он дополнительно гонялся за ними. Одним словом, летчик Смертин невольно попал в сильную адреналиновую зависимость на этой войне. Во внешности этого человека было что-то, внушающее страх: длинный худощавый рост, впалые темные глаза, черные усы, свисающие над тонкими губами, выдающийся вперед подбородок. Наиболее благоразумные штурманы и борттехники по возможности старались избегать полетов с ним в одном экипаже.
Вот несколько характерных эпизодов с его участием. Однажды, во время полета в высокогорный Чагчаран, майор Смертин, грубо проигнорировав указание командования по этому маршруту летать только на «потолке», в поисках приключений снизился на опасную высоту, и вертолет сразу же был в упор обстрелян душманами из ДШК. Пуля прошила лопасть несущего винта в сантиметре от силового лонжерона, можно сказать, смерть пролетела совсем рядом, Смертин получил хорошую дозу адреналина, а борттехник Толя Л. до сих пор отмечает этот день как свой второй день рождения.
А чего стоило остальным членам экипажа гонка «за стингером», когда движки вертолета после приземления на аэродроме заглохли сами по себе из-за окончательной выработки топлива! После того полета борттехник Ф. совсем слег, это был явный нервный срыв, а не солнечный удар, как заключил врач.
Кошмаром для борттехника М. стал даже облет вертолета после замены двигателей с тем же командиром экипажа Смертиным. Что он вытворял в полете с только что установленными и не облетанными двигателями! Вопреки инструкции и программе облета борта, он многократно перегружал силовые установки, делал недопустимые крены, а на высоте 5000 м. в режиме автопилота отпустил ручки управления и, не зная куда девать свою энергию, с криком «киа!» начал махать руками и ногами, изображая удары каратиста (он имел по этому виду спорта какой-то пояс). Жизнь кипела и бурлила в этом человеке, словно пытаясь вырваться и покинуть слишком тесное для нее тело. Ему бы за штурвал истребителя, да побольше небесного простора! В лице вертолетчика Смертина истребительная авиация потеряла много - это же настоящий камикадзе, готовый в любой момент врезаться в авианосец противника! Борттехник едва успевал записывать показания приборов и режимы работы двигателей для составления технического отчета, у н его даже возникло сомнение в благополучном исходе полета. А штурман весь полет держался за красную ручку блистера, готовый к покиданию вертолета. После этого полета борттехник М. решил больше не летать с этим летчиком, пусть это делают другие, вроде бывшего истребителя Коли-Рэмбо. Он еще вспомнил полет с грузом для военных советников на предельно малой в кишлак Зарандж, когда во время случайного боестолкновения с духовским караваном осколок от собственного НУРСА прошил лобовое стекло вертолета прямо перед носом борттехника М. и застрял в ранце парашюта. Командиром экипажа был тогда все тот же зам. комэска. Можно было ведь самим не вступать в бой, а спокойно сообщить СУ-17-м координаты каравана! «Больше испытывать судьбу нельзя, - твердо решил лейтенант,- «есть у нас еще дома дела!»
Но разве борттехник решает, чей экипаж полетит на его борту! Распределяет борта на задания инженер эскадрильи по своему усмотрению.
И вот, не прошло и недели после облета борта с новыми двигателями, утром инженер объявляет, что на поисково-спасательное обеспечение бомбардировочных вылетов СУ-17-х на борту N10 полетит экипаж майора Смертина. На этих вольных полетах камикадзе Смертин уж точно будет делать все, что взбредет в его дурную голову не жалея ни технику, ни нервы остальных членов экипажа!
После утреннего построения борттехник М. сразу же начал искать выход из ситуации. Времени для принятия какого-либо решения было всего 10-15 минут, пока свирепый командир экипажа не прибудет на стоянку со своим обреченным штурманом. Прикинуться больным и пойти в санчасть не получится, он был совершенно здоров. Лейтенант М. вспомнил историю, услышанную еще в Союзе про одного бортового техника МИ-8, который, если не хотел летать, ослаблял хомут на воздуховоде пускового двигателя, и основные двигатели из-за травления воздуха не запускались. Он решил поступить также, открыл люки двигателей, но закралось сомнение, вдруг прием не сработает? Нет, надо придумать что-то другое. А если объявить, что борт не готов к полету из-за неисправности. Но на что сослаться? Причина должна быть убедительной и касаться наиболее важного агрегата вертолета. Борттехник откинул люк гидроотсека и внимательно начал осматривать систему, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь недостаток. Но все агрегаты были исправны, контровки целы, рукава и трубопроводы высокого давления гидроусилителей были предательски сухие - ни одной капельки просочившейся жидкости, ни одного признака негерметичности! На прошлой неделе он сам добросовестно выполнил все регламентные работы на вертолете. Стоп!.. А если... Борттехник в одно мгновение оказался внизу у контейнера, достал оттуда бутылку с маслом АМГ-10 и также быстро оказался наверху в гидроотсеке. Аккуратно, стараясь не пролить лишнего, он облил маслом рукав гидроусилителя автомата перекоса. Затем закрыл все откидные люки и спустился вниз. Когда он спрятал бутылку в контейнер и вытирал руки, экипаж Смертина уже приближался к стоянке. Командир шагал бодро, мыслями весь уже в предстоящем полете. Борттехник М. сделал несколько шагов навстречу и, отчеканил перед командиром экипажа заранее составленный предполетный рапорт: «Товарищ майор, вертолет к полету не готов, во время предполетного осмотра обнаружено отпотевание рукава в гидросистеме, не обходима замена!».
- Обнаружил только что, можете сами проверить, - добавил он для пущей убедительности. Веселье на лице майора сменилось гримасой досады и огорчения, но он прекрасно знал, что с неисправной гидросистемой летать очень опасно, тем более, на предельно малой высоте. Он приказал вызвать техников из ТЭЧ и вместе со штурманом отправился к инженеру эскадрильи.
- Кажется, пронесло, - облегченно про себя сказал борттехник М., теперь надо дождаться техников, но с ними уже попроще будет, подумал он.
Прибывших ремонтников даже убеждать не пришлось. Старший техник, увидев «отпотевший» рукав, сказал: «Молодец Феликс, вовремя обнаружил, а то с таким рукавом вы бы недалеко успели отлететь от Шинданда! - Вон сколько масла уже просочилось, рукав явно поврежден, нужно срочно его заменить. Техники отправились в ТЭЧ. Нужный рукав нашли только после обеда, к этому времени экипаж майора Смертина уже улетел на борту N33 бедолаги - борттехника Т.
После устранения «предпосылки» для срочного вылета за раненными в Фарах на стоянку прибыл экипаж капитана Божко. И на душе лейтенанта М. стало легко,- с родным командиром Степанычым он готов лететь хоть в Фарах за раненными, хоть в далекий Чагчаран на сопровождение, хоть на самый край земли!
Поздно вечером во время обсуждения прошедшего боевого дня борттехник М. убедился, что внутреннее чутье его не обмануло. Борт N 33, на котором сегодня летал майор Смертин, прилетел на аэродром с задания на одном работающем двигателе. Другой заглох, захлебнувшись брызгами воды, когда, пролетая на предельно малой высоте над оазисом, бравый майор решил то ли полюбоваться фонтаном от взрыва НУРСов в воде, то ли решил глушить рыбу. Об этом поведал борттехник Леша Т., лицо которого все еще было бледным после пережитого.
«А если бы вода попала в воздухозаборник и второго двигателя?- задал вопрос лейтенант Толя Л. Все замолчали, фантазировать на счет последствий и лишний раз щекотать свои нервы, уставшие за длинный афганский день вертолетчики уже не стали. Только борттехник М. произнес таинственную фразу: «Есть только один способ спастись от камикадзе...»

1.7