Бой

Капитан Аникеев лежал на траве, закинув руки за голову, и смотрел в небо. Небо было бледно-голубое, как застиранная тряпка, и без единого облачка. Несмотря на ранний час, стояла тяжёлая, удушливая жара. На циферблатах старых барометров писали «Великая сушь». Великая сушь накрыла центральную часть России, уже два месяца не было дождей. Тут и там вспыхивали пожары. Горели трава и засохшие кустарники, горели дачные домики и посевы, опасались пожара торфяников. Дышать было тяжело, в висках пульсировала вязкая кровь.
Аникеев представил себе, что он - князь Андрей и лежит на поле Аустерлица. Но величавые толстовские мысли не думались, в голову лезла неприятная ерунда вроде сорванных сроков испытаний, необходимости готовиться в академию и разговора с вероятной тёщей. Ирма Викторовна была оперирующим хирургом, поэтому житейские вопросы привыкла решать резко.
- Вот что, Лёшенька, - сказала она позавчера, поймав Лёху на кухне, - хватит морочить девке голову. Ей пора выходить замуж и рожать, потому что бабий век короток, это вы, мужики, до сорока лет женихи. Так что решай: или женись, либо попрощайся с Юлией и дай ей возможность найти другого мужа.
Лёха был вовсе не против женитьбы на Юльке, они были знакомы уже второй год и давно жили вместе. Но застарелый инстинкт холостяка сеял панику в душе и не давал сделать предложение. «Ладно, - загадал Аникеев, - если сегодня закончим испытания, завтра же поговорю с Юлькой. И правда, пора. Юлька молчит, ничего не требует, но глаза как у больной собаки...»
Аникеев лежал в тени нового танка, испытания которого проходили на подмосковном полигоне. Этот танк в течение нескольких лет был предметом ожесточённых споров теоретиков танковых войск. Одни утверждали, что 152-мм пушка современному танку необходима, а другие это яростно оспаривали. Руководству Министерства обороны надоело разбирать жалобы военных учёных друг на друга, и было решено построить батальонный комплект Изделия 152, чтобы на практике разрешить спор. Длинноствольная пушка нового танка непривычно далеко выступала вперёд, что создавало проблемы при езде по пересечённой местности, потому что стволом легко можно было зачерпнуть земли. Из-за этой же пушки танк получил неофициальное название «Долбоклюй». Стрелял «Долбоклюй» отменно. Лёха специально посетил мишенное поле и был впечатлён видом развороченных и расщеплённых мишеней, собранных из толстых брёвен. Испытания нового танка были практически завершены, но оставались стрельбы в сложных метеоусловиях , для которых требовались гроза и ливень, а их не было. Все сроки были сорваны, заводские инженеры, представители КБ и ГАБТУ ходили злые, как осы, но погоде ведь не прикажешь... И вот сегодня синоптики пообещали грозу. Экипаж «Долбоклюя» срочно выдвинулся на исходный рубеж и ждал только команды с вышки. «Лезь в самую грозу, - инструктировал Аникеева зам начальника полигона, - отстреляй весь боекомплект и с оптикой, и по электронному прицелу, всё как записано в программе. И у тебя только один шанс, потому что вторую такую грозу мы будем ждать до морковкина заговенья, понял, студент?» Лёха был из «пиджаков» и давно махнул рукой на беззлобные шуточки кадровых офицеров.
Гроза и правда приближалась. На востоке, там, где была Москва, клубилась стена чёрно-синих туч, вдалеке погромыхивало, но до танкодрома она пока не добралась. Стало ватно тихо, куда-то исчезли стрижи, шмели и бабочки. Раздавленная гусеницами трава запахла резко и неприятно.
Лёха всегда удивлялся фантазии Льва Толстого. Как это так, человек тяжело ранен, почти при смерти, а он таращится в небо и философствует. Тяжёлых ранений у Лёхи не было, но он хорошо знал, что когда что-то болит, мысли о высоком в голову уж точно не приходят. А Толстой придумал что-то несуразное и уже сто пятьдесят лет морочит людям головы. За это Лёха и не любил классиков, но объяснять это школьной училке по кличке «Рубль двадцать» было нельзя. О литературе полагалось иметь строго определённое мнение, которое было записано в учебнике, скучной, тоскливо-серой книге, способный навсегда отбить у школьника любовь к чтению. К счастью, Лёхе достался от рано умершего отца книжный шкаф с замечательными книгами, и он каждый раз открывая дверцу и вдыхая запах старой бумаги, замирал от счастья. Что почитать сегодня? «Три мушкетёра» или «Аэлиту»?
Лёха начал дремать, но его разбудили.
- Командир, ракета! - крикнул над ухом мехвод, татарин Ахмет. Лёха сел и глянул на вышку. Над ней трепетали три красных звёздочки.
- По местам! - скомандовал он. В танке он подключил фишку переговорного устройства и в танкошлеме захрипел руководящий голос.
- Заводишься по моей команде, как только включим запись, дальше работаешь самостоятельно по программе. Ливень будет коротким, поэтому сопли не жевать, надо откатать всю программу! Как понял?
- Принял, - сказал Лёха.
Подождали ещё четверть часа. Начало быстро темнеть. По траве побежали пылевые смерчики, налетел порыв горячего ветра, по броне ударили первые капли дождя. Пора было начинать работу.
Лёха едва успел закрыть люк, как на танк обрушился ливень. Дождь хлестал стеной, видимость упала до нуля, ориентироваться можно было только по приборам. Но это был свой, давно изученный полигон, Лёха мог бы проехать его с закрытыми глазами, но он честно вёл танк по приборам. Первая группа мишеней. Масляно чавкнул автомат заряжания, и снаряд ушёл в ствол. Выстрел! Экстрактор выбросил гильзу за борт, знакомо запахло порохом, потянулся сизый дымок. Вентиляция пока работала хорошо, удушья не было, но и стрельбы только начались. За бортом всё чаще сверкали молнии, и индикаторы приборов на мгновение слепли. Грохот танковой пушки сливался с грохотом электрических разрядов, и казалось, что идёт танковая дуэль.
Вдруг сверкнуло синим, в танке на мгновение вспыхнул ослепительный свет, потом что-то треснуло, и Лёха потерял сознание.
***
Младший лейтенант Лёвочкин готовил свои противотанковые пушки к бою. Всё было сделано, как положено. Вокруг пушек были насыпаны брустверы, снаряды лежали в специально отрытых ровиках, ездовые давно уехали в тыл. Расчёты 45-мм пушек сидели на лафетах и ящиках. Кто-то курил, кто-то дремал. Все ждали боя. Ожидание боя было хуже самого боя. Когда он начнётся, думать будет некогда, время спрессуется до отказа, и тут уж кому как повезёт. Одни переживут часы и минуты смертельной опасности, а другие будут убиты или ранены. Всё, что можно было сделать, было сделано, и теперь оставалось только ждать. Нельзя было ни отодвинуть начало боя, чтобы ещё несколько минут посидеть в тишине и покое, ни приблизить его, чтобы уже скорее всё началось и сосущее чувство страха отступило, спряталось на дне души.
Стоял густой туман, он пах болотом, грибной прелью и еловой смолой от лапника, которым замаскировали позицию. «Пока туман не рассеется, бой не начнётся, - думал Лёвочкин, - немцы не дурнее паровоза и не попрут вслепую». Немцев Лёвочкин ненавидел, но знал, что они хорошие, храбрые и упорные солдаты, и тут уж кто кого. Но 43-й год всё-таки был не 41-м, и наглости у Гансов изрядно поубавилось.
От нечего делать Лёвочкин приложил к глазам бинокль, правая линза которого имела привычную трещинку, и стал осматривать будущее поле боя, как учили, слева направо. Когда он повернулся направо, подул ветерок и туман немного поредел. Лёха глянул в туманное окошко и мгновенно облился холодным потом. Справа стоял танк! Откуда он взялся?! Вчерашним вечером и ночью его здесь не было, и Лёвочкин не слышал ни рёва мотора, ни лязга гусениц. «Если это немец, нам крышка! Сейчас он развернётся и проутюжит позицию, а мы даже не успеем повернуть пушки!» Но танк стоял тихо и неподвижно, как будто был каменным. Солдаты пока танк не видели. Лёвочкин подкрутил бинокль по глазам и вдруг увидел на башне небольшую звезду. «Слава богу!» - неизвестно откуда всплыло в сознании комсомольца и безбожника Лёвочкина. Теперь, когда первая опасность миновала, он стал разглядывать неожиданного соседа. Такого танка мамлей не видел ни разу в жизни. Огромный, приплюснутый, как жаба, с непом ерно длинной пушкой и странными наростами на башне. Профили наших, немецких и ленд-лизовских танков Лёвочкин знал наизусть, но такого танка в альбомах не было. Правда, в курилке болтали, что из тыла пришли какие-то новые сверхмощные гвардейские танки, но мало ли что болтают в курилке...
***
Аникеев пришёл в себя, но состояние было отвратительным - мутило, кружилась голова, мучительно хотелось пить. В танке было тихо, казалось, что он был полностью обесточен. Лёха щёлкнул тангентой.
- Экипаж, ответьте!
- Э, алашнын бэтэгэ! - по-татарски ругнулся мехвод. - Что это было? Снаряд в пушке рванул?
- Да хер знает! Наводчик, эй, наводчик! - Молчание. Лёха пробрался к его рабочему месту. Наводчик сидел, уронив голову в танкошлеме на руки. Лёха потряс его за плечо. Наводчик в ответ что-то промычал, но позу не изменил. «Ладно, с ним потом разберусь, - подумал он, - живой и ладно. А вот что с танком?» Лёха аккуратно включил питание борта. Приборы приняли ток, на панелях засветились разноцветные лампочки и светопланы. «Так, теперь связь...» Рация работала, Лёха слышал шипение эфира, но все рабочие каналы молчали. Он вызвал вышку, но и она не ответила. Тогда Лёха достал смартфон. Сети не было. «Да что ж такое-то? - подумал он и сказал мехводу:
- Ахмет, глянь, у тебя мобила работает?
- Сейчас тебя наберу, командир, - откликнулся мехвод. - Не-а, не соединяет.
- Сеть глянь.
- Нет сети!
- У тебя кто провайдер?
- Этот... Билайн, а что?
- А у меня МТС, и тоже сети нет, вот что.
Лёха прижался к нарамнику прицела и увидел какую-то серую муть. Он покрутил рукоять увеличения, но картинка не изменилась. Нужно было выбираться из танка. Лёха открыл люк, выбрался на броню и осмотрелся. Танк стоял на опушке чахлого леска, за деревья которого цеплялся густой туман. Было прохладно, и на броне оседали капельки росы. Из танка, кряхтя, выбрался наводчик.
- Очухался? - спросил Лёха.
- Да вроде... башка только трещит, как с перепоя.
- Как думаешь, что это было?
- Похоже, что в танк молния жахнула, мы же в самую грозу въехали, кругом всё сверкало и гремело...
- А почему именно молния?
- Так на борту половину автоматов защиты сети выбило. Товарищ капитан, а куда это мы заехали? На Кубинку не похоже.
- Понятия не имею, но место и правда незнакомое и диковатое. И воздух такой... «В меня ударила синяя молния, и я стал чародеем». Бред-какой-то, - сморщился Лёха.
- А может, соседи какое-нибудь новое оружие испытывали, а мы под раздачу попали? - не унимался наводчик, - и нас занесло в параллельное пространство? Ну круто же!
- Типун тебе на язык, накаркаешь ещё! - отмахнулся Лёха - Но мобильные сети не ловятся и радио молчит. Это под Москвой-то!
Невидимое солнце поднималось над горизонтом, и туман стал быстро таять. Порыв ветра сдёрнул его остатки, и видимость сразу улучшилось. Лёха посмотрел вперёд и онемел. На них шли танки! Казалось, ожили кадры из «Освобождения». Угловатые «Тигры» Лёха узнал сразу. Вперемешку с ними ползли какие-то другие танки поменьше и длинноствольные «Пантеры». За ними катили бронетранспортёры с пехотой. Немцы наступали не торопясь, выдерживая интервалы и дистанции между машинами. Танки переваливались, кивая пушками и выбрасывая клубы синего дыма. Слева Лёха разглядел наших - вокруг маленьких, почти игрушечных пушек суетились солдаты, а рядом с ними стоял офицер и смотрел на танк в бинокль. Лёха колебался только миг.
- В машину! - заорал он, - к бою!
В танке он привычно устроился на своём месте и соединил фишку переговорного устройства.
- ... мандир, ты чего? - услышал он удивлённый голос мехвода.
- Парни, слушаем меня, - заговорил Лёха и удивился своему голосу: сроду он таким тоном с подчинёнными не разговаривал. - Похоже, нас каким-то образом перенесло в прошлое, в Великую Отечественную. На нас прут фашисты, а слева позиция наших артиллеристов. Без нас им крышка - сомнут и затопчут. И я решил: мы принимаем бой!
- Какой бой, какие фашисты?! - с места мехвода наступающих гитлеровцев не было видно.
- Обыкновенные, Ахмет. Такие вот моего прадеда в танке сожгли, и у меня появился шанс отомстить, понимаешь? Отомстить! Силой орудийных башен! Такое бывает только раз в жизни! Боекомплект почти полон, но стрелять так, чтобы ни одного промаха! Карать блядей! Ахмет, заводи!
***
«Ну, всё, сейчас начнётся! - подумал Лёвочкин, глядя на наступающих немцев. - Стрелять пока рано. Они нас не видят, и первый залп наш, но очень уж их до хрена... Стопчут и не заметят, но это мы ещё поглядим».
- Заряжай! - скомандовал он. - Стрелять только по моей команде!
Гул моторов и лязг гусениц немецких танков пока был не слышен, поэтому внимание Лёвочкина привлёк посторонний звук справа, это ожил неизвестный танк. Но привычного рёва дизеля не было. Мотор танка издавал странный свистящий гул. Танк пошевелил пушкой и внезапно выстрелил. От неожиданности Лёвочкин вздрогнул - звук был очень громкий и резкий, как будто треснула огромная доска. Лёвочкин взглянул на немцев и успел разглядеть тусклую искру, блеснувшую в районе погона башни головного танка. Танк продолжал ехать ещё пару секунд, а потом взорвался. Взрывом сорвало башню, а из проёма корпуса вырвалось пламя. «Повезло, - подумал Лёвочкин, - пробитие и попадание в боекомплект. Один долой!» За первым танком последовал второй, этот не загорелся, а проехав несколько метров, остановился и затих, его пушка безвольно упала. Лёвочкин знал, что механизм вертикальной наводки - слабое место «Тигров». Для пушек Лёвочкина дистанция до немцев была слишком велика, а вот экипаж чу днóго танка она не смущала. Танк расстреливал немцев, как будто они были из фанеры. Мощность крупнокалиберной танковой пушки не шла ни в какое сравнение с «сорокопятками», а подкалиберные бронебойные снаряды с вольфрамовым сердечником легко прошивали броневые листы. Вскоре на поле перед танком образовался клин из чадно горевших машин, однако немцы не прекратили наступление. Их танки и самоходки разделились, обтекая подбитую технику и левое крыло наступающих наконец оказалось в досягаемости противотанковых пушек.
- К орудиям! - фальцетом крикнул Лёвочкин, и закрутилась стремительная карусель боя. Вокруг пушек валялись стреляные гильзы, перед их щитами взлетали разрывы, зло визжали осколки. Одна пушка от прямого попадания взлетела на воздух вместе с расчётом, накал боя возрастал и вскоре должен был достигнуть той предельной точки, которая определяет его исход, когда станет ясно, кто кого, отобьют ли артиллеристы атаку или танки проутюжат их позицию и пойдут дальше, взламывая нашу оборону.
Капитан Аникеев этого не видел, он искал новые цели, но в дыму от подбитых машин противника не находил их. Тогда он скомандовал «Вперёд!» и «Долбоклюй», мягко перевалившись через канаву, рванулся в атаку. Аникеев испытывал чувство холодной и злобной ярости. Иногда в борта танка что-то стучало, пару раз сработала динамическая защита, но Лёха этого не замечал. Он слился с механизмами своего танка и думал только о том, что наверняка ещё не все гитлеровские танки сожжены, что сейчас, вот сейчас он захватит в прицел ещё одну цель и сожжёт её, а потом ещё одну, и ещё... Только бы боеукладка не опустела! БПС-ы закончились, и он бил по немцам осколочно-фугасными, и они тоже поражали цели. А потом в борт что-то грохнуло, как будто на танк рухнула огромная кувалда. Это подобравшаяся под завесой дыма «Пантера» расстреляла танк Аникеева почти в упор.
***
Уазик руководителя стрельб мчался к танку. Аникеев, сидя на броне, равнодушно следил за ним.
- Ты что творишь, урод?! - сходу заорал полковник. - Где тебя черти носят? Куда с полигона уехал? Да я тебя сейчас своими руками выебу!
Вдруг руководитель стрельб глянул на танк и поперхнулся матерщиной. Сорванные короба динамической защиты, свежие царапины и шрамы на броне ему, старому и опытному танкисту, сказали многое. Танк только что вышел из боя. Он повернулся к Аникееву:
- Что это было?!
Капитан Аникеев устало пожал плечами и промолчал.