Тополиный пух

Конец декабря в башкирской степи - это царство белого и серого. Белая, плотно сбитая ветрами земля уходит до самого горизонта, сливаясь там с низким, серым, словно застиранное солдатское белье, небом. По этой бесконечной белизне, оставляя за собой две темные колеи, полз уазик-"буханка" с чёрными военными номерами. Мотор натужно выл, борясь с морозом и рыхлыми переметами, которые ветер наметал поперек едва угадываемой дороги. Внутри машины, несмотря на отчаянные попытки печки, было немногим теплее, чем снаружи. Холод пробирался сквозь щели в уплотнении и, казалось, продувал тонкий металл кузова, заставляя ежиться водителя и пассажира.
За рулем сидел старший лейтенант. Молодой, лет двадцати пяти, с лицом, еще не до конца обветренным местными суховеями. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, крепко сжимая баранку руками в тёплых перчатках. Его мысли были далеко - дома, в Ростове, где уже, наверное, готовятся нарядить ёлку и мать планирует, с какой начинкой ей печь пироги. До Нового года оставалась всего неделя, и два месяца до отпуска.
- Товарищ капитан, может, хватит на сегодня? - не отрывая взгляда от дороги, спросил он. - Метель поднимается. Вернемся, а?
Сидящий рядом капитан оторвался от карты, раскинутой на коленях. На вид ему было за тридцать, лицо изрезано мелкими морщинами у глаз, взгляд усталый и колючий. Он был топографом, человеком, для которого карта была важнее реальности. Его реальность состояла из координат, азимутов и высот. Он постучал пальцем по планшету.
- Еще одна точка, старлей. Последняя на сегодня. И не "может, хватит", а выполняем приказ. - Голос капитана был сухим, как степной ковыль летом. - Пока солнце еще проглядывает, доделаем свою работу.
- Да какая тут работа? - пробормотал старший лейтенант себе под нос.
Капитан услышал.
- Та самая, которая помогает нам спать более-менее спокойно. Ты же знаешь, мы тут не просто так катаемся и бензин жжем. Каждая эта точка, каждая отметка, которую я ставлю, - это гарантия, что если придется, то "изделие" уйдет точно в цель, а не в чистое поле где-нибудь под Брюсселем. Спутники - это первое, что погаснет. А карта? карта вечна.
Он снова уткнулся в свои бумаги. Известный полковой педант, чья работа важна и нужна. Особенно сейчас, когда по ту сторону земного шара кто-то тоже делал пометки на карты и сверял координаты, готовясь нажать свою кнопку. Эта мысль неприятно холодила спину, посильнее любого декабрьского ветра. Старший лейтенант молча кивнул, понимая правоту капитана, но от этого не становилось легче. Чувство тревоги, витавшее в воздухе последние месяцы, становилось почти осязаемым.
- Я не про то, товарищ капитан. Просто погода. Застрянем тут к чертовой матери, и никто нас до весны не найдет. Степь шуток не любит.
- А война, по-твоему, любит? - отрезал капитан, не поднимая головы. - Жми давай. По моим расчетам, еще километра три. Вон за тем холмом должно быть.
Уазик, подпрыгнув на очередной невидимой под снегом кочке, пополз дальше. Вой ветра за окном усилился, мелкая снежная крупа начала стегать по щекам чаще. Старые дворники пока еще легко сбрасывали её с холодного стекла, твёрдые кусочки снега не успевали примёрзнуть к нему. Машину мотало на ухабах.
Наконец капитан поднял руку.
- Двадцать метров и стоп. Приехали.
Старший лейтенант плавно затормозил. Машина остановилась посреди абсолютно ровного, белого ничего. Эта точка была в двадцати пяти километрах от расположения их ракетного полка. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась только снежная пустыня, однообразно белая. Казалось, выбери любое место - и оно ничем не будет отличаться от этого. Но капитан думал иначе. Он тщательно сложил карту, убрал ее в планшет и решительно распахнул дверь.
В салон ворвался порыв ледяного ветра, принеся с собой горсть колючего снега. Капитан, нахлобучив ушанку и плотнее закутавшись в тулуп, выбрался наружу. Старший лейтенант остался в машине, не глуша двигатель. Он смотрел, как невысокая, коренастая фигура капитана, борясь с ветром, отошла от машины метров на двадцать. Капитан достал из брезентового чехла буссоль, начал устанавливать её, выверяя положение по компасу и уровню. Каждое его движение было выверенным, точным, лишенным суеты.
"Вот педант, - с невольным уважением подумал старлей. - Ему бы аптекой заведовать. Все по полочкам".
Сквозь вой ветра донеслось приглушенное ругательство. Видимо, пальцы на морозе совсем закоченели и не слушались. Но капитан упорно продолжал свое дело. Он что-то записывал карандашом в свой блокнот, сверялся с прибором, снова смотрел по сторонам, будто видел в этой белой пустоте невидимые ориентиры, понятные только ему одному. Для старшего лейтенанта это была магия. Чистая, незамутненная магия цифр и линий, которая в итоге превращалась в рассчитанную заранее точку старта многотонной ракеты с ядерной боеголовкой. Он, конечно, изучал эту магию в училище, но повторить сейчас расчеты капитана ни за что не смог бы.
Старший лейтенант закурил. Огонек зажигалки на мгновение осветил его лицо, и в зеркале заднего вида он увидел свои собственные глаза - уставшие, немного испуганные. Что они тут делают? Зачем все это? Готовиться к концу света посреди замерзшей степи. Великая честь. Он горько усмехнулся и выпустил в прокуренный салон струйку дыма. Ответа не было. Были только приказ и вот этот упрямый капитан, вбивающий в мерзлую землю свои колышки.
Прошло еще минут десять. Ветер, казалось, достиг своей максимальной силы. Машину ощутимо покачивало. Лейтенант уже начал всерьез беспокоиться. Он опустил стекло и крикнул, пытаясь перекричать свист промороженного воздуха:
- Капитан! Может, перерыв на чай и руки погреть?
Фигура капитана на мгновение замерла. Он выпрямился, закончив последние приготовления, и повернулся к машине. Он что-то крикнул в ответ, ветер смахнул его слова куда-то в сторону, и старлей ничего не разобрал из его ответа. Капитан сделал знак рукой, мол, "все, закончил, иду", и начал складывать свой инструмент. Лейтенант с облегчением откинулся на сиденье. Наконец-то. Сейчас вернутся в тепло расположения, выпьют горячего чая, и этот бесконечный день закончится.
Именно в этот момент это и произошло.
Сначала старший лейтенант не понял, что случилось. Мир просто стал ярче.
Слепящая, нестерпимая вспышка залила все вокруг. Она пришла со стороны горизонта, оттуда, где за много километров остался их полк, их дом. Белая степь на одно мгновение стала еще белее, ослепительнее солнца. Крепнущая позёмка исчезла, растворилась в этом беззвучном белом пламени. Лицо как будто прогладили очень тёплым, но еще не горячим утюгом. В кабине уазика каждая пылинка, каждая царапина на приборной панели проявилась с невероятной четкостью.
Старший лейтенант зажмурился, инстинктивно вжимая голову в плечи. Его сердце пропустило несколько ударов, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Тишина, наступившая после вспышки, была оглушающей. Даже ветер, казалось, замер в ужасе.
Он медленно открыл глаза. Яркий зеленый отпечаток на сетчатке ещё не погас. Перед ним, там, где только что была серая пелена, разгорался новый, чудовищный рассвет. Прямо над горизонтом, медленно и неотвратимо, рос огненный шар. Он менял цвета - от белого к желтому, потом к оранжевому и, наконец, к багрово-красному. А над ним, пронзая низкие облака, в стратосферу устремилась ножка чудовищного гриба, распуская свою радиоактивную шляпку. Это было страшно. И противоестественно красиво.
- Товарищ капитан? - прошептал старший лейтенант пересохшими губами.
Он посмотрел в сторону. Капитан стоял на том же месте. Он не двигался. Он просто смотрел на горизонт, на дело рук человеческих. Тулуп соскользнул с одного плеча, шапка съехала набок. В его неподвижной фигуре было столько же неумолимого спокойствия, сколько его было в растущем над степью ядерном грибе. Весь его мир, состоящий из карт, азимутов и точных координат, только что был стерт с лица земли. И оба офицера понимали, что это означает.
Предыдущая жизнь закончилась.

***

Ударная волна дошла до них спустя целую вечность, которая уместилась, наверное, в пару минут. Сначала легкий толчок под ноги, будто далеко-далеко вздрогнула земная кора. Потом пришел звук. Не оглушительный рев, как можно было бы ожидать, а низкий, утробный гул, рокот, который, казалось, исходил не снаружи, а рождался где-то в грудной клетке, заставляя вибрировать внутренности. Ветер, до этого швырявшийся колючим снегом, внезапно стих. Словно стихия испугалась того, что сотворил человек, и затаила дыхание. В наступившей звенящей тишине было слышно, как гулко стучит кровь в ушах.
Старший лейтенант медленно опустился на колени, словно его ноги разом потеряли силу. Он не отрывал взгляда от чудовищного цветка, распустившегося на горизонте. Шляпка гриба уже начала расплываться, теряя свои четкие очертания и превращаясь в огромное, грязное облако, которое ветер, очнувшись от оцепенения, медленно понес в их сторону.
- Они сделали это, - прохрипел старший лейтенант. Слово 'они' было безликим. Враги. Американцы. Британцы. Французы. Кто-то ещё. Это уже не имело значения.
Капитан не ответил. Он медленно, как во сне, складывал свою буссоль. Пальцы, окоченевшие от мороза, не слушались, но он упорно, методично укладывал инструменты в брезентовый чехол. Эта привычная, доведенная до автоматизма рутина была единственным, что удерживало его сознание от распада. Карта. Координаты. Все это теперь казалось бессмысленным.
- Товарищ капитан, что нам делать? - голос старшего лейтенанта дрогнул, в нем слышались детские, испуганные нотки. - Наш полк там же все.
Капитан наконец закончил с прибором и резко выпрямился. Его лицо в сумеречном свете казалось, окаменело. Он посмотрел не на старшего лейтенанта, а куда-то сквозь него, на расползающееся по небу облако.
- Делать? Выполнять мой приказ. За мной!
Он быстрым шагом направился к машине. Старший лейтенант, спотыкаясь, поспешил за ним. Единственная мысль в его голове выжигала сетчатку даже сквозь закрытые веки.
Куда мы поедем? Назад нельзя? - пролепетал он, забираясь в уазик.
- Конечно. Нельзя в эпицентр. Верная смерть, - отрезал капитан. Он плюхнулся на сиденье и лихорадочно развернул свою карту на коленях, подсвечивая ее тусклым салонным плафоном. Его пальцы, уже не дрожащие, а полные решимости, забегали по линиям и отметкам. - Ядерный взрыв. Похоже, наземный. Конечно, наземный, нет смысла бить по нашим ШПУ воздушным подрывом. Значит, самое страшное - не волна, а то, что придет после. Осадки. Радиоактивная пыль. Нам нужно укрытие. Немедленно! Ветер в нашу сторону.
- Какое укрытие? Здесь же степь!
- Молчать, лейтенант! - рявкнул капитан, и молодой офицер вздрогнул. Капитан ткнул пальцем в точку на карте. - Вот. Узнаёшь значок? Пятнадцать километров отсюда. ЗКП. Заглубленный командный пункт. Старый, еще советский. Иногда летом используется на учениях. Мы должны успеть укрыться до того, как эта дрянь начнет сыпаться с неба. Если завязнем в степи - конец.
Старший лейтенант смотрел на уверенные движения капитана, и паника понемногу отступала, сменяясь призрачной надеждой. Пока этот человек с его картами был рядом, казалось, еще не все потеряно.
- Но уазик? он же не танк. От радиации не спасет.
- Правильно мыслишь, - неожиданно спокойно сказал капитан. - Лишь бы довёз до места. А там бросим. Скоро и воздух, и снег вокруг станут 'грязными'. Рули давай. Ну, пошёл!
Старший лейтенант выжал сцепление, воткнул дрожащей рукой передачу и вдавил педаль газа. Уазик взревел. Дороги не было, капитан просто указывал направление рукой, сверяясь с компасом. Машину бросало из стороны в сторону, двигатель завывал, протаскивая колёса по глубокому снегу, но машина ползла по целине, убегая от невидимой смерти.
Они остановились у невысокого, почти полностью занесенного снегом холма. Ничто не выдавало здесь присутствия человеческих строений. Только внимательный глаз топографа мог заметить едва торчащий из-под снега оголовок вентиляционной трубы.
- Приехали. Глуши, дальше ножками.
- Мы её здесь бросим? - с какой-то тоской спросил старший лейтенант. Эта 'буханка' была его последним островком привычного мира.
- Она свое отслужила, - равнодушно ответил капитан, уже выбираясь наружу. - Теперь это просто кусок железа. Пошли уже, некогда.
Они вышли из машины. Двигатель затих, и мир погрузился в ватную, давящую пустоту. С неба начали падать редкие, крупные пушинки. Но не все они были снегом. Одна упала на рукав, и старший лейтенант дотронулся до неё перчаткой - она была крупной, серой, маслянистой на ощупь. Пепел.
- Быстрее! - крикнул капитан, уже карабкаясь по склону холма. Он отыскал глазами трубу, отмерил от нее несколько шагов и начал яростно разгребать снег руками, потом ногами. Старший лейтенант присоединился к нему. Под слоем снега обнаружился козырек, а под ним, в склоне холма, тяжелая овальная стальная дверь с когда-то покрытым краской колесом запора. Офицеры яростно отгребали снег, очищая площадку перед входом.
Вдвоем они навалились на заржавевшее колесо. Оно поддавалось с мучительным скрипом, раздирающим тишину. Каждый оборот отдавался болью в замерзших руках. Наконец, с глухим щелчком, запор отошел. Они потянули в четыре руки, с трудом приоткрыли тяжеленное железо двери, скрипящее петлями. Из черного провала пахнуло затхлостью. Запах подземелья. Запах спасения.
- Лезь, - скомандовал капитан. - Фонарик не забыл?
Старший лейтенант, не раздумывая, скользнул в коридор. Затем остановился, шаря в сумке. Щелчок выключателя, и луч выхватил из мрака проём подземного коридора. Капитан спустился следом, захлопнув за собой дверь. Звук ударившегося о бетон металла был громким, уплотнители давно рассыпались трухой. Мир снаружи перестал существовать. Они как будто похоронили себя заживо.
Ещё длинный коридор с несколькими поворотами. Спуск в глубину по достаточно пологому тоннелю. Офицеры оказались в небольшом тамбуре перед еще одной гермодверью, такой же массивной, как и первая. К счастью, эта тоже не была заперта изнутри. Совместными усилиями они открыли и ее. Луч фонаря скользнул по стенам помещения. Ещё тамбур. Венткамера. Несколько помещений. Двухъярусные койки с древними тощими матрасами. Кабинеты с демонтированной аппаратурой и сломанными стульями. Полки, много пустых полок, скорее даже, стеллажей. Старое железо, рыжеющее из под давно облезшей краски. Шкафы, давно пустые. Сломанная душевая. Уборная. И в одном из помещений заначка, которую не вывезли то из лени, то ли по старости, то ли из желания позднее украсть, но так и не украденная. Аккуратно укрытые брезентом коробки с армейскими сухпайками. Невероятное везение. И цистерна. Вода. Затхлая вода, но это лучше, чем ничего. Их спасение.
Старший лейтенант обессиленно опустился на край нижней койки. Адреналин отступил, обнажая чудовищную усталость и глухую, ноющую боль во всем теле. Во рту стоял отчетливый металлический привкус.
- Мы успели? - тихо спросил он.
Капитан прошел по комнате, провел рукой по пыльному столу. Он нашел на стене выключатель и щелкнул им. Никакой реакции. Ну да, глупо было надеяться, что тут есть энергия. Но всё же, нельзя было не выполнить такое привычное действие. Капитан начал что-то нашаривать в своей сумке, пока, наконец не достал из неё китайский фонарик с ручной динамо-машинкой. Вжикнул несколько раз, светодиод был слабенький, но какой-то свет давал.
- Успели, - кивнул капитан. Он сел напротив старшего лейтенанта. Его лицо под тусклым светом отраженного от потолка луча фонарика выглядело осунувшимся и постаревшим на десять лет. - Но дозу какую-то мы уже получили. Далеко не смертельную сразу, но достаточную. Теперь мы в ловушке. Снаружи скоро будет ад. Уровень радиации такой, что и нескольких часов хватит.
- И что теперь? Сколько нам тут сидеть?
Капитан помолчал, глядя на свои руки. Он был спокоен. Это было спокойствие человека, который просчитал все варианты и выбрал единственный возможный, пусть и не самый приятный.
- Есть же такое дело - период полураспада. Самые опасные изотопы, те, что сейчас на поверхности, распадутся до приемлемых уровней примерно через полгода. Запасов еды и воды здесь хватит. Так что наш приказ на ближайшие шесть месяцев - сидеть тихо и ждать. Ждать лета.

- Ждать лета? - как эхо повторил старший лейтенант. Он посмотрел на голые бетонные стены, на тусклый свет, на капитана. Вся его жизнь, его планы, дом его родителей с новогодней елкой в Ростове - все это осталось там, снаружи. Теперь у него была только эта бетонная коробка. И ожидание.
- А потом?! Что потом?!
Капитан поднял на него тяжелый взгляд. В его глазах не было ни страха, ни надежды. Невероятное терпение, вот что там увидел старший лейтенант.
- Пошли, посчитаем наши запасы. И будем спать, жрать и срать. По кругу. А потом, лейтенант, мы выберемся наружу. И сделаем то, что сможем.
(конец первой части)