Виктория Ивченко.

 ДОРОГОЙ ВЕЧНОСТИ К ТЕБЕ. 

***(выпуск 16)***

Внимание - анонс!       Книга Виты "Дорогой Вечности к тебе" вышла в издательстве Баро www.baro.ru Теперь вы можете заказать ее непосредственно в издательстве или у автора - jadvigsokol@rambler.ru

 * * *   
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВРЕМЕНА СЕГОДНЯШНИЕ.

Продолжение.

Начало читайте в предыдущих выпусках рассылки - http://subscribe.ru/catalog/rest.mystery.doroga

...Этот восход был для нас волшебным. Там, с той стороны хребта, словно
иной мир великих, могучих синих гор. А горы там действительно синие.
Я, Лариса и ещё одна девушка, мы пошли к первому дольмену. Обняли его,
сели рядышком. И так душе чего-то хотелось прекрасного! И мы стали мечтать. Придвинувшись вплотную к отверстию, мы обнимали его руками и всё говорили, говорили, то по очереди, то вместе. Просили мы дольмен, чтобы свои вторые половинки мы встретили. И тут, как током обожгло, не сговариваясь, мы стали говорить, мечтать, чтобы все женщины, девушки встретили своих любимых. И так хорошо нам стало. Всем-всем желали мы любовь свою обрести. Встретить единственного или единственную, и чтоб не прошли мимо, чтобы душа узнала душу. А если этот человек уже рядышком, чтобы сердце раскрылось навстречу друг другу. И такое счастье мы ощутили в минуту эту…
На следующий день я поехала на Возрождение к Орлане и Алаю. Они сидели
на пеньке напротив дольменов и тут же были их книги, которые они
предлагали заинтересовавшимся.
Алай дал мне листок и ручку и сказал:
- Пиши.
- Что писать?
- Мысли свои, и то, что говорят дольмены.
- Я не смогу!
Тогда я ещё и представить не могла, что смогу слышать дольмены, хотя стихи я писала. Тогда это казалось, слишком невероятным. Все стихи, что вы читали, были написаны мной позже.
- Ты сама ещё не знаешь, что ты можешь, - ответил Алай и добавил, -
напиши: «Повелеваю себе…». Прежде чем повелевать кому-либо или природе,
человек должен научиться повелевать себе!
Я ушла и села за центральным дольменом:
-Велю себе: счастливой быть!
-Велю себе: красивой быть.
-Велю себе я: мудрой быть…
-Велю себе…
Надо было не просто написать, а прочувствовать, поверить в это.
А вот, чтобы слышать мысли дольменов, с этим ничего не получилось… Но
Алай даже не сомневался, что получится…
Уже закончились экскурсионные дни, но я осталась в Геленджике.
Почти каждый день ездила на Возрождение. Меня тянуло не только к дольменам, но и к людям, которые жили там и были мне близки по духу.
« ….Подул сильный ветер….Раскрыв свою огромную пасть, Страх
выдохнул из себя ураган. Ещё никто не знал, что он окажется сильнее, и что миллионы капель бесконечного океана разлетятся миллионами живых брызг. Перестав быть одним целым, бескрайнее пространство жизни претворилось на хаотично движущиеся частицы. Но самым страшным было другое – эти капли забыли, что когда-то они были одним целым – единым океаном. Где одна капля не могла без другой, но при этом оставалась сама собой – вечной, прекрасной, и способной в своём единстве делать то, что мог только Бог – множить жизнь! И до недавних пор капли продолжали пребывать в невесомости вселенной, думая, что они одиноки… но недавно произошло чудо – снова подул ветер – ласковый и животворящий, он пробудил в Каплях память о том, что они не одиноки! И первые проснувшиеся стали искать остальных!... И ещё немного осталось до той
поры, когда все Капли сольются в единый океан, ведь ему дано так много –
сотворять и множить вечную жизнь… А ураган страха мы давно простили…
Дай мне свою руку – я не могу без тебя! Ты нужен мне! Я хочу, как и прежде мечтать вместе с тобою! Вместе радоваться, вместе созидать!
Я мечтаю вновь ощутить, данное нам Отцом чувство – сливаясь во едино в
мгновенье вдохновенья сотворять прекрасные мечты. Не слушай меня ушами –
посмотри в небо, растворись в нем. Я в тебе, а ты во мне. Любовь едина».
Однажды на полянку к дольменам вышел мужчина вместе с внуком.
Мне, почему-то стало так хорошо от его присутствия, и от мысли, что он
все равно скоро пойдёт дальше, сердце сжалось…
Не уходи! Не уходи! Не знаю я кто ты, но сердце ноет… ты родной!
Как долог путь мой к памяти моей.. не помню ничего, но помнит сердце..
чувства плачут… Побудь ещё мгновенье, дай вдохнуть мне краткий миг
нежданной встречи… ты родной… кто ты?... откуда? Почему вдруг сердце
плачет?! КТО ТЫ?! Кто?!...Отец мой помоги мне вспомнить, боле не хочу в
беспамятстве я пребывать… Мне помоги всё вспомнить….
Находясь в смятении чувств, я просто подошла и завела обычный разговор. Уму обычный - так ведь «надо» - маски одевать. Ну, право же, я не могла вот так сказать: « Не знаю я тебя вот вроде, а сердце знает! Ведает оно, что ты родная мне душа». Тогда казалось навсегда уходит он с поляны… Но Отец ведет невидимой рукой детей, кто доверят, по судьбе!
Ведет к родному дому и к семье родной, в веках тобой забытой, в памяти
уснувшей! Пришло то время – вспомнить ВСЁ! Ошибки осознать свои в пути,
вернуться в лоно чистоты и света наших душ, к груди прижать родных и
близких. И выльются все слезы грусти и сомнений, невидимый и непомерный
груз сердечной боли растает, в мгновение слияния с Отцом, в порыве
чувств твоих живых. Тебя ведут, не покидая ни на миг! Невидимой рукой
ведет Отец тебя Твоей дорогой. СЛУШАЙ СЕРДЦЕ!!!
Ты нужен роду – часть его Ты, капля, без которой океан не станет полной
чашей жизни…
Настал день отъезда. Так как я отдыхала у родственников в четырёх часах езды от Геленджика, то я решила съездить туда и позвонить своей любимой подруге Наташе, чтобы она приехала из Днепропетровска, и мы бы уже вместе поехали к дольменам.
Автобус был после обеда, и я решила, что ещё успею съездить в Марьину
Рощу. Мне хотелось собрать красных, спелых ягод кизила, что рос у ручья и сварить варенье, а также нарвать мяты. Но сперва, я пошла попрощаться с морем. Стоя на большом скользком камне, я почему-то подумала: сейчас упаду в воду. Не прошло и трёх секунд, как я уже поскользнувшись, сидела
в одежде по пояс в вводе… Переодеваться не было времени. Я выкрутила
штаны, одела их и пошла к автобусу. Со стороны не было видно, что я
мокрая. Собрав кизил, нарвав мяты у ручья и попрощавшись с дольменом, я
пошла по направлению к автобусу. И тут за мной увязался …шмель.
Он жужжал и явно чего-то хотел от меня, преследуя. Отгонять его было
бесполезно. Я так перепугалась, что он укусит меня, что начала убегать
от него, но шмель настойчиво летел за мной. Только минут через пять, он
всё же отстал.
По прошествии трёх лет спрошу у дольмена (дедушки) за шмеля:

Ой, деточка, ой солнышко,
Хорошая моя!
Ну что ж ты испугалася
Обычного шмеля.
Хоть он был не обычный.
Он показал весь страх,
Который детка виден был
В испуганных глазах:
-О, ужас! Вдруг укусит!
О, вдруг ужалит он!
Кому сказала: - Прочь я!
Пошёл-ка, шмель ты, вон!
Агрессия, агрессия
Сокрыта от всех глаз.
Её-то и почувствовал,
Хранишь ты, что в сердцах.

…Пришла себе даров набрать в лесу, а что ты отдала? Приветила ли всех
тогда, спросила ль разрешенья, иль мяту у ручья рвала побольше и
побольше… Ты не подумай, не виню тебя. Ведь не обычный этот лес. Кизил
лечебный у ручья, пропитан мудростью Отца. А мята, то для всех - для пчёлок и для путников. Листочек, парочку сорвут и в чай положат.
Напоминанье будет им с тех мест, где род сей жил. Кизила ягодку съедят, и мудрость им земля отдаст, которую века хранила для детей, которые там
жили века назад, в них память пробуждать начнёт, питая душу их и плоть!
А ты хотела всё себе…
-Теперь я поняла. Простите все меня.
-Да мы не обижались, хотели, чтоб сама почувствовала ты. В святых местах «хапать» не надо. Возьми чуть - чуть, оставь другим. В той капельке уже заложено безмерно. Получишь всё, к чему душа твоя готова.
Мыслите порой - если больше возьму, выпью, съем, побуду, то больше получу. Но разве так это…. Коль сердце твоё готово к этому, то в капельке, в крошечке, во мгновение истина тебя наполнит. А готовность сердца - это любовь и смирение, но смирение не есть безволие.
Смирение-это покой, гармония души, и осознание любви Отца во всём, и
смирение гордыни своей…. Вот так, деточки, всё как есть, на духу выложил.

У родственников были отдыхающие, конечно я рассказала о дольменах
семейной паре, с которой мы стали общаться. И мы поехали на один день.

Протянув Вере ручку, я сказала:
-- Попробуй написать
-- Да я уже 20 лет не писала стихов.
И вот что у нее получилось:

Я знаю, что у камня есть душа,
Она как солнце светла и хороша.
Ты только руку протяни,
И все изменится, смотри!
Здесь глубина веков, и свет, и тень,
Стоит дольмен и ночь, и день.
Он дарит силу людям, благодать,
Простым понятьем «камень»
Его нельзя назвать!

Загадка древности - святой дольмен,
Умеющим его услышать -
Намного ближе он.
Становится он другом,
И ждет тебя всегда.
Задать вопрос ему -
И ждать ответа « да ».
Ждет человека благодать,
Умеющего тайну камня разгадать.
Понять, осмыслить все,
Что есть внутри.
Для этого ему ты в душу загляни.

* * *
…Наташка, милая моя, Наташка. Наша первая ночёвка на Возрождении. И мы
сидим у волшебного костра и слушаем песни. Не ушами, душой слушаем.

Ой, дорогами да вехами,
Шёл, друзья, века я к вам.
Ой, ухабами да оврагами
Воплощенья сквозь вас искал.
Вот вы милые, вот хорошие,
Вот друзья мои братья, сёстры вы.
Как душа моя радуется,
Как сердечко-то трепещет всё.
Ой, вы милые, ой хорошие!
Сколько пройдено нами врозь.
Аль забыли мы?!
Сердце помнит-то -
Мы единое, мы одно!
Наша матушка-земля светлая.
Наши матушки - Жива, Ладушка.
Наши деды, что в дольменах-то.
Наши дети, что родятся вскорь.
Буду помнить вас, не забуду я.
Буду жить, друзья, честно начестно.
Пробужуся я ото спячки той,
Что века спала душа-душенька,
Пробужусь я, как солнце красное,
Пробужусь я, как дева – дивная.
Запою я как песнь вещую,
Пробужу от сна красных молодцев!
И откроют очи ясны соколы!
Распахнут сердца красным девицам!
Зацветёт земля ярким пламенем,
Забушуют на ней кедры, травушки.
Возродится вновь земля-матушка,
И воспрянут духом дети Боговы.

Пока песнь лилась, так душа цвела,
Так смотрел, огонь, я в твои глаза.
Так почуял я силу-силушку,
Чтоб ведруссов род пробудился-то!
Вот поклон тебе, мать сыра - земля.
Вот поклон тебе, Русь свята моя.
Вот поклон тебе, солнце, Ярушка,
Вот поклон тебе, родный Батюшка!

У дольменов ночь не спали мы.
Всё в глаза смотрели звёздам ярушкам.
Всё огонь в себе открывали их
И дольменов гласу, духу их, внимали мы.
И единства суть ощутили в себе,
Растворились душой мы в прекрасной мечте.

На следующую ночь я не могла уснуть - меня душил кашель. С того дня, как за мной летел шмель, я простудилась. И почувствовала, что дольмен зовёт меня к себе.

Садись, деточка, садись славная,
Ведь душа твоя светлая, ведь душа твоя добрая.
Так по что унижаешь себя,
Так по что не довольна собой?!
Ты себя дитя всё словами клеймишь,
Али ведаешь ты, что душа-то кричит!
А душа-то твоя -Божья искорка,
А душа-то твоя - дева светлая!
Так по что ты себя, словом жалишь-то,
Так по что ты себя, мыслью губишь-то.
Подавляешь в себе радость сердца-то,
И одела одежды-маски по что?
Ведь душа твоя, как дитя малое
Всему радуется, удивляется.
Ведь душа твоя цветочком цветёт,
Ну а ты взрослой быть стараешься,
И улыбку прячешь всё,
Речи контролируешь,
И веришь всему, что другие говорят о тебе.
А чего же ты дитя себе не веришь-то?
Сердцу своему светлому,
Сердцу своему доброму!

Картины всплыли детства, как воспитывали: громко не кричи, не смейся. Ты
должна быть такой…. Кашель успокоился, и я уснула.
На утро нас разбудили чьи-то голоса. Группа археологов пришла на «работу». «Главный» рассказывал молодым научные теории, что это захоронения. Всё логично и прагматично. На нас, вылезающих из своих спальников, они смотрели как на «редкий сумасшедший экземпляр». Мы же, видя такое холодное, деловое, бесцеремонное отношение к дольменам, были в душе возмущены. После всего, что мы испытали этой ночью!
Среди них был начинающий археолог из Голландии, не говорящий по-русски.
Он был самый жизнерадостный. Направив на нас свою видеокамеру, он стал
брать интервью.
На своём «школьном» английском я рассказывала свою точку зрения на этот
вопрос. Глаза у нас с Наташей были всё ещё пьяные от счастья, мы до сих пор находились в тех вибрациях и чувствах единения с дольменами. И когда парень спросил, что мы чувствовали здесь ночью, я, наверное, ещё больше выпятила глаза и жестами пыталась показать «чудо».
Остальные покосились на нас. Но нам было всё равно. Собрав свои вещи, мы
пошли купаться на горную речушку Жане. Вы можете представить, как прекрасно брать в ладони бегущую, озорную, живую водицу и пить её! А потом окунаться всем телом в её прохладу. Затем нас накормили кашей, сваренной на костре, и это был верх блаженства.

Каждый вечер у костра собираются друзья
Песни петь о жизни вечной,
Что не будет ей конца!
Что повсюду цветёт счастье,
Что повсюду божий свет!
И прекрасный и чудесный
Ты живёшь, ты сын, ТВОРЕЦ!

Ночевать мы каждую ночь ходили также к дольменам. Настал новый день, и мы почувствовали, что пора в путь. Нас ждёт Пшада.
С рюкзаками за спиной, стараясь смотреть на красоту вокруг, а не к себе под ноги, мы наконец-то вышли на поляну дольменов. Уже темнело и мы поспешили найти место для ночёвки. Ночь наступила очень быстро. Стали высыпать звёзды. И мы ничего другого не придумали, как остаться там, где мы стояли - среди пересохшего русла реки. Но вода текла по краям – понад деревьями. Оставив вещи, мы пошли умыться и помыть наши немногочисленные припасы: изюм и груши. Отправляясь сюда, я убедила Наташу, что есть нам совсем не будет хотеться, а тут проснулся такой голод. И вдруг весь наш изюм… выскользнул в ручей! Первое мгновение мы
растерялись, а потом начали смеяться.
- Наташка! Это сделали дольмены! Специально! Представляешь, изюм за ночь
напитается родниковой, целебной водой, а утром мы его съедим! Это будет
удивительный изюм!
Мы вдохновились этой мыслью, и пошли к нашим спальникам. Но оказалось,
что спать в русле реки невозможно - ты просто физически ощущаешь это течение, возможно подземное. Луны ещё не было видно. Темень. Куда идти? Кругом лес.
И тут со стороны дольменов мы увидели, что к нам кто-то идёт (ещё раньше
мы видели вдалеке чью-то палатку). Из темноты вышел парень.
- Привет!
- Привет!
- Давайте я вам покажу, где можно удобно устроиться.
Он помог нам с вещами и провёл на травянистые полянки. Это был берег
когда-то широкой в сезон дождей, реки. Он пожелал спокойной ночи и ушёл.
Мы развели костёр, насобирав веток. Ведь уже выглянула луна и освещала весь лес. А мы находились, словно на маленьком острове, где внизу течёт огромная река, а с другой стороны стена волшебного леса.
Мы залезли в наши спальники. Лежим и смотрим на звёздища во все глаза. И
так нам х-о-р-о-ш-о!
- Витка! Давай споём!
- Давай!
И мы запели. Вдали от всего мира, где звёзды смотрят тебе глаза в глаза, где…тебя ждали века.
Мы пели во весь голос, мы голосили всё, что на душу ложилось. Мы кричали
в сияющее небо, в невидимый эфир от всей души-
- Я живой!
- Я живу!
- Я есть!
- Я пришёл!
Милые дольмены, они наверно были рядом. А мы пели, пели и пели вместе с
ними.
- Кто ж вас деточки так выть учил-то - всех туристов распугали бы вы, если они-то были, а мы что, мы бывалые, мы не испужались, наблюдали за вами. Хочет из груди счастье-то вырваться, но пока не может. Но по то и мы рядышком. Ведь по то и вы пришли к нам, девицы, чтобы дорогу к счастью своему найти, али не так? Глубоко вы его уж больно спрятали - за семью замками-то в сердце закрыли. Но мы, старые, ключи эти древние как раз и храним, ждём, когда придут жаждущие открыть сердце своё и душу.
Ключик первый мы дали вам. Только не увидели вы его. Потому что… каждый
из вас о себе думал….
После пения меня опять душил кашель. Я нагрела на углях камень и приложила его к груди. Мне хотелось, чтоб меня кто-нибудь пожалел, сказал, что любит. Внутри почему-то стало пусто.
Хотелось, чтобы как в детстве, когда мама гладила, любящей рукой по волосам, и было так хорошо-хорошо….
- Наташ, погладь меня, - (так хотелось человеческого тепла).
- Я не могу отдавать тебе мою любовь - она для близких – мужа и дочки.
Каждый уснул с мыслями о своём.
«Хочу любви, хочу тепла» Но хочешь ль отдавать сама?

Утром нас разбудило пенье птиц и вчерашний наш спаситель. Он сел в траву
напротив нас и стал что-то рассказывать. Я помню только то, что он говорил, что все мы волшебники. И можем, если захотим ВСЁ!
Когда он ушёл, нам передалось чувство волшебства, и настроение было
радостным и лёгким. Мы вспомнили об изюме! Какая всё же вкусная,
приятная вода в этой речушке. Мы без труда нашли то место, где он упал.
Ягоды были разбухшие и выглядели очень аппетитно. Долгожданный момент
и…мы почувствовали во рту неприятный вкус ила. Изюм упал в том месте,
где были сухие листья, ил…. Ну и вкус….
- Наташка! Но может быть он очень полезный?! - мы ещё долго смеялись.
Дождик нежный накрапывать стал. Кап, кап, кап - небо смеётся и
Улыбается - ласкает нас, кап-кап.
- Как же девиц мне не омыть водой, как же красавиц не напоить собой?!
Смою тоску их кручинушку, смою, омою девчинушку.
Ну-ка, пляшите - то дождик идёт, каждому в капле улыбку даёт. Льётся с
небес на деток роса - глядят с умиленьем дольменов глаза.
По травке бежим босиком мы вдвоём,
Промокли до нитки, но счастливы в том.
Костёр нам разжёг сторож садов,
Нам кофе казался напитком богов.

Уже лил проливной дождь. Несколько километров до посёлка, до трассы идти
нереально. Вещи все мокрые. Нас спасло бы только чудо. И вдруг чудо
произошло. На «Ниве» шофёр привёз хозяйку (что ей так срочно понадобилось от сторожа в проливной ливень?). Приехала она на пять минут и, конечно, нас довезли до трассы….
Помню ещё один момент в Джанхоте у моря. Мы очень мечтали поплавать с
дельфинами. И вот заплыли подальше, и я стала звать их. Мысленно посылая
им из солнечного сплетения луч.
-Д-е-ль-ф-и-н-ы!!!
Но никого не было. Мы вышли из воды и забрались на гору, где остановились и вдруг вдоль берега, мы увидели их…дельфинов! Бежать к воде и плыть было уже поздно, мы просто любовались ими и посылали свой привет.
А вот полянку «бардов» в Джанхоте мы искали очень долго. Было ощущение,
что нас «водят», при том по кругу, целый час. Рюкзаки тянули к земле, силы почти закончились, к тому же пошёл дождь, и мы опять промокли. Мы настолько выбились из сил, потеряли надежду, что стали просто хохотать.
Мы смеялись с самих себя. Так плохо, что даже хорошо. Нам вдруг действительно стало хорошо: мокрым, уставшим, голодным и …уже просто так у проезжающей на велосипеде девушки мы спросили за полянку. И она показала нам дорогу.
Постоянно здесь жили Саша лет пятидесяти и Галя. Уйдя от прежней жизни,
не работая в принятом понимании, они здесь создали своё пространство.
Летом к ним приезжало много людей. Саша водил их к разрушенным дольменам, курганам. И атмосфера здесь была для отдыха и общения.

* * *
Наташа уехала, а я осталась здесь на месяц. Месяц, проведённый, словно в
другом измерении. Душа ждёт, ждёт чего-то. У меня появилось много друзей
и среди них двое особенно сердцу милые. Как-то вечером спускаясь с горы
св. Нины, я увидела его. Почувствовав его нежность ко мне, я не могла
пройти мимо. Это был дуб. В двух метрах от земли его ветви расходились в
сторону, образуя «кресло». Я залезла на него и закрыла глаза.

Снять шелуху твою, снять маски,
Которые веками надевала.
И смыть лицо твоё от ложной краски,
Сказать слова, которые так ждала:
-Я знаю кто ты.
Знаешь и сама.
Настанет час, бояться перестанешь,
Тогда заглянешь ты в себя.
Себя саму в себе узнаешь...

Я стала часто приходить к нему и любоваться морем, закатом и иногда
проплывающими дельфинами. Но больше всего, я это чувствовала, мне своей
любви дарила кедра. Да, именно кедра, а не кедр. Я всегда чувствовала
деревья, хоть и не все. В четыре года моими лучшими друзьями были две
берёзки и голубая ель. Я чувствовала, как они радуются встрече. Тётя, ведя меня в садик, всегда ждала несколько минут в сторонке, когда я с ними пообщаюсь. Я гладила их, и чувствовала, как они любят меня. Помню, мне очень хотелось взять листочек к себе домой, чтобы её частичка была рядышком. Я спросила, и берёзка разрешила. Эти берёзы до сих пор там растут, и уже взрослой я подходила к ним.
А кедра, кедра, я не знаю, как это сказать. Но я чувствовала ту связь и любовь, что возникла между нами. Она относилась ко мне как мама.
Несколько раз я ночевала под ней, и чувствовала тогда, как моё сознание
уносится в необъятную вселенную. Она давала мне силы и питала своей мудростью. Она просто очень родная и близкая.
Я уже несколько раз порывалась уехать из Джанхота, даже собирала вещи,
но каждый раз меня что-то или кто-то возвращал. Я ждала, сама не знаю чего.
И вот в один из дней на полянку приехала женщина. Она много о чем-то
рассказывала, но я её и не слышала. Познакомились мы только утром на
следующий день. Её рассказ вначале не трогал меня, но потом она стала
говорить, как два года назад её посвятили в барды, и теперь она посвящает других. И вообще она не знает, зачем её привели сюда. Да, именно привели. Она живёт, слушая знаки пространства. В тот день она несколько раз услышала от водителя автобуса, таксиста и ещё от кого-то, что они едут в Джанхот, и поняла, что это знак ей: «Езжай в Джанхот».
- Вот я и приехала. А зачем - ещё не знаю.
- Посвяти меня в барды, - сказала я.
- Специально это не сделаешь, я должна почувствовать. Может, я и приехала
за тобой?
-Может.
-Всё, нам пора!
-Куда?
-Ты поедешь сейчас со мной в Новороссийск.
-Но я там никогда не была….
Я смотрела на горы за окном автобуса. На душе было спокойно, и чувство,
что я делаю всё правильно. Ночной город сиял огнями, и на душе было
радостно. На следующий день мы решили пойти на фестиваль клуба «Чистые
помыслы», а 24 сентября поехать в Геленджик на читательскую конференцию.
Я просто доверилась пространству и своим чувствам.
Небольшая комната, в которой жила Наталья, была для неё замком и храмом.
Везде были разложены камни, веточки, сухие цветы, каждая вещь для неё
что-то значила. Она сразу попросила, если я возьму какую-нибудь книгу,
то чтобы обязательно поставила на то же самое место. Она включила песни
бардов и поставила чай. На столе стояла полная тарелочка можжевеловых
ягод, и я впервые попробовала их.
Чуть позже она достала какую-то книгу и стала зачитывать абзац. А я сидела, почти её не слушая, и почему-то плакала. Сама я не хотела плакать, просто слёзы лились сами собой. Так бывает, когда вы встречаете близкого человека, которого не видели давным-давно, лет двести али триста, али и того больше….
В клубе, где проходила встреча, весь этаж был украшен картинами. Кто-то
продавал свои книги. И почти все улыбались друг другу, явно узнавая.
Концерт был во многом спонтанным. Каждый желающий мог выйти и выступить.
Я прочитала свой рассказ о розе:

- Творец, кто ты?
- Я жизнь.
Я свет.
Я роза.
И каждый лепесток - мой мир -
А аромат - звучанье лир,
А глубина - моя Душа,
Я есмь Любовь - Ты часть Меня.

А Вы когда-нибудь слышали, как звучат розы?

Знаете, бывает так темно, даже днём. А бывает светло ночью. И непонятно, что это светится - звёзды или твоя душа.
Сегодня светились окна её дома. Он шёл от неё навстречу ветру, который приносил с собой музыку и капли дождя. Он любил гулять по ночам. Сегодня, проходя мимо цветочниц, румянных от холода или от чая с Битнером, он остановился. Он смотрел на розы - большая охапка - штук 20-30 - все как одна.
Красиво, но так однообразно. Пахнет каждая, как другая. Он хотел было
уже уйти, но что-то остановило его. А может он невнимательный к ним? И
из-за своей мужской грубости не может понять, чем каждая из них
неповторима. Ведь роза как женщина…
Можно взять всю охапку, любоваться ими в массе, цветом, вдыхать аромат, но тогда ты не познаешь Ее- единственную -свою розу. Каждый её лепесточек, изгиб, этот тонкий аромат, - только её. Ведь она даже Звучит! ДА! Вы когда-нибудь слышали этот звук? - Голос её души. Она не может говорить, поэтому звучит. Она - Бесконечна, как эта Вселенная. И ты, всем своим существом ощущаешь эту бесконечность. Ты её даже уже слышишь и видишь.
Но как познать её? Как в ней раствориться? Как стать с ней одним целым - одной Вселенной?!
Сердце… Может нужно приложить розу к сердцу? Он расстегнул пальто и приложил её к груди. Нет, приложить - это мало. Нужно впустить её в сердце. Надо открыть ей сердце… Ощущение приходило медленно. Оно пришло толи из головы, толи из души, но охватило его всего.
Две вечности сливались в бесконечность. Они проникали друг в друга, становясь одним целым. У его сердца больше не было границ. У них теперь не было границ - одна бесконечность - бесконечность Любви.
Сколько прошло? Миг или вечность? Какая разница? Он шёл обратно - вслед за ветром, музыкой и каплями дождя. Он шёл к свету звёзд и к свету в её окне.
Он поднялся на её этаж и позвонил. Она ещё не спала - открыла дверь и смотрела на него. Он протянул ей розу и сакзал: «Я не пожелал тебе спокойной ночи»…
Она вернулась в комнату, выключила свет, и рассматривала розу при лунном сиянии. Потом вдохнула её аромат. И медленным движением руки она
приложила розу к сердцу…
Знаете, бывает так темно, даже днём. А бывает светло ночью. И непонятно, что это светится - звёзды или наши души…
Они любили гулять по ночам - бродили по лужам, отражающим свет
Луны. И кружились, под странную мелодию, которую слышали, пожалуй,
только они.
А вы когда-нибудь слышали, как звучат розы?

- Вита, после мероприятия нас пригласили в гости, будут мои учителя  рей-ки, барды. Слово рей-ки, я вообще слышала в первый раз. В гостях мне было не очень уютно. Я почти ни с кем не общалась.
Выйдя на кухню, я увидела двух ребят, одного из них Анатолия. Наташа
называла его своим учителем. Мы встретились с ним взглядами, какое-то
непонятное чувство. Я видела, что он был с приятной женщиной намного его
старше.
- Они пара, - сказала Наташа, - вместе инициируют в рей-ки.
Ночевать мы вернулись в маленький храм. Комната Наташи действительно
была для неё храмом. Везде были иконки, и в воздухе парили изречённые и
помысленные молитвы. У меня внутри нарастало чувство беспокойства.
- Вита, мы все, кто был сегодня вечером, договорились поехать завтра на
Пшаду. Я буду проводником.
- Я не хочу ехать. Я не поеду.
- Что ты, ты не понимаешь! Там же дольмены и люди такие интересные!
- Я не хочу. - Мне невероятно не хотелось туда ехать, - я лучше побуду
здесь, почитаю книги.
В конце концов, она меня уговорила. Заглушив внутренний протест, я
согласилась. Именно такими для меня стали три последующих месяца,
подавляя своё неприятие, я всё же принимала то, что происходит.
Снова Пшада, мы идём к поляне дольменов. Толик стал что-то рассказывать
о том, что мы были с ним близнецами, а Таня, его женщина, нашей матерью.
Нас разлучили, и вот мы встретились. Рассказ остался витать в воздухе, пока никак не задев чувств.
Тропинка вьётся, вьётся, вьётся,
Плетя из судеб свой узор,
А сердце бьётся, бьётся, бьётся-
А вдруг, а может, это он?

Так много с нами всего необычного в лесу произошло. А писать, ничего не пишется. Просто ступор, рука не поднимается. И тут, чувствую, дух дольмена со мной заговорил:
- Ты идёшь по этой тропинке миг среди вечности, а высоко, среди небес, за тобою смотрят огромные белые птицы - хранители судеб человеческих. И в глаза их никто не смотрит, ибо ослепнуть можно от света этого яркого и огненного, хотя если не побояться, то судьбу свою вмиг узришь. А что судьба наша? Сплетение чувств и мыслей, хаотичное движение спящего. А бывает порой, луч пробьётся, то огненная мысль в человеке рождается и уносится ввысь. Тот человек уже не спящий, а пробуждающийся. А пока по лесу идут спящие. Идут к дедам-прадедам, в надежде, чтобы их пробудили, но не ведают человече, что пробуждение души
- это рождение мысли огненной - Боги мы есть, и любовь всё сущее собой
являет. И нет кроме этого ничего. Всё лишь свет яркий - Его свет. А пока тени видим, да силуэты зла сознание рисует…. мысль не творит. Творящая мысль спит пока, часа своего ждёт. Ритуалы разные люди производят, слова всякие говорят, руками машут, а по что? Думали ли вы? К богу приблизиться хотите? Свет его в себе ощутить? Ни к чему руками махать, раз сердце закрыто. Раз сердце любить само не хочет, а ищет и жаждет, кто б его любил. Вот и сказ весь мой. А что писать ты хотела, как руками вы помахали, как «инициировали» друг друга? А потом ты стихами заговорила? Ни к чему тебе себя в неразумении держать, да других
вводить. А стихами ты дитя заговорила, ибо мысль в тебе родилась: «Я
бард!» - и гордость ты почувствовала и радость, и от этих чувств способность твоя проснулась - сердцем ритм природы и других людей слышать.
Условности разные, зачем придумывать, скажи всё как есть: «Вот, деда, пришла я. Долго шла, шла и пришла. Что да по что - сама не знаю, да не ведаю. Пути свои потеряла давно, безпутная я. Но душа, деда, светлая моя – душа, деда, птица белая, что в небо рвётся, да любовь свою ищет. Думаю я, деда, как любовь свою найду, так всё ладно у меня будет. Станет он любить меня, и свою любовь дарить. Счастлива я буду».
Коли бы так сказала, я бы тебе ответил:
- Ой, деточка, ой хорошая. Любовь, она, деточка не тянется как одеяло на себя, чтоб теплее тебе было. Любовь подобно лучику, летящему от солнца. Солнце дарит его всем искренне и беззаветно, не ожидая взамен и в ответ.
А ты ждёшь, что придёт любимый, согреет, обогреет душу твою, счастливой
тебя сделает…. Любовь она дающая, дарующая, солнце суть её… Ищи, детка,
в себе её, тогда и счастье придёт к тебе….
Но не сказала я тогда так, не спросила, и не ответил мне деда, да может, и говорил, да не слышала я. И желание любви за любовь-то и приняла, от того сама и маялась потом.
- Знаю, знаю, перебил тебе «малину». Не знаешь, что писать теперь. Хотела
рассказать, как интересно было, как руками в воздухе водили, как одно, другим называли, как откровение получали. Были, были откровения, то у каждого свои будут, тайного словами всего не передать. Позволь, расскажу, как я всё это видел:
- Оставили мы вас вчетвером в лесу. Ушли товарищи ваши. Вы метались,
спички искали, общаться пытались, а пробовал ли кто из вас сердце своё
слушать? Всё другого слушали. Привыкли в невнимании к своему сердцу жить. А коли каждый бы его послушал, то ведать бы начал путь свой. Дорогу свою. Гордыня, дети, гордыня…Я непомерное мешает единства круг со всем живым ощутить. Вот вы и стали каждый заложником своего «Я». Не то важно, что каждый из вас говорил и делал, а то, что на самом деле думал и чувствовал. А мысли ваши хаотичны были, а чувства, каждый себе и о себе. Вот и на вторую ночь у скал, палец ты поранила, яд одной травки попал, температура поднялась, думала ты, что умрёшь, но и тогда о себе лишь думала, о себе лишь боялась, сердце страхом сковано было. Никто не приютил вас, не пустил переночевать, лишь сторож пьяный – четверых на одну кровать. И материл вас во сне….
Дети, дети…. Счастье не в том, чтобы получить, а чтобы отдать, но как долго и трудно идти вам к этому предстоит. Проста истина, да желания гложат. А кто из вас готов от желаний своих отказаться?! А вдруг ни с чем останусь? Вдруг ничего не получу?! Уж лучше я поспешу сам взять, а коли не дадут, потребую, али хитростью, али напором, всё одно, что мне полагается, возьму.
Он, Толик, от тебя ждал, ты от него. Вот каждый о свои желания шишки-то
и набил.
Никто из вас отдавать не хотел искренне…вот и весь сказ. Обиды ни к чему
ваши, пусты они. Человече светом первозданным светиться начинает, когда,
не думая, по наитию, тот самый свет излучать начинает, чтобы было другому добро-то, чтобы было другому по-божески. И когда не думаешь об этом, тогда и счастье проявляется, счастье ведь, когда ты даришь счастье. Через три месяца ты рассталась с ним с взаимными упрёками, обидами, обвинениями, а истина опять проста была: «Не дал, не дала ты мне того, чего хотел я».
Но судьба милостива твоя, доля добрая, сердце раскроется твоё, истину услышит, в дом отца дорога привела тебя. В дом отца.
Было это сразу после приезда из Пшады. Договорились встретиться все у Виктора Николаевича Мороза. Наташа рассказала о нём, что он целитель, и очень интересный человек.
Иду по дороге к дому его, а сердце, будто и не сердце, а огонь трепещущий. Слёзы в глазах, впервые почувствовала - к отцу иду.
Огонь в камине разожгли и за столом все сели. Свет мерцает. В глазах сидящих искорками отражается. И чувство у меня возникло нестерпимое, что это было уже всё. Смотрю на присутствующих, а сама вижу, как вот так же, только лет, эдак, тысячу назад в замке мы сидим за столом огромным. Вина в бокалах кованных, яства, огонь в камине, а люди, люди…всё те же, только тела чуть иные. Смотрю не отрываясь, а вижу их тех, в одеждах старинных. Все знакомые, хоть и вижу кого во второй раз в жизни этой. И то чувство сильнее. Мы, сидящие в замке реальнее, чем мы здесь. Едино всё дитя. Ты встретила семью, родных и близких. Ведь века вы рядом. В начале вы пути большого, по возвращению себя и памяти своей.
И сердце у меня так колотится, что готово из груди вырваться. А Мороз говорит:
-Чего боишься? Не бойся!
Почти до утра не спали мы все, общались. И так получилось, что мы с Толиком почти на месяц в доме этом остались.
Скажу вам, милые мои, хорошие, что прошлых жизней своих я до этого никогда не видела и не вспоминала. Мне это вообще чудом, почти невозможным, казалось. И вот один из дней у Виктора Николаевича сердце разболелось. А я чувствую, у меня из груди слова рвутся ему в помощь.
Сели мы друг против друга. Говорить я начала, что шло потоком:
- Боль эта не сегодняшнего дня. Боль из прошлого идёт, память ведь в себе несёт, как любил ты, как страдал, как за божий люд душой и сердцем ты переживал. Всегда ты за собою вёл людей, всегда их призывал к единству, и любви к друг другу. Всегда жизнь отдавал ты за других. Себя ты не жалел. И в сердце нёс в своём чужую боль народа твоего, твоих детей родимых. Ещё не мало предстоит, ты вспомнишь всё, и силою любви ты соберёшь детей вновь воедино. И много ещё слов было и вдруг, вдруг…я любовь почувствовала. Глаза закрыты, а я яркий свет вижу, а человек, что передо мной в ином обличье улыбается мне, с собой зовёт, и такое чувство щемящее, что слёзы тихо сами по себе текут, но не из глаз, от туда текут они, из веков, из столетий прожитых душой моей. И чувствую я всё это так явно, Буд-то иного и нету-то. Представьте, что всю жизнь сиротою себя
чувствовали, да боль в сердце грузом неподъёмным лежала, часа своего ждала - этого часа. Ибо уже не я была это – двадцати трёх лет от роду, а я другая - вечная. И тела я своего не чувствовала, лишь плоть души своей нетленной. Размыло время границы свои. И душа моя вспомнила, а очи увидели, как король идёт со свитой своей, а я бродяжка. Зеваки, толпясь, толкнули меня. В оборванной, старой одежде я упала в лужу и тут. Король подошёл и подал мне руку. Ничего не говорил он, а лишь посмотрел. И столько было нежности во взгляде его, столько любви сердечной, что всю оставшуюся недолгую жизнь этот взгляд лишь и грел в памяти. А затем я смерть свою чувствую, как лежу на улице зимой, и тело моё леденеет
постепенно с ног…. А перед глазами всё тот же взгляд, человека, что сидит теперь напротив. В один миг, мне понятны стали многие чувства жизни этой моей. Как ещё лет в тринадцать я молилась, прося, очистить меня от грязи, самой мне непонятной. Ибо в той жизни я осуждала себя, что мужчинам отдаюсь за кусок хлеба…ненавидела себя за это. И жить не хотела, потому и умирала, лёжа на снегу, леденея с ног. Вот и в этой жизни ноги также леденели. А в полтора года мне кожаные гольфы выше колен на пол года накладывали, ноги колесом были. Честно скажу: жалко мне себя стало, мочи не было. Ибо в мгновение одно пережила всю боль, унижение, голод, холод жизни той.
Милые мои, хорошие, а вы не жалейте, ни меня, ни себя, ибо всё кругами своими идёт справедливыми. Понимание пришло через пару недель. Я в комнате спала, где в камине ещё огонь горел, трещали ветки, словно в агонии. И увидела я, почувствовала. А может, вернее будет сказать: показали мне всё. Как в жизни – до той, что вспомнила, я мужчиной была.
Властным и жестоким, переполненным желаниями плоти своей, похотливым. И
как я женщинами пользовался, не задумываясь о их чувствах. Подавляя волю их и плоть….
Упала я на колени перед огнём. И взмолилась душа, обращаясь к душам тех женщин в прощении. В раскаянии содеянного, ибо перед глазами всё стояла
та жизнь моя, когда я пережила ту же боль, что и сама причиняла…. И я
почувствовала освобождение. Невидимая тяжесть, часть её, мою душу покинули. И энергия в ноги потекла. Понимание этих же поступков придёт ещё позже, когда многое в памяти моей проснётся...

* * *

Продолжение книги читайте в следующих выпусках рассылки.

Если хотите поделиться своими мыслями и чувствами, пишите Юрию radaryu@gmail.com  или автору книги – Виктории Ивченко jadvigsokol@rambler.ru

Книга Виктории Ивченко (Виты) Дорогой Вечности к Тебе... Полный текст книги можно скачать на сайте Пространство Любви.

Приглашаем вас посетить страничку Дольменов  и Пробуждение на сайте Пространство Любви

Библиотека Искателя.