Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале / Вне рубрик

Методология науки, ставшая тихой заводью философствования после битв 30-х и 50-60-х годов уже прошедшего века, в России опять - вольно или невольно - приобретает общественную значимость. Если лет двадцать назад единственное, что могло следовать из методологических разработок, было включение или невключение в планы по НИР той или иной "лженауки", и, соответственно, основное, что занимало философов науки, были различного рода демаркационные критерии, то сейчас ситуация значительно серьезнее. Сегодня в России все науковедческие работы,! все философские, методологические и даже исторические разработки, связанные с наукой, хотят того их авторы или нет, находятся в организационном контексте.

Ведь так или иначе, с российской наукой надо что-то делать. Что именно - восстанавливать или реформировать, перестраивать или включать в новые контуры хозяйствования, возрождать или спасать - и служит предметом дискуссий и реальных попыток изменить ситуацию. И в этих дискуссиях методологические исследования пользуются большим спросом, поскольку именно их результаты позволяют обеспечить построение грамотных и реализуемых программ и концепций.

Ведь "нормальной науке" и "нормальным ученым" (пользуясь терминологией Куна) методология не нужна. И не зря работающие ученые жестоко высмеивают философов-от-науки. Но в моменты, когда решаются вопросы научной политики, когда закладываются основы будущих научных школ, направлений и достижений, во времена, когда сама жизнь выталкивает "нормальных ученых" в обсуждение вопросов о судьбе целого, в организационную позицию - кто, как не методолог науки, сможет ответить на вопросы: что обеспечивает функционирование научной машины? каковы принципы организации всей научной сферы? какое место занимает сама научная рациональность в сверхобществе начала XXI века? И даже если методологический текст и не собирается касаться этих вопросов, мы так или иначе ищем, что следует из тезисов этого текста - для науки в России.

Один из существенных вопросов, - вопросов предварительных, но без решения которого не может начаться никакая осмысленная разработка научно-организационных концепций или программ трансформации - это проблема самого объекта действия. Что именно предполагается возрождать или реформировать, возрождая или реформируя науку? Что является объектом анализа? Сформирован ли он? Где его граница? Надо ли формировать его заново, сдвигая эти границы, и на основании каких принципов?

Если мы будем предполагать в духе словарного определения, что наука - это совокупность институтов (учреждений и форм мышления), обеспечивающих теоретическую и экспериментальную деятельность по достижению истинного знания о природных или общественных явлениях, то - есть такое предположение - не окажется ли наше понимание слишком суженным для достижения поставленных целей? Может быть, мы должны включить в науку - как объект анализа или действия - структуры образования? Формы участия в мегапроцессах на государственном или социокультурном уровне? Инженерию и инноватику? Общественное признание? Социально-институциональные формы закрепления?

Свой, очень необычный, а потому весьма плодотворный для обдумывания и обсуждения вариант такого "расширения понимания" предлагает Симон Кордонский в книге "Циклы деятельности и идеальные объекты". Автор привлекает наше внимание к наличию в структуре науки незаметных, но по сути своей - базисных циклов деятельности по перманентному воссозданию (восстановлению) ее, науки, эмпирической основы.

О чем речь? Автор начинает анализ науки не с соотношения между теорией и экспериментом (что является общим местом в "центровой" методологии науки и уже безнадежно навязло в зубах), и, самое главное, не с физики-математики, поставляющих стандартно материал для анализа (после чего произносятся затемняющие дело слова, что в остальных науках в идеале будет точно так же). Иными словами, автор начинает свой дискурс не с "естествоиспытания", а с естественной истории, то есть с задачи описания многообразия реальности (породы-минералы, животные, растения, климаты, темпераменты...), которая, оказывается, тоже стоит перед наукой (и о чем забывается). Материал для анализа С.Кордонский черпает из ботаники, геохимии, зоологии, патологии и т.п. Снобизму физика-теоретика, ухватившего Бога-математика за бороду, в книге противопоставляется кропотливая, нередко - вполне черновая, работа по описанию, различению, классификации многообразной, непослушной, хаотичной "реальности". Проблемы этой ! деятельности (по С.Кордонскому - составляющей фундамент, "базисный цикл" науки) оказываются ничуть не менее сложными и не менее поучительными и образцовыми (если сподобятся описания и изучения), чем у "высших разделов" (кто это выдумал?) науки.

Анализ "циклов деятельности" также характеризует необычный для методологических трудов акцент книги: в центре внимания автора - не "линейные" процессы развития науки, а постоянно функционирующие ее механизмы, восстанавливающие ее материал, ее предмет, собственно ее осмысленность. Так, процесс описания и выделения таксонов, их последующего анализа, а затем и выделения таксонов на новых основаниях - есть, по мнению автора, базисный цикл самообоснования и самоподдержания науки.

Обо всей этой ситуации он пишет так:

"Отсутствие в методологии науки об описывающих теориях и о цикличности обыденной научной деятельности, где успех работы определяется не наличием теоретического мира, а перманентной проверкой результатов деятельности одних ученых и коллективов другими учеными и коллективами, приводит к тому, что собственно научная работа как предмет исследования подменяется исследованием идеологических и других социетальных компонентов функционирования науки" (с. 46).

(Заметим в скобках, что нам здесь непонятно, почему "анализ результатов деятельности ученых и коллективов" не является "исследованием социетальных компонентов функционирования науки", которое, собственно, и критикуется.)

Такой "механизмический", а не "процессуальный" анализ весьма эвристичен: не зря еще в середине 70-х Г.П.Щедровицкий в своем цикле исследований по структуре науки вводил и анализировал схему научного предмета как непрерывно действующей машины по производству знаний (см. подборку текстов на сайте www.circle.ru) . С нашей точки зрения, анализ науки как замкнутого контура самообоснования (образующей за счет инженерии целостный мир) дает ключ к пониманию ее могущества, ее места в обществе, а также того принципа, которым можно пользоваться как образцом (правда, содержание самого базисного циклического процесса может пониматься и обсуждаться различно, и мы этой темы коснемся ниже).

Автор методологически тщательно проводит читателя по кругам научной деятельности, прослеживая, как меняются функции результатов одних циклов внутри других, различает эмпирический и теоретический уровни исследования, кроме того, он выделяет два вида исследовательской деятельности - описание и анализ. Это позволяет ему описать виды отождествлений и склеек при анализе науки: позитивистское, редукционистское и, самое неразличительное, - философское: "В представлениях авторов этого направления осмысления реальности организмы и особи, живой мозг и нервные волокна, клетки и гены, таксоны и молекулы происходят друг от друга и состоят друг из друга" (с.93).

С.Кордонскому удается провести впечатляющий и тонкий анализ расхожих мифов "школярской" и "популярной" науки. Замечателен подробный анализ отношения "происходить от", заболтанного во всякого рода популярных истолкованиях эволюционной биологии (так, автор указывает, что привычная дарвиновская аналогия между искусственным отбором, селекцией, и естественным отбором - аналогией, а тем более доказательством не являются: за всю многотысячелетнюю историю селекции ни одного нового вида получено не было).

Такому же жесткому анализу подвергается и отношение "состоять из", ключевое для атомистических и конструктивистских теорий строения (вещества, организмов, популяций). Организм не "состоит из" органов: эти понятия относятся к разным циклам исследований и к разным "этажам идеальности". Ядро не состоит из протонов и нейтронов. (Впрочем отношение "состоять из" подобным - по смыслу дела - образом уже проанализировал Г.П.Щедровицкий - еще в середине 60-х, в рамках понятийного анализа системного подхода; но отсутствие ссылок понятно: С.Кордонский отказывает системному подходу в чисто научной значимости, считая его "инженерным монстром". Но об этом далее.)

Словом, анализ проводится весьма тонкий (чего стоит одно только примечание на с.41 по поводу взаимопроникновения эксперимента в таксономию на примере анатомии!); он выгодно отличается от расхожего безмыслия статеек о науке. Но, разумеется, время написания текста берет свое: с тех пор читателю уже стал известен аналогичный и даже более требовательный к себе анализ науки, проделанный постмодернистами и методологами системодеятельностной школы. Никто сегодня не будет возражать против такого тезиса: "Объекты исследования фиксируются отношениями исследования, а отношения, в свою очередь, конституируют объект. Поэтому в равной степени бессмысленны попытки исследовать отношения научного исследования помимо тех объектов, которые в них возникают, и исследовать объекты науки как самодостаточные реалии - вне тех отношений, только в которых они и существуют... Теоретические и эмпирические компоненты науки при таком ее представлении вплетены в циклы деятельности" (с.13). Вопрос! ы пойдут дальше: как автор понимает "циклы деятельности", как он их описывает (а ответом будет: никак не описывает, не имея для этого средств и ограничиваясь словами о "перманентной проверке одними коллективами результаты работы других коллективов")?

Описанный анализ занимает примерно треть книги. А потом... - как это писал Лев Толстой в "Крейцеровой сонате" - "потом шло обычное скерцо и слабый финал". Поразительно, как автор, только что демонстрирующий скрупулезность понятийного разбора, так снисходительно относится к собственным "позитивным" построениям! В одном ряду его схем, задающих возможные перестроения комбинаций "методы-объекты", можно найти следующие сущности: "Идеи - язык √ потребности - социальные институты - вещества, гены - вещи, клетки - поведение, размножение - социальные группы, индивиды" (с. 147). Или пусть читатель поиграет в "найди закономерность" в этом ряду: "Малые группы - внешний вид - физиологические тела - индивид - химические элементы - физические тела - единицы измерения" (с. 119). Нет, недаром текст на обложке книги С.Кордонского предупреждает нас о том, что "общие теории всего" ... скорее психопатологические реакции на непознаваемость реальности, чем ее теоретические опис! ания". Последние две трети книги внимательному чтению и трезвому анализу неподвластны.

Но самое интересное, что даже эта очевидная неадекватность методологической и "позитивной" частей книги С.Кордонского служит прекрасным подтверждением его первого тезиса: необходимости существования постоянно действующего и институционально-оформленного базиса науки. "Внутренняя циклическая организация науки обеспечивает воспроизводство объектов исследования каждым последующим поколением ученых и достижение общепринятых идеалов научности: верификацию научных фактов и фальсификацию описывающих теорий" (с.13). Без такого уточняющего, критического, функционирующего если не массово, то и не спорадически, контура исследователям приходится работать без взаимных оценок, в одиночку преодолевая сопротивление мыслительного материала. А рефлексивность - качество редкое. Потому сам феномен книги С.Кордонского действительно демонстрирует необходимость механизмического, машинообразного, надличностного характера науки, перекраивающей любые частные конструкции в соответствии с ков! ром общего знания.

Вернемся в первую треть книги. С.Кордонский уверен, что не аналитический, а таксономический цикл является базисным для науки, что именно он задает ее воспроизводство и различительность. Разделяя тезис автора о том, что вращаясь в кругу "теория-эксперимент", мы мало что поймем про современную науку, мы, тем не менее, считаем, что есть более значимый цикл деятельности, задающий ее существование. Это - цикл инженерной реализации теоретических представлений. Разумеется, квалифицированный анализ С.Кордонского не оставил компоненты этого цикла без внимания, однако и не придал им значения.

На стр. 17-18 автор пишет: "Аналитические объекты - странные образования, существование которых целиком и полностью является результатом научной работы... Они существуют не в том смысле, в котором существуют особи или таксоны... Именно странный модус существования и несколько путей генезиса, связанных как с эмпирической активностью, так и с осмыслением результатов работы, поддерживает иллюзию их теоретичности. Однако способы оперирования с аналитическими объектами, и в особенности технологическое применение аналитических знаний, делает несомненным их эмпирическое бытие. Трудно отнести к теории вполне обоняемую и осязаемую продукцию химических производств, биотехнологии или металлургии. И если в своем генезисе аналитические объекты имеют теоретический оттенок, то их непосредственная эмпирическая данность подтверждается каждодневной социальной практикой". Да, конечно. Но только это эмпирическое бытие - вторичное, оно не изучалось и не будет изучаться внутри таксономи! ческого цикла. Фактически "идеализация - создание теории - экспериментальная, лабораторная, промышленная реализация" представляет собой иной, третий, цикл, благодаря которому наука и формирует свои собственные объекты, обосновывая в том числе свое собственное существование.

Нельзя сказать, чтобы автор вовсе не принимал этого круга вопросов, о которых он пишет, например, так: "Экспериментальное исследование... дает основание для введения представлений о существовании нового аналитического объекта... - материализованной связи" (с.34). Или:

"Еще один значимый выход цикла аналитического исследования - технологизация знания и его применение в производственных процессах. Технологическое применение аналитических знаний основано на воссоздании в условиях производства начальных условий удачных экспериментов. Прототипами атомных реакторов или микробиологических ферментеров были лабораторные установки, в которых когда-то были созданы условия для реакции деления урана или для синтеза биомассы бактерий. Совершенствование приборов и аппаратов, в которых создавались начальные условия экспериментов, ... привели к формированию инженерного знания, имеющего дело, в отличие от традиционной науки, с искусственной природой. Можно сказать, что аналитический цикл исследования дает естественнонаучные основания для инженерной деятельности, для создания технологий". (с. 35).

Но из последнего отрывка понятно, что инженерная деятельность и создание технологий для Автора - это отросток, аппендикс, не замыкающийся в цикл "внутри науки". А между тем - что станет с таксономическим анализом, например, в биологии, всего через несколько лет, когда генно-инженерные конструкции пойдут "в серию"? какое значение имеет таксономическое описание "человека как царства", если социальные структуры внутри человечества задаются непрерывно меняющимся предметным миром, а он, в свою очередь, теоретическими построениями? Но С.Кордонский пишет об этом удивительнейшем феномене реализации идеальных конструкций в деятельности - феномене, составляющем самое существо науки, - как о случайном, требующем отсечения:

"Теоретические миры, единожды сформировавшись, довлеют ("господствуют" было бы более по-русски - Г.К.) над умами, представлениями и даже "рукотворными" экспериментами ученых нескольких поколений, превращаясь из научных объяснительных конструкций в картину мира, каким он является "сам по себе". Научное объяснение приобретает при этом неспецифические функции, такие как идеологическая и мировоззренческая." (с. 45-46). Неспецифические? - но как можно задавать целостность новосозданного мира без воззрения на себя, без идеологии?

В этом пункте особенно характерно отношение автора к системным представлениям. Проведя красивую реконструкцию формирования системных теорий (они - результат применения логики и методологии инженерии к "естественным" реальностям, не являющимся результатом конструктивной деятельности), отметив, что в некоторых случаях системные представления заменяют собой "научные" объясняющие конструкции, что эти представления практически эффективны, С.Кордонский не понимает значимости своего анализа. "Почему так происходит, не ясно" - пишет он: "Чисто инженерный, социотехнический выход физиологической теории культуры несомненен, однако ее соотношение с собственно научным культурологическим и социологическим знанием весьма проблематично" (с. 70). С нашей точки зрения, такого вопроса просто нет: инженерно-сконструированные системные представления после реализации "в серии" как раз и становятся "собственно научным знанием" по-новому структурированной действительности! Автор по! лагает, что "создатели системных конструкций и представлений ухватили что-то очень существенное в самой структуре знания" (с. 70) - по нашему же мнению, они, как инженеры, как Галилей до них, ухватили существенное в соотношении между знанием и реальностью (тексты на эту тему можно также найти на сайте "Методология в России" www.circle.ru).

И нам осталось только вернуться к первым абзацам и спросить себя: какой ответ автор дает на вопрос о границе науки по сравнению с традиционным "школьным" ответом? что он включает в нее дополнительно? Таксономический цикл по перманентному восстановлению эмпирического базиса? Но он организационно требует университетской науки, кафедральной структуры, традиционного ученого многолюдья...

А что если базисный цикл проходит по контуру наука - инженерия - инноватика? Тогда оргвыводы совсем иные: приоритет - новым структурам по использованию научного знания, по его задействованию в обществе, приоритет - науке, работающей на заказ и по мерке.

Какой ответ вам больше нравится?

• Хвалебная рецензия Ревекки Фрумкиной.
  
• Ругательная рецензия Ильи Смирнова.
• Философский трактат Кирилла Якимца на ту же тему
  
• С.Г.Кордонский. Циклы деятельности и идеальные объекты.
  
  
• С.Г.Кордонский. Циклы деятельности и идеальные объекты.
  Читать.