В лагере зэки кухонным ножом вырезали для неё на нарах
фортепианную клавиатуру. И она по ночам играла на этом безмолвном
инструменте Баха, Бетховена, Шопена.
В 1965 году имя Веры
Лотар-Шевченко стало известным всему Советскому Союзу. Очерк о судьбе
Веры Августовны, на тот момент солистки барнаульской областной
филармонии, опубликованный в «Комсомольской правде», взволновал тысячи
людей. Она получала огромное количество писем, а её
концерты стали проходить с аншлагами. Её судьба — пример потрясающего
мужества и верности искусству.
Дочь француза и испанки —
преподавателей Парижского университета Сорбонна, Вера Лотар училась в
Париже у Альфреда Корто, затем в Венской академии музыки. В 14 лет
дебютировала с оркестром под руководством великого Артуро Тосканини.
Будучи уже известной пианисткой, дававшей сольные концерты во многих
странах мира, вышла замуж за инженера-акустика Владимира Шевченко,
известного создателя смычковых инструментов. Его отец эмигрировал из
России еще в 1905 году, и Владимир Яковлевич мечтал вернуться на родину.
Разрешение он получил в 1937 году.
Вчетвером, вместе с двумя
сыновьями Владимира от первого брака, они жили в крохотной комнатке в
Ленинграде. Работы почти не было, Вера была вынуждена продавать свои
парижские платья. Но самое страшное ждало их впереди — в 1941-м, перед
самой войной, Владимира арестовали.
Вера кинулась в НКВД и,
путая русские и французские слова, объясняла, что её муж — замечательный
честный человек, патриот, а если они этого не понимают, то они —
дураки, идиоты, фашисты и берите тогда и меня… Они и взяли. Знаменитую
европейскую пианистку отправили на лесоповал — на 13 лет. За это время
муж её умер в лагере. Дети, как ей сообщили, погибли в блокадном
Ленинграде (позже выяснилось, что старший мальчик всё же выжил, он
разыскал мать уже в 50-е годы). Но Вера не сдалась.
Освободилась
Вера в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в драной лагерной телогрейке из
последних сил бежала поздним вечером в музыкальную школу, дико стучала в
двери, умоляя о «разрешении подойти к роялю»… чтобы «играть концерт».
Ей
разрешили. У закрытой двери, не смея зайти, рыдали навзрыд педагоги.
Было же понятно, откуда она прибежала в драной телогрейке. Играла почти
всю ночь. И заснула за инструментом. Потом, смеясь, рассказывала: «А
проснулась я уже преподавателем той школы».
На первую зарплату
она взяла напрокат кабинетный рояль. На вторую — сшила концертное платье
в пол. Через несколько лет она действительно начала выступать. Перед
первым ее концертом в Уральской консерватории ведущая заглянула в
гримёрку, чтобы проверить, прилично ли выглядит выступающая. Вера
Августовна — в том самом чёрном платье в пол — улыбнулась: «Она думает, я
из Тагила. Она забыла, что я из Парижа».
Она не просто
восстановится после лагеря, как музыкант, но и начнёт активную
гастрольную деятельность.
Пальцы у Веры
Августовны до конца жизни были красные, корявые, узловатые, гнутые,
изуродованные артритом. И ещё неправильно сросшиеся, после того, как их
на допросах переломал («не спеша, смакуя каждый удар, рукоятью
пистолета») старший следователь, капитан Алтухов.
Несмотря на
гениальное мастерство Веры Лотар-Шевченко, спрос на её искусство в
Тагиле и Барнауле был невысоким. В 1965 году, когда о ней написала
«Комсомолка», она играла перед полупустыми залами. После публикации всё
изменилось.
Теперь от желающих услышать её игру не было отбоя.
Ей писали письма со всей страны. А академик Лаврентьев, руководитель
Сибирского отделения АН СССР, предложил Вере Августовне жить и работать в
Новосибирском Академгородке. Она стала солисткой Новосибирской
государственной филармонии и в конце жизни давала концерты даже в Москве
и Ленинграде. Билеты в первый ряд на них не продавали. Места здесь
предназначались для тех, с кем разделила она страшные лагерные годы. Пришёл — значит, жив.
Кстати,
родные звали её вернуться в Париж, но она неизменно отказывалась.
Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским
женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских
лагерях».
Удивительным было её воздействие на окружающих.
Кажется, даже самые далёкие от искусства люди, оказывались во власти её
таланта и силы её характера. Знавшие Веру Августовну люди рассказывали о
совершенно потрясающих случаях, происходивших в её жизни.
Например,
еще живя в Тагиле, она накопила денег и купила себе каракулевую шубку.
Буквально в первый же вечер, когда она гуляла по городу, эту шубу с неё
попытались снять. Но, услышав «Это моя первая одежда после лагеря!», —
извинились и заверили, что больше её никто в городе не тронет. Другой
случай произошёл уже в Новосибирске. Уже пожилая Вера Августовна как-то в
предновогодний вечер захотела «покутить» и нашла с сопровождавшими её
друзьями, пожалуй, самое неподходящее для этого места — забегаловку в
промышленном районе. Обнаружив, что рояля там нет (такая
неожиданность!), она, купив две бутылки, обратилась к посетителям:
«Месье! Есть водка. Нужен рояль!» Двое «месье» ушли и вернулись с роялем
— выменяли на водку у сторожа Дворца культуры по соседству. И Вера
Августовна играла Брамса.
Последние шестнадцать лет своей жизни
Вера Лотар-Шевченко прожила в Академгородке. Она умерла в 1982 году. На
памятнике на её могиле выбита её собственная фраза: «Жизнь, в которой
есть Бах - благословенна».
К сожалению, записей выступлений Веры Лотар-Шевченко практически не сохранилось.
